Страница:
Весь этот день Варнава проспал, только к вечеру покинул номер, отправился к морю. Пологий пляж заходил довольно далеко. Там, за камнями, можно было поплавать на глубине. Вернулся он уже на закате. Тихо играла музыка. Ресторан был безнадежно пуст. Начинало темнеть. С десяток столиков на площадке перед входом были накрыты белоснежными крахмальными скатертями. Горели разноцветные огни. Неба не было видно, над столиками стлались закрывавшие его виноградные лозы. По шоссе проносились машины. Варнава прошел к себе, принял душ. Устроился в кресле. Собираясь ужинать, полистал местные газеты: «Русский курьер», «Вестник Кипра». «Чеченцы переезжают на оккупированную Турцией часть острова», «Недвижимость на продажу: дома, виллы, отдельные здания… Для дальнейшей информации и показа вашего дома мечты звоните нам!». Варнава взглянул на цены. «Считай, даром!» Он потянулся за «Известиями». Это был кипрский выпуск. Тут было все то же: «Бизнес на Кипре. Руководство для иностранных инвесторов. 120 страниц…», «Конкурс на должность преподавателя в русскую общеобразовательную школу…». Внезапно ему бросилось в глаза набранное жирно: «УБИТ».
Это был раздел «Новости из России».
Заметка называлась: «Отстрел сотрудников фонда „Дромит“ продолжается. Ау, Неерия!»
Варнава просветился.
«…На третий день после убийства председателя Совета директоров фонда „Дромит“ Нисана Арабова УБИТ его 36-лстний шофер-секьюрити. Убийство произошло, когда водитель «мерседеса» находился на автозаправочной станции. Судьба преемника Нисана — Неерии проблематична…»
Варнава был трезв как стеклышко, но этому состоянию подходил предел. Он просто тянул время.
Заметка в «Известиях» встревожила…
Он вспомнил разговор с Жидом в Лондоне, в аэропорту. Говорили о чеке на швейцарский банк, о том, как их возьмут.
— Кто-то прилетит в Женеву, — заметил Варнава. — Переведет валюту на счет другой фирмы. И — не найдешь концов…
— Концы есть, Варнава. Вы все связались с другой мастью. Это не воры. Они вас всех угрохают. А знаешь, кого уберут первым?
— Нет.
— Шайбу! Он много знает и ни к чему не способен! Потом Савона или тебя!
«Вот тут и подумаешь, как быть…»
Варнава достал — записную книжку «Международная конференция по безопасности Харрингтон—Килбрайд. Лондон». Он возил ее для отмазки, ни разу не сделал ни одной записи. Вынул «паркер». Написал в начале листа:
«В полицию. Для передачи в РУОП подполковникуБутурлину.г. Москва, Россия».
Писать подробно он, однако, не стал. Доверять бумаге было опасно. И возможно, преждевременно. Все-таки вывел то, что пишут в таких случаях: «Если со мной что-то произойдет…» А дальше — как ему это представлялось: «Кинули „Дромит“ на чек 3 000 000 баксов. При мне… — Варнаве не хотелось, чтобы он и в посмертном письме помянут был как жулик. — Сейчас убирают тех, кто знал. Концы у вора Афанасия в Бутырке. В Фонде психологической помощи сидит Кудим… В Фонде хранится наркота в ампулах…»
Варнаву понесло. Он уже мешал кислое с пресным: «…Кудим лично убил Арабова…»
Настоящую фамилию Кудима Варнава не знал. Но зацепка существовала: невыдуманные подробности венчания, суммы, выплаченные переводчику и за бумаги, заверенные министром, о которых Кудим вспомнил.
Варнава приписал: «Кудим год назад венчался в мэрии в Никосии…»
Он сунул письмо под огромный двуспальный матрас. Теперь, если что-либо случится, полиция Кипра и РУОП будут знать, с кого начинать. Как человек основательно потрудившийся и заслуживший поощрения, Варнава вышел в ресторан. За столиками на площадке перед входом по-прежнему никого не было. Белоснежные накрахмаленные скатерти казались тяжелыми. Виноградник над головой был искусно подсвечен. К ночи стало ветренее. Хозяйка — русская, приехавшая из Перми, поставила перед Варнавой огромное мясное блюдо, бутылку водки, вина, маслины, кипрский салат. Ушла, пожелав приятного аппетита.
Разноцветные лампочки, накрахмаленные скатерти, накрытые столики для гостей будили знакомые картины откуда-то из самой глубины воспоминаний. Переезд сельского детского дома, смятение на зимнем полустанке. Первый в жизни гудок электровоза. Столы в физкультурном зале на Новый год…
Тихо играла музыка.
Сын хозяев, русский мальчик, что-то строгал. Варнава очень скоро взял еще бутылку водки.
—Развязывайся с Савоном! — советовал Миха. — Савон между Сметаной и Серым, с одной стороны, и «Белой чайханой» — с другой. Он думает, что в междуусобке отхватит «Дромит»! Херня! Есть банк, от него идут щупальца во все стороны…
Ближе к полуночи стало прохладно. К ресторану все же подъехало несколько машин, появились компании. С шоссе донесся звук тормозов. Из-за кустов подошла странная пара. Парни, по-видимому, подкуренные. Светлые — немцы или скандинавы. Держались за руки. Один — пониже ростом, грузный, в кожаной, с бахромой куртке и таких же брюках, подойдя, что-то сказал. Варнава не понял, отстраняюще показал ладонью:
—Проходи…
Парни сели за его спиной. Варнава почувствовал себя неуютно. Он пожалел, что приехал на берег один, что не оставил с собой приятеля с машиной. Большая часть площадки под разноцветными фонариками, свисавшими вместе с гроздьями винограда, была все еще пуста. Мальчик хозяина бродил между столами. Женщина приняла заказ у парней, принесла Варнаве еще бутылку, поставила на стол:
— От гостей… Они хотели с вами выпить.
— Я не хочу. Они мне не нравятся.
