— Теперь можно попробовать.
Они медленно двинулись в путь. Жак шел впереди, низко пригнувшись к земле и близоруко в нее всматриваясь, Брюс — сзади, истерзанный нетерпением и беспокойством, часто поднимая голову к грязно-серым тучам. Стало светлее, видимость с шести футов увеличилась до шести ярдов, потом до сотни, стали видны косматые вершины пальм. Жак ускорил ход. Впереди уже заканчивалась низина, приближался лес. Ярдах в двухстах массивно возвышался утес. В утреннем свете он еще больше напоминал руины замка: отвесные стены, башни, зубцы. В его контурах чувствовалось что-то зловещее. Брюс отвел от него глаза. Его щеку ужалила холодом первая капля дождя.
— Нет! — закричал он и остановился. Жак оторвался от следа и тоже посмотрел на небо.
— Все кончено. Через пять минут от следа ничего не останется. Еще одна капля упала на задранное лицо Брюса. Он пытался сдержать слезы ярости и бессилия, которые жгли ему веки.
— Быстрее! — закричал он. — Пройдем еще сколько сможем. Жак открыл для ответа рот, но прежде, чем слова слетели с его губ, он был отброшен назад, как от удара невидимого кулака, каска слетела с головы, винтовка с лязгом упала на землю. Одновременно Брюс почувствовал, как мимо него, разрывая воздух, пролетела пуля, ветром от нее прижало к груди рубашку, звук от нее злобно ударил его по ушам, а он все стоял и ошеломленно смотрел на тело Жака. Тот лежал, широко раскинув руки. Его нижняя челюсть была снесена пулей. В огромной ране виднелась белая кость и пузырящаяся красная кровь. Тело еще конвульсивно вздрагивало, руки трепетали, как пойманные птицы. Потом, сквозь шум дождя Брюс услышал треск винтовочного выстрела.
«Утес, — закричала в мозгу догадка. — Он лежит на утесе». И, пригнувшись, он побежал зигзагами к ближайшим деревьям.
32
33
34
Они медленно двинулись в путь. Жак шел впереди, низко пригнувшись к земле и близоруко в нее всматриваясь, Брюс — сзади, истерзанный нетерпением и беспокойством, часто поднимая голову к грязно-серым тучам. Стало светлее, видимость с шести футов увеличилась до шести ярдов, потом до сотни, стали видны косматые вершины пальм. Жак ускорил ход. Впереди уже заканчивалась низина, приближался лес. Ярдах в двухстах массивно возвышался утес. В утреннем свете он еще больше напоминал руины замка: отвесные стены, башни, зубцы. В его контурах чувствовалось что-то зловещее. Брюс отвел от него глаза. Его щеку ужалила холодом первая капля дождя.
— Нет! — закричал он и остановился. Жак оторвался от следа и тоже посмотрел на небо.
— Все кончено. Через пять минут от следа ничего не останется. Еще одна капля упала на задранное лицо Брюса. Он пытался сдержать слезы ярости и бессилия, которые жгли ему веки.
— Быстрее! — закричал он. — Пройдем еще сколько сможем. Жак открыл для ответа рот, но прежде, чем слова слетели с его губ, он был отброшен назад, как от удара невидимого кулака, каска слетела с головы, винтовка с лязгом упала на землю. Одновременно Брюс почувствовал, как мимо него, разрывая воздух, пролетела пуля, ветром от нее прижало к груди рубашку, звук от нее злобно ударил его по ушам, а он все стоял и ошеломленно смотрел на тело Жака. Тот лежал, широко раскинув руки. Его нижняя челюсть была снесена пулей. В огромной ране виднелась белая кость и пузырящаяся красная кровь. Тело еще конвульсивно вздрагивало, руки трепетали, как пойманные птицы. Потом, сквозь шум дождя Брюс услышал треск винтовочного выстрела.
«Утес, — закричала в мозгу догадка. — Он лежит на утесе». И, пригнувшись, он побежал зигзагами к ближайшим деревьям.
32
Вэлли Хендри лежал на животе на плоской вершине башни. Его тело закоченело от ночной прохлады, острые края камня впивались в него, но эти неудобства не отмечались его сознанием.
Из кусков гранита он построил невысокий бруствер и замаскировал его пушистыми ветками ракитника. Его винтовка опиралась на бруствер, у локтя лежали запасные обоймы.
Он лежал в засаде уже очень долго — со вчерашнего дня. Сейчас рассветало, темнота редела; через несколько минут он сможет рассмотреть долину внизу на всем ее протяжении.
«Я мог бы уже переправиться через реку, — думал он. — Мог бы быть в пятидесяти милях отсюда». Он и не пытался проанализировать импульс, который заставил его лежать здесь почти двадцать часов.
«Я знал, что старина Карри придет. Я знал, что он возьмет с собой только одного черномазого следопыта. У этих образованных свои правила — один на один», — он хохотнул, вспомнив две крошечные фигурки, показавшиеся из леса вчера вечером. «Этот ублюдок провел ночь в низине. Я видел, как он зажигал спички и курил. Надеюсь он получил от нее удовольствие. От своей последней в жизни сигареты». Вэлли напряженно всматривался вниз в набирающий силу рассвет. «Они должны сейчас появиться, должны сейчас пересекать открытое место. Я должен покончить с ними, прежде чем они войдут в лес». Долина казалась бледной, как лепрозная чешуйка на темном теле леса.
«Скотина! — внезапно Хендри охватила ненависть. — В этот раз до красивых речей дело не дойдет. В этот раз я не позволю ему показать свое высокомерие». Стало еще светлее. Он уже различал группы пальм на фоне бледно-зеленой травы низины.
