– Можете не сомневаться, что как только король разберется с Ирландией, его внимание обратится на Францию. – Освальд Хайд высосал очередную устрицу. При этом он выглядел совершенно несчастным, что, по-видимому, было для него естественно. – Мне придется обратиться в парламент за новыми ассигнованиями.
Хотя Хэл жил в деревне, он был хорошо осведомлен о текущих событиях – в Лондоне у него было много добрых друзей, и он постоянно с ними переписывался. Так что теперь ему не составляло труда следить за всеми перипетиями сложной дискуссии и даже вносить в нее достойный вклад.
– В этом у нас нет выбора, – заметил он. – Как только Людовик вторгся в пфальцграфство, нам пришлось выступить против него в соответствии с Венским договором.
Он высказал свое мнение, и остальные с ним согласились; он чувствовал, что его слова одобряют, хотя Хайд продолжал жаловаться на чрезмерные расходы, связанные с войной на континенте.
– Я согласен, война с Францией неизбежна, но, во имя Господа, мы по уши в долгах после войны с Голландией и Великого пожара. Черный Парень и Джейми сделали нас должниками всех банкирских домов Европы.
Черным Парнем прозвали Карла Второго, «веселого короля». Под Джейми же подразумевался Джеймс Второй, его наследник, который правил всего три года, прежде чем откровенный католицизм не заставил его бежать во Францию. Занять английский трон был приглашен Вильгельм, штатгальтер Объединенных провинций Нидерландов и четвертый в линии наследования, вместе со своей женой Марией, которая была дочерью Джеймса, что подкрепляло притязания ее супруга на трон. К тому же они оба были стойкими протестантами.
С устрицами было покончено, и Чайлдс снова позвал слуг и приказал подавать другие блюда. Он набросился на дуврского палтуса так, словно это был его злейший враг. Далее перешли к барашку и говядине с тремя различными супами в позолоченных серебряных супницах, чтобы запивать мясо. Безвкусный рейнвейн сменил добрый красный кларет.
Но Хэл лишь едва отхлебывал из бокала – разговор был интересным и раскрывал особенности структуры власти и мира политики, – таких бесед Хэл удостаивался редко и не хотел, чтобы вино, пусть даже лучшее, туманило его разум. Разговор переходил от коронации Петра, русского царя, к вторжению французов в Канаду, от убийства поселенцев в Лачине индейцами-ирокезами к восстанию против правления императора династии Моголов Аурангзеба в Индии.
Последнее вывело их к истинной причине встречи – состоянию дел в Английской Ост-Индской компании. Хэл почувствовал, что собеседники как-то иначе смотрят на него. Взгляды их стали пронзительными и оценивающими.
– Мне кажется, вы крупный держатель акций Компании? – невинно спросил лорд Хайд.
– Мне посчастливилось купить небольшую долю в Компании, когда я вернулся с Востока в семидесятые годы, – скромно ответил Хэл, – и с тех пор время от времени, когда судьба была ко мне добра, я увеличивал свою долю.
Чайлдс взмахом руки отмел это скромное заявление.
– Весь мир знает о великолепных достижениях вашего отца и успехах ваших кораблей в войне с голландцами и после, о том, какие трофеи вы захватили и какую выгоду принесла вам торговля с островами Пряностей и с восточным побережьем Африканского континента. – Он повернулся к канцлеру. – Сэр Генри контролирует четыре с половиной процента акций Компании. Это не считая приданого Элис Гренвилл, недавно вышедшей замуж за его старшего сына, – сухо закончил он.
Хайд мысленно подсчитал величину всего состояния, и результат произвел на него впечатление.
– Вы проявили себя храбрым и благоразумным капитаном дальнего плавания, – заметил он. – И проницательным вкладчиком. И заслуженно пожинаете достойные плоды.
Он окинул Хэла пронзительным взглядом, и Кортни понял, что разговор приближается к истинной цели.
– Более того, ваши личные интересы тесно увязаны с нашими, – спокойно продолжал канцлер, потирая стриженую голову, так что жесткие волосы шуршали под пальцами. – Мы все держатели акций Компании, и самый крупный – государство. Поэтому последние новости из Восточной Индии затрагивают нас самым чувствительным образом.
Хэл ощутил в груди неожиданный холодок ужаса. Он выпрямился в кресле и напряженно произнес:
– Простите, милорд, но я только сегодня утром приехал в Лондон и ничего еще не слышал.
– Две недели назад в док Компании вошел ее корабль «Йомен из Йорка». Шестьдесят два дня назад он отбыл из Бомбея с грузом хлопка и кошенили, а также с донесением генерала Ангиера, губернатора колонии. – Чайлдс нахмурился и покачал головой – ему не хотелось продолжать. – Мы потеряли два корабля – «Минотавр» и «Родник Альбиона».
Хэл откинулся в кресле, словно его ударили по голове.
– Но ведь эти два корабля – гордость нашего флота! – воскликнул он.
Поверить в это было почти невозможно! Корабли Компании, величественные и прекрасные, были повелителями океанов; они строились не только для перевозки грузов, но и для поддержания престижа процветающей компании, которая владела ими, и английской короны, под чьим флагом они ходили.
– Крушение? – высказал догадку Хэл. Такая потеря способна потрясти даже могущественную Компанию. Два таких судна вместе с грузом стоят несколько сотен тысяч фунтов. – Так они затонули? – настаивал Хэл. – Мыс Игольный? Рифы у побережья Маскаренских островов?
– Они не затонули, – зловеще ответил Чайлдс.
– Но что тогда?
– Пираты, – сказал Чайлдс.
– Вы уверены? Откуда вы знаете?
Корабли Компании быстроходны и хорошо вооружены именно на такой случай. Чтобы захватить их, нужные военные суда. Когда новость распространится, акции Компании упадут в цене. Собственный вклад уменьшится на тысячи, десятки тысяч фунтов.
– Корабли опаздывали с прибытием на несколько месяцев, и у нас не было о них никаких известий. Но тут объявился один моряк с «Минотавра». Он почти сорок дней провел в море, цепляясь за какой-то обломок, пил дождевую воду и ел сырую рыбу, какую удавалось поймать, пока его не выбросило на дикий африканский берег. Парень шел несколько недель и наконец добрался до португальского поселка у Лобито. Здесь ему удалось попасть на корабль, идущий в Бомбей. Он рассказал свою историю губернатору Ангиеру, и тот отправил этого моряка вместе со своим донесением на борту «Йомена из Йорка».
– Где он сейчас? – спросил Хэл. – Вы с ним говорили? Ему можно верить?
Чайлдс поднял руку, прерывая поток вопросов.
– Он в безопасном месте, о нем хорошо заботятся, но мы ведь не хотим, чтобы о нем судачили на улицах Лондона и в кофейнях.
