Страница:
Однако нельзя сказать, что Соклеиду повезло. Надпись с Наксоса (51б, No 520), например, говорит о 280 захваченных пленниках. Кустарные методы Одиссея ушли в прошлое, дело было поставлено на промышленную основу. И на законную. Результаты не замедлили сказаться. "Раб или свободный - все годилось для пирата, - пишет А. Валлон. - Но свободный был более желателен. Не столько принималось во внимание, каким достоинством или какой силой он обладал, сколько было важно, какая цена может быть предложена за его свободу из его личных средств. Морской разбой, хотя и поставленный вне закона, имел свой законный способ действия: свободный гражданин, будучи продан, становился рабом того, кому он должен был возместить заплаченную за свой выкуп сумму. Таким образом Никострат (см. 47, III. - А. С.), который вышел в море, чтобы поймать трех своих беглых рабов, попал в руки пиратов, был доставлен в Эгину и продан (в 369/368 г. до н. э. - А. С.). Его выкуп стоил ему не меньше 26 мин{*9}, и он должен был бы сделаться рабом, если бы не нашел средства вернуть то, что ему ссудили, чтобы заплатить этот выкуп. Это был поразительный закон, который, борясь с морскими разбойниками, в то же время покровительствовал их торговле под прикрытием подставного лица или укрывателя. В конце концов пираты становились также и корсарами, и государства давали им каперские свидетельства на право похищения людей враждебного племени, если государства сами не посылали свои корабли для подобного рода разбойничьих набегов" (75, с. 61-62).
В 255 г. до н. э. Македония ненадолго вернула господство на море: преемник Деметрия Антигон II Гонат построил в Коринфе новый флот, одержал с помощью Родоса победу над Птолемеем II у Коса и Андроса и стал диктатором Островной лиги. Но уже через три года он утратил это преимущество, и его пиратские союзники стали служить новому господину так же ревностно, как служили ему. В 249 г. до н. э. Птолемей вновь обрел талассократию в Эгейском море, оставив македонянам лишь Киклады.
Никто из этих царей и полководцев, обладателей пышных титулов и золотых тронов, несметных богатств и внушительных флотов, не мог обойтись в своих притязаниях на мировое господство без помощи тех, на кого в передышках между баталиями они устраивали форменную охоту. Никто не мог отличить наемника от пирата. Они презирали их - и принимали их помощь. Эту политику много лет спустя афористично сформулировал римский император Веспасиан: "Деньги не пахнут". Пиратские эскадры были в Составе флота Ксеркса, когда он шел на Элладу. До 8 тыс. пиратов присоединилось к Деметрию в его борьбе с диадохом Кассандром в 302 г. до н. э., а двумя годами раньше они помогали ему штурмовать Родос. Команды трех беспалубных кораблей "архипирата" Тимокла, состоявшего на службе у Деметрия, прослыли лучшими в его флоте. Македонский писатель II в. Полиаен упоминает, что Антигон Гонат сумел взять в плен Кассандра, лишь пустив в ход пиратскую эскадру этолийца Амения, и что гарнизон Деметрия в Эфесе состоял в значительной мере из пиратов во главе с Андроном, продавшим Деметрия стратегу Лисимаха Лику и тем предопределившим исход операции. Пиратскую флотилию завербовал и Птолемей II для участия в Эгейской войне, и есть мнение, что одна из ее наиболее посещаемых стоянок была на Крите. С помощью этой эскадры сын Кратера (военачальника Александра Македонского) и Филы (матери Гоната) Александр утвердил себя во владении Коринфом и приобрел Халкиду. Этолийцы толпами крейсировали по Эгейскому морю, грабя соседей, а в 220 г. до н. э. их предводители Скопас и Доримах с молчаливой санкции своего правительства обогнули Пелопоннес и совершили дерзкий налет на южные берега Коринфского залива, ограбив по пути Мессению. В 189 г. до н. э. римский консул Гней Манлий Вулсон серией беспрерывных набегов держал в страхе фригийцев и занимался шантажом и вымогательством у греческих городов Ликии и Памфилии. И в это же время спартанский тиран Набис, по словам Полибия (28, XIII, 8), лично участвовал в рейдах критских пиратов, как это делал Одиссей.
Подобных примеров не счесть, но, хотя пиратство и распустилось пышным цветом, до ягод было еще далеко. "Пиратство было хуже бандитизма и лучше организовано, - с сожалением отмечает В. Тарн. - В борьбе с пиратами цари не оказывали никакой помощи... Подлинные пираты - изгнанники, неудачники, безработные наемники, бежавшие рабы - жили в небольших крепостях вокруг Эгейского моря; такая банда некоторое время удерживалась в Фигелах на территории Эфеса. Нам известны их многие нападения на острова, но и в III в. это часто были только рейды на одном корабле для захвата нескольких рабов..." (102, с. 100-101). "Золотой век" пиратства был впереди.
* * *
В то время как в эгейских портах купцы трудолюбиво подсчитывали убытки, причиненные пиратами, не менее важные события происходили на западе. Как Деметрий долго был властелином восточных вод, так господином центральной части Средиземного моря был тиран Агафокл Сиракузский, а запад контролировали карфагеняне. Но в 265 г. до н. э. появился еще один претендент на звание властителя морей: Рим завершил подчинение всей Италии.
Сицилийцы крутились вокруг своего острова, грабя проезжих. Другое дело - Карфаген. К III в. до н. э. его расцвет и величие достигли кульминации. Он господствовал во всем Западном Средиземноморье. По новым договорам с Римом, заключенным в 348 и 279 гг. до н. э., карфагеняне не заплывают в Тирренское море, а римляне - западнее Сардинии (28, III, 24). Корсика и Сицилия остаются спорными территориями. Вскоре ею осталась только Корсика. Агафокл приглашает карфагенян в Восточную Сицилию, надеясь с их помощью подавить восстание "черни". Восстание подавлено. Но пунийцы, как и римляне, не любят делать половину дела. Полководец Гамилькар Барка "Молния" - завоевал всю Сицилию, кроме Сиракуз и Мессаны, и укрепил позиции Карфагена в Испании. Из сицилийской крепости Лилибея Гамилькар в 269 г. до н. э. совершил поход в Южную Италию и разорил греческие города Гераклею и Метапонт. Но на обратном пути у Мессаны его уже ждали римские легионы. Это было первое военное знакомство Карфагена с Римом. Здесь Гамилькар впервые узнал, что такое поражение.
