Страница:
В общем, мы тоже не подкачали, погулеванили, отдохнули, фирму организовали — и домой. Так какой на нашем нью-йоркском хуторе самый клевый банк? Первый Национальный? Хорошо, мы по-быстрому из него последний устроим, отбараем вас за Вовку до упора.
А чего нет, если правильно подойти к делу и Биллу, который в этом банке за такие бабки каждый день сидит, говорить смешно. Натуральный американец, одно слово, не понимает, как это у нас за раз в кабаке его двухмесячная зарплата на стол летит. Ничего, научим. Билл, хочешь, чтобы твоя жизнь стала каждый день праздник, на хрен тебе торчать, как все старые американцы, — будь, как мы, новый русский. Мамой отвечаем, русские по натуре среди нас тоже есть. Сейчас научим тебя правильно жить, чтоб хватало на все эти роллс-ройсы, особняки, клевых бикс и даже бутылку.
Ты только врубайся, Билл, и всё будет в ажуре. Мы звякаем в твой отдел международных пересылок и гоним заказ на перевод зелени со счета фирмы… Вот поц, не знает, что такое зелень… Чего ты гонишь, а — другой клерк для верности должен тут же перезвонить клиенту и обменяться с ним цифрами кода? Да, это сложно. А второй сотрудник не хочет стать новым русским? Не хочет, падло — так ему и надо. Мы всё равно этот банк вжучим, дай подумать.
Всё, Билл, не дрейфь, мы же всегда говорили — на нас готовых рецептов не бывает. Значит так: если на первый наш звонок отвечаешь ты, мы тут же вяжем базары. И звоним по второму разу. А ты в это время кашляй или за кофем смотайся, нехай твой несговорчивый трубку берет. Тут мы ему и скажем — переводи, кореш, бабки. На тебе код и не забудьте перезвонить подельникам для подтверждения. Так по вашим инструкциям, которые нельзя нарушать, проверить код обязан ты, Билл. Значит, набирай смело наш номер и не дрейфь, что разговоры всю дорогу пишутся. Мы умеем голоса менять еще лучше, чем ксивы и гражданства.
И что, Билл непонятливым оказался? Ихний банк даже не подозревал, как гонит бабки разных фирм прямо на наши немецкие счета. Так дальше — еще проще пареной репы. Это они в обморок от всего падают, а мы, когда надо, любой безнал в нал смело перекуем на глазах у полиции. Вовке прямо в ривьерскую тюрягу башмалу погнали, аккурат во время местной революции. Зеки хай подняли, запретили им в одной камере две спутниковые антенны держать. Караул, как буржуи нарушают права человека!
Мы — совсем другие, до сих пор на пособии сидим, хотя занимаемся чем хотите, даже такой благотворительностью — свет туши, кидай гранату. Все банки — побоку, теперь главное для людей заботиться, контору держим, благотворительность из налогов вылетает. Это юэсэйцы траханые думают, мы им налоги платим. Пускай дальше так прикидывают, если им делать больше нечего. И вообще, хорошо в этой стране равных возможностей, но нельзя забывать за родную землю. Там жить не такая лафа, но бабки делать — одно удовольствие. Не все, правда, уехали, но на нашу долю лохов должно хватить. Если теперь фраера зеленые этим делом в сенеге хорошо себе занялись, так базара нет, и нам хватит, чтобы не было больно за упущенные возможности. Мы под каким хочешь соусом и на этой мачехе-родине свое оторвем под видом инвестиции в шмат Днепрогэса или еще какой-то полупонятной всем прихватизационной мудистики. И пусть хоть одна гнида попробует пикнуть против нашего американского целеустремленного характера.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
А чего нет, если правильно подойти к делу и Биллу, который в этом банке за такие бабки каждый день сидит, говорить смешно. Натуральный американец, одно слово, не понимает, как это у нас за раз в кабаке его двухмесячная зарплата на стол летит. Ничего, научим. Билл, хочешь, чтобы твоя жизнь стала каждый день праздник, на хрен тебе торчать, как все старые американцы, — будь, как мы, новый русский. Мамой отвечаем, русские по натуре среди нас тоже есть. Сейчас научим тебя правильно жить, чтоб хватало на все эти роллс-ройсы, особняки, клевых бикс и даже бутылку.
Ты только врубайся, Билл, и всё будет в ажуре. Мы звякаем в твой отдел международных пересылок и гоним заказ на перевод зелени со счета фирмы… Вот поц, не знает, что такое зелень… Чего ты гонишь, а — другой клерк для верности должен тут же перезвонить клиенту и обменяться с ним цифрами кода? Да, это сложно. А второй сотрудник не хочет стать новым русским? Не хочет, падло — так ему и надо. Мы всё равно этот банк вжучим, дай подумать.
Всё, Билл, не дрейфь, мы же всегда говорили — на нас готовых рецептов не бывает. Значит так: если на первый наш звонок отвечаешь ты, мы тут же вяжем базары. И звоним по второму разу. А ты в это время кашляй или за кофем смотайся, нехай твой несговорчивый трубку берет. Тут мы ему и скажем — переводи, кореш, бабки. На тебе код и не забудьте перезвонить подельникам для подтверждения. Так по вашим инструкциям, которые нельзя нарушать, проверить код обязан ты, Билл. Значит, набирай смело наш номер и не дрейфь, что разговоры всю дорогу пишутся. Мы умеем голоса менять еще лучше, чем ксивы и гражданства.
И что, Билл непонятливым оказался? Ихний банк даже не подозревал, как гонит бабки разных фирм прямо на наши немецкие счета. Так дальше — еще проще пареной репы. Это они в обморок от всего падают, а мы, когда надо, любой безнал в нал смело перекуем на глазах у полиции. Вовке прямо в ривьерскую тюрягу башмалу погнали, аккурат во время местной революции. Зеки хай подняли, запретили им в одной камере две спутниковые антенны держать. Караул, как буржуи нарушают права человека!
