Соловьев Константин. Урод

   Мельчайшим прахом оседали на землю тела закованных в тяжелую броню дружинников и сама земля начинала сминаться и исчезать. Огромное Море, вечное и несокрушимое, испарилось.
   Крэйн, забыв про все, помогал силе проложить из него выход. Она стала его крыльями, его руками и новым лицом. Она бушевала — огромная, непостижимая, всемогущая. Он направлял ее и она подчинялась, легко, без усилия. Они сплелись вместе и творили, погрузившись в безумное забытье, из которого нет выхода.
   Он радовался, когда видел, что все происходит как положено. Воздух мешал ему, душил, он заставил воздух исчезнуть и сразу стало легче.
   Земля смешалась с водой и оказалась вне пределов мира, даже то, из чего они раньше состояли, сама изначальная материя, кровь и плоть Ушедших, начала скручиваться складками и растворяться.
   Боль смешалась с удовольствием, ярость с любовью, ослепленный, он все творил и творил, повинуясь заложенной в нем силе.
   У него больше не было имени, оно исчезло, как и все вокруг.
   У него не было тела, оно было ему не нужно.
   У него не было чувств, он был всем.
   У него не было разума, его разум слился с бесконечным океаном того, чему никогда не будет названия.
   У него не было лица, как не бывает лица у вечности и бесконечности.
   Он был всем.
   То, что когда-то было миром, стало сжиматься, и сжималось до тех пор, пока не переполнило само себя и не взорвалось нестерпимым светом.
   И лишь тогда тот, кто когда-то был Крэйном, понял, что надо сделать.
   И принялся за работу.
   Лайвен проснулась оттого, что яркий свет бил ей в лицо. Она открыла глаза.
   У неба был необычный цвет. Синий, глубоко пронзительно синий, такой, что в него можно было упасть, оторвавшись от земли. Оно было бездонным и бесконечным. То, что давало свет, не было похожим на Эно или Урт. В нем не было ни багрового свечения Эно, ни размытого голубого свечения Урта.
   Его свет был то ли белым, то ли желтым, невыносимо ярким. Засмотревшись на него, Лайвен чуть не ослепла.
   Она лежала на траве. Очень яркой, зеленой. Сочная мягкая зелень была свежей, она пахла землей и небом одновременно. Растерянно сорвав одну травинку, Лайвен заметила блестящую слезу сока.
   Даже земля была не та — в этом месте она словно сошла с ума, обрушивалась то умопомрачительными кручами вверх, то срывалась вниз и растекалась огромными зелеными долинами. Кручи были похожи на непостижимых размеров холмы, только куда более острые и крутые. Состояли они из чего-то то ли черного, то ли серого, но явно не из земли.
   — Это горы, — сказал голос где-то за ее спиной. — Мне показалось, они должны выглядеть так.
   Она обернулась.
   Недалеко от нее стоял незнакомый человек. Лицо его было прекрасно, как может быть прекрасно отточенное произведение искусства, гладкие черные волосы в беспорядке спускались на узкую мускулистую спину. Его улыбка была ей знакома.
   — Крэйн?..
   Он подошел к ней и сел рядом. Только тогда она заметила, что мир вокруг них имеет границы — там, где заканчивалась зелень травы, начиналась черная непроглядная темнота. Она не была стеной, она ничего не ограждала. Она просто начиналась там, где заканчивался их мир.
   — Я только начал, — виновато сказал Крэйн, словно смутившись этой черноты. — Но у меня будет еще много времени, чтоб сделать как надо. У нас. Очень-очень много, честное слово.
   Она растерянно улыбнулась. Все было настолько смешным и непривычным, что пришлось закрыть глаза. К этому определенно надо было привыкнуть.
   Крэйн подошел вплотную, осторожно взял ее за руки. Она почувствовала по его пальцам, что он неуверен и... В нем было что-то еще, но что именно, не могла с уверенностью сказать даже она.
   — Ты поможешь мне? — спросил он тихо. — Нам еще так много надо сделать...
   — Помогу, — пообещала она.
   Лайвен пришлось снова открыть глаза. Небо казалось еще огромнее, чем раньше.
   Крэйн все также держал ее руки. На лице его, обычном человеческом лице, было какое-то непонятное выражение. Такого она никогда прежде не видела.
   — Тогда научи меня, — попросил Крэйн. — Научи как можешь. Научи меня быть добрым.
   И никто не сможет сказать, что ответила ему Лайвен. Потому что когда мир состоит из двух человек, услышать их некому.

ГЛОССАРИЙ

   артак — метательная хитиновая пластина
   аулу — палач, специалист по пыткам
   бальм — ядовитый древесный жук
   Бейр — один из Ушедших, бог-символ ненависти
   виг — небольшой жук для освещения
   вельт — защитный жилет из толстой многослойной ткани
   виндала — струнный музыкальный инструмент
   калькад — передвижной балаган, цирк
   касс — хитиновый панцирь
   карк — мелкий стайный хищник
   каята — маска из ткани для защиты от песка
   кейр — оружие из хитина, среднее между изогнутым ножом и топором
   нальт — закрытая телега на полозьях
   олм — зерновая культура
   сер — денежная единица
   склет — деревянный дом, сложенный из бревен
   стис — короткий хитиновый нож с тремя лезвиями
   тайлеб — дурманящая трава
   тайлеб-ха — человек, употребляющий тайлеб
   тайро — дешевый алкогольный напиток
   талем — длинная рубаха из ткани
   тайгу — съедобный земляной плод
   тор-склет — дом членов правящего рода
   тор-шэл — второй человек в роде после шэда
   тулес — небольшая сумка, кошель
   туэ — небольшой съедобный плод
   Урт — синее солнце, ночь
   фасх — алкогольный напиток
   хегг — крупное насекомое для верховой езды
   шаббэл — глава правящего рода женского пола
   шал — члены рода женского пола
   шалх — шалаш из кожи, стоящий поверх неглубокой землянки
   шеерез — разбойник, убийца
   шууй — большое червеподобное травоядное животное
   шэд — глава правящего рода мужского пола
   шэл — члены рода мужского пола
   ывар — очень мелкие плотоядные жуки
   ывар-тэс — кладбище, жилище ывар
   Эно — красное солнце, день
   эскерт — шипастый хитиновый меч, символ статуса
   этель — мера длины, около половины километра
 
   апрель 2004 — январь 2005 Одесса