Страница:
– Мы были бы очень благодарны, сударь. Наш проводник сегодня нездоров, он остался на корабле.
– Да, вы так любезны, граф Полонски, – проворковала Амелия Уинтерэ и, подойдя к нему, положила руку на его локоть.
– Тогда позвольте пригласить вас пройти со мной. Сюда, пожалуйста, – предложил их новый знакомый, жестом показывая, в какую сторону им следует направиться.
Они все пошли к входу, разбившись на небольшие группки: впереди шли миссис Уинтерз с графом, за ними – Элизабет с полковником, а потом остальные, включая лорда Джонатана и его слугу Карима.
Слегка повернув голову, Элизабет заметила, что Колетт разговаривает с человеком, который подъехал вместе с графом Полонски. Наклонившись к своему спутнику, чтобы никто не услышал ее вопроса, она прошептала:
– А кто тот второй джентльмен?
Полковник по привычке начал поглаживать подбородок. Немного подумав, он ответил:
– Нищий родственник графа, насколько мы могли понять во время ленча у леди Шарлотты. Полагаю, он при графе как слуга, спутник и секретарь.
– Понимаю.
Элизабет подумала, как это ужасно – оказаться в таком странном положении. Это и не ад, и не рай. Не близкий родственник, но и не служащий.
– Насколько я понял, этот тип – французик. Кажется, его зовут Джордж… или как это там по-французски? – Жорж… Ваша мадемуазель Дюве будет рада. Так сказать, соотечественник.
Элизабет бросила на полковника осуждающий взгляд, но тот, как всегда, этого не заметил.
Однако он был прав: Жорж уже успел произвести на Колетт глубокое впечатление. Они стояли рядом и оживленно говорили о чем-то на своем родном языке. Элизабет увидела первую статую величиной в человеческий рост (потом оказалось, что в музее их множество), и все остальное просто перестало для нее существовать.
– Она великолепна! – благоговейным тоном проговорила девушка, приблизившись к шедевру древнего ваяния.
– Это фараон Хафре, – сказал граф Полонски, остановившись рядом с ней. – Он сын Хеопса и строитель второй по величине пирамиды в Гизе.
– Хафре… Его же считали и создателем великого сфинкса, – добавила Элизабет, разглядывая иероглифы, выбитые на темном диорите постамента.
– Я вижу, вы хорошо выучили историю Египта.
Несмотря на свои обширные знания, Элизабет ответила скромно:
– Немного.
Ей хотелось протянуть руку и прикоснуться к казавшемуся живым изваянию, однако она не позволила себе такую вольность. В конце концов, это ведь был фараон! Богоравный правитель. Хафре хотя и был человеком, но далеко не простым.
Граф тем временем добавил:
– Эта статуя относится примерно к 2500 году до нашей эры. Ее нашли рабочие, когда вели раскопки в долинном храме Гизы пятнадцать лет назад.
Элизабет стояла, глядя на изображение сидящего человека в традиционном уборе и с бородой, символами царского величия. По бокам трона были изображены два льва, олицетворяя власть и защиту, которой облечен фараон. Ей показалось, что взгляд Хафре устремлен куда-то вдаль, мимо простых смертных, которые будут смотреть на него.
Она невольно содрогнулась. Древние фараоны верили, что будут жить вечно. Возможно, в некотором смысле они добились именно этого: вечной жизни. Ведь она смотрела сейчас на человека, который жил более четырех тысячелетий назад.
– Ах, вот и наш проводник! – воскликнул Андре Полонски.
– Доброе утро, леди и джентльмены. Добро пожаловать в Музей Египта, – произнес их будущий экскурсовод на идеально правильном английском. – Я буду рад и счастлив показать вам самые замечательные экспонаты из собрания нашего музея.
– Вы очень любезны, сударь, – сказал граф.
– В первом зале, который мы посетим, хранятся сокровища царицы Аххотеп, найденные в 1859 году служащими Огюста Мариетта, основателя Службы древностей и этого музея. В числе сокровищ – золотые церемониальные топорик и кинжал, принадлежавшие фараону Ахмосу из восемнадцатой династии, золотая и серебряная барки, браслеты на запястья и лодыжки, подвески и ожерелья из золота и серебра с полудрагоценными камнями и золотой воротник фараона, который весит свыше 8640 граммов.
Все присутствующие изумленно ахнули. Экскурсовод широко улыбнулся. Видимо, то была обычная реакция на его слова, и она доставляла ему удовольствие.
– Будьте любезны следовать за мной.
Они все гуськом затрусили за проводником, переходя из зала в зал, из здания в здание. Элизабет пыталась запомнить все, что видела и слышала, но впечатлений оказалось великое множество… А ведь она столько читала об этих реликвиях и их прежних владельцах!
В конце концов путешественники оказались в высоком вестибюле, заполненном стеклянными витринами, – здесь была выставлена внушительная коллекция папирусов.
Элизабет нагнулась и стала рассматривать хрупкий кусок бумаги. Это оказался редкий список древней «Книги мертвых», самого почитаемого из всех религиозных текстов Древнего Египта. Считалось, что одного его достаточно, чтобы обеспечить фараону жизнь в потустороннем мире.
Элизабет была охвачена благоговейным восторгом. Она едва осмеливалась дышать. И когда почувствовала, что кто-то заглядывает в витрину через ее плечо, ей не понадобилось оглядываться, чтобы определить, кто это. Она просто знала.
– Они были богами или людьми? – спросил Джек. Голос его был особенно глубоким, каждое слово произносилось медленно.
– Думаю, все-таки людьми – считавшими себя богами, – ответила Элизабет, пока они шли к следующей витрине.
Там оказалось письмо, которое много столетий назад любящий сын написал своему отцу, принц – своему правителю, фараону. Рядом с папирусом лежал написанный от руки по-арабски и по-английски текст этого послания.
Молодые люди перешли к витрине поменьше, которая пряталась в углу огромного зала. Освещение здесь оказалось плохим, и Элизабет понадобилось несколько мгновений, прежде чем она поняла, на что смотрит. А когда разглядела, ее бросило в жар от стыда. На папирусе были не только иероглифы, но и рисунки – бог-фараон и его царственная супруга занимаются любовью.
– Видите, в чем-то они похожи на нас, – заметил Джек.
Элизабет глазам своим не верила и в то же время не могла отвести взгляда от эротического папируса, где был изображен акт любви мужчины и женщины во всех его бесчисленных вариациях!