— Вы можете их обидеть. Просто обернитесь, сделайте вид, что благодарны…
Но Варнава уже погрузнел. Не слышал. Вино все же выпил. Поднялся. Туалет находился позади ресторана. Варнава прошел через центральный зал, хозяева возились в подсобке. Когда он огибал центральную часть, свет во дворе внезапно погас. Варнава услышал сзади тихие шаги… Страшный удар в затылок буквально потряс! Тысячи игл впились ему под череп. Он упал… Варнаву хватились не сразу. Решили, что ушел спать. Тело извлекли из подвала лишь наутро. Люк подвала оказался сдвинут. Приехавшая на место полиция констатировала: «Превысивший допустимую норму алкоголя гость из России, идя в туалет, сбил ногой крышку люка и сверзился вниз на каменный пол…»
— Ниндзя погиб! — К Бутурлину с ходу ворвался Толян. — Его успели допросить?
— Не удалось…
Время откровений закончилось по-настоящему еще в конце восьмидесятых, при министре Федорчуке, когда Комитету государственной безопасности СССР официально вменили в обязанность оперативную разработку сотрудников милиции. Разрешили вербовать среди них агентуру.
— Выходит, остаются те показания, которые нам переслали.
— Да, выходит… — Бутурлин вернулся к прежней своей тактике. — Ты был прав. Нисан положил глаз на жену Ковача…
Заказное убийство банкира переводилось в разряд бытовых. Толян успокоился:
— Провел он тебя, прохвост, хотя и нехорошо так о мертвых!
— Да. Что на Коллегии?
— Подвели итоги по жалобам-заявлениям… Тебе сунули выговорешник. И меня не забыли: «Обратить внимание…»
С выговорешником было ясно. «Вчерашний несанкционированный набег на мотель! Или то, что не сразу отдал Афганца…» Других причин не могло быть. Пару недель назад он без замечаний прошел аттестацию. Все было положительно: «Зачислить в резерв на выдвижение…»
—Поговорим потом… — Толян убежал.
Обмозговывать происходящее было некогда. Позвонил старший опер — он вместе с гаишниками на площадке осматривал «мерседес» после убийства Ниндзи.
—В бампере сто пятьдесят ампул…
Методики определения синтетического наркотика долгое время отсутствовали, поэтому сбытчики ампул для внутривенных инъекций первое время к уголовной ответственности не привлекались. Лишь спустя годы удалось установить, что в перепаянных стеклянных контейнерах сбывается запрещенное для применения на людях чрезвычайно сильнодействующее наркотическое средство, в пять с лишним тысяч раз превосходящее по своей активности обычный морфин. Почти одновременно с поступлением наркотика из заграницы стало известно о появлении его отечественных аналогов, поставки которых быстро приобрели крупномасштабный характер. Розыскные мероприятия долго не давали никаких результатов, и только примерно года через три в Москве были задержаны организатор и непосредственные исполнители — молодые химики Московского и Казанского университетов, Московского химико-технологического института — победители и участники школьных международных, всесоюзных и республиканских химических олимпиад. В химической лаборатории общеобразовательной школы в Волжске был изготовлен фенадоксин, а в Уфе эторфин и метадон. «Расстрелянный в своем подъезде начальник службы безопасности „Дромита“ Мансур родом из тех мест…» По оперативным данным, там было синтезировано концентрированного раствора и сухой фракции триметилфентанила достаточно для изготовления не менее тысячи с лишним годного для употребления наркотика. Бутурлин задумался: после гибели Мансура, Ковача, Шайбы и других — связанных напрямую с ампулами триметилфентанила — им оставался один путь.
«Барон! Пал Палыч…»
Он позвонил Савельичу:
— Что Пал Палыч?
— Звонили: везут!
Генерал появился в кабинете снова. Постоял. Он словно забыл, зачем ему понадобился Бутурлин. Бутурлин тоже ни словом не обмолвился о задержании Барона.
—Да! — Толян вспомнил. — Следователь звонил: ему нужен Неерия Арабов. Он не за границей? И Рэмбо нет тоже…
Рэмбо ввалился в глубь «мерседеса» на заднее сиденье, Потащил за собой Ротного, так ни на секунду и не сорвавшего с головы иудейский молитвенный плащ. Водитель, бывший капитан наружки, секьюрити Рэмбо, держал двигатель на малых оборотах.
—Гони!
Улицу Архипова уже перекрывали. Ни «мерседес» «Лайнса», ни машин преследователей отрезать не удалось.
— Ты как, Ротный?
— За эту накидку Господь еще накажет! И ихний, и свой!
— Не каркай!
Первым за «Мерсом» погнал стоявший напротив синагоги «Опель», в нем даже не маскировали намерений. Машины вплотную, одна за другой, выскочили на Маросейку. Отсюда обоим водителям предстояло показать — кто из них чего стоит… Где-то сбоку возникла «Вольво», еще «Жигуль». К «Опелю» прибыло подкрепление… Для начала следовало уйти от погони. Капитан и Рэмбо знали, где они обманут чужую наружку. У каждого разведчика, у капитана тоже, были в заначке несколько заветных «проходняков», где железно можно было уйти. Ближайший из облюбованных еще на службе там находился в районе Савеловского. Приближаться к нему следовало осторожно: в машине сзади мог сидеть такой же профессионал, коллега… Разведчики держали «проходняки» про запас; о них спрашивали на аттестации. Увольняясь, разведчики передавали их друг другу, дарили, обменивали… Лучше всего было вначале проскочить мимо и лишь потом выскочить точно на место. Капитан еще покрутился по Верхней и Нижней Масловке, Башиловке…
Сейчас все должно было решиться! Капитан внезапно вырвался на Бутырский вал. Впереди был Савеловский вокзал. Тут начиналась эстакада. Внизу, под эстакадой, площадь пресекал поперечный поток транспорта. Там ждала вторая машина. Они уже вырвались на эстакаду. Сбоку в самом начале вниз на площадь сбегала узкая лесенка. Водитель резко притормозил. Вторая машина была на месте. Рэмбо ждали.
— Пошел! Удачи!
— Пока!
Рэмбо выскочил из машины. «Мерседес» с капитаном, с Ротным в полосатом молитвенном плаще рванул вперед. Они должны были еще с час таскать за собой хвост по Москве.
