Страница:
Отпив из горла вино, я спросил:
– Черт, как вы меня нашли?
– Ты же зарегистрировался, – сказал Дюк. – Мы просто с утра полазили по гостевым книгам разных отелей. Взломать подобные сайты легче простого. Правда, никто не ожидал от тебя такой прыти. Это ж надо, люкс отеля «Риц»! Ну ты, брат, даешь. Сколько бабок угрохал?
– Не помню, – ответил я и добавил: – С карточки платил.
«Точно, я ведь воспользовался кредитной карточкой! – ужаснулся я. – Теперь меня можно легко вычислить. Надо быстренько собираться и валить отсюда, пока до нас не добрался кто-нибудь из тех, кто охотится за злополучной дискетой».
– Парни, – сказал я. – Пойдемте отсюда. Прогуляемся. Хочется город осмотреть.
– Конечно, конечно, – ответил Дюк. – Только вот шампанское оприходуем.
Я повернулся, наклонился к спящей Жанне и чмокнул ее в щеку. Она проснулась и, улыбнувшись мне, приподняла голову.
– Вставай, – прошептал я. – Уже давно день.
Парни с девчонками облюбовали столик и начали распивать шампанское. Жанна скрылась в ванной комнате. Я выпил еще и направился в другую ванную. Где залез в пузырящееся джакузи, потом почистил зубы и, облачившись в фирменный, рицевский голубой халат, вышел в зал. Друзья уже вовсю веселились. Они вытащили из холодильника еще бутылку шампанского и дружно распивали. Меня же угнетало одно чувство: чувство вины за то, что выдал наше с Алексом местопребывание. Говорят, что чувство вины с похмелья – это всего лишь недостаточное содержание в крови адреналина. Так и называется: адреналиновый голод. Этот голод срочно пришлось лечить спиртным. И когда я выпил еще шампанского с друзьями, мысли об опасности стали отдаляться. Вышла Жанна, тоже в голубом халате, и присоединилась к нам. Рыжеволосая девушка, которую, как оказалось, звали Лоран, постоянно смеялась, притом на все, что бы ни говорил Дюк, тот, соответственно, пытался острить.
Через час всей шумной компанией, вводя в шок обслугу и клиентов отеля, мы пересекли фойе и вышли наружу. Потоптали ворс красного ковра, что проложен через тротуар к дороге, пока не подъехал автолет. Мы запихнулись во вчерашний лимузин и двинулись по улице.
– Куда? – спросил шофер.
– Ленч, – ответил Андрэ, и водитель мотнул головой.
Никто из нас, конечно, не заметил, что вслед за лимузином от тротуара вырулил черный, длинный, широкий, с затемненными стеклами, автолет фирмы «Форд». И уж тем более никто не увидел, что в хвост «Форду» встал аквамариновый «Пежо».
Мы припарковались у небольшого ресторанчика на набережной. Шумно заняли два столика. Однако Жанна взяла и запросто пододвинула один столик к другому.
– Вот так у нас в России делают, когда за одним столом не хватает места всем.
Хозяева заведения спорить не стали. Заказ сделали разнообразный: тонкие ломтики кабаньего мяса в малиновом соусе и с гарниром из зеленой фасоли, отбивную оленину с зеленью, ребрышки кролика в сметанном соусе, картофель с грибами, сырые устрицы, красную икру, сыры, печеные орехи, кофе. Для меня – гаванскую сигару. От спиртного пока отказались. Деньги имелись, роскошная жизнь продолжалась.
Плотно пообедав, запив все деликатесы кофе, мы в хорошем настроении выбрались под осеннее солнце, чьи лучи еще даже могли немного погреть. Хмель как рукой сняло, и я предложил всей компании просто прогуляться по набережной.
– Надо купить билеты на концерт. – Жанну эта проблема волновала.
– Уже заказаны, – ответил Дюк. – Еще утром оплачены все шесть билетов.
До концерта оставалось несколько часов, и Андрэ с Дюком взяли на себя роль экскурсоводов по Парижу. Мы дружно переместились на прогулочный катер. Плавучий экскурсионный автобус бесшумно поплыл по Сене. Андрэ указывал рукой на разные достопримечательности и важно объявлял их названия. Мы обогнули остров Сен-Луи, за Нотр-Дам вошли в главный канал под Пон-Луи и двинулись на запад. Проплывали под множеством впечатляющих мостов, мимо Тюильри, Лувра, музея Д'Орсе, Трокадеро, а потом причалили недалеко от Эйфелевой башни. Выгрузились. Катер развернулся и пошел вверх по реке к докам Пон-Неф.
Затем Андрэ вместо неспешной прогулки устроил гонку к Эйфелевой башне, ему не терпелось похвастаться этим Чудом света. Мы поднялись наверх, полюбовались Парижем с высоты птичьего полета. Несколько раз плюнули вниз, и вскоре спустились. Потом передохнули в уличном кафе, где выпили немного светлого пива. Везде было шумно, многолико, французы праздновали второй выходной день – воскресенье.
Мы успели посетить еще несколько мест. Париж – это помпезность улиц, это метро, пронизывающее весь город и куда ни глянь раскидавшее свои выходы. Париж – это разливное море вин, вездесущих реклам, маленьких рынков, уличных кафе и закусочных. Площади, улочки, забитые народом. Толкотня вокруг Бобура, пышность бульвара Сен-Мишель. Разноязыкая болтовня, запах ароматических сигарет, сладковатых или пряных духов и одеколонов.
Когда стало вечереть, мы направились к метро, чтобы добраться до «Стад де Франс». Меня стала мучить мысль, что после вечернего шоу мне придется расстаться с Жанной, возможно, навсегда. Ей надо будет ехать в далекую снежную Россию, где медведи ходят по улицам. Я попытался отбросить эту мысль подальше. Нас ждало великое, по мнению Дюка, шоу.
Глава 5. Поле боя – «Стад де Франс».
Поле боя
Часть четвертая
– Черт, как вы меня нашли?
– Ты же зарегистрировался, – сказал Дюк. – Мы просто с утра полазили по гостевым книгам разных отелей. Взломать подобные сайты легче простого. Правда, никто не ожидал от тебя такой прыти. Это ж надо, люкс отеля «Риц»! Ну ты, брат, даешь. Сколько бабок угрохал?
– Не помню, – ответил я и добавил: – С карточки платил.