— Ха! — воскликнул Хендри. «Вот они, как два муравья, ползут через поляну». Хендри высунул кончик языка, облизал губы и прижался щекой к прикладу винтовки. «Господи, как я ждал этого момента. Шесть месяцев только об этом и думал. А потом я спущусь вниз и отрежу ему уши». Он передвинул предохранитель и услышал приятный металлический щелчок. «Черномазый впереди, Карри за ним. Нужно подождать пока они поменяются местами. Не хочу, чтобы черномазый получил это первый. Сначала Карри, потом черномазый». Он взял их на прицел и тяжело задышал. Нервное возбуждение оказалось настолько велико, что в горле неизвестно откуда возник сухой комок, он вынужден был судорожно сглотнуть и закашляться. На его шею упала дождевая капля. Хендри вздрогнул, взглянул на небо.
— Будь оно проклято! — он снова посмотрел вниз. Карри и черномазый стояли рядом. Единое темное пятно в тусклом свете. Разделить их не было никакой возможности. Дождь усилился, Хендри внезапно захлестнуло знакомое чувство неполноценности, сознание того, что все против него, даже стихия, сознание того, что он никогда не сможет победить, даже в этот раз.
Они — Бог и весь остальной мир. И те, кто дал ему в отцы пьяницу. И те, кто вместо нормального дома поселил его в убогой лачуге. И те, из-за кого мать заболела раком гортани. И те, кто послал его в исправительную школу, кто выгонял его с работы, кто толкал его, смеялся над ним, кто дважды сажал его в тюрьму. Все они, а в особенности Брюс Карри, снова победят. И в этот раз, особенно в этот.
— Будьте вы прокляты! — выругался он в бессильной злобе и ярости по отношению ко всем.
— Будьте вы все прокляты! — он выстрелил в темное пятно в прицеле.
Из кусков гранита он построил невысокий бруствер и замаскировал его пушистыми ветками ракитника. Его винтовка опиралась на бруствер, у локтя лежали запасные обоймы.
Он лежал в засаде уже очень долго — со вчерашнего дня. Сейчас рассветало, темнота редела; через несколько минут он сможет рассмотреть долину внизу на всем ее протяжении.
«Я мог бы уже переправиться через реку, — думал он. — Мог бы быть в пятидесяти милях отсюда». Он и не пытался проанализировать импульс, который заставил его лежать здесь почти двадцать часов.
«Я знал, что старина Карри придет. Я знал, что он возьмет с собой только одного черномазого следопыта. У этих образованных свои правила — один на один», — он хохотнул, вспомнив две крошечные фигурки, показавшиеся из леса вчера вечером. «Этот ублюдок провел ночь в низине. Я видел, как он зажигал спички и курил. Надеюсь он получил от нее удовольствие. От своей последней в жизни сигареты». Вэлли напряженно всматривался вниз в набирающий силу рассвет. «Они должны сейчас появиться, должны сейчас пересекать открытое место. Я должен покончить с ними, прежде чем они войдут в лес». Долина казалась бледной, как лепрозная чешуйка на темном теле леса.
«Скотина! — внезапно Хендри охватила ненависть. — В этот раз до красивых речей дело не дойдет. В этот раз я не позволю ему показать свое высокомерие». Стало еще светлее. Он уже различал группы пальм на фоне бледно-зеленой травы низины.
— Ха! — воскликнул Хендри. «Вот они, как два муравья, ползут через поляну». Хендри высунул кончик языка, облизал губы и прижался щекой к прикладу винтовки. «Господи, как я ждал этого момента. Шесть месяцев только об этом и думал. А потом я спущусь вниз и отрежу ему уши». Он передвинул предохранитель и услышал приятный металлический щелчок. «Черномазый впереди, Карри за ним. Нужно подождать пока они поменяются местами. Не хочу, чтобы черномазый получил это первый. Сначала Карри, потом черномазый». Он взял их на прицел и тяжело задышал. Нервное возбуждение оказалось настолько велико, что в горле неизвестно откуда возник сухой комок, он вынужден был судорожно сглотнуть и закашляться. На его шею упала дождевая капля. Хендри вздрогнул, взглянул на небо.
— Будь оно проклято! — он снова посмотрел вниз. Карри и черномазый стояли рядом. Единое темное пятно в тусклом свете. Разделить их не было никакой возможности. Дождь усилился, Хендри внезапно захлестнуло знакомое чувство неполноценности, сознание того, что все против него, даже стихия, сознание того, что он никогда не сможет победить, даже в этот раз.
Они — Бог и весь остальной мир. И те, кто дал ему в отцы пьяницу. И те, кто вместо нормального дома поселил его в убогой лачуге. И те, из-за кого мать заболела раком гортани. И те, кто послал его в исправительную школу, кто выгонял его с работы, кто толкал его, смеялся над ним, кто дважды сажал его в тюрьму. Все они, а в особенности Брюс Карри, снова победят. И в этот раз, особенно в этот.
— Будьте вы прокляты! — выругался он в бессильной злобе и ярости по отношению ко всем.
— Будьте вы все прокляты! — он выстрелил в темное пятно в прицеле.
33
На берегу Брюс прикинул расстояние до опушки леса. Ярдов сто. Воздух рядом с ним расщепила следующая пуля.
«Если он начнет стрелять очередями то достанет меня даже с трехсот ярдов».
Брюс петлял, как заяц. Кровь шумела в его ушах, страх добавлял сил.
Вдруг пространство вокруг него разлетелось в клочья, он зашатался от злобного дыхания пуль, их свист заполнил его голову.
«Я не добегу».
Семьдесят ярдов до спасительных деревьев. Семьдесят ярдов ровного поля, и он как на ладони.
«Следующая очередь прямо в меня. Сейчас!»
Он так резко отпрыгнул в сторону, что чуть не упал. И опять пули разорвали воздух совсем рядом.
«Надолго меня не хватит, он подстрелит меня».
У себя на пути он увидел муравейник. Низкий глиняный холмик, прыщ на ровном теле земли. Брюс бросился в его сторону и ударился о землю с такой силой, что выбил из легких весь воздух через широко раскрытый рот.