Хэл кивнул: разумно.
– Да, я долго с ним разговаривал. Он кажется разумным парнем, крепким и смекалистым, и я думаю, что он не врет.
– Что, по его словам, случилось?
– Вкратце вот что. «Минотавр» встретил терпящую бедствие маленькую дау с острова Мадагаскар и, прежде чем дау затонула, снял с нее команду, двенадцать человек. Но ночью во время средней вахты спасенные моряки захватили палубу. Они прятали под одеждой оружие и перерезали глотки вахтенным офицерам. Конечно, экипажу «Минотавра» было бы нетрудно справиться с такой горсткой разбойников, но почти сразу из темноты показался целый флот лодок, очевидно, получив сигнал. Пираты, оказавшиеся на борту, сумели помешать экипажу пустить в ход пушки и вообще защищаться. А потом стало слишком поздно.
– Как этому человеку удалось спастись?
– Большинство моряков с «Минотавра» пираты убили, но этот человек, его зовут Уилсон, сумел убедить главаря, что вступит в его банду и покажет, где еще можно разжиться добычей. Уилсон использовал первую же возможность бежать и выбрался в море через орудийный порт, прихватив с собой пустой бочонок.
Чайлдс раскрыл серебряную шкатулку и извлек из нее длинный коричневый предмет, похожий на кусок высушенной древесной коры.
– Свернутый табак, – объяснил он. – Испанский, из их американских колоний. Они называют такие штуки сигарами. Мне они нравятся больше трубки. Хотите попробовать? Давайте, я подготовлю.
Он засуетился, срезая с конца сигары темный кусочек.
Хэл взял сигару и подозрительно принюхался. Запах оказался удивительно приятным. Хэл последовал примеру Чайлдса и прикурил от горящего бумажного жгута, который протянул ему лорд, осторожно вдохнул и обнаружил, что вкус хорош. Лучше всякой трубки.
Оба его собеседника тоже увлеченно пыхтели сигарами, и это позволило Хэлу обдумать возникшую проблему.
– Вы сказали, что потеряны два корабля, – произнес он наконец.
– Да, – подтвердил Чайлдс. – «Родник Альбиона» был на две недели раньше захвачен теми же головорезами.
– Откуда вы знаете?
– Капитан пиратов похвастал этим перед Уилсоном.
После очередной долгой паузы Хэл осведомился:
– Что вы намерены предпринять, милорд?
Сердце его забилось чаще – он заметил, как его сотрапезники переглянулись, и начал понимать, зачем его пригласили на этот ужин в узком кругу.
Чайлдс тыльной стороной ладони вытер жир с губ и щек и заговорщически подмигнул Хэлу.
– Мы собираемся послать кое-кого разобраться с этим пиратом Джангири. Так зовут этого мошенника.
– И кого же? – спросил Хэл, уже зная ответ.
– Вас, конечно.
– Но, милорд, я теперь фермер и деревенский помещик.
– Всего несколько лет, – вмешался Хайд. – А до того были одним из самых выдающихся и успешных капитанов в южных и восточных океанах.
Хэл смолчал. Это, конечно, была правда.
Эти двое знают о нем все. Они способны рассказать о каждом его плавании, а в документах Хайда есть сведения о всех доходах, поступивших в Казначейство от Хэла.
– Милорды, у меня семья, мне нужно заботиться о четырех сыновьях, и нет женщины, которая разделила бы со мной эти заботы.
– Да, я в курсе, почему вы отказались от моря, Кортни, и примите самые искренние соболезнования в связи со смертью вашей жены. Но, с другой стороны, даже самый младший ваш сын теперь в том возрасте, в каком вы сами впервые вышли в море. Нет причин, почему бы вам не найти на своем корабле место для всех ваших сыновей.
И это тоже была правда.
Очевидно, Чайлдс спланировал разговор, уделяя внимание мельчайшим подробностям, но Хэл не собирался уступать легко.
– Я не могу оставить управление имением Хай-Уэлд. Иначе я скоро стану нищим.
– Дражайший сэр Генри, – улыбнулся Хайд, – мой собственный сын учился в Королевском колледже с вашим Уильямом. Они по-прежнему близкие друзья и часто переписываются. Сын мне сообщил, что управление поместьем почти полностью перешло в руки молодого Уильяма и что вы свое время проводите время на охоте, пускаете соколов, читаете и встречаетесь со старыми корабельными товарищами.
Хэл гневно вспыхнул. Что же думает Уильям о его способности руководить имением и оловянными шахтами?
– Если с этим молодчиком – Джангири – не справиться, мы все пойдем по миру, – добавил Чайлдс. – Вы самый подходящий человек для этой работы, и мы все в этом не сомневаемся.
– Борьба с пиратами – задача королевского флота, – упрямо возразил Хэл.
– Это верно, – произнес Хайд. – Но к концу этого года мы начнем войну с Францией, и у королевского флота появятся куда более важные и близкие задачи. Пройдет несколько лет, прежде чем Адмиралтейство сможет обратить внимание на далекие моря, а мы так долго ждать не можем. В распоряжении Джангири уже есть два мощных корабля. Кто поручится, что через год-другой он не станет настолько силен, что сможет напасть на Бомбей или побережье Карнатику[7]? Если это ему удастся, ваша доля в Компании обесценится.
Хэл тревожно поерзал и принялся вертеть в пальцах ножку бокала. В глубине души все месяцы скуки и бездействия он ждал именно этого. Кровь его кипела, мысли метались от одной идеи к другой, как нектарница перелетает с цветка на цветок в поисках амброзии.
– У меня нет корабля, – произнес он наконец. Вернувшись в Девон, он продал «Золотой куст», который износился – корпус наполовину источили морские черви. – Мне понадобится не менее сильный корабль, чем «Минотавр» или «Родник Альбиона».
– Могу предложить вам эскадру из двух отличных судов, – легко согласился Чайлдс. – Вашим флагманом будет «Серафим», лучший корабль из построенных Компанией. Тридцать шесть пушек, стремительный, как чайка. Его как раз сегодня готовятся спустить на воду на Дертфордской верфи. Корабль будет готов выйти в море спустя месяц.
– А второй? – спросил Хэл.
– «Йомен из Йорка», тот самый, что привез из Бомбея этого парня, Уилсона. К концу недели он будет переоснащен и готов к отплытию. Тоже тридцать шесть пушек. Капитан Эдвард Андерсон, отличный моряк.
– Я хорошо его знаю, – кивнул Хэл. – Но какие у меня будут полномочия? – Он намеревался еще немного поартачиться.
– Завтра к полудню, – пообещал Хайд, – я доставлю вам лицензию, собственноручно подписанную его величеством и дающую вам право искать, уничтожать или захватывать любые суда и имущество, принадлежащие пиратам.
