Страница:
-- Погоди, Ледя, -- угрожающе огрызается Лида. -- Дождешься и ты: я тебя тоже сконфужу!
-- Да ты не сердись, Лидочка! Я, ей Богу же, по хорошему, по душам. Ты у нас вeдь тоже герой!... А вы на дежурство?
-- Ага. Сегодня наш патруль на обслуживанiи больных.
-- А чeм вы здeсь помогаете?
-- Да мало ли чeм? Когда как -- то читки устраиваем, игры для выздоравливающих, Тамарка, вот, про свои походы морскiе разсказывает, говорят, дeйствует лучше валерьяновых капель. А то в амбулаторiях помогаем...
-- О... о! -- с добродушной усмeшкой вворачивает Ледя. -- Лида у нас профессор по обмазыванiю iодом. Здорово это у нея выходит -- шлеп, шлеп, и краснокожiй готов!..
-- Ах ты, змeя подколодная! -- вскидывается герль.
-- Да, вы не вeрьте ему, товарищ скаутмастор... товарищ... замeститель...
-- Просто -- дядя Боб.
-- Ну, дядя Боб, -- облегченно продолжает дeвушка. -- Это он со злости, ей Богу, со злости. Он вeдь сидит, сидит в своей киношкe, выколачивает на клавишах всякiе там душераздирающiе вальсы под кинодрамы -- вот его и разбирает охота посмeяться над бeдными беззащитными женщинами.
-- Эх, ты, адмирал, -- усмeхается Ледя, дружелюбно похлопывая ее по плечу. -- Солидности в тебe, как философiи в котенкe. А туда же тоже в штурмана цeлишься. Тебe бы юнгой поплавать лeт 10, да и то на сушe.
-- Это он потому такой герой, что Иры нeт, -- вмeшивается Тамара с самым серьезным выраженiем лица, но веселыя искорки в ея глазах никого не обманывают. -- В ея присутствiи ты бы, Ледя, небось, не посмeл бы бeдненькую Лиду обижать. Она тебe всe глазья повыцарапывала бы.
-- Ладно, ладно, -- смeется Начальник Дружины. -- Я знаю, Ира за вас горой. Вы тут всe как какая-то 210 отдeльная женская армiя. Знаете что, дeвчата, -- таинственно, но с лукавым подмигиванiем в мою сторону говорит он. -- В Германiи есть такое тайное общество -- "Стальной Шлем". Вот шикарное названiе! Вот, и вам бы тоже как-нибудь так же назваться покрeпче да покрасивeе. А?
-- А как? -- с наивным интересом спрашивает Лида.
-- А вот как -- "женскiй орден по борьбe с мужским засильем". А названiе самое смертельное -- "Стальной бюстгальтер"...
Свирeпая защитница женскаго достоинства пытается обидeться, но не выдерживает и присоединяется к нашему общему веселому смeху.
Старый знакомец
Шутливо поддразнивая друг друга, мы вошли в прiемную больницы. Ледя попросил о чем-то дежурную сидeлку, и через нeсколько минут в прiемную вошла высокая дeвушка в костюмe сестры милосердiя, со странно знакомым лицом.
-- Ба, Ирина! Как это вы здeсь очутились?
Это была, дeйствительно, скаутмастор Ирина, с которой года 3 тому назад мы дискуссировали на скаут-конференцiи в Ростовe.
Увидя меня, Ирина радостно улыбнулась, и ея серьезное, строгое лицо сразу стало неузнаваемым -- ласковым и сердечным.
-- Вы, Борис Лукьянович? Очень рада вас видeть. Да вы теперь совсeм морской волк, -- привeтливо сказала она, оглядывая мою морскую форму. -- В нашем сухопутном городe, вeроятно, случайно?
-- Только на нeсколько дней. Пришел, вот, с Ледей Васю навeстить. Пустите?
-- Попробую. Только халаты придется всeм надeть. Правила такiя. Да, вот для вас, Борис Лукьянович, и не найти, пожалуй, -- усмeхнулась она. -- Да, ничего, изобрeтем что-нибудь. Двe штуки нацeпим в крайнем случаe. Булавками сколем. 211
Маленькiй герой
Веснусчатое круглое лицо лежащаго на койкe мальчика просiяло при видe нас. Одeтые в бeлые халаты, мы, словно профессорскiй консилiум, сгруппировались около маленькаго героя и сердечно пожали ему руку.
-- А это, Вася, -- сказал Ледя, показывая на меня, -- это, вот, дядя Боб, наш самый старшiй начальник, Сeрый Волк. Он тебe кое-что принес.
Со всей возможной торжественностью и сердечностью я поздравил мальчика с его смeлым поступком и передал ему почетный значок дружины.
Блeдное лицо Васи порозовeло и он, счастливо улыбаясь, еще раз пожал руки своим друзьям.
-- Молодчага, Васич, -- ласково сказала Лида. -- Вот, дядя Боб по всей Россiи eздит, да по всeм морям. Он всeм поразскажет, какiе у нас в волчьем патрулe ребята есть, вродe тебя...
-- Не нужно! -- отмахнулся мальчик. -- Экая важность... Ну, и прыгнул. А ты развe бы не прыгнула, что ли? Небось, тоже прыгнула бы, когда-б у тебя в домe затопали чекистскiе сапожищи... Обидно. Не отдавать же знамя!
-- Может быть, всякiй прыгнул бы, да не всякiй догадался бы сразу, что сдeлать.
Мальчик возбужденно засмeялся.
-- Ну, это что! А знаешь, Ледя, чего мнe больше всего жалко?
-- Чего? Ноги своей?
-- Нeт, что нога!.. Вот, Ира говорит -- мeсяца через два-три опять в футбол буду играть. Не в этом дeло. А, вот, жаль, что я рож их кислых не видал, когда они с носом уходили!.. Эх!..
Похороны стараго знамени
Вечер. Нудное, безтолковое засeданiе моей конференцiи. Табачный дым клубами висит в воздухe, туманя не только лица людей, но и огоньки ламп на потолкe...
По столу ко мнe подсовывается маленькая записочка: 212 "Солоневич! К вам кто-то пришел по важному дeлу и ждет внизу."
Не без удовольствiя отрываюсь от бездоннаго совeтскаго словоблудiя и выхожу. В прiемной меня, дeйствительно, ждет Лида.
-- Борис Лукьянович, -- с серьезным дeловым видом говорит она громко, видя, что сзади идет какой-то-постороннiй человeк, -- вашей больной тетe хуже стало, и она послала меня к вам с просьбой навeстить ее.
-- Неужели ей так плохо? -- дeланно удивляюсь я, поддерживая разговор, пока незнакомая фигура не скрывается в дверях.
Проводив незнакомца глазами, дeвушка, улыбаясь, салютует.
-- Сегодня у нас экстренный сбор. Всe уже собрались и ждут вас. Вы можете придти?
-- Постараюсь. А куда?
-- А я провожу вас. Я буду ждать за углом улицы, направо.
Убeдившись по ходу засeданiя, что необходимости выступленiя представителя морского флота не видно, я незамeтно "смываюсь".
Во мракe теплаго весенняго вечера мы долго идем по пустынным, почти безлюдным улицам и переулкам. У ворот большого двухъэтажнаго дома нас ждет дежурный-скаут, показывающiй дорогу в подвал.
Там, в большом каменном погребe, при свeтe 2-3 керосиновых фонариков я вижу шеренгу скаутов, юношей и дeвушек, на правом флангe которой высится красивое знамя с вышитым изображенiем св. Георгiя Побeдоносца. Именно это знамя так героически спас наш Вася.
