Сильва Дэниел. Под конвоем лжи

* * *

   В кабинете было полутемно, горела лишь единственная лампа на столе Бутби. От почти догоревшей сигареты, лежавшей в пепельнице на столе перед сэром Бэзилом, поднималась к потолку ровная струйка дыма. Бутби, сидя без пиджака, в сорочке и подтяжках, листал какое-то дело. Не поднимая головы, он ткнул золотой авторучкой на один из стульев, приказывая Вайкери сесть.
   — Я вас слушаю, — сказал он.
   Вайкери быстро доложил об изменениях в ходе дела. Он рассказал Бутби о результатах продолжавшегося весь день расследования убийства Роз Морли и сообщил о возможной причастности немецкого агента к убийству Вернона Поупа. Он объяснил, что считает жизненно необходимым отыскать и допросить Роберта Поупа и просит бросить на поиски Поупа всех имеющихся людей. Все время доклада Бутби стоически хранил молчание. Он не расхаживал по кабинету, как обычно, не перебивал и не пытался унизить Вайкери. Даже слушал он, казалось, куда внимательнее, чем обычно.
   — Отлично, — сказал Бутби, когда Вайкери закончил. — Пожалуй, это первые хорошие новости, которые мы получили за все время расследования этого дела. Я очень надеюсь, что вы не ошибаетесь, говоря о возможной связи между этими убийствами.
   После этого он начат разглагольствовать о важности терпения и скрупулезных поисков. А Вайкери думал о Грейс Кларендон. Его так и подмывало спросить Бутби, что она только что делала в его кабинете, но он не мог смириться с необходимостью прослушать еще одну лекцию о том, что он должен знать, а на что не имеет права. С каждой минутой он чувствовал себя все хуже и хуже. Он просчитатся. Он положил голову Грейс на плаху, надеясь выиграть бесполезный пункт в заранее проигранном споре, а Бутби взял и отрубил ее. Он пытался угадать, уволил ли он ее или ограничился строгим предупреждением. Она была ценным сотрудником, умным и знающим. Он надеялся, что Бутби пощадил ее.
   — Я сейчас позвоню начальнику службы наблюдения и прикажу, чтобы он дал вам всех свободных людей, — пообещал Бутби.
   — Благодарю вас, сэр Бэзил, — сказал Вайкери и поднялся, чтобы уйти.
   — Я знаю, что у нас с вами имелись разногласия по поводу расследования этого дела, Альфред, и я действительно надеюсь, что вы не ошибаетесь в своих предположениях. — Бутби сделал чуть заметную паузу. — Я несколько минут назад говорил с генеральным директором.
   — О? — Вайкери с трудом сдержат удивление.
   — Он дат вам свои пресловутые двадцать четыре часа. Если за это время не произойдет прорыв, то, боюсь, вам придется передать дело другому сотруднику.

* * *

   Как только Вайкери ушел, Бутби наклонился через стол и поднял трубку своего аппарата безопасной телефонной линии. Он набрал номер и довольно долго ждал ответа.
   Как обычно, мужчина, ответивший на вызов, не стал представляться, а только сказал:
   — Да?
   Бутби тоже не назвался.
   — Похоже, что наш друг подобрался к добыче вплотную, — сказал он. — Вот-вот начнется второй акт.
   Телефонный собеседник сэра Бутби пробормотал несколько слов и, не прощаясь, положил трубку.

* * *

   Ее такси остановилось перед домом Питера Джордана в пять минут двенадцатого ночи. Кэтрин видела, что Питер стоял на тротуаре рядом со своей дверью, держа в руке включенный фонарик. Она вышла из машины и протянула водителю деньги. Где-то неподалеку взревел автомобильный мотор. Такси отъехало. Она направилась к Джордану и услышала шум приближающейся машины, рокот шин по мокрой мостовой. Она повернула голову в сторону звука и увидела, что фургон несется прямо на нее. До него оставалось лишь несколько футов, слишком мало для того, чтобы она успела убежать. Она закрыла глаза и приготовилась к смерти.

* * *

   Дикки Доббсу никогда еще не приходилось убивать. Конечно, он поломал кости довольно многим людям, разбил несчетное количество лиц и даже искалечил на всю жизнь одного упрямого торговца, который отказался платить деньги за защиту его жизни и собственности. Но он ни разу никого не лишал жизни. Я должен получить удовольствие, убивая эту суку. Она убила Вернона и Вайви. Она столько раз натягивала ему нос, что он уже сбился со счета. И один бог знает, что она делает с этим американским офицером. На затемненную улицу выехало такси. Дикки мягким движением повернул ключ зажигания. Чтобы мотор сразу завелся, он немного подкачал подсос. Потом положил руку на рычаг переключения передач. Ждать пришлось совсем недолго. Такси отъехало. Женщина ступила на мостовую и стала переходить улицу. Дикки переключил скорость и нажал на газ почти до упора.