– Условия дележа добычи?
Теперь все внимание собеседников было обращено на Хэла.
– Треть короне, треть Ост-Индской компании и треть вам и вашему экипажу, – предложил Хайд.
– Если я соглашусь – а я этого не обещаю, – моя доля и доля моих людей – половина.
– Значит, это правда. – Хайд откровенно расстроился. – С вами трудно договориться. Хорошо, мы обсудим это, когда вы получите лицензию.
– И разрешение на протяжении всего плавания вести собственную торговлю.
В основе политики Компании лежал, в частности, запрет капитанам кораблей вести собственную торговлю, потому что это могло вызвать конфликт интересов. Лицо Чайлдса потемнело, щеки гневно затряслись.
– Не могу согласиться ни при каких обстоятельствах. Это создаст опасный прецедент.
И тут он понял, что Хэл расставил ловушку, а он попал в нее.
– Хорошо, – спокойно сказал Хэл, – я отказываюсь от права на торговлю, если вы предоставите мне половину премиальных.
Чайлдс сглотнул и едва не поперхнулся от такой наглости, но Хайд мрачно улыбнулся.
– Он вас поймал, Николас. Одно из двух… так что же это будет? Призовые деньги или право торговли?
Чайлдс напряженно размышлял. Призовые деньги могут превысить любую прибыль, которую может получить на африканском и азиатском берегах самый изобретательный и находчивый моряк, но право торговли священно и принадлежит только Компании.
– Хорошо. – Он наконец принял решение. – Половина добычи, но никакой торговли.
Хэл нахмурился, но на самом деле он был доволен. Кивнул он с деланной неохотой.
– Мне нужна неделя на размышления.
– Недели у вас нет, – возразил Хайд. – Ответ нам нужен сегодня вечером. Его величество ждет моего ответа на аудиенции завтра поутру.
– Мне нужно очень многое обдумать, прежде чем взяться за это поручение. – Хэл откинулся в кресле и сложил руки в знак окончательности своего решения. Затянув с согласием еще немного, он сможет выторговать еще какие-нибудь преимущества.
– Генри Кортни, барон Дартмут, – произнес Хайд. – Как вам понравится такой титул?
Хэл развел руками и подался вперед; он был так поражен, что позволил удивлению проявиться на лице. Титул пэра! Он никогда не позволял себе даже думать о таком. Но это было одно из того немногого в мире, чего ему не хватало.
– Вы смеетесь надо мной, сэр? Пожалуйста, объяснитесь.
– Немедленно примите предлагаемое нами поручение, и я дам вам торжественное обещание, что, если вы привезете голову пирата Джангири в бочонке с рассолом, титул ваш. Что скажете, сэр?
Хэл улыбнулся. Он не дворянин, хотя человек богатый и влиятельный; следующий шаг наверх принесет ему место в палате лордов.
– Это с вами нелегко договориться, милорд. Не могу долее противиться вашим уговорам и своему долгу. – Он поднял бокал, и остальные последовали его примеру. – Попутного ветра и доброй охоты! – провозгласил он тост.
– Блеск золота и славы! – подхватил Хайд, и они осушили свои бокалы.
А когда поставили их, Хайд промокнул губы салфеткой и спросил:
– Вы ведь еще не представлены ко двору, сэр? – Когда Хэл отрицательно покачал головой, Хайд продолжил: – Коль скоро вам предстоит когда-нибудь стать пэром королевства, вы еще до отъезда должны побывать при дворе. В ближайшую пятницу, в два часа пополудни, в Сент-Джеймсском дворце. Король дает прием перед своим отплытием в Ирландию и началом кампании против своего тестя. Я пришлю к вам своего человека, чтобы он провел вас во дворец.
Уилфрид Уилсон удивил Хэла. С таким именем он ожидал увидеть рослого английского матроса с йоркширским или сомерсетским акцентом. По просьбе Хэла Чайлдс освободил Уилсона оттуда, где его содержали, и послал в гостиницу к Хэлу. И вот теперь моряк стоял посреди гостиной и мял шапку в тонких смуглых руках.
– Ты англичанин? – спросил Хэл.
Уилсон с достоинством коснулся густых волос, падающих ему на лоб.
– Мой отец родился в Бристоле, капитан.
– А мать – нет? – высказал предположение Хэл.
– Она была индианкой из царства Моголов и мусульманкой, сэр.
Уилсон еще смуглее Уильяма и такой же красивый.
– Значит, ты умеешь говорить на ее языке, Уилсон?
– Да, сэр, и пишу на нем. Моя мать была высокого происхождения, прошу прощения, сэр.
– Значит, ты умеешь писать и по-английски?
Хэлу моряк нравился. Если рассказ о бегстве от Джангири правдив, значит, Уилсон изобретателен и умен в придачу.
– Да, сэр.
Хэл удивился. Среди моряков редко встречаются грамотные. Он задумчиво разглядывал Уилсона.
– Говоришь на других языках?
– Только на арабском.
Уилсон небрежно пожал плечами.
– Все лучше и лучше. – Хэл улыбнулся и перешел на арабский, чтобы проверить его. Этому языку его научила первая жена, Юдифь, и за долгие годы, проведенные у берегов Африки и Аравии, он усовершенствовал свое владение языком.
– Где научился?
С отвычки гортанные звуки арабского языка давались с трудом.
– Я много лет плавал матросом с экипажем, который в основном состоял из арабов.
Уилсон говорил на арабском бегло и легко.
– Твоя должность на «Минотавре»?
– Мичман, сэр.
Хэл обрадовался. Чтобы стать мичманом в таком возрасте, парень действительно должен быть умен. «Мне он нужен», – решил Хэл.
– Расскажи-ка мне все о захвате «Минотавра». А главное, расскажи все, что можешь, о Джангири.
– Прошу прощения, капитан, но на это потребуется время.
– В нашем распоряжении весь день, Уилсон. – Он показал на скамью у дальней стены. – Садись там. – Видя, что Уилсон медлит, Хэл добавил: – Ты сам сказал, что на это потребуется время. Садись, парень, и рассказывай.
На рассказ ушло почти четыре часа. Уэлш, учитель, по приказу Хэла сидел за столом и делал записи.
Уилсон говорил негромко и спокойно, пока не перешел к описанию убийства своих товарищей. Тут его голос изменился, и Хэл, посмотрев на него, удивился: глаза Уилсона были полны слез. Хэл послал за кружкой пива и дал ему возможность прийти в себя. Уилсон отказался от пива.
– Я не пью крепких напитков, сэр.
Хэл обрадовался еще больше. Пьянство – несчастье большинства моряков.
– Никогда? – спросил он.
