Гарри заметил, что лицо Поупа заблестело от пота. «Все-таки я его постепенно дожимаю», — подумал он.
   Вайкери, очевидно, тоже заметил это, потому что выбрал именно этот момент, чтобы впервые заговорить.
   — Вы не хотите быть честным с нами, мистер Поуп, — вежливо произнес он, продолжая рассматривать свои руки. Потом он поднял голову и добавил: — Впрочем, и мы были с вами не до конца честны, ведь так, Гарри?
   «Молодец, Альфред, — подумал Гарри, — идеальный выбор времени. Отличная работа».
   И ответил вслух:
   — Да, Альфред, мы кое-что скрыли от мистера Поупа.
   Поуп растерянно посмотрел на обоих.
   — О чем еще вы тут базарите?
   — Мы не из полиции, а из Военного кабинета. И заняты вопросами безопасности.
   На лицо Поупа набежала тень.
   — Какое отношение убийство моего брата может иметь к войне? — Но в его голосе уже не слышалось прежней уверенности.
   — Я намерен говорить с вами честно. Мы знаем, что эта женщина немецкая шпионка. И нам известно, что она обратилась к вам за помощью. И если вы не начнете говорить, мы будем вынуждены предпринять кое-какие довольно решительные меры.
   Поуп повернулся к Гарри с таким видом, как будто Гарри был его адвокатом.
   — Я не могу сказать ему ничего того, о чем он спрашивает, потому что ничего не знаю. Я никогда в жизни не видел эту женщину.
   Вайкери, казалось, был разочарован.
   — Что ж, в таком случае вы арестованы, мистер Поуп.
   — И в чем же, интересно, вы меня собираетесь обвинить?
   — В шпионаже.
   — Каком шпионаже? Вы не сделаете такой подлянки! У вас нет никаких доказательств!
   — Я имею достаточно доказательств и вполне достаточно власти для того, чтобы запереть вас и вышвырнуть ключ в Темзу. — В голосе Вайкери теперь звучала неприкрытая угроза. — Если не хотите провести весь остаток своей жизни в грязной вонючей камере, то будет лучше, если вы начнете говорить сейчас же!
   Поуп, быстро моргая, посмотрел сначала на Вайкери, потом на Гарри. Он был побежден.
   — Я просил Вернона не браться за эту работу, но он не захотел меня слушать, — сказал Поуп. — Он хотел только одного — залезть ей под юбку. Я с самого начала знал, что с ней что-то не так.
   — Что она хотела от вас? — спросил Вайкери.
   — Она хотела, чтобы мы проследили за американским офицером. Потребовала полный отчет о его передвижениях по Лондону. Заплатила за это два куска. А после этого все время отпивалась с ним.
   — Где?
   — В ресторанах. У него дома.
   — Откуда вы знаете?
   — Мы следили за ними.
   — Как эта женщина называет себя?
   — Кэтрин. Фамилии не называла.
   — И как зовут офицера?
   — Коммандер Питер Джордан из американского флота.
* * *
   Вайкери тут же арестовал Роберта Поупа и Дикки Доббса. Он не видел никаких оснований держать слово, данное профессиональному вору и лжецу. Кроме того, он не мог допустить, чтобы они свободно шатались по улицам, и потому решил, что гораздо лучше будет упрятать их в следственную тюрьму МИ-5 неподалеку от Лондона.
   Гарри Далтон позвонил американцам на Гросвенор-сквер и спросил, имеется ли там военно-морской офицер по имени Питер Джордан, приписанный к ГШСЭС.
   Через пятнадцать минут оттуда перезвонили.
   — Эй, кому там нужен Джордан? — спросил голос с резким американским акцентом. Когда же Гарри спросил о том, какими вопросами занимается Джордан, американец ответил в истинно американском духе: — Знаете, дружище, нам с вами жалованья не хватит, чтобы это узнать. Ясно?
   Гарри пересказал Вайкери эту краткую беседу. Вайкери почувствовал, что бледнеет.
