Спенсер Лавирль. Трудное счастье

   — Можно мне поговорить с тобой кое о чем? Казалось, вся кровь бросилась Робби в лицо, как тогда, когда он впервые поцеловал девушку — то же пугающее, живое, полное страхов и надежд, неистовое желание поскорее приблизить этот момент, боязнь потерять самообладание и стремление преодолеть этот барьер, чтобы можно было начать новую страницу в своей жизни.
   — Конечно, — ответил он, стараясь, чтобы голос звучал естественно, и высовывая голову из шкафчика, но все же придерживаясь за открытую дверцу, потому что ощущал дрожь в коленях.
   Кент, перекинув ногу через скамейку, уселся верхом.
   — Почему ты не садишься? — спросил он.
   Робби показалось трудным сидеть лицом к лицу со сводным братом.
   — Нет, мне… и здесь хорошо. Что ты хотел сказать? Глядя на него снизу вверх, Кент ответил:
   — Я познакомился с нашим дедушкой.
   Оттого, что Кент упомянул об их общих корнях, даже таким осторожным образом, у Робби исчезла дрожь в коленях. Он тоже оседлал скамью в шести футах от сводного брата и прямо взглянул тому в глаза.
   — Как? — тихо спросил он.
   — Твой отец пригласил меня к нему и познакомил нас.
   — Когда?
   — Пару недель назад. И еще я встретил там нашего дядю Райана и всех его детей.
   Они немного помолчали, привыкая к мысли, что имеют общих родственников, и обдумывая идею о том, что и между ними двумя могут возникнуть какие-то отношения. Но каждый боялся предложить это первым. Наконец Робби спросил:
   — И как тебе эта встреча?
   Кент помотал головой, переживая все заново.
   — Я просто обалдел.
   Оба парня представили себе всю картину. Робби признался:
   — Забавно, как раз по дороге сюда я думал об этом, о моих двоюродных сестрах и брате, и что ты никогда не знал их, и никогда не бывал в гостях у дедушки с бабушкой, как я, и как плохо, что тебе всего этого не хватало.
   — Ты думал об этом? Правда? Робби пожал плечами.
   — Такие вещи — большая часть детства. Наверное, я не понимал этого до тех пор, пока не подумал, что ты рос без них.
   — У меня нет других дедушки с бабушкой. Были, когда я был маленьким, но я их не очень хорошо помню. У меня здесь есть тетя, у нее двое детей, но мы с ними почти незнакомы. Я не думал, когда мы переезжали сюда, что здесь встречусь с дедушкой. Он классный.
   — Да, что надо, правда? Иногда он гостит у нас, когда папа с мамой куда-нибудь уезжают вдвоем. То есть… когда раньше уезжали. Теперь они… ну, ты знаешь… то есть они больше не живут вместе.
   Последние слова он проговорил упавшим голосом, разглядывая полированное дерево скамейки.
   — Наверное, это из-за того, что мы с мамой сюда переехали.
   Робби пожал плечами. Указательным пальцем он все водил и водил по золотистой полоске на дереве, пока след от пальца не вырос до размеров указки.
   — Не знаю. Мама словно сошла с ума, знаешь? Она выгнала отца, и он переехал к деду, а у Челси поехала крыша, и она стала дружить с какими-то распущенными ребятами, и… я не знаю, с нашей семьей сейчас что-то творится.
   — Мне очень жаль.
   — Да… ну… это же не твоя вина.
   — А мне кажется, что моя.
   — Нет… просто… — Робби не смог выразить, что он чувствовал. Он перестал водить пальцем по скамейке и теперь сидел неподвижно, глядя на пятно. Потом посмотрел на сводного брата. — Эй, можно у тебя кое-что спросить?
   — Конечно.
   — А ты не распсихуешься?
   — Не так просто заставить меня распсиховаться.
   — Да ну? — Робби сощурил глаза с легкой насмешкой. — Вроде того случая, когда ты ворвался к нам в дом?
   — А, тогда. Прошу прощения. Я вроде как потерял самообладание.