Меня встрeчают со всей возможной в этих условiях торжественностью. Для этой молодежи я -- не только старшiй, представитель "старой гвардiи", но и живое звено связи, символ единства в условiях нашей ушедшей в подполье работы.
Я знаю, что собравшiеся здeсь -- лучшiе и самые вeрные члены нашей скаутской семьи. Тяжело приходится им отвоевывать право на свою скаутскую жизнь среди 213 угроз и преслeдованiй ОГПУ и КСМ, и я чувствую, что эта группа -- монолит, спаянный нашей идеей около своего знамени.
И так грустно сознавать, что этот сбор -- один из послeдних перед гранью новых испытанiй и новых бурь...
Я говорю собравшимся о нашей идеe, нашем братствe, о бодрости и вeрe в будущее, о нашем долгe перед Родиной, под чьей бы властью она ни была, лежащих перед молодежью задачах, разсказываю о героической борьбe скаутов в других городах и с радостью вижу, как бодрeе дeлается выправка стоящих в строю и веселeй и увeреннeй блестят их глаза.
-- ...Наши испытанiя еще не кончились. Впереди еще, может быть, много лeт гнета и лишенiй. Но сила, собравшая всeх нас около нашего стараго знамени среди всeх опасностей и бурь, не может изсякнуть в наших сердцах. У всeх нас есть горячая вeра в силу нашего народа и в свeтлое будущее Россiи. Сейчас наша Родина больна. Но именно сейчас нужна ей наша любовь и наша помощь. Легко любить свою мать, когда она весела, здорова и счастлива. Но долг нас всeх -- сыновей Россiи -- показать свою любовь к Родинe теперь -- в дни горя и испытанiй... Среди обмана, лжи, насилiя, гнета, крови и моральной низости -- пусть ярче сiяет наша идея и наш девиз. Наш долг -- остаться русскими скаутами и всeми силами, каждый на своем посту, бороться за Россiю...
Мрак подземелья, мигающiе огоньки, озаренныя свeтлой вeрой в свою идею молодыя лица, вся таинственность нашего сбора невольно напомнили мнe полулегендарныя времена римских катакомб, гдe 19 вeков тому назад тайно собирались первые послeдователи христiанства.
И так же, как и мы теперь, при мигающем свeтe факелов первые христiане слушали слова своего ученiя и не думали о жестоких солдатах Нерона, гдe-то наверху разыскивающих их, "врагов Рима".
И мнe живо вспомнилось, как опредeлял скаутинг наш разстрeлянный коммунистами старшiй друг И. Смольянинов. "Скаутинг, говорил он задумчиво, это -- христiанство в дeйствiи. Это -- ученiе Христа, влитое в рамки пониманiя и дeятельности дeтей..." 214
Ну, что-ж! Может быть, и нам предстоят тюрьмы и арена Колизея... Но развe от этой мысли может ослабнуть тетива напряженнаго лука нашей воли? Развe не побeдило христiанство язычества? Развe факелы горящих крестов с христiанскими мучениками не освeтили человeчеству путей будущаго?
Пусть мы -- самый маленькiй и слабый отряд великаго христiанскаго воинства. Но и наши молодыя силы вливаются в общую борьбу со злом, злобой и ненавистью.
-- Скауты, -- звучит голос Леди. -- Много наших ребят заслужили чести быть отмeченными за свою работу в теченiе послeдняго тяжелаго года. Скаутмасторское совeщанiе рeшило прiурочить это торжество ко дню прieзда Бориса Лукьяновича и рeшило просить его объявить и раздать присужденныя награды.
-- Колосова, Михайлов, -- вперед! -- командует Начальник Дружины.
Из строя выходит наш штурман Тамара и маленькiй мускулистый юноша, с загорeлым лицом, в костюмe рабочаго.
-- Вы вступили в строй скаутов, когда отряды только стали организовываться, -- говорю я им. -- Вы были крeпкими, преданными скаутами в дни нашего свободнаго существованiя. Вы не бросили наших рядов в эти тяжелые годы и среди опасностей и невзгод нашей жизни проявили себя стойкими и смeлыми членами нашего братства и преданными руководителями нашей работы. Согласно рeшенiя совeта скаутмасторов, я отъ имени Старшаго Русскаго Скаута поздравляю вас со званiем скаутмасторов.
Я пожимаю им руки и поворачиваю лицом к строю.
-- Будь готов! -- хором звучит привeтствiе шеренги скаутов.
-- Всегда готов! -- салютуя, отвeчают новые скаут-мастора.
Послe раздачи значков маленькiй скаут, секретарь дружины, читает уже утвержденное мною постановленiе о награжденiи "знаком братства и благодарности -- Свастика" Начальника дружины. Я вручаю этот значок нашему славному Ледe, и радостно сiяющiя лица скаутов, пожимающих ему руку, заставляют забыть всю необычность 215 обстановки этого торжества и тeнь от нависшей над нашей головой кроваво-красной лапы ОГПУ.
Вот, перед строем опять наш Ледя. Он говорит о трудностях послeдних мeсяцев, о слeжкe, о рядe обысков, о героических усилiях спасти старое знамя из рук комсомольцев и чекистов и о рeшенiи старших скаутов спрятать знамя от усиливающихся преслeдованiй.
С тихим шелестом в послeднiй раз разворачивается старое знамя, овeянное двумя десятками лeт любви и почитанiя. Всe окружают нашу святыню и, касаясь ея салютующей рукой, повторяют слова скаутской присяги.
Крeпкiя руки, протянутыя к знамени, не дрожат.
-- "Даю торжественное обeщанiе и скрeпляю его своим честным словом"... -- твердо и увeренно звучат голоса под низким потолком погреба. -"Исполнять свой долг перед Богом и Родиной, помогать ближним, повиноваться скаутским законам"...
Я смотрю на смeлыя молодыя лица, сосредоточенныя и серьезныя, на их глаза, пристально устремленные на изображенiе св. Георгiя, и горькiя мысли приходят мнe в голову.
-- Как могло случиться, что честная русская молодежь может только втайнe, в подвалах, скрываясь, как преступники, произносить благородныя слова такой присяги? Как могло случиться, что, вот, эти юноши и дeвушки, проникнутые вeрой в свои свeтлые идеалы, не питающiе ни к кому ненависти и злобы, желающiе добра людям и своей Родинe, -- явились врагами, дичью, за которой стали охотиться сыщики ГПУ и их добровольные помощники? Чeм заслужили мы их ненависть и преслeдованiя?...
Знамя еще раз плавно выпрямляется над головами скаутов, как бы прощаясь с друзьями и гордясь своим славным прошлым, и затeм знаменосец склоняет его на руки дeвушкам, снимающим полотнище с древка. Знамя складывается, зашивается в клеенку и запаивается в жестянку. Глаза всeх не могут оторватьтся от этой грустной молчаливой процедуры, а руки наших мастеров взволнованно дрожат.
Я предлагаю спeть, и в темном погребe негромко звучат знакомыя слова нашей старой пeсни: 216
"Братья, крeпнет вьюга злая,
Нам дорогу застилая;
Тьма и мгла стоит кругом...
Нас немного, но душою
Будем мы перед грозою
Тверды, стойки, как гранит..."
Вот жестянка запаяна. В кирпичной стeнe уже готова ниша. Еще нeсколько минут и знамя будет замуровано.
Начальник дружины берет жестянку и поднимает ее кверху, как бы стараясь запечатлeть этот момент в памяти всeх. Видно, что ему хочется сказать много теплых, сердечных слов...
