Страница:
– Ты смерть?
– И смерть тоже.
Сказать, что я был потрясен этой встречей, – значит ничего не сказать. Все-таки образ смерти мне до сих пор рисовался иначе. В виде старушки с косой. Впрочем, старушки тоже когда-то были молодыми. Сирин сбросила белые крылья и приблизилась ко мне. Теперь она как две капли воды походила на Маргариту де Руж, хотя минуту назад она напомнила мне мою мать.
– Ты не Маргарита! – сказал я, делая шаг назад.
– И Маргарита тоже, – возразила Сирин, беря меня за руку. – Я та, которую ты ждешь.
Я искал различий между этим странным существом и Маргаритой и не находил. Это было ее тело, это были ее глаза, и это были ее руки. Мне трудно было устоять. Да я и не пытался. Ночь, обещавшая лишь тоску и скуку, обернулась раем. Как долго продолжалось это безумие, я не знал. Но все в этом мире рано или поздно кончается – и хорошее, и плохое. Мы лежали на песке с царевной-лебедью и молча наблюдали, как на небе зажигается заря. Я даже не знал, можно ли считать мою связь с Сирин изменой Маргарите. Она была ею или только казалась?
– Ты все поймешь со временем, царевич Вадимир, Великий Магог подлунного мира.
– А как же Катадж? Кто укажет мне туда дорогу? Клубок в руках Сирин появился ниоткуда, что, впрочем, меня нисколько не удивило. В конце концов, я был не первым добрым молодцем, воспользовавшимся подобным даром.
– Это нить твоей жизни, царевич Вадимир, сын Аталава, она приведет тебя в град Катадж и выведет обратно. Следи только, чтобы ее не оборвали.
Сирин вскочила на ноги, взмахнула руками и стала столь стремительно превращаться в птицу, что я невольно прикрыл глаза. А когда открыл их, то никого рядом с собой не обнаружил. И только откуда-то сверху до меня донесся знакомый голос:
– Прошай, Великий Магог, или, точнее, до свидания.
Я повертел в руках подарок Сирин, но ничего особенного в нем не обнаружил. Трудно было смириться с мыслью, что в этом клубке шерсти содержится вся моя жизнь. Но в любом случае он должен был вывести нас к граду Катаджу, которым ныне правит не Великий Гог, а жалкий самозванец. Я вдруг вспомнил свою первую встречу с жрецом Ширгайо. Почтенный старец тогда усиленно сватал меня на трон, опустевший после гибели царя Аталава… Уж не о граде Катадже он вел речь?
Мое возвращение в павильон произошло под звуки бодрой мелодии, которую насвистывал Марк Ключевский. Вся компания уже сидела за столом и наслаждалась изысканным завтраком. Я поспешил присоединиться к своим кайфующим спутникам.
– Вы что, Чарнота, собрались варежки вязать? – бросил недоуменный взгляд на клубок Вацлав Карлович.
– Это нить моей судьбы, – пояснил я присутствующим. – Она приведет нас в град Катадж и выведет обратно. Обрыв этой нити чреват и для вас, и для меня большими неприятностями. Прошу это учесть.
– А кто вам дал этот клубок? – спросил Крафт.
– Птица Сирин, она же царевна-лебедь.
– Все-таки вы негодяй, Чарнота, – усмехнулась Анастасия. – Жена страдает в лапах инквизиции, а он, видите ли, развлекается с пташками.
– Мы едем или нет? – повысил я голос.
– Едем, – твердо сказал Марк. – Даешь град Великого Гога!
– Он не Гог, – возразил я. – Он самозванец.
– А нам без разницы, – усмехнулся Крафт, поднимаясь из-за стола вслед за Ключевским.
Ворота распахнулись сразу же, как только мы сели на коней. Однако наш торжественный выезд из обители мертвых едва не обернулся конфузом. У входа нас встретила огромная толпа, потрясающая дубинками. Рев стоял такой оглушительный, что впечатлительный Бернар де Перрон едва не повернул коня обратно.
– Они нас приветствуют, – остановил робкого менестреля рассудительный Крафт.
Приветствовали, кстати говоря, только меня, ибо это именно я был Великим Магогом. Подлетевший ко мне на всех парах знакомый гоблин быстро развеял возникшие кое у кого на этот счет сомнения.
– Как тебя зовут, любезнейший?
– Балдерук, ваше величество.
– Так вот, любезнейший Балдерук, передай народу, что мы, Великий Магог, тронуты до глубины сердечной встречей наших подданных. И никогда не забудем их преданности. Но сейчас у нас неотложные дела, надо побеждать Гога и его присных, захвативших град Катадж. Мы просим, точнее, приказываем освободить дорогу.
Гоблинов на поляне было никак не меньше десяти тысяч. Каким образом Балдеруку удалось собрать такую большую орду, я затрудняюсь ответить. Но чувствуется, малый постарался.
– Мы пойдем с вами, Великий Магог! – воскликнул Балдерук. – Наша жизнь в ваших руках!
– Берите их с собой, Чарнота, – посоветовал Крафт. – Эти парни нам пригодятся.
Вацлаву Карловичу легко советовать, а каково человеку, прежде командовавшему только отделением, получить под свое начало целую армию. Я уж не говорю, что эта армия плохо обучена и еще хуже вооружена.
– Я назначаю вас своим заместителем, генерал Балдерук. Приказываю держать всех в кулаке и не лезть поперек батьки, то есть меня, в пекло. Задача ясна?
– Ясна, – четко отрапортовал новоявленный генерал. – Разрешите выполнять, ваше величество?
– Выполняйте, Балдерук. Родина вас не забудет. К чести Балдерука, он быстро навел в орущей и беснующейся толпе гоблинов образцовый порядок. Гоблины выстроились в колонну и, четко отбивая голыми пятками шаг, двинулись за Великим Магогом в невероятный поход. Дабы не глотать пыль, поднятую марширующим стадом, мы выдвинулись вперед. При этом я бросил под передние копыта своей лошади драгоценный клубок. Клубок мгновенно ожил и бодро покатился по дороге, оставляя за собой в слое многовековой пыли чуть заметный след.
– Как вы думаете, Чарнота, далеко отсюда до града Катаджа? – спросил Крафт.
– Понятия не имею.
– Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, – вздохнул Марк.
– Но вы хоть знаете, как этот город выглядит?
– Разумеется, нет.
– А почему не спросили у птицы?
– Она не птица, она девица, – хихикнула Анастасия.
За что я не люблю ведьм, так это за ехидство, склонность к сплетням и скандалам. В этом их главное отличие от женщин, которых, как всем известно, отличает кроткий нрав и уважение к сильному полу, то бишь к мужчинам. Ведь недаром же сказано в одной умной книге: жена да убоится мужа своего.