Мы — совсем другие, до сих пор на пособии сидим, хотя занимаемся чем хотите, даже такой благотворительностью — свет туши, кидай гранату. Все банки — побоку, теперь главное для людей заботиться, контору держим, благотворительность из налогов вылетает. Это юэсэйцы траханые думают, мы им налоги платим. Пускай дальше так прикидывают, если им делать больше нечего. И вообще, хорошо в этой стране равных возможностей, но нельзя забывать за родную землю. Там жить не такая лафа, но бабки делать — одно удовольствие. Не все, правда, уехали, но на нашу долю лохов должно хватить. Если теперь фраера зеленые этим делом в сенеге хорошо себе занялись, так базара нет, и нам хватит, чтобы не было больно за упущенные возможности. Мы под каким хочешь соусом и на этой мачехе-родине свое оторвем под видом инвестиции в шмат Днепрогэса или еще какой-то полупонятной всем прихватизационной мудистики. И пусть хоть одна гнида попробует пикнуть против нашего американского целеустремленного характера.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Одним прекрасным днем ученики сенсея Вонга чуть было не откинули копыта по поводу небывалой картины. В клуб «Лотос» зашел человек с небрежно накинутым на плечи кашемировым клифтом и борзо наступил лакированной туфлей на тотами. Вместо того, чтобы по-быстрому выкинуть наглого пришельца и его охрану за двери, боевой Слон начал медленно отступать до подножия трона хранителя секретов монастыря Чуй. И вот тут произошло настоящее чудо: сенсей Вонг зашевелился, слегка изменив выражение своего непроницаемого обличья.
Ученики стали понимать — до мастера восточных единоборств приперлось не иначе, как земное воплощение великого Дуа или, на худой конец, президент Международной ассоциации восточных единоборств. В это время Слон по-тигриному рыкнул на притихших бойцов, чтобы они поскорее очистили зал сами от себя.
До счастья учеников, они не видели, как знаменитый сенсей Вонг не просто задергался на своем роскошном сидении, а слетел вниз, с понтом под ним взорвался взрывпакет. Хотя человек, заглянувший до спортзала, был вовсе не президентом всех драк с экзотическими кличками. Он всего лишь руководил международным благотворительным фондом.
Разговор между знаменитым сенсеем и скромным работником благотворительности проходил не в спортзале, а в таком себе автомобильчике, где при большом желании можно было скатать партию в теннис.
— Капон, у нас возникли некоторые проблемы, — небрежно зевнул Боцман и налил себе фужер коньяку.
— Ты имеешь в виду проверку здравоохранением…
— Я ее таки да имею ввиду. Крупным планом. Вместе с прочими инспекциями. То же еще событие. Разве стоит ждать подляны от тех, кто хорошо с нас имеет?
— Может, кто-то из них стал считать, что имеет плохо? — осторожно спросил Капон.
— Вряд ли. Лучше иметь плохие бабки, чем слушать хорошую музыку из деревянного макинтоша. Хотя за плохие бабки базара нет. Сам знаешь, жадные не могут цементировать общество. Мы это делаем.
— Боцман, я уже ничего не хаваю. Может быть, до тебя лично возбух президент?
— Если бы. Тут всё гораздо сложнее. До нас прется бригада Тарана. Теперь они уже мистеры. Хотят урвать здесь свой кусок. Америки и Европы им стало мало. Но это всё понт. Просто наследили они, а теперь желают передышки здесь за хорошие бабки. Но у нас давно всё поделено. Между настоящими патриотами родины, а не теми, кто предал ее ради американского рая. Этим хмырям мало, что они зажилили нашу Аляску. Вот тебе натуральный американский империализм в атаке на наши, и только наши, ценности. И теперь что, не отражать агрессию и делиться с этими изменниками?
— Пулями можно поделиться, — подсказал Боцману Капон.
— Пока за это речи нет, хотя Таран с его кодлой способен на террор. Они до многого талантливые, но мы обязаны сделать спокойствие в городе. И так здесь стали стрелять все, кому ни лень. Мы еле порядок наводим, чтобы фраера не боялись среди вечера ходить до наших заведений и оставлять в них бабки. Думаешь, кому-то, кроме нас, надо, чтобы в городе стало тихо?
— Я похож на малохольного? — в голосе сенсея Вонга прозвучала неприкрытая обида.
— Не нарывайся за рассказ, Капон. Я не Советская власть, с малохольными дел не имею… Слушай сюда. Мы их, конечно, можем передавить. Но других это не остановит. Всем ихним америкам нечего делать рядом с нашими возможностями. Они это тоже понимают. Я купил своему пацану хату, дал двести штук. В ихних райских странах за эти бабки можно взять виллу с бассейном, а не шестикомнатную хавиру. Врубись, Капон, что такое у нас штука зелени? Чепуха на постном масле. А у них эта дешевая штука считается хорошие бабки. Потому они едут сюда, а мне нужна твоя помощь.
— Боцман, перекрати меня смешить. От хохота глаз с морды выскочит. Тебе нужна моя помощь? Можно подумать, ты не имеешь манеры свистнуть, чтоб на этот сигнал откликнулись от начальника райотдела до депутата Верховного Совета. Или дать твоим бойцам в подпору моих пацанов с мечами?
— Я же тебе сказал: за такие дела базара нет. Просто я подумал — Тарана надо кинуть. Как последнего лоха. Чтобы он не дергался ни за что, кроме смыться на свою родину, сидеть по уши в дерьме и бабках, не мечтая делать здесь конкуренцию. Тогда и другим резко не захочется шемоняться на бывшую родину. Это по науке называется превентивная мера.
— Скажи, Боцман, чего ты взял, как мне надо выступать этой презервативной мерой? Я же теперь сенсей, который лечит иголками в задницу.
— Ты знаешь за мои методы работы. Сейчас они не канают. Ладно, Капон, выпей рюмку, и пусть тебе станет приятно. Ты всегда был лучшим в своем деле, а сейчас равной твоей команде в нашем благословенном городе почти нет.
— Почти? — вскинул брови на лоб Капон.
— Ну, скажем так, нет среди фраеров, наводящих понт в кабинетах. Хотя без нашей поддержки они стоят ровно столько, сколько стоят по натуре, пускай важно раздувают щеки. В общем, Тараном будет заниматься моя бригада, это уже решено. Потому как он хочет наехать именно на культуру и благотворительность. Что эти паразиты придумали — пока неясно. Зато понятно, как они будут делать: или собирать бабки на лечение больных Чернобылем или захотят сорвать банк на гуманитарной помощи. Ты должен перекрыть им кислород и сделать из Тарана поца на всю голову. Был бы свой — объяснились культурно. Зато с американцами нам делить нечего. Пускай в своей стране понты наводят, здесь всё давно схвачено.
— Подраздеть их можно без второго слова. Скажи, Боцман, ты сделаешь мне какую-то известную фигуру, чтобы они скорее клюнули?
