Султан – черный жеребец, ухоженный так, что бока блестели на бледном солнце. И лошадь, и всадник великолепны.
Было очевидно, что Уильям приехал проследить за приготовлениями к своему венчанию. Оно состоится здесь, а не в домовой церкви невесты, потому что за венчанием последуют другие важные церемонии.
И их можно провести только в церкви рыцарей-навигаторов.
Черный Билли остановился у входа в церковь и низко склонился в седле, вглядываясь внутрь, потом выпрямился, медленно обогнул здание и приблизился к ризнице. И неожиданно посмотрел прямо на Тома. Тот замер. Он с братьями должен быть на реке, помогать Саймону и остальным вытаскивать сети с лососем. Сезонных рабочих, которых Уильям нанимал для уборки урожая, кормили почти исключительно лососем. Рыба вкусная, ее много, но люди жаловались на однообразный стол.
Ветви яблони, должно быть, скрыли Тома от острого взгляда брата, потому что Уильям спешился и привязал лошадь к железному кольцу у двери.
Свадьба будет великолепной, отец почти год торговался за приданое с Джоном Гренвиллом, графом Эксетерским. Первенец Кортни должен был жениться на средней дочери Гренвилла.
«Черный Билли весь в мыле от стараний получить ее», – насмешливо подумал Том, глядя, как брат тяжелым хлыстом со свинцовым грузиком на конце – он всегда носил его с собой – стряхивает пыль с блестящих черных сапог.
Прежде чем войти в церковь, Уильям снова посмотрел в сторону Тома. Кожа у него вовсе не черная, а цвета янтаря.
Он похож скорее на жителя Средиземноморья, а не на африканца. Пожалуй, на испанца или итальянца.
Однако волосы у него черные как смоль; густые и блестящие, они зачесаны назад и связаны черной лентой в конский хвост. Уильям красив, но красота его угрожающая, опасная, у него прямой эфиопский нос и горящие черные глаза хищника. Том сгорал от зависти, замечая, как молодые женщины краснели и волновались в присутствии старшего брата.
Уильям исчез в ризнице, и Том поднялся. Он сказал братьям:
– Он ушел! Пошли! Вернемся…
Но закончить не успел – из церкви донесся крик.
– Мэри! – воскликнул Том. – Я думал, она убежала, но эта дура еще там.
– Черный Билли поймал ее, – прошептал Гай.
– Ну, теперь нам не сдобровать, – радостно заявил Дориан и встал, чтобы лучше видеть. – Как по-вашему, что он сделает?
– Не знаю, – ответил Том, – и мы не станем ждать, чтобы узнать.
Но только он собрался увести братьев по крутому склону на дно оврага, как из двери ризницы выскочила Мэри. Даже издалека было заметно, что она в ужасе. Она неслась так, словно за ней гналась стая волков. Мгновение спустя вслед за беглянкой на солнце вышел Уильям.
– Вернись, маленькая неряха! – Его голос отчетливо доносился туда, где стояли братья. Мэри подхватила юбки и припустила еще пуще. Она направлялась к стене, прямо к тому месту, где прятались братья.
Уильям отвязал узду Султана и взлетел в седло. Он галопом послал жеребца за Мэри. Лошадь и всадник быстро догнали девушку.
– Стой на месте, грязная шлюшка. И добра не жди! – Поравнявшись с девушкой, Уильям наклонился в седле, держа в правой руке тяжелый хлыст. – А ну рассказывай, что ты там делала! – Он взмахнул хлыстом, но Мэри увернулась. Уильям развернул жеребца вслед за ней. – Тебе не убежать, шлюха. – Он холодно улыбнулся.
– Мастер Уильям, будьте добреньки! – закричала Мэри, но он снова взмахнул хлыстом. Тот свистнул в воздухе, и Мэри пригнулась с проворством испуганного животного. Теперь она устремилась обратно к церкви, лавируя между яблонями, а Уильям преследовал ее.
– Пойдем! – прошептал Гай. – Сейчас можно незаметно уйти.
Он побежал вниз по крутому склону оврага, Дориан за ним, но Том остался у стены. Парень с ужасом смотрел, как его брат догнал девушку и снова приподнялся в стременах.
– Я научу тебя слушаться. Если я велю остановиться – стой как вкопанная! – Уильям занес хлыст и на этот раз стегнул по спине между лопатками. Мэри с криком боли упала в траву.
От этого крика у Тома по спине пробежал холодок, он стиснул зубы.
– Не надо! – громко сказал он, но Уильям его не слышал.
Он слез с лошади и остановился над Мэри.
– Какую пакость ты задумала, дрянь?
Девушка лежала, запутавшись в юбках, из-под которых виднелись голые ноги. Уильям снова ударил, целясь в побледневшее от ужаса лицо, но Мэри загородилась руками, и хлыст попал по ним. Появилась яркая алая полоска, и Мэри скорчилась от боли.
– Не бейте меня, мастер Уильям!
– Я буду бить тебя до крови, пока ты не расскажешь, что делала в церкви, когда должна быть в посудомойке с грязными котлами и кастрюлями.
Уильям улыбался, явно наслаждаясь происходящим.
– Я ничего плохого не делала, сэр. – Мэри умоляюще опустила руки и не успела снова поднять их – удар пришелся ей в лицо. Она завыла, из распоротой щеки хлынула алая кровь. – Ой, бога ради, не бейте меня больше!
Она закрыла лицо руками и покатилась по траве, подальше от Черного Билли, но зацепилась за куст одеждой и застряла.
Уильям улыбнулся, увидев, что под юбкой на ней ничего нет, и следующий удар с удовольствием нанес по мягкой белой коже ее ягодиц.
– Что ты хотела украсть, шлюха? Чем ты там занималась? – Он снова стегнул ее, оставив алую полосу на бедрах.
Крик Мэри пронзил Тома, словно хлестали его самого.
– Черт побери, оставь ее, Билли! – закричал он, преисполненный чувствами вины и жалости к страдающей девушке. Он не задумываясь перепрыгнул через стену и побежал на помощь Мэри.
Уильям не заметил его приближения. Он был поглощен острым необъяснимым наслаждением, которое испытывал, наказывая деревенскую сучку. Вид алых рубцов на белой коже, судорожно дергающихся голых ног, дикие крики, исходящий от девушки запах немытого животного – все это возбуждало Уильяма, доставляло ему удовольствие.
– Что ты там делала? – орал он. – Ты все мне расскажешь, или я засеку тебя насмерть!
Он не мог сдержать смех, продолжая избивать Мэри, оставляя кровоподтеки на обнаженных плечах, глядя, как напрягаются мышцы под гладкой белой кожей.
Том обрушился на него сзади. Для своих лет он был рослым, ненамного легче и ниже старшего брата, а гнев и ненависть, увиденная жестокость и несправедливость, воспоминания о тысячах обид и оскорблений, нанесенных мальчикам Черным Билли, придали ему сил. К тому же он застал брата врасплох.