   В течение девяноста минут никто не мог найти Бэзила Бутби. Время было раннее, и он еще не успел добраться до места службы. Вайкери позвонил ему домой на Кадогэн-сквер; нервный дворецкий сказал, что сэр Бэзил покинул дом. Секретарша заверила, что не имеет никакого представления о местонахождении сэра Бэзила, но ожидает его с минуты на минуту. Бутби, как утверждала широко распространенная сплетня, был убежден, что за ним следят враги, и потому был до смешного скрытен по части личного распорядка. Наконец, в начале десятого он появился у себя в кабинете. Казалось, что он очень доволен собой. Вайкери, который не имел возможности умыться, поспать или хотя бы переменить одежду на протяжении почти двух суток, вошел следом за начальником в его святилище и сообщил новости.
   Бутби прошел к столу, снял трубку телефона безопасной линии, набрал номер и довольно долго ждал.
   — Алло. Генерал Беттс? Это Бутби из Пятерки. Я вынужден провести проверку офицера американского военно-морского флота по имени Питер Джордан.
   Пауза. Бутби барабанил пальцами по столу, Вайкери беззвучно ковырял носком ботинка квадрат на узоре персидского ковра.
   Потом Бутби снова заговорил.
   — Да, я у телефона... Неужели? О, адское пламя! В таком случае, попытайтесь найти генерала Эйзенхауэра. Я должен немедленно увидеться с ним. С канцелярией премьер-министра я свяжусь сам. Боюсь, что мы столкнулись с довольно серьезной проблемой.
   Бутби медленно положил трубку. Когда он поднял голову и посмотрел на Вайкери, его лицо было пепельно-серым.
* * *
   Обжигающе холодный туман висел над Хэмпстед-хит, словно пушечный дым. Кэтрин Блэйк сидела на скамейке, рядом с которой стояло несколько высоких буков. Она закурила. С ее места открывалась отличная видимость во все стороны на несколько сотен ярдов. Она была уверена, что находится здесь одна. Из тумана появился Нойманн, он шел с целеустремленным видом делового человека, глубоко засунув руки в карманы пальто. Когда до него оставалось несколько футов, Кэтрин сказала:
   — Мне нужно поговорить с вами. Все в порядке, мы здесь одни.
   Он сел на скамью рядом с нею; она дала ему сигарету, которую он прикурил от ее окурка.
   Прежде всего Кэтрин вручила ему конверт с фотопленками.
   — Я почти уверена, что это именно то, что им требовалось, — сказала она. — Вчера вечером он принес домой портфель с полным описанием того проекта, в котором работает. Я сфотографировала все от точки до точки.
   Нойманн сунул конверт в карман.
   — Поздравляю вас, Кэтрин. Я позабочусь, чтобы ваша добыча благополучно попала в руки нашему другу из португальского посольства.
   — На этих пленках есть еще кое-что, — продолжала Кэтрин. — Я попросила Фогеля забрать нас отсюда. Произошли кое-какие накладки. Я сомневаюсь, что смогу долго продержаться под своим прикрытием.
   — Не хотите рассказать, что случилось?
   — Чем меньше вы будете знать, тем лучше будет для вас самого, можете мне поверить.
   — Что ж, это вы профессионал, а я всего лишь мальчик на побегушках.
   — Просто будьте готовы сняться с места по первому же сигналу.
   Она поднялась и ушла.
* * *
   — Присядьте сюда поближе, Альфред, — сказал Бутби. — Боюсь, что на нас надвигается ураган в двенадцать баллов. — Бутби жестом указал на один из стульев, стоявших перед его письменным столом. Он еще не успел раздеться, и кашемировое пальто висело на его плечах, словно плащ средневекового злодея. Пошевелив плечами, он сбросил пальто и вручил его секретарше, которая уставилась на него с преданной готовностью ретривера, ожидающего следующей команды своего хозяина. — Кофе, пожалуйста. И чтобы нас никто не прерывал. Благодарю вас.
