Кристина Скай
И придет рассвет
Пролог
Девлин Джордан Карлайл имел в лондонском обществе репутацию человека, который может уговорить скупого расстаться с последней гинеей, а монахиню – с единственными четками.
Рассказывали, что, когда ему было тринадцать, женщины уже провожали его взглядом, а позже отваживались и на нечто более серьезное. Он слыл изобретательным обольстителем и сумасбродом. Говорили, что он следует традиции, начавшейся еще в 1355 году, когда первый граф Десимус Карлайл пожертвовал в разгар боя своим конем ради того, чтобы его монарх мог спастись бегством. В этом кровавом бою граф пожертвовал и своей жизнью, за что благодарный король возвел его потомство в дворянское достоинство.
В течение пяти веков мужчины рода Торнвуд не имели за душой ни гроша, но они всегда находили возможность ублажать – женщин, мужчин или страну. Но чаще всего – самих себя.
В одном мнении лондонский свет был единодушен: двенадцатый граф Торнвуд был самым безрассудным в длинной череде обаятельных мужчин своего рода. Светлоглазый, с выразительным красивым лицом, Девлин Карлайл, граф Торнвуд, был повесой, который не мог причинить зла, но и настоящего добра тоже не делал.
К сожалению, все эти скандальные слухи и сплетни о графе были чистейшей правдой.
Поэтому, когда в газетах было напечатано сообщение о смерти Торнвуда от раны в грудь, полученной им во время кровавого боя под Ватерлоо, все мужчины в радиусе пятидесяти миль вокруг Лондона вздохнули с облегчением, а все женщины столицы смахнули слезу.
Среди них была и Индия Деламер – единственная женщина, сумевшая разглядеть истинное лицо человека, скрывавшегося под множеством слоев пресловутой неуязвимости Карлайлов.
Рассказывали, что, когда ему было тринадцать, женщины уже провожали его взглядом, а позже отваживались и на нечто более серьезное. Он слыл изобретательным обольстителем и сумасбродом. Говорили, что он следует традиции, начавшейся еще в 1355 году, когда первый граф Десимус Карлайл пожертвовал в разгар боя своим конем ради того, чтобы его монарх мог спастись бегством. В этом кровавом бою граф пожертвовал и своей жизнью, за что благодарный король возвел его потомство в дворянское достоинство.
В течение пяти веков мужчины рода Торнвуд не имели за душой ни гроша, но они всегда находили возможность ублажать – женщин, мужчин или страну. Но чаще всего – самих себя.
В одном мнении лондонский свет был единодушен: двенадцатый граф Торнвуд был самым безрассудным в длинной череде обаятельных мужчин своего рода. Светлоглазый, с выразительным красивым лицом, Девлин Карлайл, граф Торнвуд, был повесой, который не мог причинить зла, но и настоящего добра тоже не делал.
К сожалению, все эти скандальные слухи и сплетни о графе были чистейшей правдой.
Поэтому, когда в газетах было напечатано сообщение о смерти Торнвуда от раны в грудь, полученной им во время кровавого боя под Ватерлоо, все мужчины в радиусе пятидесяти миль вокруг Лондона вздохнули с облегчением, а все женщины столицы смахнули слезу.
Среди них была и Индия Деламер – единственная женщина, сумевшая разглядеть истинное лицо человека, скрывавшегося под множеством слоев пресловутой неуязвимости Карлайлов.
Глава 1
– Выходи, негодяй!
Солнце освещало стройную фигурку посреди зеленого поля. Из-под соломенной шляпки выбивались рыжие волосы. Рядом с девушкой стояла большая серебристо-серая волчица.
Индия Деламер, дочь герцога Девонхема, одного из самых богатых землевладельцев Англии, направила пистолет на кусты, росшие на берегу искусственного пруда, в которых она услышала какой-то шорох. Кто посмел явиться в их фамильное поместье в столь ранний час? На это не отважились бы даже те дураки, что рыскали по холмам в дневное время, досаждая егерю и ломая расставленные им силки.
А может, все же отважились?
– Сейчас же выходи, или я буду стрелять! – сердито воскликнула Индия, а волчица у ее ног угрожающе зарычала.
Поскольку ответа не последовало, она вздохнула и взвела курок.
– Что ж, ты не оставляешь мне выбора. У тебя есть три секунды до того момента, когда я всажу пулю тебе промеж глаз.
Еще две минуты назад все было спокойно. Выводок гусей мирно переплывал пруд, а волк грелся на солнце. И вдруг гуси с шумом взлетели, а волчица учуяла запах незваного гостя.
– Раз… Два…
Рыжеволосая наследница одного из самых огромных в Англии состояний нетерпеливо откинула на спину шляпу и нацелила пистолет на кусты.
Ответа все еще не было.
– Три!
Она выстрелила.
В воздух взметнулся ворох зеленых листьев, в кустах кто-то зашевелился, а потом из-за крайнего куста со стоном появился широкоплечий мужчина и рухнул на дорожку между двумя рядами лаванды.
– Перестань стрелять, черт возьми!
– Айан? – Индия опустила пистолет. – Дурачок! Я же могла тебя убить!
Брат Индии встал, отряхивая грязь с белой рубашки. Его загорелое лицо расплылось в широкой улыбке.
– Весьма тебе благодарен, сестрица, за то, что намеренно целилась в край куста, а не в его середину, а то наверняка попала бы в меня.
– А почему ты не отвечал?
– А потому, моя дорогая, что мне доставляет большое удовольствие тебя подразнить. – Он глянул на разорванный рукав рубашки. – Ты действительно совершеннейший сорванец, Индия. Боюсь, что сейчас, когда тебе двадцать, ты стала еще более безрассудна, чем когда тебе было двенадцать.
Индия поставила пистолет на предохранитель и сунула в замшевый мешочек у себя на поясе.
– А что ты вообще тут делаешь?
Айан пожал плечами:
– Напал на след какого-то зверя.
Индия ему не поверила. Ни на минуту. Ее не обманули эти немного сонные серые глаза. Айан был безжалостен, как английская гончая, особенно если чувствовал угрозу своей семье. Она не сомневалась, что и ее старший брат Люк тоже за ней следит, как, впрочем, и вся ее замечательная семейка, с тех пор как она четыре месяца назад вернулась с континента.
Континент.
Даже сейчас при воспоминании о нем печаль сжимает ей сердце, потому что мужчина, которого она любила, погиб там. Девлин Карлайл уже больше никогда не вернется. Отрицать правду бессмысленно.
Тогда почему он все еще возвращается к ней в удушающей темноте ночей, когда у нее нет сил сопротивляться? Почему его образ преследует ее и в полночные часы, и в полутьме рассветов? Почему она видит его улыбающееся лицо так же отчетливо, как раньше, за несколько недель до Ватерлоо?
