Страница:
Сидя в затемненной монтажной, Дэниел вдруг заговорил, обращаясь к Джонни, смотревшему на него с экрана: – Я возвращаюсь, старик. Я все помню, и этим ублюдкам от меня не уйти. Обещаю тебе, Джонни.
К концу февраля, через три месяца работы, Дэниел уже подготовил копии первых четырех серий, которые можно было показать своему агенту. Элна Маркем продала когда-то его первый фильм, и с тех пор они работали вместе. Дэниел доверял ее мнению и просто преклонялся перед ее проницательностью и чутьем.
Эта леди обладала невероятной способностью определять стоимость сделки с точностью до доллара и умением выжать этот самый доллар до последнего цента. Она могла составить жуткий контракт, включавший все мыслимые и немыслимые расходы, иногда даже те, которые просто выходили за пределы их реальных возможностей. Однажды она вписала в контракт условие, вообще не имевшее прямого отношения к кинематографии. Дэниел тогда посмеялся, а два года спустя именно по этому пункту они получили из Японии неожиданный гонорар, исчислявшийся кругленькой суммой в пятьдесят тысяч долларов. А Дэниел и думать не думал об этой стране.
В свои сорок лет Элна выглядела просто шикарно. Высоченного роста, худая, с темными, как у типичной еврейки, глазами и с фигурой фотомодели знаменитого журнала «Вог». За годы их совместной работы они несколько раз были весьма близки к тому, чтобы стать любовниками. Особенно подходящий случай выдался, когда года три тому назад они приехали к нему на квартиру, чтобы распить бутылку отличного «Дом Периньон» по случаю невероятно прибыльной сделки о продаже прав на прокат его очередной ленты. Но в самый последний момент Элна, удержавшись от соблазна, сказала: – Дэнни, ты один из самых привлекательных мужчин, которых я когда-либо встречала в своей жизни, и я уверена, что мы устроили бы с тобой потрясающий праздник плоти. Но все же ты мне гораздо больше нравишься в качестве моего клиента, а не очередного классного плейбоя.
И, застегнув свою блузку, Элна исчезла, оставив его наедине со своими сексуальными проблемами.
Все сегодняшнее утро они провели в просмотровом зале студии, бесконечно прокручивая первые серии фильма. Элна не вымолвила ни слова до тех пор, пока не закончилась последняя пленка. А затем, поднявшись с кресла, сказала: – Дэнни, я приглашаю тебя на ленч.
В такси она болтала о чем угодно, только не о самом фильме. Элна привезла его в клуб «Мосиманн» на Вест Халкин-стрит. Антон Мосиманн перестроил это здание из старенькой церквушки, и теперь оно превратилось в подлинный храм любителей гастрономических чудес. С кухни выплыла белоснежная шапочка Антона, и сам он, собственной персоной, розовый от смущения, подошел к их столику. Такое случалось чрезвычайно редко, лишь когда к нему заглядывали особо почитаемые посетители.
Дэниелу не терпелось узнать мнение Элны, но она как ни в чем не бывало обсуждала с ним меню. Ей нравилось дразнить его и видеть, как он ерзает на стуле, желая поскорее услышать ее оценку. Дэниелу ничего не оставалось, как подыгрывать ей, неся всякую чепуху. Они заказали бутылку ее любимого кортон «Шарлемань».
И только после того, как Дэниел наполнил ее бокал, она внимательно поглядела на него и произнесла своим приятным грудным голосом: – Это потрясающе, Армстронг, просто потрясающе. Лучшее из всего, что ты снимал до сих пор. Серьезно. Мне немедленно нужны все четыре копии.
Дэниел облегченно рассмеялся.
– Но продавать-то нельзя. Фильм еще не закончен, – сказал он.
– Нельзя? Дэнни, да я в лепешку расшибусь, чтобы продать этот шедевр.
Первым делом она показала ленту итальянцам: им всегда нравились фильмы Армстронга. Африка же интересовала итальянцев как с исторической, так и с чисто эмоциональной точки зрения. За многие годы сотрудничества с Элной итальянцы почти никогда ее не подводили, регулярно закупая фильмы Дэниела.
Через неделю она принесла ему черновой контракт с итальянскими прокатчиками. Дэниел угощал ее сандвичами с копченой лососиной и белым сухим вином. Они поставили компакт-диск с записью произведений Бетховена и, усевшись прямо на пол, начали обсуждать детали контракта.
– Фильм им здорово понравился, – начала Элна. – А потому я решила, что выбью из них аванс на двадцать пять процентов больше, чем в прошлый раз. И мне это удалось!
– Ты шутишь, – чуть не поперхнулся Дэниел. – Да ты просто волшебница! Мне и не снилось!
Только один аванс итальянцев почти полностью покрывал все расходы на постановку сериала. Остальные деньги за него будут уже чистой прибылью. Дэниел играл по-крупному и выиграл. И не надо делиться ни с какими покровителями, потому что он делал этот фильм один. За вычетом комиссионных Элне весь заработок принадлежит только ему. Дэниел попробовал подсчитать окончательную сумму. Полмиллиона наверняка, а может, и больше, в зависимости от того, на сколько соизволят раскошелиться американцы. Когда же авторские права будут проданы по всему миру, сумма, возможно, достигнет трех миллионов долларов. Да, он побивает собственные рекорды.
После десяти лет тяжкого труда он всплыл наконец на поверхность. Никаких банковских кредитов больше не понадобится. И больше никакой беготни от одного заносчивого спонсора к другому, перед которыми вечно приходится унижаться, выпрашивая средства на съемки. Теперь он сам себе хозяин и сам распорядится своими фильмами. Даже последние копии он смонтирует так, как ему заблагорассудится. В конечном счете, именно об этом он всегда мечтал, хотя многочисленные спонсоры вечно пытались навязать свое собственное мнение.
Размышлять обо всем этом было чертовски приятно.
– Ну, и каким тебе рисуется будущее, Дэнни? – спросила Элна, с удовольствием дожевывая последний сандвич.
– Не думал пока об этом, – соврал Дэниел, в голове которого всегда зрело не меньше двух-трех проектов. – Сначала надо закончить последние две серии.
– У меня наготове несколько любопытных предложений от заинтересованных денежных людей. Одна из крупных нефтяных компаний хотела бы, чтобы ты сделал для них сериал об апартеиде в ЮАР и эффективности санкций…
– О, нет!
До чего же чудесно иметь возможность вот так с ходу отвергнуть предложение о новой работе.
