Страница:
Юноша стоял в нерeшительности среди взволнованных смeющихся дeвичьих лиц и, видимо, не знал, вeрить ли им.
-- Таня не шутит? -- как-то глухо спросил он у княжны Лидiи.
-- Нeт, нeт. В самом дeлe...
Володя с чуть поблeднeвшим взволнованным лицом рeзко повернулся к Олe, молча стоявшей в группe остальных дeвушек.
-- Оля, -- несмeло спросил он, и голос его чуть дрогнул. -- Вы... Вы согласны?
Дeвушка подняла на него свои голубые глаза, сконфуженно улыбнулась и молча протянула ему руку.
Юноша быстро шагнул вперед, неловко схватил ея пальцы обeими руками. На нeсколько секунд воцарилось молчанiе. 69
У всeх нас почему-то дрогнуло сердце, как будто всe мы почувствовали, что в этой мимолетной сценкe есть какiя-то нотки, глубже простой благодарности за дружескую услугу... Даже неугомонная Таня как-то притихла.
Внезапно Володя опустился на колeно и с признательностью поднес к губам дрожащую руку дeвушки...
-- Браво, Володя! -- не выдержала Таня. -- Ну, совсeм как в рыцарском романe послe тур... турнира!.. -- прозвенeл и внезапно сорвался ея голосок.
-- Ну вот, дорогiе мои, -- взволнованно сказала княжна Лидiя, -- слава Богу, и договорились...
И глаза старой женщины заблестeли мягким чувством любящей матери...
___
Так Туманов превратился в Смолянскаго3. Опасность была отклонена. Два провода, качавшiеся в темнотe над миной, уже перестали грозить неминуемым взрывом...
3 Обe фамилiи вымышлены.
Затишье послe бури
Весной 1921 года в закупоренную бутылку Крыма стали прорываться понемногу вeсти из уже ранeе подвергшейся чисткe Россiи. Прибыли первые журналы, первыя письма. Прieхали первые люди не казеннаго, совeтскаго, а вольнаго мiра. Появились свeдeнiя о жизни в остальных частях необъятной страны. Мало радостнаго было в этих свeдeнiях -- разруха транспорта, голод, террор. Искусственно созданный нервный подъем войны падал и смeнялся унынiем.
Партiя и комсомол искали форм организацiи и власти, и жизни, и хозяйства. Но форм этих еще не было. Разрушенiе и уничтоженiе шло гигантскими шагами, ибо методы этого уже достаточно были проработаны еще в мирное время. Но постройка "новой жизни" вперед не подвигалась... Совeтская власть словно еще не знала, что ей, собственно, дeлать с государством, а населенiе не понимало, в какiя рамки жизни его хотят втиснуть теоретики соцiализма. 70
Газеты и журналы были полны самыми невeроятными сообщенiями о прогрессe коммунизма во всем мiрe, о революцiях, возстанiях, о гибели "представителей буржуазiи" и пр. и пр.
В тe времена о "том", ином мiрe мы не знали ничего. Между нами и этим мiром упала завeса, пройти через которую можно было только, рискуя головой...
Но мы и не вeрили, что совeтская власть долго удержится. В массe населенiя ходили самые невeроятные слухи о Кронштадском возстанiи, о смeнe власти, об иностранной или бeлой интервенцiи. Всe жили, как на бивуакe. Никто не планировал на долгое время, и никто не только не заботился о своем личном "завтрашнем днe", но как-то даже не был в нем увeрен вообще...
Казалось, что в странe все притаилось, все замерло, все ждет какой-то грозовой разрядки... И только молодежь скоро стала забывать свое маленькое прошлое, забывать, как жилось нeсколько мeсяцев тому назад, и жила своей, для внeшняго взгляда поверхностной, но для нея полной смысла, значенiя и напряженности молодой жизнью.
Окружающая условiя были настолько тяжелы, борьба за кусок хлeба и стремленiе улизнуть от шарящих вездe лап ВЧК были настолько обострены, что наши взрослые друзья и руководители совсем отошли от молодежи. И со спортсменами, школьниками, скаутами остались мы -- нeсколько полувзрослых людей, сбитых в дружную веселую -- несмотря ни на что -- семью...
А много ли вообще нужно молодежи для радости? Груза прошлаго не было за нашей спиной, будущее как-то не волновало, Казалось, что "все образуется" само собой...
<><><><>
Баден-Пауль
Славнeе говорить сердцам
И возбуждать в них чувства пламень,
Чeм оживлять бездушный камень
И зданья лирой громоздить...
П у ш к и н.
Смерть...
... Сейчас, когда я вспоминаю тe бурные годы, самыми яркими картинками всплывают ни террор, ни 71 голод, ни опасности -- а картинки лирики и романтики... Может быть, это потому, что в тe времена нам так не хватало именно таких свeтлых красок в окружающей жизни. Крови, смертей, озлобленiя, провокацiи, жестокости -- словом, революцiонно-большевистских тонов было в изобилiи. А вот пищи для роста души, для мягкой юношеской сентиментальности и романтичности -- этого как раз остро не хватало.
И ярко помнится мнe один вечер весны. В тот перiод к нам впервые прорвался первый скаутскiй журнал из Архангельска. Он оказалься единственным журналом для скаутов -- а тогда скаутов в Россiи насчитывалось около 30.000 человeк. В одном Крыму их было больше 1.000.
Информацiя этого журнала частенько была плоха, и одна такая ошибка, помню, принесла нам большое огорченiе!
Однажды перед самым походом я получил очередной No. "Вeстника скаута" в траурной рамкe, но, не желая огорчать ребят, пока промолчал о печальной вeсти.
Очередной поход был назначен в старeйшiй в Россiи монастырь -Георгiевскiй, расположенный в 8 верстах от Севастополя среди обрывистых скал на высоком живописном берегу.
Там, на крутом спускe к морю, на небольшой площадкe, около маленькаго хрустальнаго ручейка давно, давно какой-то монах-отшельник построил себe небольшой домик, в котором мирно прожил остаток своих дней среди дикой красоты окружающей природы. За домиком круто вверх поднимались заросшiя могучiя скалы, а впереди внизу, на глубинe нeскольких сот метров, шумeло море, окружая грозные утесы и шелестя набeгающими на берег волнами.
На этом, теперь пустынном, мeстe мы с особенной охотой разбивали свои бивуаки.
Вечером, когда дневныя заботы и занятiя были окончены и огонек костра собрал всeх в круг веселой и дружной семьи -- зазвучали наши русскiя пeсни с их чудесной лирикой, глубоко западающей в душу при незабываемой красочности вечерняго лагернаго костра. 72
Когда наступил перерыв, я неожиданно скомандовал строиться, и через минуту перед скалой стоял неподвижный ряд, прихотливо и призрачно озаряемый колеблющимися огнями костра.
-- Друзья, -- начал я. -- Сегодня я получил вeсть, которая будет особенно тяжела для скаутов. Тeх участников нашей прогулки, которые не могут раздeлить нашу грусть, я прошу отойти шаг назад.
В нашей группe было, как всегда, много гостей -- спортсменов, школьников, даже комсомольцев. Но никто не шевельнулся и не вышел из строя.
Кто из охотников, туристов и скаутов не знает чудеснаго обаянiя вечерняго костра? Кто не знает, как в теплe этого костра растормаживается и смягчается человeческое сердце, и как под влiянiем близости к матери-природe раскрываются лучшiя стороны человeческой души?..