Неерии Арабову оставалось только положиться во всем на детектива. Рэмбо сказал:
—Не беспокойся. Об этом месте никто не знает. Охранять будут мои друзья. В назначенный день тебя и Игумнова доставят в Шереметьево к самолету…
Они гнали по незнакомым Неерии улицам и проспектам. Конечная точка маршрута была ему также неизвестна. Он пробовал запоминать. «Костомаровский… Слева какой-то клуб, храм справа. Трамвайные пути. Большая Андрониковская… Венок на обочине. Место дорожной аварии… Нижегородская… „Финская мебель…“
И всюду один и тот же провожающий их щит рекламы: трое американцев за покером. Вызывающие доверие мужественные лица. Дымок сигарет… «Аромат Америки».
Перед выездом позвонил участковый инспектор: на его участке находилось казино.
—С вашим советником несчастье. Был пьян. Стал играть на даму с иностранцем. Проигрался. Просил отсрочку. Ему отказали… Там было личное. Короче: ему, видимо, дали пистолет с одним патроном. Он вышел в туалет и…
— Где он сейчас?
— В морге для неопознанных. Я только сейчас получил данные о нем. У него есть родственники? Кому выписать постановление?
— Мне, Неерии Арабову…
Начальник службы безопасности Воробьев после наезда на «Дромит» лежал в больнице с переломом позвоночника.
Неерия сидел, прикрыв нежное мальчишечье лицо.
«Нас вытесняют из состава учредителей… Фонд перейдет под московскую крышу… Если обращение «Белой чайханы» в Иерусалиме не встретит поддержки…»
Рэмбо летел в Израиль подготовить его визит.
—Ты бывал там? — спросил Неерия накануне. Рэмбо смутился. Это случалось с ним нечасто.
Он прожил десять дней со своей командой в «Рамада-Континентале», в Тель-Авиве. В первом ряду отелей у моря на набережной. Пляж, ресторан. Выставка «Секьюрити». Встречался только с частными детективами, главами Агентств — Голан, Миша, Шуки… Полная конфиденциальность. Никуда не выходил. Ни храма Гроба Господня, ни Стены Плача. Отсыпался. Ничего не видел.
— Считай, не был…
— Зачем же ездил?
—Взглянул на их подготовку по борьбе с террором. Опять же Средиземное море… Вообще-то отдыхать я лечу в другую сторону!
«Тунис. Хаммамет, „Шератон“. Слоненок, берущий у гостей бананы и доллары…»
—Чего ты хочешь, Рэмбо?
—Свой небольшой самолет. И отпуск!
Неерия не заметил, как выехали из столицы. Задремал. Проснулся за Москвой. Поселки из кирпичных вилл. Деревни. Мир некрашеных изб. Выцветшие заборы, соединяющие соседние избы…
«Песье…»
Неерия был грустен. Предполагалось, что, кроме прочего, тут была замешана и некая молодая особа, работавшая в «Дромите». Ее уже несколько дней не было в Фонде и дома.
Радиотелефон сработал. Игумнов снял трубку, передал Неерии. Звонил Рэмбо.
—Там, куда ты едешь, — Рэмбо не назвал место, — тебя ждет кто-то из близких тебе людей…
Неерия понял: речь шла именно о ней!
—Спасибо. Где ты?
—Думаю, что ночевать буду под другими звездами.
Арабов успокоился. Слежки не было. Впереди были Спасо-Клепики. Рязанская область. Новые русские — бывшие первый и второй секретари райкома — друзья Рэмбо — уже дали команду готовить сауну и коттедж для банкира, его подруги и секьюрити.
Барона провели от машины во двор. Бутурлин видел его сверху в окно из кабинета Савельича. Сбытчик синтетического зелья оказался молодым, грузным, с борцовской шеей. В кабинете он сел у приставного стола, напротив Савельича — тоже не обойденного массой. В кабинете сразу стало негде повернуться. Бутурлин держал в руках фотографии Барона, нынешнюю и сделанную несколько лет назад. На той Барон выглядел тонкошеим, худеньким. «Поменять даты и использовать как рекламу диеты…» На столе перед Савельичем лежали сто пятьдесят ампул триметилфентанила, обнаруженные в «Мерседесе».
— Давайте знакомиться…
— Давайте…
Барон растерялся. Он не мог представить себе истинное место обнаружения наркотика. Было похоже, что кто-то из его кентов сильно погорел и теперь поволок его, Барона.
— Имя, фамилия…
— Моя?
Бутурлин смотрел во все глаза. «О чем он боится проговориться, этот амбал, когда у него спрашивают, как зовут?»
— Кем вы работаете?
Барон промолчал, выжидая. Разговор обещал быть тяжелым.
— Сейчас не работаю….
Его инерции при ответе едва хватило на короткий одышливый выдох. Бутурлин поймал взгляд Савельича, тот показывал ему куда-то вниз: «Руки!»
На ладонях виднелись плохо отмытые следы мазута. «Трос!»
—А раньше?
Барон готов был снова раздумывать всю оставшуюся жизнь.
— Охранником в ресторане…
— А еще? До ресторана?
—Грузчиком. В Шереметьеве.
—А почему уволился? Сам или ушли?
Барон замолчал. Снова надолго. Бутурлин снял трубку:
—Заготавливай постановление. В камеру!
Барон колыхнулся.
—У него будет время подумать. Именно! Тут две сотни ампул. И еще оружие. Я подпишу. И сразу следователя…
Его миссия на этом заканчивалась. Он предварил выход Савельева на авансцену. Савельич спросил тепло:
—Со мной-то ты вроде знаком. Не забыл?.. В восемьдесят пятом. У тебя, пьяненького, нашли ампулу. Вспомнил? Ты просил выручить. Я все увез…
Он достал из сейфа пакет.
—Вот: объяснение, протокол изъятия, ширево… Долг платежом красен… Верно?
Бутурлин и Савельич тянули в разные стороны. Бутурлин учитывал: Барон несудим!
—Ты нам раз сделаешь хорошо, мы тебе десять…
— Оставь его, Савельич… По-хорошему он не понимает!
— С Шайбой давно разговаривал?
— Мы все знаем…
— Позвольте, мы поговорим вдвоем, товарищ подполковник?
Бутурлин вернулся к себе. Набрал номер Савельева:
—Ты знаешь, кто этот Пал Палыч, Савельич? Это Павел, который выманил Шайбу на костер!
