Федор Петрович же, не прекращая улыбаться, налил себе и Жанне водки.
   – Давайте выпьем, Жанночка. Наверняка до кондиции не так далеко, как мы думаем.
   Выпили. Жанна достала сигареты. Новый знакомый щелкнул золотистой зажигалкой. Закурив, девушка спросила:
   – А вы, Федор Петрович, чем занимаетесь?
   – Давайте перейдем на ты. Официант! – крикнул он, отчаянно жестикулируя, и когда тот пробрался к ним сквозь толпу, приказным тоном выдал:
   – Шампанского и пару фужеров. – Федор Петрович тут же отвлекся на Жанну. – Зови меня Федор, или просто Федя. А занимаюсь я тем, что работаю помощником одного очень знаменитого, я бы даже сказал, скандального оппозиционного депутата. Такие вот дела.
   Шампанское выпили на брудершафт, после чего смачно поцеловались. Жанна не постеснялась целоваться, потому как почувствовала симпатию к новому знакомому, и это сразу подвигло того на следующие действия в плане завоевания молоденькой девушки. Он пропал, а через пять минут, когда вернулся, зазвучала медленная музыка. Кавалер пригласил даму. Пока они танцевали, Федор пытался плотнее прижаться к Жанне, сыпал шутками, шепча их ей на ухо. Легко поглаживал девушку по спине, а потом и ниже. Все кончилось тем, что Федор с Жанной удалились в каюту. Она вновь не сопротивлялась, ибо попала в умелые руки взрослого мужчины. Они целовались, Федор не торопился, но когда стал расстегивать ремень на брюках девушки, раздался глухой звук стука. Он поднял голову и увидел, что в иллюминатор с другой стороны смотрит водолазная маска с вопрошающим пьяным лицом за стеклом. Федор поднялся и стал жестикулировать, показывая пальцем вбок. Водолаз кивнул и пропал.
   – Что там? – спросила Жанна.
   – Да напился мужик какой-то, шлюз потерял.
   Вновь раздался стук, на этот раз в дверь. Девушка поднялась и поправила свою одежду. Федор открыл, в каюту ворвалась шумная команда Длинного.
   – Эй, Федя! – Коляна пошатывало, – мы собрались делать хак. Сейчас! Немедленно! Кто с нами?
   – Я по-любому. – Жанна сразу встала и начала натягивать «Аляску»
   – Черт, вы же пьяные. – Федора Петровича такое положение дел явно не радовало, он только-только чуть не завоевал новую подружку, а тут такой облом.
   – Не впервой! – промолвил Длинный – Только пьяный может идти на такое опасное мероприятие. Тем более информация нужна тебе. Мне же – деньги твои.
   – Да ну его, Колян, – помощник депутата махнул рукой. – Я могу и подождать. Мне не к спеху.
   – Нет, так не пойдет. Мы уже решились, мы двигаем, а ты как хочешь. – Куба с Сидором дружно мотнули головой.
   – Ладно, – Федор сдался. – Я с вами, тем более, я на автолете. Сработаем быстрее.
   – Класс! – сказал Куба. – На автолете мы быстро управимся. Не надо тачку ловить, не надо переплачивать за пригород и за то, чтобы ждал.
   В дверь опять постучали и, не дожидаясь ответа, в каюту шагнул метрдотель в белоснежном кителе. Позади него маячила пара здоровенных охранников.
   – Прошу вас немедленно покинуть судно, – строго произнес вошедший.
   – Что случилось? – со всей серьезностью в голосе спросил Федор Петрович.
   – Вот этот молодой человек, – метрдотель указал на Кубу, – только что учинил драку на танцплощадке. Мы не желаем больше видеть его в своих клиентах.
   – Очень-то хотелось. – Куба не сдавался. Он, приподняв подбородок и прикрыв один глаз, добавил: – Парни, хотите, я сейчас тресну этого напыщенного фраера и он станет фиолетовым?
   – Лишь бы не голубым, – усмехнулся Колян.