— Капон, у нас нет проблем в таком деле. Если сильно надо, при большом желании и затратах выдергиваем кого угодно. Хоть бригадира Верховного Совета, который даже не догадается, какого понадобился его визит до Одессы. Но это на случай, если бы надо было всё сделать шито-крыто, а так аферу предстоит засветить. Мы же не фраера; деловые не имеют права подставлять без нужды. Потому обходись своими силами, а я кину тебе маяк, когда точно выясню, на чем можно наколоть Тарана.
Ученики стали понимать — до мастера восточных единоборств приперлось не иначе, как земное воплощение великого Дуа или, на худой конец, президент Международной ассоциации восточных единоборств. В это время Слон по-тигриному рыкнул на притихших бойцов, чтобы они поскорее очистили зал сами от себя.
До счастья учеников, они не видели, как знаменитый сенсей Вонг не просто задергался на своем роскошном сидении, а слетел вниз, с понтом под ним взорвался взрывпакет. Хотя человек, заглянувший до спортзала, был вовсе не президентом всех драк с экзотическими кличками. Он всего лишь руководил международным благотворительным фондом.
Разговор между знаменитым сенсеем и скромным работником благотворительности проходил не в спортзале, а в таком себе автомобильчике, где при большом желании можно было скатать партию в теннис.
— Капон, у нас возникли некоторые проблемы, — небрежно зевнул Боцман и налил себе фужер коньяку.
— Ты имеешь в виду проверку здравоохранением…
— Я ее таки да имею ввиду. Крупным планом. Вместе с прочими инспекциями. То же еще событие. Разве стоит ждать подляны от тех, кто хорошо с нас имеет?
— Может, кто-то из них стал считать, что имеет плохо? — осторожно спросил Капон.
— Вряд ли. Лучше иметь плохие бабки, чем слушать хорошую музыку из деревянного макинтоша. Хотя за плохие бабки базара нет. Сам знаешь, жадные не могут цементировать общество. Мы это делаем.
— Боцман, я уже ничего не хаваю. Может быть, до тебя лично возбух президент?
— Если бы. Тут всё гораздо сложнее. До нас прется бригада Тарана. Теперь они уже мистеры. Хотят урвать здесь свой кусок. Америки и Европы им стало мало. Но это всё понт. Просто наследили они, а теперь желают передышки здесь за хорошие бабки. Но у нас давно всё поделено. Между настоящими патриотами родины, а не теми, кто предал ее ради американского рая. Этим хмырям мало, что они зажилили нашу Аляску. Вот тебе натуральный американский империализм в атаке на наши, и только наши, ценности. И теперь что, не отражать агрессию и делиться с этими изменниками?
— Пулями можно поделиться, — подсказал Боцману Капон.
— Пока за это речи нет, хотя Таран с его кодлой способен на террор. Они до многого талантливые, но мы обязаны сделать спокойствие в городе. И так здесь стали стрелять все, кому ни лень. Мы еле порядок наводим, чтобы фраера не боялись среди вечера ходить до наших заведений и оставлять в них бабки. Думаешь, кому-то, кроме нас, надо, чтобы в городе стало тихо?
— Я похож на малохольного? — в голосе сенсея Вонга прозвучала неприкрытая обида.
— Не нарывайся за рассказ, Капон. Я не Советская власть, с малохольными дел не имею… Слушай сюда. Мы их, конечно, можем передавить. Но других это не остановит. Всем ихним америкам нечего делать рядом с нашими возможностями. Они это тоже понимают. Я купил своему пацану хату, дал двести штук. В ихних райских странах за эти бабки можно взять виллу с бассейном, а не шестикомнатную хавиру. Врубись, Капон, что такое у нас штука зелени? Чепуха на постном масле. А у них эта дешевая штука считается хорошие бабки. Потому они едут сюда, а мне нужна твоя помощь.
— Боцман, перекрати меня смешить. От хохота глаз с морды выскочит. Тебе нужна моя помощь? Можно подумать, ты не имеешь манеры свистнуть, чтоб на этот сигнал откликнулись от начальника райотдела до депутата Верховного Совета. Или дать твоим бойцам в подпору моих пацанов с мечами?
— Я же тебе сказал: за такие дела базара нет. Просто я подумал — Тарана надо кинуть. Как последнего лоха. Чтобы он не дергался ни за что, кроме смыться на свою родину, сидеть по уши в дерьме и бабках, не мечтая делать здесь конкуренцию. Тогда и другим резко не захочется шемоняться на бывшую родину. Это по науке называется превентивная мера.
— Скажи, Боцман, чего ты взял, как мне надо выступать этой презервативной мерой? Я же теперь сенсей, который лечит иголками в задницу.
— Ты знаешь за мои методы работы. Сейчас они не канают. Ладно, Капон, выпей рюмку, и пусть тебе станет приятно. Ты всегда был лучшим в своем деле, а сейчас равной твоей команде в нашем благословенном городе почти нет.
— Почти? — вскинул брови на лоб Капон.
— Ну, скажем так, нет среди фраеров, наводящих понт в кабинетах. Хотя без нашей поддержки они стоят ровно столько, сколько стоят по натуре, пускай важно раздувают щеки. В общем, Тараном будет заниматься моя бригада, это уже решено. Потому как он хочет наехать именно на культуру и благотворительность. Что эти паразиты придумали — пока неясно. Зато понятно, как они будут делать: или собирать бабки на лечение больных Чернобылем или захотят сорвать банк на гуманитарной помощи. Ты должен перекрыть им кислород и сделать из Тарана поца на всю голову. Был бы свой — объяснились культурно. Зато с американцами нам делить нечего. Пускай в своей стране понты наводят, здесь всё давно схвачено.
— Подраздеть их можно без второго слова. Скажи, Боцман, ты сделаешь мне какую-то известную фигуру, чтобы они скорее клюнули?
