«Мы не хотим жить в негритянском квартале наподобие тех, что в Новом Орлеане» – возмущались соседи. Но дом Ди Джовине погрузился во мрак и тишину. Ни света по ночам, ни звуков… Время от времени к нему подъезжал темный пикап, за стеклами которого было ни черта не разглядеть, заворачивал за пристройку так, что теперь уже нельзя было разглядеть ни пикапа, ни того или тех, кто из него выходит и все – тишина!.. В городке, и первым делом, разумеется, на Брод Роад, заговорили о вуду. Тема эта в это время как раз становилась чрезвычайно популярной. Голливуд раскручивал ее, сняв о вуду достаточно большое количество фильмов.
В доме у толстухи девочка выполняла роль прислуги – ходила в магазин, убирала квартиру, по мере сил помогала готовить еду. Несколько раз Макс говорил Ойеладун, что скоро в квартире поселятся еще девочки, которых добрые люди спасли от войны. После встречи с черно-белым человеком некоторое время – буквально один-два дня – все шло по-старому. Потом взрослые в квартире стали ссориться. Происходило это при закрытых дверях. Подробностей перебранки Ойеладун не слышала.
Потом Макс начал кричать на нее, говоря, что она – ведьма, что глаз у нее дурной. После встречи с ней ее жених, черно-белый человек, умер… Отношение к девочке со стороны обитавших в квартире взрослых стремительно ухудшалось, ее начали бить, мучить, втирая в глаза красный перец…
Хозяйка квартиры, задержанная полицией, все это категорически отрицала, называя малышку сумасшедшей и фантазеркой. «В тот день, – говорила она, – с раннего утра меня вообще не было дома. Эта маленькая чертовка привела с улицы какого-то своего знакомого, чем они с ним занимались – один сатана знает, но в результате она оказалась выброшенной в бельевом баке на асфальт. Теперь она, конечно, выгораживает того паренька, пытаясь свалить всю историю на меня».
Через некоторое время девочка сама, без сопровождения взрослых, появилась в полиции и сообщила, что хочет кое в чем признаться… Это «кое в чем» было: она поссорилась с «мамой» – хозяйкой квартиры и вопреки строжайшему запрету вышла на улицу и познакомилась там с неким молодым негром, имени которого не запомнила. Негр сказал, что ищет невест для одного негритянского принца, который живет в Лондоне. Ту, которую принц выберет в жены, ждет райская жизнь. Потом девочка сказала ему, что ей нужно домой, потому что скоро вернется «мама». Молодой негр проводил ее, но вдруг стал вести себя не так как прежде: сказал, что за ними идет некий черно-белый человек, который хочет их убить. Ужасно испугавшись, девочка заскочила в квартиру. Вместе с ней заскочил и негр. Кто-то застучал в дверь. В страхе Ойеладун спряталась в бак для белья…
Эта часть показаний казалась Вильямсу наименее убедительной. Становилось очевидно: малышку запугали и она отводит вину от хозяйки квартиры…
Негр открыл дверь. Затем кто-то поставил бак для белья вместе с девочкой на подоконник и сказал – девочка узнала голос случайного знакомого: если она немедленно не скажет, где спрятаны деньги, столкнет бак вниз. От страха она дернулась, и бак неожиданно сорвался…
От мыслей, навеянных чтением документа, Вильямса отвлекла трель телефонного аппарата.
– Все дома белых в этом квартале через какое-то время были проданы. Конечно, это произошло не за один месяц, но факт остается фактом – постепенно Брод Роад был заселен чернокожими. Само собой – учти, в те времена люди были не такими терпимыми, как теперь, – мисс Ди Джовине навлекла на себя ненависть многих. Впрочем, были и другие голоса – уже тогда отношение к явным проявлениям расизма было вполне определенным… И тут оказалось, что мисс Ди Джовине, как таковая, давно уже на Брод Роад не живет, дом сдан через какое-то далеко не солидное и не первоклассное риэлтерское агентство другому лицу, тот его, в свою очередь, переуступил на время другому человеку…
– А где же Ди Джовине?.. Где все это время пребывает она?..
– Ди Джовине в Лондоне.
Иван Лувертюр присвистнул.
– Теперь ты понимаешь, что привело меня сюда!..
– Ди Джовине!..
– Именно!.. Но никакой Ди Джовине, мне кажется, нет… Это – дурочка, подставная фигура, скорее всего – рабыня.
– Кто же тогда есть?.. – спросил Иван и в это мгновение увидел, как побледнел Джон.
Тот смотрел куда-то за спину Лувертюра…
– Бежим!.. – завопил Джон и так дернул мулата за руку, что тот лишь чудом удержался на ногах.
Они вихрем пробежали несколько кварталов. Лувертюр, несколько раз, несмотря на бешеную гонку, умудрившийся обернуться, увидел двух здоровенных негров, бежавших следом за ними.
За углом удалось вскочить, практически на ходу, в такси, водитель нажал на педаль газа. Лувертюр обернулся: двух негров нигде не было видно. Отстали…
– Послушай, за мной идет охота… Я должен скрыться, затаиться, исчезнуть из города. Той ночью с меня хотели срезать лицо… Помнишь, я звонил тебе. Тогда, поздно вечером…
– Да. Связь оборвалась…
– Я бросил трубку… Остановите машину!..
Они проехали всего пару кварталов, миновали два перекрестка. Такси тормознуло перед пивным баром, оформленным в стиле времен королевы Виктории.
– Те парни наверняка тоже поймали машину, – пояснил новый знакомый Лувертюра.
Джон рассчитался, они выскочили, через минуту были в узком переулке. Все же им удалось затеряться в подворотнях… Только здесь оба немного перевели дух.
– Я должен как можно быстрее рассказать тебе все. Ты должен продолжить мое расследование. В этом все дело!.. Надеюсь, они не успели хорошенько разглядеть твое лицо. Ты – мулат. Значит, для них ты свой. Будет проще втереться к ним в доверие. Не то что мне… В негритянском квартале я – как бельмо на глазу.
Они были в тупичке. Сюда выходили подсобки магазинов и ресторанов.
– Таким образом, я должен стать кем-то вроде шпиона! – проговорил Лувертюр, в изнеможении присаживаясь на поваленный мусорный бачок.