Из паха царственного мужчины торчал огромный член. Женские груди тоже казались неестественно большими, а их острые вершины были раскрашены ярко-вишневой краской. Элизабет вспомнила, что в одном трактате из библиотеки Стенхоуп-Холла она читала: женщины Древнего Египта имели обычай румянить соски.
Девушка потрясение смотрела на иллюстрации. Была выставлена целая серия рисунков – мужчина вставляет свой жезл в женщину спереди, сзади, лежа на ней, стоя рядом с ней, когда они оба сидят, когда она встала на колени, широко открыв рот… Дальше описывалось, что мужчина может сделать женщине с помощью языка и огромного количества самых разных предметов.
Элизабет стало нестерпимо душно. Не может быть, чтобы мужчина и женщина занимались такими ужасными вещами!
Джек рассмеялся. Казалось, его нисколько не смущал этот непристойный папирус.
– У меня такое чувство, что древний писец, составлявший этот папирус, получил немалое удовольствие от своей работы. Вы со мной согласны, милая Элизабет?
Девушка не ответила – она просто не в силах была говорить.
– Вам нехорошо? – осведомился стоявший рядом с ней Джек. В его голосе уже не звучала насмешка. – Вы вдруг побледнели как смерть.
Она тряхнула головой – это не было ни отрицанием, ни согласием – и стремительно побежала к выходу из зала.
Каблучки застучали по мраморному полу.
– Элизабет, куда вы? – окликнул ее Джек и потом откровенно выругался: – А, дьявол и вся преисподняя!
Она была с этим полностью согласна. Именно дьявол и вся преисподняя.
В коридоре Элизабет замедлила шаги и постаралась дышать ровнее. Она и представить себе не могла, что мужчина и женщина могут заниматься подобными вещами. Это ужасало. Это удивляло. Это… манило.
Девушка бессильно прислонилась к стене и крепко зажмурилась. Ее сердце отчаянно билось. У нее дрожали руки. Больше того – она дрожала всем телом. Оставаясь честной, она должна была признаться себе, что при виде этих эротических рисунков испытала отнюдь не возмущение. Она почувствовала любопытство.
Выпрямившись, Элизабет впервые с того момента, как убежала от Джонатана Уика, огляделась по сторонам. Это была незнакомая часть музейного комплекса, которую они еще не осматривали.
Отряхнув юбку от пыли, она осторожно заглянула за угол. Там оказался зал, уставленный древними колесницами и богато украшенными лодками, ритуальными статуэтками и ушебти – фигурками, которые, по представлениям древних, в потустороннем мире должны были работать на умершего. А еще там оказались саркофаги и позолоченные внутренние гробы.
Девушку как магнитом потянуло в зал. Здесь хранилось много удивительных сокровищ, хотя было пыльно и грязно. Кое-где висела паутина, а снизу с пола доносилось какое-то подозрительное шуршание.
Элизабет склонилась над великолепно сохранившейся погребальной маской, украшенной сердоликами, лазуритом, кварцем, обсидианом, бирюзой и цветными стеклянными бусинами, и потеряла счет времени.
Опомниться ее заставила боль в шее – слишком долго оставалась в неудобном положении.
Элизабет подняла руки, растирая усталые мышцы, и только теперь заметила, что в помещении стало сумрачно. Окна здесь не было, а из коридора теперь падало очень мало света. К тому же, как наконец она почувствовала, в хранилище дурно пахло. «Пахнет смертью», – пришло ей в голову.
Элизабет встревоженно огляделась. Ей показалось, что откуда-то раздались шаги.
– Джек?
Но почему-то она была уверена, что это не Джек. Резко обернулась, но никого не увидела.
– Эй, кто тут? – окликнула она. Ей вдруг стало страшно, хоть она и не могла бы объяснить почему.
Ответа не было. Мертвая тишина.
Элизабет сказала себе, что, наверное, ей пора вернуться и присоединиться к остальным. Несомненно, ее отсутствие уже замечено и вызвало недоумение. Возможно, о ней даже беспокоятся.
Ее рука уже легла на дверную ручку, когда она увидела на стене огромную нависающую над ней тень. Страх подхлестнул все ее чувства. Элизабет с трудом сдержала крик. А в следующую секунду уже смеялась над собой: у двери оказался поставленный вертикально гроб для мумии, которого она просто прежде не заметила.
Девушка остановилась, чтобы рассмотреть иероглифы, начертанные на его крышке. Ведя по древним надписям кончиком пальца, она прочла вслух:
– «Проклятие да ляжет на всех, кто причинит вред или совершит надругательство над Рахотепом, тем, кто обитает внутри».
Заглянув за полуоткрытую крышку, она обнаружила, что саркофаг пуст.
А вот сам зал хранилища явно не был пустым. Потому что в следующую секунду Элизабет почувствовала, как кто-то с силой толкнул ее в спину и запихнул в пустой гроб.
Яростный голос (невозможно было определить, принадлежал он мужчине или женщине) прошипел:
– Убирайся, англичанка. Возвращайся туда, откуда приехала, пока с тобой не случилось беды.
А потом крышка захлопнулась.
Элизабет попыталась открыть гроб и очень быстро поняла, что это невозможно – крышка была тяжелой. В древности ведь не предполагали, что мертвец захочет сбежать.
У нее застыла в жилах кровь. Это смерть?..
Глава 10
– Да, вы так любезны, граф Полонски, – проворковала Амелия Уинтерэ и, подойдя к нему, положила руку на его локоть.
– Тогда позвольте пригласить вас пройти со мной. Сюда, пожалуйста, – предложил их новый знакомый, жестом показывая, в какую сторону им следует направиться.
Они все пошли к входу, разбившись на небольшие группки: впереди шли миссис Уинтерз с графом, за ними – Элизабет с полковником, а потом остальные, включая лорда Джонатана и его слугу Карима.
Слегка повернув голову, Элизабет заметила, что Колетт разговаривает с человеком, который подъехал вместе с графом Полонски. Наклонившись к своему спутнику, чтобы никто не услышал ее вопроса, она прошептала:
– А кто тот второй джентльмен?
Полковник по привычке начал поглаживать подбородок. Немного подумав, он ответил:
– Нищий родственник графа, насколько мы могли понять во время ленча у леди Шарлотты. Полагаю, он при графе как слуга, спутник и секретарь.
– Понимаю.
Элизабет подумала, как это ужасно – оказаться в таком странном положении. Это и не ад, и не рай. Не близкий родственник, но и не служащий.