– Это все уже отработанный материал, мало кому интересный. Мир изменился. Ты только посмотри, что творится в Восточной Европе. Апартеид и всякие санкции – это вчерашний день. К началу следующего года об этом уже все забудут. Нужно что-то совсем новое и волнующее. Я думал, например, о тропических лесах – не о бразильских, которые снимали бесчисленное количество раз, а об африканских. Экваториальные леса Африки – одно из немногих мест нашей планеты, которое осталось практически не изученным. Между тем экологическое значение лесов просто неоценимо.
– Звучит убедительно. И когда ты собираешься начать?
– О Господи! С тобой не соскучишься, Элна. Я еще не закончил последний фильм, а ты уже заводишь разговор о следующем.
– Поскольку с Аароном мы развелись, я должна как-то поддерживать тот уровень и стиль жизни, к которому я привыкла. Ты же понимаешь, – вздохнула Элна. – Вот они, издержки супружеской жизни, – с серьезным видом проговорил Дэниел. – Одни обязанности, и никаких привилегий и радостей.
– Ты все о том же, глупышка, – улыбнулась Элна. – Можно, конечно, заставить меня разговориться на эту тему, но боюсь, тебе это не понравится. Аарону определенно не нравилось.
– Ну-у, Аарон был слишком высокого мнения о себе, – возразил Дэниел.
– В том-то и дело, что нет, – двусмысленно проворковала Элна. – Все было совсем не так. Кстати, что произошло у вас с Джоком? – сменила она вдруг тему. – Он наговорил мне по телефону кучу странных вещей. Сказал, что ты вляпался в какую-то грязную историю. И при этом намекнул, что ты окончательно свихнулся, ибо влез туда, куда тебе совсем не следовало совать нос, из-за чего сам Джок едва избежал крупных неприятностей. Короче, работать с тобой он больше не желает. Это правда?
– Ну, если особо не вдаваться, то, в общем, да. Оказалось, что по некоторым вопросам мы с ним кардинально расходимся.
– Жаль. Джок чертовски хорошо поработал в сериале «Умирающая Африка». У тебя на примете есть какой-нибудь другой оператор?
– Нет. А у тебя?
Элна призадумалась.
– Скажи, а как бы ты отнесся к оператору женского пола?
– А почему бы и нет? Если она знает свое дело и сможет приспособиться к условиям жизни в Африке, то пожалуйста. Но Африка – континент суровый, так что надо обладать прямо-таки недюжинной физической выносливостью, чтобы суметь там работать.
Элна улыбнулась.
– Леди, которую я имею в виду, тебе подойдет. А кроме того, она по-настоящему талантлива. Поверь мне на слово. Она только что сделала для Би-би-си фильм об Арктике и индейцах-инуитах – эскимосах, как их все называют. Фильм отличный, просто превосходный.
– А посмотреть его нельзя?
– Я достану тебе копию.
Элна прислала ему кассету на следующий день, но Дэниел всецело был поглощен собственной работой, поэтому он бросил копию в ящик письменного стола, надеясь просмотреть фильм вечером. Но сделать это ему так и не удалось.
Три дня спустя, когда работа над сериалом была уже закончена, кассета, о которой он начисто забыл, все еще лежала у него в столе.
А потом ему снова позвонил из Лусаки Майкл Харгрив.
– Дэнни, я пришлю тебе счет за все эти переговоры, ибо правительству Ее Величества они обходятся в копеечку.
– В следующий свой приезд я куплю тебе ящик шипучки, Майкл.
– Ты, должно быть, здорово разбогател, старик, но предложение я принимаю. Хочу сообщить тебе приятную новость о твоем друге Четти Сингхе. Его выписали из больницы.
– Ты уверен, Майкл?
– Абсолютно. Как мне сказали, он вполне поправился. Мой человек в Лилонгве подтвердил это. Сингх остался без руки, но к делам он уже вернулся. Так что пошли ему на Рождество леопарда. Прежний зверь со своей работой не справился, верно?
Дэниел вздохнул.
– А о другом моем приятеле что-нибудь слышно?
– Китайце? Извини, но об этой птичке мало что известно. Улетел домой к папе. Помогать руководить «Везучим драконом».
– Дай мне знать, если он вдруг объявится. Я застрял здесь еще месяца на два. У меня тут полная запарка.
Дэниел не преувеличивал. Элна только что продала сериал «Умирающая Африка» четвертому каналу по самой высокой цене, какую когда-либо назначали за работу независимого автора. Они нарушали график, планируя показать первую серию в самое дорогостоящее воскресное вечернее время уже через полтора месяца.
– Я устраиваю для тебя настоящий прием с просмотром фильма, Дэн, – заявила вскоре после этого Элна. – О Господи, я всегда знала, что ты – один из лучших. Фильм настолько хорош, и пусть в этом убедятся все приглашенные. А пригласила я представителей всех крупнейших европейских и северо-американских телевизионных компаний. Поверь, этот сериал поразит их воображение.
В субботу накануне приема Элна позвонила Дэниелу.
– Ты посмотрел ту видеокассету, что я тебе передала? – поинтересовалась она.
– Какую кассету? – искренне удивился Дэн.
– О, Боже, значит, ты не видел ее, – простонала Элна в трубку. – Кассета об Арктике. «Арктическая мечта». Фильм, отснятый той женщиной-оператором, о которой я тебе говорила, Бонни Ман. Ну же, Дэнни, пошевели наконец мозгами.
– Черт! Извини, Элна, но я начисто забыл об этом.
– В любом случае, я пригласила эту девицу на прием, – отрезала Элна.
– Значит, я посмотрю этот фильм немедленно, прямо сейчас, – пообещал Дэниел. И действительно направился к письменному столу, в ящике которого, как он вспомнил, и лежала эта самая кассета.
Намереваясь вскользь прокрутить ее, чтобы получить хоть какое-то представление, Дэниел, к собственному изумлению, обнаружил, что не может позволить себе такой роскоши. Первые же кадры заворожили его, приковав к экрану.
Фильм начинался с воздушной съемки вечных льдов на Крайнем Севере, и все кадры от первого до последнего просто потрясали. До глубины души Дэниела взволновали фрагменты, на которых огромное стадо северных оленей пересекало вплавь широкую полынью в толстом арктическом льду. Солнечные лучи низко сидевшего над горизонтом светила освещали оленей сзади. И когда вожак, первым выскочив из темной воды на лед, встряхнулся, воздух вокруг рассыпался мириадами сверкающих золотом водяных капель, окружив голову животного прозрачным нимбом. И уж совершенно невероятно – олень показался Дэниелу прекрасным языческим божеством, которому захотелось вдруг поклоняться.