– Нет, сэр. Моя мать… понимаете, сэр…
– Ты христианин?
– Да, сэр, но не могу забыть уроки матери.
– Да, понимаю.
«Клянусь Богом, этот парень мне нужен! – подумал Хэл. – Он жемчужина среди моряков. – Тут ему пришла в голову новая мысль. – Попрошу его в плавании научить моих ребят арабскому. Этот язык понадобится им на берегу».
К тому времени как Уилсон завершил рассказ, Хэл хорошо представлял себе, что случилось на борту «Минотавра» и каков человек, который будет ему противостоять.
– А теперь снова подумай обо всем этом, Уилсон. Если ты что-то забыл, любую мелкую подробность, которая может оказаться полезной, возвращайся и расскажи мне.
– Хорошо, капитан.
Уилсон встал, собираясь уйти.
– Где мне найти вас, сэр?
Хэл колебался.
– Надеюсь, ты умеешь держать язык за зубами? – спросил он и, когда тот кивнул, продолжил: – Знаешь ли, тебя посадили под арест, чтобы ты не болтал о захвате «Минотавра». Если дашь слово, что не будешь рассказывать эту историю всем желающим, можешь присоединиться к моему экипажу. Мне нужны хорошие мичманы. Хочешь плыть со мной, парень?
Уилсон почти застенчиво улыбнулся.
– Я слышал о вас, капитан, – сказал он. – Видите ли, мой дядя плавал с вашим отцом на «Леди Эдвине» и с вами на «Золотом кусте». Он мне о вас рассказывал.
– Как звали твоего дядю?
– Нед Тайлер, капитан, и его все еще так зовут.
– Нед Тайлер! – воскликнул Хэл. Он пять лет не слышал это имя. – Где он?
– На своей ферме под Бристолем. Купил ее на призовые деньги, заработанные на вашем корабле, капитан.
Нед Тайлер был одним из лучших моряков, с какими плавал Хэл, и сейчас он в который раз подумал, как тесно и прочно связано братство моря.
– Так что, Уилсон? Занести тебя в список экипажа?
– Я хотел бы плавать с вами, капитан.
Хэл обрадовался.
– Передай моему боцману Дэниелу Фишеру, пусть подберет для тебя жилье, пока мы не переедем на борт. Потом можешь усовершенствовать свое умение писать – черкни своему дяде Неду, чтоб бросал доить коров и разгребать навоз и снова надел флотские сапоги. Он мне нужен.
Уилсон по деревянной лестнице спустился в гостиную, Хэл подошел к маленькому окну, выходящему на мощенный булыжником двор гостиницы. Он стоял, сцепив руки за спиной, и смотрел, как Аболи учит близнецов биться на шпагах. Гай сидел на груде сена, Дориан – рядом с ним. Должно быть, Гай только что отработал свой урок, потому что лицо у него покраснело, а на рубашке темными пятнами проступил пот. Дориан хлопал его по спине, поздравляя.
Хэл наблюдал, как Аболи учит Тома фехтовальным приемам, позициям и комбинациям ударов. Когда Аболи наконец встал лицом к мальчику и кивнул, давая понять, что поединок начался, Том покрылся испариной.
– En garde, Клиб!
Последовало с полдесятка не доведенных до конца схваток.
Хэл видел, что Аболи старается не слишком показывать свое превосходство, но мальчик уставал и начинал реагировать медленнее. Наконец Аболи сказал:
– Последний, Клиб. На этот раз жди укола.
Лицо Тома затвердело, он встал в четвертую позицию, высоко подняв оружие, темными глазами наблюдая за Аболи, чтобы понять, что тот собирается сделать, прежде чем начнет действовать. Их клинки соприкоснулись, и Аболи начал наступление, выставив вперед правую ногу. Грациозный, как танцор, он сделал ложный выпад, и, когда Том отразил его и нанес ответный удар, гибко отскочил и провел контрвыпад, быстро, как нападающая гадюка. Том попытался отвести этот низкий удар, но промедлил. Сталь ударилась о сталь, и острие шпаги Аболи остановилось в дюйме от пупка Тома, видного под белой рубашкой.
– Быстрей, Клиб. Как сокол, – поучал Аболи, когда Том отскочил, но его запястье было выпрямлено, а шпага чуть отведена. Казалось, Аболи оставил незащищенное место в области правого плеча. Том мрачно хмурился – он заметил этот промах.
Даже сверху Хэл увидел ошибку сына: чуть подняв подбородое, Том выдал свое намерение.
– Нет, Том, нет! – прошептал он. Аболи расставил западню, в которую множество раз попадал сам Хэл, когда был в возрасте Тома. На самом деле превосходно оценивающий дистанцию Аболи оставался в двух дюймах от крайней точки, до которой мог добраться клинок Тома. И если Том попробует нанести удар, Аболи снова уколет его.
К радости Хэла, сын сделал двойной шаг, ложный выпад в плечо, но потом с проворством обезьяны и необыкновенной для его лет силой запястья изменил направление атаки и нацелился в бедро Аболи.
– Ты почти достал его, – прошептал Хэл, видя, как Аболи с трудом сделал круговое движение, защищаясь от выпада Тома, и вернулся в начальную стойку.
Аболи сделал шаг назад и прервал схватку. Он мотнул лысой головой, стряхивая с нее капли пота, и сверкнул зубами в широкой улыбке.
– Хорошо, Клиб. Никогда не принимай приглашения противника. Хорошо! Сейчас ты чуть не сплоховал. – И он положил руку Тому на плечо. – На сегодня хватит. Вас ждет мастер Уэлш – с пером вместо шпаги.
– Еще один укол, Аболи, – умолял Том. – На этот раз я тебя достану.
Но Аболи подтолкнул мальчика ко входу в гостиницу.
– Аболи рассудил очень верно, – одобрительно сказал Хэл. – Он не выходит за пределы их возраста и сил. – Он коснулся белого шрама на мочке уха и печально улыбнулся. – Но недалек день, когда он пустит одну-две капли малинового сока мастера Тома, как сделал однажды со мной, чтобы мальчишка не слишком переоценивал свои возможности.
Хэл открыл окно и высунулся.
– Аболи, где Большой Дэниел?
Аболи предплечьем вытер пот со лба.
– Он занимался каретой. Потом ушел с этим новым парнем Уилсоном.
– Найди его и приведи ко мне. Я хочу кое-что вам сказать.
Вскоре к нему вошли двое рослых мужчин. Хэл оторвался от документов на своем письменном столе.
– Садитесь. – Он показал на скамью, и здоровяки сели рядком, как два напроказивших школьника в ожидании выговора. – Я тут потолковал с Мейбел. – Он начал с Дэниела. – Она говорит, что не перенесет еще одну зиму, когда ты будешь метаться по дому, как медведь на цепи. И умоляет меня увезти тебя куда-нибудь подальше.
