Уилбур Смит
Наемник
1
— Меня тошнит лишь об одной мысли об этом, — объявил Вилли Хэндри и рыгнул. Пошевелив языком во рту, он продолжал. — Идея тухлая, как десятидневный труп.
Он валялся на кровати со стаканом на голой груди и обильно потел.
— К сожалению, твое мнение не может повлиять на нашу поездку, — Брюс Карри, не поднимая головы, раскладывал свой бритвенный прибор.
— Ты должен был отговорить их, должен был сказать, что мы остаемся в Элизабетвилле. Почему ты этого не сделал? — Вилли поднял стакан и выпил содержимое.
— Мне платят не за разговоры, — Брюс взглянул на себя в засиженное мухами зеркало, висевшее над раковиной. В нем отражалось загорелое лицо с шапкой коротких черных волос, которые при чуть большей их длине стали бы завиваться. Черные брови, чуть поднятые на концах, зеленые глаза в обрамлении густых ресниц, подвижные губы. Брюс разглядывал свое лицо безо всякого удовольствия. В последнее время он не испытывал этого чувства даже по отношению к своему довольно крупному, слегка крючковатому носу, придающему ему вид благородного пирата.
— Черт побери! — проворчал Хэндри. — Я сыт по горло этой черномазой армией. Я не против войны, но мне совсем не хочется переться сотни миль через джунгли, чтобы нянчиться с горсткой беженцев.
— Проклятая жизнь, — согласился Брюс, намыливая лицо. На фоне загара пена казалась белоснежной. Под блестящей, будто промасленной кожей на груди и плечах перекатывались тугие мышцы. Он был в отличной форме, но и это не доставляло ему удовольствия.
— Налей мне еще выпить, Андре, — Бэлии Хэндри сунул стакан в руку сидящего на его кровати парня. Бельгиец встал и послушно пошел к столу.
— Больше виски, меньше пива, — Вэлли повернулся к Брюсу и снова рыгнул. — Вот что я думаю обо всем этом деле.
Пока Андре наливал виски и пиво в стакан, Вэлли передвинул кобуру с пистолетом так, чтобы она легла у него между ног.
— Когда мы уезжаем?
— Локомотив и пять вагонов подадут к товарной станции завтра рано утром. Мы максимально быстро грузимся и уезжаем. — Брюс провел лезвием от виска к подбородку, оставляя полосу чистой коричневой кожи.
— После трех месяцев боев с этими вонючими дикарями я хотел бы немного повеселиться — у меня все это время даже девчонки не было. А нас на второй день после прекращения огня снова отправляют из города.
— С'est la guerra, — пробормотал Брюс.
— Что это значит? — подозрительно спросил Вэлли.
— Такова война, — перевел Брюс.
— Говори по-английски, приятель, — в этом был весь Вэлли Хэндри — после шести месяцев жизни в Бельгийском Конго он не мог ни понять, ни произнести ни слова по-французски. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом лезвия Брюса и тихим позвякиванием: четвертый в комнате чистил винтовку.
— Хейг, хочешь выпить? — предложил ему Вэлли.
— Нет, спасибо, — Майкл Хейг с нескрываемым отвращением взглянул на Вэлли.
— Ах ты ублюдок! Не хочешь со мной выпить? Даже аристократ Карри пьет со мной. А ты что за фрукт?
— Ты знаешь, что я не пью, — Хейг снова занялся винтовкой, обращаясь с ней с профессиональной легкостью. У каждого из них оружие стало частью тела. Даже во время бритья Брюсу было бы достаточно просто опустить руку к стоящей у стены автоматической винтовке. Две винтовки стояли рядом с кроватью Вэлли.
— Ты не пьешь? — фыркнул Вэлли. — Так откуда у тебя такой чудесный цвет лица? Почему твой нос похож на спелую сливу?
Губы Хейга сжались, руки замерли на прикладе.
— Прекрати, Вэлли, — спокойно произнес Брюс.
— Хейг не пьет, ты понял, Андре? — Вэлли толкнул бельгийца в бок. — Он абсолютный трезвенник! Мой папаша бывал таким по два-три месяца кряду. Потом в один из вечеров являлся домой и начинал выбивать мамаше зубы с хрустом, слышным на другом конце улицы. Он захлебнулся собственным смехом и на несколько мгновений смолк.
— Готов биться об заклад, что ты такой же трезвенник, Хейг. Одна рюмка — и ты просыпаешься дней через десять, да? Одна рюмка — и жена ходит с битой мордой, а дети не жрут две недели.
Хейг аккуратно положил винтовку на кровать и мрачно посмотрел на Вэлли. Вэлли этого не заметил и, радостно захлебываясь, продолжал.
— Андре, возьми бутылку виски и подержи ее под носом Старого Трезвенника Хейга. Посмотрим, как у него потекут слюни, а глаза выпучатся, как у рака.
Хейг встал. Он был вдвое старше Вэлли, мужчина за пятьдесят, с сединой в волосах. Приятные черты его лица были еще не до конца стерты трудностями жизни. У него были руки боксера и мощные плечи.
— Пришло время научить тебя хорошим манерам, Хэндри. Поднимайся с кровати.
— Что, хочешь танцевать? Я не вальсирую. Приглашай Андре, он с тобой станцует. Правда, Андре?
Хейг встал в стойку, сжав кулаки и слегка приподняв руки. Брюс Карри положил лезвие на полку над раковиной и тихо обогнул стол. Из этого положения он мог вмешаться.
— Поднимайся, червь навозный!
— Ты слышишь, Андре, он умеет сильно говорить. Действительно сильно.
— Я вобью твою поганую рожу в то место, где должны быть мозги.
— Ну и шутки. Этот парень прирожденный комик, — натужно рассмеялся Вэлли.
Брюс понял, что Вэлли не будет драться. Сильные руки и мощная грудь, покрытая рыжеватыми волосами, плоский мускулистый живот, могучая шея под широким лицом с узкими монгольскими глазами. Но драться он не станет. И это было загадкой для Брюса, который помнил ночной бой на мосту и знал, что Хендри не трус, но на вызов Хейга отвечать не будет. Майкл Хейг подошел к кровати.
— Не трогай его, Майк, — подал свой мягкий, как у девушки, голос Андре. — Он просто шутит. Он несерьезно.
— Хендри, не думай, что я настолько хорошо воспитан, что не смогу ударить лежачего. Не делай такой ошибки.
— Ну и дела, — осклабился Вэлли. — Этот парень не просто комик — он еще и герой.
— Хейг, — Брюс не повышал голоса, но его интонация подействовала на Хейга, — остановись.
— Но этот мерзкий…
— Я знаю. Оставь его в покое.
