Скуратов Ю.. Вариант дракона

   Народу собралось много - яблоку негде упасть. Мехренцев сделал доклад - толковый, незатянутый, он вообще был толковым человеком, Анатолий Александрович Мехренцев, - и передал микрофон Вадиму Аркадьевичу Пертцику профессору, доктору юридических наук, прибывшему на конференцию из Иркутска.
   Доклад Пертцика был довольно конструктивным и, как того требовало новое время, - малость критическим. Пертцик позволил себе немного покритиковать партию в ее постоянном стремлении подминать под себя Советы, отметил, что далеко не в каждом райкоме партии имелся текст Конституции СССР... К той поре прямые команды партийных секретарей уже перестали проходить, влиять на Советы можно - и нужно - было работать только через депутатов-коммунистов, и вообще, партия должна была привыкать к мысли, что действовать отныне придется в рамках Основного Закона страны - Конституции СССР. А то ведь о Конституции забыли уже напрочь. Словно и не было ее.
   Примеры, которыми оперировал Пертцик, были совершенно безобидными, опубликованными в печати: в "Правде", в "Советской России", в других газетах.
   Ельцин слушал Пертцика с каменным лицом. Непонятно было, нравится ему выступление иркутянина или нет, время от времени он шевелил губами. И вдруг неожиданно стало видно невооруженным глазом: речь Пертцика ему не нравится.
   Да, речь Пертцика Ельцину не понравилась. Не понравилась именно безобидными критическими пассажами, и Борис Николаевич, как подлинный коммунист, решил внести в нее свои коррективы.
   Его выступление на конференции не планировалось, и тем не менее на следующий день было объявлено, что перед собравшимися выступит первый секретарь обкома партии.
   В выражениях Борис Николаевич не стеснялся, он обвинил Пертцика в том, что тот ревизует основы партруководства, будучи "заморским гостем", пытается учить тех, кого учить совсем не надо, - люди имеют большую практику, опыт, сами могут учить кого угодно, и так далее.
   Резкое выступление произвело на научных работников тягостное впечатление. В зале воцарилась мертвая тишина, - наверное, тишина, стоявшая в зале заседаний Совета Федерации во время моего выступления, напомнила мне ту гнетущую, свердловскую, многослойную тишину. Пертцик был подавлен - не ожидал такой реакции от первого лица области.
   В перерыве к нему подошел Мехренцев, извинился. Чувствовалось, что Мехренцеву было неудобно за своего партийного шефа, и он обещал переговорить с Ельциным, снять "напряженку".
   Вот такой это был демократ еще в ту пору, Борис Николаевич Ельцин, и таким же он и остался, не изменился ни на йоту. И если бы в свое время Горбачев не "выдавил" его из Политбюро, Ельцин продолжал бы оставаться таким стойким марксистом-ленинцем, что из него, говоря словами поэта, гвозди можно было бы делать. Но Горбачев перебросил его с партийной нивы на строительную, в Госстрой, на дела по части раствора, кирпичей и мастерка, по профессиональной принадлежности, так сказать, поскольку Ельцин был инженером-строителем, и тем самым подписал приговор и себе самому, и партии, которой он так неразумно руководил.
   Кто знает, не случись всего этого, то и страна наша, возможно, пошла бы по другому пути. Вполне возможно, по китайскому пути. Или по польскому. Не знаю, какому именно, но путь мог быть другим.
   Что же касается Бориса Николаевича, то он во все времена был неуправляемым "ленинцем", во все времена что хотел, то и делал. Как только мы этого не видели! Не знаю... Надо было увидеть, а мы не увидели.
   Чего только в голову не лезет, когда чувствуешь себя по-настоящему усталым, загнанным в угол, опустошенным.
   А я сейчас был именно таким.
   ТЯЖЕЛЫЙ АПРЕЛЬ
   Началось обсуждение. По тому, как оно пошло, сделалось понятно: Совет Федерации мою отставку не примет. Посыпались вопросы. Причем не самые приятные для меня. Прусак, Руцкой, Федоров из Чувашии... Федоров вообще несколько не по-мужски, с нездоровым любопытством спрашивал меня: было ли то, что изображено на пленке, или нет?