* * *

   Ее окружала мягкая, теплая темнота. Она ничего не соображала, лишь слышала отдаленный звон в ушах. Она попыталась открыть глаза, но не смогла. Попробовала дышать, но не смогла. Она подумала об отце и матери. Она подумала о Марии и представила себе, что она снова в Испании, лежит на теплой скале возле ручья. И никакой войны не было, и Курт Фогель никогда не вторгался в ее жизнь. А потом она медленно начала ощущать острую боль в затылке и какую-то большую тяжесть, давящую на все тело. Ее легким остро не хватало кислорода. Началась рвота, которую она никак не могла контролировать. И, что хуже всего, она все еще не могла заставить себя дышать. Она видела яркие огни, словно кометы пролетающие через бескрайнюю тьму. Кто-то тряс ее. Кто-то называл ее по имени. И вдруг, совершенно неожиданно, она поняла, что вовсе не мертва. Рвота прекратилась, и ей наконец-то удалось набрать в грудь воздуху. После этого она открыла глаза и увидела лицо Питера Джордана. «Кэтрин, ты слышишь меня, любимая? Тебе лучше? Господи, можно подумать, что он пытался убить тебя! Кэтрин, ты меня слышишь?»

* * *

   Никому из них в этот раз не хотелось есть. Зато оба умирали от жажды. У Джордана на запястье был надет наручник, от которого тянулась цепочка, прикрепленная к ручке большого портфеля — впервые за все время знакомства он принес его домой. Войдя в кабинет, он отстегнул наручник. Кэтрин слышала щелчки, когда он набирал комбинацию сейфа, слышала, как он открыл тяжелую дверь, затем закрыл ее. Вскоре он вышел оттуда и перешел в гостиную. Там он налил почти доверху два бокала бренди и отнес их наверх, в спальню.
   Они медленно раздевались, то и дело прикладываясь к своим бокалам. Кэтрин было трудно удерживать бокал. Ее руки тряслись, сердце бешено колотилось, ей казалось, что ее сейчас снова затошнит. Она заставила себя сделать большой глоток бренди. Ей сразу сделалось теплее, и она почувствовала, что начинает расслабляться.
   Она допустила ужасный просчет. Ей ни в коем случае не следовало обращаться к Поупам. Было необходимо придумать какой-то другой путь. Но она допустила и еще одну ошибку. Она должна была убить заодно Роберта Поупа и Джеки Доббса, когда у нее была для этого возможность.
   Джордан сел на кровать рядом с нею.
   — Я даже не знаю, как ты можешь сейчас быть такой спокойной, — сказал он. — В конце концов, тебя только что чуть не убили. Пожалуй, можно позволить себе проявить хоть немного женской слабости.
   Еще одна ошибка. Ей следовало все это время сильнее демонстрировать свой испуг. Она должна просить его обнять ее и говорить ей, что все в порядке. А сама должна благодарить его за то, что он спас ей жизнь. Она утратила способность ясно мыслить. События вырывались из-под ее контроля, она отчетливо ощущала это. Роз Морли... Поупы... Она думала о портфеле Джордана, который сейчас лежал запертый в сейфе. Она думала о его содержимом. Она думала о том, что он принес его домой, прикованным к запястью. Самая важная тайна войны — тайна вторжения — сейчас могла находиться совсем рядом с нею. А действительно ли эта тайна находилась в этом портфеле? А удастся ли ей похитить ее? Ей очень хотелось выйти из игры. Она больше не чувствовала себя в безопасности. Не ощущала в себе способность и дальше продолжать ту двойную жизнь, какой она жила в течение шести лет. Продолжать эту игру с Питером Джорданом. Она чувствовала, что не может и дальше каждую ночь отдавать ему свое тело ради того, чтобы потом пробираться в кабинет. Одно задание, а потом вас вывезут. Фогель пообещал ей. Она должна поймать его на слове.
   Кэтрин закончила раздеваться и легла на кровать. Джордан все еще сидел на краю, потягивая бренди и глядя в темноту.
   — Как раз это и называется английской сдержанностью, — невнятно пробормотала она. — Нам возбраняется проявлять эмоции, даже когда на нас в темноте чуть не наезжают пьяные водители.
   — А когда вам не возбраняется проявлять эмоции? — спросил он, все так же глядя в пространство.
   — Ты и сам мог погибнуть этой ночью, Питер, — сказала она. — Зачем ты это сделал?
   — Потому что, когда я увидел, что этот проклятый идиот мчится прямо на тебя, я понял одну вещь. Я понял, что отчаянно, безумно, с головой влюблен в тебя. С того самого мгновения, когда ты вошла в мою жизнь. Я никогда не думал, что кому-нибудь удастся снова сделать меня счастливым. А ты смогла, Кэтрин. И я ужасно испугался, что все это снова исчезнет.
   — Питер, — негромко произнесла она. Он сидел спиной к ней. Она приподнялась, взяла его за плечи и попыталась повалить на кровать, но его мускулы словно окаменели.
   — Я постоянно гадал, где именно я находился в тот самый момент, когда она умерла, что я делал. Я знаю, что это похоже на безумие, на навязчивую идею, но в течение очень долгого времени я думал только об этом. Потому что я не был тогда рядом с нею. Потому, что моя жена погибла, одна, во время ливня на лонг-айлендском шоссе. Я пытался угадать, была ли у меня возможность хоть что-нибудь сделать для нее. И, стоя на тротуаре сегодня вечером, я увидел, что все то же самое повторяется снова. Но на сей раз я мог что-то сделать — что-то такое, что могло предотвратить беду. Вот я и сделал.
   — Я так благодарна тебе за то, что ты спас мою жизнь, Питер Джордан.
   — Поверь мне, причины были чисто эгоистическими. Я очень долго ждал встречи с тобой, Кэтрин Блэйк, и не хочу снова остаться без тебя.
   — Ты и вправду так думаешь?
   — Это чистая правда, говорю тебе от всего сердца.
   Она опять потянула его за плечи, и на сей раз он поддался. Она поцеловала его, еще и еще раз.
   — Боже мой, как я люблю тебя, Питер, — сказал она и сама удивилась тому, как легко ложь сходит с ее языка. Внезапно он ужасно захотел ее. Она легла на спину и раздвинула ноги, а когда он вошел в нее, Кэтрин почувствовала, как ее тело само собой подалось ему навстречу. Она изогнулась дугой и ощутила его где-то немыслимо глубоко. Это случилось так неожиданно, что у нее перехватило дыхание. Когда эта близость закончилась, она вдруг поняла, что беспомощно смеется.
   Питер положил голову ей на грудь.
   — Что тебя так невероятно рассмешило?
   — Просто я так счастлива с тобой, Питер, так счастлива...