– Во-первых, вы мне не муж, Чарнота, – выслушав мою отповедь, ответила Анастасия, – и даже не любовник, а во-вторых, из вас проповедник как из меня девственница.
Наше путешествие продолжалось чуть не целый день. Сначала мы продвигались по скудной равнине, лишь кое-где приукрашенной чахлыми кустиками и увядшей под палящим солнцем травой. Потом раскаленную солнцем степь сменил дремучий лес. И, наконец, на нашем пути встали горы. Мое утомленное воинство едва не устроило бунт, требуя отдыха. Я готов был уже поддержать недовольных гоблинов, но неугомонный генерал Балдерук подавил зреющий мятеж в самом зародыше, заявив, что мы отдохнем на перевале, правда, для многих этот отдых превратится в вечный. Такое устрашающее пророчество повергло в уныние всех, включая меня. Однако, судя по всему, Балдерук был прав. Так как вскоре на нашем скорбном пути выросла грандиозная крепость, построенная каким-то шибко мудрым стратегом. Справа от нас была скала, слева – глубокая пропасть, а впереди – стена, сложенная из гигантских камней, которую уж точно нельзя прошибить ни лбом, ни тараном. Короче говоря, классический тупик.
– Я вас поздравляю, Чарнота, – вздохнул Вацлав Карлович, – вы великий полководец. Так ловко погубить целую армию не удавалось еще никому.
К сожалению, крыть эту хулу в свой адрес мне было нечем. У нас не было ни воды, ни пищи; гоблины, проделавшие тяжкий путь пешим порядком, были измучены до предела. Разворачиваться от крепости несолоно хлебавши – значит потерять до половины своих солдат, штурмовать гигантские стены – бессмысленно. Если в крепости обосновался сильный гарнизон, то он без труда опрокинет нас в пропасть или истыкает стрелами еще на подходе.
– Взрывчатку бы сюда, – мечтательно произнес Марк.
– А еще лучше реактивную артиллерию, – в тон ему отозвался Крафт. – Раздолбали бы железные ворота и ворвались в крепость на плечах неприятеля.
– Кабы ворота были открыты, то мы бы, пожалуй, справились, – поддержал Вацлава Карловича генерал Балдерук и глянул на меня преданными глазами.
Балдерук был единственным как среди людей, так и среди гоблинов, кто свято верил в Великого Магога, способного сокрушить любые стены. Увы, это он обо мне слишком хорошо думал. В данный момент я был полностью деморализован и, можно даже сказать, подавлен свалившейся на мои плечи грандиозной задачей. В конце концов, я не был специалистом по штурму крепостей, более того, имел о подобных фортификационных сооружениях весьма смутное представление.
– А как называется эта крепость? – полюбопытствовал де Перрон, находивший, видимо, в открывшейся его взору картине поэтическое очарование.
– Аратак, – пояснил всезнающий Балдерук. – Она с древних времен прикрывает подходы к граду Катадж.
– А обойти ее никак нельзя? – спросил с надеждой Марк.
– Нет, – покачал головой гоблин.
В это мгновение земля под нашими ногами дрогнула – и послышался такой грохот, что у меня заложило уши. В арьергарде колонны громко завопили гоблины, то ли испуганные грохотом, то ли пострадавшие от природного катаклизма. Генерал Балдерук побежал выяснять подробности происшествия, а мы продолжили обсуждение нашего незавидного положения.
Со стен крепости нас уже заметили – к нашим ногам вдруг упала стрела, пущенная из Аратака каким-то доброхотом. Любезный де Перрон поднял ее и протянул великому полководцу, то есть мне. К стреле был привязан кусок пергамента, на котором была нарисована известная комбинация из пяти пальцев, а внизу стояла подпись, причем кириллицей.
– Какой-то Гераклус, – прочитал из-за моего плеча Марк. – Наглец, однако.
– Неужели действительно Геракл? – удивился Вацлав Карлович.
– Они все тут самозванцы, – пояснил я. – Мне птица Сирин сказала.
– Нашел кому верить, – презрительно фыркнула Анастасия. – Между прочим, это ее клубок завел нас в эту ловушку.
Вернувшийся из разведки Балдерук доложил приунывшему штабу, что мышеловка захлопнулась. Огромная каменная глыба, сорвавшаяся с вершины горы, перекрыла нам путь к отступлению, придавив мимоходом добрый десяток гоблинов и разрубив нашу армию на две неравные части. Меньшая, в количестве двух тысяч гоблинов, осталась по эту сторону, большая по ту. И еще неизвестно, кому больше повезло.
– Надо сдаваться, – вздохнул Марк Ключевский. – Иного выхода я не вижу. Главное – попасть в крепость, а там видно будет.
Предложение было хоть и откровенно паникерским, но разумным. Это признали все, включая меня и генерала Балдерука. В довершение всех наших бед подул холодный ветер и с неба на наши головы повалил снег. Становилось совершенно очевидно, что в такую непогоду нам на пятачке долго не продержаться, поскольку наша амуниция не была приспособлена к подобным погодным условиям. Не знаю, как другие-прочие, но я продрог как собака и в данную минуту отдал бы полцарства за чашечку горячего кофе.
– А почему не все царство целиком? – Мое признание заставило Крафта покоситься в мою сторону.
– Надо же чтить традиции.
– Нет у этого босяка никакого царства, – окрысилась на меня Анастасия. – Какой из него царевич– одно недоразумение.
В этот раз никто за меня не заступился, включая и генерала Балдерука. Похоже, мой авторитет великого полководца окончательно рухнул в грязь.
– Ну что же, – сказал я, – давайте пошлем в крепость парламентеров.
– Пусть Анастасия едет, – подсказал Марк. – Кому, как не ей, договариваться с этим Гераклусом.
– Одна не поеду, – поежилась от холода Зимина. – Только вместе с Великим Магогом.
Я не возражал. Терять мне, в сущности, было нечего. А нить моей судьбы действительно вела меня к неприступной крепости Аратак.
На всем пути до железных ворот я видел оставленный клубком едва заметный след. Я рассчитывал подобрать бесценный дар птицы Сирин у стен крепости, но просчитался: каким-то непостижимым образом клубок проскочил непроходимое по виду препятствие и закатился внутрь.
Белого флага у нас не было, но в крепости, видимо, и без того догадались, что к ним прибыли парламентеры. Железные створки дрогнули и со страшным скрипом открылись, пропуская нас внутрь. Во дворе крепости нас уже поджидали. Не менее сотни одетых в стальные кольчуги воинов нацелили, на нас с Анастасией длинные копья. По виду это были самые натуральные гоблины, но попадались среди них и человеческие образины. Вот и подошедший к нам тип в кирасе с золотой насечкой претендовал на то, чтобы называться человеком.
