Соловьев Сергей Михайлович. Астральное тело-2. Изида или Врата Святилища

Моисеевич, необходимо срочно направить его энергию на поиск
подруги или ее удержания возле себя, словом, пусть он будет все
время находиться где-то посередине пути, пусть в нем тем самым
воспитывается озлобленность, неуверенность в себе,
агрессивность, и... дело сделано!... В противном случае, если
он воссоединится со своей невестой, то мало того, что он будет
смедитированным, а значит непроницаемым под броней счастья и
любви, и сможет свою увеличенную энергию направить на познание
тайн астрального мира, а тогда...
-- Хорошо! Не убеждай меня! -- перебил художника Магистр.
-- На какой он, этот жених, стадии сейчас?
-- У него состоялось несколько выходов, но все они --
весьма спонтанны, беспомощны и непродолжительны, правда, под
некоторой корректировкой учителя, -- отрапортовал художник.
-- Ясно! Будем разбивать! Где он сейчас? -- теперь дьявол
обратился к экрану. Экран высветил мгновенно: часть автобусного
салона, в салоне, крупным планом, стояли парень и девушка.
Парень нежно обнимал девушку за талию, она держалась за его
плечи, и они раскачивались в такт движения автобуса, всецело
поглощенные друг другом.
-- Так! -- сказал сосредоточенно Остап Моисеевич. -- На
следующей остановке должно войти много пассажиров... И
действительно, через несколько мгновений в салон, откуда ни
возьмись, ввалилось бурлящее множество людей: они стали
наступать друг другу на ноги, толкаться, оскорблять друг друга.
-- Давай, давай! -- подкрикнул Магистр экрану.
И вот одна женщина, довольно плотная и наиболее суетливая
среди других, будто нашла долгожданную жертву -- начала
озлобленно притеснять парня и девушку, прижимать их ласковое
перешептывание к массивным, черным поручням салона. На какое-то
мгновение она словно оглянулась в сторону Магистра, ища
руководства своим действиям, и, будто понимающе, стала
продолжать свое остервенелое насилие. Дьявол жадно следил за
каждым ее движением, он словно обратился в эту женщину! Парень,
этично, но твердо и решительно протестовал против подобных
действий, он пружинисто выставил немного свой локоть в сторону
женщины, тем самым пытаясь хоть как-то защитить, смягчить
неудобство для девушки. Но суетливая, дьявольски озлобленная
женщина продолжала свои неумолимые попытки придавить, крепко
притиснуть девушку к поручням!
И локоть парня ей очень мешал выполнить свои намерения, и
тут она не выдержала, заорала от досады на весь автобус, ища
как бы поддержки со стороны окружающих пассажиров:
-- Дома обниматься будешь! Ишь ты... нашли место, в
общественном транспорте! Ну-ка, убери немедленно локоть, кому
сказала, слышишь, -- убери, тебе говорят!
Парень противился, пытался оправдываться:
-- Я не обнимаюсь, взволнованно, но сдерживаясь, говорил
он. -- Я просто -- не даю вам раздавить мою невесту...
-- Хам! Убери локоть, -- не унималась еще пуще обозленная
женщина. -- Я сказала тебе, что дома обниматься надо, а не в
общественных местах!
Тогда парень тоже не выдержал неотступной несправедливости
и задерзил в ответ:
-- Да! Здорово получается! -- выкрикивал и он. -- Убери
ты, мол, свой локоть, чтобы я смогла спокойно и полноценно
давить на твою девушку, мол, незачем ее охранять, оберегать! Да
ты посмотри на себя и на нее! -- тоже уже заорал оскорбленно и
обиженно парень. -- Ты такая толстая -- громило, а она, --
парень кивнул на свою приумолкшую девушку, -- такая худенькая!
Ты же ее в один миг, как соломинку переломаешь, раздавишь!
-- Убери локоть! -- продолжала требовать дьявольская
пассажирка.