* * *

   Альфред Вайкери отбывал тревожную бессменную вахту на Сент-Джеймс-стрит. В девять часов он спустился по лестнице в столовую, чтобы хоть немного поесть. Меню, как всегда, было чудовищным: картофельный суп и какая-то вареная белая рыба; судя по вкусу, речная. Но, приступив к трапезе, он обнаружил, что зверски голоден, и взял вторую порцию. Один из коллег, бывший адвокат, у которого всегда был такой вид, будто он страдает от зверского похмелья, предложил сыграть в шахматы. Вайкери играл плохо и без энтузиазма, но сумел переломить ход партии и довести ее до победы, сделав несколько блестящих ходов в эндшпиле. Хорошо было бы, подумал он, если бы игра оказалась аллегорией того дела, которым он сейчас занимается.
   На лестничной клетке он опять столкнулся с Грейс Кларендон. Она тащила под мышкой несколько папок с делами и показалась ему похожей на школьницу, несущую книги. Метнув на Вайкери недоброжелательный взгляд, она, громко топая каблуками, побежала вниз по лестнице, в архив.
   Вернувшись в свой кабинет, он попытался взяться за работу — сеть Бекера требовала постоянного внимания, — но никак не мог сосредоточиться.
   "Почему вы не рассказали всего этого прежде?
   Я рассказал все это Бутби".
   Наконец-то позвонил Гарри — ничего.
   Вайкери было необходимо хоть часок поспать. Грохот телетайпов по соседству, который обычно действовал на него даже умиротворяюще, сейчас казался оглушительным, будто за стеной работала бригада с отбойными молотками. Его куцая раскладушка, как правило, избавлявшая его от бессонницы, превратилась в символ всего неправильного, что имелось в его жизни. В течение тридцати минут он переставлял ее с места на место, разместив сначала у одной стены, затем у другой, и в конце концов установил ее посреди комнаты. После этого в кабинет заглянула миссис Бланчард, возглавлявшая ночную смену машинисток, встревоженная непрерывным шумом. Она налила Вайкери большой стакан виски, строго приказала выпить все и возвратила раскладушку на ее обычное место.
   Опять позвонил Гарри — все так же, ничего.
   Ни с того ни с сего он набрал номер Элен. «Да, слушаю! Черт возьми, кто это?» — откликнулся раздраженный мужской голос. Вайкери молча опустил трубку.
   Гарри позвонил в третий раз. Никакого продвижения.
   Вайкери, почувствовав себя совсем удрученным, начал сочинять заявление об отставке.
   "Вам не приходилось знакомиться с досье Фогеля?
   Нет".
   Он разорвал заявление в мелкие клочки, которые вытряхнул в мешок с бумагами, предназначенными для сжигания. Потом улегся на раскладушку, не обращая внимания на то, что настольная лампа светила ему прямо в лицо, и уставился в потолок.
   Его неотступно занимал один вопрос: что могло связывать ее с Поупами. Неужели они были ее соучастниками и занимались не только черным рынком и рэкетом, но и шпионажем? Вряд ли, решил он. Возможно, она обратилась к ним за какими-то услугами, которые они оказывали многим: бензин вне лимитов, оружие, организация слежки... Вайкери не мог сказать ничего определенного, пока не обнаружит и не допросит Роберта Поупа. И даже после этого он намеревался все равно изучить всю их деятельность под микроскопом. Если ему удастся найти какую-нибудь зацепку, он обвинит всю банду в шпионаже в пользу Германии и упечет в тюрьму на очень длительное время. А как быть с Роз Морли? Могло ли случившееся объясняться стечением обстоятельств? Тем, что Роз узнала Анну Штайнер и заплатила за это жизнью? «Вполне возможно», — думал Вайкери. Но ему следовало принять в качестве главной версии худший вариант — что Роз Морли тоже была агентом разведки. Ему предстояло провести глубокое расследование ее прошлого, и лишь после этого можно будет принять хоть какое-то решение по поводу этого убийства.