Тогда эти проницательные светлые глаза становились печальными при виде бесконечных верениц повозок, тянувшихся мимо них накануне войны. В последний раз Индия увидела любимое лицо – наполовину освещенное солнцем, наполовину скрытое тенью, – прежде чем он, помахав ей рукой, повернулся, чтобы присоединиться к своему полку.
Это воспоминание было с ней еще долго после того, как Девлин Карлайл скрылся из виду. Его полк шел на восток, чтобы встретиться с Наполеоном на большом поле близ Ватерлоо.
На этом поле Девлин Карлайл принял свою смерть – его грудь рассекла французская кавалерийская сабля. Но он не покинул Индию. Каждый раз, когда ветер шелестел в листве старых деревьев в их поместье Суоллоу-Хилл, ей слышался хрипловатый смех Девлина. Когда порыв ветра трепал ее длинные рыжие волосы, у нее перехватывало дыхание от грусти, потому что именно так его пальцы касались ее волос. Воспоминания все еще терзали ее, хотя прошло уже больше года. Но она не хотела с ними расставаться и именно поэтому вернулась в Норфолк, в поместье родителей, где проводила время в уединении и бродила по пустым полям с рассвета до заката.
Но в это солнечное сентябрьское утро печальные воспоминания сменились раздражением. Подбоченясь, она обратилась к брату:
– Скажи мне правду, Айан. Ты никогда не лгал.
Айан потер подбородок.
– Неужели? Может быть, я пришел, чтобы присмотреть за твоей свирепой любимицей.
– Глупости. У нас с Луной все хорошо.
Индия вздохнула. Айан следил за ней, как и вся ее совершенно отчаявшаяся семья, которая всеми силами пыталась защитить ее с тех пор, как она вернулась домой.
Все это время Индия тщательно скрывала истинную причину своей печали. Ей было бы невыносимо видеть их сочувствующие взгляды. Поэтому она гуляла по пустынным холмам, предпочитая зализывать свои раны в тишине и одиночестве, в то время как ее семья гадала, что же случилось с ней в Брюсселе, от чего она стала сама не своя.
Индия погладила волчицу, которую с такой любовью вырастила. Когда-то она спасла маленького волчонка от разъяренной толпы крестьян неподалеку от Брюсселя, и теперь волчица повсюду следовала за ней. Когда Индия присела и прикоснулась к ней, она издала низкий рык, словно догадываясь о ее мрачных мыслях.
– Я могла бы тебя убить, Айан. Здесь все время кто-то шатается. Они только и делают, что портят жизнь нашему егерю, бросают в беднягу камни и разоряют его силки. И все из-за Луны. – Услышав свое имя, волчица вопросительно посмотрела на Индию. – Не понимаю, почему они так напуганы. Луна совершенно безобидна, уверяю тебя.
– Пока что безобидна, – тихо возразил Айан.
– Но я растила ее с тех пор, как она была щенком. Она не причинит вреда ни мне, ни кому-либо другому, если только он не будет угрожать семье.
– Ты в этом уверена, но другие-то этого не знают, Индия. Они никогда не перестанут бояться Луну, потому что это дикий зверь. А страх вызывает ненависть. Тебе следует об этом помнить, моя дорогая. Луна безопасна только до тех пор, пока остается в поместье.
Индия раздраженно пнула носком пыльного сапога пучок сухой травы.
– Я ненавижу их за то, что они бросают в нее камнями. Я знаю, они наблюдают за ней с холмов и ждут момента, чтобы пристрелить ее. Ну почему, черт возьми, они так невежественны, Айан?
Айан положил руку на плечо сестры.
– Так уж устроен мир. Мы сталкивались с подобным, когда были с отцом в Индии, а потом – в Египте. Боюсь, что не так-то легко изменить мышление людей.
Она увидела, как Айан нахмурился, и спросила:
– Ты собираешься вернуться?
– Пока не знаю. В Европе все еще неспокойно, хотя Наполеон разгромлен. Даже здесь, в Англии, много тех, кто поддерживает этого безумца.
– Не может быть!
– Сама принцесса Шарлотта выразила свое сочувствие. И многим кажется, что с французским императором поступили нечестно и что следует предоставить ему убежище здесь, в Англии, а не ссылать на затерянный в Атлантическом океане остров. – Айан глянул на волчицу, и выражение его лица стало суровым. – Люди часто боятся того, что не представляет опасности, и восхищаются тем, чего им следовало бы бояться. Ты будешь поражена, если узнаешь, сколько таких людей в Англии. Но сейчас, сестричка, нам лучше поговорить о более приятных вещах.
– Я не стану досаждать тебе расспросами, поскольку ты, очевидно, дал клятву молчать. – Она посмотрела на зеленые луга, простиравшиеся до самых холмов, и со вздохом сказала: – Полагаю, мне придется подчиниться и поехать в Лондон. Бабушка настаивает на этом.
Уже несколько месяцев герцогиня Крэнфорд настойчиво уговаривала свою упрямую внучку вернуться в Лондон и окунуться в жизнь светского общества.
Индия упорно отказывалась, но понимала, что ей не удастся вечно оставаться в заточении. Это было нечестно по отношению к семье и к себе самой.
– Возможно, это было бы лучше, чем оставаться здесь и мучить себя.
– Ах, Айан, не знаю, смогу ли я? Мне невыносимо слушать всю эту бессмысленную болтовню. Я еще не готова. – Она посмотрела на брата, который совсем недавно был в самой гуще кровавой бойни при Ватерлоо. – Тебе должно быть понятно, что я чувствую. Я видела раненых и убитых в Брюсселе. Их было так много! – Она отвернулась, чтобы Айан не увидел, как ее глаза наполнились слезами.
Но разве она могла что-то скрыть от своего любимого брата? И хотя он старался не показывать вида, печаль сестры разрывала ему сердце.
– Сделай это хотя бы ради бабушки. В последние дни она страдает от страшных болей. Она это скрывает, но твое согласие поехать в Лондон будет для нее лучше всякого лекарства. Ее мысли будут заняты твоими нарядами и предстоящими балами, и она отвлечется от болей в суставах.
– Я не знала об этом, Айан. Она всегда кажется такой бодрой.
– Так оно и есть, дорогая. Но она очень страдает, поверь мне. И боюсь, ей становится все хуже.
Индия скомкала ладонями длинные манжеты рубашки, которую она много лет назад стащила из гардероба Айана.
– В таком случае я заслуживаю вашего осуждения. Как я могу отказать больному человеку? Но я не потерплю, если меня начнут возить по Лондону и выставлять на всеобщее обозрение, словно кобылу на аукционе чистокровных лошадей. И уж конечно, не потерплю, чтобы меня обсуждали все эти самодовольные дамские угодники.