— Капон, у нас нет проблем в таком деле. Если сильно надо, при большом желании и затратах выдергиваем кого угодно. Хоть бригадира Верховного Совета, который даже не догадается, какого понадобился его визит до Одессы. Но это на случай, если бы надо было всё сделать шито-крыто, а так аферу предстоит засветить. Мы же не фраера; деловые не имеют права подставлять без нужды. Потому обходись своими силами, а я кину тебе маяк, когда точно выясню, на чем можно наколоть Тарана.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Узнав за планы Тарана, Капон сходу проникся до него восхищением. Нехай Боцман считает его изменником родины, но Таран по-прежнему любит родную землю. Иначе зачем ему надо вливать столько бабок в нашу медицину и культуру, у него других дел нет, кроме думать, как продлить эту агонию? Шпокнутый Таран на всю голову — кому очки втереть хочет, самому Капону? Гнал бы свои мемуары на государственном уровне — так поверили бы, а куда деться? Положение у них пиковое, впору не за Соломинку Тверскую хапаться, Таран тоже в масть ляжет. Но старик Капон — это ему не дешевые фраера, так он и поверит: Таран хочет улучшить жизнь вокруг всех людей. Дустом он может вас посыпать, а не бабками, лохи, и только Спорщик не позволит этому нахалюге безнаказанно творить свои заграничные аферы.
Капон это вам не полиция-милиция стран любого зарубежья, хоть ближнего румынского, хоть дальнего сибирского. Он уже готовится до встречи дорогих гостей, и Славка Моргунов через Сучка зарегистрировал фирму под красивым названием «Серебряный век». Чего серебряный, хрен его знает, золотым, по идее, стать должен.
Планы у Тарана тоже золотые. Точно пока не всё известно, но его международная фирма дойче-шмойче, или как там она, уже погнала сюда благотворительный грузовик с подержанными шмутками, а потом какой-то герр с явно ростовской мордой разорялся среди «Новостей», как дальше они будут помогать помирающим людям и культурным объектам согласно проектам. Сколько стоило, чтобы эти новости на наши экраны вылезли — козе ясно. Дороже той гуманитарной помощи вместе с грузовиком.
Так главное не это. Главное — не позволить Тарану швендять на нашем рынке и при том подосрать ему крупнее слона из зоопарка. Хотя слона в нашем зоопарке уже нет. Животная — не люди, которые до всего привыкают. Чуть не подох этот Фунт спонячего изюма от нашей распрекрасной жизни, пришлось его немцам толкнуть, лишь бы выжил. На мясокомбинат его, моих больных подкармливать — было бы лучше. Что мы имеем теперь среди международных товарообменов? Мы им — слона, а они нам — Тарана. Пусть слон Тарана крупнее, но неприятностей от него куда меньше. В общем, нехай за такой распрекрасный обмен идет доплата в ихних дойчемарках или на чего там они еще богаты. Старик Капон не гордый, он даже гульденами примет, хотя Национальный банк за такую валюту, похоже, плохо себе подозревает. Кроме доллара, марки и рубля ничего знать не хочет. Хорошо, марка так марка, мы не банк, даже финскую марку возьмем и выдавим Тарана на всю катушку. Тоже еще, фигура среди здесь, американец говнючий, двадцать лет назад ему на Привозе морду набили. Старик Капон рассуждал бы и дальше, но клаксон автомобиля оторвал его от творческих планов. Сенсей Вонг залез в роскошный «мерседес» и скомандовал своему водителю:
— Только не гоняй быстро, мне надо ехать с важностью.
— Понял, хозяин, — заметил шофер и врубил первую скорость.
Славка Моргунов дожидался Капона в помещении фирмы «Серебряный век».
— Ну, как наша контора? — спросил Моргунов у сенсея Вонга.
Капон, внимательно окинув помещения своим глазом, убедился, что мебель по натуре деревянная, новые кресла не источают запах дермантина, а факсов с компьютерами больше, чем на какой-то товарной бирже, и заметил:
— Изнутрей вполне. Но на улице надо, как у других. Заасфальтируйте шмат тротуара перед входом и… О, знаете, что сделать? Не такие решетки, как у всех, а хромированные. У нас же солидная фирма, на многие века, а не арендованные комнаты в каком-то Доме колхозника.
— Такой понт может навести до нездоровых рассуждений, — не согласился главврач «Гиппократа».
— Моргунов, вы стали прямо-таки неправы. Просто вы не врубились, до чего хорошо сейчас живут у нас люди. Таран этого подозревает, так пусть увидит глазами на морде. «Серебряному веку» уже просто некуда девать деньги. Соня рассказывала, в одной хате ее подружка Анька полчаса лично разгоняла домовых и других заныкавшихся привидений. Так самое главное не то, что за штуку зелени она кого хочешь откуда выкинет, а кот. Представляете, Слава, по хате фраеров ходит эта животная, и главное, не что она не чересчур волосатая, а цепура. Прикидываете, Моргунов, на шее у этой домашней скотины висит цепь с настоящего голдика… Я вам всегда говорил — мы еще слабо работаем среди больного населения.
— Ну, сейчас у нас другие пациенты, международного класса. Так что кончайте, Капон, ваших старческих мемуаров.
— Слава, это не мемуары, а рассуждения за жизнь. Они стоят многого, потому как без таких мансов вряд ли удалось бы хоть одно дело. Люди меняются, а мы должны учитывать — в какую сторону.
— Вы уже стали прямо-таки восточный философ, доктор Вонг. Вам мало быть доктор астролого — и прочих наук. О, у нас скоро еще одна академия откроется. Хотите…
— Мне сейчас не за двигать вперед науку, а за другое надо думать, — поскромничал Капон. — Так что давайте делать дальше, чтобы шобло Тарана осталось довольно своими наблюдениями за выводы при вложении бабок.
Спустя два дня, как среди асфальтных выбоин засверкал островок из черных плит перед входом до офиса «Серебряного века», Капон и Моргунов ушли в профсоюзный отпуск. Обязанности главврача «Гиппократа» взяла на себя Майка Пилипчук.
Сенсей Вонг и Моргунов мгновенно превратились из докторов в самых настоящих строителей и трудолюбиво возводили декорации для спектакля в честь заморских гостей. Такие хлопоты были приятными еще и потому, что предстояло встретить самых настоящих коллег. Выяснилось, шобло Тарана прет на Одессу тоже со строительными идеями в своих головах.
— Слава, — заметил Моргунову Капон, когда в «Серебряном веке» закипел обычный бизнес среди компьютеров и прочей марцифали, — вы только посмотрите, какая здесь обстановка. Если бы я их не нанял, так сам заскакал с радости, до чего здорово куется башмала среди всей этой липы.
Наш друг Таран имеет в Одессе определенные интересы. Этот припарок таки сильно уверен в знании нашей жизни. Видно, перечитался воплей этих ваших отсосопулов — до чего у нас всё продается коррупцией. Так он имеет намерение прикупить немножко недвижимости.