Спину Брюса осыпало кусками глины, выбитыми пулями с верхней части муравейника.
Он лежал, распластавшись за ничтожным бугорком, вжав лицо в землю, тяжело, хрипло дыша.
«Прикрыт ли я? Достаточно ли он велик для этого?»
Град пуль обрушился на муравейник, выбивая фонтаны земли, но не причиняя вреда Брюсу.
«Я в безопасности». Эта мысль унесла с собой страх.
«Но я ничего не могу сделать, — сказала ненависть. — Я лежу, прижатый к земле, и вынужден буду лежать здесь столько, сколько нужно Хендри». Капли дождя упали ему на спину. Прошли сквозь ткань кителя, приятной прохладой защекотали шею. Он повернул голову набок, не смея поднять ее ни на дюйм, и капли дождя забарабанили по щеке. Дождь! Он пошел быстрее. Плотнее. Он свисал с туч, как гигантская кулиса. Завесы дождя сделали очертания леса серыми, не оставили ни одной четкой формы в тумане жидкого перламутра. Боль в груди уменьшилась и Брюс, все еще судорожно глотая воздух, приподнял голову. Он увидел впереди туманные сине-зеленые очертания утеса, потом и они исчезли, поглощенные сплошным дождевым потоком. Брюс встал на колени и почувствовал головокружение от боли в груди. «Сейчас, пока не ослабел дождь». Он с трудом поднялся на ноги. Секунду он стоял, держась за грудь и хватая пропитанный водой воздух, а потом, шатаясь, побежал. Дыхание улучшилось, ноги окрепли, и он достиг леса. Почувствовав себя под защитой деревьев, он прислонился к шершавой коре одного из них и вытер с лица ладонью капли дождя. Он почувствовал, как к нему возвращаются силы, а вместе с ними ненависть и охотничье возбуждение. Он снял с плеча винтовку и встал рядом с деревом, широко расставив ноги.
— Теперь, мой друг, — прошептал он, — мы деремся на равных. Он дослал патрон в патронник и, легко ступая, двинулся по опушке.
Он разглядел неясные очертания утеса сквозь капли с ветвей и начал огибать его справа. «У меня достаточно времени. Могу себе позволить тщательно осмотреть местность». Утес своей формой напоминал галеон с притопленным носом. Высокая корма, от которой круто вниз, как будто к находящемуся уже в воде носу, уходила главная палуба. Этот склон был усеян валунами и густо порос карликовым кустарником — плотно переплетенная на уровне плеча масса ветвей и листьев. Брюс присел, положив винтовку на колени и посмотрел вверх по склону на двойную вершину. Дождь стих. Хендри был на вершине. Брюс знал, что он выберет самую высокую точку. «Странно, почему высота заставляет человека считать себя неуязвимым, думать что он бог?» «Скорее всего он находится на вершине, ближней к долине и если это так, я подожду полчаса. Он может в нетерпении что-нибудь предпринять, зашевелиться. Тогда я смогу выстрелить в него отсюда». Брюс, прищурившись, прикинул расстояние. «Примерно двести ярдов». Он установил прицельную планку винтовки, проверил заряд, похлопал по боковому карману кителя, чтобы удостовериться, что запасные магазины на месте и, удобно устроившись, принялся ждать.
— Карри, сукин сын, где ты?! — раздался сквозь шум моросящего дождя крик Хендри, и Брюс напрягся. «Я был прав, он на левой вершине».
— Выходи, дружище. Я жду тебя со вчерашнего дня.
Брюс поднял винтовку и прицелился в темное пятно на каменной стене. Под дождем сделать это было трудно — мелкая морось заливала глаза и оседала блестящими бисеринами на мушке.
— Эй, Карри, как там твоя француженка? Очень горячая девчонка, правда? Руки Брюса напряглись.
— Она тебе рассказала, что мы с ней делали? Рассказала, как ей это понравилось? Слышал бы ты, как она пыхтела, словно паровоз. Я говорю тебе, Карри, ей все было мало! Брюс почувствовал, что его начинает трясти. Он до боли в зубах сжал челюсти. Мелкий дождь не прекращался, порыв ветра шевелил кустарник на склоне утеса. Брюс, напрягая зрение, ждал малейшего движения на левой вершине.
— Ты что, испугался, Карри? Боишься подняться ко мне? Брюс, готовясь к стрельбе навскидку, изменил позу.
— О'кей, дружище. Я могу подождать. Весь день впереди. Посижу здесь, повспоминаю, как я трахнул твою француженку. Я говорю тебе, есть что вспомнить. Вверх — вниз, туда — обратно, это было что-то! Брюс бесшумно поднялся на ноги и из-за дерева еще раз внимательно осмотрелся.
«Если я смогу подняться по краю склона до правой башни, то по тому выступу попаду на вершину. Я буду от него всего в двадцати-тридцати футах. Все решится в считанные секунды». Он глубоко вздохнул и вышел из-за дерева.
Вэлли Хендри заметил внизу движение, между деревьев промелькнуло что-то коричневое. Успеть прицелиться было невозможно… Он вытер капли дождя с лица и придвинулся ближе к краю.
— Давай, Карри. Хватит крутить! — закричал он и вжал в плечо приклад. Кончик его языка то и дело высовывался и облизывал губы. У основания склона он заметил, как покачнулась ветка, хотя ветра не было. Он ухмыльнулся и плотнее вжался бедрами в камень. «Он идет. Он приближается вверх по кустарнику». Еще одно шевеление веток на середине склона.
— Да! — прошептал Вэлли. — Да! — он снял винтовку с предохранителя. Его язык медленно переместился из одного уголка рта в другой. «Он в моих руках, точно! Он должен будет пересечь вон тот промежуток. Всего пару ярдов, но этого будет достаточно». Хендри прицелился в просвет между двумя серыми валунами, перевел переключатель режимов в положение для стрельбы очередями и положил указательный палец на спусковой крючок.