Айан расхохотался:
– Значит, ты такого о нас мнения, любовь моя? Сурово, ничего не скажешь.
Индия прикусила нижнюю губку, задумавшись.
– Скажи мне, Айан, как человек может понять… ну, как ты, например, понимаешь, что полюбил? Ты чувствуешь, что встретил ту единственную, предназначенную именно тебе? Что с тобой происходит? Твое тело дрожит от радости, а сердце, как обычно говорят люди, поет?
– Я не уверен, что знаю, дорогая. Конечно, тебя охватывает радость, но думаю, что больше об этом говорит боль. У тебя возникает страшное ощущение потери, когда вы не вместе; словно это что-то вроде смерти.
У Индии перехватило горло.
– Ты кого-то встретил, Айан. Какая же я дура. Я так замкнулась в собственном мире, что не замечала ничего вокруг.
Поддавшись импульсу, она поцеловала брата в щеку. Айан сначала напрягся, а потом рассмеялся:
– У тебя слишком пылкое воображение! Но сестру не так-то легко было обмануть.
– Она просто дура, Айан, – вспыхнула Индия. – Она недостойна даже минуты твоего внимания. Ни одна девушка, если она обладает хотя бы каплей разума, не отвергнет тебя!
– Ты так считаешь, сорванец? – Айан взъерошил ей волосы. – И ты так за меня заступаешься после того, как я столкнул тебя в лягушачий пруд и разбросал твой любимый набор красок, когда тебе было шесть лет?
Губы Индии дернулись.
– А я в отместку сломала всех твоих оловянных солдатиков, а потом сбросила тебя с сеновала.
– Да, так оно и было. У меня до сих пор остались шрамы.
– Ну, тогда будем считать, что мы квиты. Она обернулась, услышав шаги. Кто-то приближался к ним по тропинке, усаженной кустами роз.
– Айан? Индия? Где вы? Не смейте прятаться от меня!
– Это бабушка! – Индия посмотрела на брата. – Что она здесь делает?
У Айана был слегка виноватый вид. Он знал, что герцогиня уже разослала приглашения на большой праздник, который должен был состояться в их городском доме в Лондоне в конце следующей недели. И хотя Индия еще ничего об этом не знала, она должна была быть на этом празднике почетной гостьей.
– Думаю, она что-то задумала…
– Надеюсь, она не вызвала из Лондона эту модную портниху с рулонами тканей.
– Многие женщины отдали бы все за то, чтобы носить наряды, сшитые самой лучшей лондонской модисткой, – хихикнул Айан.
– Только не я, – отрезала Индия. – Корсет всегда слишком тугой, а туфли жмут.
Индия не успела перечислить все неудобства, которые доставляют модные наряды, как их с братом обнаружила герцогиня Крэнфорд. Она шла, опираясь на палку, но совершенно прямо держа спину.
– Я везде вас ищу. – Герцогиня в ужасе оглядела мужской костюм внучки. – Мне казалось, мы договорились, что эту одежду следует сжечь, Индия Деламер!
– Нет, не договорились, – твердо заявила Индия. – Это ты потребовала. А я просто тебя выслушала. К тому же эта одежда слишком удобная, чтобы ее сжигать.
– И как ты надеешься выйти замуж, если предпочитаешь одеваться как нищий деревенский мальчишка? Боже милостивый! У тебя все лицо в веснушках, а с твоими волосами никто не справится…
– Я не собираюсь замуж, – пожала плечами Индия. В ее голосе была такая печаль, что герцогиня и Айан невольно переглянулись.
– Не собираешься? – Герцогиня грозно стукнула палкой. – На этой неделе, девочка моя, уже трое просили у меня твоей руки, и все они не вызвали у меня возражений.
– Хм-м…
– Тебе это неинтересно?
– Хм-м.
– Ты даже не хочешь знать, кто были эти трое?
– Не очень.
Айан рассмеялся и взял обеих женщин под руки.
– Давайте не будем ссориться. Почему бы нам не вернуться в дом и не выпить по чашке того чая, который тебе прислали из Китая, бабушка? Когда Индия обживется в Лондоне, я уверен, что она не будет возражать против нескольких платьев.
– Хм-м. И не забудьте про накидки. И про туфли, и перчатки, и шали, и…
Айан бросил на сестру предостерегающий взгляд.
– Хм-м, – повторила Индия, но не вырвалась из рук Айана и позволила ему повести себя мимо кустов роз и через сад с подстриженными в классическом стиле деревьями к великолепному дому на склоне холма.
Выражение лица герцогини было по-прежнему недовольным, но она не стала возражать, когда волчица вошла вслед за ними в дом.
– Корсет слишком тугой, бабушка. Мне даже дышать трудно.
– Не говори глупостей, Индия. Платье сшито великолепно и сидит на тебе превосходно.
Индия стояла перед огромным зеркалом. Весь салон, который герцогиня приказала отвести для примерок, был завален рулонами узорчатых шелковых тканей и тонкими дорогими кружевами. Нахмурив брови, Индия смотрела на ярды бежевого шелка, переливавшегося вокруг ее стройной фигуры.
– Тебе легко говорить, бабушка. Тебе не надо все это надевать.
– Молодая леди выглядит обворожительно, – заявила портниха, вынув изо рта булавку. Она умело прикалывала бархатную ленту к завышенной по моде талии. – А цвет платья выгодно оттеняет великолепные волосы миледи.
Герцогиня оглядела платье критическим взглядом.
– Сойдет, – одобрила она. – А с твоими рыжими волосами ты возьмешь Лондон штурмом, моя дорогая. Жаль, конечно, что ничего нельзя поделать с твоими веснушками и мозолями на руках. Может, попробуешь надеть на ночь мои перчатки из куриной кожи и намажешь лицо моим кремом из розовых лепестков?
– Даже ради тебя, бабушка, я этого не сделаю. Перчатки из куриной кожи! Подумать только! Я не хочу ехать в Лондон, я не хочу надевать это платье, и я совершенно определенно не хочу выходить замуж! – Ее голос сорвался. Она отвернулась от зеркала и подошла к окну.
– На сегодня все, мадам Грэ, – тихо сказала герцогиня. – Фроггет проводит вас на половину прислуги, где вас напоят чаем.
– Спасибо, ваша светлость.
Дождавшись, пока закроется дверь за портнихой, герцогиня подошла к внучке. Как она и подозревала, щеки Индии были мокрыми от слез.
– Он этого не стоит, – рассвирепела она. – Ни один мужчина на свете не стоит твоих слез, Индия. А теперь расскажи мне, что произошло в Брюсселе и почему ты вернулась оттуда в таком состоянии, будто у тебя вырвали из груди сердце.