– Почтенный Гераклус ждет вас, незнакомцы.
Нам ничего другого не оставалось, как последовать за провожатым по узким переходам, заменяющим здесь улицы. Население крепости явно жило по принципу «в тесноте, да не в обиде». Дома, буквально наезжавшие один на другой, более всего напоминали сакли горного аула. Зато дворец коменданта крепости почтенного Гераклуса внушал уважение и своими размерами, и претендующей на изысканность архитектурой.
У отделанного мрамором крыльца мы с Анастасией наконец спешились. Комендант, похоже, уже знал о нашем прибытии, – во всяком случае, принял он нас без задержек. Увлеченные разглядыванием орнамента, украшающего зал, мы с Зиминой не заметили, как на пороге возник ражий детина выше средних лет. Этот тип с дурацкими усиками над толстой губой с порога заявил, что непременно нас повесит. Мы, видите ли, потревожили его покой, а также покусились на суверенитет града Катаджа, процветаюшего под властью Великого Гога.
– Осади, – строго сказал я Гераклусу. – Перед тобой Великий Магог, сын Великого Гога. Ни на чей суверенитет мы не покушались. Я хочу повидать своего дорогого папу и не вижу в этом ничего предосудительного.
Почтенный Гераклус слегка увял, однако падать мне в ноги почему-то не торопился. Очень может быть, не поверил словам залетного молодца, который с ходу напросился в родственники к правителю. На лицах окружающих нас стражников смятение мешалось с сомнением. Комендант крепости, несмотря на свой бравый и воинственный вид, видимо, пришельцев все-таки побаивался, а потому окружил нас плотным кольцом из двух десятков вооруженных до зубов головорезов.
– Я требую, чтобы мою свиту пропустили в крепость и приняли здесь подобающим образом. То есть обогрели, накормили и предоставили ночлег.
– Не возражаю. – Гераклус подмигнул одному из своих подручных, и тот со всех ног бросился выполнять распоряжение начальника.
– Дайте мне кресло, – потребовал я. – Нельзя же битый час держать сановное лицо на ногах.
Кресло мне дали, но значительным лицом не признали. Мое положение было довольно шатким. Мало объявить себя сыном Великого Гога, надо еще предъявить к этому веские доказательства. А вот как раз с доказательствами у меня были проблемы. Если верить птице Сирин, то в граде Катадже сейчас заправлял самозванец. Причем я понятия не имел, кто он такой и какую величину из себя представляет.
Зато комендант Гераклус, надо полагать, был осведомлен лучше меня. И, судя по его полным сомнения глазам, он не находил большого внешнего сходства между мной и великим правителем.
– А почему мне не предложили сесть? – обиделась на хозяина гордая Анастасия.
– Это ваша супруга? – покосился в ее сторону Гераклус.
– Нет, – покачал я головой. – Ведьма Анастасия представляет в моей ставке некие силы, заинтересованные в разрешении возникшей вокруг града Катаджа коллизии.
На лицо почтенного Гераклуса набежала тень. Из чего я заключил, что в граде Катадже действительно не все ладно. Не исключено, что там далеко не всем пришлась по душе власть нового Гога, невесть какими путями утвердившегося на престоле. Ведь недаром же генерал Балдерук так ждал Великого Магога. И не просто ждал, но и свято верил, что только его величеству суждено одолеть самозванца.
– Вам не кажется, господин Гераклус, что настала пора угостить нас ужином?
Эта невинная в общем-то просьба почему-то повергла в смущение коменданта. Он воровато оглянулся на дверь, словно ожидал какой-то подсказки. Такое поведение вроде бы всевластного хозяина крепости меня насторожило. Я слишком мало знал о положении дел в граде Катадже, а потому приходилось играть втемную, да к тому же краплеными картами.
– Вас накормят, – кивнул Гераклус.
В этот момент в зал ввели Крафта, Марка Ключевского и де Перрона. Никто из гоблинов, включая и доблестного генерала Балдерука, пред светлы очи коменданта допущен не был.
– Моя свита, – сделал я в сторону вошедших широкий жест. – Барон Крафт, маг и чародей, рыцарь де Меласс, менестрель Бернарде Перрон, краса и гордость Апландии. Я специально пригласил последнего, чтобы он написал поэму о моих подвигах. Нельзя допустить, чтобы деяния Великого Магога оказались забытыми потомками.
Сказать, что появление моих друзей произвело на коменданта Гераклуса слишком уж большое впечатление, не могу. Скорее уж он был сильно разочарован. Похоже, моя претензия на величие показалась ему чрезмерной. Но, с другой стороны, ввиду своей малочисленности, мы не представляли для коменданта серьезной опасности, а потому он мог слегка расслабиться и даже пошутить:
– Боюсь, что в славном граде Катадже у вас будет мало поводов проявить свою доблесть, царевич Магог. Ибо Великий Гог уже давно расправился со всеми своими врагами.
– Неужели в окрестностях Катаджа не осталось ни одного дракона, на худой конец ящера, с которым мог бы сразиться доблестный рыцарь?
При слове «ящер» Гераклус почему-то вздрогнул и побледнел как полотно. Окружившие нас стражники оглядывались по сторонам и испуганно перешептывались. Меня такая реакция удивила. Не знаю, как там драконы, но гигантские ящеры, по моим сведениям, давно уже передохли, причем без всякого вмешательства доблестных рыцарей и витязей.
– Прошу к столу, господа, – спохватился Гераклус и в который уже раз оглянулся на дверь.
Нас провели в соседнюю комнату, размерами чуть не втрое уступавшую парадному залу, и усадили за богатый стол. Вместе с нами и Гераклусом к столу присел и наш провожатый, успевший уже снять свою богатую кирасу. Звали этого молодого человека Киян. Именно так он представился своей соседке Анастасии. Более никто из гарнизона крепости к столу допущен не был. Видимо, это были персоны не того ранга, чтобы их сажать за один стол с царевичем Магогом.
– Вы в курсе, Чарнота, что Ящером на Руси называли довольно жуткое существо, большого любителя жертвенной крови? – шепотом спросил меня Крафт.
– Первый раз слышу, – удивился я.
– О, этот культ был очень распространен. Сначала с ним боролись жрецы языческих богов, а потом и христианские служители. Этот Ящер был царем подземного и подводного мира, и, по слухам, его побаивался даже сам бог Велес, который, возможно, доводился ему сыном.