   Кубу тут же отстранил Федор, жестом предложил метрдотелю выйти, а когда они покинули каюту, захлопнул дверь. Деньги решили этот скандальчик за пару секунд.
   Вот так, на общем фоне веселья и решимости совершить что-то запрещенное, вся команда покинула крейсер, переместившись в автолет Федора производства русской фирмы АЗЛК, марки «Москвич 5000С».

Глава 4. Свидание.

   Прежде чем направиться на интимную встречу с поварихой, Роберт налил в небольшой пузырек простой воды, оторвал от полиэтиленового мешка кусок пластика, вышел из комнаты и не спеша, насвистывая что-то незатейливое, направился вправо по коридору. Все, что он хотел, так это незаметно пробраться к двери «щитовой», туда, где сходились все провода для коммутаций Западного сектора. Естественно, за ним мог наблюдать дежурный по колонии через множество телекамер, которые встречались у него по пути. Но пока он брел по центральному проходу сектора, он мог идти и в библиотеку, и в спортзал, которым редко кто пользовался, а то и просто шляться по уровням, посещая знакомых, что в ночь на воскресенье считалось делом нормальным, не привлекающим внимания. Кстати, дежурный спокойно мог к этому времени напиться и просто не обращать внимания на несколько мониторов, периодически меняющих картинку. Впрочем, так оно и было, и Руг об этом знал.
   Спустившись на уровень ниже, Боб легко скользнул под двигающийся из стороны в сторону объектив телекамеры, следящий за этим коридором, но имеющий основную функцию – следить за дверью, которую могли открывать только электрики. Он просто, приподнявшись на носки, выдернул штекер, воткнутый в камеру. Боб, естественно, понимал, что камера при этом перестала работать, и на одном из мониторов в дежурном отсеке вместо картинки появилась рябь. Однако еще он знали то, что для дежурившего в этот день наблюдателя пропавшее изображение – еще не повод для беспокойств. Он если и заметит, что отключилась камера, тревогу не забьет. Почти каждый день в связи с сыростью коротило коммутационные линии, и дежурные на это уже давно прекратили обращать внимание. В общем, бардак. Завтра электрик из вольнонаемных, проснувшись после очередной предвоскресной попойки, опохмелившись, пойдет искать причину неполадки, а сегодня – не важно. Но Роберт также располагал информацией, что сегодня дежурный не заметит отключение даже целой цепочки телекамер. А если и заметит, то махнет на это рукой. Субботний вечер, вся охрана, и те кто на дежурстве и те, кто нет, напьются до отвала. Принятие алкоголя, пожалуй, единственное развлечение на «Хтоне». Один из парней, из тех, кто обычно несут ночные вахты за пультом (а звали этого парня Кофи), в последнее время закрутил любовь с одной из девяти цыпочек, что работали в медчасти. Такие слухи обычно передаются по колонии быстро. Сегодня дежурил как раз Кофи и наверняка он сейчас, выпив чего-нибудь горячительного, суетился с молоденькой девчонкой на топчане. Уже давно не случалось никаких серьезных происшествий, и ребята, естественно, расслабились.
   Роберт подошел к двери и вылил на стекло электронного замка, сканирующего отпечаток пальца, пару капель воды из пузырька. Как и следовало ожидать, электрик редко мыл руки. Стали видны папиллярные узоры, оставшиеся от большого пальца нечистоплотного парня. Руг удовлетворенно потер руки, явно восхищаясь своей находчивостью. «Хорошо, что еще микроорганизмы не успели подъесть эти полоски жира», – подумал он. Плотно накрыв куском легкого пластика след, Боб выжал кнопку, не отрывая большой палец. Проехала линия света, раздался щелчок, и дверь приоткрылась, показывая тонкую щель. Теперь надо уйти и подождать. На пульте загорелась маленькая, среди сотен похожих, лампочка, и если Кофи на нее обратит внимание, то точно пошлет кого-нибудь проверить что к чему. А может, и не пошлет, что более вероятно. Но рисковать не следовало. Руг вышел на лестницу, ведущую на другой уровень, и, закурив сигарету, стал ждать, прислушиваясь.