Индия судорожно сжала в кулаке кружевную занавеску и глубоко вдохнула.
– Не могу. – Ее глаза блестели от слез. – Я не могу об этом говорить, бабушка.
Герцогиня Крэнфорд нахмурила седые брови.
– Уже разосланы приглашения, Индия. Пятьсот человек в Лондоне ожидают встречи с тобой на следующей неделе.
– Я не могу поехать в Лондон, бабушка. Я не готова.
– Что значит не готова? У тебя был целый год на то, чтобы оплакивать этого мужчину. Но траур должен закончиться. Кем бы он ни был, он уже не вернется.
– Мужчину? Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
Герцогиня фыркнула:
– Только из-за мужчины у тебя мог появиться этот печальный взгляд. Только из-за мужчины ты перестала смеяться. Твое сердце разбито, и не надо убеждать меня, девочка, что это не так. Но настала пора снова жить. У тебя есть обязанности перед семьей и перед собой, Индия. Ты слишком долго жила своей печалью.
Индия посмотрела в окно. Перед ней расстилались зеленые луга поместья. Восемь поколений Деламеров жили здесь, служили английским королям, удивляли своими чудачествами соседей и приумножали богатства. Удастся ли ей сделать то же самое?
– Я говорю себе это каждый день, бабушка. Даже чаще, чем каждый день, если это возможно. Но потом я слышу чей-то голос или вижу чью-то тень – и тут же в своих мыслях оказываюсь на том последнем балу, который давала леди Ричмонд в Брюсселе. К ее дому подъезжают кареты с гостями, а мимо уходят солдаты со своими полками. Мне никогда этого не забыть. Я знаю, что он любил меня не за то, что я была какая-то особенная. Я думаю, что он считал меня… храброй. Но я вовсе не храбрая. В последнее время у меня не хватает духу заняться хоть чем-нибудь. Я не могу заставить себя поехать к леди Джерси и сплетничать о том, как опрометчиво вел себя принц-регент, словно ничего в мире не произошло. Я изменилась, бабушка. Все изменилось. – Ее взор затуманили воспоминания. – После Ватерлоо сотни раненых погрузили на телеги и повозки. Не было ни чистых бинтов для перевязок, ни кроватей, ни мало-мальски подходящей пищи. – Ее так передернуло, будто она снова оказалась в том темном прошлом. – Мы работали помногу часов подряд, многих раненых мы потеряли, но некоторых все же спасли. И все это время я молилась о том, чтобы среди этой грязи, дыма и суматохи увидеть одного человека, чтобы он улыбался и его походка была, как всегда, легкой. Но он не появился, бабушка. Ни тогда, ни в те долгие недели, что прошли потом. Теперь уже никогда не будет так, как было. – Она больше не скрывала слез.
– Иди ко мне, мое бедное дитя. – Герцогиня обняла Индию. – Почему ты раньше ничего об этом не рассказывала?
– Не могла. Все случилось так… так быстро. И когда человек, о котором я тебе рассказала, не вернулся, у меня не было сил говорить об этом. Ни с кем.
. – Золотко мое. – Герцогиня нежно погладила внучку по волосам. – Понимаю, как тебе трудно. Но надо посмотреть правде в лицо. Этого человека больше нет. А у тебя впереди вся жизнь, каким бы невероятным тебе это сейчас ни казалось. Надо найти другие радости и новые цели, ради которых стоит жить. Ты слышишь меня? – Старая женщина постаралась, чтобы ее голос прозвучал сурово. – Ты в долгу перед собой и перед теми, кто тебя любит. И перед тем мужчиной, который ждет, чтобы ты украла его сердце и перевернула всю его жизнь в тот момент, когда он увидит, как ты входишь в бальный зал.
– Нет, второго раза не будет, – печально отозвалась Индия. – Больше никогда не будет.
Она знала, что уже не испытает той безумной, всепоглощающей страсти, она осталась в прошлом. Но бабушка права: у нее есть обязанности перед семьей и перед собой.
Она поедет в Лондон. Она будет носить роскошные платья, которые выберет для нее бабушка, и поедет на все те балы и рауты, которые та устроит в ее честь. Если приличный молодой человек из хорошей семьи сделает ей предложение, она примет его и выйдет замуж, хотя никогда не отдаст ему свое сердце.
Потому что Индия Деламер знала, что у нее больше нет сердца. Она отдала его Девлину Карлайлу.
Снаружи вдруг раздался вой испуганного зверя.
– Это Луна! – воскликнула Индия, сбросила шелковое платье и осталась в старых бриджах Айана.
– Индия Деламер, я же сказала тебе, чтобы ты больше не надевала старых вещей своего брата!
– Извини, бабушка, мне надо идти. – Она схватила старую рубашку Айана и, натягивая ее через голову, бросила на ходу: – Если эти отвратительные люди пришли, чтобы застрелить Луну, клянусь, я всажу им в мягкое место порцию дроби.
Герцогиня Крэнфорд лишь покачала головой, глядя, как ее внучка выскочила за дверь. Потом ее губы изогнулись в хитрой улыбке. Седовласая герцогиня вспомнила об одной своей отчаянной проделке полувековой давности.
Комната была освещена лишь пламенем камина. Перед ним, опершись на каминную полку, стоял высокий сероглазый мужчина с темными волосами. Морщинки возле полных губ свидетельствовали о том, что когда-то он часто смеялся.
Сейчас эти губы были плотно сжаты и не было радости на его загорелом лице.
Была осенняя ночь 1816 года.
«Я вернулся домой», – думал он, глядя на старинные гравюры, полки с книгами и замысловатые модели кораблей, которые он когда-то с таким терпением смастерил сам.
Когда это было? Наверно, десять жизней назад.
Он засмеялся, но его смех в пустой комнате прозвучал глухо и печально. Он уже сомневался, сможет ли на самом деле снова почувствовать себя дома.
Солнце освещало стройную фигурку посреди зеленого поля. Из-под соломенной шляпки выбивались рыжие волосы. Рядом с девушкой стояла большая серебристо-серая волчица.
Индия Деламер, дочь герцога Девонхема, одного из самых богатых землевладельцев Англии, направила пистолет на кусты, росшие на берегу искусственного пруда, в которых она услышала какой-то шорох. Кто посмел явиться в их фамильное поместье в столь ранний час? На это не отважились бы даже те дураки, что рыскали по холмам в дневное время, досаждая егерю и ломая расставленные им силки.
А может, все же отважились?
– Сейчас же выходи, или я буду стрелять! – сердито воскликнула Индия, а волчица у ее ног угрожающе зарычала.
Поскольку ответа не последовало, она вздохнула и взвела курок.
– Что ж, ты не оставляешь мне выбора. У тебя есть три секунды до того момента, когда я всажу пулю тебе промеж глаз.
