Страница:
Это ведь непорядок, верно?
Верно.
Поэтому Тилль не успокоился, пока не поменялся «Физикой» с Димкой – тому книжка досталась нормальная. Димка долго ерепенился, но Тилль его уломал. Для порядка же, не для чего-то!
Однако через неделю корешок опять выперся из стопки.
Тилль впал в беспокойство. Вместо того чтобы учиться, он вертел несчастный учебник и так и сяк. И поперек, и крестом, и к стеночке. Вроде удавалось. Но проходила неделя и мучения повторялись. Проклятый учебник разбухал, словно биойогурт «Поделись с другом», забытый на солнцепеке.
Кадет похудел. Под глазами появились черные круги. Проклятый учебник все не хотел сдаваться. На свою книжку, отданную Димке, Тилль поглядывал с вожделением.
Закончилось все в день перед экзаменом. Тилль вернулся с занятий и обнаружил, что на тумбочке лежит нечто невообразимое. Сорок сантиметров на пятьдесят шесть с половиной (специально измерял!).
Тилль беспомощно потыкал книжкой в распахнутый зев тумбочки и выбежал из кубрика. Где он болтался всю ночь, он и сам не знал. В памяти остались лишь холодные огоньки созвездий да плеск волн.
Нашли утром его на берегу океана, с температурой под сорок.
«Большая Медведица… – бормотал кадет в бреду. – Чуть звездочку левее…»
– Левее, левее, – успокаивала его фельдшерица Анна Львовна, касаясь лба мокрым полотенцем. – По лазерному лучику будет, вот увидишь. Лежи смирно, голубок.
На следующий день в лазарет завалились соседи по кубрику. И учебник принесли – уже нормальных размеров.
– Тилль, без обид… – набычился Димка. – Мы тебя того… разыграли немножко.
Оказывается, Тиллева страсть к порядку давно стояла у соседей по комнате поперек горла. Ну что такое: кадет по полночи в своей тумбочке роется? Да еще и других шпыняет похуже ротного! Все ему не так, все лежит неровно.
Тут-то Димка и задумал эпопею с учебником. Каждую неделю он тайком засовывал «Физику» в линейный преобразователь. Увеличивал по чуть-чуть – так, чтобы незаметно было. Тилль не сдавался, и Димке стало интересно: а справится тот с книжкой размерами больше тумбочки?
После этого случая Тилль месяц с ребятами не разговаривал. Да и потом не простил. Страсть к порядку никуда не делась, мучила, давила.
Тут-то и подвернулась работа в музее.
В подсобке вкусно пахло типографской краской, птичьими перьями и тишиной. Снаружи окно закрывали вьюнки. Сквозь листву проглядывало ослепительно синее небо.
Тилль уселся в продавленное кресло и включил компьютер. С полок шкафов, подоконника, из-под стола и узкой кровати на мальчишку пялились черные бусинки-глаза.
Экспонаты, которым не нашлось места в выставочных залах, скапливались в подсобке. Модели парусников дошатоновской постройки, старинные шляпы луврианских первопоселенцев, чучела ныне вымерших птиц и животных. Корней Галактионович, старенький смотритель музея, все собирался устроить еще один зал, посвященный временам Лувра до колонизации. К сожалению, начальству до истории не было никакого дела. Так и валялись «лишние» экспонаты здесь, в неподходящей влажности и температуре.
На экране высветило список экспонатов. Амулет конечно же последний, новых-то поступлений нет. Мальчишка пролистал несколько страниц: заспиртованная паутица, стереоальбомы выпускников последних лет, диорама «Герой Абель Шепетов отражает нашествие инопланетных монстров». Некоторые строчки горели красным. Видимо, пулю искали, думая, что ее по ошибке сунули в другую ячейку и перепутали экспонаты.
Оставить беспорядок без внимания он не мог. Но и времени оставалось мало: войди кто-нибудь, и что он, кадет Брикк, будет делать? Поэтому Тилль поклялся, что все разложит по местам позже, а пока вызвал последнюю ячейку.
Та оказалась не пустой. Тилль с удивлением взял в руки приборчик, напоминающий маленькую антенну-тарелку. Лекции по современному оружию Тилль посещал аккуратно и приборчик узнал сразу. Это же пси-лучемет! Если в человека выстрелить из этой «тарелки», тот наяву увидит свои самые жуткие кошмары.
И немедленно умрет от страха.
Только это чушь. По-настоящему смелый человек, герой доминиона, каких-то там галлюцинаций не испугается! Посмотрит, пожмет плечами и продолжит делать свое дело. Потому что контролирует свой разум.
Интересно, а он, Тилль, смелый человек?
Мальчишка поежился. Как-то реалистично представилось: вот он нажимает кнопку – и из-под стола вылезает скелет. Жемчужные зубы впиваются в ногу, макушка блестит, как упавший в лужу волейбольный мяч.
Брр!
А то еще хуже: ротный вылезет.
Или скелет ротного.
Тилль отодвинул опасный приборчик подальше. Тут дело надо делать, а не ерундой заниматься! Он же часовой, а не безответственный шалопай.
«Что, Тилль? – послышался ехидный мальчишечий голосок. – Зассал, да?»
Звучал тот настолько явственно, что кадет обернулся. Неужели Димка прокрался в музей? Но нет, кроме Тилля, в подсобке никого не было.
Мальчишка вновь придвинул к себе генератор.
Вот ведь штука: спрячь он его сейчас в контейнер и отправь обратно, никто не узнает… Свидетелей нет, да и глупость это – оружие на себе испытывать.
Вот только как жить дальше? Жить, зная, что ты трус и предатель? В мечтах-то легко сражаться с акулами. А на самом деле?
И тогда, с пулей, – да, юнг было двое… Но разговаривал-то с ним, Тиллем, только Яри. Второй стоял себе у стеночки, будто его это все не касается. Стоял и смотрел в сторону.
А он, Тилль, даже слова против не сказал.
Растерялся, говоришь?..
Нет, Тиллик, милый. Это называется по-другому.
Струсил.
Сдрейфил, зассал.
И тогда зассал, у Лютого. Когда начповос приказал товарищей выдать. И нечего отговариваться: «Для порядка, из справедливости». Зассал, и все.
И сейчас ссышь.
Вон на приборчике тумблер «Вкл.\Выкл.». Всего-то одно движение.
Ну? Слабо?
Ладони вспотели. От этого Тилль возненавидел себя еще больше. Отчаянным движением он рванул тумблер и тут же, не успев сообразить, что делает, отщелкнул назад. Сердце дудухнуло, оставив в груди противную ноющую боль.
Ничего не произошло.
«Рохля, тряпка! – выругал он себя. – Думаешь, щелкнул и все? Давай, трус!»
Не давая себе отступить, Тилль ударил по тумблеру. И зажмурился, ожидая, что вот-вот на его плече сомкнутся костяные пальцы.
