Смирнов Николай. Джек Восьмеркин американец

   На крыльце перед большим домом устроили митинг, и на этом митинге присутствовали члены соседних колхозов (даже из «Умной инициативы»), были и крестьяне окрестных деревень. Шефы приехали без оркестра, но привезли с собой гармониста, который для начала сыграл «Интернационал».
   После митинга обедали в большом доме, а затем начали готовиться к концерту. Дело в том, что шефы, кроме гармониста, привезли с собой рассказчика и фокусника-затейника. Фокусник приехал с целым сундуком разных вещей, потребовал себе три стола и на этих столах расставил цилиндры, кастрюли, коробки и даже пистолет положил.
   И гости и коммунары расселись на длинных лавках, специально сделанных в мастерской на случай общих собраний. Николка сел в первом ряду вместе с Орловым. К ним подсел Джек. Николка тихо спросил:
   — А что это Ифкин в своем сарае окопался?
   — Горе у него. Шарики рассыпал из подшипника. Ищет. Сказал, что к фокуснику подойдет.
   Концерт начался.
   Сначала выступал рассказчик. Он рассказывал о гражданской войне, о взятии Перекопа. Потом перешел на смешные вещи. Тут здорово похохотали: уж больно ловко он представлял мужиков-единоличников, которые не хотят идти в колхоз. Рассказчику много хлопали, и он уморился рассказывать.
   Вторым номером должен был выступать фокусник.
   К этому времени в зале потемнело, и пришлось сделать перерыв, чтобы зажечь лампы, которые заранее были собраны со всей коммуны. Их расставили на подоконниках и даже на полу.
   Фокусник остался недоволен таким освещением и заявил, что фокусов с монетами он показывать не будет — все равно публика не увидит. Зрители закричали, что увидят, и просили скорей начинать. Столы с кастрюлями и цилиндрами заинтересовали всех, да многие никогда раньше и не видали фокусников.
   Фокусник умел подогреть нетерпение зрителей, недаром он был затейник. Он долго двигал столы и расставлял на них свои загадочные предметы. Наконец вынул из кармана маленький звонок и начал звонить.
   Все замолчали. Но он и тут не стал показывать фокусов, а сначала сказал речь:
   — Уважаемые товарищи колхозники и единоличники! Прежде, при царском режиме, фокусники уверяли публику, что немного знают чародейство и основывают свои опыты на помощи невидимых духов. Теперь, при Советской власти, этого нет. Научно доказано, что невидимых духов не существует. Поэтому мы, советские фокусники, заявляем публично, что наши опыты основаны только на знании точных наук — физики, механики и астрономии, а также на развитой ловкости рук. Вы в этом сейчас со своей стороны убедитесь. Смотрите внимательно за моими опытами, так будет лучше. Кто внимательнее смотрит, тот меньше замечает. Итак, начинаем…
   Все уже думали, что он действительно начинает, и затаили дыхание. Но не тут-то было. Фокусник вышел вперед и начал засучивать рукава. Был он одет в черкесский костюм и говорил с иностранным акцентом. Немудрено, что он все делал по-особому, даже рукава засучивал долго, почему-то помогая себе в этом маленькой черной палочкой.
   Наконец рукава были засучены. Фокусник взял со стола легкий красный платочек, надел его на палочку и крикнул:
   — Итак, фокус номер первый!
   Фокусник взмахнул красным платочком, и в этот момент над его головой вспыхнула огромная электрическая лампа. Она висела в зале на проволоке еще с зимы, и все перестали обращать на нее внимание, потому что она не горела. Но теперь она вдруг загорелась так ярко, что все лампы коммуны померкли в её свете.
   Многие из присутствующих подумали, что это и есть фокус номер первый. Недолго помолчали, щурясь от сильного белого света, а потом вдруг закричали все вместе, захлопали, затопали, так что ничего нельзя было разобрать. Кто-то крикнул из дальних рядов:
   — Качать затейника, ребята! Без динамы лампу зажег!
   Все бросились качать фокусника, но Николка вскочил на лавку и заорал:
   — Назад, ребята! Будет дурака ломать. Это не его фокус. Наверное, Ифкин в сарае динамо пустил от «интера».
   И Катька вдруг заголосила:
   — Я этот свет ночью видела, ребята. Не во сне, значит! За что ж ругались-то?..
   Тут уж все смешалось. Никто не хотел смотреть фокус номер первый, электричество было интереснее. Все повалили вон из зала, туда, к каретному сараю, откуда шел ток.