Хотя Хэл жил в деревне, он был хорошо осведомлен о текущих событиях – в Лондоне у него было много добрых друзей, и он постоянно с ними переписывался. Так что теперь ему не составляло труда следить за всеми перипетиями сложной дискуссии и даже вносить в нее достойный вклад.
– В этом у нас нет выбора, – заметил он. – Как только Людовик вторгся в пфальцграфство, нам пришлось выступить против него в соответствии с Венским договором.
Он высказал свое мнение, и остальные с ним согласились; он чувствовал, что его слова одобряют, хотя Хайд продолжал жаловаться на чрезмерные расходы, связанные с войной на континенте.
– Я согласен, война с Францией неизбежна, но, во имя Господа, мы по уши в долгах после войны с Голландией и Великого пожара. Черный Парень и Джейми сделали нас должниками всех банкирских домов Европы.
Черным Парнем прозвали Карла Второго, «веселого короля». Под Джейми же подразумевался Джеймс Второй, его наследник, который правил всего три года, прежде чем откровенный католицизм не заставил его бежать во Францию. Занять английский трон был приглашен Вильгельм, штатгальтер Объединенных провинций Нидерландов и четвертый в линии наследования, вместе со своей женой Марией, которая была дочерью Джеймса, что подкрепляло притязания ее супруга на трон. К тому же они оба были стойкими протестантами.
С устрицами было покончено, и Чайлдс снова позвал слуг и приказал подавать другие блюда. Он набросился на дуврского палтуса так, словно это был его злейший враг. Далее перешли к барашку и говядине с тремя различными супами в позолоченных серебряных супницах, чтобы запивать мясо. Безвкусный рейнвейн сменил добрый красный кларет.
Но Хэл лишь едва отхлебывал из бокала – разговор был интересным и раскрывал особенности структуры власти и мира политики, – таких бесед Хэл удостаивался редко и не хотел, чтобы вино, пусть даже лучшее, туманило его разум. Разговор переходил от коронации Петра, русского царя, к вторжению французов в Канаду, от убийства поселенцев в Лачине индейцами-ирокезами к восстанию против правления императора династии Моголов Аурангзеба в Индии.
Последнее вывело их к истинной причине встречи – состоянию дел в Английской Ост-Индской компании. Хэл почувствовал, что собеседники как-то иначе смотрят на него. Взгляды их стали пронзительными и оценивающими.
– Мне кажется, вы крупный держатель акций Компании? – невинно спросил лорд Хайд.
– Мне посчастливилось купить небольшую долю в Компании, когда я вернулся с Востока в семидесятые годы, – скромно ответил Хэл, – и с тех пор время от времени, когда судьба была ко мне добра, я увеличивал свою долю.
Чайлдс взмахом руки отмел это скромное заявление.
– Весь мир знает о великолепных достижениях вашего отца и успехах ваших кораблей в войне с голландцами и после, о том, какие трофеи вы захватили и какую выгоду принесла вам торговля с островами Пряностей и с восточным побережьем Африканского континента. – Он повернулся к канцлеру. – Сэр Генри контролирует четыре с половиной процента акций Компании. Это не считая приданого Элис Гренвилл, недавно вышедшей замуж за его старшего сына, – сухо закончил он.
Хайд мысленно подсчитал величину всего состояния, и результат произвел на него впечатление.
– Вы проявили себя храбрым и благоразумным капитаном дальнего плавания, – заметил он. – И проницательным вкладчиком. И заслуженно пожинаете достойные плоды.
Он окинул Хэла пронзительным взглядом, и Кортни понял, что разговор приближается к истинной цели.
– Более того, ваши личные интересы тесно увязаны с нашими, – спокойно продолжал канцлер, потирая стриженую голову, так что жесткие волосы шуршали под пальцами. – Мы все держатели акций Компании, и самый крупный – государство. Поэтому последние новости из Восточной Индии затрагивают нас самым чувствительным образом.
Хэл ощутил в груди неожиданный холодок ужаса. Он выпрямился в кресле и напряженно произнес:
– Простите, милорд, но я только сегодня утром приехал в Лондон и ничего еще не слышал.
– Две недели назад в док Компании вошел ее корабль «Йомен из Йорка». Шестьдесят два дня назад он отбыл из Бомбея с грузом хлопка и кошенили, а также с донесением генерала Ангиера, губернатора колонии. – Чайлдс нахмурился и покачал головой – ему не хотелось продолжать. – Мы потеряли два корабля – «Минотавр» и «Родник Альбиона».
Хэл откинулся в кресле, словно его ударили по голове.
– Но ведь эти два корабля – гордость нашего флота! – воскликнул он.
Поверить в это было почти невозможно! Корабли Компании, величественные и прекрасные, были повелителями океанов; они строились не только для перевозки грузов, но и для поддержания престижа процветающей компании, которая владела ими, и английской короны, под чьим флагом они ходили.
– Крушение? – высказал догадку Хэл. Такая потеря способна потрясти даже могущественную Компанию. Два таких судна вместе с грузом стоят несколько сотен тысяч фунтов. – Так они затонули? – настаивал Хэл. – Мыс Игольный? Рифы у побережья Маскаренских островов?
– Они не затонули, – зловеще ответил Чайлдс.
– Но что тогда?
– Пираты, – сказал Чайлдс.
– Вы уверены? Откуда вы знаете?
Корабли Компании быстроходны и хорошо вооружены именно на такой случай. Чтобы захватить их, нужные военные суда. Когда новость распространится, акции Компании упадут в цене. Собственный вклад уменьшится на тысячи, десятки тысяч фунтов.
– Корабли опаздывали с прибытием на несколько месяцев, и у нас не было о них никаких известий. Но тут объявился один моряк с «Минотавра». Он почти сорок дней провел в море, цепляясь за какой-то обломок, пил дождевую воду и ел сырую рыбу, какую удавалось поймать, пока его не выбросило на дикий африканский берег. Парень шел несколько недель и наконец добрался до португальского поселка у Лобито. Здесь ему удалось попасть на корабль, идущий в Бомбей. Он рассказал свою историю губернатору Ангиеру, и тот отправил этого моряка вместе со своим донесением на борту «Йомена из Йорка».
– Где он сейчас? – спросил Хэл. – Вы с ним говорили? Ему можно верить?
Чайлдс поднял руку, прерывая поток вопросов.
– Он в безопасном месте, о нем хорошо заботятся, но мы ведь не хотим, чтобы о нем судачили на улицах Лондона и в кофейнях.
Хэл кивнул: разумно.
