Если банкометом был Мквенге, то миссаут следовал за миссаутом, если кости переходили к Аделе, то она выбрасывала с первого же раза 7 или 11 – пасс и выигрывала еще больше.
Мквенге с испугом посмотрел по сторонам. Среди разношерстных посетителей бара у белой девушки нашлось немало болельщиков.
– Этот жареный негр обязательно постарается смыться, не заплатив! – говорили одни из них.
– Не смоется! Уж мы за этим проследим! – тут же говорили другие. – Отдаст все до копеечки… А если у него нет, то напишет расписку. У меня есть приятель-законник, можно будет разбудить его среди ночи – сходим к нему в офис, оформим бумагу по правилам. Давно пора взгреть этого негра.
Мквенге был банкометом. Он выбросил две единички, что в сумме давало 2 – крэп, «дерьмо». Рабовладелец не выдержал. Глядя на огромную сумму долга, записанную на замызганном клочке бумаги, лежавшем на барном столе как раз между ним и Аделой, он воскликнул:
– Все, хватит! Расчет! Я выхожу из игры… Эй, вы, образины! Отойдите от нас… Дайте поговорить без свидетелей…
Он оттолкнул одного особо рьяного болельщика.
Когда их оставили, Мквенге сказал Аделе:
– У меня не хватит денег, чтобы рассчитаться с тобой. Как насчет того, чтобы забрать ее?..
– Ее?.. Кого?..
– Кого-кого!.. Рабыню, что ждет меня у входа. Забыла?..
Неожиданное предложение ошеломило Аделу. Чего-чего, а того, что она станет в эту ночь рабовладелицей, она никак не могла предполагать…
– Я вижу, ты штучка непростая… Знаешь все цены… Кто ты?..
– Потом скажу… – выдавила из себя Адела, изо всех сил стараясь не сделать какой-нибудь роковой ошибки.
– Хорошо… Эта и еще четверо!.. Согласна?..
Времени подумать не было. Аделе нужно было принимать решение немедленно.
– Согласна! – проговорила она.
Мквенге кивнул головой, поднялся из-за стола и, достав мобильный телефон, отошел в сторонку. Некоторое время он тихим голосом говорил с кем-то… Слов было не разобрать.
65
66
67
68
69
Мквенге с испугом посмотрел по сторонам. Среди разношерстных посетителей бара у белой девушки нашлось немало болельщиков.
– Этот жареный негр обязательно постарается смыться, не заплатив! – говорили одни из них.
– Не смоется! Уж мы за этим проследим! – тут же говорили другие. – Отдаст все до копеечки… А если у него нет, то напишет расписку. У меня есть приятель-законник, можно будет разбудить его среди ночи – сходим к нему в офис, оформим бумагу по правилам. Давно пора взгреть этого негра.
Мквенге был банкометом. Он выбросил две единички, что в сумме давало 2 – крэп, «дерьмо». Рабовладелец не выдержал. Глядя на огромную сумму долга, записанную на замызганном клочке бумаги, лежавшем на барном столе как раз между ним и Аделой, он воскликнул:
– Все, хватит! Расчет! Я выхожу из игры… Эй, вы, образины! Отойдите от нас… Дайте поговорить без свидетелей…
Он оттолкнул одного особо рьяного болельщика.
Когда их оставили, Мквенге сказал Аделе:
– У меня не хватит денег, чтобы рассчитаться с тобой. Как насчет того, чтобы забрать ее?..
– Ее?.. Кого?..
– Кого-кого!.. Рабыню, что ждет меня у входа. Забыла?..
Неожиданное предложение ошеломило Аделу. Чего-чего, а того, что она станет в эту ночь рабовладелицей, она никак не могла предполагать…
– Я вижу, ты штучка непростая… Знаешь все цены… Кто ты?..
– Потом скажу… – выдавила из себя Адела, изо всех сил стараясь не сделать какой-нибудь роковой ошибки.
– Хорошо… Эта и еще четверо!.. Согласна?..
Времени подумать не было. Аделе нужно было принимать решение немедленно.
– Согласна! – проговорила она.
Мквенге кивнул головой, поднялся из-за стола и, достав мобильный телефон, отошел в сторонку. Некоторое время он тихим голосом говорил с кем-то… Слов было не разобрать.
65
– За эту стоило взять с тебя дороже! – проговорил Мквенге, поглядывая на ту самую молоденькую африканку, которая пришла в бар, когда они играли в кости. – Она уже прошла «маринование»…
– «Маринование»?.. Что это такое? – спросила Адела.
– Пойдем, пойдем в другую комнату. При них лучше не говорить.
Из бара они уже добрались до квартиры Мквенге и теперь перешли в соседнюю комнату.
– Тебе, как человеку, стремящемуся приобрести рабов… – начал нравоучительным тоном Мквенге.
– Я не стремилась приобрести рабов, – отрезала Адела. Все происходившее страшно угнетало ее. Она не выдерживала, и тон ее становился резким, но тут же она спохватывалась: хоть и не приблизилась пока к разгадке тайны черно-белого человека, но проникла в логово одного из рабовладельцев, а отсюда и до главной тайны наверняка – рукой подать!
Мквенге осклабился:
– Разумеется, ты не стремилась. Но ты их приобрела!.. А злишься, потому что еще не почувствовала всей прелести своего положения… Запомни: поначалу быть обладателем рабов даже неприятно… Потом свыкаешься, а потом…
– Ты не сказал, что такое «маринование»! – прервала его Адела, усаживаясь в огромное кожаное кресло. Она припомнила, что примерно то же, что сказал ей сейчас Мквенге, говорил и Белый Хунган. А что, если все это правда: ей действительно понравится быть рабовладелицей? От этой мысли ей стало не по себе.
– «Маринование» – термин, который пришел к нам с плантаций семнадцатого – восемнадцатого веков. Прибыв на плантацию, первые два года рабы еще не были настоящими рабами. Хоть им и давали новое имя и заставляли забыть старое, но все равно – их еще тянуло в прежнюю жизнь. Душа их еще не была душой раба, она словно бы принадлежала еще вольному человеку. Но за два года – период, необходимый для «маринования», – зло проникало внутрь невольников. От этого зла, кстати, и родился вудун левой руки – вуду. И через два года они уже становились настоящими рабами – хитрыми, подлыми, с искривленной психикой…
– Но не все же рабы такие мерзавцы!.. – опять не выдержала Адела. Тут же подумала, что надо скрывать свои истинные чувства.