А молодым сердцам, на зарe жизни попавшим в обстановку суровой борьбы, гнета и крови, -- для них обстановка вечерняго костра -- это моменты, формирующее лучшiя качества человeка. И я знал, что есть чувство, которое роднит, спаивает и связывает самыми сильными, болeе крeпкими, чeм радость, -- нитями общаго горя...
Всe молчали и с напряженiем ждали, что я скажу дальше. А мнe было все-таки так трудно ударить опять по молодым сердцам. И без того много горя было у каждаго...
-- 7 мая, послe тяжелой болeзни, умер Роберт Баден-Пауль... Мнe не нужно объяснять, как велика наша потеря... Он поднял над мiром молодости знамя скаутинга, знамя любви к Родинe и людям... Снимем же шляпы и посвятим нeсколько минут молчанiя свeтлой памяти нашего перваго скаута и друга...
В глубокой тишинe всe сняли шляпы, и долго в мягком сумракe чудесной весенней крымской ночи слышался лишь шепот листьев деревьев, едва слышный треск костра и шум морского прибоя в темной глубинe пропасти...
В тишинe гдe-то скользнули звуки подавленных 73 всхлипыванiй, и у многих по щекам ползли слезы, которых не стыдились и не старались скрыть...
-- Лучшим памятником скончавшемуся Баден-Паулю, -- тихо прервал я, наконец, молчанiе, -- будет наша дружная работа по его завeтам. Не забудем же этих минут и -- будем готовы!
Отвeтное "всегда готов" прозвучало тихо, но с какой-то особенной увeренностью и теплотой, а скаутскiй гимн разросся в мощную мелодiю, звучавшую непоколебимой вeрой в свои молодыя силы:
"Помогай больному и несчастному,
Погибающим спeши на зов...
Ко всему большому и прекрасному -
Будь готов!..
... и воскресенiе
Через нeсколько недeль был получен новый номер журнала с извиненiем за ошибку. На общем сборe я выстроил всeх и сказал:
-- Послe моих слов, друзья, несмотря на то, что вы стоите в строю, можете орать, сколько влeзет: свeдeнiя о смерти Баден-Пауля оказались ошибочными, и он жив...
Послeднiя мои слова потонули в бурe радостных криков и восклицанiй. Боюсь, что и строй в эти минуты совсeм не был похож на строй...
В этот же вечер, к концу длиннаго перехода, когда шквал с дождиком вымочил нас и настроенiе чуть упало, передовой патруль запeвал неожиданно начал нашу боевую походную пeсенку с веселых, полных юмора и подходящих к моменту слов:
"Кто виновник наших бeд? -
Баден-Пауль, баронет.
Жур, жур, журавель,
Журавушка молодой"...
Волна смeха, веселаго и заразительнаго, прошла по всему отряду, и долго еще его вспышки перекатывались по рядам...
А вдали в бархатных сумерках наступавшей ночи уже блестeли огоньки родного Севастополя... 74
Маленькая репетицiя мiровой революцiи
В серединe лeта положенiе нашей дружины значительно ухудшилось в связи с нажимом комсомола. Видя, что его политическiй контроль не оправдывает себя по той простой причинe, что никакой политики у нас нeт, а полит-бесeды не имeют никакого эффекта и не привлекают молодежи к Комсомолу, послeднiй стал измeнять свою точку зрeнiя на скаутов. Постепенно стало выясняться все очевиднeе, что попытки создать из скаутов подчиненную себe младшую группу не удаются, и Комсомол стал относиться к нам с проблесками враждебности и часто стал тормозить нашу работу.
Мое "высокое" положенiе Предсeдателя Крымскаго Олимпiйскаго Комитета (в то время вся спортивная работа объединялась в Олимпiйских комитетах) во многом помогало мнe отражать выпады и придирки комсомольцев, но все же мы не могли избeжать чувствительных ударов.
Как-то, прieхав рано утром из Симферополя, я разбирал полученныя инструкцiи, когда ко мнe стремительно вбeжал один из наших моряков, Григ.
-- Прieхали, Борис Лукьянович! Ну, и слава Богу. А то у нас несчастье, -- проговорил он взволнованным, задыхающимся голосом. -- Ребята мстить хотят... Я боюсь, чтобы они каких глупостей не надeлали...
-- А что случилось-то?
-- Да этой ночью комсомольцы хавыру нашу разрушили, -- отвeтил Григ, и губы его задрожали...
Я понял горе скаутов. Построенная собственными руками, немного кособокая, некрасивая и неуклюжая, эта "хавыра"4 для многих скаутов была дороже родного дома. К "хавырe" были крeпко привязаны сотни молодых сердец. И теперь эти лирическiя нити были грубо оборваны хулиганской рукой...
4 Домик -- по украински.
Я поспeшил туда.
Домик был разрушен до основанiя. Топоры, ломы и кирки в руках комсомольцев хорошо сдeлали свое подлое дeло.
У развалин собрались почти всe старшiе скауты с блeдными, взволнованными лицами. 75
-- Эх, если-б знать, да подкараулить, -- тихо, с угрозой сказал боцман Боб, сжимая свои массивные кулаки...
-- Ну, и сволочи, -- не выдержал Григ. -- Гады ползучiе...
-- Мы их еще поймаем, -- мрачно, с угрозой сказал еще кто-то из толпы.
Жаль было смотрeть на эти молодыя огорченныя лица. Для них всe ужасы окружающаго насилiя и террора были все-таки какой-то абстракцiей, поскольку своими глазами они не видeли этого.
Но здeсь эти печальныя развалины были -- не разсказы, не слухи, не придавленный шепот о творящихся ужасах, а реальная картина злобнаго хулиганства, ударившаго по чувствительному мeсту.
И видно было, что для многих этот удар -- самый чувствительный в их молодой жизни...
"Классовая борьба" начиналась...
Пресс начинает давить
-- Слушай, Солоневич, что это у тебя там с Комсомолом вышло? -недовольно поморщившись, спросил меня на каком-то собранiи Военный Комиссар.
-- С Комсомолом? -- удивленно переспросил я. -- Да, кажется, ничего особеннаго.
-- Что-то они там скаутами, что ли, недовольны. Сходи-ка ты, брат, сам в Райком, да и договорись там толком. Да захвати с собой своего полковника в юбкe -- баб-начальницу. Они там чего-то и против дeвченок ворчали...
На слeдующiй день мы с княжной Лидiей направились в Райком.
В небольшой комнаткe в клубах табачнаго дыма сидeли нeсколько активистов-комсомольцев и о чем-то горячо спорили.
-- Секретарь Райкома, товарищи, сейчас здeсь?
-- Я -- секретарь, -- отвeтил сидeвшiй за столом молодой чубатый паренек с энергичным лицом и папиросой в зубах. -- Что нужно? 76
-- Да вот такой же вопрос и я хотeл бы вам задать, -- начал я. Внезапно меня прервал знакомый голос.
-- Это скаутскiе начальники. Помнишь, я тебe, Красников, говорил про них.
В говорившем я узнал нашего политрука.
-- Ага. Знаю, знаю. Вот, что, товарищи, -- серьезно начал секретарь, -мы недовольны вашей организацiей. На ваших скаутов поступают жалобы за антисовeтскiя настроенiя.