   «Для чего, – подумал Роберт, – для чего такие ухищрения? Чтобы всего лишь попихаться в толстуху? Э-э, нет. Мне просто это нравиться. Когда-то я вытворял и не такие штучки. Это мое. Это я умею делать лучше всех. Я профи – и это ничем не стереть. Это доставляет мне большущее моральное удовлетворение. Это заставляет жить и не отчаиваться. Когда-нибудь, вновь наработав навыки, приобретя форму, я сбегу. Лишь бы не усохнуть в этом гадюшнике. А сейчас небольшая тренировка мне не помешает».
   Истекло минут двадцать, никто не появился. Роберт вернулся, прошмыгнул в комнатушку со шкафами, наполненными проводами, реле и другой разной электроникой, и стал рассматривать карты-схемы, висевшие на стене. Быстро определив, какую пару предохранителей надо закоротить, чтобы выключить две нужные ему линии телекамер, он подобрал с пола один из валявшихся проводков и шагнул к нужному ему шкафу. Искр не было, лишь слабый, пахнущий паленой пластмассой дымок. Теперь можно уходить, конечно, предварительно затерев отпечатки и закрыв за собой дверь, чтобы лампочка на пульте погасла. Слабоватые у них тут системы охраны. Вся электроника в колонии безбожно устарела. Еще ни один из заключенных за восемь лет существования колонии отсюда не бежал, не было никаких бунтов, даже намеков на восстание, и поэтому новых финансовых вложений на безопасность никто не планировал.
   Боб спокойно вернулся к себе в комнату. Отобрав у Майка, который по-прежнему что-то подвывал, початую бутыль со мхатом, он, отхлебнув из горла еще насколько глотков для храбрости, вернул негру бутылку и направился к поварихе.
   Жилище Наташи располагалось на другом уровне, но в этом же Западном секторе, и Роберт, поднявшись по широкой винтовой лестнице наверх, подошел к ее двери. Он прислушался и сквозь пластик уловил слабый музыкальный ритм. Постучал осторожно, пытаясь не привлекать внимание, но женщина будто стояла у двери, ожидая именно этого стука. Она открыла сразу, и Руг прошмыгнул в комнату.
   – А я думаю, кто это скребется в двери мои, – съязвила Наташа. – Давай проходи, дорогой, присаживайся за стол.
   В помещении было душно, сильно пахло сладковато-приторными пряными духами и также другой косметикой и парфюмерией. Роберт ничего хорошего в этой смеси запахов не нашел, но все лучше, чем вонь Майковских фекалий. Хотя он сразу почувствовал и то, что воздух тут более насыщен кислородом, чем снаружи, даже легкие возрадовались. Тут наверняка где-то укрывался и бесшумно работал очиститель, возможно даже и с обеззараживателем. Комната была погружена в полумрак, лишь одинокий светильник, стоящий на тумбе у стены перед зеркалом, нежно излучал красноватый свет, да еще немного света давал небольшой телевизор в углу, на экране которого транслировалась какая-то музыкальная программа. Наташа, облаченная в махровый розовый с белыми квадратами халат, убавила звук телевизора и, подойдя к кровати, уселась перед журнальным столиком. Влажные волосы были распущены, казалось, что женщина только что приняла душ. У вольнонаемных в жилищах предусмотрены отдельная ванная комната и туалет. Ругу пришлось сесть рядом с ней на кровать, потому как стул у столика предусмотрен не был.
   – Давай немного выпьем, ты сильно напряжен. – Наташа медленно провела ладонью по его спине, наблюдая за реакцией «изголодавшегося» мужчины, затем откупорила фигурную бутылку настоящего «Hennessy» и налила чайного цвета напиток в два бокала. Она взяла свой фужер и, поболтав жидкость, понюхала. – Попробуй, этот коньяк идеален. А запах? Этот запах… – Девушка с блаженным видом закатила глаза
   На столике была выложена еда, но не ужин, лишь легкая закуска. Тут стояли тарелочки с тонко нарезанными ломтиками лимона, белого хлеба, копченой колбасы, красной рыбы. Была баночка черной икры. Ваза с фруктами. Это «закусить» Боб давненько не видывал, не говоря уже – чтобы пробовать.