Возвышение Рима причиняло беспокойство не только Карфагену. Опасность нависла над всей Сицилией. В 265 г. до н. э. тираном Сиракуз становится Гиерон II, он заключает с Карфагеном военный союз. Год спустя союзники были разбиты двумя легионами римского консула Аппия Клавдия Каудекса. Частые мелкие стычки, последовавшие за этим, осады городов, грабежи и пожары не могли не привести к большой войне. Она началась в этом же году и получила название Пунической.
Римские когорты, тесня карфагенских наемников, быстро добились успехов в Сицилии и даже перетянули на свою сторону Гиерона, едва не лишившегося армии в стычке с римлянами.
Но римлянам приходилось заниматься сизифовым трудом: карфагеняне, имевшие хороший флот, неустанно перебрасывали в принадлежавшую им Западную Сицилию свежие силы и даже стали появляться в Италии. У Рима флота не было: он уничтожил его, о чем теперь горько сожалел. С 311 г. до н. э. в течение двух десятилетий римские воды патрулировали две эскадры по десять трирем (триер) каждая: это была обычная численность римских эскадр. Но, когда уверовавшие в свою морскую мощь сыны Ромула атаковали однажды греческий флот Тарента, они получили столь чувствительный щелчок, что вытащили весь свой флот на сушу и оставили его гнить на катках, а для охраны морских дорог мобилизовали корабли южноиталийских греков, которых они называли союзниками. "Хотя они были подвластны Риму, - рассуждает Л. Кэссон, - и он был ответственен за их оборону, его позиция была строго справедлива в этом отношении: рожденная на море торговля находилась главным образом в их руках; пусть сами и охотятся за пиратами" (111, с. 158).
Римляне быстро исправили свою оплошность, когда в их руки попала севшая на мель карфагенская пентера. По ее образцу при помощи южноиталийских греков и на их верфях они за два месяца строят 120 точно таких же кораблей, проходят краткосрочные мореходные курсы и тактику морского боя у подвластных им этрусков, и уже через три месяца, на четвертом году войны, консул Гай Дуилий, имея на десять кораблей меньше, чем пунийцы, выигрывает морское сражение при Милах. В Риме воздвигается мраморная колонна Ростра, утыканная 31 форштевнем захваченных кораблей. Этот обычай, древний и повсеместный, упоминал еще Геродот: после победы над самосцами "эгинцы отрубили нос с изображениями вепря и посвятили в храм Афины на Эгине" (10, III, 59). Эти своеобразные "скальпы" преследовали двойную цель: уничтожение неприятельского флота и прославление победителя. На колонне Дуилия написано: "...он совершил, первый из римских консулов, великие дела на море на кораблях. Он первый приготовил и вооружил морские войска и корабли, и с помощью этих кораблей он победил в бою весь карфагенский флот и величайшее пунийское войско... и он захватил корабли с экипажем, одну септерему (гептеру. - А. С.), и квинкверем (пентер. - А. С.), и трирем 30, и 13 он потопил... Он первый раздавал народу морскую добычу и первый вел в триумфальном шествии свободнорожденных карфагенян" (45, VI, No 1300).
Рим стал морской державой. Весной 256 г. до н. э. консул Марк Атилий Регул с 330 кораблями упрочил достижение Дуилия, потопив 16 и захватив 114 судов - почти треть карфагенского флота у мыса Экном, а еще через 15 лет проконсул Гай Лутаций Катул с 200 кораблями, воспользовавшись опозданием карфагенской эскадры, снова разгромил пунийцев у Эгатских островов, потопив 50 и захватив 70 кораблей. В одном из этих сражений, по свидетельству Павсания (23, I, 29), на стороне римлян участвовали пять аттических триер. Карфаген навсегда утратил господство в Средиземном море. В этом же году Гамилькар и Катул подписали мирный договор, означавший конец 23-летней войны и поражение Карфагена. Просторы Средиземного моря бороздили 200 римских квинкверем, контролируя прибрежную полосу. Пунийцы уплатили контрибуцию и очистили Сицилию, ставшую римской провинцией. Ради спасения своей репутации карфагеняне всю ответственность за поражение возложили на наемного спартанского полководца Ксантиппа и специальным указом поручили его судьбу Эолу и Посейдону: Ксантиппа посадили на едва державшийся на плаву корабль и отослали на родину. Его дальнейшая судьба неизвестна...
* * *
Битва гигантов до известной степени сдерживала пиратские нашествия на побережья: эвпатриды удачи никогда не могли быть вполне уверены, что даже в каком-нибудь захолустье, не говоря уже о городах, они не натолкнутся на римский или карфагенский гарнизон. Кроме того, Италия, вконец разоренная войной, едва ли могла дать им что-нибудь заманчивое. Даже профессия андраподиста потеряла свой смысл, ибо мужчины сражались в римских легионах, а женщины всегда были начеку. Поэтому они предпочитали наниматься на службу к тем или другим и улучшать свое благосостояние менее опасным, легальным путем.
Еще туже им пришлось после окончания войны, когда по Тирренскому морю разгуливал римский военный флот, а само это море стало Римским озером: с 238 г. до н. э. Рим стал хозяином Сардинии и Корсики. Пираты западных вод занимались теперь в основном прибрежным промыслом, ставшим неизмеримо опаснее. Зато торговые пути обрели относительный покой, кроме тех, что проходили близ берегов Испании, где Гамилькар продолжал свои завоевания, и Балеарских островов. Поэтому у римлян было время, чтобы взглянуть на восток, где долечивал раны старый враг, едва не смахнувший с полуострова город Ромула.
На востоке, омываемое водами Ионического моря, лежало Эпирское царство. После смерти Пирра I (шурина Деметрия Полиоркета и зятя Агафокла) здесь многое переменилось. Несколько лет власть делили внуки Пирра, сыновья его младшего сына Александра, - Пирр II и Птолемей. Пирр II первым исчез со сцены, неизвестно когда и при каких обстоятельствах. В 233 г. или 231 г. до н. э. в Эпире вспыхнул мятеж, Птолемей был убит, а его племянница Деидамия, правнучка Пирра I, растерзана толпой в храме. Вскоре умер регент Олимпий. Эпироты остались без монарха. Но судя по тому, что они постановили установить у себя республику, это их мало опечалило. В последовавших политических неурядицах эпироты были вынуждены искать поддержку у своего северного соседа - иллирийского царя Агрона.