Майкл Хейг стоял все еще с поднятыми кулаками. Комната погрузилась в тишину. Наверху от полуденной жары потрескивала металлическая крыша. Майкл Хейг тяжело дышал, его лицо налилось кровью.
— Пожалуйста, Майк, — прошептал Андре. — Он так в самом деле не думает.
Постепенно ярость Майка сменилась отвращением, он опустил руки, повернулся и поднял винтовку с соседней кровати.
— Я не могу больше выносить эту вонь. Подожду тебя в грузовике, Брюс.
— Я быстро, — ответил Брюс.
Хейг пошел к двери.
— Не испытывай судьбу, Хейг. В следующий раз так легко не отделаешься, — крикнул ему вдогонку Вэлли. Хейг резко повернулся в дверях, но Брюс рукой подтолкнул его к выходу.
— Не обращай внимания, Майк, — сказал он в открытую дверь.
— Ему просто повезло, — проворчал Вэлли. — Не будь он таким стариком, я бы разделал его.
— Конечно, — согласился Брюс. — Ты поступил порядочно, позволив ему уйти.
Пена на лице высохла, и он снова взялся за помазок.
— Не могу же я ударить такого старика.
— Конечно, нет, — улыбнулся Брюс. — Но не волнуйся, ты напугал его до смерти. Больше он не будет приставать к тебе.
— Пусть только попробует. В следующий раз я убью этого старого пня.
«Нет, не убьешь, — подумал Брюс. — Отступишь, как делал это много раз. Только Майк и я можем заставить тебя отступить. Ты ведешь себя, как зверь, рычишь, но прячешься при первом же звуке хлыста дрессировщика». Он закончил бриться. Воздух в комнате был отвратительным: запах давно немытых потных тел смешивался с запахами прокисших окурков и винного перегара.
— Куда вы едете с Майком? — прервал тишину голос Андре.
— Посмотрим, что можно получить из снаряжения. Если повезет, доставим все на товарную станцию, а Раффи выставит на ночь караул, — Брюс наклонился над раковиной и начал ополаскивать лицо.
— На сколько дней мы едем?
Брюс пожал плечами.
— На неделю, дней на десять, — он сел на кровать и стал натягивать ботинки. — Это, если у нас не будет неприятностей.
— Каких неприятностей?
— От железнодорожного узла Мсапа нам нужно проехать двести миль по местности, населенной племенем балуба.
— Мы же будем на поезде, а у них только луки и стрелы. Они не смогут причинить нам вреда.
— Андре, нам нужно пересечь семь рек, одна из них крупная. А деревянные мосты разрушаются очень легко. Впрочем, железные рельсы тоже, — Брюс начал зашнуровывать ботинок. — Не надейся, что это будет вылазка на воскресный пикник.
— Боже мой, я так и думал, что это дело — дохлое, — угрюмо произнес Вэлли. — Зачем мы едем?
— Затем, что все население Порт-Реприва отрезано от внешнего мира. Там женщины и дети, у них кончается продовольствие и другие припасы, — Брюс остановился и закурил. — Балуба взбунтовались — убивают и насилуют всех подряд. Пока они не атаковали город, но скоро это должно произойти. Кроме того, ходят слухи, что мятежные группы Центральной Конголезской армии и наших войск организовались в хорошо вооруженные банды. Они действуют и в северных районах. Никто не знает наверняка, что там творится, но можете быть уверены, что хорошего ничего. Мы должны эвакуировать этих людей в безопасное место.
— Почему силы ООН не посылают самолет? — спросил Андре.
— Нет взлетно-посадочной полосы.
— Вертолеты?
— За пределами дальности.
— По мне пускай остаются там, — проворчал Вэлли. — Если балуба любят жаркое из людей, то кто мы такие, чтобы лишать их пищи? У каждого человека есть право на пищу, и до тех пор, пока едят не меня, пусть острее будут их зубы.
Он резко, ногой сбросил Андре с кровати.
— Иди и приведи мне девчонку.
— Здесь нет ни одной, Вэлли. Лучше я налью тебе выпить. — Андре вскочил на ноги и потянулся к стакану Вэлли, но тот схватил его за запястье.
— Я сказал девчонку, а не выпивку.
— Я не знаю, где их искать, — в отчаянии пробормотал Андре. — Я даже не знаю, что им говорить.
— Какой ты тупой, дружище. Придется, видимо, сломать тебе руку. Ты отлично знаешь, что их полно в баре.
— Ну и что я скажу им? — лицо Андре исказила боль.
— О, господи! Тупой пожиратель лягушек. Просто спустись вниз и покажи им деньги. Можешь вообще не раскрывать рта.
— Ты делаешь мне больно.
— Ты, наверное, шутишь, — Вэлли еще сильнее вывернул руку, и по блеску его маленьких, залитых алкоголем глаз Брюс понял, что причинять боль — удовольствие для Вэлли. — Ты идешь, дружище? Выбирай: или девчонка у меня, или сломанная рука у тебя.
— Хорошо, хорошо, — выбрал Андре. — Если ты хочешь, я схожу.
— Хочу, — Вэлли отпустил руку, и Андре выпрямился, потирая запястье.
— Посмотри, чтобы была чистая и не очень старая. Слышишь?
— Да, Вэлли, сейчас приведу, — Андре двинулся к двери, и Брюс увидел, что его лицо искажено страхом.
«Какие замечательные ребята, — подумал он. — И я один из них, но в тоже время я в стороне от них. Я просто зритель, и они волнуют меня не более, чем плохой спектакль». Андре вышел.
— Выпьем еще, дружище, — воскликнул Вэлли. — Я даже налью тебе сам.
— Благодарю, — Брюс принялся зашнуровывать второй ботинок. Вэлли поднес ему стакан, и он попробовал напиток. Крепость виски совсем не сочеталась со вкусом пива, но он все же выпил его.
— Ты и я, — говорил Вэлли, — Мы — лучшие из них. Мы пьем, потому, что хотим, а не потому, что должны. Живем, как хотим сами, а не как говорят другие. У нас много общего, Брюс. Мы должны быть друзьями. Мы ведь похожи.
Язык его слегка заплетался от выпитого.
— Конечно, мы друзья. И я считаю тебя одним из лучших, Вэлли.
Брюс говорил абсолютно серьезно, без тени сарказма.
— Ты шутишь? Как же так? Мне всегда казалось, что ты меня терпеть не можешь. Никогда бы не подумал, — он удивленно покачивал головой, внезапно расчувствовавшись под действием виски. — Это действительно правда? Я тебе нравлюсь, и мы можем стать приятелями? Как ты относишься к этому? Каждому человеку нужна опора в жизни.
— Ну, конечно же, мы приятели. Здорово?
— Вот здорово, дружище, — искренне воскликнул Вэлли.