— Эй, Карри, мне это надоело. Если не хочешь подниматься, спой или расскажи что-нибудь веселенькое. Брюс Карри присел за серым камнем. Впереди три ярда открытого пространства до следующего валуна. Он почти поднялся на вершину склона и Хендри этого не заметил. Преодолев этот просвет, он сможет беспрепятственно пробраться к убежищу врага. Он собрался, как спринтер на стартовых колодках.
— Вперед! — он бросился в просвет и угодил под дьявольский град пуль. Одна из них, попав в винтовку, вырвала ее с такой силой, что рука онемела до плеча, другая пуля ужалила в грудь, но он успел преодолеть два ярда. Он лежал за камнем, тяжело дыша от потрясения, и слушал торжествующие вопли Хендри.
— Попался, тупица! Я следил за тобой с самого низа. Брюс прижимал левую руку к животу, она начинала его слушаться, онемение уходило, наступала боль. Верхнюю фалангу большого пальца оторвало скобой курка, из отрубка медленно текла густая темная кровь. Брюс правой рукой достал носовой платок.
— Эй, Карри, твоя винтовка валяется на земле. Она тебе понадобится через несколько минут. Может пойдешь возьмешь ее? Брюс туго обмотал культю платком, кровотечение остановилось. Потом он посмотрел на лежащую в десяти футах от него винтовку. Прицельная планка была сбита, пуля оторвавшая ему палец, разнесла вдребезги затвор. Оружие стало бесполезным.
— Я пока в стрельбе потренируюсь, — закричал сверху Хендри. Раздалась очередь. Винтовка Брюса исчезла в облаке пыли и осколков гранита. Когда пыль осела, Брюс увидел, что приклад расколот, а ударный механизм годится только в лом.
«Итак, — подумал Брюс. — Винтовка разбита, пистолет у Шерман. У меня действует только одна рука. Это становится интересным».
Он расстегнул китель и осмотрел рубец от пули, прошедшей по касательной. Он был похож на след от удара кнута, красный и болезненный на ощупь, но это — пустяки. Капитан застегнул китель.
— О'кей, крошка Брюс, время игр прошло. Я спускаюсь за тобой, — хриплый голос Хендри звучал самоуверенно. Эта самоуверенность подстегнула Брюса к действию. Он быстро огляделся. «Куда уходить? Забраться выше, чтобы Хендри был вынужден подниматься. Правая вершина. Можно было влезть на нее по боковой стене и встретить его там». Брюс вскочил на ноги и торопливо стал подниматься вверх по склону, пригнув голову и используя для маскировки валуны и низкую растительность. Он подошел к стене правой вершины, обогнул ее, нашел спиральный выступ, который видел снизу, и начал по нему подниматься. Брюс был весь на виду, прижимаясь спиной к граниту, двигаясь боком, он углублял пропасть под ногами с каждым шагом. Он поднялся на высоту примерно триста футов над лесом. На горизонте поднималась из темно-зеленого океана леса еще одна гряда скал. Дождь прекратился, но тучи продолжали затягивать небо.
Выступ расширился, превратился в площадку, Брюс ускорил шаги, сделал еще один поворот и… выступ исчез: с одной стороны отвесная стена, с другой — пропасть. Он сам загнал себя в ловушку, вершина была неприступной. Если Хендри спустится в лес и обойдет утес, то Брюс будет полностью в его власти, он не сможет найти укрытие на узком выступе. Хендри хорошо потренируется в стрельбе. Брюс прислонился к камню и попытался восстановить дыхание. Он очень устал, он был просто изможден и, к тому же, ранен. Палец дергало болью. Несмотря на наложенный жгут, кровотечение продолжалось. Кровь! Брюс вздрогнул и оглянулся назад. На сером камне ярко выделялись красные пятна. Он оставил для Хендри ясный кровавый след. «Может быть, так и лучше. Может быть я сойдусь с ним врукопашную. Если я спрячусь за этим поворотом, то мне удастся сбросить его вниз, когда он выйдет на платформу». Брюс прислонился к гранитному выступу и напряг слух, чтобы услышать приближение Хендри. На востоке облака расступились, выглянувшее солнце косыми лучами осветило утес.
«Так умирать лучше. Как жертва богу Солнца, сброшенная с храма», — он безрадостно усмехнулся и принялся терпеливо ждать, превозмогая боль. Минуты падали, как капли в бездну вечности, отмеряя отпущенную ему жизнь. Каждый удар сердца, каждый вдох и выдох. Сколько их еще осталось? «Я должен был бы молиться. Но после сегодняшнего утра, когда я молил Бога, чтобы не пошел дождь, дождь пошел и спас меня. Я не стану впредь указывать Создателю, что ему делать. Видимо, он знает это лучше меня». «Да свершится воля твоя». Его нервы внезапно напряглись, как струны. Он услышал шорох ткани о камень. Он затаил дыхание и прислушался, но различил только стук собственного сердца и шум ветра в вершинах деревьев внизу. Только шум ветра.