-- Да пошла ты вон! -- истерически выкрикнул в ее сторону
раскрасневшийся в схватке парень. Тут в разговор вмешалась еще
одна женщина, стоявшая с другого бока парочки:
-- Ты смотри, какой зануда! -- обвинила она парня.
Магистр широко и удовлетворенно улыбнулся:
-- Подлей ему, подлей! -- будто скомандовал он второй
женщине, которая тоже уже начинала подтачивать парня. Парень
огрызался направо и налево:
-- Да тебя наверно муж давно не обнимал, вот ты и стоишь
завидуешь! -- насмешливо и громогласно съязвил он первой,
толстой женщине, которая вроде бы немного угомонилась уже,
будто ей и было нужно-то всего -- привести в раздражение парня.
-- Вот зануда! -- продолжала заводить разговор другая
женщина. -- Вот твоя девушка послушает, послушает тебя, и... --
и тут-то эта женщина и высказала ту самую фразу, которую так
ожидала за чертой экрана астральная шайка во главе с Магистром,
-- уйдет от тебя, от такой зануды!... -- проговорила женщина.
Дело было сделано. Вся астральная шайка облегченно вздохнула,
на экране все исчезло, снова Остап Моисеевич откинулся на
спинку своего массивного кресла...
Минуты две все астральщики сидели, будто настороженно
раздумывая о чем-то. И вот:
-- Можно Людочку?! -- нарушил тишину Купсик, обратившись к
Магистру.
-- Валяй! -- равнодушно скомандовал дьявол.
-- Гы-гы! -- обрадовался Купсик, подлетая к экрану. --
Люду из сорок пятой! -- нетерпеливо проговорил он, то ли
приказал, то ли попросил у экрана. Во мгновение на экране
возникла та самая девушка, Люда... "Из-за которой и нахожусь я
теперь в сегодняшнем астральном заточении", -- подумал я,
увидев старую знакомую. Она некоторое время будто протирала
глаза, потом...
-- О, Господи! -- воскликнула негромко девушка. -- Это
опять ты, гадина?!
-- Снова трахать будешь?! -- прихихикнул дьявол, окликая
Купсика.
-- Сегодня или когда-нибудь -- она его трахнет! -- шутливо
подсказала Екатерина. Но Купсик был уже ожесточенно увлечен
своей жертвой!
-- Людочка, -- лепетал усладительно он, обцеловывая тонкую
шею девушки. -- В позу девочка, в позу... Ну, давай же,
нагнись, детка!...
-- Нет! -- изнеможенно вырывалась, но как-то замедленно,
девушка, она слепо шевелила руками и ногами, мотала головой,
изгибалась в талии, но все ее беспорядочные движения были в
клейком, волевом пространстве Купсика. -- Нет! Нет! Пошел вон!
Тогда Купсик схватил девушку за волосы и, не обращая внимания
на ее изламывающееся тело, стал наклонять ее голову...
Люда, словно надломленная, поддалась, от боли сильно
наклонилась вперед, будто отвесила поклон мучителю. И вот
Купсик уже обхватил несопротивляющуюся девушку сзади за бедра
вспотевшими руками и засопел надрывно, в предчувствии
наслаждения...
Девушка вскрикнула...
Через несколько минут все было закончено...
-- Ух! -- сказал Купсик, как пиявка отвалившись от
девушки, и завис у экрана. Изнасилованная Люда исчезла.
-- И охота тебе каждый раз познавать заново ее
девственность?! -- хохотнул Магистр.
-- А-а-ха-ха-ха! -- расхохоталась Зоя Карловна. -- Да он
сам себя каждый раз мальчиком чувствует! А-а-ха-ха-ха!
-- Вы не представляете, как это приятно, девочку насильно
превращать в женщину! -- сказал горделиво, но рабски
ссутулившись, Купсик, пролетая мимо дьявола в свое пустующее
кресло.
-- Ладно! Будем считать, что разминка... Тьфу ты!