-- Мы прощаемся с нашим знаменем, -- твердо говорит он, -- с надеждой, что скоро наступит время, когда оно опять будет развeваться над нашими отрядами... Мы обeщаем ему, -- взволнованно продолжает он, и внезапно судорога рыданiя сжимает его горло, и голос его прерывается. -- Мы обeщаем... не забыть... тебя... -- с трудом тихо выдавливает он и, как будто боясь не выдержать тяжести нахлынувших чувств, быстро передает дорогой сердцу всeх предмет в руки скаута, стоящаго у стeны.
Кирпич за кирпичем закладывают нишу с жестянкой, мигающiе огоньки скупо освeщают строй, и слова нашего гимна особенно торжественно звучат под сводами погреба:
"Тeм позор, кто в низкой безучастности
Равнодушно слышит брата стон...
Не страшись работы и опасности,
Твердо вeрь: -- ты молод и силен...
На глазах у многих слезы. Но это не слезы прощанья навсегда. Это слезы разлуки только на время.
И молодая горячая вeра в будущее смягчает грусть этих незабываемых минут... 217
"Кто не с нами, тот против нас"
Поздно ночью, полные впечатлeнiями от этой трогательной сцены прощанiя со старым знаменем, возвращались мы домой по темным улицам города.
-- Вы знаете, Борис Лукьянович, -- задумчиво сказал Ледя. -- Мнe все это часто кажется каким-то сном -- вот, всe эти преслeдованiя, подпольщина, наша борьба. Как будто игра во снe... Как-то безсмысленно все это: и то, что нас давят, и то, что мы защищаемся.
-- Сразу видно, Ледя, что вы, как музыкант, не овладeли современным оружiем дiамата22. Тогда бы все это вам было понятно.
-- Развe вся эта безсмыслица может быть понятна?
-- Ну, конечно. Все это вполнe естественно и логично.
-- Логично? Ну, убей Бог, если я в этом хоть что-нибудь понимаю. Зачeм преслeдовать скаутов?
-- Конечно, нужно оговориться, Ледя, что логика тут, так сказать, "пролетарская", малость односторонняя. Но, в общем, дeло-то не очень сложное. Коммунистам нужно, чтобы молодежь росла в атмосферe полнаго и, главное, организованнаго подчиненiя. Вот, напримeр, вы, как Начальник Дружины, дали бы свое согласiе на то, чтобы скауты грабили церкви?
-- Что за дикiй вопрос?
-- Я знаю, что не дали бы. А вeдь изъятiе церковных цeнностей надо дeлать с чьей-нибудь помощью? Комсомол-то вeдь пошел и грабил. Ну, а поставили бы вы, скажем, скаутов на шпiонскую работу?
-- Еще чего?
-- Ну, вот, а пiонеров поставили -- пока за скаутами шпiонить, а потом и дальше пойдет. Или вот, скажем, в Одессe недавно были "дни мирнаго возстанiя".
-- Как, как? -- заинтересовалась до сих пор молчаливо слушавшая Ирина. -- Какiе дни?
22 Дiалектическiй матерiализм -- метод марксистскаго анализа.
-- Да "дни мирнаго возстанiя" -- или "ущемленiе буржуазiи", проще говоря, организованный грабеж. Ходили 218 спецiальныя комсомольскiя бригады по квартирам "буржуев", когда-то обезпеченных людей, и отбирали у них все "лишнее", нажитое "на поту и крови трудового народу". Оставляли только по парe бeлья, да брюк... Вы бы дали на это скаутов?
-- Ну, конечно, нeт, -- возмущенно фыркнул Ледя. -- Да и из ребят никто бы не пошел: не так мы их воспитывали.
-- Ну, вот, видите. Какая же от вас польза совeтской власти?
-- Почему же? А, вот, работа в лазаретах, в прiютах, среди дeтей, да, наконец, сама по себe наша культурная работа. Развe все это не в счет?
-- Позвольте, Ледя, отвeтить вопросом на вопрос. А что в этой дeятельности коммунистическаго?
-- Да зачeм же обязательно коммунистическое? Развe без этого нельзя?
-- Да, вот, выходит, что нельзя. Между аполитичностью и враждебностью поставлен знак равенства.
-- Вот идiотство, -- пробучал Ледя.
-- Ну, уж так и идiотство, -- усмeхнулась Ира. -- Очень уж вы, Ледя, упрощаете. Просто вопрос жизни или смерти. Быть или не быть. Или заставить стать коммунистами, либо, если уж нельзя истребить всeх инакомыслящих (уж очень их много), то хоть не дать им объединиться.
Ирина произнесла послeднiя слова таким авторитетным профессорским тоном, что мы невольно разсмeялись.
-- Да вы, Ирина, видно прирожденный профессор дiамата, -- пошутил скаутмастор. -- Значит, по вашему, мы боремся с коммунизмом?
Ира не поддержала шутки. По прежнему лицо ея оставалось серьезным.
-- Ну, конечно, хотя и не прямо, а косвенно. Мы, выражаясь картинно, суем палки в колеса коммунизму.
-- Какiя же это палки?
-- Да каждый скаут, воспитанный, не как комсомолец или пiонер, -- это палка, тормаз коммунизму... Эх, вы, скаутмастор, -- упрекнула Ира. -- В простой политграмотe не разбираетесь! 219
-- Да я и не политик вовсе.
-- Ну, вот, нашелся еще один "строитель жизни", -- иронически протянула дeвушка. -- А еще живете в перiод таких политических бурь. Что-ж, прикажется нам, бeдным женщинам, обучать вас, мужчин, политграмотe?
Запахло стычкой. На правах "знатнаго гостя" я поспeшил вмeшаться.
-- Тут, Ледя, вы сильно не правы. Политика бьет нас по шивороту, а вы не хотите разобраться в ней.
-- Да развe это наша обязанность -- скаутам политикой заниматься?
-- Наша задача -- подготовлять молодежь к реальной жизни. В мирной обстановкe, когда страна живет спокойно, скауты, может быть, и не должны заниматься политикой. Может быть, на Гонулулу или в Канадe вопросы политики не заострены. Но нам теперь нельзя уйти от нея. Вeдь мы живем в атмосферe политики. И нас комсомол и ГПУ разсматривают именно, как политических врагов.
-- Нас?
-- Ну, конечно. Вот Ирина же вам объясняла, что мы, скауты, не с большевиками. А по их мнeнiю, нейтралитета в борьбe классов нeт. Или там -или здeсь. И, слeдовательно, -- мы враги. И они правы.
-- Как правы? -- удивился Ледя. -- Мы -- враги большевиков? Но вeдь мы просим только, чтобы они нас оставили в покоe.
-- Ну, вот вы видите, Борис Лукьянович, -- не выдержала Ирина. -- Ну, что ты с ним сдeлаешь?.. Идеалист-музыкант... Живет в надзвeздных высотах...
-- Погоди, погоди, Ирина, -- болeзненно сморщился Ледя. -- Не язви... Может быть, я и в самом дeлe что-то недопонимаю. Неужели в преслeдованiях нас есть что-то систематическое и закономeрное?
-- Ну, конечно, Ледя. Уж вeрьте мнe -- я вeдь по всему СССР eзжу -многое видал. Сейчас молодежь все рeзче дeлится на двe части: либо с ними, с комсомольцами, чекистами, пiонерами и прочее, либо с другим лагерем. В этом, другом, лагерe, -- и мы, скауты. Там же и сокола -- вы знаете, как Кiевскiй "Сокол" разгромили 220 и духу его не оставили... Правда, Кiевскiй Сокол дал большое количество добровольцев в Бeлую Армiю... Но и Маккаби тоже вeдь разгромлено... В общем всe, кто не с ними -- тe разсматриваются, как враги. Да так оно и есть...