Ничего не случилось. Мальчишка сидел, напряженно вслушиваясь в музейную тишину, а в душе росло разочарование.
И из-за этого он терзался? Ну, конечно… Кто же станет держать в музее настоящее боевое оружие?!
С другой стороны, испытание-то он выдержал. Жаль, никто не видел. Сам Димка небось пять раз бы в штаны наложил! Нет, на людях он, конечно, герой. Такие, как Димка, всегда смелые, когда есть перед кем. А в одиночестве? Зная, что никто не затаит дыхание, глядя на тебя?
То-то же!
Пробивающийся меж листьями вьюнка солнечный свет падал на стол широкой полосой. Лампочка генератора едва заметно помаргивала. Из-за полосы Тилль этого не замечал.
Его занимало другое. Испытание-то он выдержал, но что это за испытание? Смех один. Вот если против юнг, одному разобраться с Яри – спокойно, насмешливо, без суеты – это да. Показать, наконец, кто чего стоит. Один-то раз растеряться всякий может.
Это будет серьезно.
После этого он сам себя зауважает.
Все зауважают.
Тилль снял с шеи цепочку дубликопии. Подбросил на ладони (звенья щелкнули кастаньетами) – легкая, летящая!
– Ну, что, Яри, завтра? У Скалищ?
В тот же миг его плечо сжали холодные твердые пальцы.
– Что это у тебя, мальчик?
Фраза прозвучала на асурском, и Тилль не смог ее перевести. Он резко обернулся.
Лицо, перепачканное землей (могильной! – показалось мальчишке), светилось белым. Вымазанная травяным соком безрукавка распахнулась – как тогда, в мечтах, – и из-под нее выглянули исцарапанные груди в огненной татуировке. Отчего-то они испугали Тилля больше всего.
– Дай сюда, – потянулась Майя к дубликопии. – Это твое брачное подношение?
Глава 16
Глава 17
Верно.
Поэтому Тилль не успокоился, пока не поменялся «Физикой» с Димкой – тому книжка досталась нормальная. Димка долго ерепенился, но Тилль его уломал. Для порядка же, не для чего-то!
Однако через неделю корешок опять выперся из стопки.
Тилль впал в беспокойство. Вместо того чтобы учиться, он вертел несчастный учебник и так и сяк. И поперек, и крестом, и к стеночке. Вроде удавалось. Но проходила неделя и мучения повторялись. Проклятый учебник разбухал, словно биойогурт «Поделись с другом», забытый на солнцепеке.
Кадет похудел. Под глазами появились черные круги. Проклятый учебник все не хотел сдаваться. На свою книжку, отданную Димке, Тилль поглядывал с вожделением.
Закончилось все в день перед экзаменом. Тилль вернулся с занятий и обнаружил, что на тумбочке лежит нечто невообразимое. Сорок сантиметров на пятьдесят шесть с половиной (специально измерял!).
Тилль беспомощно потыкал книжкой в распахнутый зев тумбочки и выбежал из кубрика. Где он болтался всю ночь, он и сам не знал. В памяти остались лишь холодные огоньки созвездий да плеск волн.
Нашли утром его на берегу океана, с температурой под сорок.
«Большая Медведица… – бормотал кадет в бреду. – Чуть звездочку левее…»
– Левее, левее, – успокаивала его фельдшерица Анна Львовна, касаясь лба мокрым полотенцем. – По лазерному лучику будет, вот увидишь. Лежи смирно, голубок.
На следующий день в лазарет завалились соседи по кубрику. И учебник принесли – уже нормальных размеров.
– Тилль, без обид… – набычился Димка. – Мы тебя того… разыграли немножко.
Оказывается, Тиллева страсть к порядку давно стояла у соседей по комнате поперек горла. Ну что такое: кадет по полночи в своей тумбочке роется? Да еще и других шпыняет похуже ротного! Все ему не так, все лежит неровно.
Тут-то Димка и задумал эпопею с учебником. Каждую неделю он тайком засовывал «Физику» в линейный преобразователь. Увеличивал по чуть-чуть – так, чтобы незаметно было. Тилль не сдавался, и Димке стало интересно: а справится тот с книжкой размерами больше тумбочки?
После этого случая Тилль месяц с ребятами не разговаривал. Да и потом не простил. Страсть к порядку никуда не делась, мучила, давила.
Тут-то и подвернулась работа в музее.
В подсобке вкусно пахло типографской краской, птичьими перьями и тишиной. Снаружи окно закрывали вьюнки. Сквозь листву проглядывало ослепительно синее небо.
Тилль уселся в продавленное кресло и включил компьютер. С полок шкафов, подоконника, из-под стола и узкой кровати на мальчишку пялились черные бусинки-глаза.
Экспонаты, которым не нашлось места в выставочных залах, скапливались в подсобке. Модели парусников дошатоновской постройки, старинные шляпы луврианских первопоселенцев, чучела ныне вымерших птиц и животных. Корней Галактионович, старенький смотритель музея, все собирался устроить еще один зал, посвященный временам Лувра до колонизации. К сожалению, начальству до истории не было никакого дела. Так и валялись «лишние» экспонаты здесь, в неподходящей влажности и температуре.
На экране высветило список экспонатов. Амулет конечно же последний, новых-то поступлений нет. Мальчишка пролистал несколько страниц: заспиртованная паутица, стереоальбомы выпускников последних лет, диорама «Герой Абель Шепетов отражает нашествие инопланетных монстров». Некоторые строчки горели красным. Видимо, пулю искали, думая, что ее по ошибке сунули в другую ячейку и перепутали экспонаты.
Оставить беспорядок без внимания он не мог. Но и времени оставалось мало: войди кто-нибудь, и что он, кадет Брикк, будет делать? Поэтому Тилль поклялся, что все разложит по местам позже, а пока вызвал последнюю ячейку.
Та оказалась не пустой. Тилль с удивлением взял в руки приборчик, напоминающий маленькую антенну-тарелку. Лекции по современному оружию Тилль посещал аккуратно и приборчик узнал сразу. Это же пси-лучемет! Если в человека выстрелить из этой «тарелки», тот наяву увидит свои самые жуткие кошмары.
И немедленно умрет от страха.
Только это чушь. По-настоящему смелый человек, герой доминиона, каких-то там галлюцинаций не испугается! Посмотрит, пожмет плечами и продолжит делать свое дело. Потому что контролирует свой разум.
Интересно, а он, Тилль, смелый человек?
Мальчишка поежился. Как-то реалистично представилось: вот он нажимает кнопку – и из-под стола вылезает скелет. Жемчужные зубы впиваются в ногу, макушка блестит, как упавший в лужу волейбольный мяч.
Брр!
А то еще хуже: ротный вылезет.
Или скелет ротного.