– Вы считаете, Вацлав Карлович, что это имеет отношение к нашей истории?
– Боюсь, что самое прямое, господин Чарнота. Недаром же эти люди так испугались, когда вы заявили о своем желании убить Ящера.
– Это я заметил. Так вы считаете, что градом Катаджем правит Ящер, объявивший себя Гогом?
– Скорее от его имени правит другой человек. Возможно, – ловкий мошенник, который водит за нос местное население. Но не исключено, что этот Ящер действительно существует.
Я знал, разумеется, о милой привычке атлантов выращивать искусственным путем всяких монстров, чтобы пугать ими окрестные племена. Не исключено, что один из таких монстров очнулся от долговременной спячки в окрестностях города Катаджа. И, видимо, это был далеко не хилый экземпляр, если до сих пор не нашлось доблестного рыцаря, чтобы успокоить на век разбушевавшееся чудовище.
– Я попрошу Анастасию соблазнить Кияна и выпытать у него все, что он знает, а вы, Чарнота, поговорите с Гераклусом наедине. Сдается мне, что этот человек не в большом восторге от того, что творится в Катадже и его окрестностях.
Совет Крафта был дельным, и я не замедлил им воспользоваться после того, как мы закончили трапезу и вышли на просторную террасу, чтобы подышать свежим воздухом и полюбоваться закатом. Столь напугавший нас снегопад прекратился, ветер стих, температура была явно плюсовой, и ничто не могло помешать нашему моциону.
Почтенный Гераклус с задумчивым видом стоял на террасе и теребил свои роскошные усы. Я не замедлил воспользоваться его одиночеством, дабы переброситься с ним несколькими словами.
– Итак, господин комендант, вы служите монстру?
Гераклус вздрогнул и резко обернулся:
– Молчите, несчастный, ибо никто не даст и гроша медного за вашу жизнь.
– Но ведь я Магог и сын Гога.
– Гог убит, – тихо произнес Гераклус. – Я хоть и не сразу, но узнал в вас, молодой человек, сына Аталава.
– Вы были знакомы с моим отцом?
– Я был в его дружине. Ваш отец был славным воителем, но его предали люди, которым он доверился.
– Кого вы имеете в виду?
– Жрецов темного культа. После гибели вашего отца они захватили власть в Катадже. Верховный жрец Якун объявил себя преемником великого Аталава и назвался Новым Гогом.
– А что же дружинники моего отца?
– Почти все они погибли вместе с Аталавом. Град Катадж попал под власть темной силы, которую жрецы вызвали из подземных глубин и не сумели обуздать.
– Вы имеете в виду Ящера?
– Да. Это владыка подземного царства, которому град Катадж теперь вынужден платить страшную дань. Ежегодно мы приносим ему в жертву самых красивых юношей и девушек. Впрочем, он и сам берет кого захочет и когда захочет. В Катадже нет силы, способной ему противостоять. Краем уха я слышал, что обуздать Ящера может только его сын Велес. Но, как вы понимаете, хрен может оказаться не слаще редьки.
– Насколько я понимаю, господин Гераклус, вы родились далеко от этих мест.
– Вы правильно понимаете, Вадимир. Я знал не только вашего отца, но и вашего деда, Максима Ивановича Чарноту. Скажу больше, я был его ассистентом.
– Он действительно погиб в экспедиции?
– Можно сказать и так, – горько усмехнулся Гераклус. – Максим Иванович погиб здесь, в граде Катадже, от руки Якуна.
– Простите, а как ваше имя-отчество?
– Гаркушин Валерий Валентинович к вашим услугам, молодой человек. Впрочем, я за эти тридцать лет настолько сросся со своим новым именем Гераклус, что почти забыл прежнее.
– Вы не пытались выбраться отсюда?
– Пытался. Но, к сожалению, мне это не удалось. Все дороги на сотни верст в округе контролируются Ящером и его жрецами. Кстати, а как вам удалось сюда проникнуть?
– Мне помогла птица Сирин. А зачем вы вообще полезли в этот град Катадж?
– Вы, конечно, слышали, Вадим Всеволодович, о храме Йопитера и его верховном жреце Ширгайо?
– Я был знаком с Сергеем Васильевичем. Не так давно он был убит одним негодяем по имени Варлав. Так это жрец Ширгайо втравил вас в это дело?
– Боюсь, что дело не в Ширгайо, а в наших предках атлантах. Но в любом случае мы пришли сюда добровольно. Но прежде ваш отец и дед выполнили несколько поручений Ширгайо. И сделали это вполне успешно. Они оба были историками. Одержимыми людьми, а тут вдруг им выпал такой шанс – пощупать все своими руками. Не говоря уже о том, что их работа в прошлом была просто необходима.
– Значит, мой отец действительно был Аттилой?
– Можно сказать и так. Я не знаю подробностей той его миссии, поскольку не участвовал в ней. Знаю только, что завершилась она вполне успешно.
– Я все-таки не понимаю, в чем был смысл вашей работы здесь, в Катадже? В конце концов, кому интересно, что происходит в глухом углу острова Буян. Здесь, как я успел заметить, монстры попадаются на каждом шагу.
– Вы слышали о граде Китеже?
– Слышал, что с. ним связана какая-то легенда, но о самой легенде имею весьма смутное представление.
– В Катадже, или Китеже, заключено то зерно, из которого со временем вырастет большое дерево. Я имею в виду наше Отечество.
– Так ведь оно уже выросло?
– Оно выросло только потому, что здесь, в Катадже, был убит всесильный Ящер.
– Я вас не понимаю, Валерий Валентинович. Ведь миллионы, миллиарды людей уже прожили свои жизни и совершили те поступки, которые и называются нашей историей. Сменилось бесчисленное количество поколений после событий, возможно имевших место в утонувшем во времени граде Катадже, и неужели вы думаете, что наши усилия могут что-то изменить во всей этой длинной цепочке событий
– Вы правы только в одном, Вадим Всеволодович, прошлое так и останется прошлым, а вот будущее будет меняться. Не сразу, не на глазах одного поколения, но будет. Это как медленно действующий яд, который отражается на потомках. Мы ведь несем прошлое в своих генах, дорогой Вади-мир, и никто не может дать гарантии, что в один далеко не прекрасный момент сработает мина, заложенная в нас далекими предками.
Должен сказать, что господин Гаркушин меня не убедил. Возможно, потому, что я не историк. И моя память вмещает только мою собственную непутевую жизнь. Мне лень шевелить мозгами за все человечество и хлопотать сразу и об отдаленных предках, и о столь же далеких потомках. У меня была вполне конкретная цель: я должен был найти Грааль и вырвать из лап инквизиции свою жену Маргариту.
