Страница:
Почувствовав слабость южных соседей, на морскую арену выступили пираты Далматии, превратившие в кровавую пустыню все междуречье Неретвы и Цетины и вынуждавшие римлян четырежды высылать против них карательные экспедиции - в 156, 155, 135 и 119 гг. до н. э. Предпоследняя из них заставила пиратов ретироваться в глубь страны, в бесплодные горные долины, "где они умирали с голоду и тосковали о прошлом. Но их старые убежища на море были вскоре вновь заняты остатками племени, вероятно подкрепленными беженцами и поставленными вне закона... За 70 лет они так скомпенсировали свои богатства и увеличили свою конфедерацию, что в качестве союзников Помпея оказывали длительное сопротивление посылавшимся против них флотам Цезаря" (121, с. 144). Их базы были сделаны так добротно, что штурм их стоил римлянам немало крови, но впоследствии римские гарнизоны не раз поминали строителей добрым словом.
По обе стороны Корсики и к северу от нее, под самым носом у римлян, бесчинствовали лигурийские пираты, совершенно парализовавшие торговлю между Италией и долиной Роны и опустошившие побережье от Апеннинских Альп до Стойхадских островов, где массалийские гарнизоны несколько веков отважно сдерживали пиратский натиск на запад. Однако ко II в. до н. э. набеги лигуров стали до того невыносимыми, что массалиоты вынуждены были обратиться за поддержкой к союзному с ними Риму, не меньше их заинтересованному в безопасности своих северных и западных провинций. Так продолжалось до 123 г. до н. э., когда консул Квинт Метелл обеспечил массалиотам тыл, захватив Балеарские острова и очистив их от пиратов. Этому событию придавали такое значение, что Метелл получил добавку к имени "Балеарик".
В северной Эгеиде орудовали "племена, обитающие вокруг горы Гема и у его подошвы вплоть до Понта: кораллы, бессы, некоторая часть медов и данфилетов. Все эти народности чрезвычайно склонны к разбойничеству, но бессов, которые занимают большую часть горы Гема, называют разбойниками даже сами разбойники" (33, С318).
Небезопасны были плавания в Кикладах и Спорадах. Жители малоазийского побережья, изучив опыт карфагенян, устанавливали сигнальные вышки, изобретенные Ганнибалом для быстрого оповещения о набегах пиратов на берега Африки н Испании, а также для указания пути мореходам. Эти вышки в какой-то мере исключали по-прежнему практиковавшуюся подачу ложных сигнальных огней. Плиний пишет, что "зажженные на них в шестом часу дня сигнальные огни видны бывают часто, как известно, в третью ночную стражу на крайних башнях этой линии" (60, II, 73). Но огни помогали мало. Этолийские пираты терроризировали воды вокруг Пелопоннеса. Они были вездесущи, их банды насчитывали до 1000 человек. Венцом их деятельности был поход к Кифере, где они захватили корабль Филиппа V, привели его в Этолию и продали вместе со всем экипажем. Этолийские атаманы Букрис, Эврипид, Доримах, Скопас, Дикеарх успешно совмещали пиратские набеги со службой македонскому царю: сегодня они по его поручению на 20 кораблях в союзе с критскими пиратами блокируют торговлю Родоса, завтра похищают его собственный корабль или, скажем, 280 наксосцев для продажи в рабство (51б, No 520). И Филипп имел долю в их прибылях и даже сам занимался сбытом награбленного. Война, торговля и пиратство...
В южной части моря талассократию Родоса оспаривали критяне, образовавшие на своем острове пиратское государство, прообраз того, какое столетия спустя учредили английские джентльмены удачи на Ямайке. Нехватку людей для широко спланированных операций они возмещали за счет непроданных пленников им даровали свободу и землю, а они за это должны были участвовать в пиратских рейдах без права захвата людей и без доли в добыче. "В городах Крита, - пишет В. Тарн, - старые пираты, с годами ставшие уважаемыми гражданами, управляли ими, как надлежало, а молодежь под командой какого-либо вожака-авантюриста отправилась в свои преступные экспедиции. Усилия Родоса были направлены к тому, чтобы заставить городские власти держать в узде этих удальцов. Вот почему в отличие от царей Родос редко вмешивался в бесконечные гражданские войны на острове: с его точки зрения, они были даже полезны, потому что удерживали дома искателей приключений" (102, с. 101). Однако в своих отношениях с Критом Родос выбрал не лучшую политику. В начале II в. до н. э. он заключил договор с жителями Гиерапитны о совместной борьбе с пиратством и лишении их убежищ. Этот договор дал неожиданные результаты: гиерапитнийцы истолковали его столь же широко, как египетские пастухи-разбойники, и на своих семи кораблях совершенно расстроили морскую торговлю (естественно, больнее всего это ударило по Родосу). В конце концов союзники стали воюющими сторонами.
И снова на устах у всех Ганнибал. Назревают важные события. Вновь история Востока пишется на Западе.
В 196 г. до н. э. Ганнибал возвращается в Карфаген из Гадрумета, куда он бежал после битвы при Заме. Стремясь наладить нормальную жизнь республики, он первым делом объявляет войну коррупции, обновив состав правительства. И тогда карфагенские олигархи, не придумав ничего лучшего, обратились с жалобой на него... в римский сенат! Римляне отнеслись к жалобе чутко. Они потребовали в заложники 300 аристократов, все имеющееся оружие и торговый флот - в противном случае они ни за что не ручались. Но в конце концов оба сената нашли общий язык. Опасаясь, что этот полководец, покоривший в Италии четыре сотни городов, соберется с силами и опять станет угрожать Риму, римские сенаторы потребовали в 195 г. до н. э. выдачи одного лишь Ганнибала. Ганнибал покидает город и отправляется в Коркиру, а оттуда дальше на восток. На родине Элиссы - в Тире он встречается с селевкидским царем Антиохом и становится его советником. В 192 г. до н. э. Антиох объявляет Риму войну, в которой Ганнибал играет не последнюю роль.
Исход этой войны решился на море. Летом 191 г. до н. э. у Мионнеса, на западном берегу Малой Азии, сошлись флот Антиоха, насчитывающий 70 триер и 130 легких судов под командованием Родосского изгнанника Поликсенида, и 150 римских квинкверем.
Силы были слишком неравными Поликсенид не принял бой. К следующему году он располагал уже двумя флотами: один, из 90 кораблей, был собран в Эфесе, другой, из 50, вел из Финикии Ганнибал. Была вторая половина лета, дули северо-западные ветры, эскадра Ганнибала продвигалась с черепашьей скоростью...