– Насколько я понял, этот тип – французик. Кажется, его зовут Джордж… или как это там по-французски? – Жорж… Ваша мадемуазель Дюве будет рада. Так сказать, соотечественник.
Элизабет бросила на полковника осуждающий взгляд, но тот, как всегда, этого не заметил.
Однако он был прав: Жорж уже успел произвести на Колетт глубокое впечатление. Они стояли рядом и оживленно говорили о чем-то на своем родном языке. Элизабет увидела первую статую величиной в человеческий рост (потом оказалось, что в музее их множество), и все остальное просто перестало для нее существовать.
– Она великолепна! – благоговейным тоном проговорила девушка, приблизившись к шедевру древнего ваяния.
– Это фараон Хафре, – сказал граф Полонски, остановившись рядом с ней. – Он сын Хеопса и строитель второй по величине пирамиды в Гизе.
– Хафре… Его же считали и создателем великого сфинкса, – добавила Элизабет, разглядывая иероглифы, выбитые на темном диорите постамента.
– Я вижу, вы хорошо выучили историю Египта.
Несмотря на свои обширные знания, Элизабет ответила скромно:
– Немного.
Ей хотелось протянуть руку и прикоснуться к казавшемуся живым изваянию, однако она не позволила себе такую вольность. В конце концов, это ведь был фараон! Богоравный правитель. Хафре хотя и был человеком, но далеко не простым.
Граф тем временем добавил:
– Эта статуя относится примерно к 2500 году до нашей эры. Ее нашли рабочие, когда вели раскопки в долинном храме Гизы пятнадцать лет назад.
Элизабет стояла, глядя на изображение сидящего человека в традиционном уборе и с бородой, символами царского величия. По бокам трона были изображены два льва, олицетворяя власть и защиту, которой облечен фараон. Ей показалось, что взгляд Хафре устремлен куда-то вдаль, мимо простых смертных, которые будут смотреть на него.
Она невольно содрогнулась. Древние фараоны верили, что будут жить вечно. Возможно, в некотором смысле они добились именно этого: вечной жизни. Ведь она смотрела сейчас на человека, который жил более четырех тысячелетий назад.
– Ах, вот и наш проводник! – воскликнул Андре Полонски.
– Доброе утро, леди и джентльмены. Добро пожаловать в Музей Египта, – произнес их будущий экскурсовод на идеально правильном английском. – Я буду рад и счастлив показать вам самые замечательные экспонаты из собрания нашего музея.
– Вы очень любезны, сударь, – сказал граф.
– В первом зале, который мы посетим, хранятся сокровища царицы Аххотеп, найденные в 1859 году служащими Огюста Мариетта, основателя Службы древностей и этого музея. В числе сокровищ – золотые церемониальные топорик и кинжал, принадлежавшие фараону Ахмосу из восемнадцатой династии, золотая и серебряная барки, браслеты на запястья и лодыжки, подвески и ожерелья из золота и серебра с полудрагоценными камнями и золотой воротник фараона, который весит свыше 8640 граммов.
Все присутствующие изумленно ахнули. Экскурсовод широко улыбнулся. Видимо, то была обычная реакция на его слова, и она доставляла ему удовольствие.
– Будьте любезны следовать за мной.
Они все гуськом затрусили за проводником, переходя из зала в зал, из здания в здание. Элизабет пыталась запомнить все, что видела и слышала, но впечатлений оказалось великое множество… А ведь она столько читала об этих реликвиях и их прежних владельцах!
В конце концов путешественники оказались в высоком вестибюле, заполненном стеклянными витринами, – здесь была выставлена внушительная коллекция папирусов.
Элизабет нагнулась и стала рассматривать хрупкий кусок бумаги. Это оказался редкий список древней «Книги мертвых», самого почитаемого из всех религиозных текстов Древнего Египта. Считалось, что одного его достаточно, чтобы обеспечить фараону жизнь в потустороннем мире.
Элизабет была охвачена благоговейным восторгом. Она едва осмеливалась дышать. И когда почувствовала, что кто-то заглядывает в витрину через ее плечо, ей не понадобилось оглядываться, чтобы определить, кто это. Она просто знала.
– Они были богами или людьми? – спросил Джек. Голос его был особенно глубоким, каждое слово произносилось медленно.
– Думаю, все-таки людьми – считавшими себя богами, – ответила Элизабет, пока они шли к следующей витрине.
Там оказалось письмо, которое много столетий назад любящий сын написал своему отцу, принц – своему правителю, фараону. Рядом с папирусом лежал написанный от руки по-арабски и по-английски текст этого послания.
Молодые люди перешли к витрине поменьше, которая пряталась в углу огромного зала. Освещение здесь оказалось плохим, и Элизабет понадобилось несколько мгновений, прежде чем она поняла, на что смотрит. А когда разглядела, ее бросило в жар от стыда. На папирусе были не только иероглифы, но и рисунки – бог-фараон и его царственная супруга занимаются любовью.
– Видите, в чем-то они похожи на нас, – заметил Джек.
Элизабет глазам своим не верила и в то же время не могла отвести взгляда от эротического папируса, где был изображен акт любви мужчины и женщины во всех его бесчисленных вариациях!
Из паха царственного мужчины торчал огромный член. Женские груди тоже казались неестественно большими, а их острые вершины были раскрашены ярко-вишневой краской. Элизабет вспомнила, что в одном трактате из библиотеки Стенхоуп-Холла она читала: женщины Древнего Египта имели обычай румянить соски.
Девушка потрясение смотрела на иллюстрации. Была выставлена целая серия рисунков – мужчина вставляет свой жезл в женщину спереди, сзади, лежа на ней, стоя рядом с ней, когда они оба сидят, когда она встала на колени, широко открыв рот… Дальше описывалось, что мужчина может сделать женщине с помощью языка и огромного количества самых разных предметов.
Элизабет стало нестерпимо душно. Не может быть, чтобы мужчина и женщина занимались такими ужасными вещами!
Джек рассмеялся. Казалось, его нисколько не смущал этот непристойный папирус.
– У меня такое чувство, что древний писец, составлявший этот папирус, получил немалое удовольствие от своей работы. Вы со мной согласны, милая Элизабет?
Девушка не ответила – она просто не в силах была говорить.
– Вам нехорошо? – осведомился стоявший рядом с ней Джек. В его голосе уже не звучала насмешка. – Вы вдруг побледнели как смерть.
Она тряхнула головой – это не было ни отрицанием, ни согласием – и стремительно побежала к выходу из зала.