«Точно, я ведь воспользовался кредитной карточкой! – ужаснулся я. – Теперь меня можно легко вычислить. Надо быстренько собираться и валить отсюда, пока до нас не добрался кто-нибудь из тех, кто охотится за злополучной дискетой».
– Парни, – сказал я. – Пойдемте отсюда. Прогуляемся. Хочется город осмотреть.
– Конечно, конечно, – ответил Дюк. – Только вот шампанское оприходуем.
Я повернулся, наклонился к спящей Жанне и чмокнул ее в щеку. Она проснулась и, улыбнувшись мне, приподняла голову.
– Вставай, – прошептал я. – Уже давно день.
Парни с девчонками облюбовали столик и начали распивать шампанское. Жанна скрылась в ванной комнате. Я выпил еще и направился в другую ванную. Где залез в пузырящееся джакузи, потом почистил зубы и, облачившись в фирменный, рицевский голубой халат, вышел в зал. Друзья уже вовсю веселились. Они вытащили из холодильника еще бутылку шампанского и дружно распивали. Меня же угнетало одно чувство: чувство вины за то, что выдал наше с Алексом местопребывание. Говорят, что чувство вины с похмелья – это всего лишь недостаточное содержание в крови адреналина. Так и называется: адреналиновый голод. Этот голод срочно пришлось лечить спиртным. И когда я выпил еще шампанского с друзьями, мысли об опасности стали отдаляться. Вышла Жанна, тоже в голубом халате, и присоединилась к нам. Рыжеволосая девушка, которую, как оказалось, звали Лоран, постоянно смеялась, притом на все, что бы ни говорил Дюк, тот, соответственно, пытался острить.
Через час всей шумной компанией, вводя в шок обслугу и клиентов отеля, мы пересекли фойе и вышли наружу. Потоптали ворс красного ковра, что проложен через тротуар к дороге, пока не подъехал автолет. Мы запихнулись во вчерашний лимузин и двинулись по улице.
– Куда? – спросил шофер.
– Ленч, – ответил Андрэ, и водитель мотнул головой.
Никто из нас, конечно, не заметил, что вслед за лимузином от тротуара вырулил черный, длинный, широкий, с затемненными стеклами, автолет фирмы «Форд». И уж тем более никто не увидел, что в хвост «Форду» встал аквамариновый «Пежо».
Мы припарковались у небольшого ресторанчика на набережной. Шумно заняли два столика. Однако Жанна взяла и запросто пододвинула один столик к другому.
– Вот так у нас в России делают, когда за одним столом не хватает места всем.
Хозяева заведения спорить не стали. Заказ сделали разнообразный: тонкие ломтики кабаньего мяса в малиновом соусе и с гарниром из зеленой фасоли, отбивную оленину с зеленью, ребрышки кролика в сметанном соусе, картофель с грибами, сырые устрицы, красную икру, сыры, печеные орехи, кофе. Для меня – гаванскую сигару. От спиртного пока отказались. Деньги имелись, роскошная жизнь продолжалась.
Плотно пообедав, запив все деликатесы кофе, мы в хорошем настроении выбрались под осеннее солнце, чьи лучи еще даже могли немного погреть. Хмель как рукой сняло, и я предложил всей компании просто прогуляться по набережной.
– Надо купить билеты на концерт. – Жанну эта проблема волновала.
– Уже заказаны, – ответил Дюк. – Еще утром оплачены все шесть билетов.
До концерта оставалось несколько часов, и Андрэ с Дюком взяли на себя роль экскурсоводов по Парижу. Мы дружно переместились на прогулочный катер. Плавучий экскурсионный автобус бесшумно поплыл по Сене. Андрэ указывал рукой на разные достопримечательности и важно объявлял их названия. Мы обогнули остров Сен-Луи, за Нотр-Дам вошли в главный канал под Пон-Луи и двинулись на запад. Проплывали под множеством впечатляющих мостов, мимо Тюильри, Лувра, музея Д'Орсе, Трокадеро, а потом причалили недалеко от Эйфелевой башни. Выгрузились. Катер развернулся и пошел вверх по реке к докам Пон-Неф.
Затем Андрэ вместо неспешной прогулки устроил гонку к Эйфелевой башне, ему не терпелось похвастаться этим Чудом света. Мы поднялись наверх, полюбовались Парижем с высоты птичьего полета. Несколько раз плюнули вниз, и вскоре спустились. Потом передохнули в уличном кафе, где выпили немного светлого пива. Везде было шумно, многолико, французы праздновали второй выходной день – воскресенье.
Мы успели посетить еще несколько мест. Париж – это помпезность улиц, это метро, пронизывающее весь город и куда ни глянь раскидавшее свои выходы. Париж – это разливное море вин, вездесущих реклам, маленьких рынков, уличных кафе и закусочных. Площади, улочки, забитые народом. Толкотня вокруг Бобура, пышность бульвара Сен-Мишель. Разноязыкая болтовня, запах ароматических сигарет, сладковатых или пряных духов и одеколонов.
Когда стало вечереть, мы направились к метро, чтобы добраться до «Стад де Франс». Меня стала мучить мысль, что после вечернего шоу мне придется расстаться с Жанной, возможно, навсегда. Ей надо будет ехать в далекую снежную Россию, где медведи ходят по улицам. Я попытался отбросить эту мысль подальше. Нас ждало великое, по мнению Дюка, шоу.
Глава 5. Поле боя – «Стад де Франс».
Друзья Жанны нашлись практически сразу, как только диктор, которому я сунул десять евро, объявил на весь «Стад де Франс» и его окрестности, что их ждут возле четвертого входа Западного сектора стадиона. Они вынырнули из толпы и заулыбались, увидев Жанну. Интересно, как ребята оценили новый имидж девушки? Жанна же, заметив свою потерявшуюся компанию, на радостях обняла их по очереди, потом мы познакомились. Парни из России плохо говорили по-французски и было смешно слушать их тормознутые, корявые выражения. Однако я подумал, что и сам бы говорил во много раз хуже, если бы «Меморлай» не вкачал мне в память пару европейских словарей со всеми правилами произношения.
У ребят из Российского округа уже имелись билеты в танцевальный партер, туда же, куда взяли и мы. Чтобы отметить то, что Жанна нашла своих друзей, а также новое знакомство, мы с бокалами пива пристроились за пластиковыми столиками с большими раскрытыми зонтами (ненужными вечером) в уличном кафе, расположившемся тут же на мощеной площади с фонтаном. Торопиться было некуда. Однако масса молодежи, пытавшейся заранее пробиться ближе к сцене, уже полчаса атаковала входные двери. Охрана с трудом сдерживала этот натиск. Мы просто решили переждать этот вал. По разъяснению Андрэ, мы и так все прекрасно увидим и услышим, при этом будем находиться в более комфортных условиях – не попадем в давку. Да и при «волнах», которые будут создаваться фанатами в присценовой толпе, могут просто задавить или, если повезет, «всего лишь» сломать ребра.