   На дверях каретника по-прежнему висела записка: «Чарли убедительно просит не входить». Но никто теперь не обратил внимания на эту просьбу. Ворота были открыты, и электрическая станция предстала перед глазами всех.
   Она была очень примитивна. Динамо, поставленное на деревянный ящик, вращалось от шкива трактора при помощи самодельной передачи, сшитой из брезента. Испачканный с ног до головы, Чарли находился тут же. Он широко улыбался.
   Николка закричал:
   — Что же ты, чертова головушка, от нас электрификацию скрыл? — и полез обниматься.
   Чарли начал отвечать по-русски, но у него ничего не вышло. Тогда Джек ответил за своего приятеля:
   — А вы почему нам осенью не сказали, что шефы рамы принесут? Вот мы и решили вам отплатить.
   Никто не возражал против такой отплаты. К фыркающему трактору поставили Булгакова, а Чарли потащили в зал, под электрическую лампу. Фокусник-затейник отошел на задний план со своими платочками. Чарли, щурясь, долго глядел на лампу, а потом сказал несколько слов, обращаясь к присутствующим: надо как можно скорей соорудить водяной двигатель — трактор дерет слишком много керосина; только по случаю праздника можно позволить себе эту роскошь.
   Джек перевел речь Чарли, Николка ответил:
   — Это мы все понимаем и станцию своевременно построим. А пока, ребята, качнем американца!
   Чарли схватили и подбросили так высоко, что он носком башмака чуть не разбил лампу. Джек начал просить:
   — Ниже качайте, товарищи, а то без лампы останемся.
   Чарли поставили на пол.
   Тут выяснилось, что многие хотят высказаться. Капралов открыл собрание, и речи об электричестве полились рекой. Первым говорил председатель шефской комиссии Орлов. Он поздравил коммуну с завоеванием и пообещал помочь в постройке станции.
   — Внешний провод нам нужен! — закричал Джек с места.
   — И провод вам найдем. Только вы из этого электричества должны выводы сделать. Не только о себе думайте, но и о других.
   Потом говорили Зерцалов от сельсовета, Николка и Ольга Ивановна, жена Капралова.
   После Ольги Ивановны вдруг кто-то выкрикнул из задних рядов незнакомым голосом:
   — Прошу высказать заявление!
   Капралов пригляделся, мотнул головой и произнес многозначительно:
   — Слово предоставляется члену правления артели «Умная инициатива» товарищу Советкину.
   — Середнячество заговорило! — шепнул Николка Джеку.
   Советкин быстрым шагом вышел из рядов и повернулся к публике. Был он ростом невелик, но широк в плечах, с чистым лицом и такой румяный, словно на щеках его только что раздавили по вишне. Вокруг лица курчавилась русая бородка. Советкин быстро поднял руку: показалось, что хочет он перекреститься. Но он не перекрестился, а снял картуз и без смущения, быстро, по-торговому заговорил:
   — Что ж, товарищи коммунары, ваша взяла, можно сказать. Ведь мы так полагали, что производить электричество в деревне невозможно — городская это механика. Однако накалилась стружка в лампе и вот горит. Без прения можно в сложение крестьянских сил поверить…
   — Правильно говоришь, Советкин! — закричал Козлов. — Дальше вали!
   — По копейке на динамо собирали, — вставил Маршев.
   — Я так полагаю, — продолжал Советкин, — может, председатель наш Петр Павлович и маху дает, что от вашей коммуны нос воротит. В единении сила, как говорится. Надо этот вопрос обсудить. А теперь позвольте вас с праздничком Первое мая поздравить и высказать мысль: как будете энергию распределять, наше село Чижи не забудьте. Мы хоть и мужики, а при лампочке пожить хотим. Вы нам ток, а мы вам пирог. Вот…
   Советкин поклонился, надел картуз и пошел на свое место.
   — А ведь треснула «Умница»! — тихо сказал Николка и захлопал изо всех сил.
   Коммунары да и остальные все поддержали Чурасова, затопали, закричали «браво».
   — Только ты, Советкин, от своих слов не отказывайся! — крикнул Козлов.
   — Не откажусь, Антон, не бойся, — ответил Советкин.
   Капралов хотел объявить перерыв, но тут вспомнил о фокуснике и потребовал его на сцену.