Тилль отодвинул опасный приборчик подальше. Тут дело надо делать, а не ерундой заниматься! Он же часовой, а не безответственный шалопай.
«Что, Тилль? – послышался ехидный мальчишечий голосок. – Зассал, да?»
Звучал тот настолько явственно, что кадет обернулся. Неужели Димка прокрался в музей? Но нет, кроме Тилля, в подсобке никого не было.
Мальчишка вновь придвинул к себе генератор.
Вот ведь штука: спрячь он его сейчас в контейнер и отправь обратно, никто не узнает… Свидетелей нет, да и глупость это – оружие на себе испытывать.
Вот только как жить дальше? Жить, зная, что ты трус и предатель? В мечтах-то легко сражаться с акулами. А на самом деле?
И тогда, с пулей, – да, юнг было двое… Но разговаривал-то с ним, Тиллем, только Яри. Второй стоял себе у стеночки, будто его это все не касается. Стоял и смотрел в сторону.
А он, Тилль, даже слова против не сказал.
Растерялся, говоришь?..
Нет, Тиллик, милый. Это называется по-другому.
Струсил.
Сдрейфил, зассал.
И тогда зассал, у Лютого. Когда начповос приказал товарищей выдать. И нечего отговариваться: «Для порядка, из справедливости». Зассал, и все.
И сейчас ссышь.
Вон на приборчике тумблер «Вкл.\Выкл.». Всего-то одно движение.
Ну? Слабо?
Ладони вспотели. От этого Тилль возненавидел себя еще больше. Отчаянным движением он рванул тумблер и тут же, не успев сообразить, что делает, отщелкнул назад. Сердце дудухнуло, оставив в груди противную ноющую боль.
Ничего не произошло.
«Рохля, тряпка! – выругал он себя. – Думаешь, щелкнул и все? Давай, трус!»
Не давая себе отступить, Тилль ударил по тумблеру. И зажмурился, ожидая, что вот-вот на его плече сомкнутся костяные пальцы.
Ничего не случилось. Мальчишка сидел, напряженно вслушиваясь в музейную тишину, а в душе росло разочарование.
И из-за этого он терзался? Ну, конечно… Кто же станет держать в музее настоящее боевое оружие?!
С другой стороны, испытание-то он выдержал. Жаль, никто не видел. Сам Димка небось пять раз бы в штаны наложил! Нет, на людях он, конечно, герой. Такие, как Димка, всегда смелые, когда есть перед кем. А в одиночестве? Зная, что никто не затаит дыхание, глядя на тебя?
То-то же!
Пробивающийся меж листьями вьюнка солнечный свет падал на стол широкой полосой. Лампочка генератора едва заметно помаргивала. Из-за полосы Тилль этого не замечал.
Его занимало другое. Испытание-то он выдержал, но что это за испытание? Смех один. Вот если против юнг, одному разобраться с Яри – спокойно, насмешливо, без суеты – это да. Показать, наконец, кто чего стоит. Один-то раз растеряться всякий может.
Это будет серьезно.
После этого он сам себя зауважает.
Все зауважают.
Тилль снял с шеи цепочку дубликопии. Подбросил на ладони (звенья щелкнули кастаньетами) – легкая, летящая!
– Ну, что, Яри, завтра? У Скалищ?
В тот же миг его плечо сжали холодные твердые пальцы.
– Что это у тебя, мальчик?
Фраза прозвучала на асурском, и Тилль не смог ее перевести. Он резко обернулся.
Лицо, перепачканное землей (могильной! – показалось мальчишке), светилось белым. Вымазанная травяным соком безрукавка распахнулась – как тогда, в мечтах, – и из-под нее выглянули исцарапанные груди в огненной татуировке. Отчего-то они испугали Тилля больше всего.
– Дай сюда, – потянулась Майя к дубликопии. – Это твое брачное подношение?
Глава 16
ДВЕ ТАЙНЫ
Как Велька и ожидал, полковник «общественного порицания» не забыл. Наказанием он выбрал так называемую асурскую неделю. Это значило, что все команды – на асурском, рапорты тоже, а если от кого услышат хоть слово на универсальном, пойдут репрессии.
Велька окончательно уверился, что дело нечисто. Ладно бы один день, куда ни шло. Язык потенциального врага, то се… Но неделя!
Поэтому он с удвоенным пылом взялся за шпионаж. Для этого отправился к офицеру-воспитателю Уфимскому и под большим секретом сообщил, что у него аллергия на пыль. Капитан поинтересовался, нет ли у Вельки аллергии на тополиную пыльцу или, упаси боже, на паутину травяков. Велька ответил, что нет. А еще, робко пояснил он, ему бы хотелось отработать свои наряды на кухне. Туда редко заглядывает ротный, а он, Велька, плохо знает асурский и боится получить втык.
Это решило дело. Жорж Уфимский выдал ему ведро с водой, два неподъемных ролика-уборщика и приказал драить бетонку. Да не где-нибудь, а под полковничьей башней.
Кассадовцы в это время ходили с экскурсией в Челесту. Челеста – уникальный заповедник Лувра. Там обитают травяки и паутицы, которых асуры завезли еще во время Первого Асурского конфликта. Нынче у паутиц брачные игрища. Самки отложили яйца и ждут самцов, чтобы те их оплодотворили. Любого, кто тронет кладку, паутицы порвут насмерть. Но кадеты к гнездам не полезут, будут смотреть на чудовищ издалека, в бинокли.
Жаль пропускать экскурсию, но что поделаешь… Вчера после отбоя Велька облазил нижние ярусы Шатона в поисках подземных ходов. Дежурный офицер чуть не влепил в него залп из парализатора.
И все зря – выбраться в запретную зону не удалось.
Это означало, что сегодня придется искать другие пути. Ведьма, о которой говорил Намса, не давала ему покоя. По всему выходило, что двурукая ведьма – это Майя. А ну как она сунется в подземелья раньше его?
Велька стянул с ноги уборщик и отвинтил крышку водослива. Кофейный ручеек потек сквозь канализационную решетку. Тут-то и случилась неприятность: кто-то закричал в саду, руки дрогнули, и мыльная струя обдала штанину.
Одновременно с этим послышался треск.
Велька обернулся. На стене трепетал невесть откуда взявшийся черно-белый флаг. Огромный, с одеяло размером, с длинной прорехой посередине. Велька сдернул с ноги второй уборщик и что есть прыти помчался к башне.
Под стеной в траве мелькнуло что-то белое. Тая сидела, обняв колени, и с ошеломленным видом глядела вверх. Трава скрывала ее, так что были видны только голова и обнаженные плечи.
От растерянности Велька не нашелся, что сказать.
– Загораешь? – наконец выдал он.
– Дурак, – сердито отвечала Та. – Я с крыши навернулась.
– Ого!
Про крышу она конечно же приврала. Ну так, совсем немножечко приврала. Это можно.
