Стампас Октавиан. Великий магистр (Тамплиеры - 2)

   За это время, через своих многочисленных агентов, где подкупом, а где угрозами и шантажом, монаху удалось выяснить лишь следующее: да, действительно в Нарбонне собираются еврейские раввины из Франции, Испании, Германии, Англии, а также Палестины, и собираются они не чаще одного раза в год, меняя каждый раз место встречи, останавливаясь либо в домах богатых еврейских купцов, либо в замках лангедокских баронов. В промежутках же между этими съездами активно заседает и действует некий Совет Старцев, или Мудрецов, который решает все оперативные вопросы. Но связаны ли они лишь с финансовыми проблемами, что свойственно иудейской общине, или задачи их более глубокие - политические? Что, если действительно а Нарбонне обосновалась некая ветвь, представляющая потомков иудейского царя Давида, пустившая корни и в других странах, способная объединить все мировое еврейство под единой властью и вознести Сион над всеми другими народами и государствами? Какой бы фантастической ни могла показаться эта мысль, но монах-киновит, направляясь в город, начал трезво обдумывать ее, ища возможные доказательства для подкрепления. Идя на встречу со своим агентом по шумным, торговым улицам, пробираясь между лотков и палаток, монах спустился по мраморным ступеням к набережной, бросив мимолетный взгляд на длинный белый дом, обнесенный высокой металлической оградой. Если бы он знал, что именно здесь в настоящий момент собрались нарбоннские старцы, то бы многое отдал за возможность оказаться внутри здания.
   Старцы, или Мудрецы, как называли их посвященные, представляли высший политический совет Сионской Общины, существовавшей уже много веков и уходящей корнями ко временам царя Соломона. С тех пор ее тактические задачи менялись, приспосабливаясь к историческим условиям, но стратегические цели оставались неизменными. Немногим было дано осознать их. Во главе Сионской Общины стоял человек, носивший разные имена; его звали Председатель, Генеральный Секретарь, Навигатор, Великий магистр. Но даже он, председательствуя на Совете, облаченных в белые одежды Мудрецов, не смог бы четко сформулировать идею, лежащую в основе Сионской Общины. Можно ли сказать что движет пчелиным роем или муравьиным племенем и кто управляет ими, кроме великого инстинкта? Где находится верховный мозг, посылающий неслышимые посторонним сигналы, дергающий за невидимые нити, отдающий команды, которые по цепочке передаются во все уголки земли? И не на астральном ли уровне возможно понимание самой природы этого явления, где нет места ничему человеческому? В секретном уставе Общины было записано, что продолжительность ее деятельности бесконечна во времени, а все документы, относящиеся к ней, тайные досье и протоколы охранялись так тщательно, что подобраться к ним было попросту невозможно. Но даже если бы кто-то и обнаружил их малую часть, или незаметно проник на Совет Старцев, он высветил бы для себя лишь уголок сокровенных тайн, уткнулся бы руками в вяжущую пустоту, подобно слепцу, сумевшему схватить Неведомое. Сионская Община, владея уникальным наследием Соломона, обладая широкими финансовыми возможностями и имея выходцев из самых разных стран, вовлеченных в политическую, экономическую, культурную и религиозную жизнь большей части света, оказывая влияние на монархов и государей, ждала нужного момента, часа, когда можно было бы воззвать к духовным силам своего народа, объявить о своем Пришествии и выдвинуть объединяющего весь мир истинного Царя. Ближайшей же целью Сионской Общины было восстановление на французском престоле Меровингской династии. Род Меровингов, низложенный в VIII веке, не исчез после убийства Дагоберта II, вдохновленного Ватиканом. Через спрятанного сына Сигиберта, он непрерывно продолжался по прямой линии и, благодаря династическим союзам и бракам, подобно библейским аллегорическим прививкам к виноградной лозе, включил в себя Годфруа Буйонского, освободившего в 1099 году Иерусалим, а также членов многих знатных семей и старинных фамилий в Анжу, Шампани и Лотарингии.