— Это хорошо, — ответил Славка, — мы ему заторгуем свежий воздух под видом виллы на Фонтане или любой другой филармонии. Пускай лезет вперед рылом и убедится — не всё продается. Даже если оно покупается.
— Моргунов, вы имеете расти прямо на моем глазу, потому что сходу попали в цвет. Знаете с чего имеет начать Таран? Он хочет прикупить оперный театр. Боцман Александрович, то есть, ну, не важно… Важно другое — Таран уже щупает почву в этом направлении. И ждет, когда оперный свалится ему в руки.
— Наш театр сам по себе свалится. Скоро как три года стоит в костылях, придуманных моим коллегам Елизаровым, — буркнул главврач Моргунов. — Конечно, было бы лучше, когда оперный упадет не просто так, а Тарану на голову. Сука американская, придумал, будто мы святыми культурными памятниками торгуем. Лучше пускай этот театр по натуре развалится, чем кому-то достаться. Театр — это вам не говно собачье, хотя сейчас сильно напоминает его с виду. Зато он вряд ли продается — вот вам мое опасение. Даже если мы подключим до дела наших пятидесятидолларовых депутатов. Я знаю, что говорю, сам был депутат, когда выдоил того Спиридонова.
— Перестаньте сказать, Моргунов. Вы же теперь доктор, а говорите, с понтом ваш больной директор Борщ. Наши депутаты не продаются! И вообще на хрена их покупать? Мы ихние избиратели, а значит вправе требовать выполнений своих наказов. Иначе точно накажем… Но за это пока речи нет, а Таран хочет театр. Вы говорите театром торговать не будут ни за каких условий? Вы не знаете зачем бы мы были надо, когда согласились с такой откровенной глупостью?
В своих рассуждениях капоновское шобло немножко ошибалось. Однако, это не снижало их профессиональных репутаций — когда имеешь обрывки информации, их трудно сложить в стопроцентную мозаику правильной картины. Таран не собирался закарманивать оперный театр. Нет, бабок бы у него хватило и на такое сооружение, опасаться за то, что его покупательские запросы останутся на уровне депутатских, тоже не приходилось. Если клиент поимел бы желание купить этот театр, так разве Капон с Моргуновым не пошли бы ему навстречу с распростертыми бумажниками?
Подумаешь, оперный, тоже еще событие. Не желает ли дорогой американский гость, кроме него, приобрести памятник Воронцова и музей Партизанской славы в катакомбах. У «Гиппократа» нет проблем толкнуть всё это вместе с урожаем озимых следующего года.
Пока Таран наводил мосты до объятий родного города через кое-каких людей, фирма «Гиппократ» делала всё возможное, чтобы оказать этому мистеру такой горячий прием, какой вряд ли мог бы устроить тот, с кем самоотверженно сражалась Лаки Люкс в ощетинившихся гвоздями ботинках. В аду на сковородке тебе будет прохладнее, соображал Капон, получая всё новую и новую информацию о благотворительных порывах американского филантропа, трепыхавшихся по направлению до Одессы. Нехай только скажет точно, чего ему надо — тут же получит на всю катушку. И загремит слава про великого Тарана по всему миру — за это тоже есть кому позаботиться.
И тут Таран до радости гиппократовцев сам рассказал, чего требуется делать, чтобы осчастливить его на всю оставшуюся жизнь. Оказывается, филантроп решил не купить оперный театр, а бесплатно его отреставрировать. У бизнесмена Тарана полным-полно денег и фирм, среди них есть пару строительных. Их хозяин прямо-таки потерял аппетит синхронно со сном, кому бы еще раздать долларов. Так лучшей пилюлей для здоровья ему станет ремонт дорогого каждому зарубежному одесситу здания. Мистер Таран врубился — еще пару лет такой жизни, и Вена может заорать на весь свет: наш театр таки да лучший в мире, потому что одесский растворился среди бережного отношения в грунтовых водах вместе с признанием ЮНЕСКО.
Зачем ждать завтра возможных венских воплей? Посмотрите на этого архитектурного инвалида в упор и попробуйте по старой привычке вывернуть язык — в мире нет театра, равного оперному. Между прочим, это тоже будет чистой правдой. Если, конечно, итальянцы не возбухнут за свой Колизей.
Только мистеру Тарану некогда ждать, пока театр его бывшей родины станет конкурировать с ихними колизейскими архитектурными изысками в виде строительных материалов. У него прямо-таки сердце чем-то обливается и руки дрожат. Я вам не только подержанный сэконд-хенд подгоню, гарантирует этот мистер, но и зашмаляю такой ремонт почти на шару, что ихний венский оперный шедевр от зависти закроется на переучет своих духовных ценностей.
Узнав за такой спонсорский расклад, Моргунов стал сильно недоволен, хотя Капон сделал ему вывод: какая разница, купит Таран театр или просто его отремонтирует? Задача фирмы «Гиппократ» при изменениях таких вариантов остается незыблемой, в отличие от того осыпающегося здания, за который базаров больше, чем оно уже стоит.
— Не скажите, Капон, — бросил Славка, — лучше бы Таран таки купил у нас оперу. Деньги, конечно, это да, но и дом тогда он бы точно починил. Я вчера крутился возле этого шедевра и сильно переживал, как бы мне на голову не упал кусок всемирно известной архитектуры.
— Моргунов, у вас нет патриотической чувствительности, — ровным голосом сказал сенсей, — продать какому-то гаду нашего национального достояния. Пускай оно лучше развалится, чем достанется Тарану. А вдруг он выдернет из города этот театр и перетащит его до своего Нью-Йорка? Вы думаете, это станет для вас самым большим сюрпризом? Хрен вам на рыло!
— Вы имеете сказать, это не все гадостные новости сегодняшнего дня? — встревожился главврач Славка.
— Просто нам есть пару сюрпризов. Один из них — так себе. Но всё-таки. Таран не будет покупать оперный — это мы знаем. Но он даже не рыпнется его ремонтировать — вот в чем весь понт. Врубаетесь, что задумал этот империалист?
— Ничего нового, — ответил Моргунов. — Так что это не сильный сюрприз, на его месте я бы сделал то же самое. Не надо кидать понтов, доктор. Кто, кроме деловых, может вычислить, чего хочет этот мистер, фраера, что ли? Наш театр — эта такая достопримечательность Одессы, как и хроническое отсутствие нормальной воды. Оперный — визитка города, одно из самых известных зданий на теле Европы. И когда по Европе пойдет шелест — ремонт такого дома доверили фирме Тарана… Боже, Капон, это сколько заказов с частичной предоплатой можно собрать под такую пургу? Знаете, когда Тарану набили морду на базаре, мне его было жалко, но тогда я подумал: мало тебе накостыляли. Ему таки да мало настреляли по жбану. Ну и гад, хочет через наш театр кинуть пол-Европы. Мы прямо-таки стаем на пути этого афериста! Капон, я уже по натуре чувствую себя, как тот народный мститель — панфиловец.