-- А вам, Ледя, стыдно не понимать этого... Я, право, пожалуюсь вам на Ледю, дядя Боб. Я, вот, слыхала, как его спрашивали старшiе скауты -- почему голод, да почему разстрeлы, да почему все это вышло, да что такое соцiализм, да как живут за-границей, да почему возстанiя и прочее. Так Ледя ничего путево отвeтить не может.
-- Так нельзя, Ледя, -- серьезно сказал я. -- Вы должны готовить своих ребят к современной жизни и научить их разбираться в политикe. У нас еще будут стычки и не малыя. Ребята растут, мужают, а до мирнаго времени далеко... И не забывайте ни на миг, что мы теперь п о л и т и ч е с к а я организацiя -- ничего не сдeлаешь. Может быть, не мы сами сдeлали ее политической, а нас сдeлали. Но вeдь отказаться от вeры в Бога, от мысли о Россiи и ненавидeть какого-то "классоваго врага", фантастическаго "буржуя" мы не можем... Борьба за наши установки, за душу нашей молодежи -- это уже политическая борьба. А дальше, вeроятно, и серьезнeе что-нибудь будет...
-- Да, вот, я ему все доказывала это, -- с досадой подхватила Ирина, -да развe его убeдишь!...
Ледя был сконфужен и смущен. Чтобы перемeнить разговор, я спросил:
-- Да, кстати, Ирина -- та, вот, дeвушка ваша герль -- Тамара, она в самом дeлe собирается штурманом сдeлаться?
Досада "баб-адвоката", как втихомолку называли бой-скауты Ирину за ея постоянное отвоевыванiе женских прав, обрушилась на меня.
-- Ну, конечно. Не думаете ли вы тоже, Борис Лукьянович, как и всe эти мальчуганы, что женщина не может быть хорошим моряком? Что только вам, мужчинам, доступна эта профессiя?
-- Нeт, нeт, -- поспeшил я обойти острый вопрос, -- я вовсе не хотeл этими словами обидeть женщин, к 221 которым чувствую 100 процентов уваженiя (тут Ледя не вполнe почтительно фыркнул). Но развe трудности морской профессiи не пугают Тамару?
-- Да она уже в двух плаванiях участвовала и ничего -- справилась.
-- Молодец!
-- А все-таки я бы не разрeшил таких штук, -- скептически произнес Ледя.
-- Ах, в ы не допустили бы? -- накинулась на него Ирина. -- Прошло то время, когда у вас, мужчин, с п р а ш и в а л и разрeшенiя... Теперь женщина сама завоевывает себe положенiе... Слушаться? -- с негодованiем вырвалось у дeвушки. -- Вас, мужчин, слушаться?.. Столько лeт управляете мiром и даже жизни путевой создать не сумeли... Все только рeжетесь друг с другом, да революцiи идiотскiя устраиваете... Хорошенькое "руководство жизнью"!.. Наустраивали, нечего сказать! Нeт уж, у вас, мужчин, как устроителей жизни, репутацiя сильно подмокла... Пусть дeвушки и женщины теперь сами ищут своих путей... Обойдемся и без вашего разрeшенiя и руководства...
Внезапно в темнотe раздалось громкое:
-- Стой!
Я быстро вынул браунинг и шагнул вперед. В ночной темнотe вырисовались фигуры трех красноармейцев. В руках одного блеснул огонек фонарика.
-- Кто такой?
-- Военный моряк Черноморскаго Флота. Делегат конференцiи.
-- А ну подойди, -- болeе успокоенно произнес красноармеец.
-- Ага, а энти кто?
Через минуту все успокоилось.
-- Ну, ладно, проходите... А то тут у нас бандитов сколько хошь.
-- А чего вы нас задержали?
-- Да, кричал, вот, кто-то с вас. Думали, бандиты с попойки.
Идя дальше, мы посмeялись над горячностью Ирины и ея звонким голосом.
-- Это она всегда -- как о своих бабах, так и 222 голос на октаву выше, -- пошутил Ледя. -- Одним словом -- "баб-адвокат"...
-- А вы, дeйствительно, Ирина, умeете своих герль защищать, -- искренно сказал я.
-- Да что-ж, Борис Лукьяныч, -- с оттeнком дружеской задушевности отвeтила дeвушка, -- нужно же внушать дeвочкам, что они тоже имeют право и, главное, способности стоять рядом с мужчиной на всeх постах жизненной стройки. Пора сдать в архив четыре "К".
-- Какiя это четыре "К"? -- с удивленiем спросил Ледя.
-- Да знаменитая нeмецкiя четыре "К", якобы, опредeляющiя рамки идеалов женщины -- Kinder, Kche, Kleider und Kirche -- дeти, кухня, платье и церковь -- и я в нашей скаутской работe добиваюсь того, чтобы герль смотрeла на себя сперва, как на человeка и гражданина, а потом уже, как на женщину, а не наоборот, как было раньше.
<><>ь
День святого Георгiя
Куда бы нас ни бросила судьбина,
И счастiе куда-б не привело -
Все тe же мы. Нам цeлый мiр -- чужбина.
Отечество нам -- Царское Село.
П у ш к и н.
Севастополь. 23 апрeля 1924 года
"Собираться или не собираться?" -- вот вопрос, волнующiй каждое скаутское сердце.
"Соберутся или не соберутся?" -- вот вопрос, волнующiй каждаго пiонера и комсомольца -- добровольнаго шпiона ОГПУ.
Так обидно думать, что в этот радостный день придется ограничиться поздравленiем друг друга в городe, опасливо оглядываясь по сторонам. Так хочется провести этот день всeм вмeстe, в кругу дружной и веселой скаутской семьи.
Но машина слeжки и доноса не дремлет. Само ОГПУ не станет тратить своего времени на слeжку за 223 нами. Для этого довольно "красной молодежи". Они донесут о "преступленiи". Сбор скаутов покажет, что "гидра контр-революцiи" еще не добита, и тогда только тяжело чавкнут челюсти ОГПУ.
Но чувство гордости, смeлости и задора побeждает.
Старшiе скауты рeшают:
-- Сбору быть во что бы то ни стало!
Голодная душа
Вечером, наканунe Георгiевскаго дня ко мнe зашел молодой матрос.
-- Вы, Костя? Когда это вы успeли матросом сдeлаться?
-- Да, вот, Борис Лукьяныч, -- отвeтил Костя, Одесскiй сокол, когда-то сидeвшiй вмeстe со мной в подвалe ЧК. -- Мобилизовали во флот, как комсомольца. Теперь плаваю на истребителях в районe Одессы.
-- Что-ж вы там "истребляете"?
-- Охрану несем... -- Лицо Кости нахмурилось.
-- Что-ж вы охраняете?
-- Да берега наши.
-- Да вeдь с нами никто не воюет, и никто не нападает!
-- Да мы не от врага охраняем, -- неохотно отвeтил Костя, -- а от своих...
-- Как это от своих?
-- Да вот, чтобы из Россiи не бeжали...
-- Ax, вот что! Значит, сторожевая, пограничная служба. А много развe бeжит?
-- Очень много. Каждый день ловим. Все больше крестьяне и рабочiе с семьями, с дeтьми. Вeдь только 40 километров от границы. Соблазнительно...
-- А вы не задумывались, Костя, отчего это они бeгут?
Юноша махнул рукой.