   Я понял, что с такими людьми, как Федоров, надо действовать только их методами, других они не признают, и, как бы мне ни было противно, сказал:
   - Николай Васильевич, вы же юрист. О вас я тоже могу много интересного рассказать. Ну и что из этого?
   Федоров мигом замолчал.
   Я знал, что говорил. У меня имелась оперативная информация о том, что чувашский президент часто встречается с одной женщиной.
   Строев передал тем временем председательство своему заму Королеву и пригласил меня в комнату отдыха.
   - Юрий Ильич, пойдемте со мной. Я знаю весь список записавшихся, будут выступления, не самые приятные для вас. Давайте лучше выпьем чаю. И вообще, нет смысла слушать, как вас поливают грязью.
   Строев был не прав: не было выступлений, которых не имело смысла слушать, слушать вообще надо все. Не было резких выступлений против меня. Пленка вызвала негативную реакцию почти у всех членов Совета Федерации. И вообще, я так полагаю, - Егор Семенович Строев малость лукавил - он, похоже, выполнял прямое указание Кремля о моей отставке. Иначе бы он не сказал мне:
   - Юрий Ильич, советую вам выступить с заключительным словом, поблагодарить Совет Федерации за работу и уйти.
   - Я готов, - сказал я. Подумал невольно: "Вот и не удалось мне пробить в генеральные прокуроры Геннадия Семеновича Пономарева... Жаль! Очень жаль!"
   - Хорошо, - Строев кивнул. - Пойдемте теперь в зал. Пора прекращать прения.
   Он прекратил прения, хотя было много записавшихся, и предоставил слово мне. Я понимал, что и Строев, и кремлевские "горцы" ждут, чтобы я произнес примерно следующее: "Как вы ни проголосуете, господа сенаторы, за мою отставку или против нее, я все равно работать не буду, я уйду..."
   Но я с трибуны произнес совсем другое:
   - Я благодарю вас за оценку, данную мне за работу, но, пожалуйста, учтите при голосовании следующее... Я понял сегодня из позиции администрации президента, что она не признала незаконность возбужденного против меня дела и запустила каток политических репрессий. Понятно, что если я не уйду, каток этот уничтожит меня и мою семью. Поэтому прошу принять во внимание мою просьбу...
   В зале стало тихо. Тягостная была эта тишина, непростая.
   Сенаторы в принципе готовы были проголосовать за мою отставку, но в этот момент многие из них призадумались: если сейчас Генерального прокурора ломают так жестоко, то что же с ним станет, когда он будет сдан?
   Так-то хоть какая-то защита есть.
   Голосование было тайным. Чтобы подготовиться к нему, объявили перерыв. И я неожиданно почувствовал: большинство проголосует против моей отставки. Во время перерыва ко мне подходили многие сенаторы, старались поддержать. А один из них сказал довольно откровенно:
   - Ни хрена у Кремля из этого не получится. Все будет нормально, Юрий Ильич!
   Действительно, ничего не получилось. Голосование было следующее: 61 голос за отставку, 79 - против.
   Таким образом, еще раз прозвучал публичный отказ президенту.
   Многие, кто не был в зале, не понимали, что произошло, поскольку по телевидению, по первому и второму каналам показывали только тех губернаторов и глав областных законодательных собраний, которые голосовали за отставку.
   А ведь были и другие сенаторы.
   Кремлем была проведена огромнейшая подготовительная работа. Дело дошло до прямой торговли. Борис Николаевич собрал у себя президентов республик двадцать одного человека - постарался отработать их, потом собрал человек двадцать губернаторов - не всех, и это мигом вызвало раздражение других, он готов был даже отказаться от своих полномочных представителей в регионах, лишь бы Совет Федерации утвердил отставку Скуратова. Я уже не говорю о финансовых и экономических посулах и приманках. Обрабатывали Совет Федерации и многие члены правительства. Знаю, что Аксененко был очень активен по этой части, Чубайс, который мог отключить рубильник в любом регионе и пользовался этим, как умел, иногда даже давил напрямую, как, например, он сделал в случае с Потаповым Леонидом Васильевичем, президентом Бурятии. Подключились к обработке все ставленники Кремля: Россель, Аяцков, Титов, Прусак, Лебедь. Я уже не говорю о Руцком и чувашском Федорове. Тут я не испытываю никакого удивления и не строю никаких иллюзий.