«Я ничего не чувствую, — подумал Брюс, — ни отвращения, ни жалости. Только так можно обезопасить себя. Они не смогут ни разочаровать тебя, ни вызвать в тебе отвращение, ни раздавить тебя вновь».
Андре ввел в комнату девушку. Простое приятное лицо, накрашенные губы
— рубины на янтарном фоне.
— Молодец, Андре, — захлопал в ладоши Вэлли, разглядывая ее фигуру. На ней были туфли на высоком каблуке и короткое приталенное платье.
— Иди сюда, конфетка, — Вэлли протянул к ней руку, и она без тени смущения с яркой профессиональной улыбкой пересекла комнату. Мужчина притянул ее к себе на кровать. Андре остался стоять у дверей, а Брюс поднялся, надел камуфляжный китель, застегнул ремень и поправил кобуру с пистолетом.
— Ты уходишь? — Вэлли уже поил девушку из своего стакана.
— Да, — Брюс надел головной убор с яркой, красно-зелено-белой эмблемой Катанги, придающей всей форме неестественно веселый вид.
— Останься ненадолго, Брюс.
— Майк ждет меня, — Брюс взял винтовку.
— Да пошел он! Останься ненадолго, повеселимся.
— Нет, спасибо.
— Парень, посмотри сюда, — Вэлли опрокинул девушку, прижал одной рукой к кровати, а другой задрал платье выше талии.
— Внимательно посмотри и скажи, что все-таки уходишь.
Под юбкой у девушки ничего не было, лобок оказался гладко выбрит.
— Ну, Брюс, — смеялся Вэлли. — Ты — первый. Не говори, что я плохой друг.
Брюс взглянул на девушку. Ее ноги были крепко сжаты, все тело извивалось в попытке освободиться, она глупо хихикала.
— Мы с Майком вернемся перед комендантским часом. Чтобы ее здесь не было.
«Нет никакого желания, — подумал он, глядя на девушку, — все кончено». Он открыл дверь.
— Карри! — закричал Вэлли — Ты тоже придурок! А я думал, что ты мужик. Ты такой же, как и все остальные. Куколка Андре, пьяница Хейг. Что с тобой, дружище? Трудности с бабами? Ты такой же ненормальный!
Брюс вышел за дверь и остановился в коридоре. Насмешка сумела пробить панцирь, но усилием воли он постарался уменьшить причиненную боль. «Все кончено, она не может больше сделать мне больно», — он вспомнил женщину, но не ту, что осталась за дверью, а другую — свою бывшую жену.
— Стерва, — прошептал он, но затем быстро, почти виновато добавил про себя: — «У меня нет к ней ненависти. Ни ненависти, ни желания».
Он валялся на кровати со стаканом на голой груди и обильно потел.
— К сожалению, твое мнение не может повлиять на нашу поездку, — Брюс Карри, не поднимая головы, раскладывал свой бритвенный прибор.
— Ты должен был отговорить их, должен был сказать, что мы остаемся в Элизабетвилле. Почему ты этого не сделал? — Вилли поднял стакан и выпил содержимое.
— Мне платят не за разговоры, — Брюс взглянул на себя в засиженное мухами зеркало, висевшее над раковиной. В нем отражалось загорелое лицо с шапкой коротких черных волос, которые при чуть большей их длине стали бы завиваться. Черные брови, чуть поднятые на концах, зеленые глаза в обрамлении густых ресниц, подвижные губы. Брюс разглядывал свое лицо безо всякого удовольствия. В последнее время он не испытывал этого чувства даже по отношению к своему довольно крупному, слегка крючковатому носу, придающему ему вид благородного пирата.
— Черт побери! — проворчал Хэндри. — Я сыт по горло этой черномазой армией. Я не против войны, но мне совсем не хочется переться сотни миль через джунгли, чтобы нянчиться с горсткой беженцев.
— Проклятая жизнь, — согласился Брюс, намыливая лицо. На фоне загара пена казалась белоснежной. Под блестящей, будто промасленной кожей на груди и плечах перекатывались тугие мышцы. Он был в отличной форме, но и это не доставляло ему удовольствия.
— Налей мне еще выпить, Андре, — Бэлии Хэндри сунул стакан в руку сидящего на его кровати парня. Бельгиец встал и послушно пошел к столу.
— Больше виски, меньше пива, — Вэлли повернулся к Брюсу и снова рыгнул. — Вот что я думаю обо всем этом деле.
Пока Андре наливал виски и пиво в стакан, Вэлли передвинул кобуру с пистолетом так, чтобы она легла у него между ног.
— Когда мы уезжаем?
— Локомотив и пять вагонов подадут к товарной станции завтра рано утром. Мы максимально быстро грузимся и уезжаем. — Брюс провел лезвием от виска к подбородку, оставляя полосу чистой коричневой кожи.
— После трех месяцев боев с этими вонючими дикарями я хотел бы немного повеселиться — у меня все это время даже девчонки не было. А нас на второй день после прекращения огня снова отправляют из города.
— С'est la guerra, — пробормотал Брюс.
— Что это значит? — подозрительно спросил Вэлли.
— Такова война, — перевел Брюс.
— Говори по-английски, приятель, — в этом был весь Вэлли Хэндри — после шести месяцев жизни в Бельгийском Конго он не мог ни понять, ни произнести ни слова по-французски. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом лезвия Брюса и тихим позвякиванием: четвертый в комнате чистил винтовку.
— Хейг, хочешь выпить? — предложил ему Вэлли.
— Нет, спасибо, — Майкл Хейг с нескрываемым отвращением взглянул на Вэлли.
— Ах ты ублюдок! Не хочешь со мной выпить? Даже аристократ Карри пьет со мной. А ты что за фрукт?
— Ты знаешь, что я не пью, — Хейг снова занялся винтовкой, обращаясь с ней с профессиональной легкостью. У каждого из них оружие стало частью тела. Даже во время бритья Брюсу было бы достаточно просто опустить руку к стоящей у стены автоматической винтовке. Две винтовки стояли рядом с кроватью Вэлли.
— Ты не пьешь? — фыркнул Вэлли. — Так откуда у тебя такой чудесный цвет лица? Почему твой нос похож на спелую сливу?
Губы Хейга сжались, руки замерли на прикладе.
— Прекрати, Вэлли, — спокойно произнес Брюс.
— Хейг не пьет, ты понял, Андре? — Вэлли толкнул бельгийца в бок. — Он абсолютный трезвенник! Мой папаша бывал таким по два-три месяца кряду. Потом в один из вечеров являлся домой и начинал выбивать мамаше зубы с хрустом, слышным на другом конце улицы. Он захлебнулся собственным смехом и на несколько мгновений смолк.
— Готов биться об заклад, что ты такой же трезвенник, Хейг. Одна рюмка — и ты просыпаешься дней через десять, да? Одна рюмка — и жена ходит с битой мордой, а дети не жрут две недели.