Из справочника «Личные имена».
«Павел — рус. (от лат.Pavlos— фамильное имя в родеЭмилиев, от лат.paulus— малый; греч.Pavlos; англ.Pavl— Пол; нем.Paul,Paulus— Пауль, Паулюс; фр.Paul—Поль; ит.Paolo,Polo— Паоло, Поло; исп.Pablo— Пабло;финск.Paavo— Пааво); рус. сокр. Павка, Павлик, Паша,Пава…»
Первый разговор у Савельича не получился. С учетом медлительной тяжелой манеры Барона неоспоримое преимущество было на его стороне. Кроме того, от него требовалось не много: стоять на своем! Бутурлин присоединил к Савельичу сразу троих. Они тормошили его одновременно. Играли роль пикадоров на корриде. Быка готовили к поединку. Роль матадора отводилась Савельичу. Он уже ждал момент. В нужную минуту вся эта кодла должна оставить его с Бароном один на один. Бутурлин ждал у себя. В кабинете он был один. Ничего не шло в голову. Он сел на край стола. Каждый раз, когда все решалось, как сейчас, его начинало форменным образом трясти.
«Хотя…»
Вслед за убийством Арабова завтра будет совершено другое… По закону больших чисел число жертв в мире не меняется. Каждый год человечество словно тянет шары. А число черных шаров одно и то же.
«Отчего же каждый раз, когда раскрываю убийство, всего трясет…»
Коротко звякнул телефон. Он снял трубку:
—Слушаю…
Это не мог быть Рэмбо. По расчетам Бутурлина, президент «Лайнса» подлетал к аэропорту Бен-Гурион в Израиле.
—Бутурлин? — Голос был резкий. — Хочу задать тебе Вопрос. Знаю, разговор у тебя не записывается. Я тоже не пишу.
«Кто-то из своих обрисовал все точно…» Диктофон был отключен.
«Хотя, если бы подключили, человек этот не позвонил бы!»
—Я звоню из автомата… — Он словно поймал его мысль. — Не дергайся. Тебе больше всех надо, Бутурлин? Пойми: ты не представляешь, против кого идешь. Тебя просто уроют…
Трубку бросили. Снова появился Толян. У него тоже был по-своему трудный день.
—С начальством говорить — это… — Он не нашел сравнения. Присел. — Мне звонил Гореватых из «Рассветбанка». Ты его вызвал…
—Да.
—Мы таскаем на допрос банкиров. В результате наша банковская система предстает во все мире как мафиозная. Мне уже выложили наверху. По вине РУОПа сорвано подписание ряда выгодных России контрактов…
Было ясно. Тем не менее Бутурлин спросил:
— Ты к чему?
— Вызов отражается на имидже фирм, в конечном счете — на их финансовой деятельности. Иностранные инвесторы не ведут дел с криминальными структурами. Банки несут убытки. Ты же не собираешься возмещать!
День был мерзкий. Дождь, маячивший весь день, но так и не пролившийся, был неосознанно в душе, давил, заставлял думать иначе, как обычно в ненастье.
— И в итоге?
— Я отменил вызов. Гореватых — генерал. С большими связями. Есть сошки поменьше…
Из сводки ГУВД г. Москвы за 10 июля.
«Москва (ИМА-пресс). За минувшие сутки в столицезарегистрировано 386 преступлений (241 раскрыто). Изних 13 случаев нанесения тяжких телесных повреждений(4), 4 изнасилования (1), 10 разбоев (5), 14 грабежей (10),34 квартирные кражи (8), 48 угонов машин (19), 5 вымогательств (5), 16 фактов изъятия наркотиков.
Произошло 22 дорожно-транспортных происшествия(21 человек пострадал), 3 самоубийства…
Убийств — 2 (0)…»
Садилось солнце. Иерусалимские дома — разновеликие, светлого местного камня, с одинаково плоскими крышами — громоздились на окрестные холмы, густо покрывали низину. Отель «Кидрон» был расположен высоко на холме. Весь участок вокруг гостиницы был заставлен «Пежо» и «Тойотами». Секьюрити — такие же крутые, как московские, с накладными плечами, в широченных пиджаках, с телефонами в руках — провожали одетых по-европейски мужчин. Швейцар, в немыслимой крылатке, в черных перчатках, с золотыми пуговицами, провожал дам. Рэмбо отпустил такси.
Мир вокруг был прозрачный и четкий, без марева, открытый на многие километры по сторонам. Вблизи стоянки отеля россыпью лежали крупные камни. На вершине холма, по другую сторону шоссе, виднелась баскетбольная площадка, ее окружала невысокая ограда. Дальше высились бетонные стены без единого окна. Подъемный кран с поднятой стрелой завершал композицию. Идеальное место для снайпера…
Вестибюль отеля выглядел просторным, светло-оранжевого цвета плитка на потолке делала его выше. В витринах были выставлены серебряные, тонкой работы сувениры, в основном юдаика.
Рэмбо заглянул в боковой зал, там подавали кофе. Блондинка — представительница «Ирина, Хэлена-турс» — ждала его за столиком.
—Шалом. — Она поднялась. — Чай, кофе с дороги?
У нее было белое, тщательно оберегаемое от загара лицо, посаженные широко глаза.
—Нет, пожалуй…
Рэмбо пропустил ее вперед. Она оказалась весьма стройной, с осиной талией. Одна из сидевших за соседним столиком, оживленная старушка с букольками, неосторожно двинула стулом, блонда, обходя, неловко качнулась, колено высоко поднялось, ее развернуло. Рэмбо, шедший позади, бедром ощутил полноту крутого лобка.
Она смутилась, смотрела, однако, с любопытством.
—Извините…
Блондинка жила с маленькой дочерью и отцом, который до пятидесяти лет все не мог найти себя. Из возможных в ее положении вариантов личной жизни оставались случайные необременительные встречи, исключающие любой возможный риск. Реализовывать их было достаточно сложно. А иногда и унизительно, поскольку прежний опыт и чтение «Кама сутры» сделали ее достаточно утонченной и разборчивой в технологии секса.
—Вам не надо извиняться…
Разговор не вышел за рамки официально-вежливого. Блонда помнила название газетной заметки, полученной из Москвы вместе с сувенирами: «Обезглавлен, потому что много болтал».