Разрядка... -- поправился Магистр, -- окончена. Что еще из дел
на сегодня? -- вопросил он у своих подчиненных, слегка
покосившись на них через плечо. Отозвалась жена контролера,
она, в образе всего того же удава, кольцами, уложенными в
отвратительно шевелящуюся пирамиду, возвышалась в своем кресле.
-- Надо зарядить несколько фотографий в газетах и
журналах! -- будто простуженно прошипела, кривляясь она.
-- Вот-вот! -- подкрякнул ее муж, контролер кинотеатра,
сидящий возле своей жены в прежнем образе старичка, в контрасте
фиолетовой бороды и белых волос на голове. -- А еще, --
подсказал он, и расправил плечи, и выпрямился для солидности,
-- нужно бы несколько радио- и телепередач по сбору энергетики
провести!
-- Созерцателю понадобилось? -- уточнил Магистр.
-- Что? -- не понимая, переспросил старичок.
-- Энергия! Зуд бы тебя побрал! Прикидываешься мне!
-- Да, да! -- активно закивал старичок. -- Ему самому,
кому же еще!
-- Смотри, если узнаю, что себе что-то прихалтуришь, в
этот раз -- накажу! -- убедительно и строго произнес дьявол, и
тут же отвернулся от своей шайки, и уставился притихшим
взглядом на экран. Все молчали, ожидали действий своего
Магистра...
На экране замельтешили, плавно выплывая из его
непроглядной глубины и так же уплывая обратно, всевозможные
газеты и журналы. Только на короткое мгновение своеобразного
программного выкрика Магистра, и тут же -- хорового
подтверждения этого, я сказал бы -- астрального заклинания
шайкой, останавливались, замирали газетные или журнальные
страницы с крупными фотографиями на них различных физиономий.
Честно говоря, я немного утомился от этой процедуры и на
некоторое время перестал видеть, астрально отвернулся от
действий преступной группы, но я продолжал слышать эти
ужасающие фразы:
-- Эпидемия ......... заболеваний в .........! --
выкрикивал Магистр.
-- Да! -- торжественно-злорадно подтверждали его
астральную волю члены шайки, подтверждали хором, на едином
дыхании.
-- Смерть академика... -- но я не расслышал его фамилию.
-- Взрыв атомной электростанции! -- неистовствовал дьявол.
-- Да! -- вслед гремела ватага астральных голосов.
-- Кораблекрушение в районе ........ моря, затонет корабль
"......" -- громко определял задачу Магистр.
-- Да! -- злобно подтверждали остальные преступники.
-- Убийство Председателя .........!
-- Да!
-- Продолжительный дождь в районе .........!
-- Да!
-- Закон о .........!
-- Да!
-- Пробуждение у пятилетних девочек направленности
телесных наслаждений!
-- Да!
-- Взрыв отчаяния у одиноких стариков, самоубийства!
-- Да! -- снова воскликнул астральный хор.
Потом начались зарядки радиотелепередач, рассчитанные на
выкачку энергии из радиослушателей и телезрителей. Прием был
прост: вызывались определенные чувства, эмоции, состояния
мышления, и все эти извержения энергии планировалось направлять
для поддержки энергетической воли Созерцателя. А уж куда он,
Созерцатель, эту свою волю применит, видимо, не знала даже эта
астральная шайка...
Когда с телерадиопередачами было закончено, голос подала
Екатерина!
-- Магистр, -- сказала величественно она, Магистр уважал
ее и тут же повернулся к ведьме лицом.
-- Я слушаю тебя, Екатерина!
-- Магистр, -- еще раз повторила свое обращение Катерина,
-- есть такой литератор, Павел Мечетов.
-- Так, и что надо? -- заострил вопрос дьявол.
-- Он являлся другом ныне обестеленного Сергея
Александровича.
-- Какого Сергея Александровича? -- переспросил,
припоминая, Остап Моисеевич.
-- Того самого, что был здесь, у нас в кинотеатре,
директором!
-- А! Как же! -- усмехнулся дьявол. -- Помню!