Ей повезло: падая, она врезалась в кронштейн, на котором висели горшки с цветами. Будь девочка в джинсах и футболке, этим бы везение и кончилось. Или кости переломала бы, или насадилась бы на чугунный прут. Но тетка Ефросинья постоянно заказывала по инфрасети разную ерунду. То тапочки с собачьими мордами (они гавкали, когда приходила почта), то встроенную в компьютер подставку под кофе (та еще и DVD-диски умела проигрывать). Тайкино одеяло, как обещали рекламные буклеты, предназначалось для людей, падающих во сне на пол. Тая с кровати в жизни не летала, однако тетке перечить нельзя. Надо – значит, надо.
И вот одеяло пригодилось. Стоившие бешеных денег инерционные компенсаторы спасли ей жизнь. На Тайке даже синяка не осталось. Только скула поцарапана и локоть ободран, но это же ерунда.
Велька неловко переступил с ноги на ногу.
– Ну, чего пялишься? – хмуро поинтересовалась Тая. – Девчонок раздетых не видел? Одеяло достань, пожалуйста.
Велька кивнул. На самом деле и девчонок он видел (не очень-то Тайка была раздета), да и пялиться не собирался. Но сообщать от этом было ниже его достоинства.
Возни с одеялом оказалось меньше, чем он думал. Если подставить бочку, до кронштейна вполне можно допрыгнуть. А там подтянуться, оттолкнуться ногами от стены и…
– Вот, держи, – сбросил он многострадальное одеяло.
– Спасибо.
Завернувшись в «тунику», Тайка почувствовала себя увереннее. После удара ткань стала мягче и… роднее, что ли? Все-таки столько пережили вместе Да и прореха помогла завязать «тунику» понадежнее.
– Я из дома убежала, – как бы между прочим сообщила девочка.
– Ясно.
Судя по всему, Тая ожидала другой реакции.
– Что тебе ясно? – разозлилась она. – Меня искать будут!
– Нет, я понял. Подожди, я закончу. А ты пока за бочками сиди – в жизни не отыщут.
И Велька с удвоенным рвением принялся драить бетонку. О фигурах высшего пилотажа он словно забыл. Кусок, на который ему понадобилось бы полчаса, блестел, как мрамор, уже минут через семь.
Тая впечатлилась. Она вообще любила все мастерское и стремительное.
– Ну, рассказывай. – Велька уселся рядом и принялся расстегивать уборщики. – Что у тебя случилось?
И Тая принялась рассказывать. Про тетку-дурищу, про шкатулку. Про загадочную гостью, что пляшет в саду как полоумная. Да еще и по стенам лазает, как геккон, – сама видела!
Велька слушал не перебивая. Задачка решалась сама собой. Он уже решил, что упросит девочку шпионить за Майей, и сейчас прикидывал, как бы это половчее устроить. О том, что это может быть опасно в первую очередь для Таи, он не думал.
– Говоришь, она в саду сейчас?
– Ага.
– А можно на нее посмотреть?
Девочка прищурила глаза:
– Зачем тебе?
– С ребятами поспорил. Тилль говорит, что у Майи настоящий ослябийский нос. Что с нее хоть сейчас ослябийскую красавицу рисуй.
– Он что, совсем придурок?
– Вот и я говорю.
– Пойдем. Только ты мне тоже поможешь. Хорошо?
– Давай.
Та вывела мальчишку к стене. Оглядевшись – не смотрит ли кто? – подсадила, помогая влезть. Велька уцепился за плети винограда и осторожно выглянул из-за стены. В саду было пусто. Загадочно поблескивала в траве шкатулка, да складывал узорчатые крылья геном-инжектор.
Мальчишка спустился и осторожно, стараясь не оставлять отпечатков пальцев, осмотрел шкатулку. На всякий случай срисовал иероглифы – выяснить в библиотеке, что те значат.
В одном сомнений не оставалось: иероглифы асурские. А значит, Майя действительно асури, замаскировавшаяся под человека. Двурукая ведьма. Велька перелез обратно через забор и спрыгнул рядом с Таей.
– Вот и все. А что у тебя за дела?
– Мне в подземелья надо. – (Кадет аж подскочил от неожиданности.) – Только идти через весь корпус. А если меня заметят…
– Не заметят. Пойдем.
Таю замаскировали просто: Велька обмотал ее с ног до головы полимерпленкой, так что девочка превратилась в мутный, полупрозрачный комок. Так и пошли.
Попавшийся им навстречу капитан Уфимцев обомлел:
– Курсант Шепетов, – спросил он. – Кес ке се [19]за мумия прется за вами следом и не отдает офицеру честь?
– Господин капитан, это мой боевой товарищ Сафонов. Несет полимерпленку для оранжереи. Начпохоз приказал.
– Что ж он ее, мать твоя кинкара, так непрезентабельно несет?
– Не могу знать, господин капитан. Принесем, сделаю боевому товарищу Сафонову внушение.
Разматывать пленку долго и утомительно. А солнце над головой жарит, да и своих дел полно. Уфимцев покачал головой:
– Можете идти, кадеты. – И добавил вполголоса: – Це сон лес ентравес де мон екзистанц. [20]
Тая фыркнула ему вслед:
– Элит-трепло!
К счастью, Уфимцев ее не услышал.
Бросив пленку на заднем дворе, подростки отправились в заросший крушиной угол у крепостной стены. Пахло там отвратительно: кошачьей мочой, плесенью, кислотой из старых аккумуляторов. Штабелями громоздились старые упаковочные ящики.
Из-под ящиков торчал неровно обрезанный край решетки. Между оплавленными прутьями и каменной плитой чернела дыра.
– Лезь, – приказала Та.
– Ты что, с граба рухнула? Туда даже кошка не протиснется!
– Как хочешь. Тогда я пойду, а ты оставайся.
Пыхтя, Велька полез в дыру. Худенькая Та, наверное, лазила туда и обратно с легкостью, а вот он чуть не застрял. Ссыпался на заду по наклонному ходу, посидел немного, привыкая. За спиной зашуршали камешки. Это спускалась Та.
– Ну, – стараясь казаться спокойным, поинтересовался Велька, – и куда дальше? – И добавил: – Эх, не подумал. Надо было фонарик взять.
– Это ты не подумал. А я – вот!
Девочка достала знакомый браслет-мобилку. Браслет засветился: сперва тускло, потом все ярче и ярче. Тьма расступилась, с сожалением выпуская ноздреватые бетонные стены и усыпанный камешками пол.
Что-то зашуршало, и Велька чуть не закричал: под ноги ему бросился черный мохнатый комок.
– Это кошка, – успокоила Та. – Они здесь ночуют. Ну, что, пойдем?
– Ага.
Взявшись за руки, подростки зашагали подземным ходом. Свет крохотного фонарика падал на лицо девочки, делая ее похожей на колдунью. Но не злобную из сказок, а молодую – наверное, так могла бы выглядеть ученица доброй волшебницы.