-- Простите, т. секретарь, -- спокойно прервала княжна Лидiя. -- Может быть, вы разрeшите пока присeсть?
Лицо комсомольца выразило неподдeльное изумленiе.
-- Да, садитесь, конечно. Чего там?
-- А нельзя ли попросить стул? -- так же вeжливо сказала начальница герль.
-- Стул? Да... вeрно. Слушай, Петька, уступи-ка мeсто гражданкe.
Петька что-то проворчал, но остался сидeть.
-- Слышь-ка, Петька! -- рeзче сказал секретарь Райкома, -- тебe говорят! Дай стул. Успeешь еще насидeться. Вишь, гражданочка отдохнуть хотит.
Петька неохотно поднялся и отошел к окну. "Ишь, цаца тоже выискалась!" донеслись ворчливыя слова.
Я подставил стул Лидiи Константиновнe, и разговор возобновился.
-- Мнe и Военком сказал, что вы чeм-то недовольны. Вот мы и пришли выяснить эти недоразумeнiя.
-- Гм... Гм... "недоразумeнiя", -- насмeшливо передразнил секретарь. -Тут не недоразумeнiя, а настоящее искривленiе совeтской политики. Что это у вас там какая-то дeвченка, дочь или там внучка разстрeляннаго полковника, околачивается? Развe ей мeсто у красных скаутов?
-- А почему мы ее должны выгнать?
-- Да что-ж? Мы будем тратить деньги на воспитанiе бeлогвардейских щенят? Так что-ли, по вашему? -- язвительно спросил комсомолец.
-- Так вы-ж денег на скаутов никаких и не тратите. Это вовсе не школа. 77
-- Да кромe того, ей и в школe разрeшают учиться, -- добавила княжна, бывшая преподавательницей.
-- Ну, это недолго ей осталось. Что-ж, развe мы не понимаем, что яблоко от яблони недалеко падает? Какой отец, да дeд -- такая, вeрно, и дочка.
-- Она там, ясно, мутит других ребят, -- злобно поддакнул наш политрук. -- Вот на политчасe...
-- Постой, Вань. Заткнись... Так вот что, т. Солоневич и вы гражданка, не знаю, как вас звать. Позаботьтесь, чтобы таких бeлогвардейских сынков и дочек у вас не было.
-- Вы это говорите в качествe пожеланiя или распоряженiя?
-- А хоть бы даже и в качествe распоряженiя! -- заносчивым, начальственным тоном отвeтил секретарь. -- А ваше дeло выполнять. На то вы и безпартiйные спецы, чтобы безпрекословно выполнять партiйныя распоряженiя!
Окружающiе комсомольцы злорадно захихикали.
-- Наша дружина подчинена Горвоенкомату и Всевобучу, а не Райкому Комсомола, -- твердо отвeтил я. -- Распоряженiя мнe будут давать мои начальники, а не вы. А насчет того, чтобы выгнать дeтей из отрядов -- я не думаю, чтобы указанныя вами причины были достаточны. Если бы дeти хулиганили, вот как, скажем, комсомольцы, разрушившiе наш домик, -- вот тогда бы другое дeло...
-- А откуда вы знаете, что это комсомольцы разрушили? -- вызывающе спросил политрук. -- Все это вы врете, и больше ничего.
-- Товарищ Кротов, -- отвeтил я, пристально поглядeв на нахальнаго юношу. -- Я вам не прiятель и не друг. Я начальник дружины скаутов и предсeдатель Крымскаго Олимпкома. Пожалуйста, удержитесь в предeлах культурнаго разговора и без рeзкостей. Иначе мы поссоримся, и я далеко не увeрен, что от этой ссоры не пострадают нeкоторые органы вашего тeла...
-- Ишь ты, напугал-то как! Видали мы... -- взвился комсомолец, но секретарь рeзко оборвал его.
-- Молчи, Ванька. Брось бузотерить... Так вы, значит, отказываетесь выбросить этих скаутов из отрядов? 78
-- Да, и я тоже никак не согласна с этим, -- вмeшалась княжна Лидiя. -Эти дeти учатся в школe и ничего плохого не сдeлали... Они не отвeчают за дeйствiя и политику своих родителей.
-- Ах, вот как? -- угрожающе начал секретарь...
-- И, кромe того, -- добавил я, -- если кто-либо из скаутов, по мнeнiю совeтской власти, является опасным или вредным, то на то есть ВЧК. Она каждаго из нас в любое время может изъять... Но сами выкидывать скаутов только по вашим указанiям мы не будем.
-- Ах, не будете? Так мы вас заставим! -- и секретарь стукнул кулаком по столу.
-- Сомнeваюсь. Если вы будете настаивать, я через Горвоенкома обращусь в Райком партiи и в Крымскiй Военкомат. Не думаю, чтобы там одобрили ваше рeшенiе...
Комсомолец исподлобья злобно взглянул на меня, видимо, чувствуя свою позицiю не очень прочной.
-- Ну, посмотрим... А не скажете ли вы нам, почему это на парадe скаутов ваших не было?
Это обвиненiе было резонным. Дeйствительно, 1 мая в этом году совпало с первым днем праздника Пасхи, и мы не участвовали в парадe в такой день.
-- Ну, это -- простая несознательность, -- небрежно отвeтил я. -Пережитки старых религiозных предразсудков. Тут нужна еще большая воспитательная работа...
-- Так, значит, у ваших скаутов -- религiозные установки? -- ядовито спросил политрук.
-- Ну, вы же, как политически работник, знаете, что корни религiи еще крeпко сидят в народe. Да и потом -- старыя традицiи пасхальных дней...
-- И потому, значит, вы рeшили не выходить на первомайскiй парад освобожденнаго пролетарiата?
-- Да не мы одни! Вeдь воинскiя части тоже не вышли. Я читал у Ленина, что нeт ничего неправильнeе, как задeвать религiозное чувство народа насильственными мeрами...
Хотя я никогда не читал у Ленина таких фраз, но авторитет его имени подeйствовал на комсомольцев. Да, кромe того, дeйствительно, парад в пасхальный 79 день провалился, и, кромe жиденьких рядов комсомольцев, никто не явился на площадь... А ночью, во время Пасхальной Заутрени -- всe церкви были переполнены...
-- Ну, ладно... -- недовольным тоном протянул секретарь. -- А вот, что вы нам скажите. Вы тут, говорят, недавно разсказывали скаутам о каком-то подохшем генералe и даже шапки снимали в его память. Вeрно это?
-- Вeрно. Мы получили свeдeнiя, что умер основатель скаутскаго движенiя, генерал Баден-Пауль, и почтили его память...
-- Ах, вот как? -- торжествующе воскликнул комсомолец. -- В честь всяких иностранных генералов шапки снимать будем? Память его почитать? Вы этому, значит, молодежь обучаете? Так и запишем... Здорово! Скоро это и перед нашими бeлыми генералами, значит, шапки поснимаете?..
-- Мы снимали шляпы не потому, что он генерал. Для нас он не генерал, а основатель скаутов, наш друг. Только об этом я и говорил.
-- Хорошенькое дeло, ребята! -- обратился секретарь к остальным комсомольцам. -- Еще бы вeчную память заказать -- совсeм было бы совeтское воспитанiе!..
Лицо Лидiи Константиновны покраснeло. Наглый тон молодого парня возмутил ее.