Том толкнул Уильяма в спину в тот миг, когда Черный Билли, стоя на одной ноге, пинком переворачивал девушку, чтобы опять стегнуть хлыстом. Толкнул с такой силой, что Уильям перелетел через Мэри, прокатился по земле и ударился о ствол яблони.
И лежал ошеломленный.
Том наклонился и за руку поднял дрожавшую, что-то бормотавшую Мэри.
– Беги! – сказал он ей. – Беги изо всех сил. – И подтолкнул ее.
Мэри не нуждалась в уговорах. По-прежнему в слезах, она с воем кинулась по тропе. Том повернулся лицом к брату, готовясь встретить его гнев.
Уильям сел в траве, еще не вполне осознавая, кто или что сбило его с ног. Он коснулся головы, провел двумя пальцами по густым курчавым волосам; пальцы окрасились кровью: Уильям поцарапался о яблоню. Потом он поднял голову и встал. Посмотрел на Тома.
– Ты, – произнес он негромко, почти радостно. – Мне следовало догадаться, что за этой дьявольщиной стоишь ты.
– Она ни в чем не виновата. – Том еще был так зол, что не успел пожалеть о своем порыве. – Ты мог серьезно ранить ее.
– Да, – согласился Уильям. – Именно этого я и хотел. И поделом ей. – Он наклонился и подобрал хлыст. – Однако она сбежала, посему теперь я изобью тебя. И исполнение долга принесет мне глубочайшее удовольствие. – Он взмахнул хлыстом в воздухе направо и налево – раздался угрожающий свист. – А теперь скажи мне, младший брат, чем вы с этой шлюхой здесь занимались? Какой-нибудь гадостью, о которой следует знать отцу? Говори, пока не отведал хлыста.
– Сначала я увижу тебя в аду.
Одно из любимых выражений их отца… но, несмотря на дерзкое поведение, Том теперь очень сожалел о рыцарском порыве, который привел к этому противостоянию. Он потерял преимущество внезапности и знал, что он Уильяму не ровня. Занятия старшего брата не ограничивались книгами. В Кембридже он учился в Королевском колледже и участвовал в соревнованиях по борьбе без правил, где запрещалось использовать только тяжелое оружие. Прошлой весной на ярмарке в Эксмуте Том видел, как Уильям бросил и пригвоздил к земле местного чемпиона, предварительно тычками и пинками чуть не сведя того с ума.
Том подумал, что надо бы повернуться и убежать. Но он знал, что длинноногий Уильям даже в сапогах для верховой езды догонит его на первых ста ярдах. Делать было нечего. Он встал в стойку и поднял кулаки, как учил его Большой Дэниел.
Уильям рассмеялся ему в лицо.
– Клянусь апостолом Петром и всеми святыми, петушишко решил подраться. – Он бросил хлыст, опустил руки и лениво двинулся вперед. И вдруг ударил правой. Совершенно внезапно, Том едва успел отскочить. Но кулак задел его губы, и те сразу вспухли; во рту Том ощутил соленый вкус крови. Зубы покраснели, как будто он ел малину.
– Ну вот. Мы пролили первую каплю кларета. Первую из многих; уверяю тебя, мы наполним целое ведро, прежде чем закончим это дело.
Уильям сделал ложный выпад правой и, когда Том увернулся, приложился левой. Том отбил этот удар, как учил Большой Дэниел. Уильям улыбнулся.
– Обезьяна выучила несколько штучек.
Но глаза его сузились – такого он не ожидал. Он повторил прием, но Том нырнул под его кулак и обеими руками перехватил руку брата у локтя. Уильям инстинктивно отпрянул, и Том воспользовался инерцией движения, чтобы прыгнуть вперед, а не сопротивляться, и одновременно стал изо всех сил пинать брата.
И опять ему удалось лишить Черного Билли равновесия, а один из его пинков пришелся брату в промежность. Из груди Уильяма вырвался крик, и он согнулся вдвое, прижимая руки к больному месту. Том повернулся и бросился вниз по тропе, к дому.
Хотя смуглое лицо Уильяма было искажено мукой, он, увидев, что брат убегает, распрямился и, забыв обо всем на свете, бросился вдогонку. Боль мешала ему, но все равно он неумолимо настигал Тома.
Услышав за собой топот, Том оглянулся и проиграл ярд. Он слышал хриплое дыхание брата, и ему казалось, что он чувствует его дыхание на своей шее. Спасения нет, ему не уйти. Том упал на землю и свернулся клубком.
Уильям был так близко и бежал так быстро, что не мог остановиться. Единственный способ избежать столкновения – перепрыгнуть через Тома. Уильям так и поступил, но в момент, когда тот был в воздухе, Том перевернулся на спину и дернул Уильяма за лодыжку. Ужас от происходящего многократно увеличил силу мальчишки, и брат ничком рухнул на дорожку, на мгновение обездвиженный. Том вскочил и уже готов был от души врезать, но промедлил: гнев и ненависть заставили его забыть о здравом смысле. Паренек видел поверженного Черного Билли. Впервые в жизни старший брат оказался в его руках.
Том все-таки занес правую ногу. Удар пришелся Уильяму в голову сразу за ухом, но результат был совсем не таким, какого ожидал Том.
Уильям гневно взревел, обеими руками схватил Тома за ногу и рывком отбросил мальчика в заросли папоротника у тропы, а сам поднялся и набросился на Тома прежде, чем тот смог прийти в себя.
Он взгромоздился младшему брату на грудь и наклонился вперед, прижимая его руки к земле за головой.
Том не мог пошевелиться и едва дышал – Уильям всей тяжестью навалился ему на ребра. Он все еще хрипел и тяжело отдувался, но его дыхание постепенно выравнивалось, и на губах заиграла кривая дьявольская улыбка.
– Ты заплатишь за это, щенок. Дорого заплатишь, обещаю, – прошипел он. – Дай только немного отдышаться, и мы покончим с этим.
Пот с его подбородка капал на запрокинутое лицо Тома.
– Я тебя ненавижу! – прохрипел Том. – Все тебя ненавидят. Мои братья, все, кто здесь работает, все, кто тебя знает, – мы все тебя ненавидим!
Уильям неожиданно отпустил одну руку Тома и с размаху хлестнул его по лицу.
– Три последние года я стараюсь научить тебя хорошим манерам, – негромко заговорил он, – но ты безнадежен.
Глаза Тома наполнили слезы боли, но он сумел набрать полный рот слюны и плюнуть в смуглое лицо над собой. Слюна стекала с подбородка Уильяма, но тот не обращал на это внимания.
– Я доберусь до тебя, Черный Билли, – тоскливым шепотом пообещал Том. – Однажды я до тебя доберусь.
– Едва ли. – Уильям ухмыльнулся. – Ты когда-нибудь слышал о праве первородства, мартышка? – Открытой ладонью он снова хлестнул Тома по лицу. Глаза мальчика остекленели, из носа пошла кровь. – Отвечай, брат. – Уильям ударил с другой стороны, так что голова Тома запрокинулась. – Ты понимаешь, что это значит? Отвечай, красавчик.