Начались защищенные маскировочным полем тоннели. Вельке пришла в голову мысль, что ходы эти когда-то были подключены к обороне крепости. Тогда поля имели смысл: дезориентировать врага, например. Врываются, скажем, асуры в крепость, а перед ними иллюзия прохода. Они туда – бац! – у каждого на лбу шишка.
Представив эту картину, Велька хихикнул. Та недоуменно на него покосилась.
– Все, пришли, – объявила она. – Здесь щель, не отставай! – и исчезла в стене.
Велька шагнул следом, оказавшись в новом тоннеле. Над головой тускло светили лампочки, и Тая погасила браслет.
– Ух ты! Это тот ход, о котором ты говорила?
– Ага.
– И куда он ведет?
– Никуда. Там тупик, я сто раз проверяла.
Она подошла к пластиковым стеллажам у стены, пошарила. Что-то щелкнуло.
– Вот, смотри, – позвала она Вельку.
В руках у Таи алым и черным переливалась шкатулка. Тая подбрасывала ее в руках, словно раскаленную. Да и сама шкатулка выглядела так, словно сделана из горящих углей.
– Смотри! Вон они, твари…
По пластику стеллажа полз белесый муравей. Девочка сбила его на землю брезгливым щелчком.
– Растопчи, пожалуйста, а то я босиком.
Велька наступил на муравья и для верности растер подошвой.
– Это каменный термит-разведчик, – объяснила Та. – Кораллы только их и боятся. Так-то они кого угодно сожрут, даже крысу.
– Крысу? Здорово! А почему ты ее подбрасываешь?
– Сам попробуй.
На ощупь шкатулка оказалась теплой и шершавой. Алые завитушки прилипали к коже. Стоило задержать ее в ладонях, как пальцы пронзала боль.
– Сумасшедший! – Тая отобрала свое сокровище. – Посмотри на руки.
На коже остались язвочки, как от лопнувших мозолей. Велька немедленно засунул пальцы в рот.
– Я ей жуков принесла. Ты подожди, пока я ее покормлю. И последи, пожалуйста, чтобы термитов не было. Такие гады – чтобы до кораллов добраться, могут стенку источить.
Тая достала из складок одеяла спичечный коробок с жуками. Велька присел на корточки, выискивая термитов.
Что, неужели они могут стенку сожрать?
Хм…
А это мысль.
Он выпрямился и пнул стену ногой.
– Ты чего? – удивилась Тая.
– Тс-с!
После третьего удара на пол упал здоровенный кусок трухлявого гранита. Вид стены не изменился, маскировочное-то поле никто не отменял! Тут уж и Тая не утерпела: отложила шкатулку и принялась помогать. Скоро в стене появилась дыра, в которую вполне можно было протиснуться.
– Ну что? Смотрим, что там?
Девочка кивнула. Глупо останавливаться на полпути, когда все так хорошо складывается.
– Подожди только, – сказала она. – Я ориентиры запомню, чтоб не блуждать потом, – и принялась возиться с браслетом.
Велька же тем временем нырнул в дыру.
Его ожидал сюрприз: ход вывел в ту самую пещеру, где командор Алексей Семенович встречался с Намсой. Прошло шесть лет, а ничего не изменилось. Те же ящики, те же рельсы на полу, и лампа все так же трещит.
– Ну, что там? – выглянула Тайка.
– Иди сюда. – Мальчишка облизал палец и поднес к камуфлирующему полю. – Здесь еще ход. Я его помню.
Девочка поднесла браслет к стене, отмечая путь. С каждым шагом запах старой змеиной кожи становился все сильнее. Велька узнавал места, и это ему очень не нравилось.
– Та! – позвал он.
– Аюшки?
– Помнишь, ты в «Снежной королеве» спрашивала о скелетах?
– Ну? – Глаза ее широко распахнулись. – Ты что, шутишь? Скажи, что шутишь!
– Если бы… Значит, так: я иду первым.
– Я с тобой!
– Ладно. Только сзади держись. И еще – что твой браслет умеет?
– Там компьютер, слабенький, правда. Часы, термометр, библиотечка на несколько книжек, переводчик с основных языков…
– Дай мне его, пожалуйста.
Света от крохотного фонарика явно не хватало. За бледно-лимонным кругом темнота сгущалась. Когда кадет нагнулся, чтобы завязать шнурки, световое пятно выхватило из темноты Намсу. От Тайкиного визга заложило уши.
– Ты чего?
– Вон… вон! – бестолково тыкала пальцем девчонка.
– Ну, вон, – пожал плечами Велька. – Не укусит же он тебя?
Небрежный тон давался ему нелегко. Мертвый Намса выглядел как раз так, словно возьмет сейчас да и укусит.
– А почему он стоит? – не унималась Та.
– Обычай такой. Лошади, например, спят стоя. И слоны тоже. – В последнем Велька не был уверен. Слонов он в жизни не видел.
– А руки зачем развел?
– Господи… Ну, откуда ж я знаю!
Колени начали мелко подрагивать. Велетин все не мог вспомнить, в каком положении были у Намсы руки, когда тот умер.
– Вель! – тихонечко позвала Тая. В голосе ее звенела паника. – Вель, не бросай меня!
– Не бойся, не брошу.
У полуистлевших ног мертвеца лежал пистолет. Оружие, которое Намса завещал ему и которое он из малодушия так и не смог подобрать.
«Ты давно умер, – мысленно обратился Велька к трупу. – Твоя душа переродилась в асурского мальчишку. Можно, я заберу то, что принадлежит мне? Ты разрешишь?»
От сквозняка остатки волос на черепе шевелились. Велька представил вместо скелета шестилетнего асурского пацана, и ему стало легче. Намсы здесь нет, он далеко отсюда. То, что стоит над ними, хищно раскинув руки, – всего лишь пустая оболочка.
Бочком, бочком, ближе, ближе…
Хвать – и назад!
Тая опять взвизгнула. Что с нее возьмешь – девчонка…
– Вот и все. – Велька засунул пистолет за ремень брюк.
Световой круг качнулся, выпуская асура, и стало ясно, что у скелета ко всему еще и глаза зеленым светятся. Бр-р-р!
К счастью, Тая этого не заметила.
– Пойдем отсюда, – попросила она. Зубы ее мелко стучали. – Пожалуйста!
– Хорошо. Только давай пройдем чуть дальше. Там есть выход, и мы выберемся в скалах недалеко от Шатона.
Судя по глазам, девчонка не очень-то поверила. Но отдавать браслет Велька не торопился, а возвращаться темными ходами, да еще и когда мертвец рядом…
Спасибо огромное.
– Вельчик, миленький, я боюсь. Я кричать буду!
Мальчишка вздохнул:
– Ну хоть немного, а? Хоть десять шагов. Посмотрим и сразу назад.