-- Не спрашивайте, дядя Боб. Раньше я думал, что дeйствительно враги бeгут, контр-революцiонеры всякiе, шпiоны, террористы, вредители, классовый враг -- одним словом... В теперь уж не вeрю. Насмотрeлся... 224
-- Да ты не сердись, Лидочка! Я, ей Богу же, по хорошему, по душам. Ты у нас вeдь тоже герой!... А вы на дежурство?
-- Ага. Сегодня наш патруль на обслуживанiи больных.
-- А чeм вы здeсь помогаете?
-- Да мало ли чeм? Когда как -- то читки устраиваем, игры для выздоравливающих, Тамарка, вот, про свои походы морскiе разсказывает, говорят, дeйствует лучше валерьяновых капель. А то в амбулаторiях помогаем...
-- О... о! -- с добродушной усмeшкой вворачивает Ледя. -- Лида у нас профессор по обмазыванiю iодом. Здорово это у нея выходит -- шлеп, шлеп, и краснокожiй готов!..
-- Ах ты, змeя подколодная! -- вскидывается герль.
-- Да, вы не вeрьте ему, товарищ скаутмастор... товарищ... замeститель...
-- Просто -- дядя Боб.
-- Ну, дядя Боб, -- облегченно продолжает дeвушка. -- Это он со злости, ей Богу, со злости. Он вeдь сидит, сидит в своей киношкe, выколачивает на клавишах всякiе там душераздирающiе вальсы под кинодрамы -- вот его и разбирает охота посмeяться над бeдными беззащитными женщинами.
-- Эх, ты, адмирал, -- усмeхается Ледя, дружелюбно похлопывая ее по плечу. -- Солидности в тебe, как философiи в котенкe. А туда же тоже в штурмана цeлишься. Тебe бы юнгой поплавать лeт 10, да и то на сушe.
-- Это он потому такой герой, что Иры нeт, -- вмeшивается Тамара с самым серьезным выраженiем лица, но веселыя искорки в ея глазах никого не обманывают. -- В ея присутствiи ты бы, Ледя, небось, не посмeл бы бeдненькую Лиду обижать. Она тебe всe глазья повыцарапывала бы.
-- Ладно, ладно, -- смeется Начальник Дружины. -- Я знаю, Ира за вас горой. Вы тут всe как какая-то 210 отдeльная женская армiя. Знаете что, дeвчата, -- таинственно, но с лукавым подмигиванiем в мою сторону говорит он. -- В Германiи есть такое тайное общество -- "Стальной Шлем". Вот шикарное названiе! Вот, и вам бы тоже как-нибудь так же назваться покрeпче да покрасивeе. А?
-- А как? -- с наивным интересом спрашивает Лида.
-- А вот как -- "женскiй орден по борьбe с мужским засильем". А названiе самое смертельное -- "Стальной бюстгальтер"...
Свирeпая защитница женскаго достоинства пытается обидeться, но не выдерживает и присоединяется к нашему общему веселому смeху.
Старый знакомец
Шутливо поддразнивая друг друга, мы вошли в прiемную больницы. Ледя попросил о чем-то дежурную сидeлку, и через нeсколько минут в прiемную вошла высокая дeвушка в костюмe сестры милосердiя, со странно знакомым лицом.
-- Ба, Ирина! Как это вы здeсь очутились?
Это была, дeйствительно, скаутмастор Ирина, с которой года 3 тому назад мы дискуссировали на скаут-конференцiи в Ростовe.
Увидя меня, Ирина радостно улыбнулась, и ея серьезное, строгое лицо сразу стало неузнаваемым -- ласковым и сердечным.
-- Вы, Борис Лукьянович? Очень рада вас видeть. Да вы теперь совсeм морской волк, -- привeтливо сказала она, оглядывая мою морскую форму. -- В нашем сухопутном городe, вeроятно, случайно?
-- Только на нeсколько дней. Пришел, вот, с Ледей Васю навeстить. Пустите?
-- Попробую. Только халаты придется всeм надeть. Правила такiя. Да, вот для вас, Борис Лукьянович, и не найти, пожалуй, -- усмeхнулась она. -- Да, ничего, изобрeтем что-нибудь. Двe штуки нацeпим в крайнем случаe. Булавками сколем. 211
Маленькiй герой
Веснусчатое круглое лицо лежащаго на койкe мальчика просiяло при видe нас. Одeтые в бeлые халаты, мы, словно профессорскiй консилiум, сгруппировались около маленькаго героя и сердечно пожали ему руку.
-- А это, Вася, -- сказал Ледя, показывая на меня, -- это, вот, дядя Боб, наш самый старшiй начальник, Сeрый Волк. Он тебe кое-что принес.
Со всей возможной торжественностью и сердечностью я поздравил мальчика с его смeлым поступком и передал ему почетный значок дружины.
Блeдное лицо Васи порозовeло и он, счастливо улыбаясь, еще раз пожал руки своим друзьям.
-- Молодчага, Васич, -- ласково сказала Лида. -- Вот, дядя Боб по всей Россiи eздит, да по всeм морям. Он всeм поразскажет, какiе у нас в волчьем патрулe ребята есть, вродe тебя...
-- Не нужно! -- отмахнулся мальчик. -- Экая важность... Ну, и прыгнул. А ты развe бы не прыгнула, что ли? Небось, тоже прыгнула бы, когда-б у тебя в домe затопали чекистскiе сапожищи... Обидно. Не отдавать же знамя!
-- Может быть, всякiй прыгнул бы, да не всякiй догадался бы сразу, что сдeлать.
Мальчик возбужденно засмeялся.
-- Ну, это что! А знаешь, Ледя, чего мнe больше всего жалко?
-- Чего? Ноги своей?
-- Нeт, что нога!.. Вот, Ира говорит -- мeсяца через два-три опять в футбол буду играть. Не в этом дeло. А, вот, жаль, что я рож их кислых не видал, когда они с носом уходили!.. Эх!..
Похороны стараго знамени
Вечер. Нудное, безтолковое засeданiе моей конференцiи. Табачный дым клубами висит в воздухe, туманя не только лица людей, но и огоньки ламп на потолкe...
По столу ко мнe подсовывается маленькая записочка: 212 "Солоневич! К вам кто-то пришел по важному дeлу и ждет внизу."
Не без удовольствiя отрываюсь от бездоннаго совeтскаго словоблудiя и выхожу. В прiемной меня, дeйствительно, ждет Лида.
-- Борис Лукьянович, -- с серьезным дeловым видом говорит она громко, видя, что сзади идет какой-то-постороннiй человeк, -- вашей больной тетe хуже стало, и она послала меня к вам с просьбой навeстить ее.
-- Неужели ей так плохо? -- дeланно удивляюсь я, поддерживая разговор, пока незнакомая фигура не скрывается в дверях.
Проводив незнакомца глазами, дeвушка, улыбаясь, салютует.
-- Сегодня у нас экстренный сбор. Всe уже собрались и ждут вас. Вы можете придти?
-- Постараюсь. А куда?
-- А я провожу вас. Я буду ждать за углом улицы, направо.
Убeдившись по ходу засeданiя, что необходимости выступленiя представителя морского флота не видно, я незамeтно "смываюсь".
Во мракe теплаго весенняго вечера мы долго идем по пустынным, почти безлюдным улицам и переулкам. У ворот большого двухъэтажнаго дома нас ждет дежурный-скаут, показывающiй дорогу в подвал.
Там, в большом каменном погребe, при свeтe 2-3 керосиновых фонариков я вижу шеренгу скаутов, юношей и дeвушек, на правом флангe которой высится красивое знамя с вышитым изображенiем св. Георгiя Побeдоносца. Именно это знамя так героически спас наш Вася.