– Все равно в начале будет петь какая-нибудь дешевая разогревающая группа, – добавил Дюк. – Ничего хорошего мы не услышим. Так что торопиться не стоит.
Выпили пива в высоких пластиковых стаканах, немного разговорились. Ребята из далекой России казались нам какой-то экзотикой. Они быстро учились языку, правда иногда путали слова, но пытались острить, хотя шутки у них были странноватые.
Когда глухие удары стали сотрясать стадион и окрестности, мы дружно встали, расплатились и направились внутрь. Давка на входе уже не так ужасала, и мы, пройдя вдоль шеренги полицейских, пересекли просторное фойе и оказались внутри. Стадион шумел и свистел так, что заглушал пение какой-то девицы, которая выла на сцене под аккомпанемент пятерых волосатых парней – трех гитаристов, клавишника и ударника. Мы прошли повторный контроль и попали в толпу желающих смотреть концерт стоя. Однако утомлять ноги пока не хотелось, и вся наша дружная компания, найдя место на середине поля, расселась на пластике, которым покрыли газон, чтобы тот не вытоптали любители музыки. Мы расположились кругом, достали из пакетов пластиковые двухлитровые бутылки с пивом, пластиковые же стаканы и принялись настраиваться на предстоящее шоу. Вокруг тусовался народ, а впереди плотная толпа с негодованием уставилась на сцену, активными жестами и громким свистом пытаясь напомнить организаторам концерта, что люди сюда пришли послушать Пресли, а не эту «мочу». Впрочем, мы находились в таком месте, где публики обреталось пока не очень много, основная масса все же прижималась к сцене. Русский по имени Колян Длинный достал из своего рюкзачка небольшую электронную видеокамеру и стал нажимать на кнопочки, настраивая аппарат.
– Дай посмотреть, – попросил его Андрэ, и тот, явно гордясь своим чудом техники, протянул камеру.
Дюруа с видом знатока осматривал это аппарат и. наконец, мотнув головой и причмокнув, сказал:
– Супер! Настоящая, китайская. Сразу видно, что не американская подделка.
– Дорого мне обошлась, – сказал, подбирая слова, Колян. – У нас она стоит годовую зарплату среднего служащего. В ней все как надо, сильнейшее увеличение, запись на пальчиковую дискету, инфракрасный фильтр и еще куча наворотов. Могу заснять прыщ на носу Элвиса.
Слова «пальчиковая дискета» будто током ударили меня. Они напомнили о том, что праздник я себе устроил только на выходные. Лишь недолгая отдушина в моей жизни. Сегодня же надо будет вернуться в колледж и продолжить скрываться там с Алексом и, похоже, не один год.
Буквально час со сцены нас мурыжила девушка –"вой" из семейства оборотней. Мы уже допили все пиво и встали на ноги, чтобы тоже присоединиться к толпе негодующе свистящих. Все это действо веселило, и развеселило еще больше, когда рыжеволосая Лоран достала из сумочки небольшой кальян, начиненный марихуаной. Затягивались по очереди, хватило всем.
Группа волосатиков покинула сцену под восторженные крики типа «Убирайтесь вон!» и дружбы свист публики. Появились озабоченные механики, техники, монтажники, которые стали на глазах преображать сцену, меняя обстановку, подключая и проверяя инструменты. Народ начал припирать нас сзади. После того, как рабочие одновременно скрылись, свет на всем стадионе стал гаснуть, шум превратился в рев. И тут луч сильнейшего света упал на середину сцены и взрывоподобный звук ударил по ушам. В ярком круге пред микрофоном стоял сам Элвис в белом костюме, серебристой сорочке, виднеющейся между остроугольными отворотами пиджака, в расклешенных брюках, с черной акустической гитарой в руках. Он стал сгибать ноги в коленях в такт нарастающей музыки, а выпрямляя их, привставал на носки. Смотрелось это так оригинально, что движения Пресли завораживали. Позади него вспыхнула красная гигантская надпись «ELVIS». Публика взвыла. Ударник начал ритмично колотить по бочке и рабочему барабану, электронный бас завелся сто двадцатью щелчками в минуту. Взревела гитара. Народ вскинул руки и, подпрыгивая на месте, впал в неистовство. Я подумал, что если так играли еще в середине прошлого века, то, наверное, тогда-то и была придумана вся та музыка, что сейчас и обретается в хит-парадах. Хотя, размышлял я далее, наверняка то, что Пресли сейчас собирается играть и петь – хоть и старые, но переработанные по сегодняшней моде песни. Со сцены раздалось:
О, всемогущий Бог,
Я ощущаю жар в моем теле,
Выше, выше,
Огонь подбирается к моей душе.
Девочка, девочка, девочка,
Ты подожгла меня,
Мозг мой пылает,
И я не знаю куда идти.
Вспыхнули еще прожекторы, осветив на сцене группу трубачей и саксофонистов, которые, раскачиваясь в такт, исполнили проигрыш. Пресли затянул припев, а пара толстых негритянок принялась красиво подвывать.
Я повернулся к Дойчеру, стоявшему у меня за спиной, и крикнул ему на ухо:
– Дюк, меня эти барабаны лупят прямо по печени!
– А меня – по горлу! – Дюк положил ладонь под подбородок и рассмеялся. Я рассмеялся в ответ.
– А у меня на висках мурашки щиплются! – прокричал стоявший рядом парень по прозвищу Куба. Еще один русский по имени Семя заворожено смотрел вперед, пытаясь вытянуться вверх. Его рост не позволял увидеть все из-за рук впереди стоящих зрителей. Девчонки пританцовывали. Жанна что-то прокричала Коляну и он опустил руку, в которой держал на максимальной высоте камеру, снимая концерт. Он отдал аппарат девушке. Потом присел, она взобралась ему на плечи и Длинный с усилием встал. Жанна начала снимать сцену, с которой неслось:
Многоликая толпа, вскидывающая руки вверх, стала единым организмом, которым умело управлял Элвис. Он заставлял подпевать, он заставлял махать руками так, как он сам показывал. Он вытворял невероятные движения, чем еще больше заводил публику. Стадион продолжал безудержно неистовствовать.