– Правда?!
– Честное слово.
Скрепя сердце Тая согласилась. Идти им пришлось не десять шагов, а чуть больше. Минут через пять Тая вновь начала поскуливать. Велька уж и сам хотел возвращаться, – такая жуть витала в коридорах, – как вдруг ход расширился. Подростки оказались в огромном зале, заваленном ящиками и старыми трубами.
У стены алым и золотым пульсировали огромные узорчатые ворота.
– Портал, – прошептала Та. – Какое чудо. Эй, стой! Ты что, полезешь внутрь?!
Вообще-то Велька на полпути останавливаться не привык. Но в Таиных глазах застыл такой ужас… «Да, – подумал мальчишка, – так и гибнут благие начинания».
– Хотя бы одним глазком! Ну, пожалуйста!
– Отдавай браслет.
– Ну что ты!..
– Отдавай, или мы поссоримся. Я не шучу.
– Ну пожалуйста… – Велька стянул с руки ремешок. – Трусиха.
– А ты – хвастун! Хвастун, хвастун, хвастун!
Забрав браслет, девочка зашагала обратно. Вид у нее был решительный и злой. Свет фонарика становился все тусклее; похоже, что браслет разряжался. С запоздалым раскаянием Велька подумал, что поворачивать надо было раньше.
– Та, не сердись, – догнал он девчонку. – Я не хотел!
Тая сердито дернула плечом, сбрасывая руку. «Ну, и ладно, – разозлился Велька. – Тоже мне, Бекки Тэтчер!»
И замер. В пещерке, где они встретили мертвого Намсу, разливалось призрачное сияние. Послышался вопль, и из мертвенного света вынырнула четырехрукая тень.
Глаза ее светились зеленым.
Велька окончательно уверился, что дело нечисто. Ладно бы один день, куда ни шло. Язык потенциального врага, то се… Но неделя!
Поэтому он с удвоенным пылом взялся за шпионаж. Для этого отправился к офицеру-воспитателю Уфимскому и под большим секретом сообщил, что у него аллергия на пыль. Капитан поинтересовался, нет ли у Вельки аллергии на тополиную пыльцу или, упаси боже, на паутину травяков. Велька ответил, что нет. А еще, робко пояснил он, ему бы хотелось отработать свои наряды на кухне. Туда редко заглядывает ротный, а он, Велька, плохо знает асурский и боится получить втык.
Это решило дело. Жорж Уфимский выдал ему ведро с водой, два неподъемных ролика-уборщика и приказал драить бетонку. Да не где-нибудь, а под полковничьей башней.
Кассадовцы в это время ходили с экскурсией в Челесту. Челеста – уникальный заповедник Лувра. Там обитают травяки и паутицы, которых асуры завезли еще во время Первого Асурского конфликта. Нынче у паутиц брачные игрища. Самки отложили яйца и ждут самцов, чтобы те их оплодотворили. Любого, кто тронет кладку, паутицы порвут насмерть. Но кадеты к гнездам не полезут, будут смотреть на чудовищ издалека, в бинокли.
Жаль пропускать экскурсию, но что поделаешь… Вчера после отбоя Велька облазил нижние ярусы Шатона в поисках подземных ходов. Дежурный офицер чуть не влепил в него залп из парализатора.
И все зря – выбраться в запретную зону не удалось.
Это означало, что сегодня придется искать другие пути. Ведьма, о которой говорил Намса, не давала ему покоя. По всему выходило, что двурукая ведьма – это Майя. А ну как она сунется в подземелья раньше его?
Велька стянул с ноги уборщик и отвинтил крышку водослива. Кофейный ручеек потек сквозь канализационную решетку. Тут-то и случилась неприятность: кто-то закричал в саду, руки дрогнули, и мыльная струя обдала штанину.
Одновременно с этим послышался треск.
Велька обернулся. На стене трепетал невесть откуда взявшийся черно-белый флаг. Огромный, с одеяло размером, с длинной прорехой посередине. Велька сдернул с ноги второй уборщик и что есть прыти помчался к башне.
Под стеной в траве мелькнуло что-то белое. Тая сидела, обняв колени, и с ошеломленным видом глядела вверх. Трава скрывала ее, так что были видны только голова и обнаженные плечи.
От растерянности Велька не нашелся, что сказать.
– Загораешь? – наконец выдал он.
– Дурак, – сердито отвечала Та. – Я с крыши навернулась.
– Ого!
Про крышу она конечно же приврала. Ну так, совсем немножечко приврала. Это можно.
Ей повезло: падая, она врезалась в кронштейн, на котором висели горшки с цветами. Будь девочка в джинсах и футболке, этим бы везение и кончилось. Или кости переломала бы, или насадилась бы на чугунный прут. Но тетка Ефросинья постоянно заказывала по инфрасети разную ерунду. То тапочки с собачьими мордами (они гавкали, когда приходила почта), то встроенную в компьютер подставку под кофе (та еще и DVD-диски умела проигрывать). Тайкино одеяло, как обещали рекламные буклеты, предназначалось для людей, падающих во сне на пол. Тая с кровати в жизни не летала, однако тетке перечить нельзя. Надо – значит, надо.
И вот одеяло пригодилось. Стоившие бешеных денег инерционные компенсаторы спасли ей жизнь. На Тайке даже синяка не осталось. Только скула поцарапана и локоть ободран, но это же ерунда.
Велька неловко переступил с ноги на ногу.
– Ну, чего пялишься? – хмуро поинтересовалась Тая. – Девчонок раздетых не видел? Одеяло достань, пожалуйста.
Велька кивнул. На самом деле и девчонок он видел (не очень-то Тайка была раздета), да и пялиться не собирался. Но сообщать от этом было ниже его достоинства.
Возни с одеялом оказалось меньше, чем он думал. Если подставить бочку, до кронштейна вполне можно допрыгнуть. А там подтянуться, оттолкнуться ногами от стены и…
– Вот, держи, – сбросил он многострадальное одеяло.
– Спасибо.
Завернувшись в «тунику», Тайка почувствовала себя увереннее. После удара ткань стала мягче и… роднее, что ли? Все-таки столько пережили вместе Да и прореха помогла завязать «тунику» понадежнее.
– Я из дома убежала, – как бы между прочим сообщила девочка.
– Ясно.
Судя по всему, Тая ожидала другой реакции.
– Что тебе ясно? – разозлилась она. – Меня искать будут!
– Нет, я понял. Подожди, я закончу. А ты пока за бочками сиди – в жизни не отыщут.
И Велька с удвоенным рвением принялся драить бетонку. О фигурах высшего пилотажа он словно забыл. Кусок, на который ему понадобилось бы полчаса, блестел, как мрамор, уже минут через семь.
Тая впечатлилась. Она вообще любила все мастерское и стремительное.