   — Ага, мы заметили.
   — Знаю, что не должен был так поступать, но ты бы попробовал оказаться на моем месте, я бы посмотрел на твою реакцию.
   — Да уж, пожалуй. Как будто у тебя над ухом выстрелили из пушки, верно?
   Впервые в их глазах появилась тень улыбки, и молчание было уже не таким напряженным. Оно продлилось некоторое время, пока Кент не вернулся к теме разговора.
   — Так… о чем ты хотел спросить?
   — Ну… это трудно сказать.
   — Все трудно сказать. Говори.
   Робби набрал побольше воздуха для храбрости.
   — Хорошо, скажу. Как ты думаешь, мой отец и твоя мать не крутят любовь?
   К удивлению Робби, Кент не обиделся. Он сразу и прямо ответил:
   — Нет, не думаю. Я бы об этом знал.
   — А моя мама считает, что крутят. Поэтому она его и выставила.
   — Нет, я честно считаю, что между ними ничего нет.
   — А он… ну, не крутится у вас дома?
   — Нет. Он был у нас всего однажды, тогда, когда начал подозревать, кто я, и пришел спросить об этом мою мать.
   — Значит, ты не считаешь, что они ходят на свидания, или… тайно где-то встречаются?
   — Нет. Говоря по правде, моя мама вообще ни с кем не встречается. Все, для чего она живет, — это работа. И я, конечно. Она из тех, кто добивается всего своими силами, а остальное ее не интересует.
   — Значит, моя ревнует и выходит из себя попусту?
   — Ну, еще же есть я. Она не слишком рада, что я учусь в вашей школе, это я тебе могу сказать.
   — Я тоже вначале не был рад, но преодолел себя. Почему она не может?
   — Ты преодолел себя?
   Робби снова неопределенно дернул плечом.
   — Кажется, да. Ты никогда не зазнавался, и к концу сезона мы сработались и на футбольном поле, так что… наверно, я немного повзрослел и попробовал поставить себя на твое место. Я бы тоже захотел узнать, кто мой отец и дед. А кто бы не хотел?
   Сейчас они впервые были откровенны друг с другом, и оба представили себе, как в будущем они смогут стать хорошими друзьями, больше чем просто друзьями. Кент попытался высказать то, о чем они оба думали.
   — Как ты думаешь, мы сможем когда-нибудь, ну, не знаю, делать что-нибудь вместе? Не совсем как братья, но…
   — А ты бы хотел?
   — Может быть. — И после паузы: — Да, конечно, хотел бы. Но твоей маме это бы не понравилось.
   — Маме бы пришлось к этому привыкнуть.
   — И твоей сестре уж, конечно бы, не понравилось.
   — Слушай, когда она с тобой только познакомилась, ты ей очень понравился. Не знаю, что произошло, но до этого она считала тебя самым лучшим парнем.
   — Я скажу тебе, что произошло. Однажды вечером я ее поцеловал. Вот что.
   — Ты ее поцеловал! Кент развел руками.
   — Ну я же не знал, что мы родственники! Как я мог такое себе представить! Она мне нравилась. Она хорошенькая, и умная, и дружелюбная. Нам было хорошо вместе, и однажды я провожал ее после матча и поцеловал. Как раз после этого мы узнали, кем друг другу приходимся, и с тех пор, стоит нам встретиться в коридоре, так мы даже посмотреть друг на друга не можем, не то что остановиться и поговорить. Просто разбегаемся в разные стороны, и все. Ну, даже не знаю…
   Он мрачно уставился на свое правое колено. Робби сидел с открытым ртом, потом испуганным шепотом повторил:
   — Ты ее поцеловал. Боже.
   — Да, — повторил Кент, словно сам не мог поверить, что сделал такую глупость.
   Через секунду Робби пришел в себя и спросил:
   — И это все?
   — Что значит «все»? Этого достаточно!
   — Ну, если это все, что ты сделал, то это же было просто искреннее заблуждение, верно?