   Вайкери опустился на стул. Он испытывал сильное раздражение. Сэр Бэзил отсутствовал три часа. Утренняя встреча Вайкери с Бутби закончилась тем, что лорд почти бегом выскочил из кабинета, бормоча что-то про шелковицу. Вайкери тогда и понятия не имел, что это кодовое название. Об этом растении он знал только то, что оно называется также тутовым деревом и приносит сладкие разноцветные плоды. Все эти три часа Вайкери, почти не останавливаясь, расхаживал по своему кабинету и строил предположения насчет размеров возможного ущерба. Впрочем, его тревожило не только это. Делом с самого начала занимался он, а докладывать Эйзенхауэру и Черчиллю отправился Бутби.
   Вошла секретарша с подносом, на котором стоял серебряный кофейник и изящные фарфоровые чашечки. Аккуратно поставив поднос на стол перед Бутби, она вышла, не произнеся ни слова. Бутби разлил кофе по чашкам.
   — Будете молоко, Альфред? Натуральное.
   — Да, спасибо.
   — То, что я собираюсь вам сказать, является важнейшей военной тайной, — начат Бутби. — Даже о самом существовании этого проекта знает считанное количество людей — горстка главных разработчиков плана вторжения и те, кто непосредственно занимается этим проектом. Даже мне были известны лишь отдельные его детали. Вплоть до сегодняшнего утра.
   Бутби открыл портфель, вынул оттуда карту и развернул ее на столе. Затем надел очки, которые никогда прежде не носил в присутствии Вайкери. Свою золотую ручку он, как обычно, использовал вместо указки.
   — Вот побережье Нормандии, — начал он, водя по карте кончиком ручки. — Вот залив Сены. Разработчики стратегий считают, что доставить живую силу и технику на тот берег достаточно быстро для того, чтобы можно было развивать операцию, можно только одним способом — через большой, полностью функционирующий порт. Без него вторжение закончится полным фиаско.
   Вайкери, внимательно слушавший начальника, кивнул.
   — Самая главная проблема с портами заключается в том, что мы не собираемся их захватывать, — продолжал Бутби. — А результатом явилось вот это. — Бутби снова полез в портфель и извлек оттуда еще одну карту того же самого участка французского побережья, на которой, в отличие от первой, имелись какие-то дополнительные обозначения. — Вот это носит название "Операция «Шелковица». Мы строим две полностью искусственные гавани здесь, в Великобритании, и непосредственно перед днем "Д" отбуксируем их на ту сторону.
   — Господь милосердный, — пробормотал Вайкери.
   — Вы сейчас войдете в очень узкое и строго ограниченное братство, Альфред. Обратите внимание вот на это. — Бутби снова провел ручкой над картой, не прикасаясь к бумаге. — Это гигантские стальные понтоны, которые будут размещены в нескольких милях от береговой линии. Они предназначены для того, чтобы ослабить океанские волны на подходе к берегу. Здесь запланировано затопить в одну линию несколько старых торговых судов, чтобы создать волнорез. Эта часть операции носит кодовое название «Крыжовник». Ее целью является создание своеобразных наплавных дорог, оснащенных мостами для переезда на берег или следующее судно. К ним будут швартоваться «Либерти», которые доставят грузовики, еще в Англии загруженные всем снаряжением. Им нужно будет лишь съехать на берег.
   — Изумительно! — искренно восхитился Вайкери.
   — Но основа всего проекта — вот эти вещи — здесь, здесь и здесь, — Бутби указал концом ручки три пометки на карте. — Их кодовое название — «Феникс». Впрочем, они не должны подплывать к берегу. Они должны тонуть. Это гигантские железобетонные кессоны, которые будут отбуксированы через Канал и затоплены там, чтобы создать внутренний волнорез. Они представляют собой важнейшую деталь всей операции «Шелковица». — Бутби замялся на пару секунд. — «Фениксом» руководит коммандер Питер Джордан.
   — Мой бог, — пробормотал Вайкери.