Иллирия в это время мало напоминала ту дикую местность, где пираты на маленьких лодках нападали на проходящие корабли "под прикрытием завесы своих островов, которые сбивали со следа древние полицейские эскадры" (110, с. 151). Агрон, талантливый военачальник, создал внушительную империю, растянувшуюся вдоль Адриатического побережья от Эпира до Истрии, включая почти все острова. "Адриатика представляла удобную арену для пиратских операций, - пишет Э. Ч. Семпл. - Во все древние и средневековые времена богатая торговля, пересекающая этот широкий морской канал к портам около устья По и обратно, должна была проходить сквозь строй иллирийских и далматских пиратов, чьи убежища фланкировали море на четыре сотни миль. Эти пираты также грабили суда, плывущие через бассейн из Италии, и опустошали западные берега Греции от Эпира до Мессении" (121, с. 143){19}. К этому можно добавить частые похищения береговых жителей, выходящих к иллирийским ладьям, прибывающим для сбыта награбленного. Пиратство стало в этих водах точной наукой. Оно-то и привлекало сюда взоры римских сенаторов.
В 230 г. до н. э. Агрон погиб в битве с греками, принесшей ему первую блистательную победу над регулярной армией. Его безутешная вдова, царица-регентша Тевта выслала в море эскадру из сотни судов с 5 тыс. человек с инструкцией нападать на всех, кто попадется. Подразумевались, конечно, греки и их союзники. Этой эскадрой, отправившейся из Скодры, командовал Скердилед - возможно, брат Агрона. Обеспокоенные политикой Иллирии, римляне отправили к Тевте послов - братьев Гая и Лукия Корунканиев. На их увещевания царица возразила, что не в обычае иллирийских царей вмешиваться в дела своих подчиненных на море, а когда Лукий от имени римлян предложил ей обучить иллирийцев искусству торговли, Тевта, признав, что это "заманчиво, но едва ли своевременно", велела убить назойливых послов на обратном пути. Если Тевту можно уподобить Елизавете Английской, то ее деверь, бесспорно, достоин сравнения с Фрэнсисом Дрейком. Это были двойники, разделенные веками. Когда Скердиледу наскучили погони за удирающими на всех парусах купчишками, он увидел более достойную цель: его люди захватили столицу Эпира - Феник. Не трудно вообразить, что творилось в Фенике, если даже, несмотря на немедленный отзыв флота Тевтой, эпироты "добровольно" уступили Иллирии всю Атинтанию - плодородную область в низовьях Аоя, а приведенные в ужас акарнанцы, их южные соседи, осознав, что "желание царицы грабить эллинские города теперь удвоилось" (28, II, 8), столь же "добровольно" отдались под власть Иллирии, не дожидаясь появления ее головорезов. Иллирийцы стали властелинами всего побережья между Фланатским и Коринфским заливами.
Оставался еще один форпост в Ионическом море, притягивавший взоры властителей морских держав, - Коркира. В 229 г. до н. э. Тевта выслала к острову своих "королевских пиратов". Коркиряне, не имевшие достаточно сил для обороны, обратились за подмогой к этолийцам и ахеянам. Однако этолийские корабли, только что получившие выход в Пагасейский залив, рыскали по морям в поисках удачи, стремясь как можно скорее наверстать упущенное, а ахейский флот, ослабленный потерей кораблей, захваченных в Коринфе Антигоном Гонатом, был с легкостью разгромлен иллирийцами. Люди Тевты оккупировали остров, укрепились в его столице - одноименном городе и осадили Эпидамн.
Но иллирийцы не успели насладиться прелестями обладания одним из главнейших морских путей между Востоком и Западом. Постоянные набеги их судов на Италию заставили римлян отнестись к сложившейся ситуации со всей серьезностью. Какое-то время они еще терпели участившиеся после взятия Феника наскоки иллирийцев на итальянских купцов, но последовавший за этими блошиными укусами захват стратегически важной Коркиры сулил более пагубные последствия. Римский флот из 200 кораблей с 20 тыс. пехотинцев и 200 всадниками подошел к острову и... получил город Коркиру со всем ее населением в подарок от начальника ее гарнизона Деметрия Фаросского, то ли из страха перед римлянами, то ли по какой-то другой причине изменившего Тевте. Это было первое появление римлян на Балканах, и оно оказалось обставлено весьма эффектно.
Не задерживаясь долее на Коркире, римляне поспешили к материку, освободили Эпидамн, заняли остров Иссу и захватили большое количество иллирийских прибрежных городов, ставших впоследствии их первоклассными военно-морскими плацдармами, откуда они продвигались на восток. Весной 228 г. дон. э. Тевта бежала в свою резиденцию Ризон в Которском заливе. Вскоре она капитулировала, и некоторое время иллирийские пираты пробавлялись случайными заработками в Северной Адриатике, не рискуя заплывать южнее Лисса: здешние воды охранялись теперь римлянами. (Пиратство в северной Адриатике было подавлено полвека спустя при содействии жителей новообразованного города Аквилеи, теперь превратившегося в селение.) Но уже в 220 г. до н. э. Деметрий Фаросский совершил пиратский рейд в Киклады, санкционированный македонским двором, и в это же время 50 кораблей Деметрия я 40 - Скердиледа совместно промышляли пиратством у западных берегов Греции, хотя договор с Римом считался еще действующим. Возможно, они воспользовались ослаблением контроля над ионическими и адриатическими водами римлянами, внезапно оказавшимися перед угрозой новой войны.
* * *
В 229 г. до н. э. завоевания Гамилькара в Испании прервала его гибель. Их продолжил Гасдрубал, приходившийся Гамилькару зятем. В 228 г. до н. э., когда римляне были поглощены борьбой с Тевтой, Гасдрубал основал в Испании Новый Карфаген - "Новый Новгород". Семь лет спустя он погиб от кинжала иберийца, и главнокомандующим стал 25-летний командир конного корпуса, сын Гамилькара - Ганнибал, хорошо помнивший принесенную 16 лет назад совместно с отцом клятву, что они всю жизнь будут врагами римлян, как завещала их прародительница Элисса.
В этом же году македонский престол занимает 16-летний внук Антигона Гоната Филипп V, возглавивший Эллинский союз. Зимой 220/219 г. до н. э. Филипп отправляется в Коринф и заключает союз с Деметрием и Скердиледом в обмен на обещание помочь вернуть Иллирию. Основное условие, которое он им ставит, - обеспечить активное содействие иллирийскому флоту в его делах (в договоре не было слова "пиратский"!).