— Это не главный сюрприз, Моргунов, — продолжил сенсей Капон. — Только дайте мне воровское слово: вы станете спокойным, когда я вам что-то скажу. То есть не будете требовать ставить личные цели выше нашего общества.
— Как вы могли так заметить? — натянул обиду на морду Славка.
— Я не слышал слова, — не прореагировал Капон.
— Сукой буду, ртом божусь! — присягнул главврач «Гиппократа».
— В делегации Тарана есть известная вам личность. Подполковник в отставке Шапиро.
После такого сообщения Моргунов несколько минут изображал из себя поведение директора фирмы «Гиппократ» во время добивания справедливости. Чтобы Капон ни в чем не обвинил коллегу, Славка сходу заявил: Таран — впереди паровоза, а уже потом — личные взаимоотношения Моргунова с бывшим сотрудником. Если бы Шапиро услышал, чего собирается сделать с ним Славка, он бы не дрыгнулся со своей Америки и больше того, прорыл бы под ней тоннель в Африку на случай моргуновской агрессии через океан.
Сенсей Вонг немного подождал, пока главврач «Гиппократа» перестанет скакать среди его единственного глаза выше Бубки без палки и бросил:
— В общем так, Слава. Мало того, как этот фуфлогон приедет до нас, так теперь только от вас зависит, чтобы он вернулся из отсюда до родины не вперед ногами, а с радостью на морде. Как все остальные таранята. И не надо сильно переживать. Вы же прекрасно догоняете — мы не просто кинем их. Мы сделаем такое, что от вашего Шапиры и его подельников завоняет из Америки еще сильнее, чем от мертвяков с трехнедельным стажем. Падло буду, если этого не станет, так я отдам взад ваше слово. И лечите тогда Шапиру всеми известными медицине средствами — от раствора цемента в хавале до ванны Шарко из серной кислоты.
— Ну, допустим, вы слышите меня, Капон, я говорю только допустим, этого произойдет. Так потом американцы вперемешку со своей вонью притаранят сюда на разборы.
— Не переживайте, Слава. Они будут думать не за разборы с нами, а поглубже заныкаться среди родной земли. Через недельку-другую после завершения дела, но не раньше. Только между нами, Слава, по ихним дефективным американским законам бригада Тарана наследила на пару пожизненных заключений. И… Вообще, Слава, я вам не втираю: им будет не до нас. Так что давайте пахать. Оборзевшего Тарана не устраивает другой уровень, кроме мэра города. Это добавляет забот.
— А мэр согласен встретиться с Тараном?
— Какая разница? Может, я еще должен ломать свою голову за таких глупых вопросов? Если Таран имеет желание набить стрелу мэру, так он с ним обязательно встретится. Я отвечаю.
В кабинет Моргунова Сосисомиди вошел на полусогнутых стропилах. Янис сильно переживал: вдруг главврач еще не отказался от затеи научить Судно следовать правильным курсом при езде в сумке с надписью «Мальборо»? После первого урока вождения начальник рекламы «Гиппократа» стал вкалывать с удвоенной энергией, не помышляя за отдых, дополнительные вознаграждения и вопросы по поводу пока неизданной поэзии.
Капон это вам не полиция-милиция стран любого зарубежья, хоть ближнего румынского, хоть дальнего сибирского. Он уже готовится до встречи дорогих гостей, и Славка Моргунов через Сучка зарегистрировал фирму под красивым названием «Серебряный век». Чего серебряный, хрен его знает, золотым, по идее, стать должен.
Планы у Тарана тоже золотые. Точно пока не всё известно, но его международная фирма дойче-шмойче, или как там она, уже погнала сюда благотворительный грузовик с подержанными шмутками, а потом какой-то герр с явно ростовской мордой разорялся среди «Новостей», как дальше они будут помогать помирающим людям и культурным объектам согласно проектам. Сколько стоило, чтобы эти новости на наши экраны вылезли — козе ясно. Дороже той гуманитарной помощи вместе с грузовиком.
Так главное не это. Главное — не позволить Тарану швендять на нашем рынке и при том подосрать ему крупнее слона из зоопарка. Хотя слона в нашем зоопарке уже нет. Животная — не люди, которые до всего привыкают. Чуть не подох этот Фунт спонячего изюма от нашей распрекрасной жизни, пришлось его немцам толкнуть, лишь бы выжил. На мясокомбинат его, моих больных подкармливать — было бы лучше. Что мы имеем теперь среди международных товарообменов? Мы им — слона, а они нам — Тарана. Пусть слон Тарана крупнее, но неприятностей от него куда меньше. В общем, нехай за такой распрекрасный обмен идет доплата в ихних дойчемарках или на чего там они еще богаты. Старик Капон не гордый, он даже гульденами примет, хотя Национальный банк за такую валюту, похоже, плохо себе подозревает. Кроме доллара, марки и рубля ничего знать не хочет. Хорошо, марка так марка, мы не банк, даже финскую марку возьмем и выдавим Тарана на всю катушку. Тоже еще, фигура среди здесь, американец говнючий, двадцать лет назад ему на Привозе морду набили. Старик Капон рассуждал бы и дальше, но клаксон автомобиля оторвал его от творческих планов. Сенсей Вонг залез в роскошный «мерседес» и скомандовал своему водителю:
— Только не гоняй быстро, мне надо ехать с важностью.
— Понял, хозяин, — заметил шофер и врубил первую скорость.
Славка Моргунов дожидался Капона в помещении фирмы «Серебряный век».
— Ну, как наша контора? — спросил Моргунов у сенсея Вонга.
Капон, внимательно окинув помещения своим глазом, убедился, что мебель по натуре деревянная, новые кресла не источают запах дермантина, а факсов с компьютерами больше, чем на какой-то товарной бирже, и заметил:
— Изнутрей вполне. Но на улице надо, как у других. Заасфальтируйте шмат тротуара перед входом и… О, знаете, что сделать? Не такие решетки, как у всех, а хромированные. У нас же солидная фирма, на многие века, а не арендованные комнаты в каком-то Доме колхозника.
