Симмонс Сюзанна. Роза пустыни

   Стояла глубокая ночь.
   Действительно: стрелки часов на туалетном столике показывали, что время уже за полночь.
   Протирая заспанные глаза, она строго выговаривала себе:
   – Это было очень глупо, Элизабет!
   Ведь если она не ошиблась (а она не ошиблась), ее отец вот-вот сделает величайшее археологическое открытие века.
   К этому нельзя относиться с легкомысленной небрежностью.
   Люди пойдут даже на убийство… а ведь в этой жестокой стране убийства совершаются и по гораздо менее значительным поводам. Она должна хранить в глубочайшей тайне свое знание, свое открытие – то, что она держит в руках ключ к великой загадке.
   Никто не должен ничего заподозрить. Ни полковник с его женой. Ни граф Полонски. Ни Джек. Ни даже Колетт. Она не имеет права обмолвиться даже словечком, пока не сможет все рассказать отцу. Он-то сообразит, что следует делать. Он поймет, что она права. Он отправит своих рабочих делать раскопки там, где она покажет ему, где погребен Мернептон Сети, – и им откроются сокровища прошлого. Сокровища, подобных которым еще никто не видел. Невероятные сокровища!
   Элизабет, быстро собрав свои записи и карты, сунула их в тайник, устроенный в своем дневнике.
   Эта ночь будет для нее короткой. Но до сна ли теперь – во время такого волшебного приключения?

Глава 11

   Кариму было не привыкать к гневу своего господина. Он повторил последнюю новость, которую узнал от одного из палубных матросов:
   – Граф Полонски для себя и для человека по имени Жорж купил билеты на «Звезду Египта» до самого Луксора. Он занял освободившуюся каюту по соседству с полковником и миссис Уинтерз.
   Черный Джек раздраженно хлестнул по ноге кожаными перчатками.
   – Ведьмин сын! Когда он поднялся на борт?
   – Его экипаж подъехал к причалу как раз тогда, когда я шел к вам.
   Джек начал расхаживать по каюте.
   – Когда поднимут якорь?
   – Сегодня во второй половине дня, сразу после чая.
   – Дьявольщина! – Ему надо было быстро принять решение. – Через десять минут я должен встретиться с леди Элизабет и полковником. Мы поедем осматривать Серапеум.
   Интерес господ к древним гробницам был совершенно непонятен Кариму.
   Он поморщился:
   – Для чего, господин?
   Тот объяснил ему:
   – Леди Элизабет заинтересовалась культом быков Аписа и пожелала увидеть, где хоронили священных животных.
   Лицо Карима расплылось в широкой улыбке, что случалось с ним довольно редко.
   – Э-э, какая необычная молодая леди.
   Джек согласился:
   – Необычная.
   – Полковник будет сопровождать вас?
   – Да. Он ведь опекает эту девушку.
   – А миссис Уинтерз?
   – Она решила остаться в постели. – Джек перестал расхаживать по каюте и подошел к иллюминатору. – За завтраком полковник сообщил, что у нее разболелась голова.
   Карим усмехнулся:
   – Просто миссис Уинтерз не любит гробниц.
   – Вполне возможно.
   Действительно, Амелия Уинтерз под разными предлогами отказывалась почти от всех экскурсий.
   – Возможно, она предпочитает общество графа Полонски, – предположил Карим.
   – Очень может быть. – Джек взял шляпу и стек. – Тогда, к сожалению, в один из ближайших дней ее ждет неприятный сюрприз.
   Слова лорда заинтересовали слугу.
   – Вы с ним встречались прежде, господин?
   – Да, приходилось. – Джек пару раз несильно ударил стеком по голенищу сапога. – Я убедился, что этот граф – беспринципный и бессердечный сукин сын.
   Слуга благоразумно промолчал. Хотя он мог бы сообщить своему господину, что примерно то же часто говорили о нем самом, о Черном Джеке.
   Лорд сердито сдвинул брови.