– Это верно… – неожиданно согласился с ней Мквенге. – С этим у нас большая проблема. – У рабовладельцев прежних лет был срединный пассаж. А у нас его нет…
– А зачем он нужен? – наивно спросила Адела.
– Срединный пассаж и первое время рабства – это время естественного отбора. Самые лучшие и свободолюбивые погибали, бросались за борт или на кинжалы надсмотрщиков. А вот те, кто потупей, поскотинистей, смирялись со своей участью. Из них-то потом и получались самые лучшие рабы.
– Но как тебе удается держать своих рабов в повиновении?..
– Теперь они твои, – ответил Мквенге. – А куда они денутся?.. Те, кого мы сюда привозим, таковы, что им некуда деться: они необразованны, не знают языка и единственное, что им светит в этом городе, – умереть с голоду или попасть в руки мафии, что примерно то же самое, что и рабство… Вот что, если они твои, то и забирай их…
Он шагнул к двери, Адела поднялась и пошла за ним. Мквенге открыл дверь, и из-за нее навстречу стремительно ворвался незнакомый белый.
С возгласом «Будет хороший подарок черно-белому человеку!» он набросил на шею девушки толстый кожаный ремень. В следующее мгновение ошейник затянулся… Адела выпучила глаза, кричать она не могла.
– Идиотка, думала я уступлю ей своих рабов! – удовлетворенно проговорил Мквенге. – Они мне самому пригодятся… Так-то, мисс…
– Мисс Роджерс!.. – проговорил белый.
– О, Брат, откуда ты знаешь ее фамилию?.. Тише, так ты ее задушишь… – удивился негр. – Ты знаком с ней?..
– Лучше помоги надеть на нее кандалы, чем болтать!.. – рявкнул Брат.
– «Маринование»?.. Что это такое? – спросила Адела.
– Пойдем, пойдем в другую комнату. При них лучше не говорить.
Из бара они уже добрались до квартиры Мквенге и теперь перешли в соседнюю комнату.
– Тебе, как человеку, стремящемуся приобрести рабов… – начал нравоучительным тоном Мквенге.
– Я не стремилась приобрести рабов, – отрезала Адела. Все происходившее страшно угнетало ее. Она не выдерживала, и тон ее становился резким, но тут же она спохватывалась: хоть и не приблизилась пока к разгадке тайны черно-белого человека, но проникла в логово одного из рабовладельцев, а отсюда и до главной тайны наверняка – рукой подать!
Мквенге осклабился:
– Разумеется, ты не стремилась. Но ты их приобрела!.. А злишься, потому что еще не почувствовала всей прелести своего положения… Запомни: поначалу быть обладателем рабов даже неприятно… Потом свыкаешься, а потом…
– Ты не сказал, что такое «маринование»! – прервала его Адела, усаживаясь в огромное кожаное кресло. Она припомнила, что примерно то же, что сказал ей сейчас Мквенге, говорил и Белый Хунган. А что, если все это правда: ей действительно понравится быть рабовладелицей? От этой мысли ей стало не по себе.
– «Маринование» – термин, который пришел к нам с плантаций семнадцатого – восемнадцатого веков. Прибыв на плантацию, первые два года рабы еще не были настоящими рабами. Хоть им и давали новое имя и заставляли забыть старое, но все равно – их еще тянуло в прежнюю жизнь. Душа их еще не была душой раба, она словно бы принадлежала еще вольному человеку. Но за два года – период, необходимый для «маринования», – зло проникало внутрь невольников. От этого зла, кстати, и родился вудун левой руки – вуду. И через два года они уже становились настоящими рабами – хитрыми, подлыми, с искривленной психикой…
– Но не все же рабы такие мерзавцы!.. – опять не выдержала Адела. Тут же подумала, что надо скрывать свои истинные чувства.
– Это верно… – неожиданно согласился с ней Мквенге. – С этим у нас большая проблема. – У рабовладельцев прежних лет был срединный пассаж. А у нас его нет…
– А зачем он нужен? – наивно спросила Адела.
– Срединный пассаж и первое время рабства – это время естественного отбора. Самые лучшие и свободолюбивые погибали, бросались за борт или на кинжалы надсмотрщиков. А вот те, кто потупей, поскотинистей, смирялись со своей участью. Из них-то потом и получались самые лучшие рабы.
– Но как тебе удается держать своих рабов в повиновении?..
– Теперь они твои, – ответил Мквенге. – А куда они денутся?.. Те, кого мы сюда привозим, таковы, что им некуда деться: они необразованны, не знают языка и единственное, что им светит в этом городе, – умереть с голоду или попасть в руки мафии, что примерно то же самое, что и рабство… Вот что, если они твои, то и забирай их…
Он шагнул к двери, Адела поднялась и пошла за ним. Мквенге открыл дверь, и из-за нее навстречу стремительно ворвался незнакомый белый.
С возгласом «Будет хороший подарок черно-белому человеку!» он набросил на шею девушки толстый кожаный ремень. В следующее мгновение ошейник затянулся… Адела выпучила глаза, кричать она не могла.
– Идиотка, думала я уступлю ей своих рабов! – удовлетворенно проговорил Мквенге. – Они мне самому пригодятся… Так-то, мисс…
– Мисс Роджерс!.. – проговорил белый.
– О, Брат, откуда ты знаешь ее фамилию?.. Тише, так ты ее задушишь… – удивился негр. – Ты знаком с ней?..
– Лучше помоги надеть на нее кандалы, чем болтать!.. – рявкнул Брат.
66
Стеффенс посмотрел на часы: была половина двенадцатого. День выдался солнечный.
Он достал телефон и позвонил Белому Хунгану.
– Итак, судя по вашему унылому голосу, она не появилась?.. – проговорил тот.
– Да, – ответил Гилберт. – Так и не пришла. Я ждал всю ночь… Сок по-прежнему стоит на кухне на столе.
– Ничего, отрава не портится… Хорошо, у меня мало времени. Когда появятся какие-нибудь известия, позвоните мне. Вы сейчас у себя в офисе? Работаете?..
– Почти, – соврал Стеффенс. – Только что вышел из офиса на улицу. Маленький ланч в соседнем кафе… Мне надо подкрепиться.
На самом деле Стеффенс стоял на некотором удалении от дома Аделы и наблюдал за подъездом. В том, что от нетерпения и нервного возбуждения он не мог ничем заниматься, а потому, сославшись на болезнь, пропустил сегодня работу, он Белому Хунгану не признался.
– Будьте на связи! – сказал Хунган и повесил трубку.