Дэниел поймал себя на мысли о том, что, как обычный зритель, он просто покорен увиденным. Только после окончания просмотра он попытался профессионально проанализировать то, каким образом оператору удалось достичь столь потрясающего эффекта. Похоже, Бонни Ман инстинктивно чувствовала, как снимать при таком свете и на таком солнце, вызывая ощущение необыкновенной гармонии всего сущего; почему-то в памяти Дэниела тут же всплыли шедевры Тернера с их неповторимым и странным колоритом.
Пожалуй, при работе в сумрачной глубине тропических экваториальных лесов Африки умение так использовать естественное освещение может сыграть решающую роль. Вне всякого сомнения, эта женщина обладала уникальным даром снимать в любых условиях так, как ей того хотелось. «Надо непременно познакомиться с ней», – подумал Дэниел.
Для просмотра фильма Элна взяла напрокат сразу несколько телевизоров, которые она удобно разместила по всей квартире, ухитрившись поставить маленький телевизор даже в туалете. Она была настроена весьма решительно и хотела, чтобы то событие, ради которого у нее собиралась столь уважаемая публика, состоялось непременно.
Как и подобает главному гостю, Дэниел прибыл, опоздав на полчаса, и ему пришлось пробираться сквозь толпу у входа. Вечеринки у Элны пользовались чрезвычайной популярностью, и в просторной гостиной яблоку негде было упасть. Спасало то, что мягкий майский вечер оказался необычайно теплым, и часть гостей высыпала на балкон, откуда открывался чудесный вид на реку.
Почти полгода Дэниел вел жизнь настоящего затворника, и было весьма приятно почувствовать суету, свойственную любым подобным мероприятиям. Он был знаком с большинством присутствовавших, и многим из них не терпелось заговорить с ним. У Дэниела сложился свой круг постоянных почитателей – в основном давних приятелей и друзей, но зачастую появлялись и совсем новые лица. Тщеславие Дэниела, безусловно, щекотало то, что внимание к его персоне ничуть не ослабевает, хотя он, как никто другой, знал, насколько эфемерной может оказаться такая слава. В том деле, которым он занимался, тебя ценили ровно настолько, насколько хороша была твоя последняя работа.
Несмотря на общий дружеский настрой, царивший среди собравшихся, Дэниел почувствовал какую-то нервозность. Приближался решительный момент просмотра, и Дэниел поймал себя на том, что с трудом поддерживает очередной «умный» разговор. В ушах звенело от гула голосов, повисшего в воздухе. Странно, но даже красотки, которых хватало в этой утонченной компании, его почти не привлекали.
Наконец Элна хлопнула в ладоши, призывая всех замолчать.
– Внимание! Внимание! – весело выкрикивала она. – Мы начинаем.
Она кочевала из одной комнаты в другую, включая телевизоры и настраиваясь на нужный канал.
Болтовня продолжалась, пока шли титры и звучала основная музыкальная тема фильма. Затем на экране внезапно появился пейзаж, как отражение глубинного смысла и трагической сути происходящего с Африкой.
На выжженной солнцем неестественно ржавого цвета равнине там и сям мелькали темно-зеленые пятна акаций с искривленными стволами и плоскими, похожими на наковальни кронами. Изредка останавливаясь и словно бы в раздумье осматриваясь вокруг, брел одинокий слон. Этот старый самец со сморщенной серой кожей, свисавшей по бокам, с тяжелыми, изогнутыми бивнями, зелеными от сока поедаемых растений, двигался величественно и неторопливо, а над ним кружили белоснежные цапли с просвечивающими крыльями. Далеко, у самого горизонта, на фоне ярко-голубого африканского неба сверкала снежная вершина Килиманджаро, за дымкой миража будто парившая над опаленной солнцем желтой пустыней. И эта снежная белизна казалась столь же нереальной, что и жемчужные крылья взмывавших к небу цапель.
Взрывы смеха и болтовня мгновенно стихли: взгляды гостей теперь были прикованы к экранам. От щемящего величия вечного и непреходящего захватывало дух.
Все словно оцепенели, когда две старые слонихи, многие годы оберегавшие свое стадо на Замбези, внезапно ринулись вперед, громко хлопая ушами, похожими на локаторы, и красная земля комьями полетела из-под их тяжелых ног. Оглушительный рев слонов вдруг оборвался, и… ничего, кроме грохота ружейной пальбы. Разрывы зарядов над головами животных разбегались едва заметными серыми облачками, легкими, как страусиные перья.
Громадные туши валились на землю от попавших в лоб пуль и еще долго дергались в предсмертных конвульсиях. В течение сорока пяти минут, пока длился фильм, зрители глаз не могли оторвать от экранов, прикованные к происходящему на прекрасном и страдающем Африканском континенте. Дэниелу удалось передать контраст между поистине неземными красотами этой земли и чудовищными преступлениями на ней.
Мелькнул последний кадр, и в комнатах на некоторое время воцарилась тишина. А потом заговорили все разом, перебивая друг друга и делясь впечатлениями. Затем раздались чьи-то робкие аплодисменты, которые тут же подхватили все присутствовавшие, долго и громко выражая тем самым свою признательность и поздравления. Элна молча стояла рядом с Дэниелом, крепко сжимая его руку.
Однако очень скоро Дэниел понял, что ему хочется сбежать от этой суеты, шума и бесконечных поздравлений. И незаметно выскользнул на балкон.
Навалившись на перила, он смотрел вниз, на темные воды Темзы, отыскивая взглядом лодочные огни. Он устал от невероятного напряжения и внутреннего эмоционального подъема, испытываемого им в течение всего этого вечера. Удивительно, но его собственный фильм одновременно и взволновал, и опечалил его. Казалось, что за истекшее с момента съемок время боль, таившаяся в нем, должна бы притупиться, но ничего подобного! В особенности это касалось Джонни Нзоу и всей сцены с отстрелом слонов. Оживший на экране Джонни заставил его заново пережить весь ужас увиденного в Чивеве, и сердце его вновь пронзила острая боль.
Внезапно желание вернуться в Африку охватило Дэниела с новой силой, и он мгновенно понял, что не успокоится теперь до тех пор, пока не попадет туда. Пусть ему сколько угодно аплодируют, для него это уже пройденный этап. Его душа кочевника требовала новых острых ощущений. Он и так слишком засиделся в этом огромном городе, тогда как необыкновенные и волнующие приключения ждали его впереди.