   — Дело, боюсь, еще хуже, чем вы себе представляете. Проекту «Феникс» грозит серьезная опасность. Запланировано построить сто сорок пять таких сооружений. Они огромны — шестьдесят футов высоты. На некоторых из них будут даже помещения для команды и площадки для размещения зенитных батарей. Для них требуется огромное количество бетона, стальной арматуры и высококвалифицированной рабочей силы. Проект с самого начала столкнулся с такими трудностями, как нехватка сырья и срыв сроков работ.
   Бутби аккуратно сложил карты, убрал их в ящик стола и повернул ключ.
   — Вчера вечером коммандер Питер Джордан получил приказ объехать участки строительства на юге и дать реалистичное заключение: возможно ли в срок завершить строительство хотя бы части «Фениксов». Он вышел из дома 47 на Гросвенор-сквер с портфелем, прикрепленным к запястью. А в этом портфеле находилась вся основная документация по «Фениксу».
   — Милостивый боже всемогущий! — воскликнул Вайкери. — За каким дьяволом ему это понадобилось?
   — Его семья владеет домом в Лондоне, в котором он и живет. В доме имеется хороший сейф. Контрразведчики ГШСЭС осмотрели его и дали свое добро.
   «Ничего этого не случилось бы, если бы Бутби передал кому следует мой пресловутый рапорт о возникновении опасной ситуации!» — подумал Вайкери. Вслух же сказал:
   — Значит, если коммандер Джордан проявил неосмотрительность, нельзя исключать возможности того, что значительная часть описания операции «Шелковица» попала в руки к немцам?
   — Боюсь, что так, — согласился Бутби. — Но на этом неприятности не кончаются. Имея сведения о «Шелковице», можно разгадать саму тайну вторжения. Немцы знают, что нам необходимы порты, чтобы успешно осуществить вторжение на континент. Они ожидают, что мы устроим лобовое нападение на порт и потом приложим все силы для того, чтобы как можно быстрее вновь привести его в рабочее состояние. Если они обнаружат, что мы строим искусственные гавани — а это может означать только то, что мы не намерены связываться с массированной обороной портов Кале, то без труда смогут сделать вывод, что мы выбрали для высадки Нормандию.
   — Мой бог! Но кто же такой этот чертов коммандер Питер Джордан?
   Бутби в очередной раз полез в портфель. На сей раз он извлек оттуда тонкую папку и почти с ненавистью швырнул ее на стол.
   — До недавнего прошлого он был главным инженером Северо-Восточной мостостроительной компании. Это одна из крупнейших строительных компаний такого рода в Америке. Он считался чем-то наподобие вундеркинда. В проект «Шелковица» Джордана ввели из-за его опыта руководства большими строительствами.
   — Где он сейчас находится?
   — Все еще на юге, осматривает строительные участки. Должен вернуться на Гросвенор-сквер к семи часам. На восемь часов у него запланирована встреча с Эйзенхауэром и Исмеем; он должен докладывать им о результатах. Я хочу, чтобы вы и Гарри встретили его на Гросвенор-сквер — очень спокойно, без всякого шума, — и доставили в наш дом в Ричмонде. Там мы его допросим. Мне хотелось бы, чтобы допрос провели вы.
   — Благодарю вас, сэр Бэзил, — сказал Вайкери, делая движение, чтобы подняться с места.
   — В любом случае, Джордан пригодится, чтобы размотать вашу сеть.
   — Это верно, — согласился Вайкери. — Но нам, возможно, понадобится от него и другая помощь — в зависимости от масштабов ущерба.
   — У вас уже есть идея, Альфред?
   — Только первые соображения. — Вайкери встал со стула. — Я хотел бы осмотреть дом Джордана изнутри перед тем, как буду его допрашивать. У вас нет возражений?
   — Нет, — ответил Бутби. — Но аккуратно, Альфред, очень аккуратно.
   — Не волнуйтесь. Я буду осторожен.
   — Если вы не знаете: кое-кто из наших наблюдателей очень хорошо владеет приемами взлома и проникновения.