Трудно предположить, как выглядела бы дальнейшая история Средиземноморья, если бы эскадры Поликсенида и Ганнибала соединились. Этого не произошло благодаря оперативным мерам, принятым Родосом. "В 200 г., когда македонский флот пришел в упадок, - пишет В. Тарн, - Родос господствовал на Эгейском море; он преобразовал союз островов под своим председательством, вместо царя (Филиппа. - А. С.), и укротил пиратов; после 188 г. он управлял большей частью Карий и Ликии. Когда в 220 г. Бизантий наложил пошлину на корабли, проходящие через Босфор, Родос сразу же принял меры для освобождения проливов. Его флот, вероятно, никогда не насчитывал больше каких-нибудь пятидесяти кораблей, но их качество было лучшим в мире; он в единоборстве разбил флоты Египта и Сирии, и в ходу была хвастливая поговорка, что каждый родосец стоит военного корабля" (102, с. 165). На этот раз победителем были бы в любом случае родосцы: Поликсенид или Эвдам, и оба они шли в бой под лозунгом установления равновесия сил и свободы мореплавания.
Эвдам мобилизовал на островах - членах Лиги все их морские ресурсы и с 32 тетрерами и 4 триерами выступил на перехват Ганнибала. Он настиг его у города Сиде. Ганнибал потерял в этом сражении 10 кораблей (один из них попал в плен) и еще десятка два были серьезно покалечены таранной атакой. Вскоре Эвдам одержал победу и над Поликсенидом.
После завершения войны в 188 г. до п. э. римский сенат включает в условия Апамейсского договора два основных пункта: запрещение Антиоху иметь флот, кроме традиционного десятка кораблей для береговой охраны (но и они не допускались в воды западнее Сарпедонского мыса), и "выдачу Ганнибала карфагенянина". Если каждый родосец стоил корабля, то этот пуниец стоил флота! "Изгнанный из Африки Ганнибал по всему свету ищет врага римского народа", - пишет Публий Анней Флор. Полководец бежит в Армению (Арташес I обязан ему основанием Арташата на Араксе). На Крит. Потом в Вифинию, где помогает царю Прусию в войне с Пергамом. Но и здесь настигает его рука Рима. После пяти лет скитаний в Передней Азии 63-летний Ганнибал покончил счеты с жизнью в столице Вифинии Никее, приняв яд. Его похоронили на чужбине - в Либиссе, недалеко от Бизантия.
Римляне уже не могут остановиться. В 149 г. до н. э. они переправились в Утику. Карфагеняне запросили мира на любых условиях. Они выполнили даже требование римлян сдать все оружие.
Но, когда те выдвинули новое условие: оставить город (который они намеревались разрушить) и впредь селиться не ближе чем в 27 км от моря, пунийцы приняли бой. Они любили свой Карфаген. Римская армия осадила город. Семь вассалов Карфагена, и среди них Гадрумет, Утика и Гиппон-Диаррит, приняли сторону римлян. Обескровленный Карфаген оказался лицом к лицу с сильнейшим государством мира.
Вся история 3-й Пунической войны - это история двухлетней осады одного города. Осажденные карфагеняне ежедневно изготавливали 140 щитов, 500 копий и 1000 стрел для катапульт (волосы для канатов катапульт отдали служанки). За два месяца они построили 120 палубных кораблей и, так как устье Котона охранялось римлянами, вывели их в море, прокопав другое устье (33, С833). Но все было напрасно. Тщетно пунийцы приносили в жертву божествам своих детей, тщетно восстанавливали разрушаемые римлянами стены. Судьба африканского Вавилона была предрешена. Осада его последней крепости - храма Эшмуна длилась шесть суток. Карфагеняне погибли непобежденными. Очевидец событий Аппиан рассказывает (4в, VIII, 132), что, глядя на зарево пожаров, бушевавшее 17 дней, римский полководец Скипион громко, со слезами на глазах декламировал ответ Гектора Андромахе из Гомеровой "Илиады" (8а, VI, 448-449):
Будет некогда день, и погибнет священная Троя,
С ней погибнет Приам и народ копьеносца Приама.
Карфагеняне могли бы продекламировать другие строки, написанные к 130-летию начала 3-й Пунической войны Вергилием, - слова троянского жреца Панта (9, II, 325-327):
Был Илион, троянцы и слава
Громкая тевкров была, - но все жестокий Юпитер
Отдал врагам; у греков в руках пылающий город.
Так потомки Приама закончили тысячелетний спор с потомками Хирама и Агамемнона. В 148 г. до н. э. римской провинцией, получившей при Августе название Ахайя, стала Греция, два года спустя - Африка. Карфаген был разрушен до основания, а территорию, на которой он стоял, трижды пропахали плугом. В борозды римляне сыпали соль, чтобы никогда эта земля не дала всходов. 50 тыс. карфагенян был проданы в рабство.
В этом же году участь Карфагена разделил Коринф: консул Лукий Муммий сжег его дотла и повелел убить всех мужчин, а женщин и детей продать в рабство. Город Элиссы исчез бесследно.
Рим стал властелином всего Средиземноморья.
Посейдон
В войнах, где призом служило звание властителя морей, росли и совершенствовались флоты претендентов. В значительной мере Поликрат был обязан своими успехами самосским кораблестроителям. Не все их изобретения уцелели в реке времени, но некоторые нам известны. Плутарх упоминает самену (samaina) - "корабль с обрубленным носом в форме свиного рыла, пузатый и глубокосидящий. Такой корабль быстроходен и поднимает большие грузы. Назван он был так потому, что впервые появился в Самосе, где такие корабли строил тиран Поликрат" (26е, 26). И хотя некоторые исследователи сомневаются, что Поликрат первый вышел в море на саменах, сам факт ее появления в период борьбы за талассократию бесспорен: с реконструкции флота начинали все, кто всерьез стремился к власти над морем.
С именем Фемистокла связано не простое увеличение численности афинского военного флота, но в первую очередь изменение конструкции кораблей и тактики морского боя. Понимая, что обычная трехрядная галера исчерпала свои возможности, Фемистокл занялся поисками нового решения, стремясь увеличить скорость и маневренность при сохранении габаритов. Иными словами, он задумал усовершенствовать триеру так, как незадолго до этого была усовершенствована пентеконтера.