—Мы получили согласие ваших партнеров. Открытие симпозиума произойдет на два дня позже. Вы имеете уникальную возможность отдохнуть. За счет фирмы-устроительницы…
Рэмбо не удержал гримасы. Блондинка поправилась:
—В качестве жеста доброй воли…
В действительности не последнюю роль сыграл, безусловно, взрыв в автобусе 18-го маршрута… Никому не хотелось это признать: бизнесмены ссылались на дела. Кого-то при вылете опознали в Минеральных Водах. Пришлось вернуться. Лететь через Самару.
Это был раздел «Новости из России».
Заметка называлась: «Отстрел сотрудников фонда „Дромит“ продолжается. Ау, Неерия!»
Варнава просветился.
«…На третий день после убийства председателя Совета директоров фонда „Дромит“ Нисана Арабова УБИТ его 36-лстний шофер-секьюрити. Убийство произошло, когда водитель «мерседеса» находился на автозаправочной станции. Судьба преемника Нисана — Неерии проблематична…»
Варнава был трезв как стеклышко, но этому состоянию подходил предел. Он просто тянул время.
Заметка в «Известиях» встревожила…
Он вспомнил разговор с Жидом в Лондоне, в аэропорту. Говорили о чеке на швейцарский банк, о том, как их возьмут.
— Кто-то прилетит в Женеву, — заметил Варнава. — Переведет валюту на счет другой фирмы. И — не найдешь концов…
— Концы есть, Варнава. Вы все связались с другой мастью. Это не воры. Они вас всех угрохают. А знаешь, кого уберут первым?
— Нет.
— Шайбу! Он много знает и ни к чему не способен! Потом Савона или тебя!
«Вот тут и подумаешь, как быть…»
Варнава достал — записную книжку «Международная конференция по безопасности Харрингтон—Килбрайд. Лондон». Он возил ее для отмазки, ни разу не сделал ни одной записи. Вынул «паркер». Написал в начале листа:
«В полицию. Для передачи в РУОП подполковникуБутурлину.г. Москва, Россия».
Писать подробно он, однако, не стал. Доверять бумаге было опасно. И возможно, преждевременно. Все-таки вывел то, что пишут в таких случаях: «Если со мной что-то произойдет…» А дальше — как ему это представлялось: «Кинули „Дромит“ на чек 3 000 000 баксов. При мне… — Варнаве не хотелось, чтобы он и в посмертном письме помянут был как жулик. — Сейчас убирают тех, кто знал. Концы у вора Афанасия в Бутырке. В Фонде психологической помощи сидит Кудим… В Фонде хранится наркота в ампулах…»
Варнаву понесло. Он уже мешал кислое с пресным: «…Кудим лично убил Арабова…»
Настоящую фамилию Кудима Варнава не знал. Но зацепка существовала: невыдуманные подробности венчания, суммы, выплаченные переводчику и за бумаги, заверенные министром, о которых Кудим вспомнил.
Варнава приписал: «Кудим год назад венчался в мэрии в Никосии…»
Он сунул письмо под огромный двуспальный матрас. Теперь, если что-либо случится, полиция Кипра и РУОП будут знать, с кого начинать. Как человек основательно потрудившийся и заслуживший поощрения, Варнава вышел в ресторан. За столиками на площадке перед входом по-прежнему никого не было. Белоснежные накрахмаленные скатерти казались тяжелыми. Виноградник над головой был искусно подсвечен. К ночи стало ветренее. Хозяйка — русская, приехавшая из Перми, поставила перед Варнавой огромное мясное блюдо, бутылку водки, вина, маслины, кипрский салат. Ушла, пожелав приятного аппетита.
Разноцветные лампочки, накрахмаленные скатерти, накрытые столики для гостей будили знакомые картины откуда-то из самой глубины воспоминаний. Переезд сельского детского дома, смятение на зимнем полустанке. Первый в жизни гудок электровоза. Столы в физкультурном зале на Новый год…
Тихо играла музыка.
Сын хозяев, русский мальчик, что-то строгал. Варнава очень скоро взял еще бутылку водки.
—Развязывайся с Савоном! — советовал Миха. — Савон между Сметаной и Серым, с одной стороны, и «Белой чайханой» — с другой. Он думает, что в междуусобке отхватит «Дромит»! Херня! Есть банк, от него идут щупальца во все стороны…
Ближе к полуночи стало прохладно. К ресторану все же подъехало несколько машин, появились компании. С шоссе донесся звук тормозов. Из-за кустов подошла странная пара. Парни, по-видимому, подкуренные. Светлые — немцы или скандинавы. Держались за руки. Один — пониже ростом, грузный, в кожаной, с бахромой куртке и таких же брюках, подойдя, что-то сказал. Варнава не понял, отстраняюще показал ладонью:
—Проходи…
Парни сели за его спиной. Варнава почувствовал себя неуютно. Он пожалел, что приехал на берег один, что не оставил с собой приятеля с машиной. Большая часть площадки под разноцветными фонариками, свисавшими вместе с гроздьями винограда, была все еще пуста. Мальчик хозяина бродил между столами. Женщина приняла заказ у парней, принесла Варнаве еще бутылку, поставила на стол:
— От гостей… Они хотели с вами выпить.
— Я не хочу. Они мне не нравятся.
— Вы можете их обидеть. Просто обернитесь, сделайте вид, что благодарны…
Но Варнава уже погрузнел. Не слышал. Вино все же выпил. Поднялся. Туалет находился позади ресторана. Варнава прошел через центральный зал, хозяева возились в подсобке. Когда он огибал центральную часть, свет во дворе внезапно погас. Варнава услышал сзади тихие шаги… Страшный удар в затылок буквально потряс! Тысячи игл впились ему под череп. Он упал… Варнаву хватились не сразу. Решили, что ушел спать. Тело извлекли из подвала лишь наутро. Люк подвала оказался сдвинут. Приехавшая на место полиция констатировала: «Превысивший допустимую норму алкоголя гость из России, идя в туалет, сбил ногой крышку люка и сверзился вниз на каменный пол…»
— Ниндзя погиб! — К Бутурлину с ходу ворвался Толян. — Его успели допросить?