Хейг аккуратно положил винтовку на кровать и мрачно посмотрел на Вэлли. Вэлли этого не заметил и, радостно захлебываясь, продолжал.
— Андре, возьми бутылку виски и подержи ее под носом Старого Трезвенника Хейга. Посмотрим, как у него потекут слюни, а глаза выпучатся, как у рака.
Хейг встал. Он был вдвое старше Вэлли, мужчина за пятьдесят, с сединой в волосах. Приятные черты его лица были еще не до конца стерты трудностями жизни. У него были руки боксера и мощные плечи.
— Пришло время научить тебя хорошим манерам, Хэндри. Поднимайся с кровати.
— Что, хочешь танцевать? Я не вальсирую. Приглашай Андре, он с тобой станцует. Правда, Андре?
Хейг встал в стойку, сжав кулаки и слегка приподняв руки. Брюс Карри положил лезвие на полку над раковиной и тихо обогнул стол. Из этого положения он мог вмешаться.
— Поднимайся, червь навозный!
— Ты слышишь, Андре, он умеет сильно говорить. Действительно сильно.
— Я вобью твою поганую рожу в то место, где должны быть мозги.
— Ну и шутки. Этот парень прирожденный комик, — натужно рассмеялся Вэлли.
Брюс понял, что Вэлли не будет драться. Сильные руки и мощная грудь, покрытая рыжеватыми волосами, плоский мускулистый живот, могучая шея под широким лицом с узкими монгольскими глазами. Но драться он не станет. И это было загадкой для Брюса, который помнил ночной бой на мосту и знал, что Хендри не трус, но на вызов Хейга отвечать не будет. Майкл Хейг подошел к кровати.
— Не трогай его, Майк, — подал свой мягкий, как у девушки, голос Андре. — Он просто шутит. Он несерьезно.
— Хендри, не думай, что я настолько хорошо воспитан, что не смогу ударить лежачего. Не делай такой ошибки.
— Ну и дела, — осклабился Вэлли. — Этот парень не просто комик — он еще и герой.
— Хейг, — Брюс не повышал голоса, но его интонация подействовала на Хейга, — остановись.
— Но этот мерзкий…
— Я знаю. Оставь его в покое.
Майкл Хейг стоял все еще с поднятыми кулаками. Комната погрузилась в тишину. Наверху от полуденной жары потрескивала металлическая крыша. Майкл Хейг тяжело дышал, его лицо налилось кровью.
— Пожалуйста, Майк, — прошептал Андре. — Он так в самом деле не думает.
Постепенно ярость Майка сменилась отвращением, он опустил руки, повернулся и поднял винтовку с соседней кровати.
— Я не могу больше выносить эту вонь. Подожду тебя в грузовике, Брюс.
— Я быстро, — ответил Брюс.
Хейг пошел к двери.
— Не испытывай судьбу, Хейг. В следующий раз так легко не отделаешься, — крикнул ему вдогонку Вэлли. Хейг резко повернулся в дверях, но Брюс рукой подтолкнул его к выходу.
— Не обращай внимания, Майк, — сказал он в открытую дверь.
— Ему просто повезло, — проворчал Вэлли. — Не будь он таким стариком, я бы разделал его.
— Конечно, — согласился Брюс. — Ты поступил порядочно, позволив ему уйти.
Пена на лице высохла, и он снова взялся за помазок.
— Не могу же я ударить такого старика.
— Конечно, нет, — улыбнулся Брюс. — Но не волнуйся, ты напугал его до смерти. Больше он не будет приставать к тебе.
— Пусть только попробует. В следующий раз я убью этого старого пня.
«Нет, не убьешь, — подумал Брюс. — Отступишь, как делал это много раз. Только Майк и я можем заставить тебя отступить. Ты ведешь себя, как зверь, рычишь, но прячешься при первом же звуке хлыста дрессировщика». Он закончил бриться. Воздух в комнате был отвратительным: запах давно немытых потных тел смешивался с запахами прокисших окурков и винного перегара.
— Куда вы едете с Майком? — прервал тишину голос Андре.
— Посмотрим, что можно получить из снаряжения. Если повезет, доставим все на товарную станцию, а Раффи выставит на ночь караул, — Брюс наклонился над раковиной и начал ополаскивать лицо.
— На сколько дней мы едем?
Брюс пожал плечами.
— На неделю, дней на десять, — он сел на кровать и стал натягивать ботинки. — Это, если у нас не будет неприятностей.
— Каких неприятностей?
— От железнодорожного узла Мсапа нам нужно проехать двести миль по местности, населенной племенем балуба.
— Мы же будем на поезде, а у них только луки и стрелы. Они не смогут причинить нам вреда.
— Андре, нам нужно пересечь семь рек, одна из них крупная. А деревянные мосты разрушаются очень легко. Впрочем, железные рельсы тоже, — Брюс начал зашнуровывать ботинок. — Не надейся, что это будет вылазка на воскресный пикник.
— Боже мой, я так и думал, что это дело — дохлое, — угрюмо произнес Вэлли. — Зачем мы едем?
— Затем, что все население Порт-Реприва отрезано от внешнего мира. Там женщины и дети, у них кончается продовольствие и другие припасы, — Брюс остановился и закурил. — Балуба взбунтовались — убивают и насилуют всех подряд. Пока они не атаковали город, но скоро это должно произойти. Кроме того, ходят слухи, что мятежные группы Центральной Конголезской армии и наших войск организовались в хорошо вооруженные банды. Они действуют и в северных районах. Никто не знает наверняка, что там творится, но можете быть уверены, что хорошего ничего. Мы должны эвакуировать этих людей в безопасное место.
— Почему силы ООН не посылают самолет? — спросил Андре.
— Нет взлетно-посадочной полосы.
— Вертолеты?
— За пределами дальности.
— По мне пускай остаются там, — проворчал Вэлли. — Если балуба любят жаркое из людей, то кто мы такие, чтобы лишать их пищи? У каждого человека есть право на пищу, и до тех пор, пока едят не меня, пусть острее будут их зубы.
Он резко, ногой сбросил Андре с кровати.
— Иди и приведи мне девчонку.
— Здесь нет ни одной, Вэлли. Лучше я налью тебе выпить. — Андре вскочил на ноги и потянулся к стакану Вэлли, но тот схватил его за запястье.
— Я сказал девчонку, а не выпивку.
— Я не знаю, где их искать, — в отчаянии пробормотал Андре. — Я даже не знаю, что им говорить.
— Какой ты тупой, дружище. Придется, видимо, сломать тебе руку. Ты отлично знаешь, что их полно в баре.
— Ну и что я скажу им? — лицо Андре исказила боль.