   Раньше с Аяцковым, с Росселем у меня были прекрасные отношения, и мне казалось, что они - люди принципиальные, могущие разобраться в ситуации самостоятельно. В Саратове вместе с Аяцковым мы открывали Институт прокуратуры - на базе Саратовской юридической академии, прокуратура перевела туда немало денег, помогли со зданием и вообще думали, что дружба между прокурорским корпусом и корпусом губернаторским будет вечной, а оказалось - нет. Свердловский Россель, свой вроде бы человек, - он тоже был против меня. Тяжело было это фиксировать, понимать, что эти люди предают человека в угоду сиюминутно выгодному.
   Волошин по моей части высказался довольно определенно:
   - У уголовного дела, возбужденного против Скуратова, очень хорошая судебная перспектива.
   Так и сказал: "хорошая судебная перспектива". Что ж, вполне возможно, что с высоты кремлевского холма ему виднее и он окончательно уверовал в свою силу, только в юриспруденции Волошин мало что смыслит и не знает, что ему еще могут преподнести и суд, и следствие, и людская молва, и родные отечественные СМИ.
   Вот что сказали после заседания некоторые члены Совета Федерации, их интервью, по-моему, показательны.
   Николай Виноградов, глава администрации Владимирской области:
   - Я с самого начала голосовал против освобождения Юрия Ильича Скуратова от работы, потому что вся эта история достаточно неприличная. Первый мотив - освобождение по состоянию здоровья. Однако тут же выясняется, что со здоровьем у него все хорошо и даже лучше, чем у некоторых должностных лиц в нашем государстве.
   Второй момент - та кампания, которая была развернута против Скуратова в прессе. Она, на мой взгляд, имеет нескрываемую заданность.
   Поэтому я выступал против его освобождения. Более того, я был одним из инициаторов приглашения Скуратова в Совет Федерации. чтобы этот вопрос рассматривался только в его присутствии.
   Ну а сейчас, рассматривая эту проблему, я для себя сделал вывод, что никаких новых фактов, которые могли бы изменить позицию членов Совета Федерации в пользу освобождения Юрия Ильича, просто не было. Все остается по-прежнему.
   Что касается заявления об отставке. Для меня очевидно, что оно явилось следствием массированного давления на Скуратова и в этих условиях человек поступил соответственно обстоятельствам.
   Я полагаю, что освобождение Скуратова приведет не к стабильности, а, наоборот, к дестабилизации обстановки, если хотите, подорвет независимость такого важнейшего государственного органа, как прокуратура. Каждый из вновь назначенных в этих условиях обязательно будет оглядываться. Таким образом, мы не добьемся независимой позиции Генпрокурора. А она сегодня особенно нужна, потому что коррупция разъедает нашу власть, как рак. Поэтому я за то, чтобы торжествовал закон. А это означает, что мы должны помочь Генеральному прокурору довести до конца все громкие дела, невзирая на должности персонажей этих дел.
   Виктор Шершунов, глава администрации Костромской области:
   - Меня спрашивают, за что я голосовал: за открытое или закрытое обсуждение? Я никак не голосовал. Это не имеет значения. Человек, который написал заявление о том, что он просит отставки, не может дольше эффективно работать, осуществлять координацию правоохранительных органов. Суть вопроса сейчас не в этом: за Скуратова я или против? Вопрос в принципе: независимая у нас по статусу прокуратура или зависимая? Я говорю, что по сегодняшней Конституции Российской Федерации, по порядку избрания Генпрокурора и его отзыву он не является независимой фигурой. Вот в чем вся суть.
   Что же касается просьбы Скуратова об отставке, я голосовал за нее. Он ведь сам ее просил. Теперь насчет возможного преследования Юрия Ильича. Я думаю, Совет Федерации должен все сделать чтобы не допустить этого. Мы должны назначить комиссию по расследованию возбуждения уголовного дела против Скуратова. Все это должно быть очень тщательно расследовано. И выводы оформлены отдельным постановлением. Здесь действительно очень жестко переплелись интересы многих должностных лиц.