   – Наверное, Полонски не случайно решил плыть на нашем корабле, – сказал он скорее самому себе, чем Кариму. Потом взглянул на своего слугу. – Я дам тебе поручение, Карим.
   Слуга почтительно склонил голову:
   – Постараюсь исполнить все, что прикажете, мой господин.
   – Ты должен сойти с корабля.
   – Я ухожу немедленно.
   – Сначала собери вещи. Возьми с собой то, что может понадобиться в течение нескольких недель.
   – Да, понимаю. Но вы же знаете, господин, я обхожусь малым. Мне легко собраться.
   – Возможно, потребуется и больше времени. Тебе нужно будет собрать кое-какие сведения. Это для меня важно.
   Темные глаза слуги блеснули:
   – Вам не следует беспокоиться. Я готов.
   Джек в этом не сомневался. Карим всегда и на все был готов.
   – Я хочу, чтобы ты как можно скорее вернулся в Каир и нашел человека по имени Азар, который живет вот по этому адресу. – Джек быстро записал номер дома и название улицы на листочке бумаги и передал его своему слуге. – Скажи ему, что я желаю знать, не занимался ли Андре Полонски нелегальным вывозом древностей из Египта в течение последних трех лет.
   Глаза слуги удивленно расширились.
   – А еще я хочу знать об источнике доходов этого графа.
   – Да, понимаю: источник его доходов.
   – И вообще любые сведения об этом господине.
   – Я непременно найду Азара и передам ему вашу просьбу.
   Джек взглянул на жилистого человечка, с которым не разлучался уже более пяти лет.
   – Ты никогда меня не подводил, Карим.
   – Не подведу и на этот раз. Будьте уверены, мой господин.
   Подобная преданность не покупается. Джек похлопал своего верного слугу по плечу:
   – Знаю.
   – Пусть боги нашлют на меня оспу и чуму, обрекут на голодную смерть, если я когда-нибудь подведу вас, господин. Пусть женщины моего рода будут бесплодны в течение десяти поколений. Пусть ослепнут мои глаза и онемеет мой язык, и пусть…
   – Думаю, ты не подведешь меня и не разгневаешь богов, Карим.
   В глазах его слуги горела фанатичная любовь.
   – Я никогда не забуду того, что вы сделали для моей семьи, о щедрейший из щедрых.
   – Этот старый долг давным-давно оплачен, – спокойно заметил Джек.
   – Я этого никогда не забуду! – вскричал Карим.
   – Не мог же я оставить их умирать.
   – Любой другой оставил бы.
   – А я не мог.
   Карим просто сказал:
   – Вот почему я никогда не подведу вас, чего бы вы ни попросили, господин.
   Джек считал, что не сделал тогда ничего особенного. Посреди пустыни он наткнулся на караван одной семьи. На них напала шайка убийц и разбойников, которые оставили их, сочтя мертвыми. У них забрали все, даже одежду сняли. Джек перевязал несчастным раны, одел их, дал им пищи и воды, а когда они смогли продолжить путь, он проводил их до места, куда они направлялись. Ибо в обычаи пустыни входило и это.
   Три недели спустя у Джека на пороге появился Карим и поклялся в вечной преданности – в благодарность за то, что Джек спас его семью.
   С тех пор они были вместе.
   Джеку уже пора было встретиться с полковником и леди Элизабет.
   Он попрощался со своим слугой:
   – Да хранят тебя боги.
   – И вас, господин.
   – Найди нас в Ауксоре, как только выяснишь то, что я хочу знать. «Звезда Египта» будет стоять там несколько недель. Если понадобится, я найду повод остаться с ними, пока ты не вернешься.
   Карим кивнул.
   – Я найду вас в Луксоре. – После короткой паузы он добавил: – А, эти англичане! Какие они странные!