Дальше, согласно Полибию (28, V, 4-110), события развивались так. Встревоженные быстрым ростом иллирийских морских сил и их разбойничьими действиями, римляне высылают карательную экспедицию против Деметрия, покусившегося на римскую Иллирию и Киклады. Деметрий бежит в Македонию. Это на руку Скердиледу, возмечтавшему стать хозяином всей Иллирии. Его шансы значительно возросли после гибели Деметрия.
Тем временем Ганнибал, чтобы спровоцировать Рим на войну с Карфагеном и этим выполнить свою клятву, осаждает опорный пункт испанских союзников римлян - Сагунт. Жители Сагунта обращаются за помощью в Рим, и он начинает переговоры, не рискуя ввязываться в войну вдали от своей территории.
Можно полагать, что римская экспедиция против Деметрия каким-то образом коснулась и Скердиледа, так как летом следующего года он смог отправить в Кефаллению по требованию Филиппа только 50 кораблей, приведя этой жалкой подачкой в ярость македонского царя, рассчитывавшего очистить руками иллирийских пиратов берега Кефаллении от пиратов местных. Взбешенный неудачной осадой города Пале, Филипп аннулирует договор со Скердиледом. Оба чувствовали себя обманутыми, и оба играли на руку римлянам, только что начавшим войну с Карфагеном и с первых ее дней ощутившим полководческий дар Ганнибала.
Год спустя корабли Скердиледа атакуют эскадру македонских союзников под командованием Тавриона в гавани Левкаса, совершают набеги на юг Пелопоннеса и появляются даже в Македонии. Скердилед убрался оттуда лишь с наступлением зимы. В этом году, когда римляне терпят одно поражение за другим от войск Ганнибала и в конце концов объявляют Рим на осадном положении, война на востоке оканчивается Навпактским миром, и теперь уже Филипп тщетно пытается загнать обратно в бутылку выпущенного им же самим джинна. Скердилед неуловим.
Зимой 217/216 г. до н. э. Филипп наращивает морскую мощь и с наступлением навигации посылает флот к Аполлонии Иллирийской. Здесь македоняне узнают, что из Лилибея на помощь Скердиледу спешит... римская эскадра! Одновременно в Македонию прибывают римские послы с требованием выдать Деметрия. Как выяснилось позднее, это была стандартная римская эскадра, насчитывавшая не более десятка кораблей: накануне поражения при Каннах у римлян был на счету каждый корабль и каждый воин. Но моральный фактор сыграл свою роль: Филипп отступился.
С этого времени Скердилед стал надежным союзником Рима, сделавшего его царем Иллирии, и в 211 г. до н. э. он завещал этот союз своему сыну Плеврату, усердно очищавшему Адриатику от пиратов, которых расплодил его отец.
Люди, имеющие общего врага, быстро находят друг друга и становятся союзниками. Государства - тоже. После битвы при Каннах летом 216 г. до н. э. Филипп отправляет афинянина Ксенофана к Ганнибалу с предложением заключить военный союз: таким путем он рассчитывал поправить свои дела в Иллирии. Союз был заключен, и оба царя скрепили его торжественной клятвой, получившей название Ганнибаловой. Рим, оказавшийся перед угрозой войны на два фронта, был повергнут в ужас. Но это было еще не все. В 213 г. до н. э. к Карфагену примкнули Сиракузы, и одновременно Ганнибал нежданно-негаданно приобрел еще одного союзника - сына нумидийского царя Галы Масиниссу.
Однако уже в следующем году фортуна отвернулась от Ганнибала. Летом эпидемия чумы в Сицилии, по свидетельству Ливия, скосила 34 тыс. карфагенян, после чего Сицилию окрестили "Островом костей". Надежды на помощь Филиппа рухнули: посланные им 200 кораблей были почти целиком уничтожены. А еще год спустя римлянам удалось взять приступом обессиленные чумой и осадой Сиракузы. Почти одновременно с Сиракузами пала Капуя, а в
210 г. до н. э. - Новый Карфаген. Все вчерашние союзники Ганнибала склонили головы перед Римом. 19 октября 202 г. до н. э. римляне разгромили карфагенскую армию на ее территории - у города Зама, к югу от Карфагена. Римлянам помог конницей Масинисса. Год спустя был подписан мир. Из столицы большой державы Карфаген превратился в полис. У него больше не было заморских владений, армии, военного флота (кроме жалких 12 триер для береговой охраны), боевых слонов. Африканские владения со всем имуществом были подарены Масиниссе.
Филиппу удалось выйти из войны без особых потерь. Его союз с Ганнибалом остался на бумаге, а новый флот, построенный в 203 - 202 гг. до н. э. и укомплектованный в основном легкими лембами, пригодился ему самому для завоевания морского владычества в Эгейском и Мраморном морях. Во всяком случае он сыграл определяющую роль при захвате Фасоса и принес македонянам победу над союзным этолийско-родосско-пергамским флотом у Милета. Но эта победа была случайностью: чуть раньше объединенный флот одолел эскадру Филиппа у Хиоса, и от этого поражения он никогда не сумел оправиться.
В конце лета 201 г. до н. э. в Рим отправились послы Пергама и Родоса с жалобой на Филиппа, использовавшего флотилии критских пиратов, фактически блокировавших родосскую торговлю. Чаша терпения родосцев переполнилась, когда один из агентов Филиппа каким-то чудом проник на родосскую верфь и поджег ее, уничтожив 13 триер. Римляне раздумывали. Но полгода спустя, после объявления Афинами войны Македонии, они сочли момент благоприятным и ультимативно потребовали у Филиппа возврата всех его приобретений и прекращения войны. Филипп, несомненно, справился бы с родосско-пергамским флотом, но, когда этот флот стал родосско-пергамско-римско-этолийским, речь зашла о самом существовании Македонского царства. Высокомерная позиция Антигонида привела его к полному разгрому на море, а в июне 197 г. до н. э. его армия была разбита в Фессалии.
Единственно реальной морской силой в Эгейском море стал Родос, и он не замедлил этим воспользоваться, создав под своей эгидой новую Островную лигу. "Родосцы снискали заслуженную награду за свои морские победы в виде неоспоримой талассократии в эгейских и левантийских водах; и они извлекли достойную пользу из своего господства, сделав первую решительную попытку, со времени афинской талассократии, очистить Восточное Средиземноморье от пиратов", - пишет М. Кэри (110, с. 213). Одной из мер в этом направлении был приказ родосского наварха Эпикрата о запрете собирать эскадры в гавани Делоса для пиратских рейдов (51б, No 582). Еще раньше, в 250 г. до н. э., постановление о неприкосновенности Делоса приняли этолийцы.