   Они выпили, заели и вновь выпили. Наташа раскраснелась и стала навязчиво поглаживать Роберта по ноге. Поварихе явно не хотелось просто общаться, она решила не медлить и сразу взять быка за рога. Девушка ловко одной рукой развязала пояс и распахнула свой халат, под которым ничего из одежды не наблюдалось.
   – Ну, потрогай меня, Боб, не стесняйся. Теперь я твоя. Теперь я надолго твоя и ничья больше.
   Руг и не стеснялся, он просто не хотел ее. Не хотел ни единой клеточкой тела. Он посмотрел на ее провисшие груди с огромными блеклыми кружками сосков, На выпирающий жировыми складками живот – и это не задело ни одну струнку его либидо, скорее даже наоборот, вызвало какое-то отвращение. Однако Наташа настаивала и начала сама раздевать его. Роберт потянулся к столику, налил себе еще коньяка, выпил залпом и, встав, стянул с себя комбинезон, оставшись в одних синих трусах. Девушка откинулась на спину, увлекая Боба за собой. И он навалился на нее, протянул под себя руку и ощупал ее влажную промежность, но и это ни капельки не возбудило его. Руг начал нервничать. Наташа же, постанывая, сунула кисть своей руки в трусы партнера и тут же, открыв глаза и приподняв удивленно брови, произнесла:
   – Слабовато, парень. Уж не голубой ли ты? Или атрофировался уже?
   Роберт смотрел на нее, на разбросанные в стороны груди, на ухмыляющееся лицо и в его душе поднималось странное чувство. Чувство это было подзабыто, но мозг настаивал, мозг требовал повторения этого самого забытого. У него стало возникать возбуждение совершенно другого рода. Боб протянул руки вперед, одну заложил за голову женщины, другой взялся за подбородок и одним сильным, ловким, некогда наизусть заученным движением сломал Наташе шейные позвонки. Так она и осталась лежать, голова набок, рот приоткрыт, глаза выпучены, смотрят в потолок.
   – А вот это не слабовато! Так ведь, дорогуша?!
   Роберт приподнялся на колени и понял, что теперь полностью возбужден. Он приспустил трусы, взялся рукой за напряженное «мужское достоинство» и через пару минут иступленных движений семя, накопленное за несколько месяцев воздержания, брызнуло на грудь мертвой женщины. Руг закатил глаза от блаженства, постоял так еще пару минут и слез с кровати. Он отошел к тумбе, присел на табуретку и, наклонив вперед голову, забылся.