   – Очень странные, – согласился Джек (оба на секунду забыли о том, что сам Джек тоже англичанин). Тут ему в голову пришла новая идея: – Возможно, следует сказать Азару, чтобы он заодно постарался собрать сведения о полковнике и миссис Уинтерз.
   – Да, господин.
   Джек в задумчивости потер подбородок.
   – Что-то подсказывает мне, что они не такие, какими кажутся.
   Карим засмеялся и открыл перед своим господином дверь каюты.
   – А разве все люди именно такие, какими кажутся?
 
   Хилберт Матиас Уинтерз прошелся по каюте первого класса на борту «Звезды Египта», потом подошел к двери, ведущей в спальню, и открыл ее как раз в тот момент, когда Амелия вылезала из большой медной ванны. Он позволил себе секунду полюбоваться ее женственной фигурой с тонкой талией, пышной грудью и белыми гладкими бедрами, а потом заметил:
   – Поздновато для ванны. Скоро чай.
   Амелия приняла из рук служанки-египтянки тонкое льняное полотенце и кивком отпустила ее. Она подождала, пока служанка не вышла из каюты, и прошипела:
   – Не будь ослом, Хилберт!
   – Стараюсь не быть, дорогая.
   – Плохо стараешься, – проговорила она, обтирая тело полотенцем. – Я принимала ванну в этот час потому, что чертова прислуга целый день не могла нормально нагреть воду!
   Амелия нахально врала – полковник всегда мог это определить.
   – Немного обидно, а?
   – Да. Они полные болваны, все без исключения, – пожаловалась его хорошенькая супруга.
   Он неспешно пересек комнату и демонстративно разворошил смятую постель стеком, с наслаждением наблюдая, как искажается от изумления лицо Амелии. После этого он плюхнулся на край кровати, вытянул перед собой одну ногу и положил на нее другую, согнутую в колене.
   – Провела день в постели, да? – Полковник лениво похлопал ладонью по голенищу сапога.
   Подобно кошке, Амелия обладала редкой способностью не терять равновесия. Так было и сейчас. Она кивнула:
   – Как тебе прекрасно известно, у меня страшно болела голова – с самого утра.
   Полковник успел заметить улыбку, скользнувшую по хитрому личику. Он знал, что именно она означала. Интересно, с кем Амелия делила эту постель.
   Она уронила купальное полотенце на пол и остановилась, обнаженная, перед туалетным столиком, рассматривая в зеркале свою фигуру. «Дорогая Амелия» не страдала от застенчивости. Она прекрасно знала каждый дюйм своего тела, как солдат-кавалерист знает своего коня. Она и заботилась о нем так же: кормила его, обихаживала, старательно за ним присматривала, тайком немного баловала. Солдат знает, что, если он должным образом позаботится о своем коне, тот всегда будет верно ему служить. В отношении своего главного достояния – тела – Амелия придерживалась точно такой же философии.
   Откинувшись на подушки, полковник наблюдал, как Амелия, повернувшись спиной к зеркалу, разглядывала через плечо свое отражение. Она ущипнула себя за ягодицы, видимо, проверяя, не появилось ли там лишнего жирка.
   Успокоившись на этот счет, Амелия накинула пеньюар, уселась за туалетный столик и взяла щетку для волос.
   – Приятно провел день? – осведомилась она, приводя в порядок спутавшиеся золотистые пряди.
   – Очень.
   Хилберт приподнялся на локтях, потом поднялся с постели и встал у Амелии за спиной. Полупрозрачный пеньюар соскользнул с ее плеча, искусно обнажив плечо и одну грудь. Не снимая перчаток, он протянул руку и обхватил пальцами белую шею.
   – Ты как всегда прелестна, моя радость.
   Несмотря на комплимент, она наморщила носик:
   – От тебя разит конским потом.
   – Ездил верхом целый день. Как еще от меня может пахнуть? – Полковник приподнял стек и потом несколько раз провел им по ее соскам, опустил вниз по животу к треугольнику пышных завитков. – Всегда получаю удовольствие от хорошей езды.