   Фокусы оказались замечательными. Вещи летали по воздуху; из носу у Чумакова сыпался целый дождь двугривенных. Бутылкин хотел разоблачить затейника и вылез из рядов. Но фокусник не сплошал. Он дал Бутылкину понюхать розу, а в ней оказался чихательный порошок. Пока Бутылкин чихал и отплевывался, фокусник прикрепил незаметно ему длинный лисий хвост сзади. Бутылкин, ничего не подозревая, ходил за фокусником, а зрители помирали со смеху, некоторые даже на пол легли.
   В одиннадцатом часу шефы начали собираться на поезд. Чарли подал автомобиль. В машину сел фокусник со своим сундуком, Орлов, гармонист. Остальных гостей повезли на подводах.
   Поздно вечером, когда коммуна уже спала, Чарли вернулся со станции. Он поставил автомобиль в каретный сарай, потом подошел к флигелю и кинул в окно Джека песком.
   Джек быстро спустился со светелки, вышел во двор.
   — Знаешь что, Джек? — сказал Чарли шепотом. — Нам надо купить какой-нибудь музыкальный инструмент, например граммофон или банджо.
   — На что? — спросил Джек сердито. — То тебе цветы, то граммофон.
   — Подожди, Джек. Мне кажется, что между делом очень полезно заниматься музыкой. Последнее время я так завозился с машинами, что мне начали являться призраки.
   — Брось, Чарли! Откуда могут быть призраки у нас в СССР?
   — А между тем они есть. Представь себе, я сейчас ехал со станции без фонарей и вдруг встретил… Как ты думаешь, кого? Фермера Скороходова, который лежит с осени без ног.
   — Где же ты его встретил?
   — Да здесь, недалеко от коммуны, у большого дуба.
   — Куда же он шел?
   — По-моему, в Чижи.
   — Может быть, это был не он?
   — Ну, говорю тебе — он. Я ехал тихо и, когда увидел фигуру перед собой, сразу зажег фонари. Он побежал от машины, как заяц, и исчез в кустах.
   — Ты чего-нибудь не разобрал, Чарли, — сказал Джек подозрительно. — Как может бегать человек, у которого не работают ноги?
   — А вот представь себе…
   Приятели еще немного поболтали на эту тему, потом поговорили о работах, потом разошлись по своим постелям. Но Джек не сразу заснул. Сообщение Чарли вызвало в нем тревогу. Он долго ворочался с боку на бок, прикидывая в уме, как бы узнать всю правду о Скороходове.
   На другой день вечером Джек побывал в Чижах, зашел к Козлову и как бы между прочим справился о здоровье Скороходова.
   — Поправился, — сказал Козлов. — Сегодня утром выходил на солнце греться.
   — А вчера грелся?
   — Вчера нет.
   — А бегать-то он может?
   — Шут его знает! Ты его самого спроси. Вон он вышел.
   Действительно, Скороходов с помощью дочери медленно сошел с крыльца и уселся на завалинку. Вид его был беспомощный, жалкий.
   Джек решил, что Чарли ошибся, и успокоился.

Большая работа

   В конце мая коммуна закончила сев. Силосную башню подвели под крышу. Теперь по плану работ надо было строить электростанцию.
   Весь май в городе из-за места шли споры. Петр Скороходов от имени «Умной инициативы» вдруг заявил, что артель их собирается ставить мельницу на Миножке, причем как раз указал место, выбранное коммуной. Николке пришлось четыре раза ездить в город и там доказывать, что коммуна имеет на это место все права. В конце концов город стал на сторону «Новой Америки», и Петру в его домогательствах отказали.
   Июнь пришел с засухой, и вода в реке сильно поубавилась. Время для постройки плотины было самое подходящее. Инженер Кольцов несколько раз приезжал в коммуну. Еще за зиму он подготовил план работ и теперь на месте составил смету к этому плану и сделал чертежи.
   Плотину решил сделать глухую, то есть просто перегородить реку поперек, а воду на колесо отвести через рабочий рукав по берегу. На случай половодья сооружался предохранительный желоб. Воду надо поднять на два метра с четвертью. Заранее на месте работ собрали сарай, привезенный из Починок. Сарай этот должен был служить кладовой, пристанищем от дождя, а в дальнейшем из него предполагалось срубить помещение станции.
   Кольцов подсчитал, что земляных работ надо сделать около двухсот кубических метров. С этого работа и началась. Землю в тачках вывозили к берегу, она должна была пойти на плотину. Когда наметилось место рабочего рукава, никто не хотел верить, что вода доберется до него — так он высоко пришелся. Но Кольцов разъяснил, что задача плотины и заключается в том, чтобы высоко воду поднять: в высокой воде и есть сила.