   Будет ли зависимым вновь назначенный Генпрокурор? Можно сказать определенно: будет. Я начал наш разговор с того, что сегодня главная беда и проблема - в Конституции, которую мы приняли в 93-м году. Она не выдерживает принципа четкого разделения властей и не дает раскрыться системе сдержек и противовесов между различными ветвями власти, в том числе президентской. Чтобы Генпрокуратура действительно являлась высшим надзирающим органом, ее руководитель должен назначаться Советом Федерации без всякого представления президентом. И Советом Федерации освобождаться.
   Николай Максюта, глава администрации Волгоградской области:
   - Я, как и многие, голосовал за закрытое обсуждение. После того как глава президентской администрации понес ахинею, не мог объяснить, что за документы у него и есть ли что-то, кроме обращения президента, я подумал, что для сохранения тайны следствия необходимо закрытое заседание. Чтобы можно было мне лично и другим членам Совета Федерации узнать конкретные обвинения в адрес Скуратова, а также оглашенные им какие-то детали следствия по громким делам.
   Ничего этого не было, и правильно, что Генпрокурор не называл конкретных фамилий. Идет следствие, и к Скуратову могли прицепиться те, кто заинтересован в развале обвинений против них.
   А заявление с просьбой об отставке - это, я думаю, тактический ход. Когда президент отстраняет от должности, когда опечатывают кабинет, отключают телефоны, меняют охрану и держат, по сути дела, под домашним арестом, никто бы ему не позволил обратиться в Совет Федерации за помощью. Поэтому, я думаю, он правильный выход нашел. Попросил принять отставку, а мы в процессе обсуждения должны были решить: сам он к этому пришел или его силой загоняли в угол, может он бороться с высокопоставленными коррупционерами или сломался? Ведь дело не в Скуратове, а в том, пойдет ли борьба с коррупцией энергичней или ее прикроют. Смотреть надо вглубь. От нас избиратели требуют, чтобы мы помогли этой борьбе. А если бы мы приняли отставку Генпрокурора, то это значило бы, что коррупция победила.
   Что нам представили? Да ничего, по сути дела. Письмо президента, письмо Скуратова, уголовное дело, непонятно как начатое: одни говорят, что законно, другие - незаконно. А раз незаконно, то должен суд сказать свое слово. А суда нет. И я понимаю, что это всего лишь метод убрать неугодного человека.
   Предположим, убрали. Мол, суд разберется. Суд разобрался - через год-полтора. Признал: человек невиновен. А где этот человек? Нас Наздратенко сегодня поблагодарил за то, что мы его поддержали. А я помню, что с ним творили и как президентское окружение вылезало из кожи, чтобы его освободить от должности. И помню, какой гам с утра до вечера стоял в средствах массовой информации, особенно на НТВ, по поводу Наздратенко, когда всем хотели "вправить" представление, что Наздратенко - плохой, а Черепков - герой России. Все это мы хорошо помним. А теперь видим, кем кто оказался в действительности.
   Вот так же сегодня хотят уничтожить Скуратова, потому что он сейчас главная опасность для тех людей из верхних этажей власти, чьи имена у всех на виду и на слуху в связи с его скандальными разоблачениями.
   Я считаю, что Борису Николаевичу надо подумать, прислушаться к мнению Совета Федерации и дать Скуратову работать. Надо отозвать указ об отстранении, так как палата второй раз высказалась против этого.
   Мы голосовали, может даже не столько за Скуратова, сколько против того, чтобы коррупция подняла голову и окончательно победила в России.
   Юрий Лодкин, глава администрации Брянской области:
   - Генпрокурор поступил очень правильно. Он не стал называть конкретные фамилии, иначе на него ополчились бы и сами "герои" громких дел, и их адвокаты. Он назвал целый ряд фирм, к которым проявила пристальный интерес Генеральная прокуратура. Они сегодня всем известны из сообщений СМИ. Что касается физических лиц, то Юрий Ильич сказал так, как позволяет прокурорская этика. Наши правила не позволяют на стадии расследования называть имена и фамилии. Но я могу назвать "фигурантов", если будет создана специальная комиссия Совета Федерации по контролю за деятельностью прокуратуры и пресечению коррупции в высших эшелонах власти.