   Она повела бедрами и многозначительно засмеялась.
   Амелия могла быть игривой и даже изобретательной. На его глазах она делала такое, от чего покраснела бы и опытная шлюха. И хотя во время их первых встреч она притворялась девственницей, притворство ее было мгновенно отброшено, как только она поняла, что ему это совершенно все равно. Более того – он даже был доволен тем, что она уже владела искусством любовных утех. Хилберт наклонился, чтобы его ладонь могла повторить путь стека.
   – Тебе надо помыться, – заявила Амелия.
   – Значит, ванна здесь очень кстати.
   – Я скажу Хет, чтобы она принесла чистой воды.
   Амелия приподнялась, но полковник остановил ее, положив на обнаженное плечо стек. Он напомнил о своей власти над ней.
   – Старому вояке и это сгодится. Я готов забраться в нее после тебя, дорогая.
   – Все, что пожелаешь, Хилберт.
   Он понимал, что ее послушание притворно. Он иронически улыбнулся и приподнял мохнатую бровь:
   – Неужели все?
   Амелия чуть ли не замурлыкала. Она прижалась к его плечу (будто не было запаха конского пота) и начала тереться о него.
   – Чего бы тебе хотелось?
   – Чтобы ты меня раздела…
   Она принялась расстегивать пуговицы еще до того, как он закончил фразу:
   – …и принесла мне рюмку мадеры, пока я буду лежать в ванне.
   Она будто девочка надула губки:
   – А мне показалось, что ты задумал что-то другое…
   – Знаю. Но ты ошиблась, дорогая.
   «Как это часто с тобой бывает», – мысленно договорил он.
   – Наверное, ты устал после долгой поездки.
   Полковник хотел съязвить, что, мол, это же можно сказать и о ней. Однако он просто кивнул головой:
   – До Серапеума и обратно дорога довольно долгая, старушка.
   Он знал, что Амелия ненавидит, когда он называет ее старушкой. Именно поэтому он время от времени вставлял в разговор это обращение.
   – Кстати, как наша подопечная?
   – Чертовски хорошая наездница эта леди Элизабет.
   – Чему удивляться? Она всегда казалась мне чересчур крупной и массивной девицей.
   Полковник игнорировал ее злые слова.
   – Прекрасно держится в седле.
   Амелия прошлась вокруг него, обольстительно покачивая бедрами, и кокетливо напомнила:
   – Бывало, ты говорил так обо мне.
   Хилберта это ничуть не развлекло. В последнее время Амелия стала будить в нем не желание, а раздражение. В ней не было никакой тонкости. Никакого аристократизма. Не то что Элизабет Гест, в одном пальчике которой было больше изящества, чем во всем пышном теле Амелии.
   Видимо, на его обветренном лице отразилась тень от вращения.
   – Ты успел привязаться к этой девице, не так ли, Хилберт? – спросила Амелия.
   – Наверное, да. Она прекрасная и умная молодая женщина с добрым сердцем.
   Амелия не сдержалась и ужалила, как ядовитая змея:
   – Вот уж не думала, что тебя привлекает доброе сердце! Скорее пара красивых высоких грудей, за которыми оно бьется.
   – У тебя всегда в мыслях одно и то же, – произнес полковник с глубоким отвращением.
   – Именно поэтому ты на мне и женился! – ответила она чересчур громко.
   Он нанес ответный удар:
   – Но мы ведь так и не собрались оформить это официально, если я не ошибаюсь?
   Повернувшись к нему спиной, Амелия небрежно бросила через плечо:
   – К счастью. Ты стареешь, Хилберт, и в постели с тобой скучно.
   Он резко развернул ее и, ткнув стеком в подбородок, поднял ей голову.
   – Мне кажется, дорогая, что на этот раз ты зашла слишком далеко.
   Властный тон мгновенно подействовал на Амелию. У нее на глазах выступили слезы, ровные белые зубки впились в нижнюю губу, подбородок с ямочкой задрожал.