   — Конечно, но я с тех пор до смерти боюсь с ней заговорить. Какой же извращенец станет целоваться со своей сестрой?
   — Ну перестань, ты не извращенец.
   — Нет, но я чувствую себя таким дураком. Дело еще в том, что она мне действительно понравилась. Я имею в виду не просто как девушка, а как настоящий друг. Мы разговаривали обо всяких важных вещах, и я думал, как здорово переехать в другой город и сразу найти такого друга. Ты можешь не поверить, но мы говорили и о твоем отце. О нашем отце, так я должен сказать. Я однажды признался Челси, что завидую ей, что у нее такой отец, как мистер Гарднер. Ирония судьбы, правда?
   Оба хмыкнули, пытаясь собрать воедино ту мозаику, на которую рассыпалась сейчас их жизнь. Потом Робби сказал:
   — Как ты насчет того, чтобы пойти к нам домой? Кент отшатнулся.
   — Не-ет. Ни за что.
   — Подожди, ты не понял. — Робби принялся его убеждать. — Я должен рассказать тебе кое-что о Челси. Она была просто убита, когда папа переехал, и начала вести себя так, что это меня даже пугает. Она почти не видится больше с Эрин, а вместо нее сдружилась с этой наглой Мэрили, и носит какие-то немыслимые шмотки, и вообще она связалась с полными дегенератами. Вчера вечером, например, смылась на дискотеку с Дрейком Эмерсоном.
   — С Дрейком Эмерсоном! Ты имеешь в виду того тупицу, увешанного «молниями»?
   — Да, его. И она даже не спросила разрешения, просто сбежала, одевшись весьма смело, и не появлялась до поздней ночи. Да еще и выпивала там. Ма, конечно, рассвирепела. Я слышал крики даже за закрытой дверью. Во всяком случае, как ты думаешь… ох, черт, даже не знаю… наверное, это все глупо, но ты Челси тоже нравился, и может быть, если бы ты пришел и поговорил с ней, сказал, что снова хочешь стать ее другом… может, если мы, все трое, вроде как объединимся, то справимся со всей этой путаницей.
   — Если я приду к вам и ваша мама об этом узнает, то мы ничего не исправим. Все станет только еще хуже.
   — Она сегодня на собраниях. И не узнает. Не думаю, что Челси ей расскажет. Она вроде как… — Робби не знал, как объяснить свои мысли, поэтому выдохнул воздух и помрачнел. — Ладно, признаюсь. Я боюсь. Она так изменилась с тех пор, как папа с мамой расстались. Думаю, она тоже боится, и у нее это так проявляется. Эй, я совсем не понимаю девчонок, должен тебе сказать. Но я вот еще о чем думал последние пару недель. О нас, обо всех троих — о тебе, обо мне, и Челси — и как все дальше сложится. Ну вот у нас один отец — так? И что, мы теперь до конца жизни будем притворяться, что никем друг другу не приходимся? Или признаем это и решим, что все к лучшему? Я задавал себе такой вопрос. И еще я думал — а как же мы? Почему делается только то, что хочет мама? А как же то, чего хочу я? Или Челси? Или отец? Потому что я уверен — он хочет, чтобы мы снова стали одной семьей, но он чувствует свою вину и страх, и поэтому неправильно себя ведет. И я не знаю, чего хочешь ты, но если ты собираешься узнать нас получше, то, может, начнем сегодня, и с Челси. Что скажешь?
   Кент не знал, что ответить. Он сидел, сложив руки на коленях, удивленный тем, что разговор принял такой оборот.
   — Ты думаешь, Челси станет со мной разговаривать?
   — А почему нет? Если тебя так терзало то, что ты ее поцеловал, то, может, она тоже мучилась из-за этого, и тогда она будет рада все выяснить.
   — Ты уверен, что твоя мама не вернется сейчас домой?
   — В ближайшие полтора часа — не вернется. Собрания заканчиваются в шесть, а папа очень строго приказывает всем учителям оставаться до самого конца.
   — А он сам не явится?