Но время было упущено. Благодаря постоянным политическим неурядицам, на всех морях вспыхнула эпидемия пиратства.
В Адриатике была создана огромная разбойничья конфедерация со столицей в Ризоне, еще помнившей щедрые раздачи Тевты.
Иллирийские пираты даже ввязались в римско-македонские войны на стороне сына и преемника Филиппа - Персея, но в битве при Пидне почти весь их флот оказался уничтоженным и плененным.
В 255 г. до н. э. Македония ненадолго вернула господство на море: преемник Деметрия Антигон II Гонат построил в Коринфе новый флот, одержал с помощью Родоса победу над Птолемеем II у Коса и Андроса и стал диктатором Островной лиги. Но уже через три года он утратил это преимущество, и его пиратские союзники стали служить новому господину так же ревностно, как служили ему. В 249 г. до н. э. Птолемей вновь обрел талассократию в Эгейском море, оставив македонянам лишь Киклады.
Никто из этих царей и полководцев, обладателей пышных титулов и золотых тронов, несметных богатств и внушительных флотов, не мог обойтись в своих притязаниях на мировое господство без помощи тех, на кого в передышках между баталиями они устраивали форменную охоту. Никто не мог отличить наемника от пирата. Они презирали их - и принимали их помощь. Эту политику много лет спустя афористично сформулировал римский император Веспасиан: "Деньги не пахнут". Пиратские эскадры были в Составе флота Ксеркса, когда он шел на Элладу. До 8 тыс. пиратов присоединилось к Деметрию в его борьбе с диадохом Кассандром в 302 г. до н. э., а двумя годами раньше они помогали ему штурмовать Родос. Команды трех беспалубных кораблей "архипирата" Тимокла, состоявшего на службе у Деметрия, прослыли лучшими в его флоте. Македонский писатель II в. Полиаен упоминает, что Антигон Гонат сумел взять в плен Кассандра, лишь пустив в ход пиратскую эскадру этолийца Амения, и что гарнизон Деметрия в Эфесе состоял в значительной мере из пиратов во главе с Андроном, продавшим Деметрия стратегу Лисимаха Лику и тем предопределившим исход операции. Пиратскую флотилию завербовал и Птолемей II для участия в Эгейской войне, и есть мнение, что одна из ее наиболее посещаемых стоянок была на Крите. С помощью этой эскадры сын Кратера (военачальника Александра Македонского) и Филы (матери Гоната) Александр утвердил себя во владении Коринфом и приобрел Халкиду. Этолийцы толпами крейсировали по Эгейскому морю, грабя соседей, а в 220 г. до н. э. их предводители Скопас и Доримах с молчаливой санкции своего правительства обогнули Пелопоннес и совершили дерзкий налет на южные берега Коринфского залива, ограбив по пути Мессению. В 189 г. до н. э. римский консул Гней Манлий Вулсон серией беспрерывных набегов держал в страхе фригийцев и занимался шантажом и вымогательством у греческих городов Ликии и Памфилии. И в это же время спартанский тиран Набис, по словам Полибия (28, XIII, 8), лично участвовал в рейдах критских пиратов, как это делал Одиссей.
Подобных примеров не счесть, но, хотя пиратство и распустилось пышным цветом, до ягод было еще далеко. "Пиратство было хуже бандитизма и лучше организовано, - с сожалением отмечает В. Тарн. - В борьбе с пиратами цари не оказывали никакой помощи... Подлинные пираты - изгнанники, неудачники, безработные наемники, бежавшие рабы - жили в небольших крепостях вокруг Эгейского моря; такая банда некоторое время удерживалась в Фигелах на территории Эфеса. Нам известны их многие нападения на острова, но и в III в. это часто были только рейды на одном корабле для захвата нескольких рабов..." (102, с. 100-101). "Золотой век" пиратства был впереди.
* * *
В то время как в эгейских портах купцы трудолюбиво подсчитывали убытки, причиненные пиратами, не менее важные события происходили на западе. Как Деметрий долго был властелином восточных вод, так господином центральной части Средиземного моря был тиран Агафокл Сиракузский, а запад контролировали карфагеняне. Но в 265 г. до н. э. появился еще один претендент на звание властителя морей: Рим завершил подчинение всей Италии.
Сицилийцы крутились вокруг своего острова, грабя проезжих. Другое дело - Карфаген. К III в. до н. э. его расцвет и величие достигли кульминации. Он господствовал во всем Западном Средиземноморье. По новым договорам с Римом, заключенным в 348 и 279 гг. до н. э., карфагеняне не заплывают в Тирренское море, а римляне - западнее Сардинии (28, III, 24). Корсика и Сицилия остаются спорными территориями. Вскоре ею осталась только Корсика. Агафокл приглашает карфагенян в Восточную Сицилию, надеясь с их помощью подавить восстание "черни". Восстание подавлено. Но пунийцы, как и римляне, не любят делать половину дела. Полководец Гамилькар Барка "Молния" - завоевал всю Сицилию, кроме Сиракуз и Мессаны, и укрепил позиции Карфагена в Испании. Из сицилийской крепости Лилибея Гамилькар в 269 г. до н. э. совершил поход в Южную Италию и разорил греческие города Гераклею и Метапонт. Но на обратном пути у Мессаны его уже ждали римские легионы. Это было первое военное знакомство Карфагена с Римом. Здесь Гамилькар впервые узнал, что такое поражение.
Возвышение Рима причиняло беспокойство не только Карфагену. Опасность нависла над всей Сицилией. В 265 г. до н. э. тираном Сиракуз становится Гиерон II, он заключает с Карфагеном военный союз. Год спустя союзники были разбиты двумя легионами римского консула Аппия Клавдия Каудекса. Частые мелкие стычки, последовавшие за этим, осады городов, грабежи и пожары не могли не привести к большой войне. Она началась в этом же году и получила название Пунической.
Римские когорты, тесня карфагенских наемников, быстро добились успехов в Сицилии и даже перетянули на свою сторону Гиерона, едва не лишившегося армии в стычке с римлянами.