Глянув на другую сторону улицы, Гилберт встрепенулся от неожиданного зрелища: у подъезда Аделы остановился микроавтобус, из которого вышла она в сопровождении нескольких негров. Вся компания быстро исчезла в двери подъезда.
Некоторое время Стеффенс раздумывал, что ему в этой ситуации предпринять – позвонить, войти в квартиру?.. Он так и не смог остановиться ни на одном из вариантов, как вдруг дверь подъезда распахнулась, оттуда вышла Адела и негры, причем один из них тащил в руках дорожную сумку, которой до этого у него точно не было. Гилберт узнал сумку: это была та самая, с которой Адела обычно отправлялась в командировки!..
Они хлопнули дверью, и микроавтобус тронулся.
Стеффенс уже останавливал такси.
– Вот за тем микроавтобусом, пожалуйста!.. – сказал он шоферу. – Мы едем в аэропорт…
Машина поехала за микроавтобусом. Петляли по улицам Лондона они совсем недолго, так что ни негры, ни Адела, скорее всего, не успели заметить преследования.
Ни в какой аэропорт, ни на вокзал микроавтобус не поехал. Его пассажиры вышли на улицу возле высокой жилой башни.
Стеффенс подумал: «Что бы это могло значить?»
Осматриваясь, он выбирал какое-нибудь укрытие, откуда можно было бы незаметно наблюдать за зданием. Рядом был небольшой бар с отличными витринами. Лучшего пункта для слежки придумать было нельзя!
Он достал телефон и позвонил Белому Хунгану.
– Итак, судя по вашему унылому голосу, она не появилась?.. – проговорил тот.
– Да, – ответил Гилберт. – Так и не пришла. Я ждал всю ночь… Сок по-прежнему стоит на кухне на столе.
– Ничего, отрава не портится… Хорошо, у меня мало времени. Когда появятся какие-нибудь известия, позвоните мне. Вы сейчас у себя в офисе? Работаете?..
– Почти, – соврал Стеффенс. – Только что вышел из офиса на улицу. Маленький ланч в соседнем кафе… Мне надо подкрепиться.
На самом деле Стеффенс стоял на некотором удалении от дома Аделы и наблюдал за подъездом. В том, что от нетерпения и нервного возбуждения он не мог ничем заниматься, а потому, сославшись на болезнь, пропустил сегодня работу, он Белому Хунгану не признался.
– Будьте на связи! – сказал Хунган и повесил трубку.
Глянув на другую сторону улицы, Гилберт встрепенулся от неожиданного зрелища: у подъезда Аделы остановился микроавтобус, из которого вышла она в сопровождении нескольких негров. Вся компания быстро исчезла в двери подъезда.
Некоторое время Стеффенс раздумывал, что ему в этой ситуации предпринять – позвонить, войти в квартиру?.. Он так и не смог остановиться ни на одном из вариантов, как вдруг дверь подъезда распахнулась, оттуда вышла Адела и негры, причем один из них тащил в руках дорожную сумку, которой до этого у него точно не было. Гилберт узнал сумку: это была та самая, с которой Адела обычно отправлялась в командировки!..
Они хлопнули дверью, и микроавтобус тронулся.
Стеффенс уже останавливал такси.
– Вот за тем микроавтобусом, пожалуйста!.. – сказал он шоферу. – Мы едем в аэропорт…
Машина поехала за микроавтобусом. Петляли по улицам Лондона они совсем недолго, так что ни негры, ни Адела, скорее всего, не успели заметить преследования.
Ни в какой аэропорт, ни на вокзал микроавтобус не поехал. Его пассажиры вышли на улицу возле высокой жилой башни.
Стеффенс подумал: «Что бы это могло значить?»
Осматриваясь, он выбирал какое-нибудь укрытие, откуда можно было бы незаметно наблюдать за зданием. Рядом был небольшой бар с отличными витринами. Лучшего пункта для слежки придумать было нельзя!
67
– Где все это состоится?.. – спросила Адела.
– Зачем тебе знать?.. Ты ведь невеста, тебя отвезут! – со злостью в голосе ответил Мквенге.
– Почему ты не хочешь сказать?.. Я ведь согласилась на все добровольно… Мне любопытно. В конце-концов, я имею право знать, где состоится моя свадьба! – капризным тоном, отчаянно играя, произнесла Адела.
– Да, ты согласилась стать невестой черно-белого человека добровольно!.. Но это большая честь для тебя. Ты обретешь власть. Большую власть! Но я не уверен, сможешь ли ты действительно понравиться ему… – надменным тоном сказал Мквенге. – И нечего задавать лишние вопросы. Где состоится, там и состоится…
Мквенге вышел прочь.
В огромной квартире, которую занимал Мквенге, царило напряжение. Адела слонялась из комнаты в комнату, не находя себе места. Взамен на согласие стать невестой черно-белого человека ей была дарована относительная свобода. Но ни выйти из дома, ни позвонить по телефону она не могла. Чернокожий по имени Сэм, помощник Мквенге, бдительно следил за ней.
Да Адела и не собиралась никуда бежать – она вплотную подошла к той тайне, разгадка которой ее интересовала. Мквенге сказал ей: свадьба с черно-белым человеком состоится сегодня. Свадебного платья покупать не стали, но работорговцы возили Аделу в ее собственную квартиру. Она взяла нарядный костюм и кое-что из косметики и украшений. Времени до мрачного ритуала, назначенного на полночь, оставалось немного, а Адела никак не могла придумать способ сообщить обо всем Белому Хунгану.
Первым делом Адела решила выяснить, где состоится свадьба и куда ее повезут ночью. Шофером микроавтобуса был раб – молодой молчаливый негр. Он плохо знал улицы Лондона, перед каждой поездкой Мквенге заранее сообщал ему адрес, и негр долго изучал имевшуюся у него подробную карту города, выбирая и запоминая удобный маршрут. Как помнила Адела из книг, во времена рабства между невольниками существовала солидарность, а поскольку в этом доме она пребывала на правах живой собственности, возможно, раб-шофер поделится с ней, с сестрой по несчастью, информацией?..
Она разыскала в огромной квартире шофера. Он сидел на диванчике, держа в руках толстый атлас города. Это вызвало в Аделе надежду.
– Сегодня утром ты очень лихо вел наш драндулет! – заговорила она с парнем.
Тому комплимент и внимание белой рабыни очень польстили. Он с охотой поддержал разговор.
– Да, вожу я отлично! Вот только улицы знаю плохо. Хозяин бранится. В прошлый четверг даже отстегал меня плеткой. Я перепутал адреса и отвез его в другой район. К тому же, никак не мог выехать из него.