«Да свершится воля твоя», — беззвучно повторил он и услышал за каменным изгибом дыхание Хендри. Он отошел от стены. Затем появилась тень Хендри, бесформенная гигантская тень отброшенная косыми лучами солнца. «Да свершится воля твоя!» Брюс бросился вперед, держа перед собой свободную руку как лезвие, вложив в этот бросок все свои силы. Хендри стоял в трех футах, рядом со стеной. Он держал винтовку на груди. Его каска была опущена на глаза, капельки пота застряли в рыжей щетине на щеках. Он попытался опустить ствол, но Брюс был слишком близко. Брюс ударил врага напряженными пальцами по горлу и услышал, как хрустнула гортань. Не пытаясь остановиться, он грудью сбил Хендри с ног и упал сверху. Винтовка, скользнув по камням, упала в пропасть. Они лежали, обвив друг друга ногами, как в отвратительной пародии на любовный акт. Но это был акт не созидания, а разрушения. Лицо Хендри раздулось и посинело, его рот широко раскрылся в попытке втянуть в себя воздух. В лицо Брюса пахнуло зловонием. Выдернув из пальцев Хендри свою правую руку, он высоко поднял ее вверх и ударил ребром ладони, как топором, рыжего по переносице. Две струйки крови брызнули из носа и потекли по щекам. Издав булькающий звук, Хендри резко дернулся вперед и отбросил Брюса к стене с такой силой, что тот несколько мгновений не мог пошевелиться. Вэлли стоял на коленях лицом к Брюсу и смотрел на него остекленевшими, ничего не видящими глазами. Он хрипло дышал, изо рта вырывалось розовое облачко капель крови. Обеими рукам он пытался достать из кобуры пистолет. Брюс поджал ноги к груди и резко выпрямил. Удар пришелся в живот Хендри и сбросил его с платформы. Раздался сдавленный короткий крик и потом только шум ветра в деревьях. Совершенно без сил, Брюс долго сидел, прислонившись спиной к каменной стене, и бездумно смотрел вперед. Тучи над ним расступились, обнажив голубое небо. Он посмотрел вниз на пышный и чистый после дождя лес. «И я все еще жив». Осознание этого согрело Брюса также, как утреннее солнце. Ему захотелось закричать на всю Африку: «И я все еще жив!» Наконец он встал, подошел к краю обрыва и посмотрел на ничтожную фигурку, лежащую на камнях. Затем отвернулся и понес свое истерзанное тело вниз. Двадцать минут он искал Вэлли Хендри в беспорядочном переплетении камней и кустарника. Тот лежал на боку, подтянув к груди ноги, как во сне. Брюс встал рядом с ним на колени и вытащил из его брезентовой кобуры пистолет, затем он расстегнул наградной карман кителя Хендри и достал оттуда белый полотняный мешочек. Он встал, развязал его и пошевелил алмазы указательным пальцем. Удовлетворенный, он затянул шнурок и положил мешочек себе в карман.
«Мертвый он вызывает еще большее отвращение, чем живой», — без жалости подумал Брюс, глядя на труп. Мухи уже ползли в окровавленные ноздри, облепляли глаза. Брюс Карри произнес вслух:
— Значит Майк Хейг был прав, а я — нет. Ты мог это разрушить. Не оглядываясь он ушел. Усталости больше не было.
«Если он начнет стрелять очередями то достанет меня даже с трехсот ярдов».
Брюс петлял, как заяц. Кровь шумела в его ушах, страх добавлял сил.
Вдруг пространство вокруг него разлетелось в клочья, он зашатался от злобного дыхания пуль, их свист заполнил его голову.
«Я не добегу».
Семьдесят ярдов до спасительных деревьев. Семьдесят ярдов ровного поля, и он как на ладони.
«Следующая очередь прямо в меня. Сейчас!»
Он так резко отпрыгнул в сторону, что чуть не упал. И опять пули разорвали воздух совсем рядом.
«Надолго меня не хватит, он подстрелит меня».
У себя на пути он увидел муравейник. Низкий глиняный холмик, прыщ на ровном теле земли. Брюс бросился в его сторону и ударился о землю с такой силой, что выбил из легких весь воздух через широко раскрытый рот.
Спину Брюса осыпало кусками глины, выбитыми пулями с верхней части муравейника.
Он лежал, распластавшись за ничтожным бугорком, вжав лицо в землю, тяжело, хрипло дыша.
«Прикрыт ли я? Достаточно ли он велик для этого?»
Град пуль обрушился на муравейник, выбивая фонтаны земли, но не причиняя вреда Брюсу.
«Я в безопасности». Эта мысль унесла с собой страх.
«Но я ничего не могу сделать, — сказала ненависть. — Я лежу, прижатый к земле, и вынужден буду лежать здесь столько, сколько нужно Хендри». Капли дождя упали ему на спину. Прошли сквозь ткань кителя, приятной прохладой защекотали шею. Он повернул голову набок, не смея поднять ее ни на дюйм, и капли дождя забарабанили по щеке. Дождь! Он пошел быстрее. Плотнее. Он свисал с туч, как гигантская кулиса. Завесы дождя сделали очертания леса серыми, не оставили ни одной четкой формы в тумане жидкого перламутра. Боль в груди уменьшилась и Брюс, все еще судорожно глотая воздух, приподнял голову. Он увидел впереди туманные сине-зеленые очертания утеса, потом и они исчезли, поглощенные сплошным дождевым потоком. Брюс встал на колени и почувствовал головокружение от боли в груди. «Сейчас, пока не ослабел дождь». Он с трудом поднялся на ноги. Секунду он стоял, держась за грудь и хватая пропитанный водой воздух, а потом, шатаясь, побежал. Дыхание улучшилось, ноги окрепли, и он достиг леса. Почувствовав себя под защитой деревьев, он прислонился к шершавой коре одного из них и вытер с лица ладонью капли дождя. Он почувствовал, как к нему возвращаются силы, а вместе с ними ненависть и охотничье возбуждение. Он снял с плеча винтовку и встал рядом с деревом, широко расставив ноги.
— Теперь, мой друг, — прошептал он, — мы деремся на равных. Он дослал патрон в патронник и, легко ступая, двинулся по опушке.