   Я выступал на этом заседании и ясно обозначил свою позицию. Наблюдая за тем, что происходит вокруг Генеральной прокуратуры, я и многие мои коллеги испытывали два чувства. Первое - это чувство стыда. И второе чувство государственного бессилия. Стыда за то, что депутат Государственной Думы, облеченный высокими полномочиями, мужчина по облику, задает вопрос Генеральному прокурору: было или не было? Это позор.
   К великому сожалению, эти же вопросы мы услышали в выступлениях ряда членов Совета Федерации на заседаниях. Спрашивать надо было другое, и я об этом сказал на заседании Совета Федерации. Первое. Кто заказал, кто организовал и кто наказан за прослушивание телефонных разговоров семьи президента? Второй вопрос. Кто заказал, что организовал и кто наказан за проведение слежки за Генпрокурором?
   Я не понимаю тех коллег, которые определили свою позицию во время разговора с президентом, - это руководители республик и группа губернаторов. Вот говорят: Скуратов сам написал заявление. Когда я слушал его выступление, то понимал его позицию так. Скуратов, по сути дела, говорил: я рад работать, но мне не дают возможности стоять на позиции закона, сталкивают на позицию беззакония, и такое же беззаконие проявляется по отношению ко мне.
   И теперь возникает вопрос: если мы будем поддерживать отставку, то вольно или невольно, прямо или опосредованно проголосуем за торжество беззакония.
   Раздаются голоса: ведь есть его заявление. У юристов существует такое положение: если сведения добыты преступным путем, они имеют ничтожное значение. Если заявление Скуратова добыто путем шантажа и колоссального давления на него, его семью, то мы должны признать ничтожным и это заявление.
   Если президент сказал, что он уважительно отнесся к первому голосованию, то он должен тем более уважительно отнестись ко второму голосованию.
   Если завтра на место Скуратова придет другой, то он будет действовать с оглядкой, по принципу "чего изволите". В результате мы будем иметь не Прокурора Российской Федерации, а прокурора криминальных структур.
   Не случайно в зале заседаний были люди, которые приходили и на прошлое заседание. Среди этих наших гостей были господин Шумейко и госпожа Нарусова. Я не знаю, на каком основании приходит Шумейко, но он сидел во втором ряду. На закрытом заседании! А жена Собчака, госпожа Нарусова, даже тянулась, хотела выступить, но ей не дали.
   Некоторые наши коллеги очень податливы на нажим и уговоры. А ведь поддаваясь на эти уговоры заинтересованной стороны, они роют яму для своего политического будущего. Может, президентские аналитики не знают, какое в народе сверхотрицательное отношение к коррумпированной высшей власти? Скорее, знают. И потому не хотят позволить провести расследование до конца. Но ведь те губернаторы, которые сегодня голосуют за сворачивание борьбы с коррупцией, должны будут ответить за это перед своим населением. Всем предстоят выборы. И всех спросят: ты почему поддержал развал борьбы с преступностью в высших эшелонах власти? Или ты не способен отличить одно от другого, или сам имеешь к этому отношение.
   Говорят, Скуратов медлил, долго молчал, пока самого не прижали. Думаю, это не так. Шло накопление материала. Сейчас он подошел к тому моменту, когда накопленные материалы обобщаются и переходят в судебно-следственные мероприятия. И как только это стало явью, так на него набросились все, кто почувствовал опасность.
   Анатолий Лисицин, губернатор Ярославской области:
   - Полагаю, что Совет Федерации свои возможности полностью исчерпал. Мы приняли решение, согласно которому Скуратов должен остаться работать. Дальше вступают в силу юридические нормы. Указ президента о его отстранении, возбуждение уголовного дела - все это существует. И все может прекратить только президент или Верховный Суд.
   Что еще может сделать Совет Федерации? Следующий этап - это согласительная комиссия. Чтобы мирным путем найти разумный выход из этой ситуации.
   А если говорить об отставке Скуратова, то мое мнение - он должен уйти. Мы понимаем, что такой слабый человек не может возглавлять Генеральную прокуратуру. Даже если он согласится работать, то не сможет этого сделать. У него не будет контакта. Ни со своими сотрудниками, ни с ФСБ, ни с МВД. Говорят, он может навести порядок. Ну, если слабый человек может стать сильным, то это очень хорошо...