— Не удалось…
Время откровений закончилось по-настоящему еще в конце восьмидесятых, при министре Федорчуке, когда Комитету государственной безопасности СССР официально вменили в обязанность оперативную разработку сотрудников милиции. Разрешили вербовать среди них агентуру.
— Выходит, остаются те показания, которые нам переслали.
— Да, выходит… — Бутурлин вернулся к прежней своей тактике. — Ты был прав. Нисан положил глаз на жену Ковача…
Заказное убийство банкира переводилось в разряд бытовых. Толян успокоился:
— Провел он тебя, прохвост, хотя и нехорошо так о мертвых!
— Да. Что на Коллегии?
— Подвели итоги по жалобам-заявлениям… Тебе сунули выговорешник. И меня не забыли: «Обратить внимание…»
С выговорешником было ясно. «Вчерашний несанкционированный набег на мотель! Или то, что не сразу отдал Афганца…» Других причин не могло быть. Пару недель назад он без замечаний прошел аттестацию. Все было положительно: «Зачислить в резерв на выдвижение…»
—Поговорим потом… — Толян убежал.
Обмозговывать происходящее было некогда. Позвонил старший опер — он вместе с гаишниками на площадке осматривал «мерседес» после убийства Ниндзи.
—В бампере сто пятьдесят ампул…
Методики определения синтетического наркотика долгое время отсутствовали, поэтому сбытчики ампул для внутривенных инъекций первое время к уголовной ответственности не привлекались. Лишь спустя годы удалось установить, что в перепаянных стеклянных контейнерах сбывается запрещенное для применения на людях чрезвычайно сильнодействующее наркотическое средство, в пять с лишним тысяч раз превосходящее по своей активности обычный морфин. Почти одновременно с поступлением наркотика из заграницы стало известно о появлении его отечественных аналогов, поставки которых быстро приобрели крупномасштабный характер. Розыскные мероприятия долго не давали никаких результатов, и только примерно года через три в Москве были задержаны организатор и непосредственные исполнители — молодые химики Московского и Казанского университетов, Московского химико-технологического института — победители и участники школьных международных, всесоюзных и республиканских химических олимпиад. В химической лаборатории общеобразовательной школы в Волжске был изготовлен фенадоксин, а в Уфе эторфин и метадон. «Расстрелянный в своем подъезде начальник службы безопасности „Дромита“ Мансур родом из тех мест…» По оперативным данным, там было синтезировано концентрированного раствора и сухой фракции триметилфентанила достаточно для изготовления не менее тысячи с лишним годного для употребления наркотика. Бутурлин задумался: после гибели Мансура, Ковача, Шайбы и других — связанных напрямую с ампулами триметилфентанила — им оставался один путь.
«Барон! Пал Палыч…»
Он позвонил Савельичу:
— Что Пал Палыч?
— Звонили: везут!
Генерал появился в кабинете снова. Постоял. Он словно забыл, зачем ему понадобился Бутурлин. Бутурлин тоже ни словом не обмолвился о задержании Барона.
—Да! — Толян вспомнил. — Следователь звонил: ему нужен Неерия Арабов. Он не за границей? И Рэмбо нет тоже…
Рэмбо ввалился в глубь «мерседеса» на заднее сиденье, Потащил за собой Ротного, так ни на секунду и не сорвавшего с головы иудейский молитвенный плащ. Водитель, бывший капитан наружки, секьюрити Рэмбо, держал двигатель на малых оборотах.
—Гони!
Улицу Архипова уже перекрывали. Ни «мерседес» «Лайнса», ни машин преследователей отрезать не удалось.
— Ты как, Ротный?
— За эту накидку Господь еще накажет! И ихний, и свой!
— Не каркай!
Первым за «Мерсом» погнал стоявший напротив синагоги «Опель», в нем даже не маскировали намерений. Машины вплотную, одна за другой, выскочили на Маросейку. Отсюда обоим водителям предстояло показать — кто из них чего стоит… Где-то сбоку возникла «Вольво», еще «Жигуль». К «Опелю» прибыло подкрепление… Для начала следовало уйти от погони. Капитан и Рэмбо знали, где они обманут чужую наружку. У каждого разведчика, у капитана тоже, были в заначке несколько заветных «проходняков», где железно можно было уйти. Ближайший из облюбованных еще на службе там находился в районе Савеловского. Приближаться к нему следовало осторожно: в машине сзади мог сидеть такой же профессионал, коллега… Разведчики держали «проходняки» про запас; о них спрашивали на аттестации. Увольняясь, разведчики передавали их друг другу, дарили, обменивали… Лучше всего было вначале проскочить мимо и лишь потом выскочить точно на место. Капитан еще покрутился по Верхней и Нижней Масловке, Башиловке…
Сейчас все должно было решиться! Капитан внезапно вырвался на Бутырский вал. Впереди был Савеловский вокзал. Тут начиналась эстакада. Внизу, под эстакадой, площадь пресекал поперечный поток транспорта. Там ждала вторая машина. Они уже вырвались на эстакаду. Сбоку в самом начале вниз на площадь сбегала узкая лесенка. Водитель резко притормозил. Вторая машина была на месте. Рэмбо ждали.
— Пошел! Удачи!
— Пока!
Рэмбо выскочил из машины. «Мерседес» с капитаном, с Ротным в полосатом молитвенном плаще рванул вперед. Они должны были еще с час таскать за собой хвост по Москве.
Неерии Арабову оставалось только положиться во всем на детектива. Рэмбо сказал:
—Не беспокойся. Об этом месте никто не знает. Охранять будут мои друзья. В назначенный день тебя и Игумнова доставят в Шереметьево к самолету…
Они гнали по незнакомым Неерии улицам и проспектам. Конечная точка маршрута была ему также неизвестна. Он пробовал запоминать. «Костомаровский… Слева какой-то клуб, храм справа. Трамвайные пути. Большая Андрониковская… Венок на обочине. Место дорожной аварии… Нижегородская… „Финская мебель…“
И всюду один и тот же провожающий их щит рекламы: трое американцев за покером. Вызывающие доверие мужественные лица. Дымок сигарет… «Аромат Америки».
Перед выездом позвонил участковый инспектор: на его участке находилось казино.