   Сколько он сидел в таком состоянии, Боб не знал. Когда очнулся и посмотрел на мертвое тело, то осознал, что натворил. Нет-нет, конечно же Ругу ничуть не было жалко повариху. Однако он отлично понимал, что за убийство его по головке не погладят. Нет, конечно, не казнят. Ему грозила кича, долгая, первая и, может быть, последняя. Но самое плохое, что Наташу, в связи с малочисленностью женского пола в колонии, уважали все заключенные, и если он все же справится с наказанием и выйдет, кто-нибудь из зэков точно достанет из тайника длинную заточку. Надо избавляться от улик. Сам бог помогал ему в этом деле. Бог всегда помогает сильным людям. Слабаки только просят и просят, ходят в церкви, ставят свечки, жалуются на судьбу, моля о помощи. А дальше… дальше продолжают бедствовать. Не выйдет. Бог поощряет тех, кто сам делает свою судьбу. Роберт, еще не планируя никого лишать жизни, заранее побеспокоился о том, чтобы его никто не видел. Повезло? Нет, это наработанные навыки, профессионализм, предчувствие, всегда заранее подготавливаемое отступление, когда все равно, не важно, что произойдет потом. На Земле его уважали за то, что он делал все как положено, без проколов, без улик. Кстати, улики. Пора уничтожать следы. Руг поднялся, подошел к кровати и стал натягивать на себя комбинезон. Потом он прошел в ванную комнату, взял губку, вырезанную в виде сердца и, намочив, отправился смывать следы семени. Через пятнадцать минут их не осталось. Он принюхался к мертвому телу, определяя, каким шампунем пользовалась девушка до свидания, полил, намылил и вновь омыл мокрой губкой места, куда попала сперма. Потом он принялся искать свои волосы, отпавшие в момент бурного мастурбирования. Тщательные поиски дали результат, он положил в полиэтиленовый мешок, несколько черных крученных колечками волосков. Боб не торопился, у него впереди была вся ночь. Он выпил остатки коньяка, доел закуску. Посуду тщательно вымыл, бутыль положил в тот же полиэтиленовый мешок. Вытащив из-под тела Наташи пояс от халата, он сделал петлю, накинул на голову жертве и, поправив ее как надо, с силой затянул. Потом поставил столик под люстру и снял ее, освобождая крюк. Подвесить тело оказалось довольно сложным делом, но и это в итоге ему удалось, еще не все силы забрала каторга. Роберт убрал на место стол и положил под висящим трупом табуретку, будто она сама упала, отошел в сторону и взглянул на свое произведение. Со стороны вроде бы выглядит реально. Единственное, что смущало Боба, так это небольшая сила тяжести на планете. Грамотный эксперт сразу определит, что при такой тяжести позвонки женщины вряд ли бы сломались. Она бы просто задохнулась. Ну ничего, может, и медик будет в похмельном состоянии, ведь наверняка же, гад, сейчас пьет по-черному.
   Нет, Бог помогает мне. Бог всегда помогал мне. Лишь один раз я чем-то прогневил Его, но сейчас я вновь набираю у него авторитет.
   Осталось самое главное, отпечатки пальцев. На это он потратил не меньше часа, тщательно протирая все, что только можно. Наконец, удовлетворенный, он приоткрыл дверь и, убедившись, что в коридоре никого нет, вышел из комнаты. Не спеша, крадучись, выглядывая из-за углов, он вернулся в свою комнату, по пути бросив полиэтиленовый мешок в утилизатор. Улики «расплавились» на атомы, следов больше нет.
   Майк не спал. Чертов Майк по-прежнему не спал и как и ранее что-то подвывал. Он будто чуял свой конец и не хотел терять остатки отведенного ему времени на сон. Пустая бутыль валялась на полу возле его кровати. Руг сел на свое ложе и тут же подскочил, будто его ударило молнией. Джонсон – самый что ни на есть свидетель. Он подтвердит, что я отсутствовал. Пьян, не пьян, больной, не больной, заметил, не заметил, негр являлся потенциальным свидетелем. И неважно, сможет ли завтра Джонсон или не сможет хоть что-то произнести. Надо страховаться, всегда надо страховаться.
   Что ж ты не спишь, старик? Что ж ты не спишь-то? Ты будто сам благословляешь меня это сделать. Ну что ж, ладно, сам виноват. Пора избавляться от засранца.
   Роберт подошел, медленно вытащил подушку из-под головы Майка, улыбнулся ему, подмигнул и накрыл подушкой лицо негра. Сопротивление было хилым. Через пару минут Руг ослабил давление, поднял подушку, наклонился близко к лицу Джонсона, чтобы ощутить дыхание. Тихо.
   Всегда рад помочь ставшему близким человеку. Все, теперь спать, хорошо, что завтра выходной. Долбить породу после такой ночи было бы выше его сил.