-- Если Паша Мечетов будет и дальше развиваться в
литературном русле, то того и гляди, что он когда-нибудь да
прикоснется к Великим тайнам Астрала! Нежелательно, чтобы это
произошло, потому что, как я уже сказала, Павел Мечетов являлся
другом Сергея Александровича, а друзей обычно стараются
выручать! Вы меня поняли, Остап Моисеевич? -- с женственной
вкрадчивостью спросила дьявола Екатерина.
-- Да. Мне ясна перспектива, -- согласился Магистр, кивая
уродливой головой. -- И что ты предлагаешь?
-- У Мечетова в следующем месяце будет публикация подборки
стихов, надо бы на него наслать какую-нибудь противную,
изматывающую болезнь, чтобы и не умер, а развиваться и писать
нормально не мог, -- заронила идею Екатерина.
"Ну, Екатерина Васильевна! Не ожидал от тебя! -- подумал
я, сидя в своем астральном укрытии. -- Ничего не пойму: меня
укрыла здесь для того, чтобы я подслушал и подсмотрел, а теперь
моего друга -- уничтожает! Ну, Екатерина!
Не удивлюсь, что и меня ты сейчас продашь этим вершителям
зла!.."
-- Сейчас сделаем! -- определился дьявол, а я еще более
затаился, ожидая, что очередь дойдет и до меня. На экране
появился будущий номер журнала "Д...".
Страницы разлистнулись: вся подборка Мечетова вмещалась на
одной страничке -- пять стихотворений, а на противоположной
странице были набраны стихи какого-то другого автора. Магистр
убрал подборку этого автора из номера, а вставил стихи иные,
так называемого "своего человека"!
Таким образом на странице, противоположной подборке стихов
Павла Мечетова, появилось три стихотворения, которые и должны
были определить состояние здоровья моего друга!
А дело все заключалось в особом расположении названий, да
и в самом смысле таковых. Когда я прочитал эти названия
стихотворений сверху вниз, то я ужаснулся заложенному в них
чудовищному приговору Павлу Мечетову. Названия огласили
следующее:
"ЗЕМЛЯ", "ПРОСТУДА", "НЕБО"!
Паша по гороскопу принадлежал Земле, и эти названия
вражеских стихотворений, а в особенности их расположение по
вертикали означали не что иное, как: Простуженная Земля
придавит своею болезненной тяжестью небо вдохновения, и будет
тяжело всем творческим начинаниям Мечетова, и будет болеть он,
постоянно простужаясь, и в конце концов его обессиленная душа
может покинуть Землю и упасть в изнеможденное небо!

Противостояние

Противостояние! Именно Противостояние воле астральной
шайки теперь волновало и полностью занимало мое успевшее стать
осторожным воображение. Нет, Екатерина не предала меня!
Она специально взяла на себя задачу опекунства моего друга
Мечетова среди своих, чтобы другим этим не заниматься, ибо она
же и научила меня, как помочь Паше -- избавиться от
публикационной атаки на его волю и здоровье, вдохновение, а
следовательно и продвижение по ступеням развития. Ведь если бы
случилось другое и Пашей заинтересовался кто-нибудь иной из
астральной шайки, а это бы рано или поздно, но произошло, тогда
не исключено, что я не смог бы уже помочь Мечетову, а коли и
сумел бы это сделать, то не с такой легкостью, как после того,
чему научила меня Екатерина!
Что ни говори, а свой человек есть свой человек!
Да, ведь если бы не Екатерина занялась Пашей, а кто
другой, то тот бы неминуемо в скором времени добрался бы и до
меня, но теперь открывалась перспектива: под крылышком
Екатерины Васильевны продолжать мне совершенствовать свою
астральную волю, подыскать и подготовить поле для решающей
схватки, поле -- моей Победы!
Противостояние!
Мне необходимо было выполнить удивительно взрывоопасную
задачу!