Еще две минуты назад все было спокойно. Выводок гусей мирно переплывал пруд, а волк грелся на солнце. И вдруг гуси с шумом взлетели, а волчица учуяла запах незваного гостя.
– Раз… Два…
Рыжеволосая наследница одного из самых огромных в Англии состояний нетерпеливо откинула на спину шляпу и нацелила пистолет на кусты.
Ответа все еще не было.
– Три!
Она выстрелила.
В воздух взметнулся ворох зеленых листьев, в кустах кто-то зашевелился, а потом из-за крайнего куста со стоном появился широкоплечий мужчина и рухнул на дорожку между двумя рядами лаванды.
– Перестань стрелять, черт возьми!
– Айан? – Индия опустила пистолет. – Дурачок! Я же могла тебя убить!
Брат Индии встал, отряхивая грязь с белой рубашки. Его загорелое лицо расплылось в широкой улыбке.
– Весьма тебе благодарен, сестрица, за то, что намеренно целилась в край куста, а не в его середину, а то наверняка попала бы в меня.
– А почему ты не отвечал?
– А потому, моя дорогая, что мне доставляет большое удовольствие тебя подразнить. – Он глянул на разорванный рукав рубашки. – Ты действительно совершеннейший сорванец, Индия. Боюсь, что сейчас, когда тебе двадцать, ты стала еще более безрассудна, чем когда тебе было двенадцать.
Индия поставила пистолет на предохранитель и сунула в замшевый мешочек у себя на поясе.
– А что ты вообще тут делаешь?
Айан пожал плечами:
– Напал на след какого-то зверя.
Индия ему не поверила. Ни на минуту. Ее не обманули эти немного сонные серые глаза. Айан был безжалостен, как английская гончая, особенно если чувствовал угрозу своей семье. Она не сомневалась, что и ее старший брат Люк тоже за ней следит, как, впрочем, и вся ее замечательная семейка, с тех пор как она четыре месяца назад вернулась с континента.
Континент.
Даже сейчас при воспоминании о нем печаль сжимает ей сердце, потому что мужчина, которого она любила, погиб там. Девлин Карлайл уже больше никогда не вернется. Отрицать правду бессмысленно.
Тогда почему он все еще возвращается к ней в удушающей темноте ночей, когда у нее нет сил сопротивляться? Почему его образ преследует ее и в полночные часы, и в полутьме рассветов? Почему она видит его улыбающееся лицо так же отчетливо, как раньше, за несколько недель до Ватерлоо?
Тогда эти проницательные светлые глаза становились печальными при виде бесконечных верениц повозок, тянувшихся мимо них накануне войны. В последний раз Индия увидела любимое лицо – наполовину освещенное солнцем, наполовину скрытое тенью, – прежде чем он, помахав ей рукой, повернулся, чтобы присоединиться к своему полку.
Это воспоминание было с ней еще долго после того, как Девлин Карлайл скрылся из виду. Его полк шел на восток, чтобы встретиться с Наполеоном на большом поле близ Ватерлоо.
На этом поле Девлин Карлайл принял свою смерть – его грудь рассекла французская кавалерийская сабля. Но он не покинул Индию. Каждый раз, когда ветер шелестел в листве старых деревьев в их поместье Суоллоу-Хилл, ей слышался хрипловатый смех Девлина. Когда порыв ветра трепал ее длинные рыжие волосы, у нее перехватывало дыхание от грусти, потому что именно так его пальцы касались ее волос. Воспоминания все еще терзали ее, хотя прошло уже больше года. Но она не хотела с ними расставаться и именно поэтому вернулась в Норфолк, в поместье родителей, где проводила время в уединении и бродила по пустым полям с рассвета до заката.
Но в это солнечное сентябрьское утро печальные воспоминания сменились раздражением. Подбоченясь, она обратилась к брату:
– Скажи мне правду, Айан. Ты никогда не лгал.
Айан потер подбородок.
– Неужели? Может быть, я пришел, чтобы присмотреть за твоей свирепой любимицей.
– Глупости. У нас с Луной все хорошо.
Индия вздохнула. Айан следил за ней, как и вся ее совершенно отчаявшаяся семья, которая всеми силами пыталась защитить ее с тех пор, как она вернулась домой.
Все это время Индия тщательно скрывала истинную причину своей печали. Ей было бы невыносимо видеть их сочувствующие взгляды. Поэтому она гуляла по пустынным холмам, предпочитая зализывать свои раны в тишине и одиночестве, в то время как ее семья гадала, что же случилось с ней в Брюсселе, от чего она стала сама не своя.
Индия погладила волчицу, которую с такой любовью вырастила. Когда-то она спасла маленького волчонка от разъяренной толпы крестьян неподалеку от Брюсселя, и теперь волчица повсюду следовала за ней. Когда Индия присела и прикоснулась к ней, она издала низкий рык, словно догадываясь о ее мрачных мыслях.
– Я могла бы тебя убить, Айан. Здесь все время кто-то шатается. Они только и делают, что портят жизнь нашему егерю, бросают в беднягу камни и разоряют его силки. И все из-за Луны. – Услышав свое имя, волчица вопросительно посмотрела на Индию. – Не понимаю, почему они так напуганы. Луна совершенно безобидна, уверяю тебя.
– Пока что безобидна, – тихо возразил Айан.
– Но я растила ее с тех пор, как она была щенком. Она не причинит вреда ни мне, ни кому-либо другому, если только он не будет угрожать семье.
– Ты в этом уверена, но другие-то этого не знают, Индия. Они никогда не перестанут бояться Луну, потому что это дикий зверь. А страх вызывает ненависть. Тебе следует об этом помнить, моя дорогая. Луна безопасна только до тех пор, пока остается в поместье.
Индия раздраженно пнула носком пыльного сапога пучок сухой травы.
– Я ненавижу их за то, что они бросают в нее камнями. Я знаю, они наблюдают за ней с холмов и ждут момента, чтобы пристрелить ее. Ну почему, черт возьми, они так невежественны, Айан?
Айан положил руку на плечо сестры.
– Так уж устроен мир. Мы сталкивались с подобным, когда были с отцом в Индии, а потом – в Египте. Боюсь, что не так-то легко изменить мышление людей.
Она увидела, как Айан нахмурился, и спросила:
– Ты собираешься вернуться?
– Пока не знаю. В Европе все еще неспокойно, хотя Наполеон разгромлен. Даже здесь, в Англии, много тех, кто поддерживает этого безумца.
– Не может быть!