Удар слева, потом справа… удары стали ритмичными. Справа. Слева. Голова Тома болталась из стороны в сторону. Он терял сознание, а избиение не прекращалось.
– Первородство, – удар, – это право, – удар, – первенца! – Удар.
Но следующий удар пришелся в спину Черному Билли.
Дориан проследовал за ними до конца тропы и видел, что Уильям творит с Томом. Пощечины, которые получал любимый брат, не менее болезненно отзывались и в Дориане. Он в отчаянии озирался в поисках оружия.
На краю тропы лежала груда сломанных сучьев.
Дориан выбрал сук толщиной в свое запястье и неслышно подполз к Уильяму сзади. Мальчик обеими руками поднял сук над головой. Помедлил, чтобы вдохнуть поглубже, поднатужился и опустил сук на голову Уильяма с такой силой, что тот сломался в его руках.
Уильям схватился за голову и свалился с Тома.
Он посмотрел на Дориана и заорал:
– Весь вонючий выводок! – Билли поднялся на ноги, но неуверенно покачнулся. – И самый маленький щенок – туда же.
– Оставь моего брата в покое, – угрожающе произнес Дориан, побледнев от ужаса.
– Беги, Дорри! – ошеломленно прохрипел Том, лежа на земле – у него не было сил встать. – Он убьет тебя! Беги!
Но Дориан не двинулся с места.
– Оставь его! – повторил он.
Уильям сделал шаг к нему.
– А ты знаешь, Дориан, что твоя мать была распутной девкой? – Он улыбнулся и сделал еще шаг вперед, отняв руки от головы. – Выходит, ты сын шлюхи.
Дориан не вполне понимал, что он имеет в виду, но яростно ответил:
– Не смей так говорить о моей маме!
Уильям угрожающе приближался, и Дориан вопреки своей решимости начал отступать.
– Маменькин сынок, – насмехался Уильям. – Да ведь твоя мать мертва, малыш.
Слезы потекли из глаз Дориана.
– Замолчи! Я ненавижу тебя, Уильям Кортни!
– Ты тоже должен научиться прилично вести себя, малыш Дорри. – Уильям вдруг схватил Дориана за горло и легко поднял брыкающегося мальчика в воздух. – Должен, Дорри.
Уильям двумя пальцами давил на кадык Дориана, глядя мальчику в лицо; лицо вздулось и посинело.
Дориан беспомощно бил пятками по стволу дерева, царапал руки Уильяма, оставляя на них кровавые следы, но не издавал ни звука.
– Змеиное гнездо, – сказал Уильям. – Вот кто вы – гадюки и аспиды. Но я очищу от вас землю.
Том приподнялся и подполз туда, где стоял старший брат. Он обнял ноги Уильяма.
– Пожалуйста, Билли! Прости. Ударь меня! Оставь Дорри. Пожалуйста, не делай ему больно! Он не хотел ничего плохого.
Уильям пинком отбросил его, по-прежнему прижимая младшего к дереву. Ноги Дориана плясали в двух футах над землей.
– Уважение, Дорри! Ты должен научиться уважению. – Он ослабил хватку, позволил жертве сделать глоток воздуха и снова сжал горло. Дориан судорожно дернулся.
– Лучше меня! – взмолился Том. – Оставь Дорри. С него довольно!
Том начал подниматься, держась за дерево. Он потянул Уильяма за рукав.
– Ты плюнул мне в лицо, – мрачно изрек Уильям, – а этот гаденыш саданул по голове. Теперь ты увидишь, как он задохнется.
– Уильям! – послышался сзади другой голос, полный гнева. – Черт побери, что здесь происходит?
Тяжелый удар обрушился на вытянутую руку Уильяма. Тот выпустил ребенка, упавшего на грязную землю, и повернулся лицом к отцу.
Хэл Кортни огрел старшего сына ножнами шпаги, так, что показалось, будто тот сейчас рухнет наземь.
– Ты с ума сошел? Что ты делаешь с Дорианом? – Голос Хэла дрожал от ярости.
– Это только игра, отец. Мы играем. – Неистовство Уильяма чудесным образом испарилось, он смотрел на отца с глубоким раскаянием. – Никакого вреда я ему не причинил. Все по-доброму.
– Да ты едва не убил парня! – рявкнул Хэл, опустился на колено, поднял младшего сына с земли и нежно прижал к груди. Дориан зарылся лицом в отцовское плечо и, задыхаясь, глотал воздух. На его шее отчетливо виднелись следы пальцев, лицо было залито слезами.
Хэл Кортни взглянул на Уильяма.
– Мы не в первый раз говорим с тобой о грубом обращении с младшими. Клянусь Господом, Уильям, мы еще побеседуем об этом сегодня после ужина, в библиотеке. А теперь убирайся с глаз долой, пока я еще владею собой.
– Да, сэр, – покорно произнес Уильям и двинулся к церкви. Однако, уходя, он бросил на Тома взгляд, который обещал: все еще впереди.
– А с тобой что случилось, Том? – повернулся к сыну Хэл.
– Ничего, отец, – решительно ответил Том. – Ничего не случилось. – Он рукавом вытер расквашенный нос. Рассказывать о драке было бы нарушением его личного кодекса чести, сколь бы он ни ненавидел такого соперника, как Черный Билли.
– Тогда почему у тебя кровь из носа и лицо распухло и покраснело, как спелое яблоко? – Голос Хэла звучал грубовато, но нежно – он испытывал парня.
– Я упал, – заявил Том.
– Знаю, иногда ты бываешь неуклюжим, Том, но, может, кто-то толкнул тебя?
– Если и так, то это наше с ним дело, сэр. – Том выпрямился во весь рост, не обращая внимания на боль и ушибы.
Хэл положил руку ему на плечо. Другой рукой он прижимал к груди Дориана.
– Пойдемте, мальчики, пора домой. – Он провел их на край леса, туда, где оставил лошадь, пристроил Дориана на холку животному, перед седлом, и сел верхом. Поставил ногу в стремя и протянул руку, чтобы посадить Тома за спину.
Том обеими руками обнял отца за талию и прижался разбитым, распухшим лицом к его спине. Он любил запах отцовского тела, его твердость и силу. Это помогало ему чувствовать себя защищенным от любой беды. Ему хотелось плакать, но он сдерживал слезы. «Ты не ребенок, – говорил он себе. – Дорри может реветь, а ты – нет».
– Где Гай? – спросил отец не оглядываясь.
Том едва не сказал: «Убежал», но удержался.
– Наверное, пошел домой, сэр.
Хэл ехал молча, ощущая тепло прильнувших к нему сыновей и проникаясь их страданиями – он знал, что мальчикам больно. Гнев прошел. Хэл почувствовал беспомощность. Не в первый раз он становился свидетелем конфликта своих сыновей, детей трех разных женщин. Он знал, что в этом соперничестве все преимущества на стороне старшего и исход может быть только один.
Хэл Кортни раздраженно поморщился. Ему еще не было сорока двух, Уильям родился, когда ему шел девятнадцатый год, но, думая о вражде между сыновьями, он ощущал себя постаревшим.