   Джек стал во главе бригады землекопов.
   Николка Чурасов руководил другой бригадой, плотницкой. Плотники должны были покрыть деревом рабочий рукав, соорудить предохранительный желоб, укрепить колесо, заготовить сваи.
   Чарли и Мильтон Иванович взялись за сборку колеса, которое привезли на место работ в разобранном виде. В общем, каждый коммунар получил определенное задание. В усадьбе остались только Громов в качестве главного сторожа, Татьяна в конторе да еще несколько женщин при детях, птицах и коровах. У реки образовался целый городок, и лошади здесь стояли. Обед сначала привозили из коммуны, а потом Бутылкин сложил печь, и на ней готовили суп и кашу.
   Жара стояла невообразимая. Подсохшая земля тяжело поднималась со своего места и неохотно укладывалась в тачки. Работали полуголыми. С непривычки управляться с лопатой коммунары быстро уставали. На третий день работ Джек предложил устроить состязание — кто больше тачек вывезет к берегу. Разбились на пары и работали до темной ночи. Потом выкупались, развели костры и попробовали работать при кострах. Оказалось, что копать землю ночью легче, не так жарко. После этого землекопы разбились на две группы: одна работала днем, другая ночью.
   Земляные работы наладились хорошо, бережок выровнялся в площадку, определилось место рабочего рукава. Бригаду землекопов передали Маршеву, а Джеку поручили организовать забивку свай.
   Из толстых бревен был сделан плот, а на нем подставка в виде буквы «П». Чугунную кувалду, весом полтонны, инженер Кольцов достал на время в городе, и за ней посылали двух лошадей с шестью людьми. Кувалду подвесили к подставке на канате, через блок. Получилась баба для забивки свай.
   Яшка и еще восемь человек забирались на плот, отчаливали от берега. Ставили заостренную дубовую сваю, а потом принимались бить ее по верху кувалдой. Свая входила в грунт.
   Забивка свай шла медленно: грунт в реке был крепкий, а сваи без железных наконечников — башмаков. Плот на воде качало. Не раз коммунары приходили в отчаяние, когда за день удавалось забить две-три сваи. Ведь всего надо было заколотить шестьдесят.
   На третью неделю все утомились от работы. Главное — жара изводила.
   Бутылкин предложил сделать трехдневный перерыв, но Николка не согласился.
   — Воду обратаем, тогда и отдохнем, — сказал он.
   Вечером у Чувилева разболелся живот. Он залег в кустах и сначала все стонал, а потом начал говорить, что работа на плотине непосильная и ненужная, коммуна и без электричества проживет, а через пять лет все равно у всех в избах лампочки будут.
   — Ты чего? — спросил Бутылкин, подходя к нему с лопатой.
   — Говорю, все от холеры здесь передохнем до социализма. На кой черт нам свою станцию строить, когда за нас поумнее головы в городе стараются!
   — Что верно, то верно.
   Бутылкин сел на землю. Подошли Курка, Чумаков. Стали тихонько переговариваться.
   Николка острил сваю. Он услышал шепот, загнал топор в бревно, с места крикнул:
   — Будя, ребята, шептаться! Подождите! Какое ваше предложение? Работы сворачивать?
   Бутылкин растерялся, встал, взял лопату.
   — Зачем сворачивать? — сказал он быстро. — Наше предложение — Чижи на подмогу позвать.
   Об этом и не было разговора, Бутылкин так сболтнул. Но Николка за предложение уцепился.
   — А что, Вася, — сказал он Капралову, — не дойти ли тебе до Чижей? Сделаем пробу.
   — Не пойдут! — крикнул Джек с воды.
   — А все-таки…
   Капралов отказываться не стал, а только крикнул:
   — Бабы, отвернитесь.
   Разделся, привязал рубашку и штаны к голове и полез в реку. Потом поплыл саженками на другую сторону.
   Вернулся он часа через два. Тихо подошел к тому берегу.
   — Ну что? — закричал Маршев.
   — Отказал Петр Павлович. Не верит в успешность. Говорит, что силенок у нас мало.
   — А Козлов?
   — Обещал на захват воды прийти всей артелью.
   — А Советкин?
   — Не мычит и не телится. Шут его разберет. — И Капралов бросился в воду.
   — Слышали? — сказал Николка. — Выходит, значит, прав Петр Палыч?
   — Нет, зачем? — возразил Курка. — Мы ему спесь собьем.