– Да, я долго с ним разговаривал. Он кажется разумным парнем, крепким и смекалистым, и я думаю, что он не врет.
– Что, по его словам, случилось?
– Вкратце вот что. «Минотавр» встретил терпящую бедствие маленькую дау с острова Мадагаскар и, прежде чем дау затонула, снял с нее команду, двенадцать человек. Но ночью во время средней вахты спасенные моряки захватили палубу. Они прятали под одеждой оружие и перерезали глотки вахтенным офицерам. Конечно, экипажу «Минотавра» было бы нетрудно справиться с такой горсткой разбойников, но почти сразу из темноты показался целый флот лодок, очевидно, получив сигнал. Пираты, оказавшиеся на борту, сумели помешать экипажу пустить в ход пушки и вообще защищаться. А потом стало слишком поздно.
– Как этому человеку удалось спастись?
– Большинство моряков с «Минотавра» пираты убили, но этот человек, его зовут Уилсон, сумел убедить главаря, что вступит в его банду и покажет, где еще можно разжиться добычей. Уилсон использовал первую же возможность бежать и выбрался в море через орудийный порт, прихватив с собой пустой бочонок.
Чайлдс раскрыл серебряную шкатулку и извлек из нее длинный коричневый предмет, похожий на кусок высушенной древесной коры.
– Свернутый табак, – объяснил он. – Испанский, из их американских колоний. Они называют такие штуки сигарами. Мне они нравятся больше трубки. Хотите попробовать? Давайте, я подготовлю.
Он засуетился, срезая с конца сигары темный кусочек.
Хэл взял сигару и подозрительно принюхался. Запах оказался удивительно приятным. Хэл последовал примеру Чайлдса и прикурил от горящего бумажного жгута, который протянул ему лорд, осторожно вдохнул и обнаружил, что вкус хорош. Лучше всякой трубки.
Оба его собеседника тоже увлеченно пыхтели сигарами, и это позволило Хэлу обдумать возникшую проблему.
– Вы сказали, что потеряны два корабля, – произнес он наконец.
– Да, – подтвердил Чайлдс. – «Родник Альбиона» был на две недели раньше захвачен теми же головорезами.
– Откуда вы знаете?
– Капитан пиратов похвастал этим перед Уилсоном.
После очередной долгой паузы Хэл осведомился:
– Что вы намерены предпринять, милорд?
Сердце его забилось чаще – он заметил, как его сотрапезники переглянулись, и начал понимать, зачем его пригласили на этот ужин в узком кругу.
Чайлдс тыльной стороной ладони вытер жир с губ и щек и заговорщически подмигнул Хэлу.
– Мы собираемся послать кое-кого разобраться с этим пиратом Джангири. Так зовут этого мошенника.
– И кого же? – спросил Хэл, уже зная ответ.
– Вас, конечно.
– Но, милорд, я теперь фермер и деревенский помещик.
– Всего несколько лет, – вмешался Хайд. – А до того были одним из самых выдающихся и успешных капитанов в южных и восточных океанах.
Хэл смолчал. Это, конечно, была правда.
Эти двое знают о нем все. Они способны рассказать о каждом его плавании, а в документах Хайда есть сведения о всех доходах, поступивших в Казначейство от Хэла.
– Милорды, у меня семья, мне нужно заботиться о четырех сыновьях, и нет женщины, которая разделила бы со мной эти заботы.
– Да, я в курсе, почему вы отказались от моря, Кортни, и примите самые искренние соболезнования в связи со смертью вашей жены. Но, с другой стороны, даже самый младший ваш сын теперь в том возрасте, в каком вы сами впервые вышли в море. Нет причин, почему бы вам не найти на своем корабле место для всех ваших сыновей.
И это тоже была правда.
Очевидно, Чайлдс спланировал разговор, уделяя внимание мельчайшим подробностям, но Хэл не собирался уступать легко.
– Я не могу оставить управление имением Хай-Уэлд. Иначе я скоро стану нищим.
– Дражайший сэр Генри, – улыбнулся Хайд, – мой собственный сын учился в Королевском колледже с вашим Уильямом. Они по-прежнему близкие друзья и часто переписываются. Сын мне сообщил, что управление поместьем почти полностью перешло в руки молодого Уильяма и что вы свое время проводите время на охоте, пускаете соколов, читаете и встречаетесь со старыми корабельными товарищами.
Хэл гневно вспыхнул. Что же думает Уильям о его способности руководить имением и оловянными шахтами?
– Если с этим молодчиком – Джангири – не справиться, мы все пойдем по миру, – добавил Чайлдс. – Вы самый подходящий человек для этой работы, и мы все в этом не сомневаемся.
– Борьба с пиратами – задача королевского флота, – упрямо возразил Хэл.
– Это верно, – произнес Хайд. – Но к концу этого года мы начнем войну с Францией, и у королевского флота появятся куда более важные и близкие задачи. Пройдет несколько лет, прежде чем Адмиралтейство сможет обратить внимание на далекие моря, а мы так долго ждать не можем. В распоряжении Джангири уже есть два мощных корабля. Кто поручится, что через год-другой он не станет настолько силен, что сможет напасть на Бомбей или побережье Карнатику[7]? Если это ему удастся, ваша доля в Компании обесценится.
Хэл тревожно поерзал и принялся вертеть в пальцах ножку бокала. В глубине души все месяцы скуки и бездействия он ждал именно этого. Кровь его кипела, мысли метались от одной идеи к другой, как нектарница перелетает с цветка на цветок в поисках амброзии.
– У меня нет корабля, – произнес он наконец. Вернувшись в Девон, он продал «Золотой куст», который износился – корпус наполовину источили морские черви. – Мне понадобится не менее сильный корабль, чем «Минотавр» или «Родник Альбиона».
– Могу предложить вам эскадру из двух отличных судов, – легко согласился Чайлдс. – Вашим флагманом будет «Серафим», лучший корабль из построенных Компанией. Тридцать шесть пушек, стремительный, как чайка. Его как раз сегодня готовятся спустить на воду на Дертфордской верфи. Корабль будет готов выйти в море спустя месяц.
– А второй? – спросил Хэл.
– «Йомен из Йорка», тот самый, что привез из Бомбея этого парня, Уилсона. К концу недели он будет переоснащен и готов к отплытию. Тоже тридцать шесть пушек. Капитан Эдвард Андерсон, отличный моряк.
– Я хорошо его знаю, – кивнул Хэл. – Но какие у меня будут полномочия? – Он намеревался еще немного поартачиться.
– Завтра к полудню, – пообещал Хайд, – я доставлю вам лицензию, собственноручно подписанную его величеством и дающую вам право искать, уничтожать или захватывать любые суда и имущество, принадлежащие пиратам.
– Условия дележа добычи?