Он разглядел неясные очертания утеса сквозь капли с ветвей и начал огибать его справа. «У меня достаточно времени. Могу себе позволить тщательно осмотреть местность». Утес своей формой напоминал галеон с притопленным носом. Высокая корма, от которой круто вниз, как будто к находящемуся уже в воде носу, уходила главная палуба. Этот склон был усеян валунами и густо порос карликовым кустарником — плотно переплетенная на уровне плеча масса ветвей и листьев. Брюс присел, положив винтовку на колени и посмотрел вверх по склону на двойную вершину. Дождь стих. Хендри был на вершине. Брюс знал, что он выберет самую высокую точку. «Странно, почему высота заставляет человека считать себя неуязвимым, думать что он бог?» «Скорее всего он находится на вершине, ближней к долине и если это так, я подожду полчаса. Он может в нетерпении что-нибудь предпринять, зашевелиться. Тогда я смогу выстрелить в него отсюда». Брюс, прищурившись, прикинул расстояние. «Примерно двести ярдов». Он установил прицельную планку винтовки, проверил заряд, похлопал по боковому карману кителя, чтобы удостовериться, что запасные магазины на месте и, удобно устроившись, принялся ждать.
— Карри, сукин сын, где ты?! — раздался сквозь шум моросящего дождя крик Хендри, и Брюс напрягся. «Я был прав, он на левой вершине».
— Выходи, дружище. Я жду тебя со вчерашнего дня.
Брюс поднял винтовку и прицелился в темное пятно на каменной стене. Под дождем сделать это было трудно — мелкая морось заливала глаза и оседала блестящими бисеринами на мушке.
— Эй, Карри, как там твоя француженка? Очень горячая девчонка, правда? Руки Брюса напряглись.
— Она тебе рассказала, что мы с ней делали? Рассказала, как ей это понравилось? Слышал бы ты, как она пыхтела, словно паровоз. Я говорю тебе, Карри, ей все было мало! Брюс почувствовал, что его начинает трясти. Он до боли в зубах сжал челюсти. Мелкий дождь не прекращался, порыв ветра шевелил кустарник на склоне утеса. Брюс, напрягая зрение, ждал малейшего движения на левой вершине.
— Ты что, испугался, Карри? Боишься подняться ко мне? Брюс, готовясь к стрельбе навскидку, изменил позу.
— О'кей, дружище. Я могу подождать. Весь день впереди. Посижу здесь, повспоминаю, как я трахнул твою француженку. Я говорю тебе, есть что вспомнить. Вверх — вниз, туда — обратно, это было что-то! Брюс бесшумно поднялся на ноги и из-за дерева еще раз внимательно осмотрелся.
«Если я смогу подняться по краю склона до правой башни, то по тому выступу попаду на вершину. Я буду от него всего в двадцати-тридцати футах. Все решится в считанные секунды». Он глубоко вздохнул и вышел из-за дерева.
Вэлли Хендри заметил внизу движение, между деревьев промелькнуло что-то коричневое. Успеть прицелиться было невозможно… Он вытер капли дождя с лица и придвинулся ближе к краю.
— Давай, Карри. Хватит крутить! — закричал он и вжал в плечо приклад. Кончик его языка то и дело высовывался и облизывал губы. У основания склона он заметил, как покачнулась ветка, хотя ветра не было. Он ухмыльнулся и плотнее вжался бедрами в камень. «Он идет. Он приближается вверх по кустарнику». Еще одно шевеление веток на середине склона.
— Да! — прошептал Вэлли. — Да! — он снял винтовку с предохранителя. Его язык медленно переместился из одного уголка рта в другой. «Он в моих руках, точно! Он должен будет пересечь вон тот промежуток. Всего пару ярдов, но этого будет достаточно». Хендри прицелился в просвет между двумя серыми валунами, перевел переключатель режимов в положение для стрельбы очередями и положил указательный палец на спусковой крючок.
— Эй, Карри, мне это надоело. Если не хочешь подниматься, спой или расскажи что-нибудь веселенькое. Брюс Карри присел за серым камнем. Впереди три ярда открытого пространства до следующего валуна. Он почти поднялся на вершину склона и Хендри этого не заметил. Преодолев этот просвет, он сможет беспрепятственно пробраться к убежищу врага. Он собрался, как спринтер на стартовых колодках.
— Вперед! — он бросился в просвет и угодил под дьявольский град пуль. Одна из них, попав в винтовку, вырвала ее с такой силой, что рука онемела до плеча, другая пуля ужалила в грудь, но он успел преодолеть два ярда. Он лежал за камнем, тяжело дыша от потрясения, и слушал торжествующие вопли Хендри.
— Попался, тупица! Я следил за тобой с самого низа. Брюс прижимал левую руку к животу, она начинала его слушаться, онемение уходило, наступала боль. Верхнюю фалангу большого пальца оторвало скобой курка, из отрубка медленно текла густая темная кровь. Брюс правой рукой достал носовой платок.
— Эй, Карри, твоя винтовка валяется на земле. Она тебе понадобится через несколько минут. Может пойдешь возьмешь ее? Брюс туго обмотал культю платком, кровотечение остановилось. Потом он посмотрел на лежащую в десяти футах от него винтовку. Прицельная планка была сбита, пуля оторвавшая ему палец, разнесла вдребезги затвор. Оружие стало бесполезным.
— Я пока в стрельбе потренируюсь, — закричал сверху Хендри. Раздалась очередь. Винтовка Брюса исчезла в облаке пыли и осколков гранита. Когда пыль осела, Брюс увидел, что приклад расколот, а ударный механизм годится только в лом.
«Итак, — подумал Брюс. — Винтовка разбита, пистолет у Шерман. У меня действует только одна рука. Это становится интересным».
Он расстегнул китель и осмотрел рубец от пули, прошедшей по касательной. Он был похож на след от удара кнута, красный и болезненный на ощупь, но это — пустяки. Капитан застегнул китель.