—С вашим советником несчастье. Был пьян. Стал играть на даму с иностранцем. Проигрался. Просил отсрочку. Ему отказали… Там было личное. Короче: ему, видимо, дали пистолет с одним патроном. Он вышел в туалет и…
— Где он сейчас?
— В морге для неопознанных. Я только сейчас получил данные о нем. У него есть родственники? Кому выписать постановление?
— Мне, Неерии Арабову…
Начальник службы безопасности Воробьев после наезда на «Дромит» лежал в больнице с переломом позвоночника.
Неерия сидел, прикрыв нежное мальчишечье лицо.
«Нас вытесняют из состава учредителей… Фонд перейдет под московскую крышу… Если обращение «Белой чайханы» в Иерусалиме не встретит поддержки…»
Рэмбо летел в Израиль подготовить его визит.
—Ты бывал там? — спросил Неерия накануне. Рэмбо смутился. Это случалось с ним нечасто.
Он прожил десять дней со своей командой в «Рамада-Континентале», в Тель-Авиве. В первом ряду отелей у моря на набережной. Пляж, ресторан. Выставка «Секьюрити». Встречался только с частными детективами, главами Агентств — Голан, Миша, Шуки… Полная конфиденциальность. Никуда не выходил. Ни храма Гроба Господня, ни Стены Плача. Отсыпался. Ничего не видел.
— Считай, не был…
— Зачем же ездил?
—Взглянул на их подготовку по борьбе с террором. Опять же Средиземное море… Вообще-то отдыхать я лечу в другую сторону!
«Тунис. Хаммамет, „Шератон“. Слоненок, берущий у гостей бананы и доллары…»
—Чего ты хочешь, Рэмбо?
—Свой небольшой самолет. И отпуск!
Неерия не заметил, как выехали из столицы. Задремал. Проснулся за Москвой. Поселки из кирпичных вилл. Деревни. Мир некрашеных изб. Выцветшие заборы, соединяющие соседние избы…
«Песье…»
Неерия был грустен. Предполагалось, что, кроме прочего, тут была замешана и некая молодая особа, работавшая в «Дромите». Ее уже несколько дней не было в Фонде и дома.
Радиотелефон сработал. Игумнов снял трубку, передал Неерии. Звонил Рэмбо.
—Там, куда ты едешь, — Рэмбо не назвал место, — тебя ждет кто-то из близких тебе людей…
Неерия понял: речь шла именно о ней!
—Спасибо. Где ты?
—Думаю, что ночевать буду под другими звездами.
Арабов успокоился. Слежки не было. Впереди были Спасо-Клепики. Рязанская область. Новые русские — бывшие первый и второй секретари райкома — друзья Рэмбо — уже дали команду готовить сауну и коттедж для банкира, его подруги и секьюрити.
Барона провели от машины во двор. Бутурлин видел его сверху в окно из кабинета Савельича. Сбытчик синтетического зелья оказался молодым, грузным, с борцовской шеей. В кабинете он сел у приставного стола, напротив Савельича — тоже не обойденного массой. В кабинете сразу стало негде повернуться. Бутурлин держал в руках фотографии Барона, нынешнюю и сделанную несколько лет назад. На той Барон выглядел тонкошеим, худеньким. «Поменять даты и использовать как рекламу диеты…» На столе перед Савельичем лежали сто пятьдесят ампул триметилфентанила, обнаруженные в «Мерседесе».
— Давайте знакомиться…
— Давайте…
Барон растерялся. Он не мог представить себе истинное место обнаружения наркотика. Было похоже, что кто-то из его кентов сильно погорел и теперь поволок его, Барона.
— Имя, фамилия…
— Моя?
Бутурлин смотрел во все глаза. «О чем он боится проговориться, этот амбал, когда у него спрашивают, как зовут?»
— Кем вы работаете?
Барон промолчал, выжидая. Разговор обещал быть тяжелым.
— Сейчас не работаю….
Его инерции при ответе едва хватило на короткий одышливый выдох. Бутурлин поймал взгляд Савельича, тот показывал ему куда-то вниз: «Руки!»
На ладонях виднелись плохо отмытые следы мазута. «Трос!»
—А раньше?
Барон готов был снова раздумывать всю оставшуюся жизнь.
— Охранником в ресторане…
— А еще? До ресторана?
—Грузчиком. В Шереметьеве.
—А почему уволился? Сам или ушли?
Барон замолчал. Снова надолго. Бутурлин снял трубку:
—Заготавливай постановление. В камеру!
Барон колыхнулся.
—У него будет время подумать. Именно! Тут две сотни ампул. И еще оружие. Я подпишу. И сразу следователя…
Его миссия на этом заканчивалась. Он предварил выход Савельева на авансцену. Савельич спросил тепло:
—Со мной-то ты вроде знаком. Не забыл?.. В восемьдесят пятом. У тебя, пьяненького, нашли ампулу. Вспомнил? Ты просил выручить. Я все увез…
Он достал из сейфа пакет.
—Вот: объяснение, протокол изъятия, ширево… Долг платежом красен… Верно?
Бутурлин и Савельич тянули в разные стороны. Бутурлин учитывал: Барон несудим!
—Ты нам раз сделаешь хорошо, мы тебе десять…
— Оставь его, Савельич… По-хорошему он не понимает!
— С Шайбой давно разговаривал?
— Мы все знаем…
— Позвольте, мы поговорим вдвоем, товарищ подполковник?
Бутурлин вернулся к себе. Набрал номер Савельева:
—Ты знаешь, кто этот Пал Палыч, Савельич? Это Павел, который выманил Шайбу на костер!
Из справочника «Личные имена».
«Павел — рус. (от лат.Pavlos— фамильное имя в родеЭмилиев, от лат.paulus— малый; греч.Pavlos; англ.Pavl— Пол; нем.Paul,Paulus— Пауль, Паулюс; фр.Paul—Поль; ит.Paolo,Polo— Паоло, Поло; исп.Pablo— Пабло;финск.Paavo— Пааво); рус. сокр. Павка, Павлик, Паша,Пава…»
Первый разговор у Савельича не получился. С учетом медлительной тяжелой манеры Барона неоспоримое преимущество было на его стороне. Кроме того, от него требовалось не много: стоять на своем! Бутурлин присоединил к Савельичу сразу троих. Они тормошили его одновременно. Играли роль пикадоров на корриде. Быка готовили к поединку. Роль матадора отводилась Савельичу. Он уже ждал момент. В нужную минуту вся эта кодла должна оставить его с Бароном один на один. Бутурлин ждал у себя. В кабинете он был один. Ничего не шло в голову. Он сел на край стола. Каждый раз, когда все решалось, как сейчас, его начинало форменным образом трясти.