   — Только лопатками и собьем, — сказал Николка. — Ну, становись на работу!
   Отказ Скороходова придал коммунарам сил. Сейчас же поднялись со своих мест, даже Чувилев взялся за лопатку. Развели костры, запели песню. В эту ночь земляные работы были вчерне закончены.
   Но вот наступил день, когда и все остальные подготовительные работы пришли к концу. Рабочий рукав был обшит деревом, колесо поставлено на подставки. Два ряда свай резали реку поперек, один ряд от другого на расстоянии четырех метров. Получилась своего рода дубовая аллея на воде. Промежуток между сваями и надо было засыпать.
   Инженеру Кольцову дали телеграмму, и он приехал из города, чтобы руководить работой. Послали верхового на Пичеевскую мельницу с просьбой насколько возможно задержать воду. Засыпку решили начать в три часа утра, как только рассветет. Бой с водой должен был продолжаться без перерыва, до полной победы. А река так бурно бежала меж свай теперь, так злобно хлюпала о берег, что казалось, подготовилась она к бою не хуже людей и не намерена сдаваться.
   Джек начал бить в гонг в два часа утра. Надо было покормить лошадей, поесть самим. Боби Снукс будил коммунаров, тыкаясь носом в лица спящих. Люди вставали, потягивались, некоторые купались в реке, чтобы отогнать сон. Кольцов давал бригадирам последние распоряжения.
   В предутренней мгле на том берегу послышались голоса и скрип телег.
   — Козлов, ты? — крикнул Николка.
   — Мы.
   — Что больно много лошадей привел?
   — Советкин раскачался. И еще пятеро ихних.
   — Ну, раз Советкин с нами, с водой справимся! — крикнул Маршев.
   Солнце еще не показалось, когда приступили к работе.
   Сначала между рядами свай начали бросать связки хвороста, снопы соломы. Вода не уносила их, сваи держали. Вперемежку с хворостом летели камни, сучья, дерн. Потом начали сыпать землю.
   Землю вода уносила через бревна. Поэтому засыпку надо было производить как можно быстрее. Землю валили целыми возами. Правда, от каждого воза оставалось не больше четверти, но четверть все-таки оставалась.
   Чижовцы работали с одной стороны реки, коммунары — с другой. К обеду от обоих берегов протянулись в воду плечи плотины. Их утрамбовывали сперва ногами, а потом трамбовками.
   Теперь можно было уже и на лошадях въезжать на плотину. Работа пошла быстрей. Но и вода сильней напирала в сузившемся протоке и больше уносила земли.
   Инженер Кольцов стоял на высоком берегу с бумажным рупором в руках и подбадривал коммунаров криками. При каждой заминке он кричал, что нельзя ни на минуту прерывать работы: плотина тает в перерывы. Коммунары и сами это видели. Но трудно было работать без отдыха после бессонной ночи.
   Из Чижей пришло много народу поглазеть, как «Америка» воюет с водой. Коммунары несколько раз обращались с просьбой о подмоге, но чижовцы отвечали, что пришли только на минутку, сейчас уйдут, дома есть дела важные. Однако не уходили, а стояли на берегу, смотрели, иногда вставляли свои замечания, и это злило коммунаров. Вода положительно бушевала в среднем протоке, напор ее увеличивался, и земля не могла удержать эту широкую мутную струю.
   — Хворост, хворост валите! — кричал инженер Кольцов.
   Но хворосту больше не было, побросали уже весь.
   — А ведь не удержим воды, ребята! — вдруг сделал открытие Бутылкин. — И стараться нечего. Сильней река всей коммуны нашей…
   — Зато мы хитрей! — закричал Кольцов в рупор. — Надо за дубами в аллею ехать! Кто может?
   Чарли понял, в чем дело, воткнул лопатку в землю и побежал вверх по берегу. Борьба с водой продолжалась.
   Сняли соломенную крышу с сарая, бросили в воду. Покидали несколько бревен, чурбанов, обрезков. Вода не унималась.
   Но вот на берегу застучал трактор. Это Чарли приехал на нем и притащил на веревке пару дубов, только недавно срубленных. Дубы были с ветками, которые топорщились выше трактора, словно целый лес.
   — Рубить дубы надо! — крикнул Кольцов.
   Коммунары с топорами и пилами набросились на деревья и в несколько минут превратили дубы в кучи хвороста. Свалили все в проток.
   — Последний натиск, ребята! — закричал Николка. — Дерн нужен! Козлов, обдирай с краев поле!