Загвоздка была в том, что Уильяма он любил не меньше, а может, и больше, чем своего самого младшего – Дориана.
Уильям – его первенец, сын Юдифи, свирепой и прекрасной девушки-воина из Эфиопии, которую он, Хэл, любил страстно, преклоняясь перед ней. Когда она погибла под копытами своего же дикого жеребца, его жизнь стала пуста. И много лет эту пустоту не заполняло ничто, кроме чудесного малыша, которого Юдифь ему оставила.
Хэл воспитал Уильяма, научил его быть суровым и выносливым, умным и изобретательным. В нем были все эти качества и многое другое. В том числе и нечто дикое и жестокое – наследие загадочного континента, где не приручить никого и ничего. Хэл боялся этого и в то же время не хотел иного. Он и сам был жестким, безжалостным человеком, так почему отвергать эти качества в своем первенце?
– Отец, что значит первое родство? – неожиданно поинтересовался Том; его голос через ткань отцовского плаща звучал приглушенно.
Это так совпадало с мыслями самого Хэла, что он вздрогнул.
– Откуда ты узнал об этом? – осведомился он.
– Слышал где-то, – неопределенно ответил Том. – Только забыл, где.
Хэл догадывался, от кого он об этом услышал, но не стал давить на сына – тому и так сегодня досталось. Он постарался быть откровенным – Том уже достаточно взрослый. Пора ему понимать, какие жизненные трудности поджидают его как младшего брата.
– Ты имеешь в виду первородство, Том. Оно означает право первенца.
– То есть Билли, – негромко уточнил Том.
– Да, Билли, – откровенно признал Хэл. – Согласно законам Англии мне наследует он. У него преимущество перед младшими братьями.
– Перед нами, – с горечью сказал Том.
– Да, перед вами, – согласился Хэл. – Когда меня не станет, все достанется ему.
– Ты имеешь в виду, когда ты умрешь? – вмешался Дориан со своей неопровержимой логикой.
– Верно, Дорри, когда я умру.
– Я не хочу, чтобы ты умирал! – взвыл Дориан, все еще хрипло, от боли в горле. – Обещай, что никогда не умрешь, папа!
– Хотел бы обещать, малыш, но не могу. Все мы смертны.
Дориан помолчал.
– Но не завтра? – негромко спросил он.
– Не завтра. Я еще долго не умру, если получится. Но однажды это произойдет. Так всегда бывает.
– И когда это случится, Билли станет сэром Уильямом, – произнес Том. – Вот что ты хочешь нам сказать.
– Да. Уильям унаследует титул барона, но не только. Он получит и все остальное.
– Остальное? Не понимаю. – Том поднял голову со спины отца. – Ты говоришь о Хай-Уэлде? О доме и земле?
– Да. Все это отойдет к Билли. Поместье, дом, земли, деньги.
– Это несправедливо, – заявил Дориан. – Почему Том и Гай не могут получить что-нибудь? Они гораздо лучше Билли. Это несправедливо.
– Если ты ждешь от жизни справедливости, мой мальчик, то будешь жестоко разочарован. – Хэл прижал к себе сына. «Хотел бы я, чтобы с тобой было по-другому», – подумал он.
– Когда ты умрешь, Билли не позволит нам оставаться в Хай-Уэлде. Он нас выгонит.
– Ты не можешь этого знать, – возразил Хэл.
– Нет, могу, – убежденно сказал Том. – Он мне сам об этом говорил, и говорил серьезно.
– Тебе придется самому прокладывать дорогу в жизни, Том. Поэтому тебе нужно быть умным и крепким. Поэтому я иногда так строг с вами, даже строже, чем с Уильямом. Ты должен уметь защищаться, когда меня не станет.
Он замолчал. Может ли он объяснить им?.. Ведь они еще так молоды! Надо попытаться. Это его долг.
– Закон о первородстве принес Англии огромную пользу. Если после смерти каждого англичанина его землю делили бы между детьми, очень скоро страна раздробилась бы на множество крошечных бесполезных участков, которые не могли бы прокормить даже одну семью, и мы превратились бы в нацию нищих и попрошаек.
– Так что же делать? – спросил Том. – Нам, которых выставят за дверь?
– Вам открыты дороги в армию, флот и церковь. Вы можете стать купцами или колонистами в какой-нибудь далекой земле за океаном и добыть больше сокровищ и богатств, чем унаследует от меня Уильям.
Мальчики долго думали.
– Я стану моряком, отец. Буду ходить по морям, как ты, – произнес наконец Том.
– А я пойду с тобой, – подхватил Дориан.
Сидя в переднем ряду в домовой церкви, Хэл Кортни имел все основания быть довольным собой и окружающим миром. Он смотрел на старшего сына, ожидающего у алтаря. Маленькое здание заполняла органная музыка. Уильям был поразительно красив и эффектен в костюме, который выбрал для венчания. На этот раз он отказался от своего мрачного черного одеяния. Воротник у него был из тончайших фламандских кружев, а жилет зеленого бархата расшит золотым узором. Рукоять шпаги украшена камнями. Большинство собравшихся женщин глазели на него, девушки хихикали и шепотом обсуждали его внешность.
«О лучшем сыне я не мог бы просить», – говорил себе Хэл. Уильям отличился и в учебе, и в спорте. Преподаватели в Кембридже хвалили Уильяма за прилежание и способности, а спортивные достижения и умение ездить верхом принесли парню широкую известность.
Вернувшись в Хай-Уэлд после обучения, Уильям доказал свои превосходные качества и как предприниматель.
Хэл все меньше внимания уделял управлению имением и оловянными шахтами, пока мало-помалу почти полностью не отказался от вмешательства в повседневное руководство семейными предприятиями. Если что-то и тревожило Хэла, так это жесткость Уильяма в переговорах и жестокость в обращении с работниками. Не раз в шахтах гибли люди, которые могли бы уцелеть, если бы их безопасности уделялось чуть больше внимания, а на усовершенствование оборудования и способов доставки руды тратилось чуть больше денег. Но в последние три года прибыль от шахт и имения почти удвоилась. Это служило достаточным доказательством деловых качеств Уильяма.
Теперь же он заключает и блестящий брак.
Конечно, к леди Элис Гренвилл его подтолкнул Хэл, но Уильям принялся ухаживать за ней и за очень короткое время так увлек девицу, что она убедила в допустимости этого брака отца, хотя поначалу тот возражал. Ведь Уильям все-таки не знатный дворянин.
Хэл посмотрел на графа, сидевшего в первом ряду через проход. Джон Гренвилл на десять лет старше его, это худой мужчина, одетый в простой костюм, какой не пристало носить одному из крупнейших землевладельцев Англии. Темные глаза теряются на землистом лице. Он поймал взгляд Хэла и кивнул, ни дружелюбно, ни враждебно, хотя, когда речь заходила о приданом Элис, они не раз обменивались колкостями. В конце концов девушка принесла в приданное фермы Гейнсбори, свыше тысячи акров, и десять работающих оловянных шахт в Восточном и Южном Рашволде. Спрос на олово казался неутолимым, и эти шахты присоединились к шахтам Кортни, которыми так успешно управлял Уильям.