– И смерть тоже.
Сказать, что я был потрясен этой встречей, – значит ничего не сказать. Все-таки образ смерти мне до сих пор рисовался иначе. В виде старушки с косой. Впрочем, старушки тоже когда-то были молодыми. Сирин сбросила белые крылья и приблизилась ко мне. Теперь она как две капли воды походила на Маргариту де Руж, хотя минуту назад она напомнила мне мою мать.
– Ты не Маргарита! – сказал я, делая шаг назад.
– И Маргарита тоже, – возразила Сирин, беря меня за руку. – Я та, которую ты ждешь.
Я искал различий между этим странным существом и Маргаритой и не находил. Это было ее тело, это были ее глаза, и это были ее руки. Мне трудно было устоять. Да я и не пытался. Ночь, обещавшая лишь тоску и скуку, обернулась раем. Как долго продолжалось это безумие, я не знал. Но все в этом мире рано или поздно кончается – и хорошее, и плохое. Мы лежали на песке с царевной-лебедью и молча наблюдали, как на небе зажигается заря. Я даже не знал, можно ли считать мою связь с Сирин изменой Маргарите. Она была ею или только казалась?
– Ты все поймешь со временем, царевич Вадимир, Великий Магог подлунного мира.
– А как же Катадж? Кто укажет мне туда дорогу? Клубок в руках Сирин появился ниоткуда, что, впрочем, меня нисколько не удивило. В конце концов, я был не первым добрым молодцем, воспользовавшимся подобным даром.
– Это нить твоей жизни, царевич Вадимир, сын Аталава, она приведет тебя в град Катадж и выведет обратно. Следи только, чтобы ее не оборвали.
Сирин вскочила на ноги, взмахнула руками и стала столь стремительно превращаться в птицу, что я невольно прикрыл глаза. А когда открыл их, то никого рядом с собой не обнаружил. И только откуда-то сверху до меня донесся знакомый голос:
– Прошай, Великий Магог, или, точнее, до свидания.
Я повертел в руках подарок Сирин, но ничего особенного в нем не обнаружил. Трудно было смириться с мыслью, что в этом клубке шерсти содержится вся моя жизнь. Но в любом случае он должен был вывести нас к граду Катаджу, которым ныне правит не Великий Гог, а жалкий самозванец. Я вдруг вспомнил свою первую встречу с жрецом Ширгайо. Почтенный старец тогда усиленно сватал меня на трон, опустевший после гибели царя Аталава… Уж не о граде Катадже он вел речь?
Мое возвращение в павильон произошло под звуки бодрой мелодии, которую насвистывал Марк Ключевский. Вся компания уже сидела за столом и наслаждалась изысканным завтраком. Я поспешил присоединиться к своим кайфующим спутникам.
– Вы что, Чарнота, собрались варежки вязать? – бросил недоуменный взгляд на клубок Вацлав Карлович.
– Это нить моей судьбы, – пояснил я присутствующим. – Она приведет нас в град Катадж и выведет обратно. Обрыв этой нити чреват и для вас, и для меня большими неприятностями. Прошу это учесть.
– А кто вам дал этот клубок? – спросил Крафт.
– Птица Сирин, она же царевна-лебедь.
– Все-таки вы негодяй, Чарнота, – усмехнулась Анастасия. – Жена страдает в лапах инквизиции, а он, видите ли, развлекается с пташками.
– Мы едем или нет? – повысил я голос.
– Едем, – твердо сказал Марк. – Даешь град Великого Гога!
– Он не Гог, – возразил я. – Он самозванец.
– А нам без разницы, – усмехнулся Крафт, поднимаясь из-за стола вслед за Ключевским.
Ворота распахнулись сразу же, как только мы сели на коней. Однако наш торжественный выезд из обители мертвых едва не обернулся конфузом. У входа нас встретила огромная толпа, потрясающая дубинками. Рев стоял такой оглушительный, что впечатлительный Бернар де Перрон едва не повернул коня обратно.
– Они нас приветствуют, – остановил робкого менестреля рассудительный Крафт.
Приветствовали, кстати говоря, только меня, ибо это именно я был Великим Магогом. Подлетевший ко мне на всех парах знакомый гоблин быстро развеял возникшие кое у кого на этот счет сомнения.
– Как тебя зовут, любезнейший?
– Балдерук, ваше величество.
– Так вот, любезнейший Балдерук, передай народу, что мы, Великий Магог, тронуты до глубины сердечной встречей наших подданных. И никогда не забудем их преданности. Но сейчас у нас неотложные дела, надо побеждать Гога и его присных, захвативших град Катадж. Мы просим, точнее, приказываем освободить дорогу.
Гоблинов на поляне было никак не меньше десяти тысяч. Каким образом Балдеруку удалось собрать такую большую орду, я затрудняюсь ответить. Но чувствуется, малый постарался.
– Мы пойдем с вами, Великий Магог! – воскликнул Балдерук. – Наша жизнь в ваших руках!
– Берите их с собой, Чарнота, – посоветовал Крафт. – Эти парни нам пригодятся.
Вацлаву Карловичу легко советовать, а каково человеку, прежде командовавшему только отделением, получить под свое начало целую армию. Я уж не говорю, что эта армия плохо обучена и еще хуже вооружена.
– Я назначаю вас своим заместителем, генерал Балдерук. Приказываю держать всех в кулаке и не лезть поперек батьки, то есть меня, в пекло. Задача ясна?
– Ясна, – четко отрапортовал новоявленный генерал. – Разрешите выполнять, ваше величество?
– Выполняйте, Балдерук. Родина вас не забудет. К чести Балдерука, он быстро навел в орущей и беснующейся толпе гоблинов образцовый порядок. Гоблины выстроились в колонну и, четко отбивая голыми пятками шаг, двинулись за Великим Магогом в невероятный поход. Дабы не глотать пыль, поднятую марширующим стадом, мы выдвинулись вперед. При этом я бросил под передние копыта своей лошади драгоценный клубок. Клубок мгновенно ожил и бодро покатился по дороге, оставляя за собой в слое многовековой пыли чуть заметный след.
– Как вы думаете, Чарнота, далеко отсюда до града Катаджа? – спросил Крафт.
– Понятия не имею.
– Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, – вздохнул Марк.
– Но вы хоть знаете, как этот город выглядит?
– Разумеется, нет.
– А почему не спросили у птицы?
– Она не птица, она девица, – хихикнула Анастасия.
За что я не люблю ведьм, так это за ехидство, склонность к сплетням и скандалам. В этом их главное отличие от женщин, которых, как всем известно, отличает кроткий нрав и уважение к сильному полу, то бишь к мужчинам. Ведь недаром же сказано в одной умной книге: жена да убоится мужа своего.