— Такой понт может навести до нездоровых рассуждений, — не согласился главврач «Гиппократа».
— Моргунов, вы стали прямо-таки неправы. Просто вы не врубились, до чего хорошо сейчас живут у нас люди. Таран этого подозревает, так пусть увидит глазами на морде. «Серебряному веку» уже просто некуда девать деньги. Соня рассказывала, в одной хате ее подружка Анька полчаса лично разгоняла домовых и других заныкавшихся привидений. Так самое главное не то, что за штуку зелени она кого хочешь откуда выкинет, а кот. Представляете, Слава, по хате фраеров ходит эта животная, и главное, не что она не чересчур волосатая, а цепура. Прикидываете, Моргунов, на шее у этой домашней скотины висит цепь с настоящего голдика… Я вам всегда говорил — мы еще слабо работаем среди больного населения.
— Ну, сейчас у нас другие пациенты, международного класса. Так что кончайте, Капон, ваших старческих мемуаров.
— Слава, это не мемуары, а рассуждения за жизнь. Они стоят многого, потому как без таких мансов вряд ли удалось бы хоть одно дело. Люди меняются, а мы должны учитывать — в какую сторону.
— Вы уже стали прямо-таки восточный философ, доктор Вонг. Вам мало быть доктор астролого — и прочих наук. О, у нас скоро еще одна академия откроется. Хотите…
— Мне сейчас не за двигать вперед науку, а за другое надо думать, — поскромничал Капон. — Так что давайте делать дальше, чтобы шобло Тарана осталось довольно своими наблюдениями за выводы при вложении бабок.
Спустя два дня, как среди асфальтных выбоин засверкал островок из черных плит перед входом до офиса «Серебряного века», Капон и Моргунов ушли в профсоюзный отпуск. Обязанности главврача «Гиппократа» взяла на себя Майка Пилипчук.
Сенсей Вонг и Моргунов мгновенно превратились из докторов в самых настоящих строителей и трудолюбиво возводили декорации для спектакля в честь заморских гостей. Такие хлопоты были приятными еще и потому, что предстояло встретить самых настоящих коллег. Выяснилось, шобло Тарана прет на Одессу тоже со строительными идеями в своих головах.
— Слава, — заметил Моргунову Капон, когда в «Серебряном веке» закипел обычный бизнес среди компьютеров и прочей марцифали, — вы только посмотрите, какая здесь обстановка. Если бы я их не нанял, так сам заскакал с радости, до чего здорово куется башмала среди всей этой липы.
Наш друг Таран имеет в Одессе определенные интересы. Этот припарок таки сильно уверен в знании нашей жизни. Видно, перечитался воплей этих ваших отсосопулов — до чего у нас всё продается коррупцией. Так он имеет намерение прикупить немножко недвижимости.
— Это хорошо, — ответил Славка, — мы ему заторгуем свежий воздух под видом виллы на Фонтане или любой другой филармонии. Пускай лезет вперед рылом и убедится — не всё продается. Даже если оно покупается.
— Моргунов, вы имеете расти прямо на моем глазу, потому что сходу попали в цвет. Знаете с чего имеет начать Таран? Он хочет прикупить оперный театр. Боцман Александрович, то есть, ну, не важно… Важно другое — Таран уже щупает почву в этом направлении. И ждет, когда оперный свалится ему в руки.
— Наш театр сам по себе свалится. Скоро как три года стоит в костылях, придуманных моим коллегам Елизаровым, — буркнул главврач Моргунов. — Конечно, было бы лучше, когда оперный упадет не просто так, а Тарану на голову. Сука американская, придумал, будто мы святыми культурными памятниками торгуем. Лучше пускай этот театр по натуре развалится, чем кому-то достаться. Театр — это вам не говно собачье, хотя сейчас сильно напоминает его с виду. Зато он вряд ли продается — вот вам мое опасение. Даже если мы подключим до дела наших пятидесятидолларовых депутатов. Я знаю, что говорю, сам был депутат, когда выдоил того Спиридонова.
— Перестаньте сказать, Моргунов. Вы же теперь доктор, а говорите, с понтом ваш больной директор Борщ. Наши депутаты не продаются! И вообще на хрена их покупать? Мы ихние избиратели, а значит вправе требовать выполнений своих наказов. Иначе точно накажем… Но за это пока речи нет, а Таран хочет театр. Вы говорите театром торговать не будут ни за каких условий? Вы не знаете зачем бы мы были надо, когда согласились с такой откровенной глупостью?
В своих рассуждениях капоновское шобло немножко ошибалось. Однако, это не снижало их профессиональных репутаций — когда имеешь обрывки информации, их трудно сложить в стопроцентную мозаику правильной картины. Таран не собирался закарманивать оперный театр. Нет, бабок бы у него хватило и на такое сооружение, опасаться за то, что его покупательские запросы останутся на уровне депутатских, тоже не приходилось. Если клиент поимел бы желание купить этот театр, так разве Капон с Моргуновым не пошли бы ему навстречу с распростертыми бумажниками?
Подумаешь, оперный, тоже еще событие. Не желает ли дорогой американский гость, кроме него, приобрести памятник Воронцова и музей Партизанской славы в катакомбах. У «Гиппократа» нет проблем толкнуть всё это вместе с урожаем озимых следующего года.
Пока Таран наводил мосты до объятий родного города через кое-каких людей, фирма «Гиппократ» делала всё возможное, чтобы оказать этому мистеру такой горячий прием, какой вряд ли мог бы устроить тот, с кем самоотверженно сражалась Лаки Люкс в ощетинившихся гвоздями ботинках. В аду на сковородке тебе будет прохладнее, соображал Капон, получая всё новую и новую информацию о благотворительных порывах американского филантропа, трепыхавшихся по направлению до Одессы. Нехай только скажет точно, чего ему надо — тут же получит на всю катушку. И загремит слава про великого Тарана по всему миру — за это тоже есть кому позаботиться.
И тут Таран до радости гиппократовцев сам рассказал, чего требуется делать, чтобы осчастливить его на всю оставшуюся жизнь. Оказывается, филантроп решил не купить оперный театр, а бесплатно его отреставрировать. У бизнесмена Тарана полным-полно денег и фирм, среди них есть пару строительных. Их хозяин прямо-таки потерял аппетит синхронно со сном, кому бы еще раздать долларов. Так лучшей пилюлей для здоровья ему станет ремонт дорогого каждому зарубежному одесситу здания. Мистер Таран врубился — еще пару лет такой жизни, и Вена может заорать на весь свет: наш театр таки да лучший в мире, потому что одесский растворился среди бережного отношения в грунтовых водах вместе с признанием ЮНЕСКО.