— О, господи! Тупой пожиратель лягушек. Просто спустись вниз и покажи им деньги. Можешь вообще не раскрывать рта.
— Ты делаешь мне больно.
— Ты, наверное, шутишь, — Вэлли еще сильнее вывернул руку, и по блеску его маленьких, залитых алкоголем глаз Брюс понял, что причинять боль — удовольствие для Вэлли. — Ты идешь, дружище? Выбирай: или девчонка у меня, или сломанная рука у тебя.
— Хорошо, хорошо, — выбрал Андре. — Если ты хочешь, я схожу.
— Хочу, — Вэлли отпустил руку, и Андре выпрямился, потирая запястье.
— Посмотри, чтобы была чистая и не очень старая. Слышишь?
— Да, Вэлли, сейчас приведу, — Андре двинулся к двери, и Брюс увидел, что его лицо искажено страхом.
«Какие замечательные ребята, — подумал он. — И я один из них, но в тоже время я в стороне от них. Я просто зритель, и они волнуют меня не более, чем плохой спектакль». Андре вышел.
— Выпьем еще, дружище, — воскликнул Вэлли. — Я даже налью тебе сам.
— Благодарю, — Брюс принялся зашнуровывать второй ботинок. Вэлли поднес ему стакан, и он попробовал напиток. Крепость виски совсем не сочеталась со вкусом пива, но он все же выпил его.
— Ты и я, — говорил Вэлли, — Мы — лучшие из них. Мы пьем, потому, что хотим, а не потому, что должны. Живем, как хотим сами, а не как говорят другие. У нас много общего, Брюс. Мы должны быть друзьями. Мы ведь похожи.
Язык его слегка заплетался от выпитого.
— Конечно, мы друзья. И я считаю тебя одним из лучших, Вэлли.
Брюс говорил абсолютно серьезно, без тени сарказма.
— Ты шутишь? Как же так? Мне всегда казалось, что ты меня терпеть не можешь. Никогда бы не подумал, — он удивленно покачивал головой, внезапно расчувствовавшись под действием виски. — Это действительно правда? Я тебе нравлюсь, и мы можем стать приятелями? Как ты относишься к этому? Каждому человеку нужна опора в жизни.
— Ну, конечно же, мы приятели. Здорово?
— Вот здорово, дружище, — искренне воскликнул Вэлли.
«Я ничего не чувствую, — подумал Брюс, — ни отвращения, ни жалости. Только так можно обезопасить себя. Они не смогут ни разочаровать тебя, ни вызвать в тебе отвращение, ни раздавить тебя вновь».
Андре ввел в комнату девушку. Простое приятное лицо, накрашенные губы
— рубины на янтарном фоне.
— Молодец, Андре, — захлопал в ладоши Вэлли, разглядывая ее фигуру. На ней были туфли на высоком каблуке и короткое приталенное платье.
— Иди сюда, конфетка, — Вэлли протянул к ней руку, и она без тени смущения с яркой профессиональной улыбкой пересекла комнату. Мужчина притянул ее к себе на кровать. Андре остался стоять у дверей, а Брюс поднялся, надел камуфляжный китель, застегнул ремень и поправил кобуру с пистолетом.
— Ты уходишь? — Вэлли уже поил девушку из своего стакана.
— Да, — Брюс надел головной убор с яркой, красно-зелено-белой эмблемой Катанги, придающей всей форме неестественно веселый вид.
— Останься ненадолго, Брюс.
— Майк ждет меня, — Брюс взял винтовку.
— Да пошел он! Останься ненадолго, повеселимся.
— Нет, спасибо.
— Парень, посмотри сюда, — Вэлли опрокинул девушку, прижал одной рукой к кровати, а другой задрал платье выше талии.
— Внимательно посмотри и скажи, что все-таки уходишь.
Под юбкой у девушки ничего не было, лобок оказался гладко выбрит.
— Ну, Брюс, — смеялся Вэлли. — Ты — первый. Не говори, что я плохой друг.
Брюс взглянул на девушку. Ее ноги были крепко сжаты, все тело извивалось в попытке освободиться, она глупо хихикала.
— Мы с Майком вернемся перед комендантским часом. Чтобы ее здесь не было.
«Нет никакого желания, — подумал он, глядя на девушку, — все кончено». Он открыл дверь.
— Карри! — закричал Вэлли — Ты тоже придурок! А я думал, что ты мужик. Ты такой же, как и все остальные. Куколка Андре, пьяница Хейг. Что с тобой, дружище? Трудности с бабами? Ты такой же ненормальный!
Брюс вышел за дверь и остановился в коридоре. Насмешка сумела пробить панцирь, но усилием воли он постарался уменьшить причиненную боль. «Все кончено, она не может больше сделать мне больно», — он вспомнил женщину, но не ту, что осталась за дверью, а другую — свою бывшую жену.
— Стерва, — прошептал он, но затем быстро, почти виновато добавил про себя: — «У меня нет к ней ненависти. Ни ненависти, ни желания».
2
Холл гранд-отеля «Леопольд П» был забит народом. Жандармы с выставленным напоказ оружием, громко разговаривающие у стен и за стойкой бара, с ними женщины с цветом кожи от черного до нежно-коричневого, некоторые уже пьяны; несколько бельгийцев с видом ошеломленных и не верящих ничему беженцев; в кресле одинокая плачущая женщина с ребенком; белые люди с военной выправкой, но в штатском; несколько небрежно одетых искателей приключений с горящими глазами, беседующих с африканцами, одетыми в хорошие костюмы; группа журналистов, сидящая с видом стервятников за одним столиком. Все без исключения истекали потом.
Два южно-африканских пилота окликнули Брюса с другого конца холла.
— Эй, Брюс, как насчет глотка?
— Дэйв, Карл! — Брюс помахал рукой. — Очень спешу, может быть, вечером.
— Мы улетаем днем, — Карл Энгельбрехт покачал головой. — До следующей недели.
— Тогда и выпьем, — ответил Брюс и шагнул через центральную дверь на Авеню дю Касай. Его охватила волна жара от раскаленных стен домов. Он надел темные очки и подошел к трехтонному грузовику, где его ожидал Хейг.
— Я поведу, Майк.
— О'кей, — Майк переместился на другое сиденье. Брюс тронулся по Авеню дю Касай к центру города.
— Извини за ту сцену, Брюс.
— Ничего страшного.
— Я не должен был терять рассудок.
Брюс промолчал. Он смотрел на пустые, в большинстве своем разграбленные дома по обеим сторонам улицы. Стены в оспинах от шрапнели, вдоль тротуаров сожженные грузовики, похожие на панцири умерших жуков.
— Я не должен был обращать внимания на его слова, но правда бьет больнее всего.