-- Этого не понадобится, -- сухо возразила она... -- Баден-Пауль жив. Свeдeнiя о его смерти, к счастью, оказались ошибочными...
-- Слышите, ребята, "к счастью", -- злобно подхватил политрук. -- Ну-с, а мы наоборот говорим: к н е с ч а с т ь ю, он жив остался. Мы, комсомольцы, желаем всeм генералам поскорeе передохнуть...
-- Постой-ка, Красников. Тут Солоневич сказал, что ихнiй домик какой-то наши комсомольцы разрушили, -- вкрадчиво начал один из сидeвших парней. -Это, по моему, -- клевета и подрыв авторитета Комсомола. Это так спустить нельзя...
-- Это вeрно, -- вскочил опять политрук. -- Это же безобразiе. В лицо такое обвиненiе бросать...
Атмосфера стала накаливаться и грозила явными непрiятностями, которыя в нашем положенiи могли быть 80 чреватыми большими осложненiями. Надо было прибeгнуть к любым мeрам для мирной ликвидацiи всeх конфликтов.
-- Бросьте, товарищи, на стeнку лeзть! -- добродушно сказал я. -- Мы вeдь все знаем. Наши ребята хотeли морду бить виновникам разрушенiя домика, да я удержал их. А насчет того, к т о ночью домик ломал -- будьте покойны, мы собрали всe свeдeнiя и все доказать можем. И если такая штука повторится, мы не остановимся даже перед тeм, чтобы и в ЦК КСМ написать. А там за такое хулиганство по головкe не погладят...
-- Да это-ж без нашего вeдома, -- немного смущенно сказал секретарь.
-- Да, я прекрасно знаю это. Поэтому-то никуда и не жалуюсь. Право, ребята, нам лучше мирно жить. Мы всегда договоримся по душам, без всяких там приказов и нажима. Вы, товарищ политрук, заходите к нам регулярно. Наши скауты пока не привыкли к полит-бесeдам. Поэтому-то они так неловко вас и спрашивали. Но ваши бесeды для них очень полезны и нужны. Говорите вы прекрасно, как настоящiй оратор, и всe мы будем с интересом ждать ваших дальнeйших бесeд. А насчет ваших совeтов, товарищ Красников, то увeряю вас, мы примем их во вниманiе и всегда будем рады выслушать ваши цeнныя указанiя в области воспитанiя совeтской молодежи...
___
Мы вышли на улицу.
-- Ну, Лидiя Константиновна. На этот раз, кажется, сыграли в ничью. Вeроятно, удалось замять опасность.
-- А почему бы не оборвать их? По моему, надо было дать им болeе рeзкiй отпор!
-- Ну, а что дальше? Сдeлать их своими явными врагами? Конечно, Л. К., я могу пойти к Горвоенкому. Э т о т бой мы выиграем. Ну, а дальше? Будут потом придирки, жалобы, доносы. Отравят всю нашу жизнь. Вeдь все-таки сила на их сторонe. Они "свои в доску"... А мы -- "безпартейные спецы", как они назвали... Нужно лавировать. Вeдь вы сами видeли какiе там типы...
-- Откуда только такое хулиганье набралось? 81
-- Говорят, все больше с Корабельной стороны. Почуяли запах власти. Карьеру дeлать начали. Руководители молодежи, нечего сказать... Вот поэтому-то, Лидiя Константиновна, мы и должны изворачиваться, чтобы все-таки остаться около нашей молодежи и не дать ей попасть под такое, вот, "руководство"...
-- Пожалуй, вы правы, -- задумчиво сказала старая учительница. -- Тут не до личнаго самолюбiя. Надо защищать ребят...
Страх и совeсть
Несмотря на все наше миролюбiе, придирки Комсомола все усиливались. Замeтили мы и усиленное вниманiе со стороны ЧК. Наши политруки все больше стали смахивать на шпiонов, и приближенiе крупных непрiятностей стало чувствоваться все больше.
Однажды, поздно вечером ко мнe постучался моряк Григ.
-- Вот что, Борис Лукьянович, -- волнуясь, с трудом выдавил он послe нeскольких минут незначительнаго разговора. -- Я хотeл посовeтоваться с вами относительно одного очень серьезнаго дeла. Оно меня очень мучает...
-- Ну, что ж, давайте, Григ, подумаем вмeстe.
-- Только, Борис Лукьянович, это дeло совершенно секретное. Я только вам и рeшился про него сказать...
И путаясь в словах и краснeя, юноша признался мнe, что он взял на себя обязательство быть шпiоном ЧК в нашей дружинe.
Меня не удивило его сообщенiе. Что ЧК должна была постараться завербовать информаторов из числа наших скаутов -- было очевидно: мы не могли оставаться внe предeлов щупальцев ЧК...
А какъ бы поступили вы?
Кажется странным и на первый взгляд чудовищным, как это честный человeк может взять на себя обязанности шпiона в той средe, гдe он живет и работает.
Но вот, представьте себя, читатель, на мeстe такого 82 человeка, средняго совeтскаго гражданина, служащаго, рабочаго или учащагося.
Вот вы получаете повeстку:
-- "Гражданину такому то. Предлагается вам явиться в ЧК, комната No. ... такого-то числа, к такому-то часу"...
Не подчиниться, конечно, нельзя. Вы лихорадочно перебираете в памяти ваше прошлое, настоящее, список ваших знакомых и недоумeнно и тревожно спрашиваете себя: "зачeм это я мог понадобиться ЧК"?
Оставив домашних в сильнeйшей тревогe, вы, "скрипя сердцем", идете в ЧК. В комендатурe вас предупреждают, что для того, чтобы выйти обратно, вы должны получить подпись слeдователя на пропускe... Слово -- "слeдователь", и полученная информацiя вас, конечно, не радуют. Вы уже начинаете чувствувать себя в зависимости от любого его каприза, а безотвeтственность и произвол чекистов вам хорошо извeстны по многочисленным страшным разсказам, окружающим работу ЧК.
Слeдователь встрeчает ласково и привeтливо, что нeсколько успокаивает вас. Он любезно разспрашивает вас о прошлом (так, мимоходом), о вашей работe, о перспективах. Ни слова о причинах вызова. Затeм он задает вам вопрос об отношенiи к совeтской власти. В вашем мозгу молнiей мелькает анекдотическiй отвeт: "сочувствую, но ничeм помочь не могу", но, разумeется, в стeнах ЧК вы отвeчаете -- "сочувствую" или, если вам уж очень противно лгать, -- "лойяльно".
-- Ну, вот и прекрасно, -- оживленно подхватывает слeдователь. -- Мы так и знали, что в вашем лицe мы имeем сознательнаго совeтскаго гражданина, всецeло преданнаго нашему совeтскому государству. Это нас очень радует, ибо мы прекрасно знаем, что со всeх сторон окружены контр-революцiонерами, вредителями и шпiонами. Скажите, пожалуйста, -- увeренно спрашивает дальше слeдователь, как о чем-то само собой разумeющемся, -- вы, конечно, не приняли бы участiя в этих подлых организацiях буржуазiи?
-- Ну, конечно, нeт!
Отвeт, как видите, единственный. Другого нeт...
-- Ну, мы в этом и не сомнeваемся ни капли. Ну, 83 а скажите, напримeр, вот, если бы вы у з н а л и о существованiи таких контр-революцiонных организацiй -- как бы вы поступили в таком случаe?