Но римлянам приходилось заниматься сизифовым трудом: карфагеняне, имевшие хороший флот, неустанно перебрасывали в принадлежавшую им Западную Сицилию свежие силы и даже стали появляться в Италии. У Рима флота не было: он уничтожил его, о чем теперь горько сожалел. С 311 г. до н. э. в течение двух десятилетий римские воды патрулировали две эскадры по десять трирем (триер) каждая: это была обычная численность римских эскадр. Но, когда уверовавшие в свою морскую мощь сыны Ромула атаковали однажды греческий флот Тарента, они получили столь чувствительный щелчок, что вытащили весь свой флот на сушу и оставили его гнить на катках, а для охраны морских дорог мобилизовали корабли южноиталийских греков, которых они называли союзниками. "Хотя они были подвластны Риму, - рассуждает Л. Кэссон, - и он был ответственен за их оборону, его позиция была строго справедлива в этом отношении: рожденная на море торговля находилась главным образом в их руках; пусть сами и охотятся за пиратами" (111, с. 158).
Римляне быстро исправили свою оплошность, когда в их руки попала севшая на мель карфагенская пентера. По ее образцу при помощи южноиталийских греков и на их верфях они за два месяца строят 120 точно таких же кораблей, проходят краткосрочные мореходные курсы и тактику морского боя у подвластных им этрусков, и уже через три месяца, на четвертом году войны, консул Гай Дуилий, имея на десять кораблей меньше, чем пунийцы, выигрывает морское сражение при Милах. В Риме воздвигается мраморная колонна Ростра, утыканная 31 форштевнем захваченных кораблей. Этот обычай, древний и повсеместный, упоминал еще Геродот: после победы над самосцами "эгинцы отрубили нос с изображениями вепря и посвятили в храм Афины на Эгине" (10, III, 59). Эти своеобразные "скальпы" преследовали двойную цель: уничтожение неприятельского флота и прославление победителя. На колонне Дуилия написано: "...он совершил, первый из римских консулов, великие дела на море на кораблях. Он первый приготовил и вооружил морские войска и корабли, и с помощью этих кораблей он победил в бою весь карфагенский флот и величайшее пунийское войско... и он захватил корабли с экипажем, одну септерему (гептеру. - А. С.), и квинкверем (пентер. - А. С.), и трирем 30, и 13 он потопил... Он первый раздавал народу морскую добычу и первый вел в триумфальном шествии свободнорожденных карфагенян" (45, VI, No 1300).
Рим стал морской державой. Весной 256 г. до н. э. консул Марк Атилий Регул с 330 кораблями упрочил достижение Дуилия, потопив 16 и захватив 114 судов - почти треть карфагенского флота у мыса Экном, а еще через 15 лет проконсул Гай Лутаций Катул с 200 кораблями, воспользовавшись опозданием карфагенской эскадры, снова разгромил пунийцев у Эгатских островов, потопив 50 и захватив 70 кораблей. В одном из этих сражений, по свидетельству Павсания (23, I, 29), на стороне римлян участвовали пять аттических триер. Карфаген навсегда утратил господство в Средиземном море. В этом же году Гамилькар и Катул подписали мирный договор, означавший конец 23-летней войны и поражение Карфагена. Просторы Средиземного моря бороздили 200 римских квинкверем, контролируя прибрежную полосу. Пунийцы уплатили контрибуцию и очистили Сицилию, ставшую римской провинцией. Ради спасения своей репутации карфагеняне всю ответственность за поражение возложили на наемного спартанского полководца Ксантиппа и специальным указом поручили его судьбу Эолу и Посейдону: Ксантиппа посадили на едва державшийся на плаву корабль и отослали на родину. Его дальнейшая судьба неизвестна...
* * *
Битва гигантов до известной степени сдерживала пиратские нашествия на побережья: эвпатриды удачи никогда не могли быть вполне уверены, что даже в каком-нибудь захолустье, не говоря уже о городах, они не натолкнутся на римский или карфагенский гарнизон. Кроме того, Италия, вконец разоренная войной, едва ли могла дать им что-нибудь заманчивое. Даже профессия андраподиста потеряла свой смысл, ибо мужчины сражались в римских легионах, а женщины всегда были начеку. Поэтому они предпочитали наниматься на службу к тем или другим и улучшать свое благосостояние менее опасным, легальным путем.
Еще туже им пришлось после окончания войны, когда по Тирренскому морю разгуливал римский военный флот, а само это море стало Римским озером: с 238 г. до н. э. Рим стал хозяином Сардинии и Корсики. Пираты западных вод занимались теперь в основном прибрежным промыслом, ставшим неизмеримо опаснее. Зато торговые пути обрели относительный покой, кроме тех, что проходили близ берегов Испании, где Гамилькар продолжал свои завоевания, и Балеарских островов. Поэтому у римлян было время, чтобы взглянуть на восток, где долечивал раны старый враг, едва не смахнувший с полуострова город Ромула.
На востоке, омываемое водами Ионического моря, лежало Эпирское царство. После смерти Пирра I (шурина Деметрия Полиоркета и зятя Агафокла) здесь многое переменилось. Несколько лет власть делили внуки Пирра, сыновья его младшего сына Александра, - Пирр II и Птолемей. Пирр II первым исчез со сцены, неизвестно когда и при каких обстоятельствах. В 233 г. или 231 г. до н. э. в Эпире вспыхнул мятеж, Птолемей был убит, а его племянница Деидамия, правнучка Пирра I, растерзана толпой в храме. Вскоре умер регент Олимпий. Эпироты остались без монарха. Но судя по тому, что они постановили установить у себя республику, это их мало опечалило. В последовавших политических неурядицах эпироты были вынуждены искать поддержку у своего северного соседа - иллирийского царя Агрона.
Иллирия в это время мало напоминала ту дикую местность, где пираты на маленьких лодках нападали на проходящие корабли "под прикрытием завесы своих островов, которые сбивали со следа древние полицейские эскадры" (110, с. 151). Агрон, талантливый военачальник, создал внушительную империю, растянувшуюся вдоль Адриатического побережья от Эпира до Истрии, включая почти все острова. "Адриатика представляла удобную арену для пиратских операций, - пишет Э. Ч. Семпл. - Во все древние и средневековые времена богатая торговля, пересекающая этот широкий морской канал к портам около устья По и обратно, должна была проходить сквозь строй иллирийских и далматских пиратов, чьи убежища фланкировали море на четыре сотни миль. Эти пираты также грабили суда, плывущие через бассейн из Италии, и опустошали западные берега Греции от Эпира до Мессении" (121, с. 143){19}. К этому можно добавить частые похищения береговых жителей, выходящих к иллирийским ладьям, прибывающим для сбыта награбленного. Пиратство стало в этих водах точной наукой. Оно-то и привлекало сюда взоры римских сенаторов.