Каблучки застучали по мраморному полу.
– Элизабет, куда вы? – окликнул ее Джек и потом откровенно выругался: – А, дьявол и вся преисподняя!
Она была с этим полностью согласна. Именно дьявол и вся преисподняя.
В коридоре Элизабет замедлила шаги и постаралась дышать ровнее. Она и представить себе не могла, что мужчина и женщина могут заниматься подобными вещами. Это ужасало. Это удивляло. Это… манило.
Девушка бессильно прислонилась к стене и крепко зажмурилась. Ее сердце отчаянно билось. У нее дрожали руки. Больше того – она дрожала всем телом. Оставаясь честной, она должна была признаться себе, что при виде этих эротических рисунков испытала отнюдь не возмущение. Она почувствовала любопытство.
Выпрямившись, Элизабет впервые с того момента, как убежала от Джонатана Уика, огляделась по сторонам. Это была незнакомая часть музейного комплекса, которую они еще не осматривали.
Отряхнув юбку от пыли, она осторожно заглянула за угол. Там оказался зал, уставленный древними колесницами и богато украшенными лодками, ритуальными статуэтками и ушебти – фигурками, которые, по представлениям древних, в потустороннем мире должны были работать на умершего. А еще там оказались саркофаги и позолоченные внутренние гробы.
Девушку как магнитом потянуло в зал. Здесь хранилось много удивительных сокровищ, хотя было пыльно и грязно. Кое-где висела паутина, а снизу с пола доносилось какое-то подозрительное шуршание.
Элизабет склонилась над великолепно сохранившейся погребальной маской, украшенной сердоликами, лазуритом, кварцем, обсидианом, бирюзой и цветными стеклянными бусинами, и потеряла счет времени.
Опомниться ее заставила боль в шее – слишком долго оставалась в неудобном положении.
Элизабет подняла руки, растирая усталые мышцы, и только теперь заметила, что в помещении стало сумрачно. Окна здесь не было, а из коридора теперь падало очень мало света. К тому же, как наконец она почувствовала, в хранилище дурно пахло. «Пахнет смертью», – пришло ей в голову.
Элизабет встревоженно огляделась. Ей показалось, что откуда-то раздались шаги.
– Джек?
Но почему-то она была уверена, что это не Джек. Резко обернулась, но никого не увидела.
– Эй, кто тут? – окликнула она. Ей вдруг стало страшно, хоть она и не могла бы объяснить почему.
Ответа не было. Мертвая тишина.
Элизабет сказала себе, что, наверное, ей пора вернуться и присоединиться к остальным. Несомненно, ее отсутствие уже замечено и вызвало недоумение. Возможно, о ней даже беспокоятся.
Ее рука уже легла на дверную ручку, когда она увидела на стене огромную нависающую над ней тень. Страх подхлестнул все ее чувства. Элизабет с трудом сдержала крик. А в следующую секунду уже смеялась над собой: у двери оказался поставленный вертикально гроб для мумии, которого она просто прежде не заметила.
Девушка остановилась, чтобы рассмотреть иероглифы, начертанные на его крышке. Ведя по древним надписям кончиком пальца, она прочла вслух:
– «Проклятие да ляжет на всех, кто причинит вред или совершит надругательство над Рахотепом, тем, кто обитает внутри».
Заглянув за полуоткрытую крышку, она обнаружила, что саркофаг пуст.
А вот сам зал хранилища явно не был пустым. Потому что в следующую секунду Элизабет почувствовала, как кто-то с силой толкнул ее в спину и запихнул в пустой гроб.
Яростный голос (невозможно было определить, принадлежал он мужчине или женщине) прошипел:
– Убирайся, англичанка. Возвращайся туда, откуда приехала, пока с тобой не случилось беды.
А потом крышка захлопнулась.
Элизабет попыталась открыть гроб и очень быстро поняла, что это невозможно – крышка была тяжелой. В древности ведь не предполагали, что мертвец захочет сбежать.
У нее застыла в жилах кровь. Это смерть?..
Глава 10
Она опять куда-то исчезла!
Зеленое платье стремительно удалялось по коридору Музея древностей. Элизабет свернула за угол, и все – больше он ее не видел.
Глупая женщина!
Глупый ребенок!
Элизабет Гест одновременно была и тем, и другим – и ребенком, и женщиной.
Черный Джек запустил пальцы в густые черные волосы и забормотал себе под нос:
– Черт! Черт! Черт!
Он начинает привыкать к роли спасителя этой пигалицы. И ему надо поторапливаться, пока остальные не вернулись и не начали задавать вопросы. Вопросы, на которые ему не захочется отвечать. Например, почему она вообще от него убежала.
Не может же он сказать, что они вдвоем рассматривали эротический папирус и что юная девица была шокирована рисунками.
Вспомнив о папирусе, лорд живо представил на месте царственных особ себя и Элизабет.
Он сразу почувствовал, как начинает наливаться желанием его плоть.
– Тебе следовало бы сосредоточиться на деле, Джеки, – укоризненно произнес он и зашагал по коридору, гулко стуча каблуками по мраморному полу.
С момента встречи с великолепной леди Элизабет он превратился в похотливого сына Осириса! Их знакомство длится меньше двух недель, а он уже совсем измучился от неутоленного желания. Конечно, надо признаться: у него давно не было женщины, но дело не только в этом. Его больше не устроит любая женщина. Ему нужна Элизабет – или никто.
– Хорошенькое дело! – раздраженно бросил Джек, поворачивая за угол. – Попался в собственную ловушку, идиот чертов!
Вспоминая о пирамиде Хеопса (это случалось часто, ведь он потом три ночи провел без сна, проклиная себя за невоздержанность), Джек снова и снова испытывал блаженство – Элизабет будто наяву страстно трепетала в его объятиях, под материей платья налились страстью ее соски и превращались в две дивные пуговички, – и всякий раз напоминал о себе его «недуг».
Дьявольщина!
Нет, ему не следовало сегодня дразнить Элизабет. Ему не следовало стоять и смотреть на то, как изменилось ее прелестное лицо, когда она наконец поняла, что за папирус они рассматривают. Он-то, конечно, понял это с первого взгляда. Понял и то, что ее это шокирует. Любая невинная девушка была бы шокирована, а в невинности Элизабет он не сомневался.
– Ты стал паскудным варваром, Уик!
Джек на секунду задумался, почему почти не чувствует раскаяния. Конечно, в этой стране мало кто испытывает угрызения совести. Вот в Англии… Но он давно перестал быть англичанином. Или по крайней мере так он себе говорил.