   — Вообще-то у меня уже есть на примете человек для этого дела.
* * *
   Гарри Далтон ковырялся в замке входной двери дома Питера Джордана тонким металлическим предметом. Вайкери стоял сзади и сбоку, загораживая Гарри от взглядов прохожих. Через несколько секунд Вайкери услышал негромкий щелчок открывшегося замка. Гарри, словно опытный профессиональный вор, открыл дверь с таким видом, будто являлся законным хозяином дома, и они вдвоем вошли внутрь.
   — Вы чертовски хорошо владеете этим делом, — заметил Вайкери.
   — Да, как-то раз увидел в кино...
   — Что-то мне не очень в это верится.
   — Я всегда знал, что вы башковитый тип. — Гарри закрыл дверь за своим начальником. — Вытирайте ноги.
   Вайкери открыл дверь гостиной и вошел в комнату. Его глазам предстала обшитая кожей мебель, ковры, фотографии мостов на стенах. Он подошел к камину и всмотрелся в стоявшие на каминной доске фотографии в серебряных рамочках.
   — Это, наверно, его жена, — сказал Гарри. — Красивая была.
   — Да, — отозвался Вайкери. Он успел наскоро просмотреть копии послужного списка и материалов по проверке прошлого Джордана, полученные от Бутби. — Ее звали Маргарет Лаутербах-Джордан. Она погибла в автомобильной аварии на Лонг-Айленде, в Нью-Йорке, незадолго до начала войны.
   Они пересекли прихожую и заглянули в столовую и кухню. Гарри дернул следующую дверь, которая оказалась запертой.
   — Откройте, — приказал Вайкери.
   Гарри опустился на колени и засунул отмычку в замочную скважину. Через мгновение замок открылся, и они вошли внутрь. Помещение оказалось кабинетом и принадлежало, как было видно с первого же взгляда, мужчине: стол темного мореного дерева, кресло, обтянутое прекрасной кожей, и еще два предмета, при взгляде на которые сразу становилось ясно, что хозяин кабинета — инженер или архитектор: кульман и высокий табурет. Вайкери включил настольную лампу.
   — Просто идеальное место для пересъемки документов, — заметил он.
   Сейф находился рядом со столом. Он был старый и, судя по виду, весил по меньшей мере фунтов пятьсот. Взглянув на ножки, Вайкери сразу же заметил, что они привинчены к полу.
   — Давайте посмотрим наверху, — предложил он.
   Там находилось три спальни: две выходили на улицу, а третья, самая большая, располагалась в глубине дома. Две передних, по всей видимости, предназначались для гостей. Платяные шкафы были пусты, никаких признаков чьего бы то ни было присутствия. Они перешли в спальню хозяина. Неприбранная двуспальная кровать, поднятые шторы на окнах, выходивших в маленький неухоженный садик, обнесенный стеной. Вайкери открыл платяной шкаф эдвардианского стиля и заглянул внутрь: два комплекта офицерской формы американского ВМФ, несколько пар шерстяных гражданских брюк, стопка свитеров и нескольких аккуратно сложенных рубашек, на каждой из которых красовался ярлык магазина мужской одежды в Манхэттене. Закрыв гардероб, он обвел взглядом комнату. Если эта женщина и бывала здесь, то не оставила никакого следа, лишь слабый след аромата духов еще витал в воздухе. Вайкери показалось, что эти духи были похожи на те, которые любила Элен.
   «Алло. Алло! Кто это говорит? О, что за дурацкие шутки, черт вас возьми!»
   Вайкери взглянул на Гарри.
   — Спуститесь вниз, осторожно откройте дверь кабинета и снова закройте ее.
   Гарри возвратился через две минуты.
   — Вы слышали что-нибудь?
   — Ни звука.
   — Это значит, что она имела возможность пробираться ночью в его кабинет и фотографировать все, что он приносил домой.
   — Следует предположить, что да. Проверьте ванную. И вообще посмотрите, не осталось ли здесь каких-нибудь ее личных вещей.