Брюс, молча, нажал на акселератор, и грузовик стал набирать скорость. «Я не хочу ничего слышать. Я не твой исповедник, я просто не хочу ничего слышать». Он свернул на авеню Этуаль по направлению к зоопарку.
— Он абсолютно правильно вычислил меня, — настаивал Майк.
— У всех нас были неприятности, иначе мы здесь просто не оказались бы, — рассудил Брюс и, чтобы сменить настроение Майка, добавил. — Счастливцы. Кровные братья. Майк усмехнулся как-то по-мальчишески.
— По крайней мере мы имеем честь заниматься второй по возрасту профессией в мире. Мы — наемники.
— Первая профессия значительно веселей и лучше оплачивается, — Брюс свернул на боковую улицу и, подъехав к двухэтажному дому, заглушил мотор. Не так давно в этом доме жил главный бухгалтер горнорудной компании, а сейчас здесь было расквартировано подразделение «Д» специальных ударных сил под командованием капитана Брюса Карри. Когда Брюс стал подниматься по ступеням, полдюжины его черных жандармов прокричали привычное, с момента ввода войск ООН приветствие.
— ООН — дерьмо!
— А, — Брюс знал их уже несколько месяцев, — сливки армии Катанги.
Он предложил всем сигареты и, поболтав, немного, спросил:
— Где старший сержант?
Один из жандармов указал пальцем на стеклянную дверь, ведущую в гостинную, и Брюс с Майком прошли туда. Снаряжение беспорядочно свалено на дорогую мебель, камин наполовину забит бутылками, жандарм храпит на персидском ковре, одно из живописных полотен разрезано штыком, рама висит криво, кофейный столик наборного дерева пьяно покосился в сторону сломанной ножки, и вся гостиная пропитана запахом пота и дешевого табака.
— Привет, Раффи.
— Как раз вовремя, босс, — старший сержант Раффараро широко улыбался сидя в слишком маленьком для него кресле. — У этих проклятых арабов совсем кончились деньги.
Он указал на жандармов, сгрудившихся вокруг стола. В его лексиконе слово «араб» выражало осуждение и презрение, но не имело никакого отношения к национальности человека. Акцент Раффи всегда шокировал Брюса. Невозможно было предположить, что эта черная громадина будет разговаривать с чистейшим американским произношением. Но три года назад Раффи вернулся из США, где полностью овладел языком, получил диплом специалиста по земледелию, неуемную потребность в бутылочном пиве и гонорею.
Последней Раффи наградила второкуpсница Калифорнийского университета. Воспоминания о ней с дикой болью доставали Раффи, когда он сидел за бутылкой, а излюбленным лекарственным средством для него был бросок на дальность любого гражданина США. К счастью такой гражданин и необходимые, как катализатор, четыре — пять галлонов пива редко оказывались в одном месте, в одно время. Броски Раффи оставляли неизгладимое впечатление как у зрителей, так и у жертв. Брюс отчетливо помнил вечер в отеле «Лидо», где произошло одно из самых впечатляющих выступлений Раффи. Жертвами стали три корреспондента известной газеты. Американский говор, по мере того как становились громче их голоса, легко разносился по залу и достиг ушей Раффи. Он затих и молча допил недостающий галлон. Поднялся, вытерев пену с верхней губы, и уставился на американцев.
— Раффи, постой! — Брюс мог бы и не открывать рта. Раффи пошел по залу. Американцы заметили его приближение и настороженно замолчали.
Первый бросок был чисто тренировочным. К тому же у корреспондента были плохие аэродинамические качества — слишком сильное сопротивление воздуху животом. Обычный бросок футов на двадцать.
— Оставь их, Раффи! — закричал Брюс. К следующему броску Раффи уже разогрелся, но послал «снаряд» слишком высоко. Тридцать футов. Журналист перелетел через перила и приземлился на лужайке, все еще судорожно сжимая свой бокал.
— Беги, идиот! — закричал Брюс третьей жертве, но человек был парализован. Это был лучший бросок. Крепко ухватив журналиста руками за шею и пояс брюк, Раффи вложил в него всю свою силу. Он и сам понимал, что совершает рекордный бросок. В его крике «Гонорея!» слышались нотки триумфа. Впоследствии, когда Брюс поладил с иностранцами и они оправились от происшедшего, осознав, что стали участниками рекордного выступления, они измерили расстояние шагами. Журналисты прониклись к Раффи уважением и провели остаток вечера, покупая ему пиво и хвастаясь происшедшим перед каждым новым посетителем. Один американец собрался написать о Раффи статью с фотографиями. А к концу вечера что-то несвязно бормотал о необходимости международной поддержки движения за включение бросков людьми в программу Олимпийских Игр. Раффи принимал их хвалу и пиво со скромной признательностью, но когда третий американец предложил себя для повторного броска, твердо отказал, сказав, что никогда не бросает дважды одного и того же человека. Вечер удался на славу. За исключением таких редких срывов Раффи, несмотря на огромную силу, вел себя достойно и очень нравился Брюсу. Он не смог удержаться от улыбки при приглашении Раффи поиграть в карты.
— Нужно сделать дело, Раффи, в другой раз.
— Садитесь, босс. Сыграем всего пару раз и поговорим о деле, — он перебирал в руках три карты.
— Садитесь, босс, — повторил он и Брюс неохотно занял стул напротив.
— Как много вы поставите? — Раффи наклонился вперед.
— Одну тысячу, — Брюс положил на стол банкноту. — Потом мы уезжаем.
— Зачем торопиться? Впереди весь день, — Раффи разложил карты на столе рубашкой вверх. — Старый король где-то среди них. Нужно только найти его и это будет самая легкая тысяча в вашей жизни.
— Посередине, — прошептал стоящий рядом жандарм. — Точно, посередине.
— Не обращайте внимания на этого сумасшедшего араба. Он уже проиграл пять тысяч.
Брюс перевернул правую карту.
— Не повезло. Дама червей, — Раффи засунул банкноту в нагрудный карман. — Эта стерва каждый раз обманывает.
Усмехаясь, он перевернул среднюю карту. Это был валет пик с плутоватыми глазами и маленькими усиками.
— Притаилась с валетом прямо под носом у короля, — и он перевернул последнюю карту. — А тот даже смотрит в другую сторону.
Брюс, не отрываясь смотрел на карты. Все было как в действительности. Только у валета должна быть борода и красный «ягуар», а таких невинных глаз у дамы червей никогда не было.
— Ну все, Раффи, — резко сказал Брюс. — Ты и десять человек со мной.
— Куда?
— На склады за снаряжением.
Раффи кивнул, спрятал в карман карты и отобрал жандармов.
— Смазка не потребуется?