– Именно!.. Дом Ди Джовине управляется агентством недвижимости. Якобы по ее поручению агентство сдает ее тем или иным арендаторам, собирает плату, отчисляет налоги… Я выдал себя за адвоката – пришлось идти на хитрость – заявился в это агентство, сказал: госпожа Ди Джовине получила наследство, но как ее разыскать?.. Они не дали мне никакого ответа, но едва я возник на пороге на следующий день, менеджер протянул мне листок – лондонский адрес Ди Джовине. Почтовый ящик!.. Я сразу понял: здесь что-то не так… Либо она скрывается и от них, либо ее реальный адрес – тайна. Настаивать – бесполезно, и я ушел. Написал, используя всю ту же легенду о наследстве… Ди Джовине не ответила. Я уж было поставил на расследовании крест, но тут подвернулся отпуск. На следующий день я уже был в Лондоне. Даже толком не придя в себя после перелета, я вновь написал на адрес таинственного почтового ящика.
45
46
47
48
В доме у толстухи девочка выполняла роль прислуги – ходила в магазин, убирала квартиру, по мере сил помогала готовить еду. Несколько раз Макс говорил Ойеладун, что скоро в квартире поселятся еще девочки, которых добрые люди спасли от войны. После встречи с черно-белым человеком некоторое время – буквально один-два дня – все шло по-старому. Потом взрослые в квартире стали ссориться. Происходило это при закрытых дверях. Подробностей перебранки Ойеладун не слышала.
Потом Макс начал кричать на нее, говоря, что она – ведьма, что глаз у нее дурной. После встречи с ней ее жених, черно-белый человек, умер… Отношение к девочке со стороны обитавших в квартире взрослых стремительно ухудшалось, ее начали бить, мучить, втирая в глаза красный перец…
Хозяйка квартиры, задержанная полицией, все это категорически отрицала, называя малышку сумасшедшей и фантазеркой. «В тот день, – говорила она, – с раннего утра меня вообще не было дома. Эта маленькая чертовка привела с улицы какого-то своего знакомого, чем они с ним занимались – один сатана знает, но в результате она оказалась выброшенной в бельевом баке на асфальт. Теперь она, конечно, выгораживает того паренька, пытаясь свалить всю историю на меня».
Через некоторое время девочка сама, без сопровождения взрослых, появилась в полиции и сообщила, что хочет кое в чем признаться… Это «кое в чем» было: она поссорилась с «мамой» – хозяйкой квартиры и вопреки строжайшему запрету вышла на улицу и познакомилась там с неким молодым негром, имени которого не запомнила. Негр сказал, что ищет невест для одного негритянского принца, который живет в Лондоне. Ту, которую принц выберет в жены, ждет райская жизнь. Потом девочка сказала ему, что ей нужно домой, потому что скоро вернется «мама». Молодой негр проводил ее, но вдруг стал вести себя не так как прежде: сказал, что за ними идет некий черно-белый человек, который хочет их убить. Ужасно испугавшись, девочка заскочила в квартиру. Вместе с ней заскочил и негр. Кто-то застучал в дверь. В страхе Ойеладун спряталась в бак для белья…
Эта часть показаний казалась Вильямсу наименее убедительной. Становилось очевидно: малышку запугали и она отводит вину от хозяйки квартиры…
Негр открыл дверь. Затем кто-то поставил бак для белья вместе с девочкой на подоконник и сказал – девочка узнала голос случайного знакомого: если она немедленно не скажет, где спрятаны деньги, столкнет бак вниз. От страха она дернулась, и бак неожиданно сорвался…
От мыслей, навеянных чтением документа, Вильямса отвлекла трель телефонного аппарата.
– Все дома белых в этом квартале через какое-то время были проданы. Конечно, это произошло не за один месяц, но факт остается фактом – постепенно Брод Роад был заселен чернокожими. Само собой – учти, в те времена люди были не такими терпимыми, как теперь, – мисс Ди Джовине навлекла на себя ненависть многих. Впрочем, были и другие голоса – уже тогда отношение к явным проявлениям расизма было вполне определенным… И тут оказалось, что мисс Ди Джовине, как таковая, давно уже на Брод Роад не живет, дом сдан через какое-то далеко не солидное и не первоклассное риэлтерское агентство другому лицу, тот его, в свою очередь, переуступил на время другому человеку…
– А где же Ди Джовине?.. Где все это время пребывает она?..
– Ди Джовине в Лондоне.
Иван Лувертюр присвистнул.
– Теперь ты понимаешь, что привело меня сюда!..
– Ди Джовине!..
– Именно!.. Но никакой Ди Джовине, мне кажется, нет… Это – дурочка, подставная фигура, скорее всего – рабыня.
– Кто же тогда есть?.. – спросил Иван и в это мгновение увидел, как побледнел Джон.
Тот смотрел куда-то за спину Лувертюра…
– Бежим!.. – завопил Джон и так дернул мулата за руку, что тот лишь чудом удержался на ногах.
Они вихрем пробежали несколько кварталов. Лувертюр, несколько раз, несмотря на бешеную гонку, умудрившийся обернуться, увидел двух здоровенных негров, бежавших следом за ними.
За углом удалось вскочить, практически на ходу, в такси, водитель нажал на педаль газа. Лувертюр обернулся: двух негров нигде не было видно. Отстали…
– Послушай, за мной идет охота… Я должен скрыться, затаиться, исчезнуть из города. Той ночью с меня хотели срезать лицо… Помнишь, я звонил тебе. Тогда, поздно вечером…
– Да. Связь оборвалась…
– Я бросил трубку… Остановите машину!..
Они проехали всего пару кварталов, миновали два перекрестка. Такси тормознуло перед пивным баром, оформленным в стиле времен королевы Виктории.
– Те парни наверняка тоже поймали машину, – пояснил новый знакомый Лувертюра.
Джон рассчитался, они выскочили, через минуту были в узком переулке. Все же им удалось затеряться в подворотнях… Только здесь оба немного перевели дух.
– Я должен как можно быстрее рассказать тебе все. Ты должен продолжить мое расследование. В этом все дело!.. Надеюсь, они не успели хорошенько разглядеть твое лицо. Ты – мулат. Значит, для них ты свой. Будет проще втереться к ним в доверие. Не то что мне… В негритянском квартале я – как бельмо на глазу.