Джек знал, что ему надо сделать. Он должен найти Элизабет. Извиниться перед ней. Успокоить ее. Возможно, пару раз поцеловать. А потом отвести к остальным. И прежде всего ему следует вести себя так, как подобает джентльмену.
Джек шагал по коридору, открывая одну дверь за другой, но везде видел только пустые залы.
– Элизабет? Элизабет, где вы?
Ответа не было.
Ни звука.
Он прошел по следующему коридору и обследовал галереи по обе его стороны. Можно было подумать, что Элизабет растаяла в воздухе.
Черный Джек остановился в середине главного коридора, широко расставив ноги и невольно сжав руки в кулаки.
Ну где же она? Дьявол!
Может быть, девчонка ведет с ним игру? Решила ему отомстить? Ну так она об этом пожалеет. Он не из тех людей, с кем можно играть.
Если только эту игру не придумал он сам…
Когда прошло еще полчаса, а Джеку по-прежнему не удалось отыскать Элизабет, он по-настоящему встревожился. Внутренний голос подсказал ему, что она в опасности и что необходимо как можно быстрее найти ее: не для того, чтобы компания не подумала, будто они где-то уединились, и не для того чтобы «отшлепать» ее за капризы и своеволие. Девушку немедленно надо спасти! Она – на грани жизни и смерти.
Тревога заставляла его спешить. Он оказался в той части музея, по которой они не проходили в начале дня. Остановился, наклонил голову и прислушался.
Тук. Тук. Тук.
Он прислушался снова, но теперь кругом царила тишина. Джек на самом деле слышал какой-то стук или ему только показалось? Цовинуясь инстинкту, тому же инстинкту, который помогал ему ориентироваться в пустыне так, будто он был рожден среди этих горячих песков, Джек вошел в темный коридор и был вознагражден тем, что снова услышал стук, теперь уже более отчетливо.
– Элизабет? Господи, Элизабет, это вы?
Джек уже почти бежал. Он ворвался в хранилище и сразу увидел – соломенная шляпка на полу, две дорожки следов в пыли…
Стук доносился откуда-то из глубины помещения.
Гроб с мумией!
Он попробовал открыть его руками, но крышка не поддавалась.
– Элизабет?
Изнутри донесся глухой вскрик:
– Джек!
Он стал отчаянно озираться, стараясь найти что-то, что можно было бы использовать как рычаг. В углу оказалось копье с металлическим наконечником. Он схватил его, засунул кончик в щель под крышкой – и она открылась.
– Отец небесный! – воскликнул Джек, когда Элизабет упала в его объятия.
Он подхватил ее.
Прижимая девушку к себе, он мысленно поклялся, что впредь никогда ей не будет угрожать опасность. В эти минуты он понял, что Элизабет значит для него гораздо больше, чем он думал. Осознав, чем могло кончиться это странное «погребение» Элизабет, он почувствовал прилив ярости.
Сжав ее плечи, Джек заглянул в залитое слезами лицо:
– Какого черта вы там делали?
Ее глаза были распахнуты, зрачки расширились. С трудом она попыталась ответить ему:
– Кто-то… – У нее сорвался голос. Она сделала глубокий вдох. – Кто-то меня толкнул.
– Толкнул?
Элизабет кивнула, и от этого движения коса упала ей на спину.
– Он меня закрыл там.
– Кто? – спросил Джек.
Элизабет посмотрела на него так, будто он сошел с ума.
– Не знаю кто. Я его не видела. Он подошел сзади.
Джек сощурился:
– Тогда откуда вы узнали, что это был мужчина?
Девушка на секунду задумалась.
– Из-за руки, которая толкнула меня в спину. Она была слишком большая и сильная. И потом, голос тоже был мужской…
Джек насторожился:
– Голос? Этот человек с вами говорил?
– Да.
– Что он сказал?
Элизабет бессильно покачнулась и еле вымолвила:
– Он прошептал: убирайся, англичанка. Возвращайся туда, откуда приехала, пока с тобой не случилось беды.
– И все?
Она кивнула:
– Все.
Этого было больше чем достаточно.
Глядя на Джека полными слез глазами, Элизабет испуганно спросила:
– Кто-то хочет меня убить?
Джек нахмурился.
– Я не сказал бы, что кто-то хочет вас убить. Но видимо, ему хотелось немного вас напугать.
Элизабет невесело рассмеялась:
– Ну, у него это получилось. Я очень испугалась.
– Не надо тревожиться, Элизабет. Теперь я рядом. С вами ничего плохого не случится.
Черный Джек с изумлением услышал собственные слова и осознал, что в тот момент он говорил совершенно искренне. Впервые со дня смерти матери у него появилась потребность оберегать женщину, заботиться о ней. И он понял еще одну вещь: его матери, герцогине, понравилась бы Элизабет Гест. Она доброжелательно отнеслась бы к этой девушке.
– Я, должно быть, выгляжу просто ужасно, – сказала Элизабет. Она завела руки за спину и попыталась привести в порядок прическу.
Джек нетерпеливо отвел ее руки.
– Ну-ка давайте я.
Он умело распределил пряди шелковистых волос между пальцами и начал их переплетать.
– Где вы научились заплетать женщинам косы? – спросила она тихо.
Джек пожал плечами:
– Когда-то я заплетал их матери. – Он быстро сделал косу и, свернув ее на голове, заколол шпилькой. – Но это было очень давно. – Нагнувшись, он поднял с пола се соломенную шляпку. Тулья немного помялась, лента наполовину оторвалась. – К сожалению, она немного пострадала.
– Как это похоже на то, что вы говорили мне в тот первый день, на базаре! – пробормотала Элизабет, принимая у него свою шляпку. – Помните?
– Да.
У нее дрогнул голос:
– Почему вы шли за мной в тот день?
Несколько секунд Джек напряженно всматривался в ее лицо. Он не привык, чтобы его побуждения или поступки ставились под сомнение, тем более, чтобы это делала девушка, молоденькая-премолоденькая барышня.
И он не собирался рассказывать ей о священной клятве, которую дал принцу Рамсесу.
Джек иронично улыбнулся.
– По улицам Александрии разнесся слух: на базарах покупки делает красивая девушка. Говорили, что она похожа не редкую английскую розу. – Его лицо приняло несколько жесткое выражение. – Я давно не видел англичанок. Мне любопытно было проверить, действительно ли эта девица так прекрасна, как говорили сплетники.