Он вдруг почувствовал, что кто-то осторожно коснулся его локтя. Сначала он не обратил на это внимания, но, обернувшись, увидел рядом девушку с ярко-рыжими распущенными волосами. Не заметить эту огненную копну было просто невозможно. Девушка крепко, по-мужски держала его за локоть. Почти такого же роста, как и он сам, с крупными и запоминающимися чертами лица: широкий рот с полными губами, большой нос – она казалась некрасивой. Но кончик носа был смешно вздернут, а тонкие ноздри аккуратно очерчены, что придавало ее облику некое очарование.
– Я весь вечер пытаюсь поймать вас, – уверенно произнесла она глубоким голосом. – Но вы сегодня нарасхват.
Вряд ли ее можно было назвать симпатичной – обветренная кожа на лице сплошь усыпана веснушками. Однако от нее веяло удивительной чистотой и свежестью, а в неярком свете, падавшем из окна, глаза ее блестели и казались совсем зелеными. Их обрамляли густые длинные ресницы, похожие на тонкие бронзовые проводки. Эти зеленые глаза зачаровывали, и девушка выглядела необыкновенно притягательной, поражая открытостью и загадочностью одновременно.
– Элна обещала представить меня, но, видимо, сегодня я просто не дождусь этого. Меня зовут Бонни Ман. – И она по-мальчишески улыбнулась, сразу расположив к себе Дэниела.
– Да, Элна давала мне видеокассету с вашим фильмом. – Он протянул ей руку, и она крепко пожала ее. Такую девушку Африка не напугает, промелькнуло у него в голове. – Вы неплохо снимаете, – сказал он. – Нутром чувствуете, как лучше использовать естественное освещение. Это здорово.
– Вы тоже делаете хорошие фильмы. – Она опять улыбнулась. – Я не прочь поработать с вами какое-то время.
Она говорила без всякого кокетства, и это тоже ему нравилось.
А потом он уловил ее запах. Она не пользовалась духами, но от ее кожи исходил такой сильный и возбуждающий аромат, что Дэниел невольно вздрогнул.
– Что ж, вполне возможно, – ответил он. – И даже гораздо раньше, чем вы предполагаете. – Он все еще держал ее за руку, а она не делала ни малейшей попытки отнять ее. Оба почувствовали недвусмысленность его последней фразы, и Дэниел вдруг решил, что было бы совсем не плохо взять эту женщину с собой в Африку.
Глава XIV
К концу февраля, через три месяца работы, Дэниел уже подготовил копии первых четырех серий, которые можно было показать своему агенту. Элна Маркем продала когда-то его первый фильм, и с тех пор они работали вместе. Дэниел доверял ее мнению и просто преклонялся перед ее проницательностью и чутьем.
Эта леди обладала невероятной способностью определять стоимость сделки с точностью до доллара и умением выжать этот самый доллар до последнего цента. Она могла составить жуткий контракт, включавший все мыслимые и немыслимые расходы, иногда даже те, которые просто выходили за пределы их реальных возможностей. Однажды она вписала в контракт условие, вообще не имевшее прямого отношения к кинематографии. Дэниел тогда посмеялся, а два года спустя именно по этому пункту они получили из Японии неожиданный гонорар, исчислявшийся кругленькой суммой в пятьдесят тысяч долларов. А Дэниел и думать не думал об этой стране.
В свои сорок лет Элна выглядела просто шикарно. Высоченного роста, худая, с темными, как у типичной еврейки, глазами и с фигурой фотомодели знаменитого журнала «Вог». За годы их совместной работы они несколько раз были весьма близки к тому, чтобы стать любовниками. Особенно подходящий случай выдался, когда года три тому назад они приехали к нему на квартиру, чтобы распить бутылку отличного «Дом Периньон» по случаю невероятно прибыльной сделки о продаже прав на прокат его очередной ленты. Но в самый последний момент Элна, удержавшись от соблазна, сказала: – Дэнни, ты один из самых привлекательных мужчин, которых я когда-либо встречала в своей жизни, и я уверена, что мы устроили бы с тобой потрясающий праздник плоти. Но все же ты мне гораздо больше нравишься в качестве моего клиента, а не очередного классного плейбоя.
И, застегнув свою блузку, Элна исчезла, оставив его наедине со своими сексуальными проблемами.
Все сегодняшнее утро они провели в просмотровом зале студии, бесконечно прокручивая первые серии фильма. Элна не вымолвила ни слова до тех пор, пока не закончилась последняя пленка. А затем, поднявшись с кресла, сказала: – Дэнни, я приглашаю тебя на ленч.
В такси она болтала о чем угодно, только не о самом фильме. Элна привезла его в клуб «Мосиманн» на Вест Халкин-стрит. Антон Мосиманн перестроил это здание из старенькой церквушки, и теперь оно превратилось в подлинный храм любителей гастрономических чудес. С кухни выплыла белоснежная шапочка Антона, и сам он, собственной персоной, розовый от смущения, подошел к их столику. Такое случалось чрезвычайно редко, лишь когда к нему заглядывали особо почитаемые посетители.
Дэниелу не терпелось узнать мнение Элны, но она как ни в чем не бывало обсуждала с ним меню. Ей нравилось дразнить его и видеть, как он ерзает на стуле, желая поскорее услышать ее оценку. Дэниелу ничего не оставалось, как подыгрывать ей, неся всякую чепуху. Они заказали бутылку ее любимого кортон «Шарлемань».
И только после того, как Дэниел наполнил ее бокал, она внимательно поглядела на него и произнесла своим приятным грудным голосом: – Это потрясающе, Армстронг, просто потрясающе. Лучшее из всего, что ты снимал до сих пор. Серьезно. Мне немедленно нужны все четыре копии.
Дэниел облегченно рассмеялся.
– Но продавать-то нельзя. Фильм еще не закончен, – сказал он.
– Нельзя? Дэнни, да я в лепешку расшибусь, чтобы продать этот шедевр.
Первым делом она показала ленту итальянцам: им всегда нравились фильмы Армстронга. Африка же интересовала итальянцев как с исторической, так и с чисто эмоциональной точки зрения. За многие годы сотрудничества с Элной итальянцы почти никогда ее не подводили, регулярно закупая фильмы Дэниела.
Через неделю она принесла ему черновой контракт с итальянскими прокатчиками. Дэниел угощал ее сандвичами с копченой лососиной и белым сухим вином. Они поставили компакт-диск с записью произведений Бетховена и, усевшись прямо на пол, начали обсуждать детали контракта.
– Фильм им здорово понравился, – начала Элна. – А потому я решила, что выбью из них аванс на двадцать пять процентов больше, чем в прошлый раз. И мне это удалось!
– Ты шутишь, – чуть не поперхнулся Дэниел. – Да ты просто волшебница! Мне и не снилось!