Они были в тупичке. Сюда выходили подсобки магазинов и ресторанов.
– Таким образом, я должен стать кем-то вроде шпиона! – проговорил Лувертюр, в изнеможении присаживаясь на поваленный мусорный бачок.
– Именно!.. Дом Ди Джовине управляется агентством недвижимости. Якобы по ее поручению агентство сдает ее тем или иным арендаторам, собирает плату, отчисляет налоги… Я выдал себя за адвоката – пришлось идти на хитрость – заявился в это агентство, сказал: госпожа Ди Джовине получила наследство, но как ее разыскать?.. Они не дали мне никакого ответа, но едва я возник на пороге на следующий день, менеджер протянул мне листок – лондонский адрес Ди Джовине. Почтовый ящик!.. Я сразу понял: здесь что-то не так… Либо она скрывается и от них, либо ее реальный адрес – тайна. Настаивать – бесполезно, и я ушел. Написал, используя всю ту же легенду о наследстве… Ди Джовине не ответила. Я уж было поставил на расследовании крест, но тут подвернулся отпуск. На следующий день я уже был в Лондоне. Даже толком не придя в себя после перелета, я вновь написал на адрес таинственного почтового ящика.
45
– Ко мне обратился один сотрудник американского посольства… В его компетенцию входят вопросы, связанные с торговлей… – проговорил Сайрус Крули.
Вильям вскинул глаза. Сайрус Крули был его начальником. Вызов был не то чтобы неожиданным – в течение дня они постоянно общались, но на этот раз беседа была какой-то неурочной – Вильям знал: Крули сегодня было не до него и уж тем более не до этнической преступности. В полицейской системе намечались серьезные перемены, реструктуризация, связанная с тем, что некоторые функции полиции теперь приходилось делить с секретными службами, все более влезавшими в дела рядовых граждан. Такое уж наступило время… Сайрус Крули должен был подготовить свои соображения и в середине дня отбыть в другой офис на важное совещание. Накануне он предупредил Вильяма: сегодня будет занят, просил не отвлекать. И вдруг сам вызывает его… Что случилось?!.. Американское посольство?.. Какое отношение этнические общины имеют к Американскому посольству? Хотя…
Все еще в мыслях об Ойеладун Вильямс никак не мог догадаться, что это означает…
– Я думаю ты уже понял: вновь и вновь всплывают четыреста девятнадцатые письма!.. – раздраженно произнес Крули.
Вопреки предположениям шефа только теперь сообразивший, о чем идет речь, Вильямс продолжал молчать.
– Не дождавшись в очередной раз никакого ответа, а я настаивал на немедленной встрече по вопросу наследства, я отправился в почтовое отделение. Надежды у меня не было никакой. Был совершенно уверен, что придется-таки провести отпуск нормальным туристом – осматривая местные достопримечательности. Но оказалось, арендаторы ящика посещают почтовое отделение довольно часто. Или мне просто повезло, и я случайно оказался там в нужный момент?.. Какой-то негр на моих глазах открыл ящик, взял из него несколько писем и покинул почту. На меня он не обратил внимания – мало ли там людей, которые так же, как и он забирают свою корреспонденцию?
Схема «419» – вид мошенничества, наиболее распространенный среди нигерийских преступных группировок. Их костяк находится в самой Нигерии, но щупальца тянутся в этнические африканские общины, проживающие по всему миру. Название схемы соответствует номеру статьи нигерийского уголовного кодекса – по ней судят изобличенных в этой деятельности жуликов.
Криминальное ноу-хау основывалось на двух фактах: государственный аппарат Нигерии невероятно поражен коррупцией. Но многих бизнесменов из западных стран это не отпугивает – они готовы играть в нечестные игры, так как страна чрезвычайно богата нефтью и прочими сырьевыми ресурсами.
Нигерийцы-преступники, проживавшие в США, Великобритании и других странах, выбирали объект для разработки – бизнесмена или фирму, анализировали его характер, слабые стороны, вид деятельности. После чего от их сообщников в самой Нигерии по электронной или факсимильной почте бизнесмен получал сообщение – так называемое четыреста девятнадцатое письмо.
Притом что о деятельности нигерийских мошенников уже ходила недобрая слава, отличить четыреста девятнадцатое письмо от подлинного делового предложения было невероятно трудно. Мошенники под видом нигерийской фирмы или государственного чиновника предлагали установить контакт, делали запрос на какой-либо вид продукции, предлагали поучаствовать в тендере… Подобное предложение вполне могло исходить и от добропорядочных нигерийских партнеров.
Дальше наступала фаза операции, во время которой жертва должна была, с одной стороны, убедиться в том, что она ничем не рискует, а с другой – согласиться, в силу коррумпированности нигерийского госаппарата, играть по определенным, отличным от западных, правилам. К примеру, быть готовой передать нигерийским партнерам определенную сумму на подкуп того или иного чиновника.
Все подробности делового сотрудничества были выстроены очень убедительно: не говоря уже о подлинных бланках фирм и учреждений, реальных образцах подписей и номерах контрактов, зарегистрированных в соответствующих органах, преступники очень часто имели сообщников и среди влиятельных чиновников. Если нужно было, они взламывали компьютерные базы данных и добывали оттуда секретную информацию. Очень часто дотошный западный партнер проверял схему бизнеса по независимым каналам и в результате так и не обнаруживал подвоха. Сам предмет мошенничества варьировался очень широко – от квот на поставку нефти по дешевой цене до содействия за определенную плату в покупке дома на Западе для вконец проворовавшегося и желающего покинуть страну нигерийского госслужащего. Все зависело от финансовых возможностей и степени доверчивости жертвы в Европе или Америке. Особенно же активны мошенники были в Лондоне.