Было очевидно, что Уильям приехал проследить за приготовлениями к своему венчанию. Оно состоится здесь, а не в домовой церкви невесты, потому что за венчанием последуют другие важные церемонии.
И их можно провести только в церкви рыцарей-навигаторов.
Черный Билли остановился у входа в церковь и низко склонился в седле, вглядываясь внутрь, потом выпрямился, медленно обогнул здание и приблизился к ризнице. И неожиданно посмотрел прямо на Тома. Тот замер. Он с братьями должен быть на реке, помогать Саймону и остальным вытаскивать сети с лососем. Сезонных рабочих, которых Уильям нанимал для уборки урожая, кормили почти исключительно лососем. Рыба вкусная, ее много, но люди жаловались на однообразный стол.
Ветви яблони, должно быть, скрыли Тома от острого взгляда брата, потому что Уильям спешился и привязал лошадь к железному кольцу у двери.
Свадьба будет великолепной, отец почти год торговался за приданое с Джоном Гренвиллом, графом Эксетерским. Первенец Кортни должен был жениться на средней дочери Гренвилла.
«Черный Билли весь в мыле от стараний получить ее», – насмешливо подумал Том, глядя, как брат тяжелым хлыстом со свинцовым грузиком на конце – он всегда носил его с собой – стряхивает пыль с блестящих черных сапог.
Прежде чем войти в церковь, Уильям снова посмотрел в сторону Тома. Кожа у него вовсе не черная, а цвета янтаря.
Он похож скорее на жителя Средиземноморья, а не на африканца. Пожалуй, на испанца или итальянца.
Однако волосы у него черные как смоль; густые и блестящие, они зачесаны назад и связаны черной лентой в конский хвост. Уильям красив, но красота его угрожающая, опасная, у него прямой эфиопский нос и горящие черные глаза хищника. Том сгорал от зависти, замечая, как молодые женщины краснели и волновались в присутствии старшего брата.
Уильям исчез в ризнице, и Том поднялся. Он сказал братьям:
– Он ушел! Пошли! Вернемся…
Но закончить не успел – из церкви донесся крик.
– Мэри! – воскликнул Том. – Я думал, она убежала, но эта дура еще там.
– Черный Билли поймал ее, – прошептал Гай.
– Ну, теперь нам не сдобровать, – радостно заявил Дориан и встал, чтобы лучше видеть. – Как по-вашему, что он сделает?
– Не знаю, – ответил Том, – и мы не станем ждать, чтобы узнать.
Но только он собрался увести братьев по крутому склону на дно оврага, как из двери ризницы выскочила Мэри. Даже издалека было заметно, что она в ужасе. Она неслась так, словно за ней гналась стая волков. Мгновение спустя вслед за беглянкой на солнце вышел Уильям.
– Вернись, маленькая неряха! – Его голос отчетливо доносился туда, где стояли братья. Мэри подхватила юбки и припустила еще пуще. Она направлялась к стене, прямо к тому месту, где прятались братья.
Уильям отвязал узду Султана и взлетел в седло. Он галопом послал жеребца за Мэри. Лошадь и всадник быстро догнали девушку.
– Стой на месте, грязная шлюшка. И добра не жди! – Поравнявшись с девушкой, Уильям наклонился в седле, держа в правой руке тяжелый хлыст. – А ну рассказывай, что ты там делала! – Он взмахнул хлыстом, но Мэри увернулась. Уильям развернул жеребца вслед за ней. – Тебе не убежать, шлюха. – Он холодно улыбнулся.
– Мастер Уильям, будьте добреньки! – закричала Мэри, но он снова взмахнул хлыстом. Тот свистнул в воздухе, и Мэри пригнулась с проворством испуганного животного. Теперь она устремилась обратно к церкви, лавируя между яблонями, а Уильям преследовал ее.
– Пойдем! – прошептал Гай. – Сейчас можно незаметно уйти.
Он побежал вниз по крутому склону оврага, Дориан за ним, но Том остался у стены. Парень с ужасом смотрел, как его брат догнал девушку и снова приподнялся в стременах.
– Я научу тебя слушаться. Если я велю остановиться – стой как вкопанная! – Уильям занес хлыст и на этот раз стегнул по спине между лопатками. Мэри с криком боли упала в траву.
От этого крика у Тома по спине пробежал холодок, он стиснул зубы.
– Не надо! – громко сказал он, но Уильям его не слышал.
Он слез с лошади и остановился над Мэри.
– Какую пакость ты задумала, дрянь?
Девушка лежала, запутавшись в юбках, из-под которых виднелись голые ноги. Уильям снова ударил, целясь в побледневшее от ужаса лицо, но Мэри загородилась руками, и хлыст попал по ним. Появилась яркая алая полоска, и Мэри скорчилась от боли.
– Не бейте меня, мастер Уильям!
– Я буду бить тебя до крови, пока ты не расскажешь, что делала в церкви, когда должна быть в посудомойке с грязными котлами и кастрюлями.
Уильям улыбался, явно наслаждаясь происходящим.
– Я ничего плохого не делала, сэр. – Мэри умоляюще опустила руки и не успела снова поднять их – удар пришелся ей в лицо. Она завыла, из распоротой щеки хлынула алая кровь. – Ой, бога ради, не бейте меня больше!
Она закрыла лицо руками и покатилась по траве, подальше от Черного Билли, но зацепилась за куст одеждой и застряла.
Уильям улыбнулся, увидев, что под юбкой на ней ничего нет, и следующий удар с удовольствием нанес по мягкой белой коже ее ягодиц.
– Что ты хотела украсть, шлюха? Чем ты там занималась? – Он снова стегнул ее, оставив алую полосу на бедрах.
Крик Мэри пронзил Тома, словно хлестали его самого.
– Черт побери, оставь ее, Билли! – закричал он, преисполненный чувствами вины и жалости к страдающей девушке. Он не задумываясь перепрыгнул через стену и побежал на помощь Мэри.
Уильям не заметил его приближения. Он был поглощен острым необъяснимым наслаждением, которое испытывал, наказывая деревенскую сучку. Вид алых рубцов на белой коже, судорожно дергающихся голых ног, дикие крики, исходящий от девушки запах немытого животного – все это возбуждало Уильяма, доставляло ему удовольствие.
– Что ты там делала? – орал он. – Ты все мне расскажешь, или я засеку тебя насмерть!
Он не мог сдержать смех, продолжая избивать Мэри, оставляя кровоподтеки на обнаженных плечах, глядя, как напрягаются мышцы под гладкой белой кожей.
Том обрушился на него сзади. Для своих лет он был рослым, ненамного легче и ниже старшего брата, а гнев и ненависть, увиденная жестокость и несправедливость, воспоминания о тысячах обид и оскорблений, нанесенных мальчикам Черным Билли, придали ему сил. К тому же он застал брата врасплох.
Том толкнул Уильяма в спину в тот миг, когда Черный Билли, стоя на одной ноге, пинком переворачивал девушку, чтобы опять стегнуть хлыстом. Толкнул с такой силой, что Уильям перелетел через Мэри, прокатился по земле и ударился о ствол яблони.