   Вайкери слышал, как Гарри, не слишком заботясь о тишине, копался в домашней аптечке. Вернувшись в спальню, Далтон доложил:
   — Ничего такого, что могло бы принадлежать женщине.
   — Хорошо. Для первого раза я увидел достаточно.
   Они сошли вниз, удостоверились, что дверь кабинета заперта, и вышли через парадный вход. Машину они оставили за углом. Когда они спустились на тротуар, Вайкери взглянул на дома, вытянувшиеся вдоль противоположной стороны улицы. Взглянул и тут же отвел глаза. Он мог поклясться, что в одном из затемненных окон увидел лицо глядевшего на него мужчины. Темные глаза, черные волосы, тонкие губы. Он быстро опять взглянул вверх, но лицо уже исчезло.
* * *
   Чтобы преодолеть скуку ожидания, Хорст Нойманн изобрел игру: он запоминал лица. Он достиг в этом деле больших успехов. Ему было достаточно почти что мельком взглянуть на несколько лиц — хоть в поезде, хоть на людной площади, — чтобы они отложились в памяти. А потом он мог мысленно просматривать их, как другие просматривают фотографии в альбоме. Он столько времени проводил в поездах от Ханстантона до вокзала Ливерпуль-стрит, что ему все чаще и чаще попадались знакомые лица. Полный торговец, никогда не забывавший потискать бедро своей подруги перед тем, как в Кембридже поцеловать ее на прощание и отправиться домой к жене. Старая дева, которая всегда казалась готовой расплакаться. Молодая вдова, которая все время, не отрываясь, смотрела в окно. Нойманн вообразил себе, что она видела лицо мужа на фоне тянувшихся за окнами серо-зеленых сельских пейзажей. На Кавендиш-сквер он знал всех завсегдатаев: и обитателей домов, окружавших площадь, и людей, любивших подолгу сидеть на скамейках среди уснувших на зиму растений. Это было монотонное занятие, но оно помогало ему сохранять остроту мышления, а также проводить время.
   Толстяк прибыл в три часа — то же самое серое пальто, та же самая шляпа-котелок, тот же самый нервный облик приличного человека, оказавшегося втянутым в преступление. Дипломат отпер дверь и вошел в дом. Нойманн пересек площадь и просунул конверт в щель. Он услышат знакомое пыхтение — это чрезмерно полный дипломат нагнулся, чтобы поднять конверт.
   Нойманн вернулся на свое излюбленное место на площади и стал ждать. Дипломат вышел спустя несколько минут, поймал такси и уехал. Нойманн выждал еще несколько минут, чтобы убедиться в том, что за такси не было слежки.
   До поезда у него оставалось еще два часа. Он встал и направился в сторону Портмэн-сквер. Проходя мимо книжного магазина, он увидел через окно знакомую девушку. Посетителей в магазине не было, и она сидела за прилавком и читала сборник Элиота — то же самое издание, которое продала ему на минувшей неделе. Она, казалось, почувствовала взгляд, так как внезапно вскинула голову, как будто что-то ее толкнуло. Нойманна она узнала сразу и жестом пригласила его войти в магазин. Нойманн повиновался.
   — Сейчас у меня начнется перерыв, — сказала она. — На той стороне улицы есть кафе. Может быть, составите мне компанию? Кстати, меня зовут Сара.
   «О, проклятье», — подумал Нойманн и сказал:
   — Конечно, Сара, с удовольствием.
* * *
   По крыше «Хамбера» непрерывно барабанил дождь. В машине было так холодно, что при разговоре изо ртов вылетали плотные клубы пара. Гросвенор-сквер казалась во мраке затемнения необычно тихой, непохожей на себя. Особенно трудно было Вайкери, который вряд ли заметил бы разницу, если бы их машина сейчас оказалась, скажем, в Берлине перед рейхстагом. Вот на площадь выехал американский автомобиль с фарами, прикрытыми маскировочными створками, осветив на несколько секунд мокрый асфальт. Из машины вышли двое мужчин, но ни один не был Джорданом. Вскоре промчался и исчез во тьме курьер на мотоцикле. Вайкери сразу же подумал о Франции.