– И что оказалось?
– Оказалось, что она даже красивее, чем утверждали.
Элизабет небрежно отряхнула платье – с таким видом, словно привыкла оказываться внутри саркофагов и выслушивать комплименты от решительных джентльменов. Но голос все же выдал ее волнение:
– Милорд, это происшествие должно остаться тайной.
Он утвердительно кивнул головой:
– Разумеется.
– Ведь мы не сделали ничего неподобающего.
– На этот раз – нет.
Она бросила на него возмущенный взгляд.
– Но если мои опекуны услышат, что кто-то на меня нападал, они больше ни на секунду не спустят с меня глаз.
Он решил, что эта проблема решается очень легко.
– Тогда мы ничего не скажем полковнику и миссис Уинтерз.
– И Колетт.
– И даже вашей преданной Колетт.
Элизабет постучала указательным пальцем по нижней губе.
– Мы не станем упоминать о случившемся ни в одном разговоре: ни с леди Шарлоттой, ни с графом Полонски, ни с Али. Ни с кем.
Он был целиком с ней согласен:
– Мы никому ничего не скажем.
Элизабет быстро огляделась, чтобы убедиться в том, что рядом никого нет.
– Не следует признаваться врагу в том, что что-то знаешь.
– Врагу?
О чем, к черту, говорит Элизабет?! Откуда семнадцатилетней девушке с ее происхождением и воспитанием знать о врагах и о том, как надо себя вести с ними?
Тем не менее она так решительно вскинула свою очаровательную головку (или это не решимость, а упрямство?), что Джек даже удивился.
Элизабет понизила голос и таинственно прошептала:
– Кто-то хочет, чтобы я уехала из Египта, милорд. Запомните мои слова: это только первая угроза. Будут и другие.
Он потерял дар речи. Неужели леди Элизабет сошла с ума? Может быть, у нее солнечный удар? Или она поела испорченных фиников?
Несколько секунд Джек молча смотрел на нее. А что, если эта малышка права? Что, если кто-то действительно хотел напугать ее так, чтобы она уехала? Или чтобы выдала те сведения, которые таятся в ее прелестной головке?
То есть – кто-то, помимо него самого.
Ее осенило как раз в тот момент, когда она была заточена в гробу. Нашлась последняя улика, недостающее звено, деталь, завершающая таинственную картину.
От возбуждения у Элизабет горели щеки. Сердце отчаянно трепетало. Мысли неслись неудержимым потоком. Руки дрожали.
Она стремительно расхаживала по своей каюте на борту «Звезды Египта». Как это она раньше не догадалась? Теперь ей казалось, что это так очевидно!
Завернувшись в халат, она села к секретеру, стоявшему у кровати. День был длинным и утомительным, но она слишком разволновалась, чтобы лечь спать.
Достав дневник, в котором она каждый вечер делала записи, Элизабет открыла его на последней странице. Кончиком перочинного ножа осторожно вскрыла кожаный переплет. Под кожей лежали листки тонкой бумаги, покрытые аккуратными записями, сделанными ее рукой, подробными картами и расшифрованными иероглифическими надписями. Она терпеливо просмотрела каждый листок, время от времени останавливаясь и наклоняясь, чтобы внимательнее прочесть какую-нибудь из записей. Пачка лежавших перед ней листков представляла собой плод многолетних трудов. В двенадцатилетнем возрасте она начала эти занятия, чтобы понять, почему ее отец так страстно увлечен Египтом, – ведь эта одержимость надолго уводила его от дома, от семьи, от родины… Однако постепенно занятия, вызванные любопытством, переросли в глубокие исследования.
У ее семьи были поместья, титулы, богатство, положение в обществе. У нее самой не было ничего.
Занятия египтологией позволяли Элизабет забыть о своем скучном существовании, заполняли дни, придавали ее жизни цель и смысл. Мечтой ее отца было найти захоронение великого фараона Мернептона Сети. Со временем это стало и ее мечтой.
Элизабет развернула на столе топографическую карту. Там во всех деталях были изображены холмы и впадины Долины царей, а также отмечены места захоронений. Она развернула вторую карту и положила ее поверх первой: эта представляла собой эпиграфический обзор – содержала все надписи, найденные на десятках гробниц, открытых в течение этого столетия такими уважаемыми египтологами, как Уилкинсон, Карл Лепсиус и, конечно, лорд Стенхоуп, ее отец.
Третья карта была нарисована рукой отца. Он отправил ее вместе с письмом кузену Хорасу: на ней был изображен район его последних раскопок. Большим красным крестом отец пометил то место, где он и его помощники искали гробницу Мернептона. Судя по последним сообщениям, они ничего не нашли. Но теперь Элизабет знала почему.
Папа искал гробницу не в том месте!
Элизабет вдруг страшно захотелось оказаться в Луксоре. Ей необходимо поговорить с папой. Она должна показать ему свои карты, сообщить о результатах своих исследований, изложить свои выводы…
И в конце концов именно она, она одна сможет показать отцу, где найти то, что он искал в течение всей жизни. Он будет в восторге. Он будет гордиться ею. И наконец-то отец ее полюбит!
Элизабет подняла голову с откидной крышки секретера и слипающимися глазами обвела свою каюту. Кажется, она заснула над своими записями.
Зеленое платье стремительно удалялось по коридору Музея древностей. Элизабет свернула за угол, и все – больше он ее не видел.
Глупая женщина!
Глупый ребенок!
Элизабет Гест одновременно была и тем, и другим – и ребенком, и женщиной.
Черный Джек запустил пальцы в густые черные волосы и забормотал себе под нос:
– Черт! Черт! Черт!
Он начинает привыкать к роли спасителя этой пигалицы. И ему надо поторапливаться, пока остальные не вернулись и не начали задавать вопросы. Вопросы, на которые ему не захочется отвечать. Например, почему она вообще от него убежала.
Не может же он сказать, что они вдвоем рассматривали эротический папирус и что юная девица была шокирована рисунками.
Вспомнив о папирусе, лорд живо представил на месте царственных особ себя и Элизабет.
Он сразу почувствовал, как начинает наливаться желанием его плоть.
– Тебе следовало бы сосредоточиться на деле, Джеки, – укоризненно произнес он и зашагал по коридору, гулко стуча каблуками по мраморному полу.
С момента встречи с великолепной леди Элизабет он превратился в похотливого сына Осириса! Их знакомство длится меньше двух недель, а он уже совсем измучился от неутоленного желания. Конечно, надо признаться: у него давно не было женщины, но дело не только в этом. Его больше не устроит любая женщина. Ему нужна Элизабет – или никто.