   Он посмотрел на наручные часы: час ночи. Снял трубку и еще раз набрал номер. На сей раз ответила сама Элен. Впервые за двадцать пять лет он услышал ее голос. «Алло. Алло! Кто это говорит? — Вайкери хотел отозваться, но не смог. — О, что за дурацкие шутки, черт вас возьми!» — Раздались гудки.

* * *

   Кэтрин отперла дверь кабинета, вошла внутрь и беззвучно прикрыла ее за собой. Включила настольную лампу. Вынула из сумочки фотоаппарат и «маузер». Пистолет она аккуратно положила на стол рукоятью к себе, чтобы можно было, не теряя ни секунды, пустить его в дело. После этого она опустилась на колени перед сейфом, покрутила рукоятки наборного устройства, повернула ручку, и дверь открылась. Внутри лежал портфель. Запертый. Она отперла его своим собственным ключом, открыла и заглянула внутрь.
   Толстая книга в черном переплете с этикеткой на обложке: «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. ТОЛЬКО ДЛЯ БИГНА».
   Она почувствовала, что ее сердце забилось быстрее.
   Кэтрин взяла книгу, положила ее на стол и сфотографировала обложку.
   Потом открыла и прочла первую страницу:
   ПРОЕКТ «ФЕНИКС».
   1) спецификации проекта
   2) график строительства
   3) базирование
   «Мой бог! — воскликнула про себя Кэтрин. — Я и впрямь это сделала!»
   Она сфотографировала страницу и открыла следующую.
   Так, одну страницу за другой, она принялась переснимать всю книгу.
   Страница с заголовком «ТРЕБОВАНИЯ К ЛИЧНОМУ СОСТАВУ». Она сфотографировала ее.
   Страница с заголовком «БУКСИРНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ». И ее она сфотографировала.
   Пленка кончилась. Она вынула использованную кассету и перезарядила камеру. Сфотографировала еще две страницы.
   И тогда она услышала шум наверху — Джордан поднялся с кровати.
   Она перевернула очередную страницу и нажала затвор.
   Кэтрин услышала звук его шагов по полу.
   Перевернула страницу и сфотографировала.
   Услышала, как в ванной зажурчала вода.
   Она сфотографировала еще две страницы. Ей больше никогда не удастся получить доступ к этому документу, это она знала наверняка. Если в нем действительно содержалась тайна вторжения, она должна продолжать работу. Переворачивая страницы и нажимая на спуск фотокамеры, она продолжала думать о том, что она сделает, если он ворвется сюда. Убьет его из «маузера». На стволе глушитель, так что выстрела никто не услышит. Она сможет закончить съемку, уйти, доехать до Хэмптон-сэндс, найти Нойманна и вызвать по радио субмарину. Продолжай свое дело... А что случится, когда контрразведка ГШСЭС обнаружит тело офицера, осведомленного о тайне вторжения? Сразу же начнется расследование. Выяснят, что его видели с женщиной. Станут искать эту женщину и, не найдя, придут к выводу, что она была агентом. Отсюда следующий вывод: документы в его сейфе были сфотографированы, а значит, тайна вторжения известна врагу. «Только не входи сюда, Питер Джордан, — думала она. — Ради меня и ради себя самого».
   Раздался шум спускаемой в туалете воды.
   Оставалось всего несколько страниц. С ними она справилась очень быстро. Готово! Она закрыла объемистый том, уложила его в портфель, защелкнула замок и убрала портфель в сейф. Быстро, но тихо закрыла дверь и вернула цифровой набор в прежнее состояние. Взяла со стола «маузер», сняла его с предохранителя и выключила свет. Открыла дверь кабинета и на цыпочках вышла в прихожую. Джордан все еще оставался наверху.
   Соображай быстрее, Кэтрин!
   Она перебежала через прихожую и открыла дверь гостиной. Положила «маузер» в сумочку, а сумочку на пол. Затем включила свет и подошла к столику на колесах, заставленному бутылками. Успокоиться. Глубоко вздохнуть. Она взяла стакан и едва успела налить себе бренди, как в комнату вошел Питер Джордан.