Если выразиться образно, то мне надо было все равно что
привязать к каждому из членов преступной группы по прочной,
металлической веревке, причем привязывать не одновременно, а по
очереди, да следить при всем этом, чтобы веревки, волочащиеся
за моими врагами, -- не перепутались между собою, не порвались
бы да не были бы обнаружены до того, как я успею запрячь врагов
в свою астральную упряжку и погнать их по своему собственному
усмотрению, и если таковое потребуется, то загнать до смерти!
... А может, и не до смерти...
Не исключено, что, находясь в таком суровом положении,
ожесточился я. К чему уничтожать барьеры, в особенности те,
которые ты преодолел сам, оглянись, и ты увидишь, как
необычайно много людей тоже рвутся и жаждут этих барьеров, что
же тогда преодолевать им, остальным, отставшим от тебя людям?
Ведь тогда они никогда не смогут возвыситься!
Оставь барьеры, ты их покорил не для того, чтобы стать
эгоистом!
Да, пожалуй, если ты их, эти барьеры уничтожишь, то всему
твоему возвышению придет конец: барьеры отделяли тебя ото всего
преодоленного, они характеризовали твою личность, они, будто
духовные шлюзы, постепенно поднимали тебя к высотам
Божественного духа, -- но -- открой шлюзы, уничтожь их, и
сой-дет, схлынет в низовье вся накопленная вода первородной,
незамутненной мудрости, и ты снова обмельчаешь духом своим и
окажешься там же, откуда ты начинал путь свой, только труднее
тебе будет подниматься в этот раз, ибо, зная, что тебя ждет
впереди, всегда кажется, что ты ищешь неимоверно медленно...
Только тот путь быстротечен, о котором не задумываешься!..
Да. Астральную шайку уничтожать -- нельзя, она необходима
другим, таким же, как и я, несмышленым, не уничтожать ее надо,
а преодолеть!
И вообще: ничто в жизни нельзя уничтожать. Через
Противостояние -- преодолевать!
И только!
...Планы мне мои были куда как ясны, другое дело -- их
осуществление!
Побеждает всегда не просто количество, а количество
объединенное. Астральную шайку объединяла воля Остапа
Моисеевича. Мне предстояло только два пути: первый -- явиться
незримым, но ощутимым Победителем астральной воли каждого члена
преступной группы в отдельности и потом, в один прекрасный
момент, выступить в полный рост их вседержителем; второй --
превзойти астральную волю Остапа Моисеевича, волю, которая
простиралась на всех остальных его подчиненных. И в первом, и
во втором случае мне предстояло генеральное сражение с
астральным Магистром -- обязательно!
Я понимал, что если я выйду на дьявола, не ослабив его
волю в его подчиненных, я проиграю. Если же я сразу буду
пытаться развенчать волю Магистра, то для этого понадобится
уйма времени на совершенствование себя, в противном случае я
опять-таки -- проиграю...
Тратить свое земное время на совершенствование своей
астральной воли и потом, быть может, уже более не возвратиться
на Землю в свое земное тело, потому что постареет оно ужасно и
умрет...
Не хотелось мне: я еще не мог вообразить себе, представить
такое, что я больше не увижу Наташу, маму, свою дочь, Вику,
друзей...
Хотя я же не знал, что меня ожидало тогда, быть может, еще
более, и наверняка еще более, близкое соприкосновение с ними,
но меня пугала неизвестность, пусть даже самая прекрасная, и я
прощал себе эту слабость, потому что еще не имел я иного уровня
Посвящения, а только догадывался о нем...
Итак, мне хотелось успеть победить в самый короткий срок
земного времени астральную волю Магистра, и вернуться, все-таки
вернуться в земное тело свое, дабы дожить свое воплощение во
плоти. Вот почему я и ринулся по первому пути к своей Победе, я
ринулся уничтожить астральную волю дьявола в его подчиненных по
Астралу, только сделать это надо было вне ведения самого
Магистра, иными словами, отрубить руки и ноги дьяволу, да еще и
при условии, чтобы он этого не почувствовал!
Задача восстала из глубины моего мышления не из легких. Но
мне ничего не оставалось делать...