– Хорошенькое дело! – раздраженно бросил Джек, поворачивая за угол. – Попался в собственную ловушку, идиот чертов!
Вспоминая о пирамиде Хеопса (это случалось часто, ведь он потом три ночи провел без сна, проклиная себя за невоздержанность), Джек снова и снова испытывал блаженство – Элизабет будто наяву страстно трепетала в его объятиях, под материей платья налились страстью ее соски и превращались в две дивные пуговички, – и всякий раз напоминал о себе его «недуг».
Дьявольщина!
Нет, ему не следовало сегодня дразнить Элизабет. Ему не следовало стоять и смотреть на то, как изменилось ее прелестное лицо, когда она наконец поняла, что за папирус они рассматривают. Он-то, конечно, понял это с первого взгляда. Понял и то, что ее это шокирует. Любая невинная девушка была бы шокирована, а в невинности Элизабет он не сомневался.
– Ты стал паскудным варваром, Уик!
Джек на секунду задумался, почему почти не чувствует раскаяния. Конечно, в этой стране мало кто испытывает угрызения совести. Вот в Англии… Но он давно перестал быть англичанином. Или по крайней мере так он себе говорил.
Джек знал, что ему надо сделать. Он должен найти Элизабет. Извиниться перед ней. Успокоить ее. Возможно, пару раз поцеловать. А потом отвести к остальным. И прежде всего ему следует вести себя так, как подобает джентльмену.
Джек шагал по коридору, открывая одну дверь за другой, но везде видел только пустые залы.
– Элизабет? Элизабет, где вы?
Ответа не было.
Ни звука.
Он прошел по следующему коридору и обследовал галереи по обе его стороны. Можно было подумать, что Элизабет растаяла в воздухе.
Черный Джек остановился в середине главного коридора, широко расставив ноги и невольно сжав руки в кулаки.
Ну где же она? Дьявол!
Может быть, девчонка ведет с ним игру? Решила ему отомстить? Ну так она об этом пожалеет. Он не из тех людей, с кем можно играть.
Если только эту игру не придумал он сам…
Когда прошло еще полчаса, а Джеку по-прежнему не удалось отыскать Элизабет, он по-настоящему встревожился. Внутренний голос подсказал ему, что она в опасности и что необходимо как можно быстрее найти ее: не для того, чтобы компания не подумала, будто они где-то уединились, и не для того чтобы «отшлепать» ее за капризы и своеволие. Девушку немедленно надо спасти! Она – на грани жизни и смерти.
Тревога заставляла его спешить. Он оказался в той части музея, по которой они не проходили в начале дня. Остановился, наклонил голову и прислушался.
Тук. Тук. Тук.
Он прислушался снова, но теперь кругом царила тишина. Джек на самом деле слышал какой-то стук или ему только показалось? Цовинуясь инстинкту, тому же инстинкту, который помогал ему ориентироваться в пустыне так, будто он был рожден среди этих горячих песков, Джек вошел в темный коридор и был вознагражден тем, что снова услышал стук, теперь уже более отчетливо.
– Элизабет? Господи, Элизабет, это вы?
Джек уже почти бежал. Он ворвался в хранилище и сразу увидел – соломенная шляпка на полу, две дорожки следов в пыли…
Стук доносился откуда-то из глубины помещения.
Гроб с мумией!
Он попробовал открыть его руками, но крышка не поддавалась.
– Элизабет?
Изнутри донесся глухой вскрик:
– Джек!
Он стал отчаянно озираться, стараясь найти что-то, что можно было бы использовать как рычаг. В углу оказалось копье с металлическим наконечником. Он схватил его, засунул кончик в щель под крышкой – и она открылась.
– Отец небесный! – воскликнул Джек, когда Элизабет упала в его объятия.
Он подхватил ее.
Прижимая девушку к себе, он мысленно поклялся, что впредь никогда ей не будет угрожать опасность. В эти минуты он понял, что Элизабет значит для него гораздо больше, чем он думал. Осознав, чем могло кончиться это странное «погребение» Элизабет, он почувствовал прилив ярости.
Сжав ее плечи, Джек заглянул в залитое слезами лицо:
– Какого черта вы там делали?
Ее глаза были распахнуты, зрачки расширились. С трудом она попыталась ответить ему:
– Кто-то… – У нее сорвался голос. Она сделала глубокий вдох. – Кто-то меня толкнул.
– Толкнул?
Элизабет кивнула, и от этого движения коса упала ей на спину.
– Он меня закрыл там.
– Кто? – спросил Джек.
Элизабет посмотрела на него так, будто он сошел с ума.
– Не знаю кто. Я его не видела. Он подошел сзади.
Джек сощурился:
– Тогда откуда вы узнали, что это был мужчина?
Девушка на секунду задумалась.
– Из-за руки, которая толкнула меня в спину. Она была слишком большая и сильная. И потом, голос тоже был мужской…
Джек насторожился:
– Голос? Этот человек с вами говорил?
– Да.
– Что он сказал?
Элизабет бессильно покачнулась и еле вымолвила:
– Он прошептал: убирайся, англичанка. Возвращайся туда, откуда приехала, пока с тобой не случилось беды.
– И все?
Она кивнула:
– Все.
Этого было больше чем достаточно.
Глядя на Джека полными слез глазами, Элизабет испуганно спросила:
– Кто-то хочет меня убить?
Джек нахмурился.
– Я не сказал бы, что кто-то хочет вас убить. Но видимо, ему хотелось немного вас напугать.
Элизабет невесело рассмеялась:
– Ну, у него это получилось. Я очень испугалась.
– Не надо тревожиться, Элизабет. Теперь я рядом. С вами ничего плохого не случится.
Черный Джек с изумлением услышал собственные слова и осознал, что в тот момент он говорил совершенно искренне. Впервые со дня смерти матери у него появилась потребность оберегать женщину, заботиться о ней. И он понял еще одну вещь: его матери, герцогине, понравилась бы Элизабет Гест. Она доброжелательно отнеслась бы к этой девушке.
– Я, должно быть, выгляжу просто ужасно, – сказала Элизабет. Она завела руки за спину и попыталась привести в порядок прическу.
Джек нетерпеливо отвел ее руки.
– Ну-ка давайте я.
Он умело распределил пряди шелковистых волос между пальцами и начал их переплетать.