-- Таня не шутит? -- как-то глухо спросил он у княжны Лидiи.
-- Нeт, нeт. В самом дeлe...
Володя с чуть поблeднeвшим взволнованным лицом рeзко повернулся к Олe, молча стоявшей в группe остальных дeвушек.
-- Оля, -- несмeло спросил он, и голос его чуть дрогнул. -- Вы... Вы согласны?
Дeвушка подняла на него свои голубые глаза, сконфуженно улыбнулась и молча протянула ему руку.
Юноша быстро шагнул вперед, неловко схватил ея пальцы обeими руками. На нeсколько секунд воцарилось молчанiе. 69
У всeх нас почему-то дрогнуло сердце, как будто всe мы почувствовали, что в этой мимолетной сценкe есть какiя-то нотки, глубже простой благодарности за дружескую услугу... Даже неугомонная Таня как-то притихла.
Внезапно Володя опустился на колeно и с признательностью поднес к губам дрожащую руку дeвушки...
-- Браво, Володя! -- не выдержала Таня. -- Ну, совсeм как в рыцарском романe послe тур... турнира!.. -- прозвенeл и внезапно сорвался ея голосок.
-- Ну вот, дорогiе мои, -- взволнованно сказала княжна Лидiя, -- слава Богу, и договорились...
И глаза старой женщины заблестeли мягким чувством любящей матери...
___
Так Туманов превратился в Смолянскаго3. Опасность была отклонена. Два провода, качавшiеся в темнотe над миной, уже перестали грозить неминуемым взрывом...
3 Обe фамилiи вымышлены.
Затишье послe бури
Весной 1921 года в закупоренную бутылку Крыма стали прорываться понемногу вeсти из уже ранeе подвергшейся чисткe Россiи. Прибыли первые журналы, первыя письма. Прieхали первые люди не казеннаго, совeтскаго, а вольнаго мiра. Появились свeдeнiя о жизни в остальных частях необъятной страны. Мало радостнаго было в этих свeдeнiях -- разруха транспорта, голод, террор. Искусственно созданный нервный подъем войны падал и смeнялся унынiем.
Партiя и комсомол искали форм организацiи и власти, и жизни, и хозяйства. Но форм этих еще не было. Разрушенiе и уничтоженiе шло гигантскими шагами, ибо методы этого уже достаточно были проработаны еще в мирное время. Но постройка "новой жизни" вперед не подвигалась... Совeтская власть словно еще не знала, что ей, собственно, дeлать с государством, а населенiе не понимало, в какiя рамки жизни его хотят втиснуть теоретики соцiализма. 70
Газеты и журналы были полны самыми невeроятными сообщенiями о прогрессe коммунизма во всем мiрe, о революцiях, возстанiях, о гибели "представителей буржуазiи" и пр. и пр.
В тe времена о "том", ином мiрe мы не знали ничего. Между нами и этим мiром упала завeса, пройти через которую можно было только, рискуя головой...
Но мы и не вeрили, что совeтская власть долго удержится. В массe населенiя ходили самые невeроятные слухи о Кронштадском возстанiи, о смeнe власти, об иностранной или бeлой интервенцiи. Всe жили, как на бивуакe. Никто не планировал на долгое время, и никто не только не заботился о своем личном "завтрашнем днe", но как-то даже не был в нем увeрен вообще...
Казалось, что в странe все притаилось, все замерло, все ждет какой-то грозовой разрядки... И только молодежь скоро стала забывать свое маленькое прошлое, забывать, как жилось нeсколько мeсяцев тому назад, и жила своей, для внeшняго взгляда поверхностной, но для нея полной смысла, значенiя и напряженности молодой жизнью.
Окружающая условiя были настолько тяжелы, борьба за кусок хлeба и стремленiе улизнуть от шарящих вездe лап ВЧК были настолько обострены, что наши взрослые друзья и руководители совсем отошли от молодежи. И со спортсменами, школьниками, скаутами остались мы -- нeсколько полувзрослых людей, сбитых в дружную веселую -- несмотря ни на что -- семью...
А много ли вообще нужно молодежи для радости? Груза прошлаго не было за нашей спиной, будущее как-то не волновало, Казалось, что "все образуется" само собой...
<><><><>
Баден-Пауль
Славнeе говорить сердцам
И возбуждать в них чувства пламень,
Чeм оживлять бездушный камень
И зданья лирой громоздить...
П у ш к и н.
Смерть...
... Сейчас, когда я вспоминаю тe бурные годы, самыми яркими картинками всплывают ни террор, ни 71 голод, ни опасности -- а картинки лирики и романтики... Может быть, это потому, что в тe времена нам так не хватало именно таких свeтлых красок в окружающей жизни. Крови, смертей, озлобленiя, провокацiи, жестокости -- словом, революцiонно-большевистских тонов было в изобилiи. А вот пищи для роста души, для мягкой юношеской сентиментальности и романтичности -- этого как раз остро не хватало.
И ярко помнится мнe один вечер весны. В тот перiод к нам впервые прорвался первый скаутскiй журнал из Архангельска. Он оказалься единственным журналом для скаутов -- а тогда скаутов в Россiи насчитывалось около 30.000 человeк. В одном Крыму их было больше 1.000.
Информацiя этого журнала частенько была плоха, и одна такая ошибка, помню, принесла нам большое огорченiе!
Однажды перед самым походом я получил очередной No. "Вeстника скаута" в траурной рамкe, но, не желая огорчать ребят, пока промолчал о печальной вeсти.
Очередной поход был назначен в старeйшiй в Россiи монастырь -Георгiевскiй, расположенный в 8 верстах от Севастополя среди обрывистых скал на высоком живописном берегу.
Там, на крутом спускe к морю, на небольшой площадкe, около маленькаго хрустальнаго ручейка давно, давно какой-то монах-отшельник построил себe небольшой домик, в котором мирно прожил остаток своих дней среди дикой красоты окружающей природы. За домиком круто вверх поднимались заросшiя могучiя скалы, а впереди внизу, на глубинe нeскольких сот метров, шумeло море, окружая грозные утесы и шелестя набeгающими на берег волнами.
На этом, теперь пустынном, мeстe мы с особенной охотой разбивали свои бивуаки.
Вечером, когда дневныя заботы и занятiя были окончены и огонек костра собрал всeх в круг веселой и дружной семьи -- зазвучали наши русскiя пeсни с их чудесной лирикой, глубоко западающей в душу при незабываемой красочности вечерняго лагернаго костра. 72
Когда наступил перерыв, я неожиданно скомандовал строиться, и через минуту перед скалой стоял неподвижный ряд, прихотливо и призрачно озаряемый колеблющимися огнями костра.
-- Друзья, -- начал я. -- Сегодня я получил вeсть, которая будет особенно тяжела для скаутов. Тeх участников нашей прогулки, которые не могут раздeлить нашу грусть, я прошу отойти шаг назад.
В нашей группe было, как всегда, много гостей -- спортсменов, школьников, даже комсомольцев. Но никто не шевельнулся и не вышел из строя.
Кто из охотников, туристов и скаутов не знает чудеснаго обаянiя вечерняго костра? Кто не знает, как в теплe этого костра растормаживается и смягчается человeческое сердце, и как под влiянiем близости к матери-природe раскрываются лучшiя стороны человeческой души?..