— О'кей, крошка Брюс, время игр прошло. Я спускаюсь за тобой, — хриплый голос Хендри звучал самоуверенно. Эта самоуверенность подстегнула Брюса к действию. Он быстро огляделся. «Куда уходить? Забраться выше, чтобы Хендри был вынужден подниматься. Правая вершина. Можно было влезть на нее по боковой стене и встретить его там». Брюс вскочил на ноги и торопливо стал подниматься вверх по склону, пригнув голову и используя для маскировки валуны и низкую растительность. Он подошел к стене правой вершины, обогнул ее, нашел спиральный выступ, который видел снизу, и начал по нему подниматься. Брюс был весь на виду, прижимаясь спиной к граниту, двигаясь боком, он углублял пропасть под ногами с каждым шагом. Он поднялся на высоту примерно триста футов над лесом. На горизонте поднималась из темно-зеленого океана леса еще одна гряда скал. Дождь прекратился, но тучи продолжали затягивать небо.
Выступ расширился, превратился в площадку, Брюс ускорил шаги, сделал еще один поворот и… выступ исчез: с одной стороны отвесная стена, с другой — пропасть. Он сам загнал себя в ловушку, вершина была неприступной. Если Хендри спустится в лес и обойдет утес, то Брюс будет полностью в его власти, он не сможет найти укрытие на узком выступе. Хендри хорошо потренируется в стрельбе. Брюс прислонился к камню и попытался восстановить дыхание. Он очень устал, он был просто изможден и, к тому же, ранен. Палец дергало болью. Несмотря на наложенный жгут, кровотечение продолжалось. Кровь! Брюс вздрогнул и оглянулся назад. На сером камне ярко выделялись красные пятна. Он оставил для Хендри ясный кровавый след. «Может быть, так и лучше. Может быть я сойдусь с ним врукопашную. Если я спрячусь за этим поворотом, то мне удастся сбросить его вниз, когда он выйдет на платформу». Брюс прислонился к гранитному выступу и напряг слух, чтобы услышать приближение Хендри. На востоке облака расступились, выглянувшее солнце косыми лучами осветило утес.
«Так умирать лучше. Как жертва богу Солнца, сброшенная с храма», — он безрадостно усмехнулся и принялся терпеливо ждать, превозмогая боль. Минуты падали, как капли в бездну вечности, отмеряя отпущенную ему жизнь. Каждый удар сердца, каждый вдох и выдох. Сколько их еще осталось? «Я должен был бы молиться. Но после сегодняшнего утра, когда я молил Бога, чтобы не пошел дождь, дождь пошел и спас меня. Я не стану впредь указывать Создателю, что ему делать. Видимо, он знает это лучше меня». «Да свершится воля твоя». Его нервы внезапно напряглись, как струны. Он услышал шорох ткани о камень. Он затаил дыхание и прислушался, но различил только стук собственного сердца и шум ветра в вершинах деревьев внизу. Только шум ветра.
«Да свершится воля твоя», — беззвучно повторил он и услышал за каменным изгибом дыхание Хендри. Он отошел от стены. Затем появилась тень Хендри, бесформенная гигантская тень отброшенная косыми лучами солнца. «Да свершится воля твоя!» Брюс бросился вперед, держа перед собой свободную руку как лезвие, вложив в этот бросок все свои силы. Хендри стоял в трех футах, рядом со стеной. Он держал винтовку на груди. Его каска была опущена на глаза, капельки пота застряли в рыжей щетине на щеках. Он попытался опустить ствол, но Брюс был слишком близко. Брюс ударил врага напряженными пальцами по горлу и услышал, как хрустнула гортань. Не пытаясь остановиться, он грудью сбил Хендри с ног и упал сверху. Винтовка, скользнув по камням, упала в пропасть. Они лежали, обвив друг друга ногами, как в отвратительной пародии на любовный акт. Но это был акт не созидания, а разрушения. Лицо Хендри раздулось и посинело, его рот широко раскрылся в попытке втянуть в себя воздух. В лицо Брюса пахнуло зловонием. Выдернув из пальцев Хендри свою правую руку, он высоко поднял ее вверх и ударил ребром ладони, как топором, рыжего по переносице. Две струйки крови брызнули из носа и потекли по щекам. Издав булькающий звук, Хендри резко дернулся вперед и отбросил Брюса к стене с такой силой, что тот несколько мгновений не мог пошевелиться. Вэлли стоял на коленях лицом к Брюсу и смотрел на него остекленевшими, ничего не видящими глазами. Он хрипло дышал, изо рта вырывалось розовое облачко капель крови. Обеими рукам он пытался достать из кобуры пистолет. Брюс поджал ноги к груди и резко выпрямил. Удар пришелся в живот Хендри и сбросил его с платформы. Раздался сдавленный короткий крик и потом только шум ветра в деревьях. Совершенно без сил, Брюс долго сидел, прислонившись спиной к каменной стене, и бездумно смотрел вперед. Тучи над ним расступились, обнажив голубое небо. Он посмотрел вниз на пышный и чистый после дождя лес. «И я все еще жив». Осознание этого согрело Брюса также, как утреннее солнце. Ему захотелось закричать на всю Африку: «И я все еще жив!» Наконец он встал, подошел к краю обрыва и посмотрел на ничтожную фигурку, лежащую на камнях. Затем отвернулся и понес свое истерзанное тело вниз. Двадцать минут он искал Вэлли Хендри в беспорядочном переплетении камней и кустарника. Тот лежал на боку, подтянув к груди ноги, как во сне. Брюс встал рядом с ним на колени и вытащил из его брезентовой кобуры пистолет, затем он расстегнул наградной карман кителя Хендри и достал оттуда белый полотняный мешочек. Он встал, развязал его и пошевелил алмазы указательным пальцем. Удовлетворенный, он затянул шнурок и положил мешочек себе в карман.
«Мертвый он вызывает еще большее отвращение, чем живой», — без жалости подумал Брюс, глядя на труп. Мухи уже ползли в окровавленные ноздри, облепляли глаза. Брюс Карри произнес вслух:
— Значит Майк Хейг был прав, а я — нет. Ты мог это разрушить. Не оглядываясь он ушел. Усталости больше не было.