Не знаю, как среди всей это катавасии я услышал сзади голос Дюка:
– Эй, дядя, полегче! Прешь, как буйвол.
Я обернулся и увидел, как Дойчер, видимо потеряв равновесие, уцепился одной рукой за рукав соседа, а другой пытается ткнуть в грудь… Кого бы я думал?! Босса! Да-да, покойника босса! Отбив в сторону руку Дойчера, босс грубо оттолкнул Дюка. Друг, будто безвольная кукла, отлетел в сторону, врезавшись в толпу. Босс стоял уже передо мной. Он был все в том же костюме, с той же прилизанной прической, каким я его запомнил при нашей последней встрече. Лицо его выражало полную серьезность, даже сказал бы что злость. Кожа отливала зеленоватой бледностью. Я попятился, уперся спиной в Коляна, который от моего толчка чуть не опрокинул Жанну вниз. Однако, удержавшись, развернулся к нам вместе с девушкой на плечах и собирался, видимо, сматериться. Люди вокруг, поняв, что что-то происходит, тоже начали оборачиваться. В руках у босса сверкнул блестящий пистолет с навернутым на ствол черным глушителем. И тут мне помог случай. Не знаю почему, но босс, увидев, что его снимают на камеру (а Жанна, уставившись в экранчик, продолжала записывать все на дискету), прикрыл левой ладонью свое лицо. Я выхватил свой пистолет и, на ходу сняв предохранитель, выстрелил, стремясь попасть в грудь «покойнику». Попал. Я на стрельбище попадал и не с такого расстояния. Звук выстрела потерялся в непрекращающемся реве публики. Босса отбросило назад и он, опрокидываясь на спину, подмял под себя какую-то девчонку. Мои друзья удивленно посмотрели вначале на упавшего человека, потом на пистолет в моей руке. Никто не произнес ни звука. Я и сам продолжал оцепенело смотреть на босса, и когда тот шевельнулся, поднял голову и посмотрел себе на грудь, на расплывающееся по рубашке пятно темной крови, я крикнул что было сил:
– Валим отсюда!
И рванул вбок, протискиваясь сквозь толпу. Распихивая народ, я на мгновение остановился и обернулся. Удовлетворенно заметил, что за мной тянется цепочка из моих друзей, но тут же узрел и то, что там, в толпе, мелькнула знакомая ковбойская шляпа. Босс приехал за мной не один. Я начал расталкивать народ с удвоенной силой. Выбежав в проход, огороженный бетонными стенами, и подождав пока все выберутся из толпы, я, запыхавшись, произнес:
– Никаких вопросов. Главное знайте, что нам надо мотать отсюда, иначе будет плохо. Всем плохо. Объясню потом.
– Почему плохо? – спросил Андрэ.
– Потому что вы знакомы со мной. Уже многие погибли из-за этого знакомства.
В этот раз я не побежал, пошел быстрым шагом вперед, но тут перед самым выходом я увидел старого знакомого. Негр Гловер по кличке «Боров» стоял сбоку от широких дверей. Он был в длинном черном кожаном плаще и, держа правую руку запазухой, напряженно всматривался в толпу. Он увидел меня и узнал. Моментально сделал шаг вперед и начал быстро приближаться. И когда я уже готов был вытащить пистолет и выстрелить еще раз, несмотря на то, что у входа стояла пара полицейских, меня кто-то сильно дернул за локоть в сторону. Это оказался священник. Тот самый священник из службы разведки Ватикана по имени Атон. В черном костюме и с положенным белым прямоугольником воротничка. Он коротко бросил:
– За мной! – и стал протискиваться сквозь народ назад и вбок, потом побежал вверх по трибуне, пропуская под собой по две ступеньки. Я уже бежал за ним, остальные – за мной. Атон скрылся в одном из незаметных служебных выходов на трибуну. Мы вбежали за ним. Вперед, вправо и влево от нас убегали коридоры. Я спросил:
– Как ты меня нашел? Я понимаю, что те бандюги – через кредитку. Но ты-то как?
– У нас камеры слежения во всех отелях. Твоя рожица забита в компьютер, и как только ты вошел в «Риц», твою внешность отсканировала программа, сличила и забила тревогу. Ну, хватит вопросов. Сейчас пойдем по этому коридору, – священник указал вправо, – там спустимся по лестнице и через запасный выход – наружу. А там окажемся недалеко от нашей машины. Не думал я, что они будут брать тебя прямо здесь. Логичнее было бы следить до того момента, пока ты не встретишься с П. Алексом.
Ребята молчали, никто из них ничего не понимал, но и не пытался встревать, внимательно слушая наш разговор, стремясь вникнуть в происходящее самостоятельно.
– Бандюганам, наверное, надоело ждать, – сказал я.
– Ладно, давайте вперед, я за вами. – Атон мотнул головой в сторону.
Мы резво пошли по коридору, и тут сзади раздались выстрелы. Я свернул за угол, друзья быстренько забежали за мной. Семя упал и ползком устремился к спасительной стене. Мы оказались в просторной нише в компании с парой торговых автоматов, подмигивающими нам своими надписями «Coca-cola» и «Pepsi-cola». Один автомат тут же запищал женским напевом: «Наслаждайтееесь Кока-колооой». И сразу же ожил второй, произнеся бархатистым мужским голосом: "Новое поколение выбирает «Пепси». Первый не уступал: «Всегдааа… Кока-Колааа». Я выглянул из-за угла. Атон стрелял с двух рук, отбивая штукатурку на противоположной стене, и когда опустошил магазины пистолетов, забежал к нам.
– Плохо там, – бросил он. – Трое. У негра автомат. Еще девчонка с ними, которая была с тобой в «Рице». Она в наручниках, но они ее оттолкнули назад к двери. Под пули подставлять не стали.
Я ужаснулся этим словам и, посмотрев на друзей, действительно Жанны не обнаружил.
– Вот черт! – я схватился за голову и присел. – У них Жанна!
Ребята, вжавшись в нишу, зароптали. Я поднялся, шагнул к углу, выглянул и увидел, что троица осторожно, приседая и перебегая, приближается. Расстреляв обойму, я умерил их пыл и, видимо, все же добил босса, убив его во второй раз. Я отчетливо видел, как выплеснулась багровая кровь изо рта, когда одна пуля угодила ему в челюсть, своротив ее набок, а вторая, попав в глаз, откинула голову бандита назад. Атон выглянул и тут же убрал голову. В нашу сторону и мимо, дальше по коридору, полетел рой пуль, выпущенных из автомата. Я вставил новую обойму, передернул затвор, но священник придержал меня:
– Не лезь, – сказал он. – В этой мясорубке, ты проживешь не больше, чем взвод на современном поле боя. Однако молодец, одного замочил. Точно труп валяется.