А молодым сердцам, на зарe жизни попавшим в обстановку суровой борьбы, гнета и крови, -- для них обстановка вечерняго костра -- это моменты, формирующее лучшiя качества человeка. И я знал, что есть чувство, которое роднит, спаивает и связывает самыми сильными, болeе крeпкими, чeм радость, -- нитями общаго горя...
Всe молчали и с напряженiем ждали, что я скажу дальше. А мнe было все-таки так трудно ударить опять по молодым сердцам. И без того много горя было у каждаго...
-- 7 мая, послe тяжелой болeзни, умер Роберт Баден-Пауль... Мнe не нужно объяснять, как велика наша потеря... Он поднял над мiром молодости знамя скаутинга, знамя любви к Родинe и людям... Снимем же шляпы и посвятим нeсколько минут молчанiя свeтлой памяти нашего перваго скаута и друга...
В глубокой тишинe всe сняли шляпы, и долго в мягком сумракe чудесной весенней крымской ночи слышался лишь шепот листьев деревьев, едва слышный треск костра и шум морского прибоя в темной глубинe пропасти...
В тишинe гдe-то скользнули звуки подавленных 73 всхлипыванiй, и у многих по щекам ползли слезы, которых не стыдились и не старались скрыть...
-- Лучшим памятником скончавшемуся Баден-Паулю, -- тихо прервал я, наконец, молчанiе, -- будет наша дружная работа по его завeтам. Не забудем же этих минут и -- будем готовы!
Отвeтное "всегда готов" прозвучало тихо, но с какой-то особенной увeренностью и теплотой, а скаутскiй гимн разросся в мощную мелодiю, звучавшую непоколебимой вeрой в свои молодыя силы:
"Помогай больному и несчастному,
Погибающим спeши на зов...
Ко всему большому и прекрасному -
Будь готов!..
... и воскресенiе
Через нeсколько недeль был получен новый номер журнала с извиненiем за ошибку. На общем сборe я выстроил всeх и сказал:
-- Послe моих слов, друзья, несмотря на то, что вы стоите в строю, можете орать, сколько влeзет: свeдeнiя о смерти Баден-Пауля оказались ошибочными, и он жив...
Послeднiя мои слова потонули в бурe радостных криков и восклицанiй. Боюсь, что и строй в эти минуты совсeм не был похож на строй...
В этот же вечер, к концу длиннаго перехода, когда шквал с дождиком вымочил нас и настроенiе чуть упало, передовой патруль запeвал неожиданно начал нашу боевую походную пeсенку с веселых, полных юмора и подходящих к моменту слов:
"Кто виновник наших бeд? -
Баден-Пауль, баронет.
Жур, жур, журавель,
Журавушка молодой"...
Волна смeха, веселаго и заразительнаго, прошла по всему отряду, и долго еще его вспышки перекатывались по рядам...
А вдали в бархатных сумерках наступавшей ночи уже блестeли огоньки родного Севастополя... 74
Маленькая репетицiя мiровой революцiи
В серединe лeта положенiе нашей дружины значительно ухудшилось в связи с нажимом комсомола. Видя, что его политическiй контроль не оправдывает себя по той простой причинe, что никакой политики у нас нeт, а полит-бесeды не имeют никакого эффекта и не привлекают молодежи к Комсомолу, послeднiй стал измeнять свою точку зрeнiя на скаутов. Постепенно стало выясняться все очевиднeе, что попытки создать из скаутов подчиненную себe младшую группу не удаются, и Комсомол стал относиться к нам с проблесками враждебности и часто стал тормозить нашу работу.
Мое "высокое" положенiе Предсeдателя Крымскаго Олимпiйскаго Комитета (в то время вся спортивная работа объединялась в Олимпiйских комитетах) во многом помогало мнe отражать выпады и придирки комсомольцев, но все же мы не могли избeжать чувствительных ударов.
Как-то, прieхав рано утром из Симферополя, я разбирал полученныя инструкцiи, когда ко мнe стремительно вбeжал один из наших моряков, Григ.
-- Прieхали, Борис Лукьянович! Ну, и слава Богу. А то у нас несчастье, -- проговорил он взволнованным, задыхающимся голосом. -- Ребята мстить хотят... Я боюсь, чтобы они каких глупостей не надeлали...
-- А что случилось-то?
-- Да этой ночью комсомольцы хавыру нашу разрушили, -- отвeтил Григ, и губы его задрожали...
Я понял горе скаутов. Построенная собственными руками, немного кособокая, некрасивая и неуклюжая, эта "хавыра"4 для многих скаутов была дороже родного дома. К "хавырe" были крeпко привязаны сотни молодых сердец. И теперь эти лирическiя нити были грубо оборваны хулиганской рукой...
4 Домик -- по украински.
Я поспeшил туда.
Домик был разрушен до основанiя. Топоры, ломы и кирки в руках комсомольцев хорошо сдeлали свое подлое дeло.
У развалин собрались почти всe старшiе скауты с блeдными, взволнованными лицами. 75
-- Эх, если-б знать, да подкараулить, -- тихо, с угрозой сказал боцман Боб, сжимая свои массивные кулаки...
-- Ну, и сволочи, -- не выдержал Григ. -- Гады ползучiе...
-- Мы их еще поймаем, -- мрачно, с угрозой сказал еще кто-то из толпы.
Жаль было смотрeть на эти молодыя огорченныя лица. Для них всe ужасы окружающаго насилiя и террора были все-таки какой-то абстракцiей, поскольку своими глазами они не видeли этого.
Но здeсь эти печальныя развалины были -- не разсказы, не слухи, не придавленный шепот о творящихся ужасах, а реальная картина злобнаго хулиганства, ударившаго по чувствительному мeсту.
И видно было, что для многих этот удар -- самый чувствительный в их молодой жизни...
"Классовая борьба" начиналась...
Пресс начинает давить
-- Слушай, Солоневич, что это у тебя там с Комсомолом вышло? -недовольно поморщившись, спросил меня на каком-то собранiи Военный Комиссар.
-- С Комсомолом? -- удивленно переспросил я. -- Да, кажется, ничего особеннаго.
-- Что-то они там скаутами, что ли, недовольны. Сходи-ка ты, брат, сам в Райком, да и договорись там толком. Да захвати с собой своего полковника в юбкe -- баб-начальницу. Они там чего-то и против дeвченок ворчали...
На слeдующiй день мы с княжной Лидiей направились в Райком.
В небольшой комнаткe в клубах табачнаго дыма сидeли нeсколько активистов-комсомольцев и о чем-то горячо спорили.
-- Секретарь Райкома, товарищи, сейчас здeсь?
-- Я -- секретарь, -- отвeтил сидeвшiй за столом молодой чубатый паренек с энергичным лицом и папиросой в зубах. -- Что нужно? 76
-- Да вот такой же вопрос и я хотeл бы вам задать, -- начал я. Внезапно меня прервал знакомый голос.
-- Это скаутскiе начальники. Помнишь, я тебe, Красников, говорил про них.
В говорившем я узнал нашего политрука.
-- Ага. Знаю, знаю. Вот, что, товарищи, -- серьезно начал секретарь, -мы недовольны вашей организацiей. На ваших скаутов поступают жалобы за антисовeтскiя настроенiя.