В 230 г. до н. э. Агрон погиб в битве с греками, принесшей ему первую блистательную победу над регулярной армией. Его безутешная вдова, царица-регентша Тевта выслала в море эскадру из сотни судов с 5 тыс. человек с инструкцией нападать на всех, кто попадется. Подразумевались, конечно, греки и их союзники. Этой эскадрой, отправившейся из Скодры, командовал Скердилед - возможно, брат Агрона. Обеспокоенные политикой Иллирии, римляне отправили к Тевте послов - братьев Гая и Лукия Корунканиев. На их увещевания царица возразила, что не в обычае иллирийских царей вмешиваться в дела своих подчиненных на море, а когда Лукий от имени римлян предложил ей обучить иллирийцев искусству торговли, Тевта, признав, что это "заманчиво, но едва ли своевременно", велела убить назойливых послов на обратном пути. Если Тевту можно уподобить Елизавете Английской, то ее деверь, бесспорно, достоин сравнения с Фрэнсисом Дрейком. Это были двойники, разделенные веками. Когда Скердиледу наскучили погони за удирающими на всех парусах купчишками, он увидел более достойную цель: его люди захватили столицу Эпира - Феник. Не трудно вообразить, что творилось в Фенике, если даже, несмотря на немедленный отзыв флота Тевтой, эпироты "добровольно" уступили Иллирии всю Атинтанию - плодородную область в низовьях Аоя, а приведенные в ужас акарнанцы, их южные соседи, осознав, что "желание царицы грабить эллинские города теперь удвоилось" (28, II, 8), столь же "добровольно" отдались под власть Иллирии, не дожидаясь появления ее головорезов. Иллирийцы стали властелинами всего побережья между Фланатским и Коринфским заливами.
Оставался еще один форпост в Ионическом море, притягивавший взоры властителей морских держав, - Коркира. В 229 г. до н. э. Тевта выслала к острову своих "королевских пиратов". Коркиряне, не имевшие достаточно сил для обороны, обратились за подмогой к этолийцам и ахеянам. Однако этолийские корабли, только что получившие выход в Пагасейский залив, рыскали по морям в поисках удачи, стремясь как можно скорее наверстать упущенное, а ахейский флот, ослабленный потерей кораблей, захваченных в Коринфе Антигоном Гонатом, был с легкостью разгромлен иллирийцами. Люди Тевты оккупировали остров, укрепились в его столице - одноименном городе и осадили Эпидамн.
Но иллирийцы не успели насладиться прелестями обладания одним из главнейших морских путей между Востоком и Западом. Постоянные набеги их судов на Италию заставили римлян отнестись к сложившейся ситуации со всей серьезностью. Какое-то время они еще терпели участившиеся после взятия Феника наскоки иллирийцев на итальянских купцов, но последовавший за этими блошиными укусами захват стратегически важной Коркиры сулил более пагубные последствия. Римский флот из 200 кораблей с 20 тыс. пехотинцев и 200 всадниками подошел к острову и... получил город Коркиру со всем ее населением в подарок от начальника ее гарнизона Деметрия Фаросского, то ли из страха перед римлянами, то ли по какой-то другой причине изменившего Тевте. Это было первое появление римлян на Балканах, и оно оказалось обставлено весьма эффектно.
Не задерживаясь долее на Коркире, римляне поспешили к материку, освободили Эпидамн, заняли остров Иссу и захватили большое количество иллирийских прибрежных городов, ставших впоследствии их первоклассными военно-морскими плацдармами, откуда они продвигались на восток. Весной 228 г. дон. э. Тевта бежала в свою резиденцию Ризон в Которском заливе. Вскоре она капитулировала, и некоторое время иллирийские пираты пробавлялись случайными заработками в Северной Адриатике, не рискуя заплывать южнее Лисса: здешние воды охранялись теперь римлянами. (Пиратство в северной Адриатике было подавлено полвека спустя при содействии жителей новообразованного города Аквилеи, теперь превратившегося в селение.) Но уже в 220 г. до н. э. Деметрий Фаросский совершил пиратский рейд в Киклады, санкционированный македонским двором, и в это же время 50 кораблей Деметрия я 40 - Скердиледа совместно промышляли пиратством у западных берегов Греции, хотя договор с Римом считался еще действующим. Возможно, они воспользовались ослаблением контроля над ионическими и адриатическими водами римлянами, внезапно оказавшимися перед угрозой новой войны.
* * *
В 229 г. до н. э. завоевания Гамилькара в Испании прервала его гибель. Их продолжил Гасдрубал, приходившийся Гамилькару зятем. В 228 г. до н. э., когда римляне были поглощены борьбой с Тевтой, Гасдрубал основал в Испании Новый Карфаген - "Новый Новгород". Семь лет спустя он погиб от кинжала иберийца, и главнокомандующим стал 25-летний командир конного корпуса, сын Гамилькара - Ганнибал, хорошо помнивший принесенную 16 лет назад совместно с отцом клятву, что они всю жизнь будут врагами римлян, как завещала их прародительница Элисса.
В этом же году македонский престол занимает 16-летний внук Антигона Гоната Филипп V, возглавивший Эллинский союз. Зимой 220/219 г. до н. э. Филипп отправляется в Коринф и заключает союз с Деметрием и Скердиледом в обмен на обещание помочь вернуть Иллирию. Основное условие, которое он им ставит, - обеспечить активное содействие иллирийскому флоту в его делах (в договоре не было слова "пиратский"!).
Дальше, согласно Полибию (28, V, 4-110), события развивались так. Встревоженные быстрым ростом иллирийских морских сил и их разбойничьими действиями, римляне высылают карательную экспедицию против Деметрия, покусившегося на римскую Иллирию и Киклады. Деметрий бежит в Македонию. Это на руку Скердиледу, возмечтавшему стать хозяином всей Иллирии. Его шансы значительно возросли после гибели Деметрия.
Тем временем Ганнибал, чтобы спровоцировать Рим на войну с Карфагеном и этим выполнить свою клятву, осаждает опорный пункт испанских союзников римлян - Сагунт. Жители Сагунта обращаются за помощью в Рим, и он начинает переговоры, не рискуя ввязываться в войну вдали от своей территории.