* * *

   Гарри Далтон сидел неподалеку от склада Поупов в фургоне, принадлежавшем группе наблюдения, и ждал. В машине вместе с ним находились еще двое — детектив-сержант Мидоус из лондонской полиции и сотрудник группы наблюдения Клайв Роач. Гарри сидел на пассажирском месте, Роач за рулем. Мидоус устроился в фургоне, чтобы немного вздремнуть.
   Наступал рассвет. Прошла долгая и ужасно скучная ночь. Гарри чувствовал, что до предела измотан, но стоило ему закрыть глаза и попытаться уснуть, как перед ним появлялось одно из двух совершенно не сочетавшихся между собой видений: Роз Морли, лежащая мертвой в Гайд-парке, или лицо Грейс Кларендон, каким оно было, когда они занимались любовью. Он хотел улечься в ее кровать и проспать много часов. Он хотел обнять ее и никогда не выпускать. Он снова целиком и полностью попал под ее чары.
   На улице раздался звук подъезжающей грузовой машины, и образ Грейс сразу же исчез. Перед складом остановился фургон. Водительская дверь открылась, и оттуда выбрался высокий и мощный, даже толстый мужчина. Гарри сумел узнать его даже в слабом утреннем свете.
   — Знаете его? — спросил Клайв Роач.
   — Да, — ответил Гарри. — Его зовут Дикки Доббс.
   — Производит серьезное впечатление.
   — Он главный костолом в фирме Поупов.
   — Если бы этим делом занимался я, то, пожалуй, позаботился бы о подкреплении.
   — Вы правы, — согласился Гарри. — Эй, Спящая красавица, проснись!
   Доббс отпер ключом калитку с глазком и вошел внутрь. Через мгновение тяжелая створка ворот поднялась. Доббс снова вышел наружу и забрался в кабину.
   Мидоус проснулся и сел. Роач включил мотор.
   Фургон медленно въехал на склад.
   Роач нажал на газ и вогнал машину в ворота, прежде чем Доббс успел их закрыть.
   Гарри выпрыгнул из фургона.
   — Эй, какого черта вам тут надо?! — заорал Доббс.
   — Повернись, б,... подними свои б...ские руки и заткни свою б...скую пасть! — рявкнул Мидоус.
   Гарри шагнул вперед и распахнул заднюю дверь фургона. Там на полу сидел Роберт Поуп. Он поднял голову, улыбнулся и сказал:
   — Будь я проклят, если это не мой старый друг Гарри Далтон.