– Ну, сегодня-то ты наверняка не дашь промашки! – весело и как о чем-то совершенно будничном проговорила Адела.
– Сегодня да! – беззаботно откликнулся молодой раб. – Маршрут вроде несложный… Ист Стрит, 17. Ближе к полуночи, машин, думаю, будет гораздо меньше. Так что нам не придется стоять в пробках…
– Вот что, после того как состоится твоя свадьба с черно-белым человеком, ты обретешь большую власть!.. Гораздо больше той, что я имею над своими несколькими жалкими рабами, – сказал Аделе Мквенге. – Твоя жизнь круто переменится!..
– Да, я знаю. Ты уже говорил мне, – произнесла девушка.
– Но такая крутая перемена не может произойти просто так. Одной лишь свадьбы с черно-белым человеком будет недостаточно…
Только что на кухне Мквенге наблюдал, как рабыня готовит на плите свинину. Адела пила сок.
– Положи побольше специй! – приказал рабыне Мквенге. – И перцу!..
– Перец уже заканчивается… – пробормотала африканка-подросток.
– Значит, сбегай быстро в магазин!..
– А как же свинина?..
– Хорошо, скажи Эмеке, чтобы сбегала… – проговорил Мквенге.
Сэм, помощник, который в торговле рабами играл незначительные роли – вроде встречи авиарейса из Африки, на котором прибыл товар, – с вожделением смотрел на аппетитные куски жарившейся свинины.
– Уйди и ты!.. – сказал Мквенге Сэму, когда рабыня ушла говорить Эмеке про перец.
После этого он начал этот разговор с Аделой.
– Сегодня ночью там, куда мы поедем, соберется много негров. После того как состоится свадьба, в ознаменование твоего восшествия на престол будет принесена жертва! Человеческая!.. Ты должна быть к этому готова.
Мквенге испытующе посмотрел девушке в глаза.
– Хорошо! Я готова! – твердо ответила она.
Работорговец удовлетворенно кивнул головой, хлопнул в ладони, подзывая рабыню-повариху:
– Эй ты, скотина, когда, наконец, ты зажаришь эту свинину?!.. Или тебя давно не били?..
Лувертюру уже развязали глаза. Он был в какой-то квартире. Но где она находилась и даже то, находится он все еще в Лондоне или нет, мулат понять был не в состоянии. Это было уже не первое место, в которое он попадал после того, как работорговцы подобрали его на парковой аллее – туда-то он благополучно добрался на полицейской машине.
То ли работорговцы не доверяли ему, то ли сами не очень хорошо представляли, что делать, то ли их планы стремительно менялись. А возможно, и то, и другое, и третье. Но хорошо, что глаза наконец развязали.
Неожиданно к нему подошла очень красивая белая девушка и так, как будто она ужасно боялась, что ее услышат, заговорила:
– Сегодня тебя убьют! Можешь быть уверен. Не спрашивай, откуда я знаю… Знаю и все!..
Лувертюр вытаращился на нее, соображая, что все это означает и как ему быть. Почему-то в то, что его убьют, он поверил сразу и безоговорочно. И даже не очень хотелось спрашивать, откуда она это знает. Знает и все!..
– Что же делать?.. – пробормотал он. – Как мне спастись?..
Самое ужасное: сейчас у него не было связи с полицией. И неизвестно, появится ли она раньше, чем работорговцы и по совместительству колдуны вуду отправят его в иной мир.
– Спасти тебя может только сила, равная той, в чьих руках ты находишься!.. В Лондоне есть могущественный хунган вуду. Он такой же белый, как и я!.. Если ты выполнишь мою просьбу и передашь ему, что моя свадьба с черно-белым человеком…
– С черно-белым человеком?.. – пораженно пробормотал Иван.
– Да, если ты передашь ему, что моя свадьба с черно-белым человеком состоится сегодня в полночь по адресу Ист Стрит 17, я обещаю: помогу тебе спастись… Иначе тебе не жить… Даже если ты сможешь убежать отсюда, хунган, которому подчиняются работорговцы, в чьих руках ты находишься, найдет тебя… В этом огромном и враждебном городе ты, никому не нужный жалкий мулат, не имеешь шансов уцелеть… А Белый Хунган не только защитит тебя, но и даст работу, деньги… – глаза белой незнакомки горели. – Я скажу тебе адрес, где его найти… Сейчас он скрывается от всех, единственный способ передать информацию – придти в его тайное убежище…
– Но как я могу передать что-то, если сам попал сюда с завязанными глазами?.. Мне, похоже, не доверяют…
Мысль о том, что ему удастся выйти на одного из главарей Лондонских работорговцев, заставило сердце Лувертюра учащенно забиться. Нет, все же ему удалось значительно продвинуться в своем расследовании!.. Только вот сохранить бы в этих перипетиях голову!.. Похоже, по плану работорговцев Вуду, жить ему осталось недолго.
– Через некоторое время тебя отправят за цветами для свадьбы. Срочно понадобились какие-то ветки, цветы, что-то в этом роде… Рабам, которые находятся в доме, поручить нельзя. Они еле волочат по-английски, к тому же тупы… Раб-шофер нечист на руку. Мквенге уверен: поручи ему, обязательно накупит самой дешевой дряни, а разницу положит в карман, вернее, спрячет куда-нибудь за выхлопную трубу раздолбанного микроавтобуса. У самого Мквенге и его помощников очень много дел. Сегодня вечером работорговцы покидают квартиру. У них неожиданно поменялись планы. Так что завязывать глаза тебе не будут… По дороге ты скажешь рабу-шоферу заехать на Вимпол Стрит. Там есть магазин с двумя выходами…
Лувертюр кивнул. Он уже догадался, что придется сделать. Совсем недавно он проделал точно такой трюк.
– Выйдешь на параллельную улицу, повернешь налево и через пятнадцать метров увидишь вывеску гостиницы. Зайдешь внутрь и попросишь связать тебя с постояльцем тридцать шестого номера. Скажешь ему все по телефону и после этого беги… Можно, конечно, позвонить из автомата, но я не знаю номера гостиницы. Так проще…
– И все?.. – капризным тоном произнес Лувертюр. – А как же помощь, деньги?.. Сбежав отсюда, я многое теряю… Мквенге сказал: скоро я поеду в Африку за рабами. Если ловко обернусь, мне обещан негр привилегии…
Услышав это странное словосочетание «негр привилегии», Адела вспомнила: Белый Хунган объяснял ей, что оно означает… Капитан рабовладельческого судна и его помощник, отправлявшиеся на деньги купцов в рейс к Рабскому Берегу, имели право на привилегию – по своему вкусу они отбирали одного раба из партии и могли продать его самостоятельно, положив деньги себе в карман. Таким образом, из простых исполнителей они превращались в мелких, но все же игроков работорговли. Видимо, старые правила и термины действовали поныне.