Брюс задумался. У них осталось всего два ящика виски из дюжины захваченных в августе. Покупательская способность настоящего шотландского виски была огромной и Брюс старался использовать свои запасы только в исключительных случаях. Но в то же время он отдавал себе отчет, что шансы на получение необходимого ему снаряжения очень малы, если он не сумеет подмазать интенданта.
— Хорошо, Раффи. Принеси ящик.
Раффи поднялся из кресла и надел каску.
— Полный ящик? Мы покупаем крейсер?
— Почти. Бери полный.
Раффи прошел в другое помещение и вернулся с ящиком виски под мышкой одной руки и полдюжиной пива между пальцами другой.
— Вдруг почувствуем жажду, — объяснил он. Жандармы, лязгая оружием и подшучивая друг над другом, полезли в грузовик. Брюс, Майк и Раффи забрались в кабину. Ящик виски Раффи поставил на пол и прижал своими огромными ступнями.
— Зачем все это, босс?
Брюс объяснил ему в чем дело, выруливая на авеню Этуаль. Раффи хмыкнул, взял бутылку пива и сорвал пробку крепкими белыми зубами. Немного пены с шипением вылилось ему на колени.
— Моим ребятам это не понравится, — он протянул бутылку Хейгу. Тот покачал головой и Раффи передал ее Брюсу. Затем Раффи открыл бутылку для себя.
— И без того погано, а что будет, когда мы доберемся до места и заберем алмазы? — сказал Раффи, сделав хороший глоток.
— Какие алмазы? — удивленно посмотрел на него Брюс.
— Добытые драгами. Не думаете же вы, что нас посылают только за горсткой людей? Их интересуют алмазы.
Брюсу стало все ясно. На память пришел полузабытый разговор с одним из инженеров компании. Они обсуждали работу трех алмазных драг, промывающих грунт со дна болот Луфира. Драги базировались в Порт-Реприве и, естественно, вернулись туда, когда началась вся эта заваруха. На них должен был находиться трех-четырех месячный выход алмазов. Приблизительно полмиллиона фунтов стерлингов в необработанных камнях. Вот почему правительство Катанги уделяло такое внимание этой экспедиции и не обращалось за помощью к ООН. Брюс криво усмехнулся, вспомнив разговор с министром внутренних дел.
— Это наш долг, капитан Карри. Мы не можем оставить своих близких во власти диких племен. Это наш долг цивилизованных людей.
По всему югу провинций Касай и Катанга разбросано немало домов миссионеров и правительственных сторожевых постов, об обитателях которых ничего не известно уже несколько месяцев. Но никто не придает их судьбе такого значения, как судьбе жителей Порт-Реприва. Брюс поднял бутылку к губам и прищурился. «Сейчас мы их спасем, затем на самолет погрузят ничем не приметный ящик, а еще чуть позже на чей-то счет в Цюрихе поступит кругленькая сумма. Почему меня это волнует? Мне же за это платят».
Два южно-африканских пилота окликнули Брюса с другого конца холла.
— Эй, Брюс, как насчет глотка?
— Дэйв, Карл! — Брюс помахал рукой. — Очень спешу, может быть, вечером.
— Мы улетаем днем, — Карл Энгельбрехт покачал головой. — До следующей недели.
— Тогда и выпьем, — ответил Брюс и шагнул через центральную дверь на Авеню дю Касай. Его охватила волна жара от раскаленных стен домов. Он надел темные очки и подошел к трехтонному грузовику, где его ожидал Хейг.
— Я поведу, Майк.
— О'кей, — Майк переместился на другое сиденье. Брюс тронулся по Авеню дю Касай к центру города.
— Извини за ту сцену, Брюс.
— Ничего страшного.
— Я не должен был терять рассудок.
Брюс промолчал. Он смотрел на пустые, в большинстве своем разграбленные дома по обеим сторонам улицы. Стены в оспинах от шрапнели, вдоль тротуаров сожженные грузовики, похожие на панцири умерших жуков.
— Я не должен был обращать внимания на его слова, но правда бьет больнее всего.
Брюс, молча, нажал на акселератор, и грузовик стал набирать скорость. «Я не хочу ничего слышать. Я не твой исповедник, я просто не хочу ничего слышать». Он свернул на авеню Этуаль по направлению к зоопарку.
— Он абсолютно правильно вычислил меня, — настаивал Майк.
— У всех нас были неприятности, иначе мы здесь просто не оказались бы, — рассудил Брюс и, чтобы сменить настроение Майка, добавил. — Счастливцы. Кровные братья. Майк усмехнулся как-то по-мальчишески.
— По крайней мере мы имеем честь заниматься второй по возрасту профессией в мире. Мы — наемники.
— Первая профессия значительно веселей и лучше оплачивается, — Брюс свернул на боковую улицу и, подъехав к двухэтажному дому, заглушил мотор. Не так давно в этом доме жил главный бухгалтер горнорудной компании, а сейчас здесь было расквартировано подразделение «Д» специальных ударных сил под командованием капитана Брюса Карри. Когда Брюс стал подниматься по ступеням, полдюжины его черных жандармов прокричали привычное, с момента ввода войск ООН приветствие.
— ООН — дерьмо!
— А, — Брюс знал их уже несколько месяцев, — сливки армии Катанги.
Он предложил всем сигареты и, поболтав, немного, спросил:
— Где старший сержант?
Один из жандармов указал пальцем на стеклянную дверь, ведущую в гостинную, и Брюс с Майком прошли туда. Снаряжение беспорядочно свалено на дорогую мебель, камин наполовину забит бутылками, жандарм храпит на персидском ковре, одно из живописных полотен разрезано штыком, рама висит криво, кофейный столик наборного дерева пьяно покосился в сторону сломанной ножки, и вся гостиная пропитана запахом пота и дешевого табака.
— Привет, Раффи.
— Как раз вовремя, босс, — старший сержант Раффараро широко улыбался сидя в слишком маленьком для него кресле. — У этих проклятых арабов совсем кончились деньги.
Он указал на жандармов, сгрудившихся вокруг стола. В его лексиконе слово «араб» выражало осуждение и презрение, но не имело никакого отношения к национальности человека. Акцент Раффи всегда шокировал Брюса. Невозможно было предположить, что эта черная громадина будет разговаривать с чистейшим американским произношением. Но три года назад Раффи вернулся из США, где полностью овладел языком, получил диплом специалиста по земледелию, неуемную потребность в бутылочном пиве и гонорею.