   Он закрыл глаза, чтобы отогнать непрошенные образы, и увидел вместо них лицо мужчины из окна дома в Кенсингтоне. Скорее всего, просто любопытный сосед, сказал он себе. И все же что-то его беспокоило — то, как этот человек стоял, отступив на несколько футов от стекла, и то, что в комнате было темно. Он восстановил в памяти лицо: темные волосы, темные глаза, узкий рот, бледная кожа... Черты, не позволяющие при беглом взгляде определить национальное происхождение. Возможно, немец, возможно, итальянец, возможно, грек или русский. Или англичанин.
   Гарри достал сигарету и закурил, затем закурил и Вайкери, и через несколько секунд салон «Хамбера» заполнился дымом. Вайкери на дюйм приоткрыл окно, чтобы впустить хоть немного воздуха, вместе с которым ворвался новый, еще более резкий холод.
   — Я и представить себе не мог, Гарри, что вы такая звезда, — сказал Вайкери. — Ваше имя, оказывается, знают все полицейские в Лондоне.
   — Дело Спенсера Томаса, — не очень понятно пояснил Гарри.
   — Как его поймали?
   — Этот тупой мерзавец все записал.
   — То есть?
   — Ему нравилось смаковать подробности убийств, а своей памяти он не доверял. И потому он завел свой кошмарный дневник. Я наткнулся на него, когда обыскивал комнату. Вы, наверно, удивились бы, если бы узнали, какие веши некоторые люди доверяют бумаге.
   «Нет, не удивился бы», — подумал Вайкери. Он сразу вспомнил письмо от Элен. «Я доказала тебе мою любовь, поступив так, как ни за что не поступила бы ни с каким другим мужчиной. Но я не желаю ради брака приносить в жертву мои отношения с отцом».
   — А как дела у Грейс Кларендон? — спросил Вайкери. Он никогда прежде не спрашивал о ней, и потому вопрос прозвучал еще более неестественно, чем если бы он спросил Гарри о регби или крикете.
   — В полном порядке, — ответил Гарри. — А почему вы о ней спросили?
   — Я видел ее перед кабинетом Бутби вчера поздно вечером.
   — Бутби всегда просит, чтобы именно Грейс приносила дела ему в кабинет. Грейс считает, что ему просто нравится разглядывать ее ноги. А половина управления считает, что она спит с ним.
   Вайкери и сам слышал такие пересуды, дескать, Бутби трахает все, что шевелится, и Грейс Кларендон — это одно из его главных завоеваний.
   «...Так поступить со мной! Мерзавец! Проклятый ублюдок!»
   Вайкери тогда решил, что Бутби устраивает Грейс нагоняй из-за досье Фогеля. Но было вполне возможно, что он всего лишь подслушал ссору любовников. Он решил, что не стоит посвящать Гарри во все детали этого происшествия.
   В следующее мгновение на площадь въехал еще один автомобиль.
   Впечатлению о первой встрече с Джорданом предстояло остаться в памяти Вайкери очень надолго и вызывать хоть и слабое, но постоянное раздражение, как это бывает с запахом стряпни, впитавшимся в одежду. Он услышал басовитый рокот приближающегося штабного автомобиля и повернул голову как раз вовремя для того, чтобы увидеть промелькнувшее совсем рядом с его окном лицо Джордана. Он видел его короткую долю секунды, но это лицо отпечаталось в его памяти, как фотоснимок запечатлевается на пленке. Он разглядел глаза, смотрящие на площадь так, будто выискивали на ней спрятавшихся врагов. Он разглядел линию подбородка, резко очерченного и выдвинутого вперед, как будто его обладатель настраивался на ожесточенное соревнование. Он заметил фуражку, надвинутую до самых бровей, и форменную шинель, застегнутую на все пуговицы, даже самую верхнюю.