Решение подсказали пираты. По крайней мере мы вправе это предположить, ибо изобретение, привлекшее внимание Фемистокла, было сделано как раз во время правления Поликрата и с быстротой молнии распространилось в Финикии, Египте и Ионическом море. Это изобретение было гениально своей простотой: вдоль каждого борта на уровне планширя с внешней стороны был устроен аутриггер - выносной брус с уключинами, отстоявший от борта примерно на метр.
Внедрить это новшество было, однако, не так-то просто. Конструкция старой триеры была достаточно совершенной, и вторжение в нее нового узла могло оказаться весьма болезненным. Л. Кэссон высказывает интересное предположение о возможном существовании в Афинах стандартизации в области судостроения: поскольку весла нижнего ряда находились едва в полуметре от ватерлинии, то кожаные манжеты для них должны были подгоняться до полной герметизации и могли поставляться вместе с веслами (111, с. 93). Если это так, то стандартизация могла распространиться и на другие узлы, например на мачту-киль или весло-аутриггер. Может быть, этим в значительной мере объясняются загадочные факты невероятно быстрого строительства кораблей, упоминаемые многими авторами: строить по два боевых корабля в день, как это делали римляне и карфагеняне, было бы немыслимо без сплошной стандартизации и узкой специализации, даже если согнать .на эти работы все свободное население. Когда греки в 340 г. до н. э. попытались использовать 180 своих парусников в качестве охранного крейсирующего заслона Боспора против македонского флота, возможно, их постигла неудача именно потому, что парусных судов стандартизация не коснулась и вышедшие из строя их узлы были незаменяемыми, а это вело к выходу из боя всего корабля. Не было выработано и единого типа парусников. Дело пошло лучше, когда эта задача была перепоручена триерам.
Стандартным было и количество гребцов: на каждом борту сидели по 27 таламитов и зигитов и 31 транит. Увеличить количество гребцов нижнего и среднего рядов при неизменной длине корабля было невозможно, так как корпус сужался у штевней; траниты же занимали еще и полупалубу на носу и корме.
Добавление аутриггеров позволило уменьшить размеры триеры, сохранив ее боеспособность и повысив маневренность и скорость. Таламиты занимали прежнее положение, но зигиты теперь переместились на место транитов и гребли через планширь, а траниты возвышались над планширем на специальных скамьях и направляли весла через колки, укрепленные в аутриггере, "Их удар был очень слабый, - замечает Кэссон, - так как их весла, имеющие столь высокую точку опоры, ударяли по воде под сравнительно острым углом" (111, с. 93). Длина весел всех трех рядов была примерно одинакова и составила около 4,4 м, а на носу и корме - около 4 м. Комплект весел состоял из 170 основных и 30 (обоих размеров) запасных. Корабли стали ниже и увертливее, менее заметными на воде.
Рангоут остался прежним, но такелаж усложнился. Парус теперь мог не убираться, а подтягиваться к рею посредством 18 гитовых, и моряки получили некоторую свободу маневра, регулируя площадь парусности в зависимости от капризов ветра. Фалы, шкоты и брасы (по 2 штуки) завершали комплект бегучего такелажа. Мачта поднималась и опускалась посредством двойного фор штага, служившего и ее креплением, и эта операция значительно облегчалась благодаря специальному вороту в районе степса. Каждая триера имела "4 тяжелых и 4 легких каната для швартовки и для 2 имеющихся якорей. Последние, сделанные из железа, были очень легкими, до 50 фунтов (22, 7 кг. - А. С. ), но мог быть присоединен добавочный вес путем прикрепления камней или кусков свинца" (111, с. 98). Еще два тяжелых троса (а для транспортных судов - четыре) укреплялось параллельно аутриггерам, давая им дополнительную прочность и предохраняя от поломок при столкновении судов бортами. Если аутриггеры можно уподобить привальным брусьям, то эти тросы играли роль кранцев.
Командиром триеры был триерарх или уполномоченное им лицо, выступающее от его имени. Вторым человеком был кормчий - не просто рулевой, а специалист с правами старшего помощника. Ему подчинялся начальник носа, имевший в своем подчинении начальника гребцов. (Вопрос о том, существовал ли на триере также начальник кормы или его обязанности выполнял кормчий, дискуссионен.) Начальник гребцов распоряжался пятидесятником - начальником полусотни гребцов (возможно, пятидесятников было трое). Для работы с парусами выставлялись примерно по пять человек на носовой и кормовой полупалубах. Кроме того, на триере были плотник, лекарь, флейтист, смазчик кожаных манжетов для весел и иных трущихся частей, перевязчик весел, следивший за состоянием ремней, которыми весла прикреплялись к борту, а также эпибаты, катапультщики и прочий воинский персонал - в зависимости от специализации и вооружения триеры.
Примерно такая же иерархия была на торговых судах. Разумеется, купцам не нужны были воины или лекари, но при длительных рейсах они не могли обойтись, например, без смазчика или перевязчика весел. Экипаж позднеантичного торгового судна перечисляет лидийский писатель II в. Артемидор в своем "Снотолкователе". Вместо триерарха во главе судна стоит навклер (судовладелец или уполномоченное им лицо), затем идут кормчий и начальник носа. Должности начальника гребцов и пятидесятника совмещал один человек, называвшийся "бортовым", в его же ведении находились пассажиры (41, I, 35). Вероятно, Артемидор упомянул не все должности. В его перечне нет, например, матросов, а на паруснике их должно быть даже больше, чем на триере. В некоторых источниках встречается должность пронавклера помощника навклера (82б, с. 12). В Византии все эти должности сохранились, и к ним добавились еще навпегос (судовой плотник), карабит (боцман) и параскарит (кок). Закон определял, что навклер получал 2 части от прибыли, матросы - по 1, кок - 0,5, остальные - по 1,5 (86, с. 80). Состав экипажа варьировал в зависимости от величины судна, цели и продолжительности плавания. Вполне вероятно, что такие экипажи были на торговых судах и раньше: эти "морские кони" мало изменились конструктивно, лишь при Поликрате его инженеры умудрились, не меняя конструкции и технических характеристик, значительно увеличить емкость трюмов. Но подробности нам неизвестны.
Непрерывные войны и рост военных флотов ставили перед государствами еще одну серьезную проблему: кораблям нужны люди. А найти их было не так-то легко. Посадить за весла рабов - значит отдать себя в их власть. Свободных было мало, но и те, что были, предпочитали держаться подальше от моря.