Теперь все внимание собеседников было обращено на Хэла.
– Треть короне, треть Ост-Индской компании и треть вам и вашему экипажу, – предложил Хайд.
– Если я соглашусь – а я этого не обещаю, – моя доля и доля моих людей – половина.
– Значит, это правда. – Хайд откровенно расстроился. – С вами трудно договориться. Хорошо, мы обсудим это, когда вы получите лицензию.
– И разрешение на протяжении всего плавания вести собственную торговлю.
В основе политики Компании лежал, в частности, запрет капитанам кораблей вести собственную торговлю, потому что это могло вызвать конфликт интересов. Лицо Чайлдса потемнело, щеки гневно затряслись.
– Не могу согласиться ни при каких обстоятельствах. Это создаст опасный прецедент.
И тут он понял, что Хэл расставил ловушку, а он попал в нее.
– Хорошо, – спокойно сказал Хэл, – я отказываюсь от права на торговлю, если вы предоставите мне половину премиальных.
Чайлдс сглотнул и едва не поперхнулся от такой наглости, но Хайд мрачно улыбнулся.
– Он вас поймал, Николас. Одно из двух… так что же это будет? Призовые деньги или право торговли?
Чайлдс напряженно размышлял. Призовые деньги могут превысить любую прибыль, которую может получить на африканском и азиатском берегах самый изобретательный и находчивый моряк, но право торговли священно и принадлежит только Компании.
– Хорошо. – Он наконец принял решение. – Половина добычи, но никакой торговли.
Хэл нахмурился, но на самом деле он был доволен. Кивнул он с деланной неохотой.
– Мне нужна неделя на размышления.
– Недели у вас нет, – возразил Хайд. – Ответ нам нужен сегодня вечером. Его величество ждет моего ответа на аудиенции завтра поутру.
– Мне нужно очень многое обдумать, прежде чем взяться за это поручение. – Хэл откинулся в кресле и сложил руки в знак окончательности своего решения. Затянув с согласием еще немного, он сможет выторговать еще какие-нибудь преимущества.
– Генри Кортни, барон Дартмут, – произнес Хайд. – Как вам понравится такой титул?
Хэл развел руками и подался вперед; он был так поражен, что позволил удивлению проявиться на лице. Титул пэра! Он никогда не позволял себе даже думать о таком. Но это было одно из того немногого в мире, чего ему не хватало.
– Вы смеетесь надо мной, сэр? Пожалуйста, объяснитесь.
– Немедленно примите предлагаемое нами поручение, и я дам вам торжественное обещание, что, если вы привезете голову пирата Джангири в бочонке с рассолом, титул ваш. Что скажете, сэр?
Хэл улыбнулся. Он не дворянин, хотя человек богатый и влиятельный; следующий шаг наверх принесет ему место в палате лордов.
– Это с вами нелегко договориться, милорд. Не могу долее противиться вашим уговорам и своему долгу. – Он поднял бокал, и остальные последовали его примеру. – Попутного ветра и доброй охоты! – провозгласил он тост.
– Блеск золота и славы! – подхватил Хайд, и они осушили свои бокалы.
А когда поставили их, Хайд промокнул губы салфеткой и спросил:
– Вы ведь еще не представлены ко двору, сэр? – Когда Хэл отрицательно покачал головой, Хайд продолжил: – Коль скоро вам предстоит когда-нибудь стать пэром королевства, вы еще до отъезда должны побывать при дворе. В ближайшую пятницу, в два часа пополудни, в Сент-Джеймсском дворце. Король дает прием перед своим отплытием в Ирландию и началом кампании против своего тестя. Я пришлю к вам своего человека, чтобы он провел вас во дворец.
Уилфрид Уилсон удивил Хэла. С таким именем он ожидал увидеть рослого английского матроса с йоркширским или сомерсетским акцентом. По просьбе Хэла Чайлдс освободил Уилсона оттуда, где его содержали, и послал в гостиницу к Хэлу. И вот теперь моряк стоял посреди гостиной и мял шапку в тонких смуглых руках.
– Ты англичанин? – спросил Хэл.
Уилсон с достоинством коснулся густых волос, падающих ему на лоб.
– Мой отец родился в Бристоле, капитан.
– А мать – нет? – высказал предположение Хэл.
– Она была индианкой из царства Моголов и мусульманкой, сэр.
Уилсон еще смуглее Уильяма и такой же красивый.
– Значит, ты умеешь говорить на ее языке, Уилсон?
– Да, сэр, и пишу на нем. Моя мать была высокого происхождения, прошу прощения, сэр.
– Значит, ты умеешь писать и по-английски?
Хэлу моряк нравился. Если рассказ о бегстве от Джангири правдив, значит, Уилсон изобретателен и умен в придачу.
– Да, сэр.
Хэл удивился. Среди моряков редко встречаются грамотные. Он задумчиво разглядывал Уилсона.
– Говоришь на других языках?
– Только на арабском.
Уилсон небрежно пожал плечами.
– Все лучше и лучше. – Хэл улыбнулся и перешел на арабский, чтобы проверить его. Этому языку его научила первая жена, Юдифь, и за долгие годы, проведенные у берегов Африки и Аравии, он усовершенствовал свое владение языком.
– Где научился?
С отвычки гортанные звуки арабского языка давались с трудом.
– Я много лет плавал матросом с экипажем, который в основном состоял из арабов.
Уилсон говорил на арабском бегло и легко.
– Твоя должность на «Минотавре»?
– Мичман, сэр.
Хэл обрадовался. Чтобы стать мичманом в таком возрасте, парень действительно должен быть умен. «Мне он нужен», – решил Хэл.
– Расскажи-ка мне все о захвате «Минотавра». А главное, расскажи все, что можешь, о Джангири.
– Прошу прощения, капитан, но на это потребуется время.
– В нашем распоряжении весь день, Уилсон. – Он показал на скамью у дальней стены. – Садись там. – Видя, что Уилсон медлит, Хэл добавил: – Ты сам сказал, что на это потребуется время. Садись, парень, и рассказывай.
На рассказ ушло почти четыре часа. Уэлш, учитель, по приказу Хэла сидел за столом и делал записи.
Уилсон говорил негромко и спокойно, пока не перешел к описанию убийства своих товарищей. Тут его голос изменился, и Хэл, посмотрев на него, удивился: глаза Уилсона были полны слез. Хэл послал за кружкой пива и дал ему возможность прийти в себя. Уилсон отказался от пива.
– Я не пью крепких напитков, сэр.
Хэл обрадовался еще больше. Пьянство – несчастье большинства моряков.
– Никогда? – спросил он.
– Нет, сэр. Моя мать… понимаете, сэр…
– Ты христианин?
– Да, сэр, но не могу забыть уроки матери.