Иногда поначалу жертва даже получала определенные денежные суммы со стороны нигерийских партнеров и радовалась удачному новому бизнесу. Но в конце происходило всегда одно и то же… Опять-таки в зависимости от ситуации жертва либо перечисляла деньги на «приобретение экспортной лицензии», либо осуществляла поставку товара без предоплаты, либо давала деньги на взятку… Вот тут мошенники исчезали…
Поскольку жертва с самого начала была готова нарушить закон, пусть и не своей страны, а Нигерии, и, как правило, какой-то элемент бизнеса базировался на нарушении закона, вернуть свои деньги было весьма трудно. Лондонские нигерийцы исчезали, а ехать в Африку не всякий решался, да и кому и на что там было жаловаться?! Правда, несколько особенно упорных западных бизнесменов, потерявших большие деньги, все же добрались до Нигерии. Одни из них исчезли без следа, похищенные и убитые местными преступниками, другие, потеряв уйму времени и совершив дополнительные траты на адвокатов, подкуп полиции, все-таки вернулись ни с чем восвояси.
В некоторых случаях по ходу «совместного бизнеса» нигерийцы начинали запугивать своих опутанных «деловыми обязательствами» жертв – угрожали убийством в случае отказа перевести деньги. Но это были редкие ситуации, и здесь африканцы, как правило, проваливались, и дело заканчивалось арестом. Все-таки «четыреста девятнадцатая» была схемой, чистой от насилия. «Смешение жанров» не приносило ничего «хорошего».
При всей «засвеченности» схемы поток четыреста девятнадцатых писем носил какой-то пульсирующий характер. Даже если он на время ослабевал, и лондонской полиции начинало казаться, что мошенники побеждены, то очень скоро возобновлялся с новой силой, и очередная группа бизнесменов оказывалась вовлеченной в сети «выгодных предложений и крупных заказов» из Африки.
– От почты я проследил за негром. Он привел меня к тому самому бакалейному магазину, где ты меня освободил. Дальше, поскольку у нас с тобой крайне мало времени, я пропущу некоторые подробности… Я долго вертелся и в этом магазине, и в этом национальном квартале, даже познакомился с одним негром, наркоманом, дал ему деньги… Он обещал мне разузнать что-нибудь про владельцев. Но когда я пришел на следующий день к нему на квартиру, дверь оказалась открытой, а негр мертв. И, как ты сам уже, наверно, догадываешься…
– У него было срезано лицо?! – проговорил Лувертюр.
– Да. Теперь для меня было очевидно, что я напал на верный след, он приведет меня к раскрытию тайны гибели, а вернее, убийства моего деда. Но кроме магазина никаких нитей в моих руках не было. Национальные общины Лондона – крайне замкнутые сообщества. Проникнуть в них чужаку, что-то выведать – практически невозможно. Тут подвернулся ты, я решил тебя использовать… Извини, я говорю так, но дальше ты поймешь: я не чувствую никакой вины за такое потребительское отношение к ближнему. Есть причина. Мое расследование может спасти немало чернокожих… И белых тоже. До нашей с тобой встречи, на которую я так и не пришел, я с утра пораньше направился к магазину. Давно уже я перебрался из гостиницы в центре поближе к национальному кварталу, так что пройти небольшое расстояние и вернуться обратно не составляло труда. Неожиданно рядом затормозил микроавтобус, какие-то негры втолкнули меня в дверь, я получил удар по голове и очнулся связанным уже на полу магазина. Вернее, тогда я не понимал, где. Кругом ходили чернокожие. Затем я увидел: люк в полу открывается, чернокожие стали принимать пленников – их доставили по тайным тропам лондонских подземелий. Все шестеро были в полубессознательном состоянии. Тут же к потолку негры прикрепили удавки и всех шестерых методично и как-то очень буднично одного за другим повесили. Люк в полу закрыли и сверху заставили коробками. Мои похитители разговаривали между собой… Один из них сказал: «Хозяин теперь поселился в Лондоне. Он – колдун и хоть и владеет один во всем Лондоне настоящим вуду левой руки, никогда не практикует его ради тех идиотов, которые обращаются к его услугам по объявлениям. Для всех – он обычный шарлатан, один из многих проходимцев, которые под вывеской колдовства вуду собирают деньги с простаков. За заклинания, состоящие из бессмысленных и бесполезных фраз…» «Для чего же ему тогда настоящий вуду, если он им никогда не пользуется?» – спросил другой негр. «Он пользуется им, – ответил первый. – Но только для достижения главной цели». «Какой?» – спросил другой. «Возродить рабство!» «Белые станут рабами черных?!» – радостно спросил первый. «Все станут рабами всех! И белые, и черные!» – таков был ответ.
Американское посольство просит нас заняться этим делом. Недавно пострадал один американец, проживающий в Лондоне. Ты помнишь…
– Смит?
– Да… На беду он попросил о помощи у другого американца, тесно связанного с общиной чернокожих и теперь четыреста девятнадцатые мошенники угрожают и тому…
– Тесно связанный с общиной чернокожих? Кто он?..
– Хунган. Белый лидер общины вудуистов.
Странная мысль промелькнула в голове Вильямса.
– Лидер общины вудуистов?.. И притом белый? Вот бы взглянуть на него…
– Это невозможно.
– Почему?..
– Мошенники угрожают ему… Он заступился за того американца, потребовал вернуть ему деньги. Зачем тебе обязательно смотреть на него?..
– Один из моих экспертов, человек, которого я постоянно привлекаю для консультаций, – белый и исповедует вуду, – задумчиво произнес Вильям Вильямс.
– Сомневаюсь, чтобы это был он… Впрочем, у меня нет фотографии Белого Хунгана. Сам знаешь, эта община весьма замкнута и ревностно охраняет свои тайны.
Вновь странная догадка, одна в ряду прочих, шевельнулась в голове Вильяма Вильямса.
– Вудуисты – великие конспираторы, – продолжал Крули.
– Да, я знаю… Это идет еще с тех давних пор, когда черные рабы вынуждены были прибегать к конспирации и организовывать тайные общества, чтобы продолжать исповедовать веру предков…
– Намекаешь на Буа Кайман?.. Думаешь, черные что-то готовят?
– Нет, просто хочу сказать, что раз даже черные вудуисты – конспираторы, то что же говорить о вудуистах белых. Лондонские обыватели считают вуду аморальной религией. Белый, который ее исповедует, рискует, как минимум, быть неправильно понятым…
– В общем, на дело Смита надо бросить особые силы и обезвредить эту группу… – подвел разговор к завершению уже спешивший Крули. – Ты понял?
Телефон на его столе уже несколько десятков секунд издавал мелодичные трели.
– Да…
– Как можно скорее! – резко произнес Сайрус Крули, беря трубку с аппарата.