Эта проблема осталась бы неразрешимой, если бы греки не вспомнили опыт тиранов - Кипсела и "трех П": Периандра, Писистрата и Поликрата, нашедших неисчерпаемые людские ресурсы в государствах своих соседей. Наемничество вот поистине неиссякаемый источник, позволяющий черпать из себя всякому имеющему деньги. Действительно, Геродот упоминает, что моряками на афинских триерах служила какая-то часть платейцев, правда плохо обученных и неопытных в мореплавании.
А как быть, если и наемников взять негде? Например, островитянам? В таком положении оказался на рубеже V и VI вв. до н. э. сиракузский тиран Дионисий: он располагал лишь немногочисленными наемниками из сицилийских городов, да и те в условиях непрекращающихся междоусобиц имели широкие возможности выбора сюзерена. Летом 398 г. до н. э. Дионисий потребовал от Карфагена вернуть свободу греческим городам Сицилии, а после отказа карфагенян начал с ними войну. В этой войне впервые на море появились корабли нового типа - тетреры и пентеры.
Флот Дионисия состоял из 310 кораблей, в основном триер. Предполагают, что, подобно тому как сама триера была изобретена посредством добавления к двурядной финикийской диере еще одного яруса весел, так и изобретение триеры положило начало быстрому наращиванию "этажей". Если это так, то на морях должны были появиться 4-рядные тетреры, 5-рядные пентеры, 6-рядные гексеры, 7-рядные гептеры (иногда считают, что пентеры и гептеры изобретение карфагенян). Действительно, такие типы судов упоминаются древними авторами, так же как и 8-рядные октеры, 9-рядные эннеры, 10-рядные декеры - вплоть до судов с числом ярусов весел до 40. Из них наибольшее применение получили только пентеры и отчасти гептеры: только они могли соперничать с триерами в скорости и маневренности. Очевидно, эти типы были оптимальными. Пентеры и гептеры Карфагена, по-видимому, имели одинаково заостренные штевни, так как могли, по словам Полибия, двигаться в любом направлении с величайшей легкостью.
Но триера изобретена во всяком случае до 704 г. до н. э., тетрера впервые упоминается Аристотелем, а все остальные типы - Полибием. Возникают по крайней мере три вопроса: почему греки медлили три века с изобретением многоярусных типов, если все дело здесь в простой арифметике? Почему все типы, начиная с тетреры, появились внезапно и почти одновременно? Каким образом и для чего нужно было спускать на воду 40-палубные корабли, заведомо неспособные ни к маневру, ни к ведению боя?
Ответ может быть лишь один: названия эти традиционны и не имеют ничего общего с многоярусностью весел. В пользу этого свидетельствуют как минимум два обстоятельства: мы не знаем ни одного изображения корабля с 4 и более ярусами весел, и нам неизвестны иные названия гребцов, кроме таламитов, зигитов и транитов. Значит, разгадку нужно искать в конструкции.
Она проста. Конструкторы Дионисия, поставленные перед фактом острой нехватки гребцов, объединили преимущества пентеконтеры и многорядного корабля, посадив за одно весло, более длинное и массивное, 4 гребцов (тетрера), 5 (пентера) и т. д. Но, как это иногда бывает, случайное открытие пережило самый случай. Именно эта конструкция в сочетании со стандартизацией позволила позднее римлянам и карфагенянам создать целый флот всего лишь за два месяца. Кроме того, как справедливо отмечает Л. Кэссон (111, с. 126), если на триере каждый гребец нуждался в длительном обучении, то на корабле, где одно весло ворочали несколько человек, достаточно было посадить за каждое из них одного искусного гребца, а остальные должны были выполнять его указания. Таким образом, замена высокомногорядного корабля на широкомногорядный устранила и дефицит рабочей силы, и проблему ее обучения, а на случай боя создала даже некоторый резерв воинов из числа гребцов: достаточно было снять хотя бы по одному человеку с каждого весла, чтобы получить внушительный отряд. Новые типы быстро получили признание, и уже ко времени Аристотеля, в 330 г. до и. э., в опись имущества афинских верфей были внесены 392 триеры и 18 тетрер, а еще пять лет спустя афинский флот состоял из 360 триер, 50 тетрер и 7 пентер.
Появление широкомногорядных кораблей внесло изменения и в тактику морского боя. Прежде морские сражения ничем не отличались от сухопутных: во время сближения кораблей эпибаты осыпали друг друга стрелами, стремясь вывести из строя как можно больше врагов еще до начала боя, а когда корабли сцеплялись, ломая весла, битва завязывалась на их палубах, и ее исход зависел лишь от умения владеть мечом или копьем. Теперь, когда корабли сильно различались по высоте, такой прием не всегда можно было применить. Решающее значение приобретает таран, требовавший ловкости, маневренности и хорошей выучки команды, ибо промах чаще всего оборачивался поражением.
В 315 г. до н. э. на финикийских верфях по поручению Деметрия Полиоркета были сконструированы и построены несколько судов нового типа гексер и гептер, принесших ему победу над Птолемеем. С этого времени эксперименты в судостроении продолжались непрерывно. К 301 г. до н. э. Деметрий испробовал последовательно все более мощные типы, вплоть до 13-рядной трискайдекеры с 900 гребцами на каждом борту. Конструкция ее неизвестна, но можно предположить, что это была видоизмененная триера, и ее 1800 гребцов располагались в три яруса по 600 человек в каждом, то есть на каждый борт каждого яруса приходилось по 360 гребцов (как на пентере). Если на каждом весле сидели по 10 человек, то этот корабль не намного превышал обычную триеру по длине, но неизмеримо превосходил ее по скорости.
Вероятно, такой же симбиоз высоко- и широкомногорядной галеры представляли собой построенные Деметрием 14-рядная тессарескайдекера и 16-рядная геккайдекера. (В 168 г. до н. э. римляне обнаружили ее на македонской верфи, отбуксировали в Вечный город, внимательно изучили и... оставили догнивать в Тибре.)
Секрет этих конструкций утерян, и споры о них носят чисто академический характер. Корабли высотой с многоэтажный дом (если считать межпалубные пространства высотой в 2 м, применительно к человеческому росту, то высота 16-рядного корабля составила бы 32 м только между нижним и верхним рядами гребцов) были бы крайне неустойчивы даже на небольшой волне, а управление ими при помощи многометровых тяжелых весел явно оставляло бы желать лучшего. Однако Плутарх ясно говорит о том, как "враги дивились и восхищались, глядя на корабли с шестнадцатью и пятнадцатью рядами весел, проплывающие мимо их берегов" (26 в, XX), и здесь как будто бы нет места для иных толкований. Павсаний тоже упоминает делосский корабль, имеющий 9 рядов гребцов "вниз от палубы", и называет его непревзойденным (23, I, 29). Но ведь Плутарх и Павсаний не видели этих кораблей и упоминали их исходя из традиционного названия, как это делаем и мы...