– Я видел один раз этот труп, – сказал я. – Его головой игрался тигр, катая ее по салону транспортного самолета.
– Да? – Атон удивленно приподнял брови. – Ладно, потом расскажешь.
– Взбудораживающий! Всего два евро, смело покупайте! – вдруг снова ожил один из автоматов по продаже напитков, возможно, полагая, что клиенты колеблются. Второй автомат и не подумал сдаваться: «Прохладный! У нас всего за полтора евро. Лучше „Пепси“ не бывает!». Автомат «Кока-колы» тут же скинул цену до одного евро, на что пепсикольный пододвинулся еще на пятьдесят евроцентов. Ниже автоматы, видимо, опускать цену не могли, поэтому принялись расхваливать свою продукцию, перебивая друг друга, кто на что способен.
Священник выглянул еще раз за угол, сделал пару выстрелов.
– Нам каюк, – произнес он. – Они прикрываются трупом, будто щитом.
А до нас докатывался голос Элвиса:
Мы пойманы в западню,
И я не могу найти выход,
Поскольку я люблю Вас словно младенец…
– Может, мы чем поможем? – Дюк смотрел на священника со всей решительностью.
– Да, – ответил Атон. – Заткните голоса этим автоматам. Думать мешают.
– Это мы быстро. – Дюк пару раз пнул ближайший автомат, и на это действие тот в истерике завопил:
– Это нарушение закон! Я уже вызвал полицию!
Второй автомат решил, что клиент обиделся на конкурента и с укоризной в голосе попенял:
– Я предупреждала, Кока лучше.
– Не надо нам полицию, – сказал я.
– А почему бы нет? – Атон улыбнулся. – С полицией я договорюсь. Сейчас же надо только продержаться. Вот же дьявол, – прошипел он и добавил: – Когда у меня кончаются идеи, я их арендую.
После этого он прыгнул в коридор, перекатился и залег. Не очень целясь, он успел выпустить несколько зарядов по противнику. Потом перекатился назад и сказал:
– Они уходят, видимо, почуяли что-то неладное.
– Или кто-то предупредил о полиции, – добавил я и высунулся. В коридоре уже никого не было видно, кроме лежащего на спине повторно мертвого босса. – Смылись, видимо в другой коридор ушли, – произнес я и тут через громкоговоритель, громыхнул грозный голос:
– Вы окружены! Выходите по одному! Оружие на пол, руки вверх, чтобы было видно!
– Менты! – не очень понятно выругался Колян, но я сообразил, что он имеет в виду.
– Да, это копы, – ответил я.
– Так и есть, фараоны, – произнес Дюк. – Их приколы.
Атон достал из внутреннего кармана пластиковый прямоугольник, сверкающий голографическими и металлическими вкраплениями.
– Я поговорю с ними. А вы цепочкой к лестнице и на выход. Там на стоянке стоит микроавтолетбус с надписью «В последний путь». Встретимся внутри машины.
Он выставил прямоугольник перед собой и вышел в коридор.
– Не стреляйте, я свой! – послышался голос священника.
– Держите руки так, чтобы мы их видели.
Я выглянул. Полицейских не наблюдалось. Видимо они не спешили высовываться. И когда Атон прошел к месту, где коридоры разбегались и скрылся за углом, я сказал:
– Рванули!
Мы старались не шуметь, но быстро цепочкой помчались прочь. Потом по лестнице и на выход. Странно, но сообщение о том, что нас окружила полиция, не подтвердилось. Возможно, не успели.
Оказавшись на свежем воздухе, оглядываясь, мы отошли подальше от страшного выхода, потом остановились передохнуть.
– Парковка вон там, – Андрэ указал рукой в сторону.
– Нам туда не надо. – Я отрицательно покачал головой. – Мы едем назад в колледж. Надо вначале с П. Алексом посоветоваться. Вы как? – Я взглянул на русских.
– А нам можно? – спросил Длинный. – Надо ведь что-то делать. Жанну-то потеряли. Нас дома без нее просто замордуют менты, а то и, не дай Бог, чекисты.
Я взглянул на Дюка с Андрэ. Они качнули головами.
– Можно.
– А мы, мальчики, лучше пойдем по домам. Ни к чему нам ваши неприятности. – Худосочную Мишель немного потрясывало и я подумал, что подружки Дойчера и Дюруа настолько старались быть незаметными, что я о них даже забыл.
Девчонки точно сдрейфили, смекнул я, и сказал:
– Только подвозить мы вас, уж извините, не будем.
Лоран явно обрадовалась и произнесла:
– Мы сами, на метро. Ну, мы пошли?
– Идите, идите, – сказал Андрэ, и девчонки потопали в сторону входа в подземку.
– Где лимузин? – спросил я.
– С другой стороны стадиона, – махнул рукой Дюк.
Мы поспешили оказаться в теплом салоне бронированного автолета.
У ребят из Российского округа уже имелись билеты в танцевальный партер, туда же, куда взяли и мы. Чтобы отметить то, что Жанна нашла своих друзей, а также новое знакомство, мы с бокалами пива пристроились за пластиковыми столиками с большими раскрытыми зонтами (ненужными вечером) в уличном кафе, расположившемся тут же на мощеной площади с фонтаном. Торопиться было некуда. Однако масса молодежи, пытавшейся заранее пробиться ближе к сцене, уже полчаса атаковала входные двери. Охрана с трудом сдерживала этот натиск. Мы просто решили переждать этот вал. По разъяснению Андрэ, мы и так все прекрасно увидим и услышим, при этом будем находиться в более комфортных условиях – не попадем в давку. Да и при «волнах», которые будут создаваться фанатами в присценовой толпе, могут просто задавить или, если повезет, «всего лишь» сломать ребра.
– Все равно в начале будет петь какая-нибудь дешевая разогревающая группа, – добавил Дюк. – Ничего хорошего мы не услышим. Так что торопиться не стоит.
Выпили пива в высоких пластиковых стаканах, немного разговорились. Ребята из далекой России казались нам какой-то экзотикой. Они быстро учились языку, правда иногда путали слова, но пытались острить, хотя шутки у них были странноватые.