– Да, слушаю!.. – выкрикнул он тоном чрезвычайно занятого и раздраженного тем, что его отвлекают, человека. – Черт!.. Этого только не хватало!..
Вильям вскинул глаза. Сайрус Крули был его начальником. Вызов был не то чтобы неожиданным – в течение дня они постоянно общались, но на этот раз беседа была какой-то неурочной – Вильям знал: Крули сегодня было не до него и уж тем более не до этнической преступности. В полицейской системе намечались серьезные перемены, реструктуризация, связанная с тем, что некоторые функции полиции теперь приходилось делить с секретными службами, все более влезавшими в дела рядовых граждан. Такое уж наступило время… Сайрус Крули должен был подготовить свои соображения и в середине дня отбыть в другой офис на важное совещание. Накануне он предупредил Вильяма: сегодня будет занят, просил не отвлекать. И вдруг сам вызывает его… Что случилось?!.. Американское посольство?.. Какое отношение этнические общины имеют к Американскому посольству? Хотя…
Все еще в мыслях об Ойеладун Вильямс никак не мог догадаться, что это означает…
– Я думаю ты уже понял: вновь и вновь всплывают четыреста девятнадцатые письма!.. – раздраженно произнес Крули.
Вопреки предположениям шефа только теперь сообразивший, о чем идет речь, Вильямс продолжал молчать.
– Не дождавшись в очередной раз никакого ответа, а я настаивал на немедленной встрече по вопросу наследства, я отправился в почтовое отделение. Надежды у меня не было никакой. Был совершенно уверен, что придется-таки провести отпуск нормальным туристом – осматривая местные достопримечательности. Но оказалось, арендаторы ящика посещают почтовое отделение довольно часто. Или мне просто повезло, и я случайно оказался там в нужный момент?.. Какой-то негр на моих глазах открыл ящик, взял из него несколько писем и покинул почту. На меня он не обратил внимания – мало ли там людей, которые так же, как и он забирают свою корреспонденцию?
Схема «419» – вид мошенничества, наиболее распространенный среди нигерийских преступных группировок. Их костяк находится в самой Нигерии, но щупальца тянутся в этнические африканские общины, проживающие по всему миру. Название схемы соответствует номеру статьи нигерийского уголовного кодекса – по ней судят изобличенных в этой деятельности жуликов.
Криминальное ноу-хау основывалось на двух фактах: государственный аппарат Нигерии невероятно поражен коррупцией. Но многих бизнесменов из западных стран это не отпугивает – они готовы играть в нечестные игры, так как страна чрезвычайно богата нефтью и прочими сырьевыми ресурсами.
Нигерийцы-преступники, проживавшие в США, Великобритании и других странах, выбирали объект для разработки – бизнесмена или фирму, анализировали его характер, слабые стороны, вид деятельности. После чего от их сообщников в самой Нигерии по электронной или факсимильной почте бизнесмен получал сообщение – так называемое четыреста девятнадцатое письмо.
Притом что о деятельности нигерийских мошенников уже ходила недобрая слава, отличить четыреста девятнадцатое письмо от подлинного делового предложения было невероятно трудно. Мошенники под видом нигерийской фирмы или государственного чиновника предлагали установить контакт, делали запрос на какой-либо вид продукции, предлагали поучаствовать в тендере… Подобное предложение вполне могло исходить и от добропорядочных нигерийских партнеров.
Дальше наступала фаза операции, во время которой жертва должна была, с одной стороны, убедиться в том, что она ничем не рискует, а с другой – согласиться, в силу коррумпированности нигерийского госаппарата, играть по определенным, отличным от западных, правилам. К примеру, быть готовой передать нигерийским партнерам определенную сумму на подкуп того или иного чиновника.
Все подробности делового сотрудничества были выстроены очень убедительно: не говоря уже о подлинных бланках фирм и учреждений, реальных образцах подписей и номерах контрактов, зарегистрированных в соответствующих органах, преступники очень часто имели сообщников и среди влиятельных чиновников. Если нужно было, они взламывали компьютерные базы данных и добывали оттуда секретную информацию. Очень часто дотошный западный партнер проверял схему бизнеса по независимым каналам и в результате так и не обнаруживал подвоха. Сам предмет мошенничества варьировался очень широко – от квот на поставку нефти по дешевой цене до содействия за определенную плату в покупке дома на Западе для вконец проворовавшегося и желающего покинуть страну нигерийского госслужащего. Все зависело от финансовых возможностей и степени доверчивости жертвы в Европе или Америке. Особенно же активны мошенники были в Лондоне.
Иногда поначалу жертва даже получала определенные денежные суммы со стороны нигерийских партнеров и радовалась удачному новому бизнесу. Но в конце происходило всегда одно и то же… Опять-таки в зависимости от ситуации жертва либо перечисляла деньги на «приобретение экспортной лицензии», либо осуществляла поставку товара без предоплаты, либо давала деньги на взятку… Вот тут мошенники исчезали…
Поскольку жертва с самого начала была готова нарушить закон, пусть и не своей страны, а Нигерии, и, как правило, какой-то элемент бизнеса базировался на нарушении закона, вернуть свои деньги было весьма трудно. Лондонские нигерийцы исчезали, а ехать в Африку не всякий решался, да и кому и на что там было жаловаться?! Правда, несколько особенно упорных западных бизнесменов, потерявших большие деньги, все же добрались до Нигерии. Одни из них исчезли без следа, похищенные и убитые местными преступниками, другие, потеряв уйму времени и совершив дополнительные траты на адвокатов, подкуп полиции, все-таки вернулись ни с чем восвояси.
В некоторых случаях по ходу «совместного бизнеса» нигерийцы начинали запугивать своих опутанных «деловыми обязательствами» жертв – угрожали убийством в случае отказа перевести деньги. Но это были редкие ситуации, и здесь африканцы, как правило, проваливались, и дело заканчивалось арестом. Все-таки «четыреста девятнадцатая» была схемой, чистой от насилия. «Смешение жанров» не приносило ничего «хорошего».
При всей «засвеченности» схемы поток четыреста девятнадцатых писем носил какой-то пульсирующий характер. Даже если он на время ослабевал, и лондонской полиции начинало казаться, что мошенники побеждены, то очень скоро возобновлялся с новой силой, и очередная группа бизнесменов оказывалась вовлеченной в сети «выгодных предложений и крупных заказов» из Африки.