– Во-первых, вы мне не муж, Чарнота, – выслушав мою отповедь, ответила Анастасия, – и даже не любовник, а во-вторых, из вас проповедник как из меня девственница.
Наше путешествие продолжалось чуть не целый день. Сначала мы продвигались по скудной равнине, лишь кое-где приукрашенной чахлыми кустиками и увядшей под палящим солнцем травой. Потом раскаленную солнцем степь сменил дремучий лес. И, наконец, на нашем пути встали горы. Мое утомленное воинство едва не устроило бунт, требуя отдыха. Я готов был уже поддержать недовольных гоблинов, но неугомонный генерал Балдерук подавил зреющий мятеж в самом зародыше, заявив, что мы отдохнем на перевале, правда, для многих этот отдых превратится в вечный. Такое устрашающее пророчество повергло в уныние всех, включая меня. Однако, судя по всему, Балдерук был прав. Так как вскоре на нашем скорбном пути выросла грандиозная крепость, построенная каким-то шибко мудрым стратегом. Справа от нас была скала, слева – глубокая пропасть, а впереди – стена, сложенная из гигантских камней, которую уж точно нельзя прошибить ни лбом, ни тараном. Короче говоря, классический тупик.
– Я вас поздравляю, Чарнота, – вздохнул Вацлав Карлович, – вы великий полководец. Так ловко погубить целую армию не удавалось еще никому.
К сожалению, крыть эту хулу в свой адрес мне было нечем. У нас не было ни воды, ни пищи; гоблины, проделавшие тяжкий путь пешим порядком, были измучены до предела. Разворачиваться от крепости несолоно хлебавши – значит потерять до половины своих солдат, штурмовать гигантские стены – бессмысленно. Если в крепости обосновался сильный гарнизон, то он без труда опрокинет нас в пропасть или истыкает стрелами еще на подходе.
– Взрывчатку бы сюда, – мечтательно произнес Марк.
– А еще лучше реактивную артиллерию, – в тон ему отозвался Крафт. – Раздолбали бы железные ворота и ворвались в крепость на плечах неприятеля.
– Кабы ворота были открыты, то мы бы, пожалуй, справились, – поддержал Вацлава Карловича генерал Балдерук и глянул на меня преданными глазами.
Балдерук был единственным как среди людей, так и среди гоблинов, кто свято верил в Великого Магога, способного сокрушить любые стены. Увы, это он обо мне слишком хорошо думал. В данный момент я был полностью деморализован и, можно даже сказать, подавлен свалившейся на мои плечи грандиозной задачей. В конце концов, я не был специалистом по штурму крепостей, более того, имел о подобных фортификационных сооружениях весьма смутное представление.
– А как называется эта крепость? – полюбопытствовал де Перрон, находивший, видимо, в открывшейся его взору картине поэтическое очарование.
– Аратак, – пояснил всезнающий Балдерук. – Она с древних времен прикрывает подходы к граду Катадж.
– А обойти ее никак нельзя? – спросил с надеждой Марк.
– Нет, – покачал головой гоблин.
В это мгновение земля под нашими ногами дрогнула – и послышался такой грохот, что у меня заложило уши. В арьергарде колонны громко завопили гоблины, то ли испуганные грохотом, то ли пострадавшие от природного катаклизма. Генерал Балдерук побежал выяснять подробности происшествия, а мы продолжили обсуждение нашего незавидного положения.
Со стен крепости нас уже заметили – к нашим ногам вдруг упала стрела, пущенная из Аратака каким-то доброхотом. Любезный де Перрон поднял ее и протянул великому полководцу, то есть мне. К стреле был привязан кусок пергамента, на котором была нарисована известная комбинация из пяти пальцев, а внизу стояла подпись, причем кириллицей.
– Какой-то Гераклус, – прочитал из-за моего плеча Марк. – Наглец, однако.
– Неужели действительно Геракл? – удивился Вацлав Карлович.
– Они все тут самозванцы, – пояснил я. – Мне птица Сирин сказала.
– Нашел кому верить, – презрительно фыркнула Анастасия. – Между прочим, это ее клубок завел нас в эту ловушку.
Вернувшийся из разведки Балдерук доложил приунывшему штабу, что мышеловка захлопнулась. Огромная каменная глыба, сорвавшаяся с вершины горы, перекрыла нам путь к отступлению, придавив мимоходом добрый десяток гоблинов и разрубив нашу армию на две неравные части. Меньшая, в количестве двух тысяч гоблинов, осталась по эту сторону, большая по ту. И еще неизвестно, кому больше повезло.
– Надо сдаваться, – вздохнул Марк Ключевский. – Иного выхода я не вижу. Главное – попасть в крепость, а там видно будет.
Предложение было хоть и откровенно паникерским, но разумным. Это признали все, включая меня и генерала Балдерука. В довершение всех наших бед подул холодный ветер и с неба на наши головы повалил снег. Становилось совершенно очевидно, что в такую непогоду нам на пятачке долго не продержаться, поскольку наша амуниция не была приспособлена к подобным погодным условиям. Не знаю, как другие-прочие, но я продрог как собака и в данную минуту отдал бы полцарства за чашечку горячего кофе.
– А почему не все царство целиком? – Мое признание заставило Крафта покоситься в мою сторону.
– Надо же чтить традиции.
– Нет у этого босяка никакого царства, – окрысилась на меня Анастасия. – Какой из него царевич– одно недоразумение.
В этот раз никто за меня не заступился, включая и генерала Балдерука. Похоже, мой авторитет великого полководца окончательно рухнул в грязь.
– Ну что же, – сказал я, – давайте пошлем в крепость парламентеров.
– Пусть Анастасия едет, – подсказал Марк. – Кому, как не ей, договариваться с этим Гераклусом.
– Одна не поеду, – поежилась от холода Зимина. – Только вместе с Великим Магогом.
Я не возражал. Терять мне, в сущности, было нечего. А нить моей судьбы действительно вела меня к неприступной крепости Аратак.
На всем пути до железных ворот я видел оставленный клубком едва заметный след. Я рассчитывал подобрать бесценный дар птицы Сирин у стен крепости, но просчитался: каким-то непостижимым образом клубок проскочил непроходимое по виду препятствие и закатился внутрь.
Белого флага у нас не было, но в крепости, видимо, и без того догадались, что к ним прибыли парламентеры. Железные створки дрогнули и со страшным скрипом открылись, пропуская нас внутрь. Во дворе крепости нас уже поджидали. Не менее сотни одетых в стальные кольчуги воинов нацелили, на нас с Анастасией длинные копья. По виду это были самые натуральные гоблины, но попадались среди них и человеческие образины. Вот и подошедший к нам тип в кирасе с золотой насечкой претендовал на то, чтобы называться человеком.