Последней Раффи наградила второкуpсница Калифорнийского университета. Воспоминания о ней с дикой болью доставали Раффи, когда он сидел за бутылкой, а излюбленным лекарственным средством для него был бросок на дальность любого гражданина США. К счастью такой гражданин и необходимые, как катализатор, четыре — пять галлонов пива редко оказывались в одном месте, в одно время. Броски Раффи оставляли неизгладимое впечатление как у зрителей, так и у жертв. Брюс отчетливо помнил вечер в отеле «Лидо», где произошло одно из самых впечатляющих выступлений Раффи. Жертвами стали три корреспондента известной газеты. Американский говор, по мере того как становились громче их голоса, легко разносился по залу и достиг ушей Раффи. Он затих и молча допил недостающий галлон. Поднялся, вытерев пену с верхней губы, и уставился на американцев.
— Раффи, постой! — Брюс мог бы и не открывать рта. Раффи пошел по залу. Американцы заметили его приближение и настороженно замолчали.
Первый бросок был чисто тренировочным. К тому же у корреспондента были плохие аэродинамические качества — слишком сильное сопротивление воздуху животом. Обычный бросок футов на двадцать.
— Оставь их, Раффи! — закричал Брюс. К следующему броску Раффи уже разогрелся, но послал «снаряд» слишком высоко. Тридцать футов. Журналист перелетел через перила и приземлился на лужайке, все еще судорожно сжимая свой бокал.
— Беги, идиот! — закричал Брюс третьей жертве, но человек был парализован. Это был лучший бросок. Крепко ухватив журналиста руками за шею и пояс брюк, Раффи вложил в него всю свою силу. Он и сам понимал, что совершает рекордный бросок. В его крике «Гонорея!» слышались нотки триумфа. Впоследствии, когда Брюс поладил с иностранцами и они оправились от происшедшего, осознав, что стали участниками рекордного выступления, они измерили расстояние шагами. Журналисты прониклись к Раффи уважением и провели остаток вечера, покупая ему пиво и хвастаясь происшедшим перед каждым новым посетителем. Один американец собрался написать о Раффи статью с фотографиями. А к концу вечера что-то несвязно бормотал о необходимости международной поддержки движения за включение бросков людьми в программу Олимпийских Игр. Раффи принимал их хвалу и пиво со скромной признательностью, но когда третий американец предложил себя для повторного броска, твердо отказал, сказав, что никогда не бросает дважды одного и того же человека. Вечер удался на славу. За исключением таких редких срывов Раффи, несмотря на огромную силу, вел себя достойно и очень нравился Брюсу. Он не смог удержаться от улыбки при приглашении Раффи поиграть в карты.
— Нужно сделать дело, Раффи, в другой раз.
— Садитесь, босс. Сыграем всего пару раз и поговорим о деле, — он перебирал в руках три карты.
— Садитесь, босс, — повторил он и Брюс неохотно занял стул напротив.
— Как много вы поставите? — Раффи наклонился вперед.
— Одну тысячу, — Брюс положил на стол банкноту. — Потом мы уезжаем.
— Зачем торопиться? Впереди весь день, — Раффи разложил карты на столе рубашкой вверх. — Старый король где-то среди них. Нужно только найти его и это будет самая легкая тысяча в вашей жизни.
— Посередине, — прошептал стоящий рядом жандарм. — Точно, посередине.
— Не обращайте внимания на этого сумасшедшего араба. Он уже проиграл пять тысяч.
Брюс перевернул правую карту.
— Не повезло. Дама червей, — Раффи засунул банкноту в нагрудный карман. — Эта стерва каждый раз обманывает.
Усмехаясь, он перевернул среднюю карту. Это был валет пик с плутоватыми глазами и маленькими усиками.
— Притаилась с валетом прямо под носом у короля, — и он перевернул последнюю карту. — А тот даже смотрит в другую сторону.
Брюс, не отрываясь смотрел на карты. Все было как в действительности. Только у валета должна быть борода и красный «ягуар», а таких невинных глаз у дамы червей никогда не было.
— Ну все, Раффи, — резко сказал Брюс. — Ты и десять человек со мной.
— Куда?
— На склады за снаряжением.
Раффи кивнул, спрятал в карман карты и отобрал жандармов.
— Смазка не потребуется?
Брюс задумался. У них осталось всего два ящика виски из дюжины захваченных в августе. Покупательская способность настоящего шотландского виски была огромной и Брюс старался использовать свои запасы только в исключительных случаях. Но в то же время он отдавал себе отчет, что шансы на получение необходимого ему снаряжения очень малы, если он не сумеет подмазать интенданта.
— Хорошо, Раффи. Принеси ящик.
Раффи поднялся из кресла и надел каску.
— Полный ящик? Мы покупаем крейсер?
— Почти. Бери полный.
Раффи прошел в другое помещение и вернулся с ящиком виски под мышкой одной руки и полдюжиной пива между пальцами другой.
— Вдруг почувствуем жажду, — объяснил он. Жандармы, лязгая оружием и подшучивая друг над другом, полезли в грузовик. Брюс, Майк и Раффи забрались в кабину. Ящик виски Раффи поставил на пол и прижал своими огромными ступнями.
— Зачем все это, босс?
Брюс объяснил ему в чем дело, выруливая на авеню Этуаль. Раффи хмыкнул, взял бутылку пива и сорвал пробку крепкими белыми зубами. Немного пены с шипением вылилось ему на колени.
— Моим ребятам это не понравится, — он протянул бутылку Хейгу. Тот покачал головой и Раффи передал ее Брюсу. Затем Раффи открыл бутылку для себя.
— И без того погано, а что будет, когда мы доберемся до места и заберем алмазы? — сказал Раффи, сделав хороший глоток.
— Какие алмазы? — удивленно посмотрел на него Брюс.
— Добытые драгами. Не думаете же вы, что нас посылают только за горсткой людей? Их интересуют алмазы.
Брюсу стало все ясно. На память пришел полузабытый разговор с одним из инженеров компании. Они обсуждали работу трех алмазных драг, промывающих грунт со дна болот Луфира. Драги базировались в Порт-Реприве и, естественно, вернулись туда, когда началась вся эта заваруха. На них должен был находиться трех-четырех месячный выход алмазов. Приблизительно полмиллиона фунтов стерлингов в необработанных камнях. Вот почему правительство Катанги уделяло такое внимание этой экспедиции и не обращалось за помощью к ООН. Брюс криво усмехнулся, вспомнив разговор с министром внутренних дел.
— Это наш долг, капитан Карри. Мы не можем оставить своих близких во власти диких племен. Это наш долг цивилизованных людей.
По всему югу провинций Касай и Катанга разбросано немало домов миссионеров и правительственных сторожевых постов, об обитателях которых ничего не известно уже несколько месяцев. Но никто не придает их судьбе такого значения, как судьбе жителей Порт-Реприва. Брюс поднял бутылку к губам и прищурился. «Сейчас мы их спасем, затем на самолет погрузят ничем не приметный ящик, а еще чуть позже на чей-то счет в Цюрихе поступит кругленькая сумма. Почему меня это волнует? Мне же за это платят».