– От почты я проследил за негром. Он привел меня к тому самому бакалейному магазину, где ты меня освободил. Дальше, поскольку у нас с тобой крайне мало времени, я пропущу некоторые подробности… Я долго вертелся и в этом магазине, и в этом национальном квартале, даже познакомился с одним негром, наркоманом, дал ему деньги… Он обещал мне разузнать что-нибудь про владельцев. Но когда я пришел на следующий день к нему на квартиру, дверь оказалась открытой, а негр мертв. И, как ты сам уже, наверно, догадываешься…
– У него было срезано лицо?! – проговорил Лувертюр.
– Да. Теперь для меня было очевидно, что я напал на верный след, он приведет меня к раскрытию тайны гибели, а вернее, убийства моего деда. Но кроме магазина никаких нитей в моих руках не было. Национальные общины Лондона – крайне замкнутые сообщества. Проникнуть в них чужаку, что-то выведать – практически невозможно. Тут подвернулся ты, я решил тебя использовать… Извини, я говорю так, но дальше ты поймешь: я не чувствую никакой вины за такое потребительское отношение к ближнему. Есть причина. Мое расследование может спасти немало чернокожих… И белых тоже. До нашей с тобой встречи, на которую я так и не пришел, я с утра пораньше направился к магазину. Давно уже я перебрался из гостиницы в центре поближе к национальному кварталу, так что пройти небольшое расстояние и вернуться обратно не составляло труда. Неожиданно рядом затормозил микроавтобус, какие-то негры втолкнули меня в дверь, я получил удар по голове и очнулся связанным уже на полу магазина. Вернее, тогда я не понимал, где. Кругом ходили чернокожие. Затем я увидел: люк в полу открывается, чернокожие стали принимать пленников – их доставили по тайным тропам лондонских подземелий. Все шестеро были в полубессознательном состоянии. Тут же к потолку негры прикрепили удавки и всех шестерых методично и как-то очень буднично одного за другим повесили. Люк в полу закрыли и сверху заставили коробками. Мои похитители разговаривали между собой… Один из них сказал: «Хозяин теперь поселился в Лондоне. Он – колдун и хоть и владеет один во всем Лондоне настоящим вуду левой руки, никогда не практикует его ради тех идиотов, которые обращаются к его услугам по объявлениям. Для всех – он обычный шарлатан, один из многих проходимцев, которые под вывеской колдовства вуду собирают деньги с простаков. За заклинания, состоящие из бессмысленных и бесполезных фраз…» «Для чего же ему тогда настоящий вуду, если он им никогда не пользуется?» – спросил другой негр. «Он пользуется им, – ответил первый. – Но только для достижения главной цели». «Какой?» – спросил другой. «Возродить рабство!» «Белые станут рабами черных?!» – радостно спросил первый. «Все станут рабами всех! И белые, и черные!» – таков был ответ.
Американское посольство просит нас заняться этим делом. Недавно пострадал один американец, проживающий в Лондоне. Ты помнишь…
– Смит?
– Да… На беду он попросил о помощи у другого американца, тесно связанного с общиной чернокожих и теперь четыреста девятнадцатые мошенники угрожают и тому…
– Тесно связанный с общиной чернокожих? Кто он?..
– Хунган. Белый лидер общины вудуистов.
Странная мысль промелькнула в голове Вильямса.
– Лидер общины вудуистов?.. И притом белый? Вот бы взглянуть на него…
– Это невозможно.
– Почему?..
– Мошенники угрожают ему… Он заступился за того американца, потребовал вернуть ему деньги. Зачем тебе обязательно смотреть на него?..
– Один из моих экспертов, человек, которого я постоянно привлекаю для консультаций, – белый и исповедует вуду, – задумчиво произнес Вильям Вильямс.
– Сомневаюсь, чтобы это был он… Впрочем, у меня нет фотографии Белого Хунгана. Сам знаешь, эта община весьма замкнута и ревностно охраняет свои тайны.
Вновь странная догадка, одна в ряду прочих, шевельнулась в голове Вильяма Вильямса.
– Вудуисты – великие конспираторы, – продолжал Крули.
– Да, я знаю… Это идет еще с тех давних пор, когда черные рабы вынуждены были прибегать к конспирации и организовывать тайные общества, чтобы продолжать исповедовать веру предков…
– Намекаешь на Буа Кайман?.. Думаешь, черные что-то готовят?
– Нет, просто хочу сказать, что раз даже черные вудуисты – конспираторы, то что же говорить о вудуистах белых. Лондонские обыватели считают вуду аморальной религией. Белый, который ее исповедует, рискует, как минимум, быть неправильно понятым…
– В общем, на дело Смита надо бросить особые силы и обезвредить эту группу… – подвел разговор к завершению уже спешивший Крули. – Ты понял?
Телефон на его столе уже несколько десятков секунд издавал мелодичные трели.
– Да…
– Как можно скорее! – резко произнес Сайрус Крули, беря трубку с аппарата.
– Да, слушаю!.. – выкрикнул он тоном чрезвычайно занятого и раздраженного тем, что его отвлекают, человека. – Черт!.. Этого только не хватало!..
46
– В Лондоне поселился настоящий колдун вуду… Ты понимаешь, что это значит?..
– Нет… – повертел головой Лувертюр.
– Я попытаюсь тебе объяснить… Колдовство – это такая вещь, в которую трудно поверить. Лично я не верю в нее нисколько. Но вуду – это, по моему мнению, не колдовство. Это технология. Владеющий ею в состоянии изменять сознание того, на кого воздействует.
– Что-то вроде гипноза? – произнес Лувертюр. Хоть он и был мулатом, однако об африканских верованиях и всем, что с ними связано, не имел ни малейшего представления – всю свою жизнь он провел в российской глубинке.
– Нет. Вуду жестче гипноза. Оно не убеждает, не убаюкивает. Оно резко и помимо человеческой воли меняет в сознании какие-то настройки, вводит код доступа к темной стороне психики, которым человек потом начинает пользоваться самостоятельно.
– Неужели такое возможно?