   — Не, он остается в школе до закрытия. И кроме того, я же тебе говорил, он теперь редко приходит.
   Кент подумал еще пять секунд, а потом перекинул свои длинные ноги через скамейку.
   — Пошли.
   Парни заперли шкафчики и вместе вышли из раздевалки.
   У Кента наконец появилась своя собственная машина. Он приехал вслед за Робби, припарковался в начале дорожки и пошел к дому.
   — Вот уж старушка Челе будет удивлена, — сказал Робби, с улыбкой пропуская Кента. Внизу Челси не было, поэтому со словами: — Пошли, — Робби повел сводного брата по лестнице. Он постучал в двери ее спальни, и Челси выкрикнула:
   — Ну что еще?
   — Можно мне открыть дверь?
   — Чего тебе надо?
   — Тут кое-кто пришел, кто хочет с тобой поговорить. Можно?
   — Мне все равно! Открывай!
   Он повернул ручку, толкнул дверь, и та сама открылась. В комнате была идеальная чистота. Челси сидела на полу, сворачивая вещи и складывая носки на аккуратно застеленной кровати. Ее волосы, вымытые и еще влажные, спадали натуральными локонами, на ней был большой синий спортивный костюм и толстые белые носки на ногах. И никакой косметики на лице.
   — Ну, и кого же это ты притащил? — ехидно поинтересовалась она.
   Робби отошел, и Кент занял его место в дверях.
   — Меня.
   Челси остолбенела, продолжая держать пару носков. Ее лицо окаменело от ужаса, потом вспыхнуло.
   — Ты-то что здесь делаешь?
   Кент стоял в дверях, чувствуя себя полным идиотом, но стараясь изо всех сил это скрыть. Челси видела перед собой парня, который спокойно держался и которого вовсе не смущал тот факт, что он заявился к ней в спальню. Робби тем временем незаметно отошел и скрылся за своей собственной дверью.
   — Я слышал, тебя наказали, — проговорил Кент.
   — Да. За выпивку и позднее возвращение домой.
   — Непохоже, что так поступила именно ты.
   — Тем не менее.
   Высокомерно подняв брови, она свернула пару носков и положила их на кровать.
   — Робби говорит, что таким образом ты бунтуешь против всей этой неразберихи, которая касается меня и твоей семьи. Он прав?
   Она отыскала еще пару носков и переключила все внимание на них.
   — Может быть. Я не анализировала.
   — Это неподходящий путь для такой славной девочки.
   — И с каких пор вы с Робби стали дружками?
   — Просто мы сегодня поговорили в раздевалке. Я рассказал ему, что между мной и тобой произошло.
   — Про поцелуй! — Она с ужасом посмотрела на Кента. — Господи, как ты мог!
   Он вошел в комнату и сел, скрестив ноги, на пол, напротив Челси. Между ними лежала кучка несвернутого белья.
   — Послушай, Челси, мы уже не дети, но думаю, что в этом случае вели себя совсем по-детски. Мы с Робби считаем, что нам пора лучше узнать друг друга, но из этого ничего не выйдет, пока мы не забудем о том глупом поцелуе. В конце концов, он значит не больше, чем просто признание, что мы друг другу понравились. Я могу о нем забыть, и ты тоже, и начать все сначала.
   — Но ты рассказал моему брату!
   — Он воспринял это спокойно и вел себя гораздо разумнее, чем мы с тобой.
   — Он будет меня дразнить.
   — Нет, не думаю. Он хочет, чтобы мы все подружились и попытались заставить твоих родителей разобраться во всем. Он считает, что если мы втроем объединимся, то сможем убедить твою маму, что между моей мамой и твоим отцом ничего нет. Что ты об этом думаешь?
   — А это правда?
   Челси снова перестала складывать вещи. Она больше не краснела, встречаясь с его спокойным взглядом.
   — Правда. Я бы знал, если бы что-нибудь происходило.
   — Ты уверен?
   — Да, уверен.
   — А она скажет об этом моей маме?