   Глубоко вздохнув, она прошептала:
   – Мне очень жаль, Хилберт. Я это несерьезно.
   – Я знаю, что тебе жаль, радость моя. Тебе всегда бывает жаль.
   Эту сцену они проигрывали уже много раз, и всегда она заканчивалась более или менее одинаково. И, как прежде, он пытался определить, действительно ли она искренне раскаивается или это он недооценивает ее актерский талант.
   – Позволь, я помогу тебе снять куртку и сапоги, – смиренным тоном попросила Амелия. – Ты же хочешь помыться, прежде чем идти пить чай.
   – Конечно, от меня же чертовски воняет.
   – Это запах мужчины, дорогой, и тебе он идет.
   Амелия завела иную песню, хотя совсем другое доносилось из ее уст всего несколько минут назад. Она вдруг оживилась и защебетала:
   – Кто-то из офицеров говорил, что мы будем несколько суток стоять в Миние, около Бени-Хасана, чтобы можно было ночевать в пещерах.
   Они вернулись на нейтральную территорию, где оба чувствовали себя уверенно, – к их общей роли опекунов леди Элизабет.
   – Да, лорд Стенхоуп очень определенно высказал свои пожелания на этот счет.
   Амелия почистила щеткой куртку мужа и повесила ее в шкаф, а потом подставила ему свою округлую попку, чтобы он опирался на нее, снимая сапоги.
   – А нам обязательно ночевать в пещерах?
   – Боюсь, что да. Все уже заказано.
   Она содрогнулась, и ее страх не был наигранным.
   – Я не люблю пещеры, гробницы и все, что находится под землей.
   – Знаю, что не любишь, старушка. Но ты будешь вести себя как надо. Как всегда.
   – Да, Хилберт.
   – В конце концов все это окупится.
   – Знаю. – Она отставила его сапоги в сторону. – Я велю кому-нибудь из слуг, чтобы их сейчас же начистили.
   Хилберт Уинтерз решил, что Амелия все-таки прекрасно о нем заботится. Наверное, это было одной из причин, почему он с ней до сих пор не расстался.

Глава 12

   Элизабет была целиком и полностью согласна с Амелией Уинтерз – чуть ли не впервые за все время их знакомства. Было нечто таинственное и даже пугающее и том, что им предстоит ночевать в чьей-то гробнице.
   Конечно, владелец отеля называл их «пещерами», заботясь о наиболее нервных своих постояльцах, но тем не менее это все равно были гробницы. Говорили даже, что в одной из них по-прежнему находится мумия!
   В «пещерах» хоронили, разумеется, не фараонов и цариц, а надсмотрщиков, ремесленников, правительственных служащих и членов их семей. Расположенные в высоких скалах, нависших над берегом Нила и скопищем деревушек у самой воды, они по размеру были, как правило, не больше скромной спальни.
   Элизабет шла по террасному саду в сопровождении хозяина гостиницы.
   – Вам предоставлена одна из самых красивых пещер, – говорил он ей вкрадчиво. – Там много росписи. Это погребальная камера Исиды, жены деревенского надсмотрщика, жившего во времена девятнадцатой династии.
   – Она поистине великолепна! – вскричала Элизабет, войдя в свой «гостиничный номер».
   – Да, великолепна, – подтвердил владелец и перешел к более практическим вопросам: – Насколько я знаю, ваша служанка распаковала вещи, пока вы обедали. На столике у кровати есть легкие закуски. Если ночью вы пожелаете еще чего-нибудь, пожалуйста, позвоните в колокольчик. Кто-нибудь немедленно к вам придет.
   Элизабет несколько удивленно посмотрела на него.
   Хозяин гостиницы с улыбкой объяснил ей:
   – Все очень просто, миледи. В течение всей ночи у нас дежурят несколько слуг, готовых позаботиться о наших гостях.