– Сама принцесса Шарлотта выразила свое сочувствие. И многим кажется, что с французским императором поступили нечестно и что следует предоставить ему убежище здесь, в Англии, а не ссылать на затерянный в Атлантическом океане остров. – Айан глянул на волчицу, и выражение его лица стало суровым. – Люди часто боятся того, что не представляет опасности, и восхищаются тем, чего им следовало бы бояться. Ты будешь поражена, если узнаешь, сколько таких людей в Англии. Но сейчас, сестричка, нам лучше поговорить о более приятных вещах.
– Я не стану досаждать тебе расспросами, поскольку ты, очевидно, дал клятву молчать. – Она посмотрела на зеленые луга, простиравшиеся до самых холмов, и со вздохом сказала: – Полагаю, мне придется подчиниться и поехать в Лондон. Бабушка настаивает на этом.
Уже несколько месяцев герцогиня Крэнфорд настойчиво уговаривала свою упрямую внучку вернуться в Лондон и окунуться в жизнь светского общества.
Индия упорно отказывалась, но понимала, что ей не удастся вечно оставаться в заточении. Это было нечестно по отношению к семье и к себе самой.
– Возможно, это было бы лучше, чем оставаться здесь и мучить себя.
– Ах, Айан, не знаю, смогу ли я? Мне невыносимо слушать всю эту бессмысленную болтовню. Я еще не готова. – Она посмотрела на брата, который совсем недавно был в самой гуще кровавой бойни при Ватерлоо. – Тебе должно быть понятно, что я чувствую. Я видела раненых и убитых в Брюсселе. Их было так много! – Она отвернулась, чтобы Айан не увидел, как ее глаза наполнились слезами.
Но разве она могла что-то скрыть от своего любимого брата? И хотя он старался не показывать вида, печаль сестры разрывала ему сердце.
– Сделай это хотя бы ради бабушки. В последние дни она страдает от страшных болей. Она это скрывает, но твое согласие поехать в Лондон будет для нее лучше всякого лекарства. Ее мысли будут заняты твоими нарядами и предстоящими балами, и она отвлечется от болей в суставах.
– Я не знала об этом, Айан. Она всегда кажется такой бодрой.
– Так оно и есть, дорогая. Но она очень страдает, поверь мне. И боюсь, ей становится все хуже.
Индия скомкала ладонями длинные манжеты рубашки, которую она много лет назад стащила из гардероба Айана.
– В таком случае я заслуживаю вашего осуждения. Как я могу отказать больному человеку? Но я не потерплю, если меня начнут возить по Лондону и выставлять на всеобщее обозрение, словно кобылу на аукционе чистокровных лошадей. И уж конечно, не потерплю, чтобы меня обсуждали все эти самодовольные дамские угодники.
Айан расхохотался:
– Значит, ты такого о нас мнения, любовь моя? Сурово, ничего не скажешь.
Индия прикусила нижнюю губку, задумавшись.
– Скажи мне, Айан, как человек может понять… ну, как ты, например, понимаешь, что полюбил? Ты чувствуешь, что встретил ту единственную, предназначенную именно тебе? Что с тобой происходит? Твое тело дрожит от радости, а сердце, как обычно говорят люди, поет?
– Я не уверен, что знаю, дорогая. Конечно, тебя охватывает радость, но думаю, что больше об этом говорит боль. У тебя возникает страшное ощущение потери, когда вы не вместе; словно это что-то вроде смерти.
У Индии перехватило горло.
– Ты кого-то встретил, Айан. Какая же я дура. Я так замкнулась в собственном мире, что не замечала ничего вокруг.
Поддавшись импульсу, она поцеловала брата в щеку. Айан сначала напрягся, а потом рассмеялся:
– У тебя слишком пылкое воображение! Но сестру не так-то легко было обмануть.
– Она просто дура, Айан, – вспыхнула Индия. – Она недостойна даже минуты твоего внимания. Ни одна девушка, если она обладает хотя бы каплей разума, не отвергнет тебя!
– Ты так считаешь, сорванец? – Айан взъерошил ей волосы. – И ты так за меня заступаешься после того, как я столкнул тебя в лягушачий пруд и разбросал твой любимый набор красок, когда тебе было шесть лет?
Губы Индии дернулись.
– А я в отместку сломала всех твоих оловянных солдатиков, а потом сбросила тебя с сеновала.
– Да, так оно и было. У меня до сих пор остались шрамы.
– Ну, тогда будем считать, что мы квиты. Она обернулась, услышав шаги. Кто-то приближался к ним по тропинке, усаженной кустами роз.
– Айан? Индия? Где вы? Не смейте прятаться от меня!
– Это бабушка! – Индия посмотрела на брата. – Что она здесь делает?
У Айана был слегка виноватый вид. Он знал, что герцогиня уже разослала приглашения на большой праздник, который должен был состояться в их городском доме в Лондоне в конце следующей недели. И хотя Индия еще ничего об этом не знала, она должна была быть на этом празднике почетной гостьей.
– Думаю, она что-то задумала…
– Надеюсь, она не вызвала из Лондона эту модную портниху с рулонами тканей.
– Многие женщины отдали бы все за то, чтобы носить наряды, сшитые самой лучшей лондонской модисткой, – хихикнул Айан.
– Только не я, – отрезала Индия. – Корсет всегда слишком тугой, а туфли жмут.
Индия не успела перечислить все неудобства, которые доставляют модные наряды, как их с братом обнаружила герцогиня Крэнфорд. Она шла, опираясь на палку, но совершенно прямо держа спину.
– Я везде вас ищу. – Герцогиня в ужасе оглядела мужской костюм внучки. – Мне казалось, мы договорились, что эту одежду следует сжечь, Индия Деламер!
– Нет, не договорились, – твердо заявила Индия. – Это ты потребовала. А я просто тебя выслушала. К тому же эта одежда слишком удобная, чтобы ее сжигать.
– И как ты надеешься выйти замуж, если предпочитаешь одеваться как нищий деревенский мальчишка? Боже милостивый! У тебя все лицо в веснушках, а с твоими волосами никто не справится…
– Я не собираюсь замуж, – пожала плечами Индия. В ее голосе была такая печаль, что герцогиня и Айан невольно переглянулись.
– Не собираешься? – Герцогиня грозно стукнула палкой. – На этой неделе, девочка моя, уже трое просили у меня твоей руки, и все они не вызвали у меня возражений.
– Хм-м…
– Тебе это неинтересно?
– Хм-м.
– Ты даже не хочешь знать, кто были эти трое?
– Не очень.
Айан рассмеялся и взял обеих женщин под руки.
– Давайте не будем ссориться. Почему бы нам не вернуться в дом и не выпить по чашке того чая, который тебе прислали из Китая, бабушка? Когда Индия обживется в Лондоне, я уверен, что она не будет возражать против нескольких платьев.
– Хм-м. И не забудьте про накидки. И про туфли, и перчатки, и шали, и…
Айан бросил на сестру предостерегающий взгляд.