Когда глухие удары стали сотрясать стадион и окрестности, мы дружно встали, расплатились и направились внутрь. Давка на входе уже не так ужасала, и мы, пройдя вдоль шеренги полицейских, пересекли просторное фойе и оказались внутри. Стадион шумел и свистел так, что заглушал пение какой-то девицы, которая выла на сцене под аккомпанемент пятерых волосатых парней – трех гитаристов, клавишника и ударника. Мы прошли повторный контроль и попали в толпу желающих смотреть концерт стоя. Однако утомлять ноги пока не хотелось, и вся наша дружная компания, найдя место на середине поля, расселась на пластике, которым покрыли газон, чтобы тот не вытоптали любители музыки. Мы расположились кругом, достали из пакетов пластиковые двухлитровые бутылки с пивом, пластиковые же стаканы и принялись настраиваться на предстоящее шоу. Вокруг тусовался народ, а впереди плотная толпа с негодованием уставилась на сцену, активными жестами и громким свистом пытаясь напомнить организаторам концерта, что люди сюда пришли послушать Пресли, а не эту «мочу». Впрочем, мы находились в таком месте, где публики обреталось пока не очень много, основная масса все же прижималась к сцене. Русский по имени Колян Длинный достал из своего рюкзачка небольшую электронную видеокамеру и стал нажимать на кнопочки, настраивая аппарат.
– Дай посмотреть, – попросил его Андрэ, и тот, явно гордясь своим чудом техники, протянул камеру.
Дюруа с видом знатока осматривал это аппарат и. наконец, мотнув головой и причмокнув, сказал:
– Супер! Настоящая, китайская. Сразу видно, что не американская подделка.
– Дорого мне обошлась, – сказал, подбирая слова, Колян. – У нас она стоит годовую зарплату среднего служащего. В ней все как надо, сильнейшее увеличение, запись на пальчиковую дискету, инфракрасный фильтр и еще куча наворотов. Могу заснять прыщ на носу Элвиса.
Слова «пальчиковая дискета» будто током ударили меня. Они напомнили о том, что праздник я себе устроил только на выходные. Лишь недолгая отдушина в моей жизни. Сегодня же надо будет вернуться в колледж и продолжить скрываться там с Алексом и, похоже, не один год.
Буквально час со сцены нас мурыжила девушка –"вой" из семейства оборотней. Мы уже допили все пиво и встали на ноги, чтобы тоже присоединиться к толпе негодующе свистящих. Все это действо веселило, и развеселило еще больше, когда рыжеволосая Лоран достала из сумочки небольшой кальян, начиненный марихуаной. Затягивались по очереди, хватило всем.
Группа волосатиков покинула сцену под восторженные крики типа «Убирайтесь вон!» и дружбы свист публики. Появились озабоченные механики, техники, монтажники, которые стали на глазах преображать сцену, меняя обстановку, подключая и проверяя инструменты. Народ начал припирать нас сзади. После того, как рабочие одновременно скрылись, свет на всем стадионе стал гаснуть, шум превратился в рев. И тут луч сильнейшего света упал на середину сцены и взрывоподобный звук ударил по ушам. В ярком круге пред микрофоном стоял сам Элвис в белом костюме, серебристой сорочке, виднеющейся между остроугольными отворотами пиджака, в расклешенных брюках, с черной акустической гитарой в руках. Он стал сгибать ноги в коленях в такт нарастающей музыки, а выпрямляя их, привставал на носки. Смотрелось это так оригинально, что движения Пресли завораживали. Позади него вспыхнула красная гигантская надпись «ELVIS». Публика взвыла. Ударник начал ритмично колотить по бочке и рабочему барабану, электронный бас завелся сто двадцатью щелчками в минуту. Взревела гитара. Народ вскинул руки и, подпрыгивая на месте, впал в неистовство. Я подумал, что если так играли еще в середине прошлого века, то, наверное, тогда-то и была придумана вся та музыка, что сейчас и обретается в хит-парадах. Хотя, размышлял я далее, наверняка то, что Пресли сейчас собирается играть и петь – хоть и старые, но переработанные по сегодняшней моде песни. Со сцены раздалось:
О, всемогущий Бог,
Я ощущаю жар в моем теле,
Выше, выше,
Огонь подбирается к моей душе.
Девочка, девочка, девочка,
Ты подожгла меня,
Мозг мой пылает,
И я не знаю куда идти.
Вспыхнули еще прожекторы, осветив на сцене группу трубачей и саксофонистов, которые, раскачиваясь в такт, исполнили проигрыш. Пресли затянул припев, а пара толстых негритянок принялась красиво подвывать.
Я повернулся к Дойчеру, стоявшему у меня за спиной, и крикнул ему на ухо:
– Дюк, меня эти барабаны лупят прямо по печени!
– А меня – по горлу! – Дюк положил ладонь под подбородок и рассмеялся. Я рассмеялся в ответ.
– А у меня на висках мурашки щиплются! – прокричал стоявший рядом парень по прозвищу Куба. Еще один русский по имени Семя заворожено смотрел вперед, пытаясь вытянуться вверх. Его рост не позволял увидеть все из-за рук впереди стоящих зрителей. Девчонки пританцовывали. Жанна что-то прокричала Коляну и он опустил руку, в которой держал на максимальной высоте камеру, снимая концерт. Он отдал аппарат девушке. Потом присел, она взобралась ему на плечи и Длинный с усилием встал. Жанна начала снимать сцену, с которой неслось:
Я – только ломоть, ломоть горящей любви.
Только ломоть, ломоть горящей любви…
Многоликая толпа, вскидывающая руки вверх, стала единым организмом, которым умело управлял Элвис. Он заставлял подпевать, он заставлял махать руками так, как он сам показывал. Он вытворял невероятные движения, чем еще больше заводил публику. Стадион продолжал безудержно неистовствовать.
Не знаю, как среди всей это катавасии я услышал сзади голос Дюка:
– Эй, дядя, полегче! Прешь, как буйвол.