   — Скажет?
   — Ну да, приедет сюда и скажет.
   — Не знаю.
   — Потому что это единственный способ, который я себе представляю, чтобы убедить мою маму принять отца обратно, — если твоя заявит моей прямо в лицо, что у нее нет романа с папой.
   Кент был ошеломлен.
   — Ух ты, ничего себе идейка!
   — Это сработает, правда? — Челси подняла руки и сжала ладонями виски. — Что я говорю? Ты же не знаешь моей мамы! Откуда же тебе знать, сработает это или нет! Но я надеюсь, если нам удастся привлечь твою маму на нашу сторону. Какая она? Он задумался.
   — Она очень трезвомыслящая женщина. И думаю, ей не по себе от того, что твои родители расстались из-за нашего приезда. Она и не представляла, что такое может случиться.
   — Значит, она это сделает?
   — Мы можем спросить.
   — Прямо сейчас? — Кент не ответил, и Челси продолжала напирать: — Сегодня суббота. Она же не работает, верно?
   — По субботам она работает дома… но я думал, что ты наказана.
   Она в волнении вскочила.
   — Ты ведь не считаешь, что такая мелочь удержит меня от того, чтобы попытаться помирить своих родителей?
   По пути в комнату Робби она перепрыгнула через колено Кента, и тот перекатился на спину, глядя, как она исчезает за дверью.
   — Эй, Челси, подожди!
   Она снова появилась в дверях.
   — Я ждала с тех пор, как все это началось, и пока еще ничто не привело маму в чувство. Больше я не буду ждать. Робби-и-и! — Не спрашивая разрешения, она распахнула его дверь. — Робби, у меня есть идея!
   На двух машинах они добрались до дома Кента меньше чем за пятнадцать минут. Выбираясь из автомобиля и глядя на дом, Челси выдохнула:
   — Ничего себе, и здесь ты живешь?
   — Моя комната вон там, — указал он. — А вон комната мамы. — Там горел свет. — Она дома.
   Подходя к дому, Челси не переставала думать: «Надо же, он действительно мой брат!» Как здорово представлять себе, что если все пойдет, как надо, то у них в будущем сложатся хорошие отношения. В доме все было новым, чистым, и обстановка радовала глаз. Кент указал на медное дерево-вешалку в коридоре и сказал:
   — Может повесить сюда куртки. — Потом громко позвал: — Мама!
   Ее голос донесся откуда-то сверху:
   — Привет, дорогой, сейчас спущусь! Думаю, сегодня нам надо пойти куда-нибудь поужинать. Отметим, что я решила одну из двух своих самых больших проблем с электронным выключателем, а вчера ты меня так порадовал своими школьными успехами… ой! — Она появилась на лестнице. — Я не знала, что ты приведешь друзей.
   Моника стояла, глядя вниз, а они — вверх.
   — Это больше чем друзья, ма. Они мои брат и сестра.
   — А! — тихо воскликнула она, прижав руку к сердцу.
   — Можно мне представить их?
   Она великолепно справилась с собой и опустила руку на перила, подходя к ребятам.
   — Конечно.
   — Пойдемте, — пригласил Кент.
   Они подошли, и у подножия лестницы встретились с женщиной, которая, казалась, была так же смущена этим неожиданным вторжением, как и они.
   — Ма, познакомься, это Челси и Робби Гарднер.
   — Здравствуйте. — И она пожала каждому руку.
   — У вас прекрасный дом, — медленно окидывая помещение взглядом, сказала Челси.
   — Спасибо, — немного растерянно ответила Моника, глазами прося сына о помощи. — Ну… — она напряженно улыбнулась, — это так… так неожиданно.
   — Я знаю. Извини, что мы не предупредили тебя, ма, но так уж получилось. Я столкнулся с Робби в раздевалке, и мы разговорились, оказалось, мне надо было сказать кое-что Челси, и мы решили, что пора узнать друг друга получше, поэтому я побывал у них дома, и… вот мы здесь. Но… — Он повернулся к Челси. — Есть что-то важное, о чем мы должны поговорить. Ты хочешь спросить или лучше мне?