Только один аванс итальянцев почти полностью покрывал все расходы на постановку сериала. Остальные деньги за него будут уже чистой прибылью. Дэниел играл по-крупному и выиграл. И не надо делиться ни с какими покровителями, потому что он делал этот фильм один. За вычетом комиссионных Элне весь заработок принадлежит только ему. Дэниел попробовал подсчитать окончательную сумму. Полмиллиона наверняка, а может, и больше, в зависимости от того, на сколько соизволят раскошелиться американцы. Когда же авторские права будут проданы по всему миру, сумма, возможно, достигнет трех миллионов долларов. Да, он побивает собственные рекорды.
После десяти лет тяжкого труда он всплыл наконец на поверхность. Никаких банковских кредитов больше не понадобится. И больше никакой беготни от одного заносчивого спонсора к другому, перед которыми вечно приходится унижаться, выпрашивая средства на съемки. Теперь он сам себе хозяин и сам распорядится своими фильмами. Даже последние копии он смонтирует так, как ему заблагорассудится. В конечном счете, именно об этом он всегда мечтал, хотя многочисленные спонсоры вечно пытались навязать свое собственное мнение.
Размышлять обо всем этом было чертовски приятно.
– Ну, и каким тебе рисуется будущее, Дэнни? – спросила Элна, с удовольствием дожевывая последний сандвич.
– Не думал пока об этом, – соврал Дэниел, в голове которого всегда зрело не меньше двух-трех проектов. – Сначала надо закончить последние две серии.
– У меня наготове несколько любопытных предложений от заинтересованных денежных людей. Одна из крупных нефтяных компаний хотела бы, чтобы ты сделал для них сериал об апартеиде в ЮАР и эффективности санкций…
– О, нет!
До чего же чудесно иметь возможность вот так с ходу отвергнуть предложение о новой работе.
– Это все уже отработанный материал, мало кому интересный. Мир изменился. Ты только посмотри, что творится в Восточной Европе. Апартеид и всякие санкции – это вчерашний день. К началу следующего года об этом уже все забудут. Нужно что-то совсем новое и волнующее. Я думал, например, о тропических лесах – не о бразильских, которые снимали бесчисленное количество раз, а об африканских. Экваториальные леса Африки – одно из немногих мест нашей планеты, которое осталось практически не изученным. Между тем экологическое значение лесов просто неоценимо.
– Звучит убедительно. И когда ты собираешься начать?
– О Господи! С тобой не соскучишься, Элна. Я еще не закончил последний фильм, а ты уже заводишь разговор о следующем.
– Поскольку с Аароном мы развелись, я должна как-то поддерживать тот уровень и стиль жизни, к которому я привыкла. Ты же понимаешь, – вздохнула Элна. – Вот они, издержки супружеской жизни, – с серьезным видом проговорил Дэниел. – Одни обязанности, и никаких привилегий и радостей.
– Ты все о том же, глупышка, – улыбнулась Элна. – Можно, конечно, заставить меня разговориться на эту тему, но боюсь, тебе это не понравится. Аарону определенно не нравилось.
– Ну-у, Аарон был слишком высокого мнения о себе, – возразил Дэниел.
– В том-то и дело, что нет, – двусмысленно проворковала Элна. – Все было совсем не так. Кстати, что произошло у вас с Джоком? – сменила она вдруг тему. – Он наговорил мне по телефону кучу странных вещей. Сказал, что ты вляпался в какую-то грязную историю. И при этом намекнул, что ты окончательно свихнулся, ибо влез туда, куда тебе совсем не следовало совать нос, из-за чего сам Джок едва избежал крупных неприятностей. Короче, работать с тобой он больше не желает. Это правда?
– Ну, если особо не вдаваться, то, в общем, да. Оказалось, что по некоторым вопросам мы с ним кардинально расходимся.
– Жаль. Джок чертовски хорошо поработал в сериале «Умирающая Африка». У тебя на примете есть какой-нибудь другой оператор?
– Нет. А у тебя?
Элна призадумалась.
– Скажи, а как бы ты отнесся к оператору женского пола?
– А почему бы и нет? Если она знает свое дело и сможет приспособиться к условиям жизни в Африке, то пожалуйста. Но Африка – континент суровый, так что надо обладать прямо-таки недюжинной физической выносливостью, чтобы суметь там работать.
Элна улыбнулась.
– Леди, которую я имею в виду, тебе подойдет. А кроме того, она по-настоящему талантлива. Поверь мне на слово. Она только что сделала для Би-би-си фильм об Арктике и индейцах-инуитах – эскимосах, как их все называют. Фильм отличный, просто превосходный.
– А посмотреть его нельзя?
– Я достану тебе копию.
Элна прислала ему кассету на следующий день, но Дэниел всецело был поглощен собственной работой, поэтому он бросил копию в ящик письменного стола, надеясь просмотреть фильм вечером. Но сделать это ему так и не удалось.
Три дня спустя, когда работа над сериалом была уже закончена, кассета, о которой он начисто забыл, все еще лежала у него в столе.
А потом ему снова позвонил из Лусаки Майкл Харгрив.
– Дэнни, я пришлю тебе счет за все эти переговоры, ибо правительству Ее Величества они обходятся в копеечку.
– В следующий свой приезд я куплю тебе ящик шипучки, Майкл.
– Ты, должно быть, здорово разбогател, старик, но предложение я принимаю. Хочу сообщить тебе приятную новость о твоем друге Четти Сингхе. Его выписали из больницы.
– Ты уверен, Майкл?
– Абсолютно. Как мне сказали, он вполне поправился. Мой человек в Лилонгве подтвердил это. Сингх остался без руки, но к делам он уже вернулся. Так что пошли ему на Рождество леопарда. Прежний зверь со своей работой не справился, верно?
Дэниел вздохнул.
– А о другом моем приятеле что-нибудь слышно?
– Китайце? Извини, но об этой птичке мало что известно. Улетел домой к папе. Помогать руководить «Везучим драконом».
– Дай мне знать, если он вдруг объявится. Я застрял здесь еще месяца на два. У меня тут полная запарка.
Дэниел не преувеличивал. Элна только что продала сериал «Умирающая Африка» четвертому каналу по самой высокой цене, какую когда-либо назначали за работу независимого автора. Они нарушали график, планируя показать первую серию в самое дорогостоящее воскресное вечернее время уже через полтора месяца.
– Я устраиваю для тебя настоящий прием с просмотром фильма, Дэн, – заявила вскоре после этого Элна. – О Господи, я всегда знала, что ты – один из лучших. Фильм настолько хорош, и пусть в этом убедятся все приглашенные. А пригласила я представителей всех крупнейших европейских и северо-американских телевизионных компаний. Поверь, этот сериал поразит их воображение.