– Вот тупой мулат! – вслух произнесла Адела. – Я сказала: ты обречен. Сегодня ночью тебя принесут в жертву. Ветки и цветы будешь покупать на собственную кончину.
– Ладно, так и быть… – смягчилась она. – От имени Белого Хунгана получишь негра привилегии. Если выполнишь в точности, что сказала… Придешь к Хунгану, передашь ему все и попросишь тебя спрятать…
– А если после моего бегства они отменят свадьбу?..
– Зачем они станут это делать?.. Они же не знают, что я все тебе выдала…
Откуда-то из глубины квартиры послышались шаги. Адела вскочила и стремительно вышла из комнаты.
– Зачем тебе знать?.. Ты ведь невеста, тебя отвезут! – со злостью в голосе ответил Мквенге.
– Почему ты не хочешь сказать?.. Я ведь согласилась на все добровольно… Мне любопытно. В конце-концов, я имею право знать, где состоится моя свадьба! – капризным тоном, отчаянно играя, произнесла Адела.
– Да, ты согласилась стать невестой черно-белого человека добровольно!.. Но это большая честь для тебя. Ты обретешь власть. Большую власть! Но я не уверен, сможешь ли ты действительно понравиться ему… – надменным тоном сказал Мквенге. – И нечего задавать лишние вопросы. Где состоится, там и состоится…
Мквенге вышел прочь.
В огромной квартире, которую занимал Мквенге, царило напряжение. Адела слонялась из комнаты в комнату, не находя себе места. Взамен на согласие стать невестой черно-белого человека ей была дарована относительная свобода. Но ни выйти из дома, ни позвонить по телефону она не могла. Чернокожий по имени Сэм, помощник Мквенге, бдительно следил за ней.
Да Адела и не собиралась никуда бежать – она вплотную подошла к той тайне, разгадка которой ее интересовала. Мквенге сказал ей: свадьба с черно-белым человеком состоится сегодня. Свадебного платья покупать не стали, но работорговцы возили Аделу в ее собственную квартиру. Она взяла нарядный костюм и кое-что из косметики и украшений. Времени до мрачного ритуала, назначенного на полночь, оставалось немного, а Адела никак не могла придумать способ сообщить обо всем Белому Хунгану.
Первым делом Адела решила выяснить, где состоится свадьба и куда ее повезут ночью. Шофером микроавтобуса был раб – молодой молчаливый негр. Он плохо знал улицы Лондона, перед каждой поездкой Мквенге заранее сообщал ему адрес, и негр долго изучал имевшуюся у него подробную карту города, выбирая и запоминая удобный маршрут. Как помнила Адела из книг, во времена рабства между невольниками существовала солидарность, а поскольку в этом доме она пребывала на правах живой собственности, возможно, раб-шофер поделится с ней, с сестрой по несчастью, информацией?..
Она разыскала в огромной квартире шофера. Он сидел на диванчике, держа в руках толстый атлас города. Это вызвало в Аделе надежду.
– Сегодня утром ты очень лихо вел наш драндулет! – заговорила она с парнем.
Тому комплимент и внимание белой рабыни очень польстили. Он с охотой поддержал разговор.
– Да, вожу я отлично! Вот только улицы знаю плохо. Хозяин бранится. В прошлый четверг даже отстегал меня плеткой. Я перепутал адреса и отвез его в другой район. К тому же, никак не мог выехать из него.
– Ну, сегодня-то ты наверняка не дашь промашки! – весело и как о чем-то совершенно будничном проговорила Адела.
– Сегодня да! – беззаботно откликнулся молодой раб. – Маршрут вроде несложный… Ист Стрит, 17. Ближе к полуночи, машин, думаю, будет гораздо меньше. Так что нам не придется стоять в пробках…
– Вот что, после того как состоится твоя свадьба с черно-белым человеком, ты обретешь большую власть!.. Гораздо больше той, что я имею над своими несколькими жалкими рабами, – сказал Аделе Мквенге. – Твоя жизнь круто переменится!..
– Да, я знаю. Ты уже говорил мне, – произнесла девушка.
– Но такая крутая перемена не может произойти просто так. Одной лишь свадьбы с черно-белым человеком будет недостаточно…
Только что на кухне Мквенге наблюдал, как рабыня готовит на плите свинину. Адела пила сок.
– Положи побольше специй! – приказал рабыне Мквенге. – И перцу!..
– Перец уже заканчивается… – пробормотала африканка-подросток.
– Значит, сбегай быстро в магазин!..
– А как же свинина?..
– Хорошо, скажи Эмеке, чтобы сбегала… – проговорил Мквенге.
Сэм, помощник, который в торговле рабами играл незначительные роли – вроде встречи авиарейса из Африки, на котором прибыл товар, – с вожделением смотрел на аппетитные куски жарившейся свинины.
– Уйди и ты!.. – сказал Мквенге Сэму, когда рабыня ушла говорить Эмеке про перец.
После этого он начал этот разговор с Аделой.
– Сегодня ночью там, куда мы поедем, соберется много негров. После того как состоится свадьба, в ознаменование твоего восшествия на престол будет принесена жертва! Человеческая!.. Ты должна быть к этому готова.
Мквенге испытующе посмотрел девушке в глаза.
– Хорошо! Я готова! – твердо ответила она.
Работорговец удовлетворенно кивнул головой, хлопнул в ладони, подзывая рабыню-повариху:
– Эй ты, скотина, когда, наконец, ты зажаришь эту свинину?!.. Или тебя давно не били?..
Лувертюру уже развязали глаза. Он был в какой-то квартире. Но где она находилась и даже то, находится он все еще в Лондоне или нет, мулат понять был не в состоянии. Это было уже не первое место, в которое он попадал после того, как работорговцы подобрали его на парковой аллее – туда-то он благополучно добрался на полицейской машине.
То ли работорговцы не доверяли ему, то ли сами не очень хорошо представляли, что делать, то ли их планы стремительно менялись. А возможно, и то, и другое, и третье. Но хорошо, что глаза наконец развязали.
Неожиданно к нему подошла очень красивая белая девушка и так, как будто она ужасно боялась, что ее услышат, заговорила:
– Сегодня тебя убьют! Можешь быть уверен. Не спрашивай, откуда я знаю… Знаю и все!..