– Со временем ты сам убедишься… В Лондоне существует множество колдунов. В том числе и колдунов вуду. Можешь вообразить себе этих отъявленных шарлатанов и жуликов, зарабатывающих на человеческой глупости и дурачащих своих клиентов. И только один из этой армии прохвостов – настоящий… Для отвода глаз он тоже занимается мелким обжуливанием, но это только для маскировки. Для того чтобы не выделяться из этой армии проходимцев. Подлинная цель у него – другая. И потому нам во что бы то ни стало надо вычислить его, обнаружить в этом огромном городе… Я не знаю, сколько ему лет, но возможно он каким-то образом связан с тайной смерти моего деда. Возможно, он даже повинен в ней. Мы должны найти его!..
– Как ты собираешься это сделать?.. У нас нет ни одной ниточки… Кроме магазина, разумеется…
– Ты прав, задача найти во всем этом множестве колдунов одного единственного – непросто, но…
В эту секунду на входе в проулок они увидели подозрительную фигуру африканца в черном костюме… Погоня, как видно, все продолжалась.
– Нет… – повертел головой Лувертюр.
– Я попытаюсь тебе объяснить… Колдовство – это такая вещь, в которую трудно поверить. Лично я не верю в нее нисколько. Но вуду – это, по моему мнению, не колдовство. Это технология. Владеющий ею в состоянии изменять сознание того, на кого воздействует.
– Что-то вроде гипноза? – произнес Лувертюр. Хоть он и был мулатом, однако об африканских верованиях и всем, что с ними связано, не имел ни малейшего представления – всю свою жизнь он провел в российской глубинке.
– Нет. Вуду жестче гипноза. Оно не убеждает, не убаюкивает. Оно резко и помимо человеческой воли меняет в сознании какие-то настройки, вводит код доступа к темной стороне психики, которым человек потом начинает пользоваться самостоятельно.
– Неужели такое возможно?
– Со временем ты сам убедишься… В Лондоне существует множество колдунов. В том числе и колдунов вуду. Можешь вообразить себе этих отъявленных шарлатанов и жуликов, зарабатывающих на человеческой глупости и дурачащих своих клиентов. И только один из этой армии прохвостов – настоящий… Для отвода глаз он тоже занимается мелким обжуливанием, но это только для маскировки. Для того чтобы не выделяться из этой армии проходимцев. Подлинная цель у него – другая. И потому нам во что бы то ни стало надо вычислить его, обнаружить в этом огромном городе… Я не знаю, сколько ему лет, но возможно он каким-то образом связан с тайной смерти моего деда. Возможно, он даже повинен в ней. Мы должны найти его!..
– Как ты собираешься это сделать?.. У нас нет ни одной ниточки… Кроме магазина, разумеется…
– Ты прав, задача найти во всем этом множестве колдунов одного единственного – непросто, но…
В эту секунду на входе в проулок они увидели подозрительную фигуру африканца в черном костюме… Погоня, как видно, все продолжалась.
47
– Лондонский порт таит в себе множество тайн. На его территории произошло немало драматических историй, – рассказывал Вильямсу Мак-Магон. – Многие из них так и не стали известны широкой публике…
Вильям хотел обсудить с Гейнором последние события, а главное – узнать его мнение насчет черно-белого человека и открытия, сделанного патологоанатомом. Но эксперт отказался приехать в Скотланд Ярд, сославшись на крайнюю занятость и необходимость завершить одну работу. Вместо этого он предложил Вильяму встретиться в порту. Полицейский согласился. После чего Мак-Магон несколько раз перезванивал ему, меняя место встречи. При этом Гейнор перебрал несколько вариантов в диапазоне от Суррейских доков до Гринвича, но каждый новый неизменно оказывался в районе Темзы и порта. В конце-концов они встретились на маленькой улочке в Ист-Енде, конечно же рядом с доками и водой. Эксперт ждал его возле старого, неприглядного складского здания. Они беседовали прямо на тротуаре – в машину Вильямса Мак-Магон сесть отказался, сославшись на то, что хочет подышать воздухом. Хотя какой уж тут был воздух – в фабрично-портовом районе!.. В десятке метров от них был перекресток, несколько магазинов.
– Одна из тайн в сущности вовсе не является секретом, но тем не менее, мало кто о ней знает… Лондон – крупнейший в мировой истории центр работорговли. С 1699 года британские суда совершили 12103 плавания, в ходе которого на них были погружены рабы.
– С 1699 и по какой год? По текущий? – не без умысла спросил Вильямс.
Мак-Магон, казалось, не понял намека:
– Нет, что вы, Вильямс! По 1807! Из этих рейсов 3351 был сделан из Лондона, больше – 5199 – только из Ливерпуля.
– Именно этими подсчетами вы так заняты в последнее время, что даже не согласились приехать в управление?
– Я дико извиняюсь, Вильям, но я действительно очень занят. Кандалы… Я пытаюсь их заполучить.
– Что-о?! – пораженно воскликнул Вильямс, по-своему истолковав слова эксперта.
На этот раз Мак-Магон догадался, что уловил его собеседник:
– Нет! – усмехнулся он. – Конечно я не стремлюсь оказаться в рабстве. Пока еще не надоела свобода. Дело в том, что в подвале одного из старинных зданий были обнаружены неплохо сохранившиеся ножные кандалы – особая модификация, два полукольца из прочного железа, надетые на толстый и короткий металлический стержень. Такие использовались на рабских судах, чтобы негры не очень дергались…
На этих словах Мак-Магон усмехнулся. Его усмешка показалась Вильямсу неприятной.
– Какое отношение имеете ко всему этому вы, Гейнор? – спросил Вильям. – Какие-то кандалы… Насколько я знаю, вы специалист по африканским верованиям, а не по кандалам, удавкам и прочим орудиям подавления свободной человеческой воли…
– Да, вы правы, я специалист по верованиям, но, по-моему, я уже как-то рассказывал вам, иногда кандалы и верования тесно связаны друг с другом…
– Не понимаю, – пробормотал Вильямс, теряя терпение. Его ждали срочные дела, и поездка в район Лондонского порта оказалась вовсе не кстати.