– Хм-м, – повторила Индия, но не вырвалась из рук Айана и позволила ему повести себя мимо кустов роз и через сад с подстриженными в классическом стиле деревьями к великолепному дому на склоне холма.
Выражение лица герцогини было по-прежнему недовольным, но она не стала возражать, когда волчица вошла вслед за ними в дом.
– Корсет слишком тугой, бабушка. Мне даже дышать трудно.
– Не говори глупостей, Индия. Платье сшито великолепно и сидит на тебе превосходно.
Индия стояла перед огромным зеркалом. Весь салон, который герцогиня приказала отвести для примерок, был завален рулонами узорчатых шелковых тканей и тонкими дорогими кружевами. Нахмурив брови, Индия смотрела на ярды бежевого шелка, переливавшегося вокруг ее стройной фигуры.
– Тебе легко говорить, бабушка. Тебе не надо все это надевать.
– Молодая леди выглядит обворожительно, – заявила портниха, вынув изо рта булавку. Она умело прикалывала бархатную ленту к завышенной по моде талии. – А цвет платья выгодно оттеняет великолепные волосы миледи.
Герцогиня оглядела платье критическим взглядом.
– Сойдет, – одобрила она. – А с твоими рыжими волосами ты возьмешь Лондон штурмом, моя дорогая. Жаль, конечно, что ничего нельзя поделать с твоими веснушками и мозолями на руках. Может, попробуешь надеть на ночь мои перчатки из куриной кожи и намажешь лицо моим кремом из розовых лепестков?
– Даже ради тебя, бабушка, я этого не сделаю. Перчатки из куриной кожи! Подумать только! Я не хочу ехать в Лондон, я не хочу надевать это платье, и я совершенно определенно не хочу выходить замуж! – Ее голос сорвался. Она отвернулась от зеркала и подошла к окну.
– На сегодня все, мадам Грэ, – тихо сказала герцогиня. – Фроггет проводит вас на половину прислуги, где вас напоят чаем.
– Спасибо, ваша светлость.
Дождавшись, пока закроется дверь за портнихой, герцогиня подошла к внучке. Как она и подозревала, щеки Индии были мокрыми от слез.
– Он этого не стоит, – рассвирепела она. – Ни один мужчина на свете не стоит твоих слез, Индия. А теперь расскажи мне, что произошло в Брюсселе и почему ты вернулась оттуда в таком состоянии, будто у тебя вырвали из груди сердце.
Индия судорожно сжала в кулаке кружевную занавеску и глубоко вдохнула.
– Не могу. – Ее глаза блестели от слез. – Я не могу об этом говорить, бабушка.
Герцогиня Крэнфорд нахмурила седые брови.
– Уже разосланы приглашения, Индия. Пятьсот человек в Лондоне ожидают встречи с тобой на следующей неделе.
– Я не могу поехать в Лондон, бабушка. Я не готова.
– Что значит не готова? У тебя был целый год на то, чтобы оплакивать этого мужчину. Но траур должен закончиться. Кем бы он ни был, он уже не вернется.
– Мужчину? Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
Герцогиня фыркнула:
– Только из-за мужчины у тебя мог появиться этот печальный взгляд. Только из-за мужчины ты перестала смеяться. Твое сердце разбито, и не надо убеждать меня, девочка, что это не так. Но настала пора снова жить. У тебя есть обязанности перед семьей и перед собой, Индия. Ты слишком долго жила своей печалью.
Индия посмотрела в окно. Перед ней расстилались зеленые луга поместья. Восемь поколений Деламеров жили здесь, служили английским королям, удивляли своими чудачествами соседей и приумножали богатства. Удастся ли ей сделать то же самое?
– Я говорю себе это каждый день, бабушка. Даже чаще, чем каждый день, если это возможно. Но потом я слышу чей-то голос или вижу чью-то тень – и тут же в своих мыслях оказываюсь на том последнем балу, который давала леди Ричмонд в Брюсселе. К ее дому подъезжают кареты с гостями, а мимо уходят солдаты со своими полками. Мне никогда этого не забыть. Я знаю, что он любил меня не за то, что я была какая-то особенная. Я думаю, что он считал меня… храброй. Но я вовсе не храбрая. В последнее время у меня не хватает духу заняться хоть чем-нибудь. Я не могу заставить себя поехать к леди Джерси и сплетничать о том, как опрометчиво вел себя принц-регент, словно ничего в мире не произошло. Я изменилась, бабушка. Все изменилось. – Ее взор затуманили воспоминания. – После Ватерлоо сотни раненых погрузили на телеги и повозки. Не было ни чистых бинтов для перевязок, ни кроватей, ни мало-мальски подходящей пищи. – Ее так передернуло, будто она снова оказалась в том темном прошлом. – Мы работали помногу часов подряд, многих раненых мы потеряли, но некоторых все же спасли. И все это время я молилась о том, чтобы среди этой грязи, дыма и суматохи увидеть одного человека, чтобы он улыбался и его походка была, как всегда, легкой. Но он не появился, бабушка. Ни тогда, ни в те долгие недели, что прошли потом. Теперь уже никогда не будет так, как было. – Она больше не скрывала слез.
– Иди ко мне, мое бедное дитя. – Герцогиня обняла Индию. – Почему ты раньше ничего об этом не рассказывала?
– Не могла. Все случилось так… так быстро. И когда человек, о котором я тебе рассказала, не вернулся, у меня не было сил говорить об этом. Ни с кем.
. – Золотко мое. – Герцогиня нежно погладила внучку по волосам. – Понимаю, как тебе трудно. Но надо посмотреть правде в лицо. Этого человека больше нет. А у тебя впереди вся жизнь, каким бы невероятным тебе это сейчас ни казалось. Надо найти другие радости и новые цели, ради которых стоит жить. Ты слышишь меня? – Старая женщина постаралась, чтобы ее голос прозвучал сурово. – Ты в долгу перед собой и перед теми, кто тебя любит. И перед тем мужчиной, который ждет, чтобы ты украла его сердце и перевернула всю его жизнь в тот момент, когда он увидит, как ты входишь в бальный зал.
– Нет, второго раза не будет, – печально отозвалась Индия. – Больше никогда не будет.
Она знала, что уже не испытает той безумной, всепоглощающей страсти, она осталась в прошлом. Но бабушка права: у нее есть обязанности перед семьей и перед собой.
Она поедет в Лондон. Она будет носить роскошные платья, которые выберет для нее бабушка, и поедет на все те балы и рауты, которые та устроит в ее честь. Если приличный молодой человек из хорошей семьи сделает ей предложение, она примет его и выйдет замуж, хотя никогда не отдаст ему свое сердце.
Потому что Индия Деламер знала, что у нее больше нет сердца. Она отдала его Девлину Карлайлу.