-- Простите, т. секретарь, -- спокойно прервала княжна Лидiя. -- Может быть, вы разрeшите пока присeсть?
Лицо комсомольца выразило неподдeльное изумленiе.
-- Да, садитесь, конечно. Чего там?
-- А нельзя ли попросить стул? -- так же вeжливо сказала начальница герль.
-- Стул? Да... вeрно. Слушай, Петька, уступи-ка мeсто гражданкe.
Петька что-то проворчал, но остался сидeть.
-- Слышь-ка, Петька! -- рeзче сказал секретарь Райкома, -- тебe говорят! Дай стул. Успeешь еще насидeться. Вишь, гражданочка отдохнуть хотит.
Петька неохотно поднялся и отошел к окну. "Ишь, цаца тоже выискалась!" донеслись ворчливыя слова.
Я подставил стул Лидiи Константиновнe, и разговор возобновился.
-- Мнe и Военком сказал, что вы чeм-то недовольны. Вот мы и пришли выяснить эти недоразумeнiя.
-- Гм... Гм... "недоразумeнiя", -- насмeшливо передразнил секретарь. -Тут не недоразумeнiя, а настоящее искривленiе совeтской политики. Что это у вас там какая-то дeвченка, дочь или там внучка разстрeляннаго полковника, околачивается? Развe ей мeсто у красных скаутов?
-- А почему мы ее должны выгнать?
-- Да что-ж? Мы будем тратить деньги на воспитанiе бeлогвардейских щенят? Так что-ли, по вашему? -- язвительно спросил комсомолец.
-- Так вы-ж денег на скаутов никаких и не тратите. Это вовсе не школа. 77
-- Да кромe того, ей и в школe разрeшают учиться, -- добавила княжна, бывшая преподавательницей.
-- Ну, это недолго ей осталось. Что-ж, развe мы не понимаем, что яблоко от яблони недалеко падает? Какой отец, да дeд -- такая, вeрно, и дочка.
-- Она там, ясно, мутит других ребят, -- злобно поддакнул наш политрук. -- Вот на политчасe...
-- Постой, Вань. Заткнись... Так вот что, т. Солоневич и вы гражданка, не знаю, как вас звать. Позаботьтесь, чтобы таких бeлогвардейских сынков и дочек у вас не было.
-- Вы это говорите в качествe пожеланiя или распоряженiя?
-- А хоть бы даже и в качествe распоряженiя! -- заносчивым, начальственным тоном отвeтил секретарь. -- А ваше дeло выполнять. На то вы и безпартiйные спецы, чтобы безпрекословно выполнять партiйныя распоряженiя!
Окружающiе комсомольцы злорадно захихикали.
-- Наша дружина подчинена Горвоенкомату и Всевобучу, а не Райкому Комсомола, -- твердо отвeтил я. -- Распоряженiя мнe будут давать мои начальники, а не вы. А насчет того, чтобы выгнать дeтей из отрядов -- я не думаю, чтобы указанныя вами причины были достаточны. Если бы дeти хулиганили, вот как, скажем, комсомольцы, разрушившiе наш домик, -- вот тогда бы другое дeло...
-- А откуда вы знаете, что это комсомольцы разрушили? -- вызывающе спросил политрук. -- Все это вы врете, и больше ничего.
-- Товарищ Кротов, -- отвeтил я, пристально поглядeв на нахальнаго юношу. -- Я вам не прiятель и не друг. Я начальник дружины скаутов и предсeдатель Крымскаго Олимпкома. Пожалуйста, удержитесь в предeлах культурнаго разговора и без рeзкостей. Иначе мы поссоримся, и я далеко не увeрен, что от этой ссоры не пострадают нeкоторые органы вашего тeла...
-- Ишь ты, напугал-то как! Видали мы... -- взвился комсомолец, но секретарь рeзко оборвал его.
-- Молчи, Ванька. Брось бузотерить... Так вы, значит, отказываетесь выбросить этих скаутов из отрядов? 78
-- Да, и я тоже никак не согласна с этим, -- вмeшалась княжна Лидiя. -Эти дeти учатся в школe и ничего плохого не сдeлали... Они не отвeчают за дeйствiя и политику своих родителей.
-- Ах, вот как? -- угрожающе начал секретарь...
-- И, кромe того, -- добавил я, -- если кто-либо из скаутов, по мнeнiю совeтской власти, является опасным или вредным, то на то есть ВЧК. Она каждаго из нас в любое время может изъять... Но сами выкидывать скаутов только по вашим указанiям мы не будем.
-- Ах, не будете? Так мы вас заставим! -- и секретарь стукнул кулаком по столу.
-- Сомнeваюсь. Если вы будете настаивать, я через Горвоенкома обращусь в Райком партiи и в Крымскiй Военкомат. Не думаю, чтобы там одобрили ваше рeшенiе...
Комсомолец исподлобья злобно взглянул на меня, видимо, чувствуя свою позицiю не очень прочной.
-- Ну, посмотрим... А не скажете ли вы нам, почему это на парадe скаутов ваших не было?
Это обвиненiе было резонным. Дeйствительно, 1 мая в этом году совпало с первым днем праздника Пасхи, и мы не участвовали в парадe в такой день.
-- Ну, это -- простая несознательность, -- небрежно отвeтил я. -Пережитки старых религiозных предразсудков. Тут нужна еще большая воспитательная работа...
-- Так, значит, у ваших скаутов -- религiозные установки? -- ядовито спросил политрук.
-- Ну, вы же, как политически работник, знаете, что корни религiи еще крeпко сидят в народe. Да и потом -- старыя традицiи пасхальных дней...
-- И потому, значит, вы рeшили не выходить на первомайскiй парад освобожденнаго пролетарiата?
-- Да не мы одни! Вeдь воинскiя части тоже не вышли. Я читал у Ленина, что нeт ничего неправильнeе, как задeвать религiозное чувство народа насильственными мeрами...
Хотя я никогда не читал у Ленина таких фраз, но авторитет его имени подeйствовал на комсомольцев. Да, кромe того, дeйствительно, парад в пасхальный 79 день провалился, и, кромe жиденьких рядов комсомольцев, никто не явился на площадь... А ночью, во время Пасхальной Заутрени -- всe церкви были переполнены...
-- Ну, ладно... -- недовольным тоном протянул секретарь. -- А вот, что вы нам скажите. Вы тут, говорят, недавно разсказывали скаутам о каком-то подохшем генералe и даже шапки снимали в его память. Вeрно это?
-- Вeрно. Мы получили свeдeнiя, что умер основатель скаутскаго движенiя, генерал Баден-Пауль, и почтили его память...
-- Ах, вот как? -- торжествующе воскликнул комсомолец. -- В честь всяких иностранных генералов шапки снимать будем? Память его почитать? Вы этому, значит, молодежь обучаете? Так и запишем... Здорово! Скоро это и перед нашими бeлыми генералами, значит, шапки поснимаете?..
-- Мы снимали шляпы не потому, что он генерал. Для нас он не генерал, а основатель скаутов, наш друг. Только об этом я и говорил.
-- Хорошенькое дeло, ребята! -- обратился секретарь к остальным комсомольцам. -- Еще бы вeчную память заказать -- совсeм было бы совeтское воспитанiе!..
Лицо Лидiи Константиновны покраснeло. Наглый тон молодого парня возмутил ее.