В субботу накануне приема Элна позвонила Дэниелу.
– Ты посмотрел ту видеокассету, что я тебе передала? – поинтересовалась она.
– Какую кассету? – искренне удивился Дэн.
– О, Боже, значит, ты не видел ее, – простонала Элна в трубку. – Кассета об Арктике. «Арктическая мечта». Фильм, отснятый той женщиной-оператором, о которой я тебе говорила, Бонни Ман. Ну же, Дэнни, пошевели наконец мозгами.
– Черт! Извини, Элна, но я начисто забыл об этом.
– В любом случае, я пригласила эту девицу на прием, – отрезала Элна.
– Значит, я посмотрю этот фильм немедленно, прямо сейчас, – пообещал Дэниел. И действительно направился к письменному столу, в ящике которого, как он вспомнил, и лежала эта самая кассета.
Намереваясь вскользь прокрутить ее, чтобы получить хоть какое-то представление, Дэниел, к собственному изумлению, обнаружил, что не может позволить себе такой роскоши. Первые же кадры заворожили его, приковав к экрану.
Фильм начинался с воздушной съемки вечных льдов на Крайнем Севере, и все кадры от первого до последнего просто потрясали. До глубины души Дэниела взволновали фрагменты, на которых огромное стадо северных оленей пересекало вплавь широкую полынью в толстом арктическом льду. Солнечные лучи низко сидевшего над горизонтом светила освещали оленей сзади. И когда вожак, первым выскочив из темной воды на лед, встряхнулся, воздух вокруг рассыпался мириадами сверкающих золотом водяных капель, окружив голову животного прозрачным нимбом. И уж совершенно невероятно – олень показался Дэниелу прекрасным языческим божеством, которому захотелось вдруг поклоняться.
Дэниел поймал себя на мысли о том, что, как обычный зритель, он просто покорен увиденным. Только после окончания просмотра он попытался профессионально проанализировать то, каким образом оператору удалось достичь столь потрясающего эффекта. Похоже, Бонни Ман инстинктивно чувствовала, как снимать при таком свете и на таком солнце, вызывая ощущение необыкновенной гармонии всего сущего; почему-то в памяти Дэниела тут же всплыли шедевры Тернера с их неповторимым и странным колоритом.
Пожалуй, при работе в сумрачной глубине тропических экваториальных лесов Африки умение так использовать естественное освещение может сыграть решающую роль. Вне всякого сомнения, эта женщина обладала уникальным даром снимать в любых условиях так, как ей того хотелось. «Надо непременно познакомиться с ней», – подумал Дэниел.
Для просмотра фильма Элна взяла напрокат сразу несколько телевизоров, которые она удобно разместила по всей квартире, ухитрившись поставить маленький телевизор даже в туалете. Она была настроена весьма решительно и хотела, чтобы то событие, ради которого у нее собиралась столь уважаемая публика, состоялось непременно.
Как и подобает главному гостю, Дэниел прибыл, опоздав на полчаса, и ему пришлось пробираться сквозь толпу у входа. Вечеринки у Элны пользовались чрезвычайной популярностью, и в просторной гостиной яблоку негде было упасть. Спасало то, что мягкий майский вечер оказался необычайно теплым, и часть гостей высыпала на балкон, откуда открывался чудесный вид на реку.
Почти полгода Дэниел вел жизнь настоящего затворника, и было весьма приятно почувствовать суету, свойственную любым подобным мероприятиям. Он был знаком с большинством присутствовавших, и многим из них не терпелось заговорить с ним. У Дэниела сложился свой круг постоянных почитателей – в основном давних приятелей и друзей, но зачастую появлялись и совсем новые лица. Тщеславие Дэниела, безусловно, щекотало то, что внимание к его персоне ничуть не ослабевает, хотя он, как никто другой, знал, насколько эфемерной может оказаться такая слава. В том деле, которым он занимался, тебя ценили ровно настолько, насколько хороша была твоя последняя работа.
Несмотря на общий дружеский настрой, царивший среди собравшихся, Дэниел почувствовал какую-то нервозность. Приближался решительный момент просмотра, и Дэниел поймал себя на том, что с трудом поддерживает очередной «умный» разговор. В ушах звенело от гула голосов, повисшего в воздухе. Странно, но даже красотки, которых хватало в этой утонченной компании, его почти не привлекали.
Наконец Элна хлопнула в ладоши, призывая всех замолчать.
– Внимание! Внимание! – весело выкрикивала она. – Мы начинаем.
Она кочевала из одной комнаты в другую, включая телевизоры и настраиваясь на нужный канал.
Болтовня продолжалась, пока шли титры и звучала основная музыкальная тема фильма. Затем на экране внезапно появился пейзаж, как отражение глубинного смысла и трагической сути происходящего с Африкой.
На выжженной солнцем неестественно ржавого цвета равнине там и сям мелькали темно-зеленые пятна акаций с искривленными стволами и плоскими, похожими на наковальни кронами. Изредка останавливаясь и словно бы в раздумье осматриваясь вокруг, брел одинокий слон. Этот старый самец со сморщенной серой кожей, свисавшей по бокам, с тяжелыми, изогнутыми бивнями, зелеными от сока поедаемых растений, двигался величественно и неторопливо, а над ним кружили белоснежные цапли с просвечивающими крыльями. Далеко, у самого горизонта, на фоне ярко-голубого африканского неба сверкала снежная вершина Килиманджаро, за дымкой миража будто парившая над опаленной солнцем желтой пустыней. И эта снежная белизна казалась столь же нереальной, что и жемчужные крылья взмывавших к небу цапель.
Взрывы смеха и болтовня мгновенно стихли: взгляды гостей теперь были прикованы к экранам. От щемящего величия вечного и непреходящего захватывало дух.
Все словно оцепенели, когда две старые слонихи, многие годы оберегавшие свое стадо на Замбези, внезапно ринулись вперед, громко хлопая ушами, похожими на локаторы, и красная земля комьями полетела из-под их тяжелых ног. Оглушительный рев слонов вдруг оборвался, и… ничего, кроме грохота ружейной пальбы. Разрывы зарядов над головами животных разбегались едва заметными серыми облачками, легкими, как страусиные перья.
Громадные туши валились на землю от попавших в лоб пуль и еще долго дергались в предсмертных конвульсиях. В течение сорока пяти минут, пока длился фильм, зрители глаз не могли оторвать от экранов, прикованные к происходящему на прекрасном и страдающем Африканском континенте. Дэниелу удалось передать контраст между поистине неземными красотами этой земли и чудовищными преступлениями на ней.