И лежал ошеломленный.
Том наклонился и за руку поднял дрожавшую, что-то бормотавшую Мэри.
– Беги! – сказал он ей. – Беги изо всех сил. – И подтолкнул ее.
Мэри не нуждалась в уговорах. По-прежнему в слезах, она с воем кинулась по тропе. Том повернулся лицом к брату, готовясь встретить его гнев.
Уильям сел в траве, еще не вполне осознавая, кто или что сбило его с ног. Он коснулся головы, провел двумя пальцами по густым курчавым волосам; пальцы окрасились кровью: Уильям поцарапался о яблоню. Потом он поднял голову и встал. Посмотрел на Тома.
– Ты, – произнес он негромко, почти радостно. – Мне следовало догадаться, что за этой дьявольщиной стоишь ты.
– Она ни в чем не виновата. – Том еще был так зол, что не успел пожалеть о своем порыве. – Ты мог серьезно ранить ее.
– Да, – согласился Уильям. – Именно этого я и хотел. И поделом ей. – Он наклонился и подобрал хлыст. – Однако она сбежала, посему теперь я изобью тебя. И исполнение долга принесет мне глубочайшее удовольствие. – Он взмахнул хлыстом в воздухе направо и налево – раздался угрожающий свист. – А теперь скажи мне, младший брат, чем вы с этой шлюхой здесь занимались? Какой-нибудь гадостью, о которой следует знать отцу? Говори, пока не отведал хлыста.
– Сначала я увижу тебя в аду.
Одно из любимых выражений их отца… но, несмотря на дерзкое поведение, Том теперь очень сожалел о рыцарском порыве, который привел к этому противостоянию. Он потерял преимущество внезапности и знал, что он Уильяму не ровня. Занятия старшего брата не ограничивались книгами. В Кембридже он учился в Королевском колледже и участвовал в соревнованиях по борьбе без правил, где запрещалось использовать только тяжелое оружие. Прошлой весной на ярмарке в Эксмуте Том видел, как Уильям бросил и пригвоздил к земле местного чемпиона, предварительно тычками и пинками чуть не сведя того с ума.
Том подумал, что надо бы повернуться и убежать. Но он знал, что длинноногий Уильям даже в сапогах для верховой езды догонит его на первых ста ярдах. Делать было нечего. Он встал в стойку и поднял кулаки, как учил его Большой Дэниел.
Уильям рассмеялся ему в лицо.
– Клянусь апостолом Петром и всеми святыми, петушишко решил подраться. – Он бросил хлыст, опустил руки и лениво двинулся вперед. И вдруг ударил правой. Совершенно внезапно, Том едва успел отскочить. Но кулак задел его губы, и те сразу вспухли; во рту Том ощутил соленый вкус крови. Зубы покраснели, как будто он ел малину.
– Ну вот. Мы пролили первую каплю кларета. Первую из многих; уверяю тебя, мы наполним целое ведро, прежде чем закончим это дело.
Уильям сделал ложный выпад правой и, когда Том увернулся, приложился левой. Том отбил этот удар, как учил Большой Дэниел. Уильям улыбнулся.
– Обезьяна выучила несколько штучек.
Но глаза его сузились – такого он не ожидал. Он повторил прием, но Том нырнул под его кулак и обеими руками перехватил руку брата у локтя. Уильям инстинктивно отпрянул, и Том воспользовался инерцией движения, чтобы прыгнуть вперед, а не сопротивляться, и одновременно стал изо всех сил пинать брата.
И опять ему удалось лишить Черного Билли равновесия, а один из его пинков пришелся брату в промежность. Из груди Уильяма вырвался крик, и он согнулся вдвое, прижимая руки к больному месту. Том повернулся и бросился вниз по тропе, к дому.
Хотя смуглое лицо Уильяма было искажено мукой, он, увидев, что брат убегает, распрямился и, забыв обо всем на свете, бросился вдогонку. Боль мешала ему, но все равно он неумолимо настигал Тома.
Услышав за собой топот, Том оглянулся и проиграл ярд. Он слышал хриплое дыхание брата, и ему казалось, что он чувствует его дыхание на своей шее. Спасения нет, ему не уйти. Том упал на землю и свернулся клубком.
Уильям был так близко и бежал так быстро, что не мог остановиться. Единственный способ избежать столкновения – перепрыгнуть через Тома. Уильям так и поступил, но в момент, когда тот был в воздухе, Том перевернулся на спину и дернул Уильяма за лодыжку. Ужас от происходящего многократно увеличил силу мальчишки, и брат ничком рухнул на дорожку, на мгновение обездвиженный. Том вскочил и уже готов был от души врезать, но промедлил: гнев и ненависть заставили его забыть о здравом смысле. Паренек видел поверженного Черного Билли. Впервые в жизни старший брат оказался в его руках.
Том все-таки занес правую ногу. Удар пришелся Уильяму в голову сразу за ухом, но результат был совсем не таким, какого ожидал Том.
Уильям гневно взревел, обеими руками схватил Тома за ногу и рывком отбросил мальчика в заросли папоротника у тропы, а сам поднялся и набросился на Тома прежде, чем тот смог прийти в себя.
Он взгромоздился младшему брату на грудь и наклонился вперед, прижимая его руки к земле за головой.
Том не мог пошевелиться и едва дышал – Уильям всей тяжестью навалился ему на ребра. Он все еще хрипел и тяжело отдувался, но его дыхание постепенно выравнивалось, и на губах заиграла кривая дьявольская улыбка.
– Ты заплатишь за это, щенок. Дорого заплатишь, обещаю, – прошипел он. – Дай только немного отдышаться, и мы покончим с этим.
Пот с его подбородка капал на запрокинутое лицо Тома.
– Я тебя ненавижу! – прохрипел Том. – Все тебя ненавидят. Мои братья, все, кто здесь работает, все, кто тебя знает, – мы все тебя ненавидим!
Уильям неожиданно отпустил одну руку Тома и с размаху хлестнул его по лицу.
– Три последние года я стараюсь научить тебя хорошим манерам, – негромко заговорил он, – но ты безнадежен.
Глаза Тома наполнили слезы боли, но он сумел набрать полный рот слюны и плюнуть в смуглое лицо над собой. Слюна стекала с подбородка Уильяма, но тот не обращал на это внимания.
– Я доберусь до тебя, Черный Билли, – тоскливым шепотом пообещал Том. – Однажды я до тебя доберусь.
– Едва ли. – Уильям ухмыльнулся. – Ты когда-нибудь слышал о праве первородства, мартышка? – Открытой ладонью он снова хлестнул Тома по лицу. Глаза мальчика остекленели, из носа пошла кровь. – Отвечай, брат. – Уильям ударил с другой стороны, так что голова Тома запрокинулась. – Ты понимаешь, что это значит? Отвечай, красавчик.
Удар слева, потом справа… удары стали ритмичными. Справа. Слева. Голова Тома болталась из стороны в сторону. Он терял сознание, а избиение не прекращалось.