По обе стороны Корсики и к северу от нее, под самым носом у римлян, бесчинствовали лигурийские пираты, совершенно парализовавшие торговлю между Италией и долиной Роны и опустошившие побережье от Апеннинских Альп до Стойхадских островов, где массалийские гарнизоны несколько веков отважно сдерживали пиратский натиск на запад. Однако ко II в. до н. э. набеги лигуров стали до того невыносимыми, что массалиоты вынуждены были обратиться за поддержкой к союзному с ними Риму, не меньше их заинтересованному в безопасности своих северных и западных провинций. Так продолжалось до 123 г. до н. э., когда консул Квинт Метелл обеспечил массалиотам тыл, захватив Балеарские острова и очистив их от пиратов. Этому событию придавали такое значение, что Метелл получил добавку к имени "Балеарик".
В северной Эгеиде орудовали "племена, обитающие вокруг горы Гема и у его подошвы вплоть до Понта: кораллы, бессы, некоторая часть медов и данфилетов. Все эти народности чрезвычайно склонны к разбойничеству, но бессов, которые занимают большую часть горы Гема, называют разбойниками даже сами разбойники" (33, С318).
Небезопасны были плавания в Кикладах и Спорадах. Жители малоазийского побережья, изучив опыт карфагенян, устанавливали сигнальные вышки, изобретенные Ганнибалом для быстрого оповещения о набегах пиратов на берега Африки н Испании, а также для указания пути мореходам. Эти вышки в какой-то мере исключали по-прежнему практиковавшуюся подачу ложных сигнальных огней. Плиний пишет, что "зажженные на них в шестом часу дня сигнальные огни видны бывают часто, как известно, в третью ночную стражу на крайних башнях этой линии" (60, II, 73). Но огни помогали мало. Этолийские пираты терроризировали воды вокруг Пелопоннеса. Они были вездесущи, их банды насчитывали до 1000 человек. Венцом их деятельности был поход к Кифере, где они захватили корабль Филиппа V, привели его в Этолию и продали вместе со всем экипажем. Этолийские атаманы Букрис, Эврипид, Доримах, Скопас, Дикеарх успешно совмещали пиратские набеги со службой македонскому царю: сегодня они по его поручению на 20 кораблях в союзе с критскими пиратами блокируют торговлю Родоса, завтра похищают его собственный корабль или, скажем, 280 наксосцев для продажи в рабство (51б, No 520). И Филипп имел долю в их прибылях и даже сам занимался сбытом награбленного. Война, торговля и пиратство...
В южной части моря талассократию Родоса оспаривали критяне, образовавшие на своем острове пиратское государство, прообраз того, какое столетия спустя учредили английские джентльмены удачи на Ямайке. Нехватку людей для широко спланированных операций они возмещали за счет непроданных пленников им даровали свободу и землю, а они за это должны были участвовать в пиратских рейдах без права захвата людей и без доли в добыче. "В городах Крита, - пишет В. Тарн, - старые пираты, с годами ставшие уважаемыми гражданами, управляли ими, как надлежало, а молодежь под командой какого-либо вожака-авантюриста отправилась в свои преступные экспедиции. Усилия Родоса были направлены к тому, чтобы заставить городские власти держать в узде этих удальцов. Вот почему в отличие от царей Родос редко вмешивался в бесконечные гражданские войны на острове: с его точки зрения, они были даже полезны, потому что удерживали дома искателей приключений" (102, с. 101). Однако в своих отношениях с Критом Родос выбрал не лучшую политику. В начале II в. до н. э. он заключил договор с жителями Гиерапитны о совместной борьбе с пиратством и лишении их убежищ. Этот договор дал неожиданные результаты: гиерапитнийцы истолковали его столь же широко, как египетские пастухи-разбойники, и на своих семи кораблях совершенно расстроили морскую торговлю (естественно, больнее всего это ударило по Родосу). В конце концов союзники стали воюющими сторонами.
И снова на устах у всех Ганнибал. Назревают важные события. Вновь история Востока пишется на Западе.
В 196 г. до н. э. Ганнибал возвращается в Карфаген из Гадрумета, куда он бежал после битвы при Заме. Стремясь наладить нормальную жизнь республики, он первым делом объявляет войну коррупции, обновив состав правительства. И тогда карфагенские олигархи, не придумав ничего лучшего, обратились с жалобой на него... в римский сенат! Римляне отнеслись к жалобе чутко. Они потребовали в заложники 300 аристократов, все имеющееся оружие и торговый флот - в противном случае они ни за что не ручались. Но в конце концов оба сената нашли общий язык. Опасаясь, что этот полководец, покоривший в Италии четыре сотни городов, соберется с силами и опять станет угрожать Риму, римские сенаторы потребовали в 195 г. до н. э. выдачи одного лишь Ганнибала. Ганнибал покидает город и отправляется в Коркиру, а оттуда дальше на восток. На родине Элиссы - в Тире он встречается с селевкидским царем Антиохом и становится его советником. В 192 г. до н. э. Антиох объявляет Риму войну, в которой Ганнибал играет не последнюю роль.
Исход этой войны решился на море. Летом 191 г. до н. э. у Мионнеса, на западном берегу Малой Азии, сошлись флот Антиоха, насчитывающий 70 триер и 130 легких судов под командованием Родосского изгнанника Поликсенида, и 150 римских квинкверем.
Силы были слишком неравными Поликсенид не принял бой. К следующему году он располагал уже двумя флотами: один, из 90 кораблей, был собран в Эфесе, другой, из 50, вел из Финикии Ганнибал. Была вторая половина лета, дули северо-западные ветры, эскадра Ганнибала продвигалась с черепашьей скоростью...