– Почтенный Гераклус ждет вас, незнакомцы.
Нам ничего другого не оставалось, как последовать за провожатым по узким переходам, заменяющим здесь улицы. Население крепости явно жило по принципу «в тесноте, да не в обиде». Дома, буквально наезжавшие один на другой, более всего напоминали сакли горного аула. Зато дворец коменданта крепости почтенного Гераклуса внушал уважение и своими размерами, и претендующей на изысканность архитектурой.
У отделанного мрамором крыльца мы с Анастасией наконец спешились. Комендант, похоже, уже знал о нашем прибытии, – во всяком случае, принял он нас без задержек. Увлеченные разглядыванием орнамента, украшающего зал, мы с Зиминой не заметили, как на пороге возник ражий детина выше средних лет. Этот тип с дурацкими усиками над толстой губой с порога заявил, что непременно нас повесит. Мы, видите ли, потревожили его покой, а также покусились на суверенитет града Катаджа, процветаюшего под властью Великого Гога.
– Осади, – строго сказал я Гераклусу. – Перед тобой Великий Магог, сын Великого Гога. Ни на чей суверенитет мы не покушались. Я хочу повидать своего дорогого папу и не вижу в этом ничего предосудительного.
Почтенный Гераклус слегка увял, однако падать мне в ноги почему-то не торопился. Очень может быть, не поверил словам залетного молодца, который с ходу напросился в родственники к правителю. На лицах окружающих нас стражников смятение мешалось с сомнением. Комендант крепости, несмотря на свой бравый и воинственный вид, видимо, пришельцев все-таки побаивался, а потому окружил нас плотным кольцом из двух десятков вооруженных до зубов головорезов.
– Я требую, чтобы мою свиту пропустили в крепость и приняли здесь подобающим образом. То есть обогрели, накормили и предоставили ночлег.
– Не возражаю. – Гераклус подмигнул одному из своих подручных, и тот со всех ног бросился выполнять распоряжение начальника.
– Дайте мне кресло, – потребовал я. – Нельзя же битый час держать сановное лицо на ногах.
Кресло мне дали, но значительным лицом не признали. Мое положение было довольно шатким. Мало объявить себя сыном Великого Гога, надо еще предъявить к этому веские доказательства. А вот как раз с доказательствами у меня были проблемы. Если верить птице Сирин, то в граде Катадже сейчас заправлял самозванец. Причем я понятия не имел, кто он такой и какую величину из себя представляет.
Зато комендант Гераклус, надо полагать, был осведомлен лучше меня. И, судя по его полным сомнения глазам, он не находил большого внешнего сходства между мной и великим правителем.
– А почему мне не предложили сесть? – обиделась на хозяина гордая Анастасия.
– Это ваша супруга? – покосился в ее сторону Гераклус.
– Нет, – покачал я головой. – Ведьма Анастасия представляет в моей ставке некие силы, заинтересованные в разрешении возникшей вокруг града Катаджа коллизии.
На лицо почтенного Гераклуса набежала тень. Из чего я заключил, что в граде Катадже действительно не все ладно. Не исключено, что там далеко не всем пришлась по душе власть нового Гога, невесть какими путями утвердившегося на престоле. Ведь недаром же генерал Балдерук так ждал Великого Магога. И не просто ждал, но и свято верил, что только его величеству суждено одолеть самозванца.
– Вам не кажется, господин Гераклус, что настала пора угостить нас ужином?
Эта невинная в общем-то просьба почему-то повергла в смущение коменданта. Он воровато оглянулся на дверь, словно ожидал какой-то подсказки. Такое поведение вроде бы всевластного хозяина крепости меня насторожило. Я слишком мало знал о положении дел в граде Катадже, а потому приходилось играть втемную, да к тому же краплеными картами.
– Вас накормят, – кивнул Гераклус.
В этот момент в зал ввели Крафта, Марка Ключевского и де Перрона. Никто из гоблинов, включая и доблестного генерала Балдерука, пред светлы очи коменданта допущен не был.
– Моя свита, – сделал я в сторону вошедших широкий жест. – Барон Крафт, маг и чародей, рыцарь де Меласс, менестрель Бернарде Перрон, краса и гордость Апландии. Я специально пригласил последнего, чтобы он написал поэму о моих подвигах. Нельзя допустить, чтобы деяния Великого Магога оказались забытыми потомками.
Сказать, что появление моих друзей произвело на коменданта Гераклуса слишком уж большое впечатление, не могу. Скорее уж он был сильно разочарован. Похоже, моя претензия на величие показалась ему чрезмерной. Но, с другой стороны, ввиду своей малочисленности, мы не представляли для коменданта серьезной опасности, а потому он мог слегка расслабиться и даже пошутить:
– Боюсь, что в славном граде Катадже у вас будет мало поводов проявить свою доблесть, царевич Магог. Ибо Великий Гог уже давно расправился со всеми своими врагами.
– Неужели в окрестностях Катаджа не осталось ни одного дракона, на худой конец ящера, с которым мог бы сразиться доблестный рыцарь?
При слове «ящер» Гераклус почему-то вздрогнул и побледнел как полотно. Окружившие нас стражники оглядывались по сторонам и испуганно перешептывались. Меня такая реакция удивила. Не знаю, как там драконы, но гигантские ящеры, по моим сведениям, давно уже передохли, причем без всякого вмешательства доблестных рыцарей и витязей.
– Прошу к столу, господа, – спохватился Гераклус и в который уже раз оглянулся на дверь.
Нас провели в соседнюю комнату, размерами чуть не втрое уступавшую парадному залу, и усадили за богатый стол. Вместе с нами и Гераклусом к столу присел и наш провожатый, успевший уже снять свою богатую кирасу. Звали этого молодого человека Киян. Именно так он представился своей соседке Анастасии. Более никто из гарнизона крепости к столу допущен не был. Видимо, это были персоны не того ранга, чтобы их сажать за один стол с царевичем Магогом.
– Вы в курсе, Чарнота, что Ящером на Руси называли довольно жуткое существо, большого любителя жертвенной крови? – шепотом спросил меня Крафт.
– Первый раз слышу, – удивился я.
– О, этот культ был очень распространен. Сначала с ним боролись жрецы языческих богов, а потом и христианские служители. Этот Ящер был царем подземного и подводного мира, и, по слухам, его побаивался даже сам бог Велес, который, возможно, доводился ему сыном.