   – Понятно, – отозвалась она. – Я уверена, что мне ничего не понадобится. Благодарю вас. Вы были очень добры.
   – Приятных впечатлений и приятных снов вам, миледи. – Прежде чем уйти, он остановился у двери и несколько раз по-восточному поклонился. – Сейчас я пришлю сюда вашу служанку.
   Элизабет попрощалась с гостеприимным хозяином необычной гостиницы и внимательно осмотрела «комнату», в которой ей предстояло провести ближайшие две ночи.
   Стены и свод пещеры удивляли богатством красок. Девушка видела ночное небо, усеянное мириадами звезд, древних грозных богов, плодородные поля Иару с прохладными ручьями и финиковые пальмы…
   На дальней фреске были изображены носильщики с экзотическими товарами тропической Африки. Элизабет представила, что они несли золото, эбеновое дерево, шкуры леопардов, хвосты жирафов, страусовые перья, благовония, древки для копий… В углу картины прыгали несколько маленьких обезьянок.
   На другой стене был нарисован богатый жертвенник – много свежего мяса, ощипанных уток и гусей, корзин с ковригами хлеба, с гроздьями сочного темного винограда, с луком и другими овощами, а также несколько кувшинов с пивом. Запасы пищи и питья, которые понадобятся умершей женщине в потусторонней жизни.
   Нашла Элизабет и изображение самой Исиды – стройной, гибкой и вечно молодой.
   – Ты была прекрасна… поистине прекрасна, – благоговейно прошептала Элизабет.
   Три тысячи лет назад умерла Исида, но фреска сохранила ее образ. Элизабет любовалась обведенными черной краской глазами, черным париком, платьем густо-синего цвета, великолепными золотыми и серебряными украшениями.
   – Интересно, что стало с твоей мумией? – не удержалась от вопроса Элизабет. – Надеюсь, ты не рассердишься на то, что я буду спать в твоей гробнице.
   – Pardon, миледи, – сказала Колетт, входя в пещеру. Она спешила заняться обычным вечерним туалетом своей госпожи.
   – Ничего, Колетт. Я просто говорила сама с собой.
   Элизабет быстро отвернулась и начала готовиться ко сну.
   Прошло довольно много времени, прежде чем молодая француженка с тревогой в голосе пожелала Элизабет доброй ночи и отправилась в отведенную ей крохотную комнатку, заявив на прощание:
   – Все равно я не могу понять, зачем надо спать в катакомбах, миледи. Не сомневаюсь, что меня всю ночь будут мучить кошмары.
   – Постарайся не думать об этом. Увидимся утром.
   Когда служанка была уже у выхода, Элизабет радостно крикнула ей:
   – Спокойной ночи, Колетт!
   Оставшись одна, Элизабет села за старинный столик, чтобы сделать запись в своем дневнике. Но под пристальным взглядом Исиды с фрески ей никак не удавалось сосредоточиться.
   Подперев рукой подбородок, она стала смотреть на изображение прекрасной женщины, которая жила за тридцать веков до нее.
   – Интересно, были ли у тебя захватывающие приключения? – Она вздохнула. – Ты любила мужа? У вас были дети?
   Любовь…
   В последние недели Элизабет много думала о ней. И пришла к выводу, что определенно не влюблена в лорда Джонатана – Джека. В него нельзя влюбляться: это было бы очень неразумно с ее стороны и слишком опасно.
   Но пожалуй, она им увлеклась.
   Сегодня за обедом Джек был молчалив. Душой общества оказался любезный и очень милый граф Полон-ски. Он всюду бывал, все перепробовал, был со всеми знаком – и так интересно обо всем рассказывал. Он даже поведал чудесную историю о принце Уэльском и некоей миссис Л. И причем в подробностях, отчего Элизабет покраснела, хотя и получила удовольствие.
   Вздохнув, Элизабет отложила перо и закрыла альбом в кожаном переплете.
   – Нет, не могу я здесь спокойно писать о прошлом дне. Потом запишу.