Я обернулся и увидел, как Дойчер, видимо потеряв равновесие, уцепился одной рукой за рукав соседа, а другой пытается ткнуть в грудь… Кого бы я думал?! Босса! Да-да, покойника босса! Отбив в сторону руку Дойчера, босс грубо оттолкнул Дюка. Друг, будто безвольная кукла, отлетел в сторону, врезавшись в толпу. Босс стоял уже передо мной. Он был все в том же костюме, с той же прилизанной прической, каким я его запомнил при нашей последней встрече. Лицо его выражало полную серьезность, даже сказал бы что злость. Кожа отливала зеленоватой бледностью. Я попятился, уперся спиной в Коляна, который от моего толчка чуть не опрокинул Жанну вниз. Однако, удержавшись, развернулся к нам вместе с девушкой на плечах и собирался, видимо, сматериться. Люди вокруг, поняв, что что-то происходит, тоже начали оборачиваться. В руках у босса сверкнул блестящий пистолет с навернутым на ствол черным глушителем. И тут мне помог случай. Не знаю почему, но босс, увидев, что его снимают на камеру (а Жанна, уставившись в экранчик, продолжала записывать все на дискету), прикрыл левой ладонью свое лицо. Я выхватил свой пистолет и, на ходу сняв предохранитель, выстрелил, стремясь попасть в грудь «покойнику». Попал. Я на стрельбище попадал и не с такого расстояния. Звук выстрела потерялся в непрекращающемся реве публики. Босса отбросило назад и он, опрокидываясь на спину, подмял под себя какую-то девчонку. Мои друзья удивленно посмотрели вначале на упавшего человека, потом на пистолет в моей руке. Никто не произнес ни звука. Я и сам продолжал оцепенело смотреть на босса, и когда тот шевельнулся, поднял голову и посмотрел себе на грудь, на расплывающееся по рубашке пятно темной крови, я крикнул что было сил:
– Валим отсюда!
И рванул вбок, протискиваясь сквозь толпу. Распихивая народ, я на мгновение остановился и обернулся. Удовлетворенно заметил, что за мной тянется цепочка из моих друзей, но тут же узрел и то, что там, в толпе, мелькнула знакомая ковбойская шляпа. Босс приехал за мной не один. Я начал расталкивать народ с удвоенной силой. Выбежав в проход, огороженный бетонными стенами, и подождав пока все выберутся из толпы, я, запыхавшись, произнес:
– Никаких вопросов. Главное знайте, что нам надо мотать отсюда, иначе будет плохо. Всем плохо. Объясню потом.
– Почему плохо? – спросил Андрэ.
– Потому что вы знакомы со мной. Уже многие погибли из-за этого знакомства.
В этот раз я не побежал, пошел быстрым шагом вперед, но тут перед самым выходом я увидел старого знакомого. Негр Гловер по кличке «Боров» стоял сбоку от широких дверей. Он был в длинном черном кожаном плаще и, держа правую руку запазухой, напряженно всматривался в толпу. Он увидел меня и узнал. Моментально сделал шаг вперед и начал быстро приближаться. И когда я уже готов был вытащить пистолет и выстрелить еще раз, несмотря на то, что у входа стояла пара полицейских, меня кто-то сильно дернул за локоть в сторону. Это оказался священник. Тот самый священник из службы разведки Ватикана по имени Атон. В черном костюме и с положенным белым прямоугольником воротничка. Он коротко бросил:
– За мной! – и стал протискиваться сквозь народ назад и вбок, потом побежал вверх по трибуне, пропуская под собой по две ступеньки. Я уже бежал за ним, остальные – за мной. Атон скрылся в одном из незаметных служебных выходов на трибуну. Мы вбежали за ним. Вперед, вправо и влево от нас убегали коридоры. Я спросил:
– Как ты меня нашел? Я понимаю, что те бандюги – через кредитку. Но ты-то как?
– У нас камеры слежения во всех отелях. Твоя рожица забита в компьютер, и как только ты вошел в «Риц», твою внешность отсканировала программа, сличила и забила тревогу. Ну, хватит вопросов. Сейчас пойдем по этому коридору, – священник указал вправо, – там спустимся по лестнице и через запасный выход – наружу. А там окажемся недалеко от нашей машины. Не думал я, что они будут брать тебя прямо здесь. Логичнее было бы следить до того момента, пока ты не встретишься с П. Алексом.
Ребята молчали, никто из них ничего не понимал, но и не пытался встревать, внимательно слушая наш разговор, стремясь вникнуть в происходящее самостоятельно.
– Бандюганам, наверное, надоело ждать, – сказал я.
– Ладно, давайте вперед, я за вами. – Атон мотнул головой в сторону.
Мы резво пошли по коридору, и тут сзади раздались выстрелы. Я свернул за угол, друзья быстренько забежали за мной. Семя упал и ползком устремился к спасительной стене. Мы оказались в просторной нише в компании с парой торговых автоматов, подмигивающими нам своими надписями «Coca-cola» и «Pepsi-cola». Один автомат тут же запищал женским напевом: «Наслаждайтееесь Кока-колооой». И сразу же ожил второй, произнеся бархатистым мужским голосом: "Новое поколение выбирает «Пепси». Первый не уступал: «Всегдааа… Кока-Колааа». Я выглянул из-за угла. Атон стрелял с двух рук, отбивая штукатурку на противоположной стене, и когда опустошил магазины пистолетов, забежал к нам.
– Плохо там, – бросил он. – Трое. У негра автомат. Еще девчонка с ними, которая была с тобой в «Рице». Она в наручниках, но они ее оттолкнули назад к двери. Под пули подставлять не стали.
Я ужаснулся этим словам и, посмотрев на друзей, действительно Жанны не обнаружил.
– Вот черт! – я схватился за голову и присел. – У них Жанна!
Ребята, вжавшись в нишу, зароптали. Я поднялся, шагнул к углу, выглянул и увидел, что троица осторожно, приседая и перебегая, приближается. Расстреляв обойму, я умерил их пыл и, видимо, все же добил босса, убив его во второй раз. Я отчетливо видел, как выплеснулась багровая кровь изо рта, когда одна пуля угодила ему в челюсть, своротив ее набок, а вторая, попав в глаз, откинула голову бандита назад. Атон выглянул и тут же убрал голову. В нашу сторону и мимо, дальше по коридору, полетел рой пуль, выпущенных из автомата. Я вставил новую обойму, передернул затвор, но священник придержал меня:
– Не лезь, – сказал он. – В этой мясорубке, ты проживешь не больше, чем взвод на современном поле боя. Однако молодец, одного замочил. Точно труп валяется.
– Я видел один раз этот труп, – сказал я. – Его головой игрался тигр, катая ее по салону транспортного самолета.
– Да? – Атон удивленно приподнял брови. – Ладно, потом расскажешь.