   Однако Боба мучило чувство, что он что-то забыл. Забыл что-то очень важное. Повертевшись с боку на бок, он в итоге вспомнил – что. Надо вставить штекер назад в телекамеру у дверей «щитовой». Да и отпечатки с провода стереть. Иначе это сразу укажет на него. Тяжело поднявшись, он все же довел дело до конца. Когда вернулся, упал обессиленный на кровать и моментально уснул. Утром его поднял взвывший сигнал тревоги.

Глава 5. Большое ухо.

   Вы знаете, что такое хак по-русски? Нет? Вот и я не знал. Жанна тоже не знала. Она представляла себе это так. Парни по-пластунски пробираются под множеством рядов колючей проволоки, преодолевают рвы с водой, под холодным дождем стремятся к тайному месту, к коммутационному щиту возле «Большого уха», куда сходятся линии спутниковой связи. «Большое ухо», так называют у русских гигантские спутниковые тарелки, стоящие возле всех крупных городов Российского автономного округа. Тарелки эти принимают информацию со всего мира и направляют ее в специальные учреждения, где эта информация поддается незаметной корректировке. Кстати, это есть секрет секретов. Так вот, Жанна считала, что они будут с препятствиями преодолевать путь, который время от времени пересекают лучи прожекторов, следящих за запретной зоной. Чуть что – и в их сторону полетит град пуль. Оказалось, хак по-русски и делается по-русски.
   «Москвич» вылетел за город и стал пропускать под собой множество складов, заводских цехов и дымящих труб. «И дым отечества нам сладок и приятен», – вспомнилась откуда-то фраза Жанне, которая расположилась на переднем пассажирском сиденье. Приземлились прямо возле проходной в зону с высокими воротами. Все, кроме Федора Петровича, который решил не светиться, вылезли из автолета и зашли в дежурное помещение охраны. Сильно пахло потными носками, стояла неимоверная жара. В углу сияла нить накала самодельного обогревателя – «козла». Встретил их несильно пьяный прапорщик, который тут же протянул руку для приветствия и, пытаясь изобразить серьезное выражение на лице, поздоровался со всеми, включая девушку.
   – Опять музыка да игрушки понадобились? – произнес он.
   – Да, Михалыч, хотим скачать пару музыкалок. – Колян снял рюкзачок и, вытащив оттуда две бутылки водки «Бухло», поставил на стол. – Это – чтобы ночью не скучали, – сказал он.
   – О, доброе дело, – кивнул прапорщик и, подойдя к небольшому пульту с мониторами, выдающими черно-белую картинку разных участков запретной территории, выжал кнопку селектора.
   – Сержант Петренко! – строго произнес он.
   – Слушает сер-ржант Пет-тренко, – откликнулся вялый заикающийся голос из динамика.
   – Сейчас мой племянник с друзьями пройдет мимо вышек. Пропустить!
   – Слушаюсь, т-товарищ прап-порщик!
   – А потом сюда зайди, в караулку. Надо разработать график дежурства и обсудить дисциплину во вверенном мне взводе караульной службы.
   – Слушаюсь… товарищ п-прапорщик, – уже мягче произнес сержант, явно соображая что к чему.
   – Давайте, ребятки. Только шустренько. Чтоб до проверки успели.
   – Слушаюсь, товарищ прапорщик! – иронично бросил Длинный. Прапорщик погрозил пальцем, снял с прибитого к стене гвоздя полуржавый ключ и протянул его Коляну. Длинный подкинул этот ключ, поймал его и направился к двери, ведущей на территорию объекта. Остальные, улыбаясь, направились за Коляном.