Меня встрeчают со всей возможной в этих условiях торжественностью. Для этой молодежи я -- не только старшiй, представитель "старой гвардiи", но и живое звено связи, символ единства в условiях нашей ушедшей в подполье работы.
Я знаю, что собравшiеся здeсь -- лучшiе и самые вeрные члены нашей скаутской семьи. Тяжело приходится им отвоевывать право на свою скаутскую жизнь среди 213 угроз и преслeдованiй ОГПУ и КСМ, и я чувствую, что эта группа -- монолит, спаянный нашей идеей около своего знамени.
И так грустно сознавать, что этот сбор -- один из послeдних перед гранью новых испытанiй и новых бурь...
Я говорю собравшимся о нашей идеe, нашем братствe, о бодрости и вeрe в будущее, о нашем долгe перед Родиной, под чьей бы властью она ни была, лежащих перед молодежью задачах, разсказываю о героической борьбe скаутов в других городах и с радостью вижу, как бодрeе дeлается выправка стоящих в строю и веселeй и увeреннeй блестят их глаза.
-- ...Наши испытанiя еще не кончились. Впереди еще, может быть, много лeт гнета и лишенiй. Но сила, собравшая всeх нас около нашего стараго знамени среди всeх опасностей и бурь, не может изсякнуть в наших сердцах. У всeх нас есть горячая вeра в силу нашего народа и в свeтлое будущее Россiи. Сейчас наша Родина больна. Но именно сейчас нужна ей наша любовь и наша помощь. Легко любить свою мать, когда она весела, здорова и счастлива. Но долг нас всeх -- сыновей Россiи -- показать свою любовь к Родинe теперь -- в дни горя и испытанiй... Среди обмана, лжи, насилiя, гнета, крови и моральной низости -- пусть ярче сiяет наша идея и наш девиз. Наш долг -- остаться русскими скаутами и всeми силами, каждый на своем посту, бороться за Россiю...
Мрак подземелья, мигающiе огоньки, озаренныя свeтлой вeрой в свою идею молодыя лица, вся таинственность нашего сбора невольно напомнили мнe полулегендарныя времена римских катакомб, гдe 19 вeков тому назад тайно собирались первые послeдователи христiанства.
И так же, как и мы теперь, при мигающем свeтe факелов первые христiане слушали слова своего ученiя и не думали о жестоких солдатах Нерона, гдe-то наверху разыскивающих их, "врагов Рима".
И мнe живо вспомнилось, как опредeлял скаутинг наш разстрeлянный коммунистами старшiй друг И. Смольянинов. "Скаутинг, говорил он задумчиво, это -- христiанство в дeйствiи. Это -- ученiе Христа, влитое в рамки пониманiя и дeятельности дeтей..." 214
Ну, что-ж! Может быть, и нам предстоят тюрьмы и арена Колизея... Но развe от этой мысли может ослабнуть тетива напряженнаго лука нашей воли? Развe не побeдило христiанство язычества? Развe факелы горящих крестов с христiанскими мучениками не освeтили человeчеству путей будущаго?
Пусть мы -- самый маленькiй и слабый отряд великаго христiанскаго воинства. Но и наши молодыя силы вливаются в общую борьбу со злом, злобой и ненавистью.
-- Скауты, -- звучит голос Леди. -- Много наших ребят заслужили чести быть отмeченными за свою работу в теченiе послeдняго тяжелаго года. Скаутмасторское совeщанiе рeшило прiурочить это торжество ко дню прieзда Бориса Лукьяновича и рeшило просить его объявить и раздать присужденныя награды.
-- Колосова, Михайлов, -- вперед! -- командует Начальник Дружины.
Из строя выходит наш штурман Тамара и маленькiй мускулистый юноша, с загорeлым лицом, в костюмe рабочаго.
-- Вы вступили в строй скаутов, когда отряды только стали организовываться, -- говорю я им. -- Вы были крeпкими, преданными скаутами в дни нашего свободнаго существованiя. Вы не бросили наших рядов в эти тяжелые годы и среди опасностей и невзгод нашей жизни проявили себя стойкими и смeлыми членами нашего братства и преданными руководителями нашей работы. Согласно рeшенiя совeта скаутмасторов, я отъ имени Старшаго Русскаго Скаута поздравляю вас со званiем скаутмасторов.
Я пожимаю им руки и поворачиваю лицом к строю.
-- Будь готов! -- хором звучит привeтствiе шеренги скаутов.
-- Всегда готов! -- салютуя, отвeчают новые скаут-мастора.
Послe раздачи значков маленькiй скаут, секретарь дружины, читает уже утвержденное мною постановленiе о награжденiи "знаком братства и благодарности -- Свастика" Начальника дружины. Я вручаю этот значок нашему славному Ледe, и радостно сiяющiя лица скаутов, пожимающих ему руку, заставляют забыть всю необычность 215 обстановки этого торжества и тeнь от нависшей над нашей головой кроваво-красной лапы ОГПУ.
Вот, перед строем опять наш Ледя. Он говорит о трудностях послeдних мeсяцев, о слeжкe, о рядe обысков, о героических усилiях спасти старое знамя из рук комсомольцев и чекистов и о рeшенiи старших скаутов спрятать знамя от усиливающихся преслeдованiй.
С тихим шелестом в послeднiй раз разворачивается старое знамя, овeянное двумя десятками лeт любви и почитанiя. Всe окружают нашу святыню и, касаясь ея салютующей рукой, повторяют слова скаутской присяги.
Крeпкiя руки, протянутыя к знамени, не дрожат.
-- "Даю торжественное обeщанiе и скрeпляю его своим честным словом"... -- твердо и увeренно звучат голоса под низким потолком погреба. -"Исполнять свой долг перед Богом и Родиной, помогать ближним, повиноваться скаутским законам"...
Я смотрю на смeлыя молодыя лица, сосредоточенныя и серьезныя, на их глаза, пристально устремленные на изображенiе св. Георгiя, и горькiя мысли приходят мнe в голову.
-- Как могло случиться, что честная русская молодежь может только втайнe, в подвалах, скрываясь, как преступники, произносить благородныя слова такой присяги? Как могло случиться, что, вот, эти юноши и дeвушки, проникнутые вeрой в свои свeтлые идеалы, не питающiе ни к кому ненависти и злобы, желающiе добра людям и своей Родинe, -- явились врагами, дичью, за которой стали охотиться сыщики ГПУ и их добровольные помощники? Чeм заслужили мы их ненависть и преслeдованiя?...
Знамя еще раз плавно выпрямляется над головами скаутов, как бы прощаясь с друзьями и гордясь своим славным прошлым, и затeм знаменосец склоняет его на руки дeвушкам, снимающим полотнище с древка. Знамя складывается, зашивается в клеенку и запаивается в жестянку. Глаза всeх не могут оторватьтся от этой грустной молчаливой процедуры, а руки наших мастеров взволнованно дрожат.
Я предлагаю спeть, и в темном погребe негромко звучат знакомыя слова нашей старой пeсни: 216
"Братья, крeпнет вьюга злая,
Нам дорогу застилая;
Тьма и мгла стоит кругом...
Нас немного, но душою
Будем мы перед грозою
Тверды, стойки, как гранит..."
Вот жестянка запаяна. В кирпичной стeнe уже готова ниша. Еще нeсколько минут и знамя будет замуровано.
Начальник дружины берет жестянку и поднимает ее кверху, как бы стараясь запечатлeть этот момент в памяти всeх. Видно, что ему хочется сказать много теплых, сердечных слов...