– Где вы научились заплетать женщинам косы? – спросила она тихо.
Джек пожал плечами:
– Когда-то я заплетал их матери. – Он быстро сделал косу и, свернув ее на голове, заколол шпилькой. – Но это было очень давно. – Нагнувшись, он поднял с пола се соломенную шляпку. Тулья немного помялась, лента наполовину оторвалась. – К сожалению, она немного пострадала.
– Как это похоже на то, что вы говорили мне в тот первый день, на базаре! – пробормотала Элизабет, принимая у него свою шляпку. – Помните?
– Да.
У нее дрогнул голос:
– Почему вы шли за мной в тот день?
Несколько секунд Джек напряженно всматривался в ее лицо. Он не привык, чтобы его побуждения или поступки ставились под сомнение, тем более, чтобы это делала девушка, молоденькая-премолоденькая барышня.
И он не собирался рассказывать ей о священной клятве, которую дал принцу Рамсесу.
Джек иронично улыбнулся.
– По улицам Александрии разнесся слух: на базарах покупки делает красивая девушка. Говорили, что она похожа не редкую английскую розу. – Его лицо приняло несколько жесткое выражение. – Я давно не видел англичанок. Мне любопытно было проверить, действительно ли эта девица так прекрасна, как говорили сплетники.
– И что оказалось?
– Оказалось, что она даже красивее, чем утверждали.
Элизабет небрежно отряхнула платье – с таким видом, словно привыкла оказываться внутри саркофагов и выслушивать комплименты от решительных джентльменов. Но голос все же выдал ее волнение:
– Милорд, это происшествие должно остаться тайной.
Он утвердительно кивнул головой:
– Разумеется.
– Ведь мы не сделали ничего неподобающего.
– На этот раз – нет.
Она бросила на него возмущенный взгляд.
– Но если мои опекуны услышат, что кто-то на меня нападал, они больше ни на секунду не спустят с меня глаз.
Он решил, что эта проблема решается очень легко.
– Тогда мы ничего не скажем полковнику и миссис Уинтерз.
– И Колетт.
– И даже вашей преданной Колетт.
Элизабет постучала указательным пальцем по нижней губе.
– Мы не станем упоминать о случившемся ни в одном разговоре: ни с леди Шарлоттой, ни с графом Полонски, ни с Али. Ни с кем.
Он был целиком с ней согласен:
– Мы никому ничего не скажем.
Элизабет быстро огляделась, чтобы убедиться в том, что рядом никого нет.
– Не следует признаваться врагу в том, что что-то знаешь.
– Врагу?
О чем, к черту, говорит Элизабет?! Откуда семнадцатилетней девушке с ее происхождением и воспитанием знать о врагах и о том, как надо себя вести с ними?
Тем не менее она так решительно вскинула свою очаровательную головку (или это не решимость, а упрямство?), что Джек даже удивился.
Элизабет понизила голос и таинственно прошептала:
– Кто-то хочет, чтобы я уехала из Египта, милорд. Запомните мои слова: это только первая угроза. Будут и другие.
Он потерял дар речи. Неужели леди Элизабет сошла с ума? Может быть, у нее солнечный удар? Или она поела испорченных фиников?
Несколько секунд Джек молча смотрел на нее. А что, если эта малышка права? Что, если кто-то действительно хотел напугать ее так, чтобы она уехала? Или чтобы выдала те сведения, которые таятся в ее прелестной головке?
То есть – кто-то, помимо него самого.
Ее осенило как раз в тот момент, когда она была заточена в гробу. Нашлась последняя улика, недостающее звено, деталь, завершающая таинственную картину.
От возбуждения у Элизабет горели щеки. Сердце отчаянно трепетало. Мысли неслись неудержимым потоком. Руки дрожали.
Она стремительно расхаживала по своей каюте на борту «Звезды Египта». Как это она раньше не догадалась? Теперь ей казалось, что это так очевидно!
Завернувшись в халат, она села к секретеру, стоявшему у кровати. День был длинным и утомительным, но она слишком разволновалась, чтобы лечь спать.
Достав дневник, в котором она каждый вечер делала записи, Элизабет открыла его на последней странице. Кончиком перочинного ножа осторожно вскрыла кожаный переплет. Под кожей лежали листки тонкой бумаги, покрытые аккуратными записями, сделанными ее рукой, подробными картами и расшифрованными иероглифическими надписями. Она терпеливо просмотрела каждый листок, время от времени останавливаясь и наклоняясь, чтобы внимательнее прочесть какую-нибудь из записей. Пачка лежавших перед ней листков представляла собой плод многолетних трудов. В двенадцатилетнем возрасте она начала эти занятия, чтобы понять, почему ее отец так страстно увлечен Египтом, – ведь эта одержимость надолго уводила его от дома, от семьи, от родины… Однако постепенно занятия, вызванные любопытством, переросли в глубокие исследования.
У ее семьи были поместья, титулы, богатство, положение в обществе. У нее самой не было ничего.
Занятия египтологией позволяли Элизабет забыть о своем скучном существовании, заполняли дни, придавали ее жизни цель и смысл. Мечтой ее отца было найти захоронение великого фараона Мернептона Сети. Со временем это стало и ее мечтой.
Элизабет развернула на столе топографическую карту. Там во всех деталях были изображены холмы и впадины Долины царей, а также отмечены места захоронений. Она развернула вторую карту и положила ее поверх первой: эта представляла собой эпиграфический обзор – содержала все надписи, найденные на десятках гробниц, открытых в течение этого столетия такими уважаемыми египтологами, как Уилкинсон, Карл Лепсиус и, конечно, лорд Стенхоуп, ее отец.
Третья карта была нарисована рукой отца. Он отправил ее вместе с письмом кузену Хорасу: на ней был изображен район его последних раскопок. Большим красным крестом отец пометил то место, где он и его помощники искали гробницу Мернептона. Судя по последним сообщениям, они ничего не нашли. Но теперь Элизабет знала почему.
Папа искал гробницу не в том месте!
Элизабет вдруг страшно захотелось оказаться в Луксоре. Ей необходимо поговорить с папой. Она должна показать ему свои карты, сообщить о результатах своих исследований, изложить свои выводы…
И в конце концов именно она, она одна сможет показать отцу, где найти то, что он искал в течение всей жизни. Он будет в восторге. Он будет гордиться ею. И наконец-то отец ее полюбит!
Элизабет подняла голову с откидной крышки секретера и слипающимися глазами обвела свою каюту. Кажется, она заснула над своими записями.