Мелькнул последний кадр, и в комнатах на некоторое время воцарилась тишина. А потом заговорили все разом, перебивая друг друга и делясь впечатлениями. Затем раздались чьи-то робкие аплодисменты, которые тут же подхватили все присутствовавшие, долго и громко выражая тем самым свою признательность и поздравления. Элна молча стояла рядом с Дэниелом, крепко сжимая его руку.
Однако очень скоро Дэниел понял, что ему хочется сбежать от этой суеты, шума и бесконечных поздравлений. И незаметно выскользнул на балкон.
Навалившись на перила, он смотрел вниз, на темные воды Темзы, отыскивая взглядом лодочные огни. Он устал от невероятного напряжения и внутреннего эмоционального подъема, испытываемого им в течение всего этого вечера. Удивительно, но его собственный фильм одновременно и взволновал, и опечалил его. Казалось, что за истекшее с момента съемок время боль, таившаяся в нем, должна бы притупиться, но ничего подобного! В особенности это касалось Джонни Нзоу и всей сцены с отстрелом слонов. Оживший на экране Джонни заставил его заново пережить весь ужас увиденного в Чивеве, и сердце его вновь пронзила острая боль.
Внезапно желание вернуться в Африку охватило Дэниела с новой силой, и он мгновенно понял, что не успокоится теперь до тех пор, пока не попадет туда. Пусть ему сколько угодно аплодируют, для него это уже пройденный этап. Его душа кочевника требовала новых острых ощущений. Он и так слишком засиделся в этом огромном городе, тогда как необыкновенные и волнующие приключения ждали его впереди.
Он вдруг почувствовал, что кто-то осторожно коснулся его локтя. Сначала он не обратил на это внимания, но, обернувшись, увидел рядом девушку с ярко-рыжими распущенными волосами. Не заметить эту огненную копну было просто невозможно. Девушка крепко, по-мужски держала его за локоть. Почти такого же роста, как и он сам, с крупными и запоминающимися чертами лица: широкий рот с полными губами, большой нос – она казалась некрасивой. Но кончик носа был смешно вздернут, а тонкие ноздри аккуратно очерчены, что придавало ее облику некое очарование.
– Я весь вечер пытаюсь поймать вас, – уверенно произнесла она глубоким голосом. – Но вы сегодня нарасхват.
Вряд ли ее можно было назвать симпатичной – обветренная кожа на лице сплошь усыпана веснушками. Однако от нее веяло удивительной чистотой и свежестью, а в неярком свете, падавшем из окна, глаза ее блестели и казались совсем зелеными. Их обрамляли густые длинные ресницы, похожие на тонкие бронзовые проводки. Эти зеленые глаза зачаровывали, и девушка выглядела необыкновенно притягательной, поражая открытостью и загадочностью одновременно.
– Элна обещала представить меня, но, видимо, сегодня я просто не дождусь этого. Меня зовут Бонни Ман. – И она по-мальчишески улыбнулась, сразу расположив к себе Дэниела.
– Да, Элна давала мне видеокассету с вашим фильмом. – Он протянул ей руку, и она крепко пожала ее. Такую девушку Африка не напугает, промелькнуло у него в голове. – Вы неплохо снимаете, – сказал он. – Нутром чувствуете, как лучше использовать естественное освещение. Это здорово.
– Вы тоже делаете хорошие фильмы. – Она опять улыбнулась. – Я не прочь поработать с вами какое-то время.
Она говорила без всякого кокетства, и это тоже ему нравилось.
А потом он уловил ее запах. Она не пользовалась духами, но от ее кожи исходил такой сильный и возбуждающий аромат, что Дэниел невольно вздрогнул.
– Что ж, вполне возможно, – ответил он. – И даже гораздо раньше, чем вы предполагаете. – Он все еще держал ее за руку, а она не делала ни малейшей попытки отнять ее. Оба почувствовали недвусмысленность его последней фразы, и Дэниел вдруг решил, что было бы совсем не плохо взять эту женщину с собой в Африку.
Глава XIV
В нескольких километрах от того самого места, где, стоя на балконе, Дэниел и Бонни молча оценивали достоинства друг друга, первую серию «Умирающей Африки» посмотрел еще один человек.
Сэр Питер Гаррисон – Таг, Тягач, как называли его между собой близкие знакомые, – был главным держателем акций и корабельным механиком Британской Международной Судоходной Компании – БМСК. БМСК являлась акционерным обществом закрытого типа, и хотя на Лондонской бирже она все еще числилась как «Судоходная», суть деятельности компании изменилась почти полностью с тех самых пор, когда пятьдесят лет тому назад Таг Гаррисон приобрел контрольный пакет акций.
Прежняя судоходная компания, образованная на закате викторианской эпохи, владела небольшим флотом грузовых пароходов, ходивших в Африку и в страны Востока. Компания никогда особенно не процветала, и накануне второй мировой войны Таг приобрел ее за чисто символическую цену. Однако прибыли, полученные за время войны, позволили Гаррисону открыть несколько новых подразделений, занимавшихся самой различной деятельностью. И в настоящее время БМСК котировалась на Лондонской бирже как одна из наиболее мощных финансовых и инвестиционных компаний.
Весьма чувствительный к причудам общественного мнения, сэр Питер был всегда чрезвычайно озабочен репутацией компании в глазах широкой общественности. Он улавливал изменения в настроениях публики так же быстро, как и колебания на мировых сырьевых и финансовых биржах. Именно этим объяснялись его неизменные и фантастические успехи в бизнесе.
– Сегодня заметное давление на всех оказывают «зеленые», – заявил он примерно месяц назад на совете директоров. – Да, да, именно «зеленые». И неважно, согласны мы с их чрезвычайно трепетным отношением к природе и окружающей среде или нет, мы вынуждены признать их существование. Но наша обязанность состоит также в том, чтобы периодически укрощать эти «зеленые» волны.
Гаррисон сидел в кабинете на втором этаже своего дома в Холланд-Парке, одном из самых престижных районов Лондона. Дом сэра Питера возвышался в центре квартала в окружении столь же роскошных и величественных особняков. Панели кабинета, выполненные из дерева прекрасных твердых пород, ему доставили из Нигерии, где БМСК принадлежала крупная концессия.
Эти деревянные панели подобрали и отполировали так, что выглядели они, как настоящий мрамор. В комнате висело всего две картины, впрочем, этого было вполне достаточно, ибо рисунок панелей являл собой такое же произведение искусства, только сотворенное самой природой. Со стены напротив письменного стола смотрела «Мадонна с младенцем» Поля Гогена, написанная художником во время его первого пребывания на островах Тихого океана. Вторая картина, за спиной Гаррисона, была работой Пикассо – обнаженная женщина и бык, – считавшейся откровенно эротической и богохульной, ибо в ней по-язычески грубо и вульгарно воплотились святые образы Богоматери и ее Сына.