-- Мы прощаемся с нашим знаменем, -- твердо говорит он, -- с надеждой, что скоро наступит время, когда оно опять будет развeваться над нашими отрядами... Мы обeщаем ему, -- взволнованно продолжает он, и внезапно судорога рыданiя сжимает его горло, и голос его прерывается. -- Мы обeщаем... не забыть... тебя... -- с трудом тихо выдавливает он и, как будто боясь не выдержать тяжести нахлынувших чувств, быстро передает дорогой сердцу всeх предмет в руки скаута, стоящаго у стeны.
Кирпич за кирпичем закладывают нишу с жестянкой, мигающiе огоньки скупо освeщают строй, и слова нашего гимна особенно торжественно звучат под сводами погреба:
"Тeм позор, кто в низкой безучастности
Равнодушно слышит брата стон...
Не страшись работы и опасности,
Твердо вeрь: -- ты молод и силен...
На глазах у многих слезы. Но это не слезы прощанья навсегда. Это слезы разлуки только на время.
И молодая горячая вeра в будущее смягчает грусть этих незабываемых минут... 217
"Кто не с нами, тот против нас"
Поздно ночью, полные впечатлeнiями от этой трогательной сцены прощанiя со старым знаменем, возвращались мы домой по темным улицам города.
-- Вы знаете, Борис Лукьянович, -- задумчиво сказал Ледя. -- Мнe все это часто кажется каким-то сном -- вот, всe эти преслeдованiя, подпольщина, наша борьба. Как будто игра во снe... Как-то безсмысленно все это: и то, что нас давят, и то, что мы защищаемся.
-- Сразу видно, Ледя, что вы, как музыкант, не овладeли современным оружiем дiамата22. Тогда бы все это вам было понятно.
-- Развe вся эта безсмыслица может быть понятна?
-- Ну, конечно. Все это вполнe естественно и логично.
-- Логично? Ну, убей Бог, если я в этом хоть что-нибудь понимаю. Зачeм преслeдовать скаутов?
-- Конечно, нужно оговориться, Ледя, что логика тут, так сказать, "пролетарская", малость односторонняя. Но, в общем, дeло-то не очень сложное. Коммунистам нужно, чтобы молодежь росла в атмосферe полнаго и, главное, организованнаго подчиненiя. Вот, напримeр, вы, как Начальник Дружины, дали бы свое согласiе на то, чтобы скауты грабили церкви?
-- Что за дикiй вопрос?
-- Я знаю, что не дали бы. А вeдь изъятiе церковных цeнностей надо дeлать с чьей-нибудь помощью? Комсомол-то вeдь пошел и грабил. Ну, а поставили бы вы, скажем, скаутов на шпiонскую работу?
-- Еще чего?
-- Ну, вот, а пiонеров поставили -- пока за скаутами шпiонить, а потом и дальше пойдет. Или вот, скажем, в Одессe недавно были "дни мирнаго возстанiя".
-- Как, как? -- заинтересовалась до сих пор молчаливо слушавшая Ирина. -- Какiе дни?
22 Дiалектическiй матерiализм -- метод марксистскаго анализа.
-- Да "дни мирнаго возстанiя" -- или "ущемленiе буржуазiи", проще говоря, организованный грабеж. Ходили 218 спецiальныя комсомольскiя бригады по квартирам "буржуев", когда-то обезпеченных людей, и отбирали у них все "лишнее", нажитое "на поту и крови трудового народу". Оставляли только по парe бeлья, да брюк... Вы бы дали на это скаутов?
-- Ну, конечно, нeт, -- возмущенно фыркнул Ледя. -- Да и из ребят никто бы не пошел: не так мы их воспитывали.
-- Ну, вот, видите. Какая же от вас польза совeтской власти?
-- Почему же? А, вот, работа в лазаретах, в прiютах, среди дeтей, да, наконец, сама по себe наша культурная работа. Развe все это не в счет?
-- Позвольте, Ледя, отвeтить вопросом на вопрос. А что в этой дeятельности коммунистическаго?
-- Да зачeм же обязательно коммунистическое? Развe без этого нельзя?
-- Да, вот, выходит, что нельзя. Между аполитичностью и враждебностью поставлен знак равенства.
-- Вот идiотство, -- пробучал Ледя.
-- Ну, уж так и идiотство, -- усмeхнулась Ира. -- Очень уж вы, Ледя, упрощаете. Просто вопрос жизни или смерти. Быть или не быть. Или заставить стать коммунистами, либо, если уж нельзя истребить всeх инакомыслящих (уж очень их много), то хоть не дать им объединиться.
Ирина произнесла послeднiя слова таким авторитетным профессорским тоном, что мы невольно разсмeялись.
-- Да вы, Ирина, видно прирожденный профессор дiамата, -- пошутил скаутмастор. -- Значит, по вашему, мы боремся с коммунизмом?
Ира не поддержала шутки. По прежнему лицо ея оставалось серьезным.
-- Ну, конечно, хотя и не прямо, а косвенно. Мы, выражаясь картинно, суем палки в колеса коммунизму.
-- Какiя же это палки?
-- Да каждый скаут, воспитанный, не как комсомолец или пiонер, -- это палка, тормаз коммунизму... Эх, вы, скаутмастор, -- упрекнула Ира. -- В простой политграмотe не разбираетесь! 219
-- Да я и не политик вовсе.
-- Ну, вот, нашелся еще один "строитель жизни", -- иронически протянула дeвушка. -- А еще живете в перiод таких политических бурь. Что-ж, прикажется нам, бeдным женщинам, обучать вас, мужчин, политграмотe?
Запахло стычкой. На правах "знатнаго гостя" я поспeшил вмeшаться.
-- Тут, Ледя, вы сильно не правы. Политика бьет нас по шивороту, а вы не хотите разобраться в ней.
-- Да развe это наша обязанность -- скаутам политикой заниматься?
-- Наша задача -- подготовлять молодежь к реальной жизни. В мирной обстановкe, когда страна живет спокойно, скауты, может быть, и не должны заниматься политикой. Может быть, на Гонулулу или в Канадe вопросы политики не заострены. Но нам теперь нельзя уйти от нея. Вeдь мы живем в атмосферe политики. И нас комсомол и ГПУ разсматривают именно, как политических врагов.
-- Нас?
-- Ну, конечно. Вот Ирина же вам объясняла, что мы, скауты, не с большевиками. А по их мнeнiю, нейтралитета в борьбe классов нeт. Или там -или здeсь. И, слeдовательно, -- мы враги. И они правы.
-- Как правы? -- удивился Ледя. -- Мы -- враги большевиков? Но вeдь мы просим только, чтобы они нас оставили в покоe.
-- Ну, вот вы видите, Борис Лукьянович, -- не выдержала Ирина. -- Ну, что ты с ним сдeлаешь?.. Идеалист-музыкант... Живет в надзвeздных высотах...
-- Погоди, погоди, Ирина, -- болeзненно сморщился Ледя. -- Не язви... Может быть, я и в самом дeлe что-то недопонимаю. Неужели в преслeдованiях нас есть что-то систематическое и закономeрное?
-- Ну, конечно, Ледя. Уж вeрьте мнe -- я вeдь по всему СССР eзжу -многое видал. Сейчас молодежь все рeзче дeлится на двe части: либо с ними, с комсомольцами, чекистами, пiонерами и прочее, либо с другим лагерем. В этом, другом, лагерe, -- и мы, скауты. Там же и сокола -- вы знаете, как Кiевскiй "Сокол" разгромили 220 и духу его не оставили... Правда, Кiевскiй Сокол дал большое количество добровольцев в Бeлую Армiю... Но и Маккаби тоже вeдь разгромлено... В общем всe, кто не с ними -- тe разсматриваются, как враги. Да так оно и есть...