И я ринулся наудачу, пошел туда, откуда еще ни разу не
возвращалось мое воображение в живых...

Наудачу!

За подборку стихов "Память моя..." Игоря Золотова в
коллективном поэтическом сборнике "Счастливый сон" отвечала Зоя
Карловна, ведьма с основательным астральным стажем. С
ослабления ее астральной воли я и решил начать...
Но я не успел!
Не успел опередить ведьму...
Поэтический сборник уже вышел в свет, когда я прибыл к
Игорю Золотову в гости, Игорь сидел на своем кожаном
потрепанном диване, на котором под шелушащимся дерматином
упруго шевелились кулачищи пружин. Они словно поддавали в зад
садящемуся или встающему с дивана, это я испытал на себе, когда
позволил присесть своему астральному телу на параллельный
земному миру чувственный образ дивана. Золотов как раз
разлистнул книгу в том самом месте, на котором она была открыта
на зловещем экране Магистра.
-- Надо же! -- опечалился Игорь. -- Опечатка! -- Он
говорил вслух. -- Что значит не дали верстки вычитать! Тянули
два года, а тут на тебе: надо быстрее, план, авторам рассылать
верстки на вычитку -- некогда! Вот же суки проклятые! Долбаная
страна дураков! -- Игорь нервно отложил сборник в сторону и,
пошмыгивая носом, нагнулся, взял со стола валявшийся окурок и
прикурил его. Отмахивая дым от лица ладонью, Игорь будто не
курил, а тяжело вздыхал и поглядывал искоса на досадное место в
книге...
-- Что же делать? -- размышлял он. -- Весь смысл
стихотворения испоганили, сволочи!
В Астрале я сидел рядом с Игорем, я знал, как ему помочь,
но раздумывал над тем, в какой форме это осуществить.
-- Послушай! -- произнес я в Астрале, и мой голос чувств
громко прозвучал в голове Золотова.
-- Что-о? -- оранул он в испуге и потом, чуть тише: --
Что? Кто это?..
-- Ты меня не знаешь, -- продолжил я было говорить, как
Золотов мгновенно вскочил с дивана и, прихлопнув свои уши
ладонями, стал пристально и жалобно осматриваться по сторонам,
будто выискивая владельца голоса, и он так надеялся кого-нибудь
увидеть! Я это чувствовал...
-- Зря стараешься, -- подсказал я Игорю. -- Меня нигде нет
вокруг, я в тебе. И тут случилось совсем для меня
непредвиденное событие: Игорь кинулся на колени перед
старенькой иконой, висевшей в самом углу комнаты высоко под
потолком. Он стал, наспех бормоча "Отче наш...", озабоченно и
бегло молиться, так, будто его сейчас вот-вот должны были силой
оттащить от Божьего образа. Я продолжал сидеть на астральном
диване Золотова и, честно говоря, даже не ведал, что и
предпринять в такой ситуации. Я никак не рассчитывал на столь
набожную реакцию Игоря!
-- Успокойся же ты! -- наконец не выдержал я.
-- Прочь! Прочь, нечистая! -- завопил Золотов, вскочил на
ноги и выбежал в прихожую. Здесь он, продолжая бормотать
молитву, скоро оделся и, страшно громыхнув дверью, уже через
несколько мгновений очутился на улице. Я проследовал за ним.
-- Дубина! Я же тебе помочь хочу! -- попытался я еще раз
образумить своего подопечного, но он только лишь плотно опять
зажал свои уши ладонями и устремленно ринулся в полубег по
улице. Со стороны могло показаться, что Золотов куда-то спешил
отнести свою драгоценную голову, он словно боялся уронить ее и
оттого крепко стискивал голову руками. Прохожие расступались,
приостанавливались и пожимали плечами ему вслед...