У дверей посетителей встречали носорожьи рога. Один из них был до блеска отполирован прикосновениями сэра Питера. Каждый раз, входя или покидая кабинет, он поглаживал рог, и с течением десятилетий это превратилось в некий ритуал. Дело в том, что именно носорог принес Гаррисону первую большую удачу, и он никогда не забывал об этом.
Когда-то давно, еще восемнадцатилетним парнем, без гроша в кармане, но с отличным ружьем и горстью патронов, он охотился в Судане. Однажды Питер, преследуя носорога, загнал его в пустыню, незаметно удаляясь от берегов Нила. И он завалил этого зверя километрах в пятидесяти от реки, попав ему пулей прямо в голову. Кровь из разорванной мозговой артерии хлынула на песок, образовав в нем крошечную траншейку, и со дна этой неглубокой ямки Гаррисон поднял какой-то стеклянный камушек, тускло блеснувший у него на ладони.
С этого алмаза все и началось. Носорог принес ему сказочную удачу, и с тех самых пор он хранил его рога и каждый раз поглаживал, проходя мимо. Для него они значили гораздо больше, чем любая из тех известных и дорогостоящих картин, что висели рядом.
Гаррисон родился в трущобах Ливерпуля во время первой мировой войны у грязной пьянчужки, подносившей товар торговцам на рынке. В шестнадцать лет он сбежал из дома на одном из судов, уходивших в открытое море. Скрываясь от жестоких сексуальных домогательств первого помощника, в Дар-эс-Саламе ему пришлось перебраться на другое судно, которое, как он вскоре обнаружил, направлялось в загадочную, прекрасную и многообещающую Африку. Африка с лихвой оправдала его надежды. Сокровища, найденные им в бесплодных землях Африки, сделали его богачом, входившим теперь в сотню самых состоятельных людей мира.
Сэр Питер Гаррисон – Таг, Тягач, как называли его между собой близкие знакомые, – был главным держателем акций и корабельным механиком Британской Международной Судоходной Компании – БМСК. БМСК являлась акционерным обществом закрытого типа, и хотя на Лондонской бирже она все еще числилась как «Судоходная», суть деятельности компании изменилась почти полностью с тех самых пор, когда пятьдесят лет тому назад Таг Гаррисон приобрел контрольный пакет акций.
Прежняя судоходная компания, образованная на закате викторианской эпохи, владела небольшим флотом грузовых пароходов, ходивших в Африку и в страны Востока. Компания никогда особенно не процветала, и накануне второй мировой войны Таг приобрел ее за чисто символическую цену. Однако прибыли, полученные за время войны, позволили Гаррисону открыть несколько новых подразделений, занимавшихся самой различной деятельностью. И в настоящее время БМСК котировалась на Лондонской бирже как одна из наиболее мощных финансовых и инвестиционных компаний.
Весьма чувствительный к причудам общественного мнения, сэр Питер был всегда чрезвычайно озабочен репутацией компании в глазах широкой общественности. Он улавливал изменения в настроениях публики так же быстро, как и колебания на мировых сырьевых и финансовых биржах. Именно этим объяснялись его неизменные и фантастические успехи в бизнесе.
– Сегодня заметное давление на всех оказывают «зеленые», – заявил он примерно месяц назад на совете директоров. – Да, да, именно «зеленые». И неважно, согласны мы с их чрезвычайно трепетным отношением к природе и окружающей среде или нет, мы вынуждены признать их существование. Но наша обязанность состоит также в том, чтобы периодически укрощать эти «зеленые» волны.
Гаррисон сидел в кабинете на втором этаже своего дома в Холланд-Парке, одном из самых престижных районов Лондона. Дом сэра Питера возвышался в центре квартала в окружении столь же роскошных и величественных особняков. Панели кабинета, выполненные из дерева прекрасных твердых пород, ему доставили из Нигерии, где БМСК принадлежала крупная концессия.
Эти деревянные панели подобрали и отполировали так, что выглядели они, как настоящий мрамор. В комнате висело всего две картины, впрочем, этого было вполне достаточно, ибо рисунок панелей являл собой такое же произведение искусства, только сотворенное самой природой. Со стены напротив письменного стола смотрела «Мадонна с младенцем» Поля Гогена, написанная художником во время его первого пребывания на островах Тихого океана. Вторая картина, за спиной Гаррисона, была работой Пикассо – обнаженная женщина и бык, – считавшейся откровенно эротической и богохульной, ибо в ней по-язычески грубо и вульгарно воплотились святые образы Богоматери и ее Сына.
У дверей посетителей встречали носорожьи рога. Один из них был до блеска отполирован прикосновениями сэра Питера. Каждый раз, входя или покидая кабинет, он поглаживал рог, и с течением десятилетий это превратилось в некий ритуал. Дело в том, что именно носорог принес Гаррисону первую большую удачу, и он никогда не забывал об этом.
Когда-то давно, еще восемнадцатилетним парнем, без гроша в кармане, но с отличным ружьем и горстью патронов, он охотился в Судане. Однажды Питер, преследуя носорога, загнал его в пустыню, незаметно удаляясь от берегов Нила. И он завалил этого зверя километрах в пятидесяти от реки, попав ему пулей прямо в голову. Кровь из разорванной мозговой артерии хлынула на песок, образовав в нем крошечную траншейку, и со дна этой неглубокой ямки Гаррисон поднял какой-то стеклянный камушек, тускло блеснувший у него на ладони.
С этого алмаза все и началось. Носорог принес ему сказочную удачу, и с тех самых пор он хранил его рога и каждый раз поглаживал, проходя мимо. Для него они значили гораздо больше, чем любая из тех известных и дорогостоящих картин, что висели рядом.
Гаррисон родился в трущобах Ливерпуля во время первой мировой войны у грязной пьянчужки, подносившей товар торговцам на рынке. В шестнадцать лет он сбежал из дома на одном из судов, уходивших в открытое море. Скрываясь от жестоких сексуальных домогательств первого помощника, в Дар-эс-Саламе ему пришлось перебраться на другое судно, которое, как он вскоре обнаружил, направлялось в загадочную, прекрасную и многообещающую Африку. Африка с лихвой оправдала его надежды. Сокровища, найденные им в бесплодных землях Африки, сделали его богачом, входившим теперь в сотню самых состоятельных людей мира.