«Хотя…»
Вслед за убийством Арабова завтра будет совершено другое… По закону больших чисел число жертв в мире не меняется. Каждый год человечество словно тянет шары. А число черных шаров одно и то же.
«Отчего же каждый раз, когда раскрываю убийство, всего трясет…»
Коротко звякнул телефон. Он снял трубку:
—Слушаю…
Это не мог быть Рэмбо. По расчетам Бутурлина, президент «Лайнса» подлетал к аэропорту Бен-Гурион в Израиле.
—Бутурлин? — Голос был резкий. — Хочу задать тебе Вопрос. Знаю, разговор у тебя не записывается. Я тоже не пишу.
«Кто-то из своих обрисовал все точно…» Диктофон был отключен.
«Хотя, если бы подключили, человек этот не позвонил бы!»
—Я звоню из автомата… — Он словно поймал его мысль. — Не дергайся. Тебе больше всех надо, Бутурлин? Пойми: ты не представляешь, против кого идешь. Тебя просто уроют…
Трубку бросили. Снова появился Толян. У него тоже был по-своему трудный день.
—С начальством говорить — это… — Он не нашел сравнения. Присел. — Мне звонил Гореватых из «Рассветбанка». Ты его вызвал…
—Да.
—Мы таскаем на допрос банкиров. В результате наша банковская система предстает во все мире как мафиозная. Мне уже выложили наверху. По вине РУОПа сорвано подписание ряда выгодных России контрактов…
Было ясно. Тем не менее Бутурлин спросил:
— Ты к чему?
— Вызов отражается на имидже фирм, в конечном счете — на их финансовой деятельности. Иностранные инвесторы не ведут дел с криминальными структурами. Банки несут убытки. Ты же не собираешься возмещать!
День был мерзкий. Дождь, маячивший весь день, но так и не пролившийся, был неосознанно в душе, давил, заставлял думать иначе, как обычно в ненастье.
— И в итоге?
— Я отменил вызов. Гореватых — генерал. С большими связями. Есть сошки поменьше…
Из сводки ГУВД г. Москвы за 10 июля.
«Москва (ИМА-пресс). За минувшие сутки в столицезарегистрировано 386 преступлений (241 раскрыто). Изних 13 случаев нанесения тяжких телесных повреждений(4), 4 изнасилования (1), 10 разбоев (5), 14 грабежей (10),34 квартирные кражи (8), 48 угонов машин (19), 5 вымогательств (5), 16 фактов изъятия наркотиков.
Произошло 22 дорожно-транспортных происшествия(21 человек пострадал), 3 самоубийства…
Убийств — 2 (0)…»
Садилось солнце. Иерусалимские дома — разновеликие, светлого местного камня, с одинаково плоскими крышами — громоздились на окрестные холмы, густо покрывали низину. Отель «Кидрон» был расположен высоко на холме. Весь участок вокруг гостиницы был заставлен «Пежо» и «Тойотами». Секьюрити — такие же крутые, как московские, с накладными плечами, в широченных пиджаках, с телефонами в руках — провожали одетых по-европейски мужчин. Швейцар, в немыслимой крылатке, в черных перчатках, с золотыми пуговицами, провожал дам. Рэмбо отпустил такси.
Мир вокруг был прозрачный и четкий, без марева, открытый на многие километры по сторонам. Вблизи стоянки отеля россыпью лежали крупные камни. На вершине холма, по другую сторону шоссе, виднелась баскетбольная площадка, ее окружала невысокая ограда. Дальше высились бетонные стены без единого окна. Подъемный кран с поднятой стрелой завершал композицию. Идеальное место для снайпера…
Вестибюль отеля выглядел просторным, светло-оранжевого цвета плитка на потолке делала его выше. В витринах были выставлены серебряные, тонкой работы сувениры, в основном юдаика.
Рэмбо заглянул в боковой зал, там подавали кофе. Блондинка — представительница «Ирина, Хэлена-турс» — ждала его за столиком.
—Шалом. — Она поднялась. — Чай, кофе с дороги?
У нее было белое, тщательно оберегаемое от загара лицо, посаженные широко глаза.
—Нет, пожалуй…
Рэмбо пропустил ее вперед. Она оказалась весьма стройной, с осиной талией. Одна из сидевших за соседним столиком, оживленная старушка с букольками, неосторожно двинула стулом, блонда, обходя, неловко качнулась, колено высоко поднялось, ее развернуло. Рэмбо, шедший позади, бедром ощутил полноту крутого лобка.
Она смутилась, смотрела, однако, с любопытством.
—Извините…
Блондинка жила с маленькой дочерью и отцом, который до пятидесяти лет все не мог найти себя. Из возможных в ее положении вариантов личной жизни оставались случайные необременительные встречи, исключающие любой возможный риск. Реализовывать их было достаточно сложно. А иногда и унизительно, поскольку прежний опыт и чтение «Кама сутры» сделали ее достаточно утонченной и разборчивой в технологии секса.
—Вам не надо извиняться…
Разговор не вышел за рамки официально-вежливого. Блонда помнила название газетной заметки, полученной из Москвы вместе с сувенирами: «Обезглавлен, потому что много болтал».
—Мы получили согласие ваших партнеров. Открытие симпозиума произойдет на два дня позже. Вы имеете уникальную возможность отдохнуть. За счет фирмы-устроительницы…
Рэмбо не удержал гримасы. Блондинка поправилась:
—В качестве жеста доброй воли…
В действительности не последнюю роль сыграл, безусловно, взрыв в автобусе 18-го маршрута… Никому не хотелось это признать: бизнесмены ссылались на дела. Кого-то при вылете опознали в Минеральных Водах. Пришлось вернуться. Лететь через Самару.