Лувертюр вытаращился на нее, соображая, что все это означает и как ему быть. Почему-то в то, что его убьют, он поверил сразу и безоговорочно. И даже не очень хотелось спрашивать, откуда она это знает. Знает и все!..
– Что же делать?.. – пробормотал он. – Как мне спастись?..
Самое ужасное: сейчас у него не было связи с полицией. И неизвестно, появится ли она раньше, чем работорговцы и по совместительству колдуны вуду отправят его в иной мир.
– Спасти тебя может только сила, равная той, в чьих руках ты находишься!.. В Лондоне есть могущественный хунган вуду. Он такой же белый, как и я!.. Если ты выполнишь мою просьбу и передашь ему, что моя свадьба с черно-белым человеком…
– С черно-белым человеком?.. – пораженно пробормотал Иван.
– Да, если ты передашь ему, что моя свадьба с черно-белым человеком состоится сегодня в полночь по адресу Ист Стрит 17, я обещаю: помогу тебе спастись… Иначе тебе не жить… Даже если ты сможешь убежать отсюда, хунган, которому подчиняются работорговцы, в чьих руках ты находишься, найдет тебя… В этом огромном и враждебном городе ты, никому не нужный жалкий мулат, не имеешь шансов уцелеть… А Белый Хунган не только защитит тебя, но и даст работу, деньги… – глаза белой незнакомки горели. – Я скажу тебе адрес, где его найти… Сейчас он скрывается от всех, единственный способ передать информацию – придти в его тайное убежище…
– Но как я могу передать что-то, если сам попал сюда с завязанными глазами?.. Мне, похоже, не доверяют…
Мысль о том, что ему удастся выйти на одного из главарей Лондонских работорговцев, заставило сердце Лувертюра учащенно забиться. Нет, все же ему удалось значительно продвинуться в своем расследовании!.. Только вот сохранить бы в этих перипетиях голову!.. Похоже, по плану работорговцев Вуду, жить ему осталось недолго.
– Через некоторое время тебя отправят за цветами для свадьбы. Срочно понадобились какие-то ветки, цветы, что-то в этом роде… Рабам, которые находятся в доме, поручить нельзя. Они еле волочат по-английски, к тому же тупы… Раб-шофер нечист на руку. Мквенге уверен: поручи ему, обязательно накупит самой дешевой дряни, а разницу положит в карман, вернее, спрячет куда-нибудь за выхлопную трубу раздолбанного микроавтобуса. У самого Мквенге и его помощников очень много дел. Сегодня вечером работорговцы покидают квартиру. У них неожиданно поменялись планы. Так что завязывать глаза тебе не будут… По дороге ты скажешь рабу-шоферу заехать на Вимпол Стрит. Там есть магазин с двумя выходами…
Лувертюр кивнул. Он уже догадался, что придется сделать. Совсем недавно он проделал точно такой трюк.
– Выйдешь на параллельную улицу, повернешь налево и через пятнадцать метров увидишь вывеску гостиницы. Зайдешь внутрь и попросишь связать тебя с постояльцем тридцать шестого номера. Скажешь ему все по телефону и после этого беги… Можно, конечно, позвонить из автомата, но я не знаю номера гостиницы. Так проще…
– И все?.. – капризным тоном произнес Лувертюр. – А как же помощь, деньги?.. Сбежав отсюда, я многое теряю… Мквенге сказал: скоро я поеду в Африку за рабами. Если ловко обернусь, мне обещан негр привилегии…
Услышав это странное словосочетание «негр привилегии», Адела вспомнила: Белый Хунган объяснял ей, что оно означает… Капитан рабовладельческого судна и его помощник, отправлявшиеся на деньги купцов в рейс к Рабскому Берегу, имели право на привилегию – по своему вкусу они отбирали одного раба из партии и могли продать его самостоятельно, положив деньги себе в карман. Таким образом, из простых исполнителей они превращались в мелких, но все же игроков работорговли. Видимо, старые правила и термины действовали поныне.
– Вот тупой мулат! – вслух произнесла Адела. – Я сказала: ты обречен. Сегодня ночью тебя принесут в жертву. Ветки и цветы будешь покупать на собственную кончину.
– Ладно, так и быть… – смягчилась она. – От имени Белого Хунгана получишь негра привилегии. Если выполнишь в точности, что сказала… Придешь к Хунгану, передашь ему все и попросишь тебя спрятать…
– А если после моего бегства они отменят свадьбу?..
– Зачем они станут это делать?.. Они же не знают, что я все тебе выдала…
Откуда-то из глубины квартиры послышались шаги. Адела вскочила и стремительно вышла из комнаты.
68
Вильям Вильямс читал факсимильное сообщение. Глаза его бежали по шапке письма, обозначавшей, что отправлено оно из офиса Федерального Бюро Расследований Нового Орлеана – города, который традиционно считается одной из «столиц» негритянской Америки.
– Они сделали свою проверку из Нового Орлеана. Конечно, я понимаю, но все-таки… – бросил Вильямс помощнику, пробегая глазами по письму.
– Ничего удивительного, – изрек Томас Харди. – Городок, в котором жил отец этого Джона, друга нашего русского мулата, достаточно мал. Все документы по тогдашним делам, скорее всего, перевели в архив Нового Орлеана. Вот они и передали наш запрос туда.
Харди заметил: лицо начальника стало меняться. Причем до такой степени, что Томас на мгновение позабыл про субординацию.
– Что?! Что там такое? – встревоженно спросил он, повинуясь мгновенному импульсу.
– Видишь ли, здесь написано такое, что если бы наш Иван прочитал это, у него бы сильно переменилось настроение… Боюсь, что…
Раб-шофер вел микроавтобус на предельной скорости. Теперь Лувертюр понимал, почему про этого парня в квартире рабовладельца говорили, что он плохо знает Лондон. На самом деле, он, может быть, знал его не такуж и скверно, но у него была очень странная манера вождения.
Выбрав по карте маршрут, раб ехал по нему лишь до того момента, когда впереди появлялась прямая и относительно свободная улица. Попав на нее, он разгонялся, как на треке для установки рекордов. Если на середине улицы ему нужно было свернуть, он пропускал поворот ради удовольствия промчаться на предельном газу хотя бы еще квартал. Видимо, парень любил ощущение быстрой езды больше, чем собственную шкуру. За такое поведение на дороге хозяин Мквенге оставлял на ней плеткой с металлическим наконечником болезненные следы.
Теперь, увлекшись бешеной гонкой по прямой линии, – других он не признавал – раб пропустил нужный поворот. Лувертюру все это очень не нравилось. Сумасшедшая езда отвлекала его от напряженного раздумия.