– Как вам объяснить… Попробую на основе примера немного из другой эпохи, хотя и из близкой области. Древние римляне полагали, что меч, которым один раб-гладиатор убил на арене другого раба-гладиатора, обладает особыми мистическими свойствами. Если сделать из такого меча нож, а им, в свою очередь, зарезать курицу и дать ее больному эпилепсией…
– Гейнор, у меня мало времени! – прервал его словоизлияния Вильямс. – Вы что, страдаете какой-то болезнью и эти кандалы помогут вам излечиться? – бросил он, не думая.
Мак-Магон вдруг страшно смутился. Эта неожиданная реакция привела к тому, что Вильямс тут же отбросил все свои подозрения.
– Нет… Просто хозяева подвала упрямятся и не хотят отдавать эти совершенно ненужные им старые железки… – залепетал, как пристыженный учителем мальчишка, эксперт.
– Вот что, Гейнор, я хотел показать вам вот это… А еще вот это…
Вильямс достал из портфеля и протянул Мак-Магону пачку фотографий и короткий рапорт патологоанатома.
– Не очень-то приятные картинки… – пробормотал Мак-Магон, беря в руки фото и разглядывая самое верхнее из них.
– Простите, Вильям, я должен позвонить…
Полицейский пожал плечами.
– Пожалуйста, звоните…
По-прежнему держа фотографии и рапорт в руке, Мак-Магон извлек из кармана дорогую модель мобильного телефона и отошел в сторонку.
Скрытность эксперта неприятно поразила Вильямса.
Вильям хотел обсудить с Гейнором последние события, а главное – узнать его мнение насчет черно-белого человека и открытия, сделанного патологоанатомом. Но эксперт отказался приехать в Скотланд Ярд, сославшись на крайнюю занятость и необходимость завершить одну работу. Вместо этого он предложил Вильяму встретиться в порту. Полицейский согласился. После чего Мак-Магон несколько раз перезванивал ему, меняя место встречи. При этом Гейнор перебрал несколько вариантов в диапазоне от Суррейских доков до Гринвича, но каждый новый неизменно оказывался в районе Темзы и порта. В конце-концов они встретились на маленькой улочке в Ист-Енде, конечно же рядом с доками и водой. Эксперт ждал его возле старого, неприглядного складского здания. Они беседовали прямо на тротуаре – в машину Вильямса Мак-Магон сесть отказался, сославшись на то, что хочет подышать воздухом. Хотя какой уж тут был воздух – в фабрично-портовом районе!.. В десятке метров от них был перекресток, несколько магазинов.
– Одна из тайн в сущности вовсе не является секретом, но тем не менее, мало кто о ней знает… Лондон – крупнейший в мировой истории центр работорговли. С 1699 года британские суда совершили 12103 плавания, в ходе которого на них были погружены рабы.
– С 1699 и по какой год? По текущий? – не без умысла спросил Вильямс.
Мак-Магон, казалось, не понял намека:
– Нет, что вы, Вильямс! По 1807! Из этих рейсов 3351 был сделан из Лондона, больше – 5199 – только из Ливерпуля.
– Именно этими подсчетами вы так заняты в последнее время, что даже не согласились приехать в управление?
– Я дико извиняюсь, Вильям, но я действительно очень занят. Кандалы… Я пытаюсь их заполучить.
– Что-о?! – пораженно воскликнул Вильямс, по-своему истолковав слова эксперта.
На этот раз Мак-Магон догадался, что уловил его собеседник:
– Нет! – усмехнулся он. – Конечно я не стремлюсь оказаться в рабстве. Пока еще не надоела свобода. Дело в том, что в подвале одного из старинных зданий были обнаружены неплохо сохранившиеся ножные кандалы – особая модификация, два полукольца из прочного железа, надетые на толстый и короткий металлический стержень. Такие использовались на рабских судах, чтобы негры не очень дергались…
На этих словах Мак-Магон усмехнулся. Его усмешка показалась Вильямсу неприятной.
– Какое отношение имеете ко всему этому вы, Гейнор? – спросил Вильям. – Какие-то кандалы… Насколько я знаю, вы специалист по африканским верованиям, а не по кандалам, удавкам и прочим орудиям подавления свободной человеческой воли…
– Да, вы правы, я специалист по верованиям, но, по-моему, я уже как-то рассказывал вам, иногда кандалы и верования тесно связаны друг с другом…
– Не понимаю, – пробормотал Вильямс, теряя терпение. Его ждали срочные дела, и поездка в район Лондонского порта оказалась вовсе не кстати.
– Как вам объяснить… Попробую на основе примера немного из другой эпохи, хотя и из близкой области. Древние римляне полагали, что меч, которым один раб-гладиатор убил на арене другого раба-гладиатора, обладает особыми мистическими свойствами. Если сделать из такого меча нож, а им, в свою очередь, зарезать курицу и дать ее больному эпилепсией…
– Гейнор, у меня мало времени! – прервал его словоизлияния Вильямс. – Вы что, страдаете какой-то болезнью и эти кандалы помогут вам излечиться? – бросил он, не думая.
Мак-Магон вдруг страшно смутился. Эта неожиданная реакция привела к тому, что Вильямс тут же отбросил все свои подозрения.
– Нет… Просто хозяева подвала упрямятся и не хотят отдавать эти совершенно ненужные им старые железки… – залепетал, как пристыженный учителем мальчишка, эксперт.
– Вот что, Гейнор, я хотел показать вам вот это… А еще вот это…
Вильямс достал из портфеля и протянул Мак-Магону пачку фотографий и короткий рапорт патологоанатома.
– Не очень-то приятные картинки… – пробормотал Мак-Магон, беря в руки фото и разглядывая самое верхнее из них.
– Простите, Вильям, я должен позвонить…
Полицейский пожал плечами.
– Пожалуйста, звоните…
По-прежнему держа фотографии и рапорт в руке, Мак-Магон извлек из кармана дорогую модель мобильного телефона и отошел в сторонку.
Скрытность эксперта неприятно поразила Вильямса.
48
Дожидаясь, когда Адела и ее подруга выйдут из кафе и медленно побредут куда-то по все еще многолюдной улице, Стеффенс попросил у официанта счет. В этот момент он увидел, что Адела как-то нервно схватилась за свою дамскую сумочку, вытащила из нее мобильный телефон, ответила на звонок. Ему показалось – хотя она была от него далеко и он не мог судить об этом наверняка, – что вся фигура ее и вдруг ставшие скованными движения, выразили тревогу.