-- А вам, Ледя, стыдно не понимать этого... Я, право, пожалуюсь вам на Ледю, дядя Боб. Я, вот, слыхала, как его спрашивали старшiе скауты -- почему голод, да почему разстрeлы, да почему все это вышло, да что такое соцiализм, да как живут за-границей, да почему возстанiя и прочее. Так Ледя ничего путево отвeтить не может.
-- Так нельзя, Ледя, -- серьезно сказал я. -- Вы должны готовить своих ребят к современной жизни и научить их разбираться в политикe. У нас еще будут стычки и не малыя. Ребята растут, мужают, а до мирнаго времени далеко... И не забывайте ни на миг, что мы теперь п о л и т и ч е с к а я организацiя -- ничего не сдeлаешь. Может быть, не мы сами сдeлали ее политической, а нас сдeлали. Но вeдь отказаться от вeры в Бога, от мысли о Россiи и ненавидeть какого-то "классоваго врага", фантастическаго "буржуя" мы не можем... Борьба за наши установки, за душу нашей молодежи -- это уже политическая борьба. А дальше, вeроятно, и серьезнeе что-нибудь будет...
-- Да, вот, я ему все доказывала это, -- с досадой подхватила Ирина, -да развe его убeдишь!...
Ледя был сконфужен и смущен. Чтобы перемeнить разговор, я спросил:
-- Да, кстати, Ирина -- та, вот, дeвушка ваша герль -- Тамара, она в самом дeлe собирается штурманом сдeлаться?
Досада "баб-адвоката", как втихомолку называли бой-скауты Ирину за ея постоянное отвоевыванiе женских прав, обрушилась на меня.
-- Ну, конечно. Не думаете ли вы тоже, Борис Лукьянович, как и всe эти мальчуганы, что женщина не может быть хорошим моряком? Что только вам, мужчинам, доступна эта профессiя?
-- Нeт, нeт, -- поспeшил я обойти острый вопрос, -- я вовсе не хотeл этими словами обидeть женщин, к 221 которым чувствую 100 процентов уваженiя (тут Ледя не вполнe почтительно фыркнул). Но развe трудности морской профессiи не пугают Тамару?
-- Да она уже в двух плаванiях участвовала и ничего -- справилась.
-- Молодец!
-- А все-таки я бы не разрeшил таких штук, -- скептически произнес Ледя.
-- Ах, в ы не допустили бы? -- накинулась на него Ирина. -- Прошло то время, когда у вас, мужчин, с п р а ш и в а л и разрeшенiя... Теперь женщина сама завоевывает себe положенiе... Слушаться? -- с негодованiем вырвалось у дeвушки. -- Вас, мужчин, слушаться?.. Столько лeт управляете мiром и даже жизни путевой создать не сумeли... Все только рeжетесь друг с другом, да революцiи идiотскiя устраиваете... Хорошенькое "руководство жизнью"!.. Наустраивали, нечего сказать! Нeт уж, у вас, мужчин, как устроителей жизни, репутацiя сильно подмокла... Пусть дeвушки и женщины теперь сами ищут своих путей... Обойдемся и без вашего разрeшенiя и руководства...
Внезапно в темнотe раздалось громкое:
-- Стой!
Я быстро вынул браунинг и шагнул вперед. В ночной темнотe вырисовались фигуры трех красноармейцев. В руках одного блеснул огонек фонарика.
-- Кто такой?
-- Военный моряк Черноморскаго Флота. Делегат конференцiи.
-- А ну подойди, -- болeе успокоенно произнес красноармеец.
-- Ага, а энти кто?
Через минуту все успокоилось.
-- Ну, ладно, проходите... А то тут у нас бандитов сколько хошь.
-- А чего вы нас задержали?
-- Да, кричал, вот, кто-то с вас. Думали, бандиты с попойки.
Идя дальше, мы посмeялись над горячностью Ирины и ея звонким голосом.
-- Это она всегда -- как о своих бабах, так и 222 голос на октаву выше, -- пошутил Ледя. -- Одним словом -- "баб-адвокат"...
-- А вы, дeйствительно, Ирина, умeете своих герль защищать, -- искренно сказал я.
-- Да что-ж, Борис Лукьяныч, -- с оттeнком дружеской задушевности отвeтила дeвушка, -- нужно же внушать дeвочкам, что они тоже имeют право и, главное, способности стоять рядом с мужчиной на всeх постах жизненной стройки. Пора сдать в архив четыре "К".
-- Какiя это четыре "К"? -- с удивленiем спросил Ледя.
-- Да знаменитая нeмецкiя четыре "К", якобы, опредeляющiя рамки идеалов женщины -- Kinder, Kche, Kleider und Kirche -- дeти, кухня, платье и церковь -- и я в нашей скаутской работe добиваюсь того, чтобы герль смотрeла на себя сперва, как на человeка и гражданина, а потом уже, как на женщину, а не наоборот, как было раньше.
<><>ь
День святого Георгiя
Куда бы нас ни бросила судьбина,
И счастiе куда-б не привело -
Все тe же мы. Нам цeлый мiр -- чужбина.
Отечество нам -- Царское Село.
П у ш к и н.
Севастополь. 23 апрeля 1924 года
"Собираться или не собираться?" -- вот вопрос, волнующiй каждое скаутское сердце.
"Соберутся или не соберутся?" -- вот вопрос, волнующiй каждаго пiонера и комсомольца -- добровольнаго шпiона ОГПУ.
Так обидно думать, что в этот радостный день придется ограничиться поздравленiем друг друга в городe, опасливо оглядываясь по сторонам. Так хочется провести этот день всeм вмeстe, в кругу дружной и веселой скаутской семьи.
Но машина слeжки и доноса не дремлет. Само ОГПУ не станет тратить своего времени на слeжку за 223 нами. Для этого довольно "красной молодежи". Они донесут о "преступленiи". Сбор скаутов покажет, что "гидра контр-революцiи" еще не добита, и тогда только тяжело чавкнут челюсти ОГПУ.
Но чувство гордости, смeлости и задора побeждает.
Старшiе скауты рeшают:
-- Сбору быть во что бы то ни стало!
Голодная душа
Вечером, наканунe Георгiевскаго дня ко мнe зашел молодой матрос.
-- Вы, Костя? Когда это вы успeли матросом сдeлаться?
-- Да, вот, Борис Лукьяныч, -- отвeтил Костя, Одесскiй сокол, когда-то сидeвшiй вмeстe со мной в подвалe ЧК. -- Мобилизовали во флот, как комсомольца. Теперь плаваю на истребителях в районe Одессы.
-- Что-ж вы там "истребляете"?
-- Охрану несем... -- Лицо Кости нахмурилось.
-- Что-ж вы охраняете?
-- Да берега наши.
-- Да вeдь с нами никто не воюет, и никто не нападает!
-- Да мы не от врага охраняем, -- неохотно отвeтил Костя, -- а от своих...
-- Как это от своих?
-- Да вот, чтобы из Россiи не бeжали...
-- Ax, вот что! Значит, сторожевая, пограничная служба. А много развe бeжит?
-- Очень много. Каждый день ловим. Все больше крестьяне и рабочiе с семьями, с дeтьми. Вeдь только 40 километров от границы. Соблазнительно...
-- А вы не задумывались, Костя, отчего это они бeгут?
Юноша махнул рукой.
-- Не спрашивайте, дядя Боб. Раньше я думал, что дeйствительно враги бeгут, контр-революцiонеры всякiе, шпiоны, террористы, вредители, классовый враг -- одним словом... В теперь уж не вeрю. Насмотрeлся... 224