– Вы считаете, Вацлав Карлович, что это имеет отношение к нашей истории?
– Боюсь, что самое прямое, господин Чарнота. Недаром же эти люди так испугались, когда вы заявили о своем желании убить Ящера.
– Это я заметил. Так вы считаете, что градом Катаджем правит Ящер, объявивший себя Гогом?
– Скорее от его имени правит другой человек. Возможно, – ловкий мошенник, который водит за нос местное население. Но не исключено, что этот Ящер действительно существует.
Я знал, разумеется, о милой привычке атлантов выращивать искусственным путем всяких монстров, чтобы пугать ими окрестные племена. Не исключено, что один из таких монстров очнулся от долговременной спячки в окрестностях города Катаджа. И, видимо, это был далеко не хилый экземпляр, если до сих пор не нашлось доблестного рыцаря, чтобы успокоить на век разбушевавшееся чудовище.
– Я попрошу Анастасию соблазнить Кияна и выпытать у него все, что он знает, а вы, Чарнота, поговорите с Гераклусом наедине. Сдается мне, что этот человек не в большом восторге от того, что творится в Катадже и его окрестностях.
Совет Крафта был дельным, и я не замедлил им воспользоваться после того, как мы закончили трапезу и вышли на просторную террасу, чтобы подышать свежим воздухом и полюбоваться закатом. Столь напугавший нас снегопад прекратился, ветер стих, температура была явно плюсовой, и ничто не могло помешать нашему моциону.
Почтенный Гераклус с задумчивым видом стоял на террасе и теребил свои роскошные усы. Я не замедлил воспользоваться его одиночеством, дабы переброситься с ним несколькими словами.
– Итак, господин комендант, вы служите монстру?
Гераклус вздрогнул и резко обернулся:
– Молчите, несчастный, ибо никто не даст и гроша медного за вашу жизнь.
– Но ведь я Магог и сын Гога.
– Гог убит, – тихо произнес Гераклус. – Я хоть и не сразу, но узнал в вас, молодой человек, сына Аталава.
– Вы были знакомы с моим отцом?
– Я был в его дружине. Ваш отец был славным воителем, но его предали люди, которым он доверился.
– Кого вы имеете в виду?
– Жрецов темного культа. После гибели вашего отца они захватили власть в Катадже. Верховный жрец Якун объявил себя преемником великого Аталава и назвался Новым Гогом.
– А что же дружинники моего отца?
– Почти все они погибли вместе с Аталавом. Град Катадж попал под власть темной силы, которую жрецы вызвали из подземных глубин и не сумели обуздать.
– Вы имеете в виду Ящера?
– Да. Это владыка подземного царства, которому град Катадж теперь вынужден платить страшную дань. Ежегодно мы приносим ему в жертву самых красивых юношей и девушек. Впрочем, он и сам берет кого захочет и когда захочет. В Катадже нет силы, способной ему противостоять. Краем уха я слышал, что обуздать Ящера может только его сын Велес. Но, как вы понимаете, хрен может оказаться не слаще редьки.
– Насколько я понимаю, господин Гераклус, вы родились далеко от этих мест.
– Вы правильно понимаете, Вадимир. Я знал не только вашего отца, но и вашего деда, Максима Ивановича Чарноту. Скажу больше, я был его ассистентом.
– Он действительно погиб в экспедиции?
– Можно сказать и так, – горько усмехнулся Гераклус. – Максим Иванович погиб здесь, в граде Катадже, от руки Якуна.
– Простите, а как ваше имя-отчество?
– Гаркушин Валерий Валентинович к вашим услугам, молодой человек. Впрочем, я за эти тридцать лет настолько сросся со своим новым именем Гераклус, что почти забыл прежнее.
– Вы не пытались выбраться отсюда?
– Пытался. Но, к сожалению, мне это не удалось. Все дороги на сотни верст в округе контролируются Ящером и его жрецами. Кстати, а как вам удалось сюда проникнуть?
– Мне помогла птица Сирин. А зачем вы вообще полезли в этот град Катадж?
– Вы, конечно, слышали, Вадим Всеволодович, о храме Йопитера и его верховном жреце Ширгайо?
– Я был знаком с Сергеем Васильевичем. Не так давно он был убит одним негодяем по имени Варлав. Так это жрец Ширгайо втравил вас в это дело?
– Боюсь, что дело не в Ширгайо, а в наших предках атлантах. Но в любом случае мы пришли сюда добровольно. Но прежде ваш отец и дед выполнили несколько поручений Ширгайо. И сделали это вполне успешно. Они оба были историками. Одержимыми людьми, а тут вдруг им выпал такой шанс – пощупать все своими руками. Не говоря уже о том, что их работа в прошлом была просто необходима.
– Значит, мой отец действительно был Аттилой?
– Можно сказать и так. Я не знаю подробностей той его миссии, поскольку не участвовал в ней. Знаю только, что завершилась она вполне успешно.
– Я все-таки не понимаю, в чем был смысл вашей работы здесь, в Катадже? В конце концов, кому интересно, что происходит в глухом углу острова Буян. Здесь, как я успел заметить, монстры попадаются на каждом шагу.
– Вы слышали о граде Китеже?
– Слышал, что с. ним связана какая-то легенда, но о самой легенде имею весьма смутное представление.
– В Катадже, или Китеже, заключено то зерно, из которого со временем вырастет большое дерево. Я имею в виду наше Отечество.
– Так ведь оно уже выросло?
– Оно выросло только потому, что здесь, в Катадже, был убит всесильный Ящер.
– Я вас не понимаю, Валерий Валентинович. Ведь миллионы, миллиарды людей уже прожили свои жизни и совершили те поступки, которые и называются нашей историей. Сменилось бесчисленное количество поколений после событий, возможно имевших место в утонувшем во времени граде Катадже, и неужели вы думаете, что наши усилия могут что-то изменить во всей этой длинной цепочке событий
– Вы правы только в одном, Вадим Всеволодович, прошлое так и останется прошлым, а вот будущее будет меняться. Не сразу, не на глазах одного поколения, но будет. Это как медленно действующий яд, который отражается на потомках. Мы ведь несем прошлое в своих генах, дорогой Вади-мир, и никто не может дать гарантии, что в один далеко не прекрасный момент сработает мина, заложенная в нас далекими предками.
Должен сказать, что господин Гаркушин меня не убедил. Возможно, потому, что я не историк. И моя память вмещает только мою собственную непутевую жизнь. Мне лень шевелить мозгами за все человечество и хлопотать сразу и об отдаленных предках, и о столь же далеких потомках. У меня была вполне конкретная цель: я должен был найти Грааль и вырвать из лап инквизиции свою жену Маргариту.