   Прожектора на вышках и вправду горели, но постовые территорию лучами не просвечивали. Возможно, укутавшись в бушлаты, мирно посапывали. Солдатскому сну не мешают ни холод, ни дождь. Команда Длинного быстрым шагом по асфальтированной дорожке направилась в сторону виднеющегося в темноте силуэта гигантской спутниковой тарелки. Подходить к этому строению не пришлось. Длинный остановился возле неприметного простенького жестяного шкафа, одиноко торчавшего возле дороги, и, отперев ключом замок, стал доставать из рюкзака комп. Потом он вытащил небольшой зонт, который тут же передал Семе. Тот раскрыл зонт и вытянул вперед так, чтобы дождь не попадал на пробук. У Кубы в руках откуда-то появился миниатюрный фонарик, которым он осветил внутренности коммутационного щита. Колян же привычными движениями подсоединил комп, вошел в Сеть и стал быстро перебирать пальцами клавиши. Когда Жанна увидела освещенный светом пробук Длинного, то просто ужаснулась от того, в каком состоянии содержит его хозяин. Грязный, с пеплом между клавиш, в липких потеках, с жирными пятнами отпечатков на мониторе.
   – Колян, ты что, на своем компе обед раскладываешь? – съязвила девушка. – Тогда бы хоть скатерть поверх стелил.
   Длинный осторожно, с уважением похлопал ладонью сбоку свой пробук и ответил:
   – Боевая машина. Если я не пролью на нее пивка или не стряхну пепел, то она начинает тормозить. Зато, бывает, закуришь, выпустишь струю дыма в монитор, и она отзывается веселым писком, подмигивает красной лампочкой и тут же сообщает: Работа сделана, хозяин!
   Куба покрутил пальцем у виска. Сема заулыбался.
   Качали информацию минут двадцать, может, тридцать. Длинный пытался полазить по многочисленным мировым сайтам. Потом просто отключились, заперли дверцы шкафа и направились обратно. «Это было супер опасное задание», – подумала Жанна, а вслух спросила:
   – Этот прапорщик Михалыч, он что, и вправду тебе дядя?
   – Да, – коротко ответил Колян. – Но никому не говори. Особенно Федору. Он считает, что я тут всех подкупил и поэтому платит солидно за то, что я скачиваю для него.
   – Что ж, тоже неплохо придумано. – Жанна пожала плечами.
   В дежурке Михалыч с сержантом Петренко распивали принесенную Длинным водку. При этом одна пустая бутылка уже валялась под столом. Закуска была простая: тушенка, хлеб и нарезанная на четыре части луковица. Сержант уже раскраснелся, он, встав и немного покачиваясь, отдал честь. Видимо уже до прихода сюда был немного во хмелю. Прапорщик на прощанье вновь пожал всем руки, даже сержанту Петренко и, проводив молодежь, закрыл за ними дверь. Не спеша все уселись в «Москвич» и тут Колян решил приколоться. Он как заорет:
   – Гони! Гони быстрее, пока не застукали!
   Федор с испугу вмял педаль газа в пол, одновременно вытягивая штурвал на себя. От такого лихачества всех вдавило в спинки сидений, и когда машина, наконец, встала горизонтально в воздухе, ребята дружно рассмеялись. Федор Петрович удивленно помотал головой и тут понял, что над ним подшутили. Он тоже засмеялся, но с натугой, после чего резко кинул машину вниз. От крутого пике у пассажиров быстро сошли с лица улыбки. Помощник депутата показывал, что шутки над собой воспринимает болезненно. Автолет он вывел из штопора грамотно уже перед самой землей и направил «Москвич» к небольшому придорожному кафе.
   Заведение называлось «Шалаш Ильича», там-то и решили отметить хорошее проведение «опасной» операции. Заказали много пива, чем услужили хозяину заведения, судя по вывеске, Ильичу. Пиво стали поглощать, не экономя в количестве. Федор пил как и все, несмотря на то, что был за рулем. Длинный открыл пробук и что-то на нем поделывал. Потом сбоку у компа со щелчком вынул прямоугольную дискету и протянул ее Федору.
   – Последние новости. Все чики-чики.
   – И что там нового? – спросил Федор Петрович и, отсчитав несколько купюр сиреневых кредиток, отдал их Коляну. Тот засунул деньги во внутренний карман джинсовки и стал, глядя на дисплей, читать последние сводки международных корреспондентов. Все уже изрядно напились, но прислушивались с интересом. Только Семя все норовил уткнуться носом в стол, однако не оставлял отчаянных попыток не уснуть.