Лувертюр не знал, как поступить. Теперь он вполне мог выскочить из машины и позвонить в полицию. Но что если это проверка и рабовладельцы вуду только и ждут, когда он сделает это?.. Значит, все нужно провернуть крайне деликатно. Лувертюр начал думать: что бы он сделал, если бы действительно был тем, за кого выдавал себя у рабовладельцев? Он бы выполнил все предписания белой девушки, назвавшейся Аделой: поехал бы к Белому Хунгану и потребовал от него протекции в обмен на выполненное поручение. Что бы он сделал, если бы был агентом полиции? Он бы первым делом побежал звонить в полицию… Нет, он бы тоже рассудил, что так его миссия может преждевременно закончиться. Что же делать?.. Во всех случаях, полиция следит за ним. В его прикид вшит специальный радиомаячок… Он просто должен привести их к Белому Хунгану. Они сами заинтересуются местом, которое он посещал…
Скорее всего, маршрут его поездки отслеживается работорговцами. Их люди, возможно, ждут его в гостинице. Да, наверняка так!..
– Скорей, скорей сверни здесь! – закричал Лувертюр рабу-водителю. – Смотри, указатель! Вимпол Стрит!..
По-прежнему на огромной скорости, дико скрипя об асфальт резиной, – инерция толкала машину вперед, грозя опрокинуть, – микроавтобус резко повернул.
В эту секунду Лувертюр не выдержал и зажмурил глаза. Он понял: все его рассуждения были напрасны – в следующую секунду они разобьются в лепешку и продолжать расследование будет некому. Большой туристический автобус ехал наперерез.
«Нет, все-таки рабство исчезло не случайно! Рабский труд очень неэффективен!» – пронеслось у него в голове. – «Чертов раб-водила!»
– Они сделали свою проверку из Нового Орлеана. Конечно, я понимаю, но все-таки… – бросил Вильямс помощнику, пробегая глазами по письму.
– Ничего удивительного, – изрек Томас Харди. – Городок, в котором жил отец этого Джона, друга нашего русского мулата, достаточно мал. Все документы по тогдашним делам, скорее всего, перевели в архив Нового Орлеана. Вот они и передали наш запрос туда.
Харди заметил: лицо начальника стало меняться. Причем до такой степени, что Томас на мгновение позабыл про субординацию.
– Что?! Что там такое? – встревоженно спросил он, повинуясь мгновенному импульсу.
– Видишь ли, здесь написано такое, что если бы наш Иван прочитал это, у него бы сильно переменилось настроение… Боюсь, что…
Раб-шофер вел микроавтобус на предельной скорости. Теперь Лувертюр понимал, почему про этого парня в квартире рабовладельца говорили, что он плохо знает Лондон. На самом деле, он, может быть, знал его не такуж и скверно, но у него была очень странная манера вождения.
Выбрав по карте маршрут, раб ехал по нему лишь до того момента, когда впереди появлялась прямая и относительно свободная улица. Попав на нее, он разгонялся, как на треке для установки рекордов. Если на середине улицы ему нужно было свернуть, он пропускал поворот ради удовольствия промчаться на предельном газу хотя бы еще квартал. Видимо, парень любил ощущение быстрой езды больше, чем собственную шкуру. За такое поведение на дороге хозяин Мквенге оставлял на ней плеткой с металлическим наконечником болезненные следы.
Теперь, увлекшись бешеной гонкой по прямой линии, – других он не признавал – раб пропустил нужный поворот. Лувертюру все это очень не нравилось. Сумасшедшая езда отвлекала его от напряженного раздумия.
Лувертюр не знал, как поступить. Теперь он вполне мог выскочить из машины и позвонить в полицию. Но что если это проверка и рабовладельцы вуду только и ждут, когда он сделает это?.. Значит, все нужно провернуть крайне деликатно. Лувертюр начал думать: что бы он сделал, если бы действительно был тем, за кого выдавал себя у рабовладельцев? Он бы выполнил все предписания белой девушки, назвавшейся Аделой: поехал бы к Белому Хунгану и потребовал от него протекции в обмен на выполненное поручение. Что бы он сделал, если бы был агентом полиции? Он бы первым делом побежал звонить в полицию… Нет, он бы тоже рассудил, что так его миссия может преждевременно закончиться. Что же делать?.. Во всех случаях, полиция следит за ним. В его прикид вшит специальный радиомаячок… Он просто должен привести их к Белому Хунгану. Они сами заинтересуются местом, которое он посещал…
Скорее всего, маршрут его поездки отслеживается работорговцами. Их люди, возможно, ждут его в гостинице. Да, наверняка так!..
– Скорей, скорей сверни здесь! – закричал Лувертюр рабу-водителю. – Смотри, указатель! Вимпол Стрит!..
По-прежнему на огромной скорости, дико скрипя об асфальт резиной, – инерция толкала машину вперед, грозя опрокинуть, – микроавтобус резко повернул.
В эту секунду Лувертюр не выдержал и зажмурил глаза. Он понял: все его рассуждения были напрасны – в следующую секунду они разобьются в лепешку и продолжать расследование будет некому. Большой туристический автобус ехал наперерез.
«Нет, все-таки рабство исчезло не случайно! Рабский труд очень неэффективен!» – пронеслось у него в голове. – «Чертов раб-водила!»
69
Томас Харди подскочил к своему шефу, изогнулся всем телом и заглянул через плечо. Мелкие буквы факсимильного послания отплясывали перед глазами сумасшедший танец.
Вильямс подвинулся так, чтобы подчиненному было удобней читать.
Американский полицейский, отвечая на запрос английских коллег, сообщал: никакого самоубийства диск-жокея, с которого после смерти срезали лицо, никогда не было.
Однако некоторые обстоятельства, указанные в запросе, наводят на вывод, что все дело как-то связано с другой историей, произошедшей примерно в тот же период в маленьком городке на юге США, в одном из тех штатов, где в прошлые времена было сильно рабовладение и где теперь, по прошествии стольких лет, существуют огромные расовые проблемы.
– Диск-жокей действительно существовал! – пробормотал Вильямс. – И звали его Уолт Кейн!..
– Соответственно внук его – Джон Кейн! Скорее всего так… – откликнулся Харди. – Только получается, дедушка отнюдь не был жертвой!..