– Взбудораживающий! Всего два евро, смело покупайте! – вдруг снова ожил один из автоматов по продаже напитков, возможно, полагая, что клиенты колеблются. Второй автомат и не подумал сдаваться: «Прохладный! У нас всего за полтора евро. Лучше „Пепси“ не бывает!». Автомат «Кока-колы» тут же скинул цену до одного евро, на что пепсикольный пододвинулся еще на пятьдесят евроцентов. Ниже автоматы, видимо, опускать цену не могли, поэтому принялись расхваливать свою продукцию, перебивая друг друга, кто на что способен.
Священник выглянул еще раз за угол, сделал пару выстрелов.
– Нам каюк, – произнес он. – Они прикрываются трупом, будто щитом.
А до нас докатывался голос Элвиса:
Мы пойманы в западню,
И я не могу найти выход,
Поскольку я люблю Вас словно младенец…
– Может, мы чем поможем? – Дюк смотрел на священника со всей решительностью.
– Да, – ответил Атон. – Заткните голоса этим автоматам. Думать мешают.
– Это мы быстро. – Дюк пару раз пнул ближайший автомат, и на это действие тот в истерике завопил:
– Это нарушение закон! Я уже вызвал полицию!
Второй автомат решил, что клиент обиделся на конкурента и с укоризной в голосе попенял:
– Я предупреждала, Кока лучше.
– Не надо нам полицию, – сказал я.
– А почему бы нет? – Атон улыбнулся. – С полицией я договорюсь. Сейчас же надо только продержаться. Вот же дьявол, – прошипел он и добавил: – Когда у меня кончаются идеи, я их арендую.
После этого он прыгнул в коридор, перекатился и залег. Не очень целясь, он успел выпустить несколько зарядов по противнику. Потом перекатился назад и сказал:
– Они уходят, видимо, почуяли что-то неладное.
– Или кто-то предупредил о полиции, – добавил я и высунулся. В коридоре уже никого не было видно, кроме лежащего на спине повторно мертвого босса. – Смылись, видимо в другой коридор ушли, – произнес я и тут через громкоговоритель, громыхнул грозный голос:
– Вы окружены! Выходите по одному! Оружие на пол, руки вверх, чтобы было видно!
– Менты! – не очень понятно выругался Колян, но я сообразил, что он имеет в виду.
– Да, это копы, – ответил я.
– Так и есть, фараоны, – произнес Дюк. – Их приколы.
Атон достал из внутреннего кармана пластиковый прямоугольник, сверкающий голографическими и металлическими вкраплениями.
– Я поговорю с ними. А вы цепочкой к лестнице и на выход. Там на стоянке стоит микроавтолетбус с надписью «В последний путь». Встретимся внутри машины.
Он выставил прямоугольник перед собой и вышел в коридор.
– Не стреляйте, я свой! – послышался голос священника.
– Держите руки так, чтобы мы их видели.
Я выглянул. Полицейских не наблюдалось. Видимо они не спешили высовываться. И когда Атон прошел к месту, где коридоры разбегались и скрылся за углом, я сказал:
– Рванули!
Мы старались не шуметь, но быстро цепочкой помчались прочь. Потом по лестнице и на выход. Странно, но сообщение о том, что нас окружила полиция, не подтвердилось. Возможно, не успели.
Оказавшись на свежем воздухе, оглядываясь, мы отошли подальше от страшного выхода, потом остановились передохнуть.
– Парковка вон там, – Андрэ указал рукой в сторону.
– Нам туда не надо. – Я отрицательно покачал головой. – Мы едем назад в колледж. Надо вначале с П. Алексом посоветоваться. Вы как? – Я взглянул на русских.
– А нам можно? – спросил Длинный. – Надо ведь что-то делать. Жанну-то потеряли. Нас дома без нее просто замордуют менты, а то и, не дай Бог, чекисты.
Я взглянул на Дюка с Андрэ. Они качнули головами.
– Можно.
– А мы, мальчики, лучше пойдем по домам. Ни к чему нам ваши неприятности. – Худосочную Мишель немного потрясывало и я подумал, что подружки Дойчера и Дюруа настолько старались быть незаметными, что я о них даже забыл.
Девчонки точно сдрейфили, смекнул я, и сказал:
– Только подвозить мы вас, уж извините, не будем.
Лоран явно обрадовалась и произнесла:
– Мы сами, на метро. Ну, мы пошли?
– Идите, идите, – сказал Андрэ, и девчонки потопали в сторону входа в подземку.
– Где лимузин? – спросил я.
– С другой стороны стадиона, – махнул рукой Дюк.
Мы поспешили оказаться в теплом салоне бронированного автолета.
Поле боя
Будет, все будет, и все случится.
Европа пышет, Россия злится.
Америка слабо диктует миру,
Другие готовы подчиниться.
Мир процветает, мир запущен,
Мир давно плюет на лица.
Ты есть диктатор? Ты – коммуна?
Нету дела, давайте травиться.
Давайте станем поближе к Богу.
Он нас спасет от чего-то немного.
Подкинет власти, поможет деньгами,
Тогда этот мир мы настроим сами.
Мы устроим здесь поле боя,
Этим самым отменим неволю.
Только вот надо ли это кому-то?
Надо! – крикнут. Наутро забудут.
Часть четвертая
Тигр над свалкой
П. Алекс не стал кричать, не стал ругаться. Он просто молча сначала выслушал меня, а потом еще несколько вариантов произошедшего из уст моих друзей и русских парней. Думая о чем-то своем, вынул дискету из головы андроида и положил ее в прозрачную коробочку… Кстати, я забыл упомянуть – как только мы вшестером ворвались в сторожку, я обратил внимание на то, что у Алекса на рабочем столе на боку лежит голова андроида с закрытыми глазами. Из массы проводов, торчащих из горла этой искусственной головы, несколько были соединены крокодильчиками с другими проводами, которые далее тянулись к раскрытому пробуку. Роди перестукивал пальцами по клавиатуре. Он обернулся, удивленно осмотрел нас и сразу же выключил комп, потом крутанулся в кресле и произнес:
– Похоже, что-то все-таки случилось.
– Что это? – я указал пальцем на голову андроида.
– Хороший дисковод, – ответил П. Алекс. – В этой башке есть вход для современных пальчиковых дискет.
– Похоже, что-то все-таки случилось.
– Что это? – я указал пальцем на голову андроида.
– Хороший дисковод, – ответил П. Алекс. – В этой башке есть вход для современных пальчиковых дискет.