– Да, понимаю.
«Клянусь Богом, этот парень мне нужен! – подумал Хэл. – Он жемчужина среди моряков. – Тут ему пришла в голову новая мысль. – Попрошу его в плавании научить моих ребят арабскому. Этот язык понадобится им на берегу».
К тому времени как Уилсон завершил рассказ, Хэл хорошо представлял себе, что случилось на борту «Минотавра» и каков человек, который будет ему противостоять.
– А теперь снова подумай обо всем этом, Уилсон. Если ты что-то забыл, любую мелкую подробность, которая может оказаться полезной, возвращайся и расскажи мне.
– Хорошо, капитан.
Уилсон встал, собираясь уйти.
– Где мне найти вас, сэр?
Хэл колебался.
– Надеюсь, ты умеешь держать язык за зубами? – спросил он и, когда тот кивнул, продолжил: – Знаешь ли, тебя посадили под арест, чтобы ты не болтал о захвате «Минотавра». Если дашь слово, что не будешь рассказывать эту историю всем желающим, можешь присоединиться к моему экипажу. Мне нужны хорошие мичманы. Хочешь плыть со мной, парень?
Уилсон почти застенчиво улыбнулся.
– Я слышал о вас, капитан, – сказал он. – Видите ли, мой дядя плавал с вашим отцом на «Леди Эдвине» и с вами на «Золотом кусте». Он мне о вас рассказывал.
– Как звали твоего дядю?
– Нед Тайлер, капитан, и его все еще так зовут.
– Нед Тайлер! – воскликнул Хэл. Он пять лет не слышал это имя. – Где он?
– На своей ферме под Бристолем. Купил ее на призовые деньги, заработанные на вашем корабле, капитан.
Нед Тайлер был одним из лучших моряков, с какими плавал Хэл, и сейчас он в который раз подумал, как тесно и прочно связано братство моря.
– Так что, Уилсон? Занести тебя в список экипажа?
– Я хотел бы плавать с вами, капитан.
Хэл обрадовался.
– Передай моему боцману Дэниелу Фишеру, пусть подберет для тебя жилье, пока мы не переедем на борт. Потом можешь усовершенствовать свое умение писать – черкни своему дяде Неду, чтоб бросал доить коров и разгребать навоз и снова надел флотские сапоги. Он мне нужен.
Уилсон по деревянной лестнице спустился в гостиную, Хэл подошел к маленькому окну, выходящему на мощенный булыжником двор гостиницы. Он стоял, сцепив руки за спиной, и смотрел, как Аболи учит близнецов биться на шпагах. Гай сидел на груде сена, Дориан – рядом с ним. Должно быть, Гай только что отработал свой урок, потому что лицо у него покраснело, а на рубашке темными пятнами проступил пот. Дориан хлопал его по спине, поздравляя.
Хэл наблюдал, как Аболи учит Тома фехтовальным приемам, позициям и комбинациям ударов. Когда Аболи наконец встал лицом к мальчику и кивнул, давая понять, что поединок начался, Том покрылся испариной.
– En garde, Клиб!
Последовало с полдесятка не доведенных до конца схваток.
Хэл видел, что Аболи старается не слишком показывать свое превосходство, но мальчик уставал и начинал реагировать медленнее. Наконец Аболи сказал:
– Последний, Клиб. На этот раз жди укола.
Лицо Тома затвердело, он встал в четвертую позицию, высоко подняв оружие, темными глазами наблюдая за Аболи, чтобы понять, что тот собирается сделать, прежде чем начнет действовать. Их клинки соприкоснулись, и Аболи начал наступление, выставив вперед правую ногу. Грациозный, как танцор, он сделал ложный выпад, и, когда Том отразил его и нанес ответный удар, гибко отскочил и провел контрвыпад, быстро, как нападающая гадюка. Том попытался отвести этот низкий удар, но промедлил. Сталь ударилась о сталь, и острие шпаги Аболи остановилось в дюйме от пупка Тома, видного под белой рубашкой.
– Быстрей, Клиб. Как сокол, – поучал Аболи, когда Том отскочил, но его запястье было выпрямлено, а шпага чуть отведена. Казалось, Аболи оставил незащищенное место в области правого плеча. Том мрачно хмурился – он заметил этот промах.
Даже сверху Хэл увидел ошибку сына: чуть подняв подбородое, Том выдал свое намерение.
– Нет, Том, нет! – прошептал он. Аболи расставил западню, в которую множество раз попадал сам Хэл, когда был в возрасте Тома. На самом деле превосходно оценивающий дистанцию Аболи оставался в двух дюймах от крайней точки, до которой мог добраться клинок Тома. И если Том попробует нанести удар, Аболи снова уколет его.
К радости Хэла, сын сделал двойной шаг, ложный выпад в плечо, но потом с проворством обезьяны и необыкновенной для его лет силой запястья изменил направление атаки и нацелился в бедро Аболи.
– Ты почти достал его, – прошептал Хэл, видя, как Аболи с трудом сделал круговое движение, защищаясь от выпада Тома, и вернулся в начальную стойку.
Аболи сделал шаг назад и прервал схватку. Он мотнул лысой головой, стряхивая с нее капли пота, и сверкнул зубами в широкой улыбке.
– Хорошо, Клиб. Никогда не принимай приглашения противника. Хорошо! Сейчас ты чуть не сплоховал. – И он положил руку Тому на плечо. – На сегодня хватит. Вас ждет мастер Уэлш – с пером вместо шпаги.
– Еще один укол, Аболи, – умолял Том. – На этот раз я тебя достану.
Но Аболи подтолкнул мальчика ко входу в гостиницу.
– Аболи рассудил очень верно, – одобрительно сказал Хэл. – Он не выходит за пределы их возраста и сил. – Он коснулся белого шрама на мочке уха и печально улыбнулся. – Но недалек день, когда он пустит одну-две капли малинового сока мастера Тома, как сделал однажды со мной, чтобы мальчишка не слишком переоценивал свои возможности.
Хэл открыл окно и высунулся.
– Аболи, где Большой Дэниел?
Аболи предплечьем вытер пот со лба.
– Он занимался каретой. Потом ушел с этим новым парнем Уилсоном.
– Найди его и приведи ко мне. Я хочу кое-что вам сказать.
Вскоре к нему вошли двое рослых мужчин. Хэл оторвался от документов на своем письменном столе.
– Садитесь. – Он показал на скамью, и здоровяки сели рядком, как два напроказивших школьника в ожидании выговора. – Я тут потолковал с Мейбел. – Он начал с Дэниела. – Она говорит, что не перенесет еще одну зиму, когда ты будешь метаться по дому, как медведь на цепи. И умоляет меня увезти тебя куда-нибудь подальше.