Трудно предположить, как выглядела бы дальнейшая история Средиземноморья, если бы эскадры Поликсенида и Ганнибала соединились. Этого не произошло благодаря оперативным мерам, принятым Родосом. "В 200 г., когда македонский флот пришел в упадок, - пишет В. Тарн, - Родос господствовал на Эгейском море; он преобразовал союз островов под своим председательством, вместо царя (Филиппа. - А. С.), и укротил пиратов; после 188 г. он управлял большей частью Карий и Ликии. Когда в 220 г. Бизантий наложил пошлину на корабли, проходящие через Босфор, Родос сразу же принял меры для освобождения проливов. Его флот, вероятно, никогда не насчитывал больше каких-нибудь пятидесяти кораблей, но их качество было лучшим в мире; он в единоборстве разбил флоты Египта и Сирии, и в ходу была хвастливая поговорка, что каждый родосец стоит военного корабля" (102, с. 165). На этот раз победителем были бы в любом случае родосцы: Поликсенид или Эвдам, и оба они шли в бой под лозунгом установления равновесия сил и свободы мореплавания.
Эвдам мобилизовал на островах - членах Лиги все их морские ресурсы и с 32 тетрерами и 4 триерами выступил на перехват Ганнибала. Он настиг его у города Сиде. Ганнибал потерял в этом сражении 10 кораблей (один из них попал в плен) и еще десятка два были серьезно покалечены таранной атакой. Вскоре Эвдам одержал победу и над Поликсенидом.
После завершения войны в 188 г. до п. э. римский сенат включает в условия Апамейсского договора два основных пункта: запрещение Антиоху иметь флот, кроме традиционного десятка кораблей для береговой охраны (но и они не допускались в воды западнее Сарпедонского мыса), и "выдачу Ганнибала карфагенянина". Если каждый родосец стоил корабля, то этот пуниец стоил флота! "Изгнанный из Африки Ганнибал по всему свету ищет врага римского народа", - пишет Публий Анней Флор. Полководец бежит в Армению (Арташес I обязан ему основанием Арташата на Араксе). На Крит. Потом в Вифинию, где помогает царю Прусию в войне с Пергамом. Но и здесь настигает его рука Рима. После пяти лет скитаний в Передней Азии 63-летний Ганнибал покончил счеты с жизнью в столице Вифинии Никее, приняв яд. Его похоронили на чужбине - в Либиссе, недалеко от Бизантия.
Римляне уже не могут остановиться. В 149 г. до н. э. они переправились в Утику. Карфагеняне запросили мира на любых условиях. Они выполнили даже требование римлян сдать все оружие.
Но, когда те выдвинули новое условие: оставить город (который они намеревались разрушить) и впредь селиться не ближе чем в 27 км от моря, пунийцы приняли бой. Они любили свой Карфаген. Римская армия осадила город. Семь вассалов Карфагена, и среди них Гадрумет, Утика и Гиппон-Диаррит, приняли сторону римлян. Обескровленный Карфаген оказался лицом к лицу с сильнейшим государством мира.
Вся история 3-й Пунической войны - это история двухлетней осады одного города. Осажденные карфагеняне ежедневно изготавливали 140 щитов, 500 копий и 1000 стрел для катапульт (волосы для канатов катапульт отдали служанки). За два месяца они построили 120 палубных кораблей и, так как устье Котона охранялось римлянами, вывели их в море, прокопав другое устье (33, С833). Но все было напрасно. Тщетно пунийцы приносили в жертву божествам своих детей, тщетно восстанавливали разрушаемые римлянами стены. Судьба африканского Вавилона была предрешена. Осада его последней крепости - храма Эшмуна длилась шесть суток. Карфагеняне погибли непобежденными. Очевидец событий Аппиан рассказывает (4в, VIII, 132), что, глядя на зарево пожаров, бушевавшее 17 дней, римский полководец Скипион громко, со слезами на глазах декламировал ответ Гектора Андромахе из Гомеровой "Илиады" (8а, VI, 448-449):
Будет некогда день, и погибнет священная Троя,
С ней погибнет Приам и народ копьеносца Приама.
Карфагеняне могли бы продекламировать другие строки, написанные к 130-летию начала 3-й Пунической войны Вергилием, - слова троянского жреца Панта (9, II, 325-327):
Был Илион, троянцы и слава
Громкая тевкров была, - но все жестокий Юпитер
Отдал врагам; у греков в руках пылающий город.
Так потомки Приама закончили тысячелетний спор с потомками Хирама и Агамемнона. В 148 г. до н. э. римской провинцией, получившей при Августе название Ахайя, стала Греция, два года спустя - Африка. Карфаген был разрушен до основания, а территорию, на которой он стоял, трижды пропахали плугом. В борозды римляне сыпали соль, чтобы никогда эта земля не дала всходов. 50 тыс. карфагенян был проданы в рабство.
В этом же году участь Карфагена разделил Коринф: консул Лукий Муммий сжег его дотла и повелел убить всех мужчин, а женщин и детей продать в рабство. Город Элиссы исчез бесследно.
Рим стал властелином всего Средиземноморья.
Посейдон
В войнах, где призом служило звание властителя морей, росли и совершенствовались флоты претендентов. В значительной мере Поликрат был обязан своими успехами самосским кораблестроителям. Не все их изобретения уцелели в реке времени, но некоторые нам известны. Плутарх упоминает самену (samaina) - "корабль с обрубленным носом в форме свиного рыла, пузатый и глубокосидящий. Такой корабль быстроходен и поднимает большие грузы. Назван он был так потому, что впервые появился в Самосе, где такие корабли строил тиран Поликрат" (26е, 26). И хотя некоторые исследователи сомневаются, что Поликрат первый вышел в море на саменах, сам факт ее появления в период борьбы за талассократию бесспорен: с реконструкции флота начинали все, кто всерьез стремился к власти над морем.
С именем Фемистокла связано не простое увеличение численности афинского военного флота, но в первую очередь изменение конструкции кораблей и тактики морского боя. Понимая, что обычная трехрядная галера исчерпала свои возможности, Фемистокл занялся поисками нового решения, стремясь увеличить скорость и маневренность при сохранении габаритов. Иными словами, он задумал усовершенствовать триеру так, как незадолго до этого была усовершенствована пентеконтера.
Решение подсказали пираты. По крайней мере мы вправе это предположить, ибо изобретение, привлекшее внимание Фемистокла, было сделано как раз во время правления Поликрата и с быстротой молнии распространилось в Финикии, Египте и Ионическом море. Это изобретение было гениально своей простотой: вдоль каждого борта на уровне планширя с внешней стороны был устроен аутриггер - выносной брус с уключинами, отстоявший от борта примерно на метр.