– Первородство, – удар, – это право, – удар, – первенца! – Удар.
Но следующий удар пришелся в спину Черному Билли.
Дориан проследовал за ними до конца тропы и видел, что Уильям творит с Томом. Пощечины, которые получал любимый брат, не менее болезненно отзывались и в Дориане. Он в отчаянии озирался в поисках оружия.
На краю тропы лежала груда сломанных сучьев.
Дориан выбрал сук толщиной в свое запястье и неслышно подполз к Уильяму сзади. Мальчик обеими руками поднял сук над головой. Помедлил, чтобы вдохнуть поглубже, поднатужился и опустил сук на голову Уильяма с такой силой, что тот сломался в его руках.
Уильям схватился за голову и свалился с Тома.
Он посмотрел на Дориана и заорал:
– Весь вонючий выводок! – Билли поднялся на ноги, но неуверенно покачнулся. – И самый маленький щенок – туда же.
– Оставь моего брата в покое, – угрожающе произнес Дориан, побледнев от ужаса.
– Беги, Дорри! – ошеломленно прохрипел Том, лежа на земле – у него не было сил встать. – Он убьет тебя! Беги!
Но Дориан не двинулся с места.
– Оставь его! – повторил он.
Уильям сделал шаг к нему.
– А ты знаешь, Дориан, что твоя мать была распутной девкой? – Он улыбнулся и сделал еще шаг вперед, отняв руки от головы. – Выходит, ты сын шлюхи.
Дориан не вполне понимал, что он имеет в виду, но яростно ответил:
– Не смей так говорить о моей маме!
Уильям угрожающе приближался, и Дориан вопреки своей решимости начал отступать.
– Маменькин сынок, – насмехался Уильям. – Да ведь твоя мать мертва, малыш.
Слезы потекли из глаз Дориана.
– Замолчи! Я ненавижу тебя, Уильям Кортни!
– Ты тоже должен научиться прилично вести себя, малыш Дорри. – Уильям вдруг схватил Дориана за горло и легко поднял брыкающегося мальчика в воздух. – Должен, Дорри.
Уильям двумя пальцами давил на кадык Дориана, глядя мальчику в лицо; лицо вздулось и посинело.
Дориан беспомощно бил пятками по стволу дерева, царапал руки Уильяма, оставляя на них кровавые следы, но не издавал ни звука.
– Змеиное гнездо, – сказал Уильям. – Вот кто вы – гадюки и аспиды. Но я очищу от вас землю.
Том приподнялся и подполз туда, где стоял старший брат. Он обнял ноги Уильяма.
– Пожалуйста, Билли! Прости. Ударь меня! Оставь Дорри. Пожалуйста, не делай ему больно! Он не хотел ничего плохого.
Уильям пинком отбросил его, по-прежнему прижимая младшего к дереву. Ноги Дориана плясали в двух футах над землей.
– Уважение, Дорри! Ты должен научиться уважению. – Он ослабил хватку, позволил жертве сделать глоток воздуха и снова сжал горло. Дориан судорожно дернулся.
– Лучше меня! – взмолился Том. – Оставь Дорри. С него довольно!
Том начал подниматься, держась за дерево. Он потянул Уильяма за рукав.
– Ты плюнул мне в лицо, – мрачно изрек Уильям, – а этот гаденыш саданул по голове. Теперь ты увидишь, как он задохнется.
– Уильям! – послышался сзади другой голос, полный гнева. – Черт побери, что здесь происходит?
Тяжелый удар обрушился на вытянутую руку Уильяма. Тот выпустил ребенка, упавшего на грязную землю, и повернулся лицом к отцу.
Хэл Кортни огрел старшего сына ножнами шпаги, так, что показалось, будто тот сейчас рухнет наземь.
– Ты с ума сошел? Что ты делаешь с Дорианом? – Голос Хэла дрожал от ярости.
– Это только игра, отец. Мы играем. – Неистовство Уильяма чудесным образом испарилось, он смотрел на отца с глубоким раскаянием. – Никакого вреда я ему не причинил. Все по-доброму.
– Да ты едва не убил парня! – рявкнул Хэл, опустился на колено, поднял младшего сына с земли и нежно прижал к груди. Дориан зарылся лицом в отцовское плечо и, задыхаясь, глотал воздух. На его шее отчетливо виднелись следы пальцев, лицо было залито слезами.
Хэл Кортни взглянул на Уильяма.
– Мы не в первый раз говорим с тобой о грубом обращении с младшими. Клянусь Господом, Уильям, мы еще побеседуем об этом сегодня после ужина, в библиотеке. А теперь убирайся с глаз долой, пока я еще владею собой.
– Да, сэр, – покорно произнес Уильям и двинулся к церкви. Однако, уходя, он бросил на Тома взгляд, который обещал: все еще впереди.
– А с тобой что случилось, Том? – повернулся к сыну Хэл.
– Ничего, отец, – решительно ответил Том. – Ничего не случилось. – Он рукавом вытер расквашенный нос. Рассказывать о драке было бы нарушением его личного кодекса чести, сколь бы он ни ненавидел такого соперника, как Черный Билли.
– Тогда почему у тебя кровь из носа и лицо распухло и покраснело, как спелое яблоко? – Голос Хэла звучал грубовато, но нежно – он испытывал парня.
– Я упал, – заявил Том.
– Знаю, иногда ты бываешь неуклюжим, Том, но, может, кто-то толкнул тебя?
– Если и так, то это наше с ним дело, сэр. – Том выпрямился во весь рост, не обращая внимания на боль и ушибы.
Хэл положил руку ему на плечо. Другой рукой он прижимал к груди Дориана.
– Пойдемте, мальчики, пора домой. – Он провел их на край леса, туда, где оставил лошадь, пристроил Дориана на холку животному, перед седлом, и сел верхом. Поставил ногу в стремя и протянул руку, чтобы посадить Тома за спину.
Том обеими руками обнял отца за талию и прижался разбитым, распухшим лицом к его спине. Он любил запах отцовского тела, его твердость и силу. Это помогало ему чувствовать себя защищенным от любой беды. Ему хотелось плакать, но он сдерживал слезы. «Ты не ребенок, – говорил он себе. – Дорри может реветь, а ты – нет».
– Где Гай? – спросил отец не оглядываясь.
Том едва не сказал: «Убежал», но удержался.
– Наверное, пошел домой, сэр.
Хэл ехал молча, ощущая тепло прильнувших к нему сыновей и проникаясь их страданиями – он знал, что мальчикам больно. Гнев прошел. Хэл почувствовал беспомощность. Не в первый раз он становился свидетелем конфликта своих сыновей, детей трех разных женщин. Он знал, что в этом соперничестве все преимущества на стороне старшего и исход может быть только один.
Хэл Кортни раздраженно поморщился. Ему еще не было сорока двух, Уильям родился, когда ему шел девятнадцатый год, но, думая о вражде между сыновьями, он ощущал себя постаревшим.
Загвоздка была в том, что Уильяма он любил не меньше, а может, и больше, чем своего самого младшего – Дориана.