   Начали резать дерн и подвозить его на подводах. Дерн тонул в протоке, с ним вода не справлялась. Но плечи плотины сближались медленно.
   Из коммуны пришли Татьяна и старик Громов. Громов постоял на берегу, посмотрел, а потом сказал с горечью:
   — А видать, маху дали: за непосильную работу взялись.
   — Однако доканчиваем! — крикнул Джек.
   — Где там! С берега-то видней. Не хочет вода свою силу отдавать.
   — Отдаст к вечеру…
   — А пожалуй, ведь отдаст! — вдруг согласился Громов и подошел к Кольцову.
   Он начал говорить инженеру о том, что в старину реки прудили навозом. Кольцов согласился, что это материал подходящий. Сейчас же отрядили Чарли с трактором на скотный двор. Телег в коммуне было достаточно, и Чарли должен был привезти не меньше пяти возов. Грузить телеги пошли Громов и несколько женщин.
   Воду победили только глубокой ночью Средний проток был засыпан, и коммунары перемешались с чижовцами. Но праздновать победу было нельзя. Вода поднималась, и надо было наращивать плотину, чтобы получить вышину. Поэтому возку земли не прекращали до утра. Спали по очереди.
   Утром, когда начался рассвет, увидели, что Миножка надувается, ширится по ту сторону плотины, вода затапливает низинки и кусты. Теперь река была вдвое шире, чем накануне. Но до рабочего рукава вода не доставала еще на метр.
   Инженер Кольцов в купальном костюме сел на берегу и смотрел по часам, как вода поднимается. Возка земли на плотину продолжалась. Но работа шла вяло после вчерашнего напряжения.
   К вечеру вода поднялась еще на полметра, до рабочего рукава осталось немного. Козлов и Советкин уехали домой. Работу прекратили. Люди валились с ног от усталости.
   После ужина все залегли спать. Не лег только один Кольцов. Он сидел с электрическим фонариком у рукава и смотрел на воду. В полночь к нему подошел заспанный Николка.
   — Вы бы полежали, товарищ Кольцов.
   — Нет, подожду. Больно медленно вода накапливается. Вдруг до рукава не дойдет.
   — А может это быть?
   — Конечно, может. Луговая река, берега плохо обследованы. Найдет себе вода где-нибудь выход, и пойдет река мимо нашей плотины.
   — Вы об этом никому не говорите, товарищ Кольцов. Упадок духа начнется.
   — Ладно. Ложись, Чурасов. Завтра к утру все ясно будет.
   В два часа ночи Кольцов разбудил Николку.
   — Ну?
   — Вошла вода в рукав.
   — А почему шума не слышно?
   — Я затворку опустил. Надо запас маленький накопить.
   Николка вскочил на ноги.
   — Будет ли колесо вертеться? Вот в чем вопрос.
   — Об этом я не беспокоюсь.
   Немного позже Джек проснулся от удара в бок. Открыл глаза. На светлом небе теплился вялый полумесяц. Рядом с ним — лицо Николки.
   — Что?
   Николка нагнулся.
   — Яша, слышишь?
   — Вода шумит. Прососало плотину, что ли?
   — Нет, колесо пошло. Да как здорово, руками не удержишь.
   Джек побежал к колесу. Вода из рабочего рукава широким потоком падала в ковши. Колесо не спеша вертелось в ореоле брызг. К колесу начали собираться со всех сторон коммунары.
   — Ну, товарищи, поздравляю! — сказал Николка. — Заработали керосину на все зимы до скончания века.
   — Больше, — произнес Кольцов. — Считайте, что двадцать пять лошадей коммуна поймала. И кормить их не надо. Только поить да смазывать.
   — Теперь мы все стали как братья, после этой запруды! — закричал восторженный Маршев. — Качай инженера, ребята!
   Но Кольцов быстро побежал по берегу от ребят. Он скинул с себя пальто, в которое кутался ночью, и крикнул издалека:
   — Лучше купаться, товарищи! Вы посмотрите, какое купанье-то широкое! — И бросился в воду.
   Теперь Миножка превратилась в настоящее озеро. Вся низина была залита белесой водой, гладкой и тихой в этот утренний час. Новый, небывалый по ширине туман закрывал берега водоема. Трудно было узнать место, так оно изменилось за одну ночь.
   Ребята поскакали в воду за инженером. Теперь уже не каждый мог переплыть на другую сторону. А глубина была такая, что человек скрывался с ручками.