Внедрить это новшество было, однако, не так-то просто. Конструкция старой триеры была достаточно совершенной, и вторжение в нее нового узла могло оказаться весьма болезненным. Л. Кэссон высказывает интересное предположение о возможном существовании в Афинах стандартизации в области судостроения: поскольку весла нижнего ряда находились едва в полуметре от ватерлинии, то кожаные манжеты для них должны были подгоняться до полной герметизации и могли поставляться вместе с веслами (111, с. 93). Если это так, то стандартизация могла распространиться и на другие узлы, например на мачту-киль или весло-аутриггер. Может быть, этим в значительной мере объясняются загадочные факты невероятно быстрого строительства кораблей, упоминаемые многими авторами: строить по два боевых корабля в день, как это делали римляне и карфагеняне, было бы немыслимо без сплошной стандартизации и узкой специализации, даже если согнать .на эти работы все свободное население. Когда греки в 340 г. до н. э. попытались использовать 180 своих парусников в качестве охранного крейсирующего заслона Боспора против македонского флота, возможно, их постигла неудача именно потому, что парусных судов стандартизация не коснулась и вышедшие из строя их узлы были незаменяемыми, а это вело к выходу из боя всего корабля. Не было выработано и единого типа парусников. Дело пошло лучше, когда эта задача была перепоручена триерам.
Стандартным было и количество гребцов: на каждом борту сидели по 27 таламитов и зигитов и 31 транит. Увеличить количество гребцов нижнего и среднего рядов при неизменной длине корабля было невозможно, так как корпус сужался у штевней; траниты же занимали еще и полупалубу на носу и корме.
Добавление аутриггеров позволило уменьшить размеры триеры, сохранив ее боеспособность и повысив маневренность и скорость. Таламиты занимали прежнее положение, но зигиты теперь переместились на место транитов и гребли через планширь, а траниты возвышались над планширем на специальных скамьях и направляли весла через колки, укрепленные в аутриггере, "Их удар был очень слабый, - замечает Кэссон, - так как их весла, имеющие столь высокую точку опоры, ударяли по воде под сравнительно острым углом" (111, с. 93). Длина весел всех трех рядов была примерно одинакова и составила около 4,4 м, а на носу и корме - около 4 м. Комплект весел состоял из 170 основных и 30 (обоих размеров) запасных. Корабли стали ниже и увертливее, менее заметными на воде.
Рангоут остался прежним, но такелаж усложнился. Парус теперь мог не убираться, а подтягиваться к рею посредством 18 гитовых, и моряки получили некоторую свободу маневра, регулируя площадь парусности в зависимости от капризов ветра. Фалы, шкоты и брасы (по 2 штуки) завершали комплект бегучего такелажа. Мачта поднималась и опускалась посредством двойного фор штага, служившего и ее креплением, и эта операция значительно облегчалась благодаря специальному вороту в районе степса. Каждая триера имела "4 тяжелых и 4 легких каната для швартовки и для 2 имеющихся якорей. Последние, сделанные из железа, были очень легкими, до 50 фунтов (22, 7 кг. - А. С. ), но мог быть присоединен добавочный вес путем прикрепления камней или кусков свинца" (111, с. 98). Еще два тяжелых троса (а для транспортных судов - четыре) укреплялось параллельно аутриггерам, давая им дополнительную прочность и предохраняя от поломок при столкновении судов бортами. Если аутриггеры можно уподобить привальным брусьям, то эти тросы играли роль кранцев.
Командиром триеры был триерарх или уполномоченное им лицо, выступающее от его имени. Вторым человеком был кормчий - не просто рулевой, а специалист с правами старшего помощника. Ему подчинялся начальник носа, имевший в своем подчинении начальника гребцов. (Вопрос о том, существовал ли на триере также начальник кормы или его обязанности выполнял кормчий, дискуссионен.) Начальник гребцов распоряжался пятидесятником - начальником полусотни гребцов (возможно, пятидесятников было трое). Для работы с парусами выставлялись примерно по пять человек на носовой и кормовой полупалубах. Кроме того, на триере были плотник, лекарь, флейтист, смазчик кожаных манжетов для весел и иных трущихся частей, перевязчик весел, следивший за состоянием ремней, которыми весла прикреплялись к борту, а также эпибаты, катапультщики и прочий воинский персонал - в зависимости от специализации и вооружения триеры.
Примерно такая же иерархия была на торговых судах. Разумеется, купцам не нужны были воины или лекари, но при длительных рейсах они не могли обойтись, например, без смазчика или перевязчика весел. Экипаж позднеантичного торгового судна перечисляет лидийский писатель II в. Артемидор в своем "Снотолкователе". Вместо триерарха во главе судна стоит навклер (судовладелец или уполномоченное им лицо), затем идут кормчий и начальник носа. Должности начальника гребцов и пятидесятника совмещал один человек, называвшийся "бортовым", в его же ведении находились пассажиры (41, I, 35). Вероятно, Артемидор упомянул не все должности. В его перечне нет, например, матросов, а на паруснике их должно быть даже больше, чем на триере. В некоторых источниках встречается должность пронавклера помощника навклера (82б, с. 12). В Византии все эти должности сохранились, и к ним добавились еще навпегос (судовой плотник), карабит (боцман) и параскарит (кок). Закон определял, что навклер получал 2 части от прибыли, матросы - по 1, кок - 0,5, остальные - по 1,5 (86, с. 80). Состав экипажа варьировал в зависимости от величины судна, цели и продолжительности плавания. Вполне вероятно, что такие экипажи были на торговых судах и раньше: эти "морские кони" мало изменились конструктивно, лишь при Поликрате его инженеры умудрились, не меняя конструкции и технических характеристик, значительно увеличить емкость трюмов. Но подробности нам неизвестны.
Непрерывные войны и рост военных флотов ставили перед государствами еще одну серьезную проблему: кораблям нужны люди. А найти их было не так-то легко. Посадить за весла рабов - значит отдать себя в их власть. Свободных было мало, но и те, что были, предпочитали держаться подальше от моря.
Эта проблема осталась бы неразрешимой, если бы греки не вспомнили опыт тиранов - Кипсела и "трех П": Периандра, Писистрата и Поликрата, нашедших неисчерпаемые людские ресурсы в государствах своих соседей. Наемничество вот поистине неиссякаемый источник, позволяющий черпать из себя всякому имеющему деньги. Действительно, Геродот упоминает, что моряками на афинских триерах служила какая-то часть платейцев, правда плохо обученных и неопытных в мореплавании.