– Да, он умер в собственной постели от старости не так много лет назад… Дедди Джона прожил долгую жизнь. На его здоровье не сказались или почти не сказались так никогда и недоказанное обвинение в убийстве, работорговле, попытках воздействовать на психику аудитории… Многолетнее расследование кончилось ничем…
Как недвусмысленно намекал сотрудник американской полиции, многие связывали это с тем, что у бывшего диджея радиостанции «Кей-Ви-дабл-Кей» было множество влиятельных союзников, которые всячески тормозили расследование темной и грязной истории…
Должно быть все же, садясь за руль микроавтобуса, молодой негр, которого все звали Самсоном, переставал ощущать себя чьей-то «говорящей собственностью». Потому что действия его приводили к потрясающим результатам. По крайней мере так произошло сейчас.
Вылетев на тротуар, микроавтобус избежал столкновения с туристическим двухэтажным кашалотом, чьи пассажиры визжали в ужасе и, как Лувертюр, закрывали глаза. Врежься микрик в «туриста», удар был бы сильным: махина автобуса вполне могла завалиться посреди улицы набок.
Этого не произошло. Но впереди был фонарный столб. Вряд ли он уступит дорогу. Скорее всего от столкновения с этим прочным и высоким «кокни» – коренным жителем Лондона, Иван и Самсон превратятся в отбивные.
Однако раб и здесь сделал умопомрачительный вилек рулем. Микроавтобус, сбив наружным зеркалом очки у пожилого господина (в точности как в каком-то фильме, виденном мулатом в детстве), проскочил в «ворота» между столбом и витриной респектабельного магазина.
Они выскочили обратно на проезжую часть.
«Только этого не хватало! – пронеслось в голове у Лувертюра. – Сейчас нас начнут преследовать толпы полицейских и добропорядочных граждан: носиться подобным образом по улицам Лондона никому не позволительно. В лучшем случае мне придется бросить Самсона вместе с микроавтобусом. В худшем…»
– Вимпол Стрит! – радостно воскликнул раб и резко, так что ремень безопасности врезался в грудь Лувертюра, нажал на тормоз.
Микроавтобус остановился, как вкопанный.
И точно: в нескольких десятках метров от микроавтобуса через стекло Иван увидел того господина, лишившегося очков, толпу вокруг него, полисмена. Все эти люди спешили в их сторону.
Недолго думая, Иван дернул за ручку, распахнул дверь и кинулся к дверям магазина. Но тут же у тротуара тормознула какая-то машина.
– Держите его! Держите!.. Вон он кинулся наутек!.. Это какой-то гангстер! Преступник!.. Только что они едва не подавили людей! – крики были обращены к прохожим, во множестве сновавшим мимо магазина.
Тут же несколько человек, две старушки и средних лет джентльмен, ринулись в погоню за мулатом. Настичь его им, разумеется, было не под силу, но погоня вовлекала в себя новых людей. К тому же в магазине находились сотрудники безопасности. Один из них и преградил Лувертюру дорогу…
Вильямс подвинулся так, чтобы подчиненному было удобней читать.
Американский полицейский, отвечая на запрос английских коллег, сообщал: никакого самоубийства диск-жокея, с которого после смерти срезали лицо, никогда не было.
Однако некоторые обстоятельства, указанные в запросе, наводят на вывод, что все дело как-то связано с другой историей, произошедшей примерно в тот же период в маленьком городке на юге США, в одном из тех штатов, где в прошлые времена было сильно рабовладение и где теперь, по прошествии стольких лет, существуют огромные расовые проблемы.
– Диск-жокей действительно существовал! – пробормотал Вильямс. – И звали его Уолт Кейн!..
– Соответственно внук его – Джон Кейн! Скорее всего так… – откликнулся Харди. – Только получается, дедушка отнюдь не был жертвой!..
– Да, он умер в собственной постели от старости не так много лет назад… Дедди Джона прожил долгую жизнь. На его здоровье не сказались или почти не сказались так никогда и недоказанное обвинение в убийстве, работорговле, попытках воздействовать на психику аудитории… Многолетнее расследование кончилось ничем…
Как недвусмысленно намекал сотрудник американской полиции, многие связывали это с тем, что у бывшего диджея радиостанции «Кей-Ви-дабл-Кей» было множество влиятельных союзников, которые всячески тормозили расследование темной и грязной истории…
Должно быть все же, садясь за руль микроавтобуса, молодой негр, которого все звали Самсоном, переставал ощущать себя чьей-то «говорящей собственностью». Потому что действия его приводили к потрясающим результатам. По крайней мере так произошло сейчас.
Вылетев на тротуар, микроавтобус избежал столкновения с туристическим двухэтажным кашалотом, чьи пассажиры визжали в ужасе и, как Лувертюр, закрывали глаза. Врежься микрик в «туриста», удар был бы сильным: махина автобуса вполне могла завалиться посреди улицы набок.
Этого не произошло. Но впереди был фонарный столб. Вряд ли он уступит дорогу. Скорее всего от столкновения с этим прочным и высоким «кокни» – коренным жителем Лондона, Иван и Самсон превратятся в отбивные.
Однако раб и здесь сделал умопомрачительный вилек рулем. Микроавтобус, сбив наружным зеркалом очки у пожилого господина (в точности как в каком-то фильме, виденном мулатом в детстве), проскочил в «ворота» между столбом и витриной респектабельного магазина.
Они выскочили обратно на проезжую часть.
«Только этого не хватало! – пронеслось в голове у Лувертюра. – Сейчас нас начнут преследовать толпы полицейских и добропорядочных граждан: носиться подобным образом по улицам Лондона никому не позволительно. В лучшем случае мне придется бросить Самсона вместе с микроавтобусом. В худшем…»
– Вимпол Стрит! – радостно воскликнул раб и резко, так что ремень безопасности врезался в грудь Лувертюра, нажал на тормоз.
Микроавтобус остановился, как вкопанный.
И точно: в нескольких десятках метров от микроавтобуса через стекло Иван увидел того господина, лишившегося очков, толпу вокруг него, полисмена. Все эти люди спешили в их сторону.
Недолго думая, Иван дернул за ручку, распахнул дверь и кинулся к дверям магазина. Но тут же у тротуара тормознула какая-то машина.
– Держите его! Держите!.. Вон он кинулся наутек!.. Это какой-то гангстер! Преступник!.. Только что они едва не подавили людей! – крики были обращены к прохожим, во множестве сновавшим мимо магазина.
Тут же несколько человек, две старушки и средних лет джентльмен, ринулись в погоню за мулатом. Настичь его им, разумеется, было не под силу, но погоня вовлекала в себя новых людей. К тому же в магазине находились сотрудники безопасности. Один из них и преградил Лувертюру дорогу…