   В чем его слабость? Когда человек пишет заявление об уходе - дважды это проявление слабости. Извините меня, ему ведь никто не угрожал, пистолет у виска не держал. Один раз написал заявление - можно предположить, что под давлением каких-то обстоятельств. Но уже второй раз... Так вести себя Генеральному прокурору нельзя.
   Но если глядеть шире, то возникают разные вопросы. В том числе: какой должна быть прокуратура, как назначать Генерального прокурора? Есть мнение, что он должен назначаться парламентом, обеими его палатами. Но я не вижу ничего плохого и в том, как делается это по действующей Конституции. Что плохого, если кандидатуру предлагает президент, а верхняя палата ее утверждает? Ничего плохого. Здесь появляется взаимосогласованное решение. А нынешний тупик - это следствие недоработок в законодательстве. Мы это видим и ощущаем.
   На следующий день, 22 апреля, было принято постановление Совета Федерации о создании временной комиссии по изучению проблемы борьбы с коррупцией.
   "Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации постановляет:
   1. Создать Временную комиссию Совета Федерации по изучению проблемы борьбы с коррупцией (далее - Временная комиссия).
   2. Включить в состав Временной комиссии членов Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и судебно-правовым вопросам и Комитета Совета Федерации по вопросам безопасности и обороны.
   Разрешить Временной комиссии при необходимости привлекать к работе в ней членов других комитетов Совета Федерации, экспертов и специалистов.
   3. Поручить руководство Временной комиссией заместителю Председателя Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации Королеву Олегу Петровичу.
   4. Определить в качестве основных задач Временной комиссии:
   а) изучение проблемы борьбы с коррупцией, систематическое заслушивание информации о ходе расследования уголовных дел, получивших широкий общественный резонанс, в том числе уголовных дел, названных в докладах и выступлениях Генерального прокурора Российской Федерации Ю. И. Скуратова на заседаниях Совета Федерации, а также уголовных дел, связанных с событиями 17 августа 1998 года;
   б) систематический анализ материалов проверок, проводимых Счетной палатой Российской Федерации, в ходе которых выявлены факты финансовых злоупотреблений;
   в) разработку конкретных мер, направленных на предотвращение противодействия расследованию и судебному разбирательству уголовных дел, связанных с коррупцией;
   г) подготовку законодательных инициатив, направленных на совершенствование законодательства Российской Федерации о правоохранительных органах, обеспечение их деятельности по борьбе с коррупцией.
   5. Временной комиссии подготовить предложения для консультаций с Президентом Российской Федерации в целях устранения разногласий, возникших в связи с отклонением предложения Президента Российской Федерации об освобождении от должности Генерального прокурора Российской Федерации Ю. И. Скуратова.
   6. Настоящее постановление вступает в силу со дня его принятия".
   Когда я вышел из зала, на меня лавиной налетели журналисты.
   - Ну что?
   - Буду выполнять решение Совета Федерации, - довольно спокойно ответил я, - и работать дальше.
   - Станете ли вы добиваться встречи с президентом?
   - Добиваться - нет, но если Борис Николаевич пожелает встретиться со мной - я готов.
   В мою поддержку у здания Совета Федерации были выставлены даже пикеты с плакатами. Надписи довольно "крутые": "Отставка Скуратова - это торжество мафии и ее кремлевского пахана", "Сенаторы! Защитите Скуратова от произвола!" "Спасем Ю. Скуратова от Б. Ельцина и кремлевского паханата" и так далее.
   Газета "Сегодня" номер от 22 апреля выпустила под шапкой: "Власть кончилась. Первую пролетарскую революцию в России затеял адвокат Ульянов, вторую - прокурор Скуратов".
   Люди прекрасно понимали, что в этой атаке президентская команда использовала практически весь свой ресурс, понимали и больше: Совет Федерации положил конец, - хотя бы на время, - грязным методам, которые кремлевские "горцы" применяли в борьбе со своими противниками.
   Сейчас, когда уже прошло некоторое время, должен признаться, что апрель 1999 года был самым тяжелым периодом в моей жизни. На весы было брошено практически все.