А как быть, если и наемников взять негде? Например, островитянам? В таком положении оказался на рубеже V и VI вв. до н. э. сиракузский тиран Дионисий: он располагал лишь немногочисленными наемниками из сицилийских городов, да и те в условиях непрекращающихся междоусобиц имели широкие возможности выбора сюзерена. Летом 398 г. до н. э. Дионисий потребовал от Карфагена вернуть свободу греческим городам Сицилии, а после отказа карфагенян начал с ними войну. В этой войне впервые на море появились корабли нового типа - тетреры и пентеры.
Флот Дионисия состоял из 310 кораблей, в основном триер. Предполагают, что, подобно тому как сама триера была изобретена посредством добавления к двурядной финикийской диере еще одного яруса весел, так и изобретение триеры положило начало быстрому наращиванию "этажей". Если это так, то на морях должны были появиться 4-рядные тетреры, 5-рядные пентеры, 6-рядные гексеры, 7-рядные гептеры (иногда считают, что пентеры и гептеры изобретение карфагенян). Действительно, такие типы судов упоминаются древними авторами, так же как и 8-рядные октеры, 9-рядные эннеры, 10-рядные декеры - вплоть до судов с числом ярусов весел до 40. Из них наибольшее применение получили только пентеры и отчасти гептеры: только они могли соперничать с триерами в скорости и маневренности. Очевидно, эти типы были оптимальными. Пентеры и гептеры Карфагена, по-видимому, имели одинаково заостренные штевни, так как могли, по словам Полибия, двигаться в любом направлении с величайшей легкостью.
Но триера изобретена во всяком случае до 704 г. до н. э., тетрера впервые упоминается Аристотелем, а все остальные типы - Полибием. Возникают по крайней мере три вопроса: почему греки медлили три века с изобретением многоярусных типов, если все дело здесь в простой арифметике? Почему все типы, начиная с тетреры, появились внезапно и почти одновременно? Каким образом и для чего нужно было спускать на воду 40-палубные корабли, заведомо неспособные ни к маневру, ни к ведению боя?
Ответ может быть лишь один: названия эти традиционны и не имеют ничего общего с многоярусностью весел. В пользу этого свидетельствуют как минимум два обстоятельства: мы не знаем ни одного изображения корабля с 4 и более ярусами весел, и нам неизвестны иные названия гребцов, кроме таламитов, зигитов и транитов. Значит, разгадку нужно искать в конструкции.
Она проста. Конструкторы Дионисия, поставленные перед фактом острой нехватки гребцов, объединили преимущества пентеконтеры и многорядного корабля, посадив за одно весло, более длинное и массивное, 4 гребцов (тетрера), 5 (пентера) и т. д. Но, как это иногда бывает, случайное открытие пережило самый случай. Именно эта конструкция в сочетании со стандартизацией позволила позднее римлянам и карфагенянам создать целый флот всего лишь за два месяца. Кроме того, как справедливо отмечает Л. Кэссон (111, с. 126), если на триере каждый гребец нуждался в длительном обучении, то на корабле, где одно весло ворочали несколько человек, достаточно было посадить за каждое из них одного искусного гребца, а остальные должны были выполнять его указания. Таким образом, замена высокомногорядного корабля на широкомногорядный устранила и дефицит рабочей силы, и проблему ее обучения, а на случай боя создала даже некоторый резерв воинов из числа гребцов: достаточно было снять хотя бы по одному человеку с каждого весла, чтобы получить внушительный отряд. Новые типы быстро получили признание, и уже ко времени Аристотеля, в 330 г. до и. э., в опись имущества афинских верфей были внесены 392 триеры и 18 тетрер, а еще пять лет спустя афинский флот состоял из 360 триер, 50 тетрер и 7 пентер.
Появление широкомногорядных кораблей внесло изменения и в тактику морского боя. Прежде морские сражения ничем не отличались от сухопутных: во время сближения кораблей эпибаты осыпали друг друга стрелами, стремясь вывести из строя как можно больше врагов еще до начала боя, а когда корабли сцеплялись, ломая весла, битва завязывалась на их палубах, и ее исход зависел лишь от умения владеть мечом или копьем. Теперь, когда корабли сильно различались по высоте, такой прием не всегда можно было применить. Решающее значение приобретает таран, требовавший ловкости, маневренности и хорошей выучки команды, ибо промах чаще всего оборачивался поражением.
В 315 г. до н. э. на финикийских верфях по поручению Деметрия Полиоркета были сконструированы и построены несколько судов нового типа гексер и гептер, принесших ему победу над Птолемеем. С этого времени эксперименты в судостроении продолжались непрерывно. К 301 г. до н. э. Деметрий испробовал последовательно все более мощные типы, вплоть до 13-рядной трискайдекеры с 900 гребцами на каждом борту. Конструкция ее неизвестна, но можно предположить, что это была видоизмененная триера, и ее 1800 гребцов располагались в три яруса по 600 человек в каждом, то есть на каждый борт каждого яруса приходилось по 360 гребцов (как на пентере). Если на каждом весле сидели по 10 человек, то этот корабль не намного превышал обычную триеру по длине, но неизмеримо превосходил ее по скорости.
Вероятно, такой же симбиоз высоко- и широкомногорядной галеры представляли собой построенные Деметрием 14-рядная тессарескайдекера и 16-рядная геккайдекера. (В 168 г. до н. э. римляне обнаружили ее на македонской верфи, отбуксировали в Вечный город, внимательно изучили и... оставили догнивать в Тибре.)
Секрет этих конструкций утерян, и споры о них носят чисто академический характер. Корабли высотой с многоэтажный дом (если считать межпалубные пространства высотой в 2 м, применительно к человеческому росту, то высота 16-рядного корабля составила бы 32 м только между нижним и верхним рядами гребцов) были бы крайне неустойчивы даже на небольшой волне, а управление ими при помощи многометровых тяжелых весел явно оставляло бы желать лучшего. Однако Плутарх ясно говорит о том, как "враги дивились и восхищались, глядя на корабли с шестнадцатью и пятнадцатью рядами весел, проплывающие мимо их берегов" (26 в, XX), и здесь как будто бы нет места для иных толкований. Павсаний тоже упоминает делосский корабль, имеющий 9 рядов гребцов "вниз от палубы", и называет его непревзойденным (23, I, 29). Но ведь Плутарх и Павсаний не видели этих кораблей и упоминали их исходя из традиционного названия, как это делаем и мы...