   Она приготовилась спать: привернула фитиль лампы и скользнула под одеяло, не забыв опустить противомоскитную сетку. Но тут же снова встала, взяла дневник со столика и спрятала его под подушку.
 
   Через какое-то время Элизабет проснулась. Поначалу ей казалось, что она встревожена сновидением – ей, конечно же, опять приснился Джек.
   Девушка села на постели и устремила взгляд в темноту. Сквозь крохотное окошко, проделанное в передней стене усыпальницы, проникал очень слабый свет. Да и то лишь потому, что было полнолуние.
   Она сидела, стараясь успокоиться, и ждала, когда сердце начнет биться ровно. Казалось, вокруг было тихо – или она ничего не слышала из-за гула в ушах и прерывистого шумного дыхания? Все тело ее покрылось потом. Ночная рубашка противно липла к коже.
   Неужели ее снова беспокоят сны о Джеке? Сны, в которых он целовал ее, ласкал и прижимал к себе, так что она ощущала его налитые силой мышцы и ту особую часть тела, которая делает мужчин такими непохожими на женщин… Он шептал ей на ухо что-то завораживающее, обещал доставить ей удовольствие с помощью одного только языка…
   Элизабет содрогнулась.
   Или, может быть, ее разбудил более мрачный, совсем не такой приятный сон?
   Со времени смерти милой Анни ее мучило одно и то же видение. И она в испуге просыпалась посреди ночи, тело ее покрывалось холодным потом, а сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвется.
   Кто-то преследовал ее.
   Элизабет не могла понять, кто и за что ее преследует. Было ясно только одно: если ее поймают, ей придет конец. И всегда рядом была Анни, требовавшая заботы, мешавшая ей бежать. И хотя Элизабет сознавала, что безжалостный преследователь вот-вот догонит ее, она не бросала свою младшую сестру. Но рука Анни выскальзывала из ее руки, и они разлучались.
   Глядя в темноту, Элизабет впервые поняла, что так и не знает, что должно произойти потом: всякий раз она просыпалась с плачем – не было конца у этого кошмарного сна.
   Девушка утерла слезы. Что разбудило ее этой ночью?
   Тук.
   Тук. Тук.
   Элизабет замерла от страха. Крошечные волоски на ее затылке вдруг встали дыбом. Кожу головы странно покалывало. По всему телу вдруг побежали мурашки.
   Реальность ударила ее, словно прикосновение ледяных пальцев к позвоночнику.
   В пещере еще кто-то есть!
   Элизабет почувствовала, что в горле у нее сухо, как в пустыне во время песчаной бури. Сердце ее трепетало, как пойманный мотылек. Дыхание перехватило – ей казалось, что она вот-вот задохнется.
   Страх.
   Впервые в жизни Элизабет нутром почувствовала всю глубину этого самого примитивного чувства. Нет, наверное, не впервые: впервые она испугалась по-настоящему в ту ночь, когда умирала Анни.
   Однако сегодняшний ее страх был совсем иным. Это был страх перед неизвестным, страх жертвы, бессильной против хищника, страх беглеца, которому не удается уйти от погони. Руки и ноги у нее похолодели. Сознание было четким, а тело словно парализовало. Это походило на страшный сон, на кошмар – только она не спала!
   Тут Элизабет различила темную фигуру в широком одеянии и с трудом сдержалась, чтобы не закричать. Кто-то был прямо здесь!
   Это призрак?
   Можег быть, это вернулась мумия Исиды и. хочет получить обратно свою усыпальницу?
   Элизабет очень живо представила себе, как закутанный в льняную материю мертвец встает из гроба и идет при свете луны. Ей показалось, что пахнет смолой, кото-рой в древности пропитывали погребальные пелены.
   Элизабет укорила себя за то, что дала волю фантазии. Конечно, это не призрак и не вышедшая из гроба мумия. Это живое существо из плоти и крови. Иначе просто быть не может.