Уильям – его первенец, сын Юдифи, свирепой и прекрасной девушки-воина из Эфиопии, которую он, Хэл, любил страстно, преклоняясь перед ней. Когда она погибла под копытами своего же дикого жеребца, его жизнь стала пуста. И много лет эту пустоту не заполняло ничто, кроме чудесного малыша, которого Юдифь ему оставила.
Хэл воспитал Уильяма, научил его быть суровым и выносливым, умным и изобретательным. В нем были все эти качества и многое другое. В том числе и нечто дикое и жестокое – наследие загадочного континента, где не приручить никого и ничего. Хэл боялся этого и в то же время не хотел иного. Он и сам был жестким, безжалостным человеком, так почему отвергать эти качества в своем первенце?
– Отец, что значит первое родство? – неожиданно поинтересовался Том; его голос через ткань отцовского плаща звучал приглушенно.
Это так совпадало с мыслями самого Хэла, что он вздрогнул.
– Откуда ты узнал об этом? – осведомился он.
– Слышал где-то, – неопределенно ответил Том. – Только забыл, где.
Хэл догадывался, от кого он об этом услышал, но не стал давить на сына – тому и так сегодня досталось. Он постарался быть откровенным – Том уже достаточно взрослый. Пора ему понимать, какие жизненные трудности поджидают его как младшего брата.
– Ты имеешь в виду первородство, Том. Оно означает право первенца.
– То есть Билли, – негромко уточнил Том.
– Да, Билли, – откровенно признал Хэл. – Согласно законам Англии мне наследует он. У него преимущество перед младшими братьями.
– Перед нами, – с горечью сказал Том.
– Да, перед вами, – согласился Хэл. – Когда меня не станет, все достанется ему.
– Ты имеешь в виду, когда ты умрешь? – вмешался Дориан со своей неопровержимой логикой.
– Верно, Дорри, когда я умру.
– Я не хочу, чтобы ты умирал! – взвыл Дориан, все еще хрипло, от боли в горле. – Обещай, что никогда не умрешь, папа!
– Хотел бы обещать, малыш, но не могу. Все мы смертны.
Дориан помолчал.
– Но не завтра? – негромко спросил он.
– Не завтра. Я еще долго не умру, если получится. Но однажды это произойдет. Так всегда бывает.
– И когда это случится, Билли станет сэром Уильямом, – произнес Том. – Вот что ты хочешь нам сказать.
– Да. Уильям унаследует титул барона, но не только. Он получит и все остальное.
– Остальное? Не понимаю. – Том поднял голову со спины отца. – Ты говоришь о Хай-Уэлде? О доме и земле?
– Да. Все это отойдет к Билли. Поместье, дом, земли, деньги.
– Это несправедливо, – заявил Дориан. – Почему Том и Гай не могут получить что-нибудь? Они гораздо лучше Билли. Это несправедливо.
– Если ты ждешь от жизни справедливости, мой мальчик, то будешь жестоко разочарован. – Хэл прижал к себе сына. «Хотел бы я, чтобы с тобой было по-другому», – подумал он.
– Когда ты умрешь, Билли не позволит нам оставаться в Хай-Уэлде. Он нас выгонит.
– Ты не можешь этого знать, – возразил Хэл.
– Нет, могу, – убежденно сказал Том. – Он мне сам об этом говорил, и говорил серьезно.
– Тебе придется самому прокладывать дорогу в жизни, Том. Поэтому тебе нужно быть умным и крепким. Поэтому я иногда так строг с вами, даже строже, чем с Уильямом. Ты должен уметь защищаться, когда меня не станет.
Он замолчал. Может ли он объяснить им?.. Ведь они еще так молоды! Надо попытаться. Это его долг.
– Закон о первородстве принес Англии огромную пользу. Если после смерти каждого англичанина его землю делили бы между детьми, очень скоро страна раздробилась бы на множество крошечных бесполезных участков, которые не могли бы прокормить даже одну семью, и мы превратились бы в нацию нищих и попрошаек.
– Так что же делать? – спросил Том. – Нам, которых выставят за дверь?
– Вам открыты дороги в армию, флот и церковь. Вы можете стать купцами или колонистами в какой-нибудь далекой земле за океаном и добыть больше сокровищ и богатств, чем унаследует от меня Уильям.
Мальчики долго думали.
– Я стану моряком, отец. Буду ходить по морям, как ты, – произнес наконец Том.
– А я пойду с тобой, – подхватил Дориан.
Сидя в переднем ряду в домовой церкви, Хэл Кортни имел все основания быть довольным собой и окружающим миром. Он смотрел на старшего сына, ожидающего у алтаря. Маленькое здание заполняла органная музыка. Уильям был поразительно красив и эффектен в костюме, который выбрал для венчания. На этот раз он отказался от своего мрачного черного одеяния. Воротник у него был из тончайших фламандских кружев, а жилет зеленого бархата расшит золотым узором. Рукоять шпаги украшена камнями. Большинство собравшихся женщин глазели на него, девушки хихикали и шепотом обсуждали его внешность.
«О лучшем сыне я не мог бы просить», – говорил себе Хэл. Уильям отличился и в учебе, и в спорте. Преподаватели в Кембридже хвалили Уильяма за прилежание и способности, а спортивные достижения и умение ездить верхом принесли парню широкую известность.
Вернувшись в Хай-Уэлд после обучения, Уильям доказал свои превосходные качества и как предприниматель.
Хэл все меньше внимания уделял управлению имением и оловянными шахтами, пока мало-помалу почти полностью не отказался от вмешательства в повседневное руководство семейными предприятиями. Если что-то и тревожило Хэла, так это жесткость Уильяма в переговорах и жестокость в обращении с работниками. Не раз в шахтах гибли люди, которые могли бы уцелеть, если бы их безопасности уделялось чуть больше внимания, а на усовершенствование оборудования и способов доставки руды тратилось чуть больше денег. Но в последние три года прибыль от шахт и имения почти удвоилась. Это служило достаточным доказательством деловых качеств Уильяма.
Теперь же он заключает и блестящий брак.
Конечно, к леди Элис Гренвилл его подтолкнул Хэл, но Уильям принялся ухаживать за ней и за очень короткое время так увлек девицу, что она убедила в допустимости этого брака отца, хотя поначалу тот возражал. Ведь Уильям все-таки не знатный дворянин.
Хэл посмотрел на графа, сидевшего в первом ряду через проход. Джон Гренвилл на десять лет старше его, это худой мужчина, одетый в простой костюм, какой не пристало носить одному из крупнейших землевладельцев Англии. Темные глаза теряются на землистом лице. Он поймал взгляд Хэла и кивнул, ни дружелюбно, ни враждебно, хотя, когда речь заходила о приданом Элис, они не раз обменивались колкостями. В конце концов девушка принесла в приданное фермы Гейнсбори, свыше тысячи акров, и десять работающих оловянных шахт в Восточном и Южном Рашволде. Спрос на олово казался неутолимым, и эти шахты присоединились к шахтам Кортни, которыми так успешно управлял Уильям.