   До того как Челси ответила, Моника проговорила:
   — Пожалуйста, ребята… давайте сядем. Ну-ка, я зажгу здесь свет и… — Она занялась тем, что принялась включать лампы в гостиной, и комната словно ожила. Подростки опустились на диван цвета слоновой кости с разбросанными по нему подушками пастельных тонов. — Вам принести что-нибудь попить? Содовую? Минеральную воду?
   — Нет, спасибо, — хором ответили они.
   Моника наконец заняла кресло, и теперь все они сидели как бы по трем сторонам квадрата, а между ними находился столик со стеклянной крышкой. Все обменялись взглядами поверх керамической чайки, стоящей на одной медной лапке.
   — Так, — сказала Моника, — вы наконец заключили перемирие.
   — Да, — ответила Челси, потому что сейчас Моника смотрела ей прямо в глаза. Потом она перевела взгляд на Робби, откровенно рассматривая его, удовлетворяя свое любопытство, и не пытаясь это скрыть.
   — Сейчас очень необычный момент для меня, — искренне призналась она, — видеть вас впервые, зная, что вы сводные брат и сестра Кента. Простите, если вам покажется, что я немного взволнована. Так и есть.
   — Наверное, мы тоже. — Челси говорила за всех, она окинула парней взглядом, словно спрашивала, одобряют ли они, что она выступает и от их лица.
   — Значит, вы весь день провели вместе? — поинтересовалась Моника.
   — Нет, всего около часа. А ребята чуть больше.
   — Ну что ж, я вижу — вы немного напряжены, ожидая, как я отреагирую. — Она теперь смотрела на Кента. — Я пыталась подготовиться к тому дню, когда это произойдет, но мне так и не удалось. Однако давайте я вас успокою, заявив с самого начала, что так и должно было случиться, и хорошо, что случилось. — Моника заговорила, обращаясь к Челси и Робби, которые сидели рядом на диване. — Когда я только приехала сюда и узнала, что Том — директор школы Кента, я почувствовала, будто мне что-то угрожает. Может, я думала, что потеряю Кента, если Том обо всем догадается. Да, теперь я уверена — в этом и была причина. Но Кент заставил меня понять, что с моей стороны несправедливо и дальше скрывать от него правду об отце или пытаться разъединить их. Со временем я поняла, что все это касается и вас тоже. — И снова она перевела взгляд на сына. Теперь ее глаза лучились любовью. — Кент — мой единственный ребенок. — Повернувшись к Робби и Челси, она пояснила: — Ваше существование, хотя и было для нас шоком, может стать тем подарком судьбы, который мы не ожидали получить. Особенно Кент. С тех пор, как мы приехали, я провела много времени, размышляя о его будущем, представляя, как постарею и он останется один. Да, у него будет жена, я надеюсь, и дети. Но вы, — она остановилась, — его брат и сестра… вы двое будете тем даром, что я не могу ему преподнести. Так что не волнуйтесь. С моей стороны не будет никаких вспышек раздражения или холодного равнодушия из-за того, что вы пришли без предупреждения. Совсем наоборот, я считаю, что нам пора было встретиться.
   Ребята расслабились, откинулись на подушки и облегченно обменялись быстрыми взглядами. Кент сказал:
   — Знаете, а я все-таки чего-нибудь выпью. Кто присоединится?
   Пока он приносил напитки, Моника занялась гостями, и только когда все они держали в руках стаканы, она села на место, закинув ногу на ногу, и спросила:
   — Значит, вы приехали, чтобы попросить меня о чем-то?
   Челси и Кент посмотрели друг на друга, их глаза говорили: сначала ты.
   — Ну? — Моника склонила голову набок. — Кто же мне скажет?
   — Наверное, я. — Кент подался вперед.
   — Нет, лучше я, — перебила его Челси. — Она моя мама, и это была моя идея.