Можно полагать, что римская экспедиция против Деметрия каким-то образом коснулась и Скердиледа, так как летом следующего года он смог отправить в Кефаллению по требованию Филиппа только 50 кораблей, приведя этой жалкой подачкой в ярость македонского царя, рассчитывавшего очистить руками иллирийских пиратов берега Кефаллении от пиратов местных. Взбешенный неудачной осадой города Пале, Филипп аннулирует договор со Скердиледом. Оба чувствовали себя обманутыми, и оба играли на руку римлянам, только что начавшим войну с Карфагеном и с первых ее дней ощутившим полководческий дар Ганнибала.
Год спустя корабли Скердиледа атакуют эскадру македонских союзников под командованием Тавриона в гавани Левкаса, совершают набеги на юг Пелопоннеса и появляются даже в Македонии. Скердилед убрался оттуда лишь с наступлением зимы. В этом году, когда римляне терпят одно поражение за другим от войск Ганнибала и в конце концов объявляют Рим на осадном положении, война на востоке оканчивается Навпактским миром, и теперь уже Филипп тщетно пытается загнать обратно в бутылку выпущенного им же самим джинна. Скердилед неуловим.
Зимой 217/216 г. до н. э. Филипп наращивает морскую мощь и с наступлением навигации посылает флот к Аполлонии Иллирийской. Здесь македоняне узнают, что из Лилибея на помощь Скердиледу спешит... римская эскадра! Одновременно в Македонию прибывают римские послы с требованием выдать Деметрия. Как выяснилось позднее, это была стандартная римская эскадра, насчитывавшая не более десятка кораблей: накануне поражения при Каннах у римлян был на счету каждый корабль и каждый воин. Но моральный фактор сыграл свою роль: Филипп отступился.
С этого времени Скердилед стал надежным союзником Рима, сделавшего его царем Иллирии, и в 211 г. до н. э. он завещал этот союз своему сыну Плеврату, усердно очищавшему Адриатику от пиратов, которых расплодил его отец.
Люди, имеющие общего врага, быстро находят друг друга и становятся союзниками. Государства - тоже. После битвы при Каннах летом 216 г. до н. э. Филипп отправляет афинянина Ксенофана к Ганнибалу с предложением заключить военный союз: таким путем он рассчитывал поправить свои дела в Иллирии. Союз был заключен, и оба царя скрепили его торжественной клятвой, получившей название Ганнибаловой. Рим, оказавшийся перед угрозой войны на два фронта, был повергнут в ужас. Но это было еще не все. В 213 г. до н. э. к Карфагену примкнули Сиракузы, и одновременно Ганнибал нежданно-негаданно приобрел еще одного союзника - сына нумидийского царя Галы Масиниссу.
Однако уже в следующем году фортуна отвернулась от Ганнибала. Летом эпидемия чумы в Сицилии, по свидетельству Ливия, скосила 34 тыс. карфагенян, после чего Сицилию окрестили "Островом костей". Надежды на помощь Филиппа рухнули: посланные им 200 кораблей были почти целиком уничтожены. А еще год спустя римлянам удалось взять приступом обессиленные чумой и осадой Сиракузы. Почти одновременно с Сиракузами пала Капуя, а в
210 г. до н. э. - Новый Карфаген. Все вчерашние союзники Ганнибала склонили головы перед Римом. 19 октября 202 г. до н. э. римляне разгромили карфагенскую армию на ее территории - у города Зама, к югу от Карфагена. Римлянам помог конницей Масинисса. Год спустя был подписан мир. Из столицы большой державы Карфаген превратился в полис. У него больше не было заморских владений, армии, военного флота (кроме жалких 12 триер для береговой охраны), боевых слонов. Африканские владения со всем имуществом были подарены Масиниссе.
Филиппу удалось выйти из войны без особых потерь. Его союз с Ганнибалом остался на бумаге, а новый флот, построенный в 203 - 202 гг. до н. э. и укомплектованный в основном легкими лембами, пригодился ему самому для завоевания морского владычества в Эгейском и Мраморном морях. Во всяком случае он сыграл определяющую роль при захвате Фасоса и принес македонянам победу над союзным этолийско-родосско-пергамским флотом у Милета. Но эта победа была случайностью: чуть раньше объединенный флот одолел эскадру Филиппа у Хиоса, и от этого поражения он никогда не сумел оправиться.
В конце лета 201 г. до н. э. в Рим отправились послы Пергама и Родоса с жалобой на Филиппа, использовавшего флотилии критских пиратов, фактически блокировавших родосскую торговлю. Чаша терпения родосцев переполнилась, когда один из агентов Филиппа каким-то чудом проник на родосскую верфь и поджег ее, уничтожив 13 триер. Римляне раздумывали. Но полгода спустя, после объявления Афинами войны Македонии, они сочли момент благоприятным и ультимативно потребовали у Филиппа возврата всех его приобретений и прекращения войны. Филипп, несомненно, справился бы с родосско-пергамским флотом, но, когда этот флот стал родосско-пергамско-римско-этолийским, речь зашла о самом существовании Македонского царства. Высокомерная позиция Антигонида привела его к полному разгрому на море, а в июне 197 г. до н. э. его армия была разбита в Фессалии.
Единственно реальной морской силой в Эгейском море стал Родос, и он не замедлил этим воспользоваться, создав под своей эгидой новую Островную лигу. "Родосцы снискали заслуженную награду за свои морские победы в виде неоспоримой талассократии в эгейских и левантийских водах; и они извлекли достойную пользу из своего господства, сделав первую решительную попытку, со времени афинской талассократии, очистить Восточное Средиземноморье от пиратов", - пишет М. Кэри (110, с. 213). Одной из мер в этом направлении был приказ родосского наварха Эпикрата о запрете собирать эскадры в гавани Делоса для пиратских рейдов (51б, No 582). Еще раньше, в 250 г. до н. э., постановление о неприкосновенности Делоса приняли этолийцы.
Но время было упущено. Благодаря постоянным политическим неурядицам, на всех морях вспыхнула эпидемия пиратства.
В Адриатике была создана огромная разбойничья конфедерация со столицей в Ризоне, еще помнившей щедрые раздачи Тевты.
Иллирийские пираты даже ввязались в римско-македонские войны на стороне сына и преемника Филиппа - Персея, но в битве при Пидне почти весь их флот оказался уничтоженным и плененным.