– Ну, рассказывай. – Велька уселся рядом и принялся расстегивать уборщики. – Что у тебя случилось?
И Тая принялась рассказывать. Про тетку-дурищу, про шкатулку. Про загадочную гостью, что пляшет в саду как полоумная. Да еще и по стенам лазает, как геккон, – сама видела!
Велька слушал не перебивая. Задачка решалась сама собой. Он уже решил, что упросит девочку шпионить за Майей, и сейчас прикидывал, как бы это половчее устроить. О том, что это может быть опасно в первую очередь для Таи, он не думал.
– Говоришь, она в саду сейчас?
– Ага.
– А можно на нее посмотреть?
Девочка прищурила глаза:
– Зачем тебе?
– С ребятами поспорил. Тилль говорит, что у Майи настоящий ослябийский нос. Что с нее хоть сейчас ослябийскую красавицу рисуй.
– Он что, совсем придурок?
– Вот и я говорю.
– Пойдем. Только ты мне тоже поможешь. Хорошо?
– Давай.
Та вывела мальчишку к стене. Оглядевшись – не смотрит ли кто? – подсадила, помогая влезть. Велька уцепился за плети винограда и осторожно выглянул из-за стены. В саду было пусто. Загадочно поблескивала в траве шкатулка, да складывал узорчатые крылья геном-инжектор.
Мальчишка спустился и осторожно, стараясь не оставлять отпечатков пальцев, осмотрел шкатулку. На всякий случай срисовал иероглифы – выяснить в библиотеке, что те значат.
В одном сомнений не оставалось: иероглифы асурские. А значит, Майя действительно асури, замаскировавшаяся под человека. Двурукая ведьма. Велька перелез обратно через забор и спрыгнул рядом с Таей.
– Вот и все. А что у тебя за дела?
– Мне в подземелья надо. – (Кадет аж подскочил от неожиданности.) – Только идти через весь корпус. А если меня заметят…
– Не заметят. Пойдем.
Таю замаскировали просто: Велька обмотал ее с ног до головы полимерпленкой, так что девочка превратилась в мутный, полупрозрачный комок. Так и пошли.
Попавшийся им навстречу капитан Уфимцев обомлел:
– Курсант Шепетов, – спросил он. – Кес ке се [19]за мумия прется за вами следом и не отдает офицеру честь?
– Господин капитан, это мой боевой товарищ Сафонов. Несет полимерпленку для оранжереи. Начпохоз приказал.
– Что ж он ее, мать твоя кинкара, так непрезентабельно несет?
– Не могу знать, господин капитан. Принесем, сделаю боевому товарищу Сафонову внушение.
Разматывать пленку долго и утомительно. А солнце над головой жарит, да и своих дел полно. Уфимцев покачал головой:
– Можете идти, кадеты. – И добавил вполголоса: – Це сон лес ентравес де мон екзистанц. [20]
Тая фыркнула ему вслед:
– Элит-трепло!
К счастью, Уфимцев ее не услышал.
Бросив пленку на заднем дворе, подростки отправились в заросший крушиной угол у крепостной стены. Пахло там отвратительно: кошачьей мочой, плесенью, кислотой из старых аккумуляторов. Штабелями громоздились старые упаковочные ящики.
Из-под ящиков торчал неровно обрезанный край решетки. Между оплавленными прутьями и каменной плитой чернела дыра.
– Лезь, – приказала Та.
– Ты что, с граба рухнула? Туда даже кошка не протиснется!
– Как хочешь. Тогда я пойду, а ты оставайся.
Пыхтя, Велька полез в дыру. Худенькая Та, наверное, лазила туда и обратно с легкостью, а вот он чуть не застрял. Ссыпался на заду по наклонному ходу, посидел немного, привыкая. За спиной зашуршали камешки. Это спускалась Та.
– Ну, – стараясь казаться спокойным, поинтересовался Велька, – и куда дальше? – И добавил: – Эх, не подумал. Надо было фонарик взять.
– Это ты не подумал. А я – вот!
Девочка достала знакомый браслет-мобилку. Браслет засветился: сперва тускло, потом все ярче и ярче. Тьма расступилась, с сожалением выпуская ноздреватые бетонные стены и усыпанный камешками пол.
Что-то зашуршало, и Велька чуть не закричал: под ноги ему бросился черный мохнатый комок.
– Это кошка, – успокоила Та. – Они здесь ночуют. Ну, что, пойдем?
– Ага.
Взявшись за руки, подростки зашагали подземным ходом. Свет крохотного фонарика падал на лицо девочки, делая ее похожей на колдунью. Но не злобную из сказок, а молодую – наверное, так могла бы выглядеть ученица доброй волшебницы.
Начались защищенные маскировочным полем тоннели. Вельке пришла в голову мысль, что ходы эти когда-то были подключены к обороне крепости. Тогда поля имели смысл: дезориентировать врага, например. Врываются, скажем, асуры в крепость, а перед ними иллюзия прохода. Они туда – бац! – у каждого на лбу шишка.
Представив эту картину, Велька хихикнул. Та недоуменно на него покосилась.
– Все, пришли, – объявила она. – Здесь щель, не отставай! – и исчезла в стене.
Велька шагнул следом, оказавшись в новом тоннеле. Над головой тускло светили лампочки, и Тая погасила браслет.
– Ух ты! Это тот ход, о котором ты говорила?
– Ага.
– И куда он ведет?
– Никуда. Там тупик, я сто раз проверяла.
Она подошла к пластиковым стеллажам у стены, пошарила. Что-то щелкнуло.
– Вот, смотри, – позвала она Вельку.
В руках у Таи алым и черным переливалась шкатулка. Тая подбрасывала ее в руках, словно раскаленную. Да и сама шкатулка выглядела так, словно сделана из горящих углей.
– Смотри! Вон они, твари…
По пластику стеллажа полз белесый муравей. Девочка сбила его на землю брезгливым щелчком.
– Растопчи, пожалуйста, а то я босиком.
Велька наступил на муравья и для верности растер подошвой.
– Это каменный термит-разведчик, – объяснила Та. – Кораллы только их и боятся. Так-то они кого угодно сожрут, даже крысу.
– Крысу? Здорово! А почему ты ее подбрасываешь?
– Сам попробуй.
На ощупь шкатулка оказалась теплой и шершавой. Алые завитушки прилипали к коже. Стоило задержать ее в ладонях, как пальцы пронзала боль.
– Сумасшедший! – Тая отобрала свое сокровище. – Посмотри на руки.
На коже остались язвочки, как от лопнувших мозолей. Велька немедленно засунул пальцы в рот.
– Я ей жуков принесла. Ты подожди, пока я ее покормлю. И последи, пожалуйста, чтобы термитов не было. Такие гады – чтобы до кораллов добраться, могут стенку источить.
Тая достала из складок одеяла спичечный коробок с жуками. Велька присел на корточки, выискивая термитов.