Зачем ждать завтра возможных венских воплей? Посмотрите на этого архитектурного инвалида в упор и попробуйте по старой привычке вывернуть язык — в мире нет театра, равного оперному. Между прочим, это тоже будет чистой правдой. Если, конечно, итальянцы не возбухнут за свой Колизей.
Только мистеру Тарану некогда ждать, пока театр его бывшей родины станет конкурировать с ихними колизейскими архитектурными изысками в виде строительных материалов. У него прямо-таки сердце чем-то обливается и руки дрожат. Я вам не только подержанный сэконд-хенд подгоню, гарантирует этот мистер, но и зашмаляю такой ремонт почти на шару, что ихний венский оперный шедевр от зависти закроется на переучет своих духовных ценностей.
Узнав за такой спонсорский расклад, Моргунов стал сильно недоволен, хотя Капон сделал ему вывод: какая разница, купит Таран театр или просто его отремонтирует? Задача фирмы «Гиппократ» при изменениях таких вариантов остается незыблемой, в отличие от того осыпающегося здания, за который базаров больше, чем оно уже стоит.
— Не скажите, Капон, — бросил Славка, — лучше бы Таран таки купил у нас оперу. Деньги, конечно, это да, но и дом тогда он бы точно починил. Я вчера крутился возле этого шедевра и сильно переживал, как бы мне на голову не упал кусок всемирно известной архитектуры.
— Моргунов, у вас нет патриотической чувствительности, — ровным голосом сказал сенсей, — продать какому-то гаду нашего национального достояния. Пускай оно лучше развалится, чем достанется Тарану. А вдруг он выдернет из города этот театр и перетащит его до своего Нью-Йорка? Вы думаете, это станет для вас самым большим сюрпризом? Хрен вам на рыло!
— Вы имеете сказать, это не все гадостные новости сегодняшнего дня? — встревожился главврач Славка.
— Просто нам есть пару сюрпризов. Один из них — так себе. Но всё-таки. Таран не будет покупать оперный — это мы знаем. Но он даже не рыпнется его ремонтировать — вот в чем весь понт. Врубаетесь, что задумал этот империалист?
— Ничего нового, — ответил Моргунов. — Так что это не сильный сюрприз, на его месте я бы сделал то же самое. Не надо кидать понтов, доктор. Кто, кроме деловых, может вычислить, чего хочет этот мистер, фраера, что ли? Наш театр — эта такая достопримечательность Одессы, как и хроническое отсутствие нормальной воды. Оперный — визитка города, одно из самых известных зданий на теле Европы. И когда по Европе пойдет шелест — ремонт такого дома доверили фирме Тарана… Боже, Капон, это сколько заказов с частичной предоплатой можно собрать под такую пургу? Знаете, когда Тарану набили морду на базаре, мне его было жалко, но тогда я подумал: мало тебе накостыляли. Ему таки да мало настреляли по жбану. Ну и гад, хочет через наш театр кинуть пол-Европы. Мы прямо-таки стаем на пути этого афериста! Капон, я уже по натуре чувствую себя, как тот народный мститель — панфиловец.
— Это не главный сюрприз, Моргунов, — продолжил сенсей Капон. — Только дайте мне воровское слово: вы станете спокойным, когда я вам что-то скажу. То есть не будете требовать ставить личные цели выше нашего общества.
— Как вы могли так заметить? — натянул обиду на морду Славка.
— Я не слышал слова, — не прореагировал Капон.
— Сукой буду, ртом божусь! — присягнул главврач «Гиппократа».
— В делегации Тарана есть известная вам личность. Подполковник в отставке Шапиро.
После такого сообщения Моргунов несколько минут изображал из себя поведение директора фирмы «Гиппократ» во время добивания справедливости. Чтобы Капон ни в чем не обвинил коллегу, Славка сходу заявил: Таран — впереди паровоза, а уже потом — личные взаимоотношения Моргунова с бывшим сотрудником. Если бы Шапиро услышал, чего собирается сделать с ним Славка, он бы не дрыгнулся со своей Америки и больше того, прорыл бы под ней тоннель в Африку на случай моргуновской агрессии через океан.
Сенсей Вонг немного подождал, пока главврач «Гиппократа» перестанет скакать среди его единственного глаза выше Бубки без палки и бросил:
— В общем так, Слава. Мало того, как этот фуфлогон приедет до нас, так теперь только от вас зависит, чтобы он вернулся из отсюда до родины не вперед ногами, а с радостью на морде. Как все остальные таранята. И не надо сильно переживать. Вы же прекрасно догоняете — мы не просто кинем их. Мы сделаем такое, что от вашего Шапиры и его подельников завоняет из Америки еще сильнее, чем от мертвяков с трехнедельным стажем. Падло буду, если этого не станет, так я отдам взад ваше слово. И лечите тогда Шапиру всеми известными медицине средствами — от раствора цемента в хавале до ванны Шарко из серной кислоты.
— Ну, допустим, вы слышите меня, Капон, я говорю только допустим, этого произойдет. Так потом американцы вперемешку со своей вонью притаранят сюда на разборы.
— Не переживайте, Слава. Они будут думать не за разборы с нами, а поглубже заныкаться среди родной земли. Через недельку-другую после завершения дела, но не раньше. Только между нами, Слава, по ихним дефективным американским законам бригада Тарана наследила на пару пожизненных заключений. И… Вообще, Слава, я вам не втираю: им будет не до нас. Так что давайте пахать. Оборзевшего Тарана не устраивает другой уровень, кроме мэра города. Это добавляет забот.
— А мэр согласен встретиться с Тараном?
— Какая разница? Может, я еще должен ломать свою голову за таких глупых вопросов? Если Таран имеет желание набить стрелу мэру, так он с ним обязательно встретится. Я отвечаю.
В кабинет Моргунова Сосисомиди вошел на полусогнутых стропилах. Янис сильно переживал: вдруг главврач еще не отказался от затеи научить Судно следовать правильным курсом при езде в сумке с надписью «Мальборо»? После первого урока вождения начальник рекламы «Гиппократа» стал вкалывать с удвоенной энергией, не помышляя за отдых, дополнительные вознаграждения и вопросы по поводу пока неизданной поэзии.