Я же неотступно следовал за ним в надежде, что все-таки
удастся войти в контакт с Игорем. Минут через десять Золотов
суетливо вбежал в церковь: он пересек храм, и остановился слева
от алтаря, и упал на колени перед громадной иконой Матери
Божьей Казанской. В храме я говорить не мог, потому что все
было насыщено медитационной энергетикой чувств и образов, в
которой мои чувственные посылы Игорю тут же растворялись.
-- Царица Небесная! -- возопил Золотов. -- Прости меня,
грешника! Отведи от меня дьявола!.. Господи! Помоги мне, спаси
меня! -- неистово молился Игорь и уже начал рыдать, густо
всхлипывая, содрогаясь плечами. Старушки пристально молились
поодаль от него и время от времени одобрительно кивали друг
другу. Игорь вскочил в растерянности, раскрасневшийся и
заплаканный, и подбежал к какой-то девушке, она драила
церковный пол, состругивала с него особой лопаткой налипшие
капли воска.
-- Девушка! -- прохрипел, оглядываясь по сторонам, Игорь.
-- Он во мне!
-- Что случилось? -- переспросила она.
-- Он во мне, -- повторил Золотов.
-- Кто? -- подозрительно, но спокойно и непоколебимо
посмотрела на него девушка и заботливо прикоснулась к его
плечу, пока Игорь молчаливо ошаривал глазами углы церкви. --
Ну, что с вами случилось? -- добродушно спросила она.
-- Во мне кто-то говорит! -- тихо признался Золотов.
-- Ясно, -- тут же подытожила девушка. -- Вам необходимо
молиться и обязательно принять причастие! Вы крещеный? --
засуетилась девушка возле Игоря, обрадовавшись своей роли
наставника.
-- Да. Я крещеный, -- доверчиво ответил поэт. -- Боже мой!
-- снова взмолился Игорь. -- Он говорит все время во мне!
-- Вы одержимы лукавым, и от него надо избавиться, --
подытожила девушка. Я притаился в Астрале Храма поодаль от
Игоря и девушки, и, честное слово, они оба выглядели в моих
глазах -- заговорщиками против меня, Лукавого! "Боже мой! --
подумал я. -- Этого еще не хватало!"
Игорь было уже направился, озираясь по сторонам, на выход
из храма, как девушка негромко крикнула ему вслед:
-- Обязательно по четыре молебна в трех церквах!..
И я оставил затею как-то помочь поэту, решил
посоветоваться прежде с Екатериной Васильевной. Конечно же было
очень жаль, что пока не вышло у меня подчинить, рассеять
астральную волю Зои Карловны, но надежда унеслась вместе с моим
астральным воображением навстречу следующему астральному бою.
Теперь уже мне предстояло столкнуться с проделками художника...
"Я еще вернусь к Игорю Золотову!" -- подумал я, нащупывая
своим воображением энергетические проявления недавно знакомой
мне влюбленной парочки из салона автобуса. Как я уже и
предчувствовал, я и здесь опоздал с предупреждением, избежать
"заклятия" дьявольски настроенной женщины влюбленным не
удалось!
Воля художника торжествовала воочию: парень и девушка
находились в ссоре, и оба страдали от этого и даже не понимали,
отчего же так вышло -- скорое расставание?.. А поссорились они
совершенно необычно!
Собственно говоря, они даже и не ссорились вовсе, а просто
в один прекрасный день, в день, когда должно было состояться их
новое свидание, назначенное искренне и влюбленно с обоих
сторон, они почему-то не явились обоюдно в условленное место и
в условленный час!
В этот день отчего-то каждый из них находился у себя дома
и припоминал всевозможные обиды, нанесенные партнером,
на-думывал несусветный смысл совершенно ветрено сказанным,
невзначай, случайно произнесенным словом и фразам любимого
человека. Так они просидели оба дома, абсолютно не зная, что
они сидят оба!
Каждый из них был уверен, что их любимый пришел на
свидание, но ушел огорченный, и поделом ему!
Они сидели и взмысливали глубочайшую пропасть между собою,
пропасть, в образном русле которой, на самом сокровенном дне
текли их одурманенно медленные чувства. И грозила беда этим