* * *

   Кэтрин Блэйк доехала на такси почти до самой своей квартиры. Было очень рано, только-только начало светать, и небо окрасилось в перламутрово-серый цвет. До встречи с Хорстом Нойманном на Хэмпстед-хит оставалось еще шесть часов. Она вымыла лицо и шею и переоделась в длинную ночную рубашку и халат. Ей было совершенно необходимо поспать хотя бы несколько часов, но сначала она должна была сделать еще одну важную вещь.
   Этой ночью она находилась на самом краю. Если бы Джордан спустился вниз на несколько секунд раньше, она была бы вынуждена убить его. Она сказала ему, что никак не могла заснуть, что ее все еще трясет после того, как она чуть не погибла, и она решила, что еще один стаканчик бренди поможет ей успокоить нервы. Он вроде бы принял ее объяснение за чистую монету, но она нисколько не сомневалась, что второй раз его на эту сказку купить не удастся.
   Она вошла в гостиную и села за письменный стол. Открыла ящик и вынула оттуда один лист бумаги и ручку. На бумаге она написала четыре слова: «Теперь заберите меня отсюда!» Потом положила листок на стол и поместила настольную лампу так, чтобы свет падал под надлежащим углом. Вынула фотокамеру из сумочки и поднесла окуляр видоискателя к глазу. Свою левую руку она положила на стол рядом с запиской. Фогель должен был узнать ее: на большом пальце был заметный шрам от пореза, который она получила во время одного из этих проклятых занятий по технике бесшумного убийства. Она сфотографировала руку и записку два раза, а потом сожгла бумагу в раковине ванной комнаты.

Глава 36

   Лондон
   «Еще минута этой дурацкой трепотни, и я надену на Поупа наручники, прикую его к стулу и в кровь разобью его мерзкую рожу», — подумал Гарри Далтон. Они находились в маленькой застекленной комнатушке на первом этаже склада. Поуп сидел на неудобном деревянном стуле, а Гарри расхаживал по комнате, словно запертый в клетке тигр. Вайкери молча сидел в полутемном уголке с таким видом, будто слушает концерт. Гарри и Вайкери не стали раскрывать своего истинного служебного положения, и Поуп считал их всего лишь парой офицеров лондонской полиции. На протяжении целого часа Поуп упорно утверждал, что никогда в жизни не видел женщину, фотографией которой Гарри продолжал размахивать перед ним. Выражение лица Поупа оставалось скучающим, спокойным и презрительным, будто у человека, который ни разу в жизни не нарушал законов и понятия не имеет о том, как выглядит тюремная камера изнутри. «Я не могу справиться с ним, — думал Гарри. — Он ускользает от меня».
   — Ладно, давай попробуем еще раз, — сказал Гарри.
   Поуп посмотрел на часы.
   — Не попробуем, Гарри. У меня, представь себе, есть неотложные дела.
   Гарри почувствовал, что теряет контроль над собой.
   — Ты никогда прежде не видел эту женщину?
   — Я говорил тебе уже сто раз. Нет!
   — У меня есть свидетель, который говорит, что эта женщина входила в ваш склад в тот самый день, когда твой брат был убит.
   — Значит, твой свидетель ошибается. Дай-ка мне поговорить с ним. Я уверен, что смогу заставить его сообразить, где и в чем он ошибается.
   — Не сомневаюсь, что это ты сможешь! Где ты находился в то время, когда твой брат был убит?
   — В одном из моих клубов. У меня есть сотня свидетелей, которые это подтвердят.
   — Почему ты скрывался от полиции?
   — Я не скрывался от полиции. Вы же, легавые, сумели найти меня. — Поуп взглянул на Вайкери, который сидел все так же молча, рассматривая свои руки. — А этот парень умеет говорить?
   — Заткнись и смотри на меня, Поуп. Ты прятался от полиции, потому что знаешь, кто убил Вернона, и хочешь расквитаться с ним по-своему.
   — Что за чепуха, Гарри.
   — Одна очень достойная леди из Ислингтона говорит, что ты ворвался в ее пансионат через два часа после убийства Вернона и искал какую-то женщину.
   — Твоя достойная леди из Ислингтона, наверно, приняла за меня кого-нибудь другого.
   — Хватит пороть чушь, Поуп!
   — Не волнуйся, Гарри, не волнуйся.
   — Ты искал ее все это время с тех пор и так и не смог найти. Ты никогда не думал, почему ей все время удавалось ускользнуть от тебя и твоих головорезов?
   — Нет, я никогда об этом не думал, потому что понятия не имею о той х...не, которую ты тут несешь.
   — Ты никогда не думал о том, почему тебе так и не удалось узнать, где она живет?
   — Никогда, потому что в жизни не видел этой женщины!