34
Карл Энгельбрехт вышел из кабины в салон «дакоты».
— Вы счастливы? — перекричал он низкий рокот двигателей. Его широкое загорелое лицо расплылось в улыбке. — Вижу, что да! Брюс улыбнулся в ответ и еще крепче обнял Шерман за плечи.
— Уходи! Не видишь, мы заняты.
— Вы слишком нахальны для безбилетников, может быть стоит вас высадить, — проворчал он и сел рядом с ними на скамейку, проходящую вдоль всего фюзеляжа. — Я принес вам кофе и бутерброды.
— Ты просто прелесть, я умираю от голода, — Шерман выпрямилась и потянулась к термосу и пакету из вощеной бумаги. Опухоль на ее щеке спала и лишь слегка желтела по краям — прошло уже десять дней. Брюс, с набитым бутербродом с курятиной ртом, пнул ногой один из ящиков, прикрепленных канатами к полу самолета.
— Что в них, Карл?
— Не знаю, — Карл разлил кофе в три пластиковые кружки. — В этой игре вопросов не задаешь. Летаешь, получаешь деньги и плюешь на все остальное,
— он допил кофе и встал. — Оставляю вас наедине. Будем в Найроби через пару часов, можете поспать или заняться чем-нибудь еще, — он подмигнул. — Вы должны будете оставаться на борту, пока мы заправляемся. Это займет примерно час, а послезавтра, при хорошей погоде и божьей помощи, вы будете в Цюрихе.
— Спасибо, старый друг.
— Не стоит, обычная работа. Он исчез в кабине, закрыв за собой дверь. Шерман повернулась к Брюсу, внимательно его осмотрела и рассмеялась.
— Ты какой-то совсем другой. Теперь ты похож на адвоката! Брюс машинально поправил галстук.
— Должен признать, что я еще неуютно себя чувствую в костюме и галстуке, — он осмотрел превосходно сшитый синий костюм, единственный, что у него остался, а потом взглянул на Шерман.
— Тебя тоже невозможно узнать в платье.
На ней было легкое зеленое платье, белые туфли на высоких каблуках, на лице немного косметики, только чтобы скрыть синяк. «Она просто прелесть», — с удовольствием заключил Брюс.
— Как твой палец? — спросила она. Брюс посмотрел на аккуратно заклеенную пластырем культю.
— Я о нем почти забыл. Внезапно выражение лица Шерман изменилось, она взволнованно указала в плексигласовое окно за плечом Брюса.
— Смотри, море! Оно лежало далеко внизу, синее в глубоких местах и бледно-зеленое на отмелях, с неторопливо пробегающими волнами, окаймленное белым берегом.
— Это озеро Танганьика, — засмеялся Брюс. — Конго позади.
— Навсегда?
— Навсегда! Самолет слегка накренился, еще теснее прижав их друг к другу. Карл, заметив наземные ориентиры, изменил курс на северо-восток. Где-то далеко внизу порхала над поверхностью воды легкая бабочка их тени.
— Вы счастливы? — перекричал он низкий рокот двигателей. Его широкое загорелое лицо расплылось в улыбке. — Вижу, что да! Брюс улыбнулся в ответ и еще крепче обнял Шерман за плечи.
— Уходи! Не видишь, мы заняты.
— Вы слишком нахальны для безбилетников, может быть стоит вас высадить, — проворчал он и сел рядом с ними на скамейку, проходящую вдоль всего фюзеляжа. — Я принес вам кофе и бутерброды.
— Ты просто прелесть, я умираю от голода, — Шерман выпрямилась и потянулась к термосу и пакету из вощеной бумаги. Опухоль на ее щеке спала и лишь слегка желтела по краям — прошло уже десять дней. Брюс, с набитым бутербродом с курятиной ртом, пнул ногой один из ящиков, прикрепленных канатами к полу самолета.
— Что в них, Карл?
— Не знаю, — Карл разлил кофе в три пластиковые кружки. — В этой игре вопросов не задаешь. Летаешь, получаешь деньги и плюешь на все остальное,
— он допил кофе и встал. — Оставляю вас наедине. Будем в Найроби через пару часов, можете поспать или заняться чем-нибудь еще, — он подмигнул. — Вы должны будете оставаться на борту, пока мы заправляемся. Это займет примерно час, а послезавтра, при хорошей погоде и божьей помощи, вы будете в Цюрихе.
— Спасибо, старый друг.
— Не стоит, обычная работа. Он исчез в кабине, закрыв за собой дверь. Шерман повернулась к Брюсу, внимательно его осмотрела и рассмеялась.
— Ты какой-то совсем другой. Теперь ты похож на адвоката! Брюс машинально поправил галстук.
— Должен признать, что я еще неуютно себя чувствую в костюме и галстуке, — он осмотрел превосходно сшитый синий костюм, единственный, что у него остался, а потом взглянул на Шерман.
— Тебя тоже невозможно узнать в платье.
На ней было легкое зеленое платье, белые туфли на высоких каблуках, на лице немного косметики, только чтобы скрыть синяк. «Она просто прелесть», — с удовольствием заключил Брюс.
— Как твой палец? — спросила она. Брюс посмотрел на аккуратно заклеенную пластырем культю.
— Я о нем почти забыл. Внезапно выражение лица Шерман изменилось, она взволнованно указала в плексигласовое окно за плечом Брюса.
— Смотри, море! Оно лежало далеко внизу, синее в глубоких местах и бледно-зеленое на отмелях, с неторопливо пробегающими волнами, окаймленное белым берегом.
— Это озеро Танганьика, — засмеялся Брюс. — Конго позади.
— Навсегда?
— Навсегда! Самолет слегка накренился, еще теснее прижав их друг к другу. Карл, заметив наземные ориентиры, изменил курс на северо-восток. Где-то далеко внизу порхала над поверхностью воды легкая бабочка их тени.