   Моника видела, что ее лицо пошло пятнами от нервозности. Девочка обеими руками сжимала стакан.
   — Сначала мне надо что-то узнать, — начала Челси, — но об этом очень трудно спросить.
   Неожиданно заговорил Робби.
   — Я тоже в этом участвую. Я спрошу миссис Аренс, нам надо знать правду — нет ли между вами и нашим отцом романа.
   — Po… — изумление Моники было неподдельным. — Романа с вашим отцом? Господи, конечно нет!
   Робби со свистом выдохнул воздух. Его плечи опустились.
   — Ф-фу, как вы меня успокоили.
   В разговор вступила Челси и затараторила без остановки, чтобы не испугаться и не замолчать на полдороге.
   — Видите ли, моя мама считает, что между вами что-то есть, поэтому она его выставила из дома и теперь он живет у дедушки, и наша семья просто разваливается из-за этого, и есть только один способ заставить маму прийти в себя, это если вы приедете к нам в дом и скажете ей прямо в лицо, что вы с папой встречались только для того, чтобы поговорить о Кенте! То есть я понимаю, что вам надо иногда встречаться для этого. В конце концов, он сын вас обоих, и это так же, как с нами троими, — она взмахнула рукой в сторону своих братьев, — мы друг другу родня, и нет смысла притворяться, что это не так. Как сказал Кент, мы вели себя довольно-таки по-детски, и наша мама тоже, но если бы вы приехали к нам — пожалуйста! — и сказали ей, что она разрушает семью безо всякой причины, то, может, она бы приняла папу назад и все снова стало бы хорошо. Вы не против?
   Брови у Челси подскочили вверх, а все лицо светилось такой надеждой, что Моника была искренне тронута ее храбростью. Однако, как единственный взрослый человек в их кругу, она должна была предостеречь ребят.
   — Вашей маме может не понравиться то, что я врываюсь в ее владения.
   — Но вы не понимаете! В этой истории все было по-маминому с самого начала, и никто не мог остановить ее. Но она не права! Ужасно не права!
   Моника задумалась, потом повернулась к сыну:
   — Кент?
   — Я поддерживаю Челси. Думаю, стоит попытаться.
   — Ты не боишься, что это может подвергнуть опасности твои будущие отношения с Томом?
   — Он не один, надо подумать и о Челси и Робби тоже.
   — Значит, ты хочешь, чтобы я это сделала?
   — Да, мама.
   — А ты, Робби?
   — Мы просто не можем ничего больше придумать, миссис Аренс.
   Она прижала руку к сердцу, втянула воздух и на секунду зажмурилась.
   — Ф-фу! — открывая глаза, воскликнула она. — Одна мысль об этом пугает меня до смерти. А если получится обратный эффект? Если она разозлится на него еще больше?
   Ребята обменялись взглядами. Им нечего было сказать. Их лица помрачнели, теряя надежду.
   — Так, послушайте, что я вам скажу. — Моника поставила стакан и наклонилась вперед. — Я выполню то, что вы просите, но при двух условиях. Во-первых, я не буду говорить с вашей мамой в вашем доме. Что ни говори, а это будет нападение на ее территорию, и тогда она вынуждена будет обороняться. И во-вторых, мы должны быть с ней наедине во время разговора. Согласны?
   Робби и Челси переглянулись и хором ответили:
   — Согласны. Челси добавила:
   — Но вы сделаете это сейчас? Сегодня? Потому что, если все сработает, то папа сможет на выходные вернуться домой. Понимаете, он планирует завтра переезжать на снятую квартиру, а мама об этом даже не знает, он только нам сказал. Это одна из причин, по которой я наказана.
   — Ты наказана? — повторила Моника, стараясь понять услышанное.
   — А, это длинная история, но я так расстроилась, когда узнала, что папа снимает квартиру, что сделала одну большую глупость, а они узнали и наказали меня, так что как раз в эту минуту я должна быть дома, и если вы не поедете и не поговорите с мамой, то мне придется туго, когда она вернется и обнаружит, что я снова ее не послушалась.