Снаружи вдруг раздался вой испуганного зверя.
– Это Луна! – воскликнула Индия, сбросила шелковое платье и осталась в старых бриджах Айана.
– Индия Деламер, я же сказала тебе, чтобы ты больше не надевала старых вещей своего брата!
– Извини, бабушка, мне надо идти. – Она схватила старую рубашку Айана и, натягивая ее через голову, бросила на ходу: – Если эти отвратительные люди пришли, чтобы застрелить Луну, клянусь, я всажу им в мягкое место порцию дроби.
Герцогиня Крэнфорд лишь покачала головой, глядя, как ее внучка выскочила за дверь. Потом ее губы изогнулись в хитрой улыбке. Седовласая герцогиня вспомнила об одной своей отчаянной проделке полувековой давности.
Комната была освещена лишь пламенем камина. Перед ним, опершись на каминную полку, стоял высокий сероглазый мужчина с темными волосами. Морщинки возле полных губ свидетельствовали о том, что когда-то он часто смеялся.
Сейчас эти губы были плотно сжаты и не было радости на его загорелом лице.
Была осенняя ночь 1816 года.
«Я вернулся домой», – думал он, глядя на старинные гравюры, полки с книгами и замысловатые модели кораблей, которые он когда-то с таким терпением смастерил сам.
Когда это было? Наверно, десять жизней назад.
Он засмеялся, но его смех в пустой комнате прозвучал глухо и печально. Он уже сомневался, сможет ли на самом деле снова почувствовать себя дома.
Глава 2
– Все как-то не так. Даже совсем не так.
Наряженный в сиреневый шелк и коричневый бархат седьмой виконт Монктон оглядывал разодетую толпу, наполнившую зал в городском доме герцогини Крэнфорд.
– Торн должен был быть здесь. Он всегда был как заговоренный, его ничто не брало. И что он вообще делал на этом чертовом поле под Ватерлоо?! – Виконт вздохнул и сунул лорнет в карман жилета. – Не на ком взгляду остановиться. Одни и те же лица. Те же скучные истории. Ни одного приличного скандала за весь сезон. – Вдруг виконт нахмурился. – Боже, неужели это Веллингтон – вон там – флиртуете графиней Марчмонт? Что-то замышляет, помяните мое слово. Еще и двух недель не прошло с того дня, как опустили в могилу ее мужа, а она уже ищет себе партнеров по постели.
Его друг, граф Пендлворт, покачал головой:
– Она искала еще до того, как он умер. Но проблема в том, Монк, что ты страшно избалован. Ты всегда готов видеть в людях хорошее, потому что меришь их по своей мерке.
– Если я и избалован, в этом виноват Торн. Он всегда умел все делать хорошо, Пени, – лицо Монктона стало еще более меланхоличным. – Все неправильно, – повторил он. – Кто еще был бы способен домчаться до Брайтона в своей двуколке, а потом вернуться именно к тому моменту, когда должна была состояться его дуэль чести из-за скандала с женой Рептона? В городе скука смертная, говорю я вам. Мне не хватает Торна.
Лорд Пендлворт сощурил близорукие глаза.
– Прошу вас, мой дорогой Монк, не показывайте свою раздражительность. Насколько я понял во время моего краткого пребывания в Бельгии, леди Деламер испытывает нежные чувства к Торну, и не стоит умножать ее печаль воспоминаниями. Знаете, ведь она совсем недавно вернулась в Лондон. Я вчера видел ее на Бонд-стрит, и она показалась мне ужасно бледной.
Монктон снова достал лорнет.
– Я не собираюсь избегать этой темы, Пени. Торн был моим лучшим другом. Кроме того, если леди настолько непостоянна, что уже забыла его, я вообще не хочу больше иметь с ней дело.
– Монк, не будьте идиотом. Прошло уже больше года. Даже наследница состояния Деламеров должна, в конце концов, подумать о своем будущем. Ей надо выйти замуж, притом сделать блестящую партию. Герцог Девонхем – любящий и заботливый отец, но даже его терпению есть предел. До меня дошли слухи, что ее бабушка уже перебирает подходящих женихов, но Индия отказывается даже смотреть на них. Кроме разве что Лонгборо.
Наряженный в сиреневый шелк и коричневый бархат седьмой виконт Монктон оглядывал разодетую толпу, наполнившую зал в городском доме герцогини Крэнфорд.
– Торн должен был быть здесь. Он всегда был как заговоренный, его ничто не брало. И что он вообще делал на этом чертовом поле под Ватерлоо?! – Виконт вздохнул и сунул лорнет в карман жилета. – Не на ком взгляду остановиться. Одни и те же лица. Те же скучные истории. Ни одного приличного скандала за весь сезон. – Вдруг виконт нахмурился. – Боже, неужели это Веллингтон – вон там – флиртуете графиней Марчмонт? Что-то замышляет, помяните мое слово. Еще и двух недель не прошло с того дня, как опустили в могилу ее мужа, а она уже ищет себе партнеров по постели.
Его друг, граф Пендлворт, покачал головой:
– Она искала еще до того, как он умер. Но проблема в том, Монк, что ты страшно избалован. Ты всегда готов видеть в людях хорошее, потому что меришь их по своей мерке.
– Если я и избалован, в этом виноват Торн. Он всегда умел все делать хорошо, Пени, – лицо Монктона стало еще более меланхоличным. – Все неправильно, – повторил он. – Кто еще был бы способен домчаться до Брайтона в своей двуколке, а потом вернуться именно к тому моменту, когда должна была состояться его дуэль чести из-за скандала с женой Рептона? В городе скука смертная, говорю я вам. Мне не хватает Торна.
Лорд Пендлворт сощурил близорукие глаза.
– Прошу вас, мой дорогой Монк, не показывайте свою раздражительность. Насколько я понял во время моего краткого пребывания в Бельгии, леди Деламер испытывает нежные чувства к Торну, и не стоит умножать ее печаль воспоминаниями. Знаете, ведь она совсем недавно вернулась в Лондон. Я вчера видел ее на Бонд-стрит, и она показалась мне ужасно бледной.
Монктон снова достал лорнет.
– Я не собираюсь избегать этой темы, Пени. Торн был моим лучшим другом. Кроме того, если леди настолько непостоянна, что уже забыла его, я вообще не хочу больше иметь с ней дело.
– Монк, не будьте идиотом. Прошло уже больше года. Даже наследница состояния Деламеров должна, в конце концов, подумать о своем будущем. Ей надо выйти замуж, притом сделать блестящую партию. Герцог Девонхем – любящий и заботливый отец, но даже его терпению есть предел. До меня дошли слухи, что ее бабушка уже перебирает подходящих женихов, но Индия отказывается даже смотреть на них. Кроме разве что Лонгборо.