Что, неужели они могут стенку сожрать?
Хм…
А это мысль.
Он выпрямился и пнул стену ногой.
– Ты чего? – удивилась Тая.
– Тс-с!
После третьего удара на пол упал здоровенный кусок трухлявого гранита. Вид стены не изменился, маскировочное-то поле никто не отменял! Тут уж и Тая не утерпела: отложила шкатулку и принялась помогать. Скоро в стене появилась дыра, в которую вполне можно было протиснуться.
– Ну что? Смотрим, что там?
Девочка кивнула. Глупо останавливаться на полпути, когда все так хорошо складывается.
– Подожди только, – сказала она. – Я ориентиры запомню, чтоб не блуждать потом, – и принялась возиться с браслетом.
Велька же тем временем нырнул в дыру.
Его ожидал сюрприз: ход вывел в ту самую пещеру, где командор Алексей Семенович встречался с Намсой. Прошло шесть лет, а ничего не изменилось. Те же ящики, те же рельсы на полу, и лампа все так же трещит.
– Ну, что там? – выглянула Тайка.
– Иди сюда. – Мальчишка облизал палец и поднес к камуфлирующему полю. – Здесь еще ход. Я его помню.
Девочка поднесла браслет к стене, отмечая путь. С каждым шагом запах старой змеиной кожи становился все сильнее. Велька узнавал места, и это ему очень не нравилось.
– Та! – позвал он.
– Аюшки?
– Помнишь, ты в «Снежной королеве» спрашивала о скелетах?
– Ну? – Глаза ее широко распахнулись. – Ты что, шутишь? Скажи, что шутишь!
– Если бы… Значит, так: я иду первым.
– Я с тобой!
– Ладно. Только сзади держись. И еще – что твой браслет умеет?
– Там компьютер, слабенький, правда. Часы, термометр, библиотечка на несколько книжек, переводчик с основных языков…
– Дай мне его, пожалуйста.
Света от крохотного фонарика явно не хватало. За бледно-лимонным кругом темнота сгущалась. Когда кадет нагнулся, чтобы завязать шнурки, световое пятно выхватило из темноты Намсу. От Тайкиного визга заложило уши.
– Ты чего?
– Вон… вон! – бестолково тыкала пальцем девчонка.
– Ну, вон, – пожал плечами Велька. – Не укусит же он тебя?
Небрежный тон давался ему нелегко. Мертвый Намса выглядел как раз так, словно возьмет сейчас да и укусит.
– А почему он стоит? – не унималась Та.
– Обычай такой. Лошади, например, спят стоя. И слоны тоже. – В последнем Велька не был уверен. Слонов он в жизни не видел.
– А руки зачем развел?
– Господи… Ну, откуда ж я знаю!
Колени начали мелко подрагивать. Велетин все не мог вспомнить, в каком положении были у Намсы руки, когда тот умер.
– Вель! – тихонечко позвала Тая. В голосе ее звенела паника. – Вель, не бросай меня!
– Не бойся, не брошу.
У полуистлевших ног мертвеца лежал пистолет. Оружие, которое Намса завещал ему и которое он из малодушия так и не смог подобрать.
«Ты давно умер, – мысленно обратился Велька к трупу. – Твоя душа переродилась в асурского мальчишку. Можно, я заберу то, что принадлежит мне? Ты разрешишь?»
От сквозняка остатки волос на черепе шевелились. Велька представил вместо скелета шестилетнего асурского пацана, и ему стало легче. Намсы здесь нет, он далеко отсюда. То, что стоит над ними, хищно раскинув руки, – всего лишь пустая оболочка.
Бочком, бочком, ближе, ближе…
Хвать – и назад!
Тая опять взвизгнула. Что с нее возьмешь – девчонка…
– Вот и все. – Велька засунул пистолет за ремень брюк.
Световой круг качнулся, выпуская асура, и стало ясно, что у скелета ко всему еще и глаза зеленым светятся. Бр-р-р!
К счастью, Тая этого не заметила.
– Пойдем отсюда, – попросила она. Зубы ее мелко стучали. – Пожалуйста!
– Хорошо. Только давай пройдем чуть дальше. Там есть выход, и мы выберемся в скалах недалеко от Шатона.
Судя по глазам, девчонка не очень-то поверила. Но отдавать браслет Велька не торопился, а возвращаться темными ходами, да еще и когда мертвец рядом…
Спасибо огромное.
– Вельчик, миленький, я боюсь. Я кричать буду!
Мальчишка вздохнул:
– Ну хоть немного, а? Хоть десять шагов. Посмотрим и сразу назад.
– Правда?!
– Честное слово.
Скрепя сердце Тая согласилась. Идти им пришлось не десять шагов, а чуть больше. Минут через пять Тая вновь начала поскуливать. Велька уж и сам хотел возвращаться, – такая жуть витала в коридорах, – как вдруг ход расширился. Подростки оказались в огромном зале, заваленном ящиками и старыми трубами.
У стены алым и золотым пульсировали огромные узорчатые ворота.
– Портал, – прошептала Та. – Какое чудо. Эй, стой! Ты что, полезешь внутрь?!
Вообще-то Велька на полпути останавливаться не привык. Но в Таиных глазах застыл такой ужас… «Да, – подумал мальчишка, – так и гибнут благие начинания».
– Хотя бы одним глазком! Ну, пожалуйста!
– Отдавай браслет.
– Ну что ты!..
– Отдавай, или мы поссоримся. Я не шучу.
– Ну пожалуйста… – Велька стянул с руки ремешок. – Трусиха.
– А ты – хвастун! Хвастун, хвастун, хвастун!
Забрав браслет, девочка зашагала обратно. Вид у нее был решительный и злой. Свет фонарика становился все тусклее; похоже, что браслет разряжался. С запоздалым раскаянием Велька подумал, что поворачивать надо было раньше.
– Та, не сердись, – догнал он девчонку. – Я не хотел!
Тая сердито дернула плечом, сбрасывая руку. «Ну, и ладно, – разозлился Велька. – Тоже мне, Бекки Тэтчер!»
И замер. В пещерке, где они встретили мертвого Намсу, разливалось призрачное сияние. Послышался вопль, и из мертвенного света вынырнула четырехрукая тень.
Глаза ее светились зеленым.
Глава 17
БЕЗУМСТВУ ХРАБРЫХ
ПОЕМ МЫ ПЕСНЮ
Время перевалило за полдень, а хлопот становилось все больше. В очередной раз наткнувшись на кадета, лопочущего: «Вкусного вам скорпиона, медная щетка для чистки полов», – полковник остервенел. Идея «асурской недели», еще вчера казавшаяся такой остроумной, сегодня вызывала отвращение. Мальчишки совершенно не понимали разницы между звуками «е» и «e'».
[21]Между тем от этого зависел смысл фразы.