-- Этого не понадобится, -- сухо возразила она... -- Баден-Пауль жив. Свeдeнiя о его смерти, к счастью, оказались ошибочными...
-- Слышите, ребята, "к счастью", -- злобно подхватил политрук. -- Ну-с, а мы наоборот говорим: к н е с ч а с т ь ю, он жив остался. Мы, комсомольцы, желаем всeм генералам поскорeе передохнуть...
-- Постой-ка, Красников. Тут Солоневич сказал, что ихнiй домик какой-то наши комсомольцы разрушили, -- вкрадчиво начал один из сидeвших парней. -Это, по моему, -- клевета и подрыв авторитета Комсомола. Это так спустить нельзя...
-- Это вeрно, -- вскочил опять политрук. -- Это же безобразiе. В лицо такое обвиненiе бросать...
Атмосфера стала накаливаться и грозила явными непрiятностями, которыя в нашем положенiи могли быть 80 чреватыми большими осложненiями. Надо было прибeгнуть к любым мeрам для мирной ликвидацiи всeх конфликтов.
-- Бросьте, товарищи, на стeнку лeзть! -- добродушно сказал я. -- Мы вeдь все знаем. Наши ребята хотeли морду бить виновникам разрушенiя домика, да я удержал их. А насчет того, к т о ночью домик ломал -- будьте покойны, мы собрали всe свeдeнiя и все доказать можем. И если такая штука повторится, мы не остановимся даже перед тeм, чтобы и в ЦК КСМ написать. А там за такое хулиганство по головкe не погладят...
-- Да это-ж без нашего вeдома, -- немного смущенно сказал секретарь.
-- Да, я прекрасно знаю это. Поэтому-то никуда и не жалуюсь. Право, ребята, нам лучше мирно жить. Мы всегда договоримся по душам, без всяких там приказов и нажима. Вы, товарищ политрук, заходите к нам регулярно. Наши скауты пока не привыкли к полит-бесeдам. Поэтому-то они так неловко вас и спрашивали. Но ваши бесeды для них очень полезны и нужны. Говорите вы прекрасно, как настоящiй оратор, и всe мы будем с интересом ждать ваших дальнeйших бесeд. А насчет ваших совeтов, товарищ Красников, то увeряю вас, мы примем их во вниманiе и всегда будем рады выслушать ваши цeнныя указанiя в области воспитанiя совeтской молодежи...
___
Мы вышли на улицу.
-- Ну, Лидiя Константиновна. На этот раз, кажется, сыграли в ничью. Вeроятно, удалось замять опасность.
-- А почему бы не оборвать их? По моему, надо было дать им болeе рeзкiй отпор!
-- Ну, а что дальше? Сдeлать их своими явными врагами? Конечно, Л. К., я могу пойти к Горвоенкому. Э т о т бой мы выиграем. Ну, а дальше? Будут потом придирки, жалобы, доносы. Отравят всю нашу жизнь. Вeдь все-таки сила на их сторонe. Они "свои в доску"... А мы -- "безпартейные спецы", как они назвали... Нужно лавировать. Вeдь вы сами видeли какiе там типы...
-- Откуда только такое хулиганье набралось? 81
-- Говорят, все больше с Корабельной стороны. Почуяли запах власти. Карьеру дeлать начали. Руководители молодежи, нечего сказать... Вот поэтому-то, Лидiя Константиновна, мы и должны изворачиваться, чтобы все-таки остаться около нашей молодежи и не дать ей попасть под такое, вот, "руководство"...
-- Пожалуй, вы правы, -- задумчиво сказала старая учительница. -- Тут не до личнаго самолюбiя. Надо защищать ребят...
Страх и совeсть
Несмотря на все наше миролюбiе, придирки Комсомола все усиливались. Замeтили мы и усиленное вниманiе со стороны ЧК. Наши политруки все больше стали смахивать на шпiонов, и приближенiе крупных непрiятностей стало чувствоваться все больше.
Однажды, поздно вечером ко мнe постучался моряк Григ.
-- Вот что, Борис Лукьянович, -- волнуясь, с трудом выдавил он послe нeскольких минут незначительнаго разговора. -- Я хотeл посовeтоваться с вами относительно одного очень серьезнаго дeла. Оно меня очень мучает...
-- Ну, что ж, давайте, Григ, подумаем вмeстe.
-- Только, Борис Лукьянович, это дeло совершенно секретное. Я только вам и рeшился про него сказать...
И путаясь в словах и краснeя, юноша признался мнe, что он взял на себя обязательство быть шпiоном ЧК в нашей дружинe.
Меня не удивило его сообщенiе. Что ЧК должна была постараться завербовать информаторов из числа наших скаутов -- было очевидно: мы не могли оставаться внe предeлов щупальцев ЧК...
А какъ бы поступили вы?
Кажется странным и на первый взгляд чудовищным, как это честный человeк может взять на себя обязанности шпiона в той средe, гдe он живет и работает.
Но вот, представьте себя, читатель, на мeстe такого 82 человeка, средняго совeтскаго гражданина, служащаго, рабочаго или учащагося.
Вот вы получаете повeстку:
-- "Гражданину такому то. Предлагается вам явиться в ЧК, комната No. ... такого-то числа, к такому-то часу"...
Не подчиниться, конечно, нельзя. Вы лихорадочно перебираете в памяти ваше прошлое, настоящее, список ваших знакомых и недоумeнно и тревожно спрашиваете себя: "зачeм это я мог понадобиться ЧК"?
Оставив домашних в сильнeйшей тревогe, вы, "скрипя сердцем", идете в ЧК. В комендатурe вас предупреждают, что для того, чтобы выйти обратно, вы должны получить подпись слeдователя на пропускe... Слово -- "слeдователь", и полученная информацiя вас, конечно, не радуют. Вы уже начинаете чувствувать себя в зависимости от любого его каприза, а безотвeтственность и произвол чекистов вам хорошо извeстны по многочисленным страшным разсказам, окружающим работу ЧК.
Слeдователь встрeчает ласково и привeтливо, что нeсколько успокаивает вас. Он любезно разспрашивает вас о прошлом (так, мимоходом), о вашей работe, о перспективах. Ни слова о причинах вызова. Затeм он задает вам вопрос об отношенiи к совeтской власти. В вашем мозгу молнiей мелькает анекдотическiй отвeт: "сочувствую, но ничeм помочь не могу", но, разумeется, в стeнах ЧК вы отвeчаете -- "сочувствую" или, если вам уж очень противно лгать, -- "лойяльно".
-- Ну, вот и прекрасно, -- оживленно подхватывает слeдователь. -- Мы так и знали, что в вашем лицe мы имeем сознательнаго совeтскаго гражданина, всецeло преданнаго нашему совeтскому государству. Это нас очень радует, ибо мы прекрасно знаем, что со всeх сторон окружены контр-революцiонерами, вредителями и шпiонами. Скажите, пожалуйста, -- увeренно спрашивает дальше слeдователь, как о чем-то само собой разумeющемся, -- вы, конечно, не приняли бы участiя в этих подлых организацiях буржуазiи?
-- Ну, конечно, нeт!
Отвeт, как видите, единственный. Другого нeт...
-- Ну, мы в этом и не сомнeваемся ни капли. Ну, 83 а скажите, напримeр, вот, если бы вы у з н а л и о существованiи таких контр-революцiонных организацiй -- как бы вы поступили в таком случаe?