   Первый шаг в этом направлении уже был сделан - венец короля Иерусалима получил представитель Меровингской династии, а после смерти Годфруа Буйонского он перешел к его молодому брату, Бодуэну I, герцогу Лотарингскому... Здесь тоже таилась загадка для непосвященных. Когда Годфруа Буйонский весной 1099 года вернулся в Левант для возобновления похода на Иерусалим, его сопровождали несколько неизвестных людей в белых одеждах, бывших, возможно, его советниками. Но воинство Годфруа не было единственным, отправившимся в Палестину; их было еще три, во главе которых стояли представители высшей европейской знати. Из Европы уехали четыре могущественных правителя, и все они имели право сесть на трон, если Иерусалим падет и в Палестине будет создано королевство франков. Но Годфруа Буйонский был заранее убежден, что трон займет именно он, ибо он был единственным из сеньоров, покидающих свои земли, чтобы отправиться на Восток, кто отказался от всех своих владений, будто зная заранее, что Святая Земля воздаст ему за все это на всю жизнь. И, несмотря на требования Раймона, графа Тулузского, собравшийся таинственный конклав, отдал трон именно ему, Годфруа Буйонскому. Заседали они на юге Иерусалима, на высоком холме горы Сион, где находились развалины древней византийской базилики. И почти тотчас же, после избрания короля, на этом месте быстрыми темпами началось строительство хорошо укрепленного аббатства, с башнями, крепкими стенами и бойницами, окрещенного Аббатством Богоматери на горе Сион или Нотр-Дам-дю-Мон-де-Сион. Тогда же, за год до своей смерти, Годфруа Буйонский объединил здесь монахов и рыцарей в официальный Орден, носящий то же имя. И вскоре, следуя королевской традиции, Орден Сиона передал монарший венец Бодуэну I, следующему представителю Меровингской династии. Действуя в тени, Орден по-существу управлял Иерусалимским королевством и поддерживал тесные связи с Сионской Общиной.
   Вот почему донесение ломбардца Бера, резидента Сионской Общины в Клюни, о готовящемся создании в Палестине нового ордена, призванного послужить оплотом католической веры, было воспринято старцами Нарбонна с беспокойством и опасением. Могла появиться организация, не контролируемая в своих действиях, способная противостоять долгосрочным замыслам старцев. Было несомненно, что новый Орден обязательно войдет в противоречие с Орденом Сиона. Избежать этого можно было лишь двумя способами: либо ликвидировать все три направляемые в Иерусалим группы, либо находиться постоянно где-то рядом, и, затаившись, выжидать чтобы в благоприятный момент взять ситуацию в свои руки. За треугольным столом вспыхнули горячие споры. Мнения старцев разделились. Уничтожение рыцарей, говорили одни, приведет лишь к тому, что из Клюни будут постоянно посылаться новые группы, которым будет просто невозможно перерезать дорогу. Но контролировать в Иерусалиме Фабро, де Пейна и Комбефиза также сложно, отвечали другие, следует оставить кого-то одного из них. Разумнее всего, высказывали свое мнение третьи, это попытаться связать новый орден с Орденом Сиона, слить их таким образом, чтобы полученный симбиоз, внешне отвечая целям католической церкви, преследовал интересы Сионской Общины.
   - Так тому и быть; - подытожил Председатель - Великий магистр. - В этом мире нет ничего невозможного, мы уже неоднократно в том убеждались.
   Было принято решение: одна из групп, направляемых в Иерусалим, получит там фактор наибольшего благоприятствия, она будет находится под постоянным контролем и наблюдением Сионской Общины; с этой целью следует отозвать ломбардца Бера из Клюни, сети вокруг которого затягивались, и перебросить его в Палестину. Вторая группа будет уничтожена на подходе к Константинополю. А в отношение третьей, вернее только лишь ее руководителя, применен старый, но действенный план, смысл которого не надо было объяснять заулыбавшимся старцам. Покончив с этим вопросом, Мудрецы перешли к неудавшемуся заговору графа Шампанского против короля Людовика IV.
   Встретившись со своим агентом, невзрачным служкой из синагоги, монах-киновит выслушал его сообщение и спрятал переданные ему документы в складках гарнаша. Лицо его оставалось невозмутимым, хотя он почувствовал, что наконец-то удача плывет к нему в руки. Когда на постоялом дворе он вскрыл пакет с документами, то понял, что предчувствие его не обмануло. Протокольная запись одного из собрания Старцев показалась ему столь важной, что он не решился доверить ее письму, и, свернув свою работу, в тот же вечер выехал из Нарбонна в Клюни.
   3
   Рыцари, их оруженосцы, латники и слуги, - всего около пяти десятков человек, находившиеся уже несколько дней в пути, приблизились к небольшому селению близ Ульма. Место для лагеря на опушке леса показалось приемлемым и пока не стемнело, установили шатры, расседлали лошадей, разожгли костры под большими походными котлами. Бизоль де Сент-Омер лично взял на себя обустройство привала и приготовление пищи, подгоняя своих поваров пинками и затрещинами, другие же рыцари занялись кто чем: маркиз де Сетина - своими фолиантами, граф Норфолк - рисунками в альбом, Людвиг фон Зегенгейм обучением молодых воинов ратным приемам, а Андре де Монбар просто исчез, скрывшись в лесной чаще. Гуго де Пейн и Роже де Мондидье, прихватив с собой Раймонда и пару слуг, направились в ближайшее селение. Харчевня, в которую они зашли, пустовала: лишь одинокий хозяин, низко кланяясь дорогим посетителям, поспешил выставить на стол кубки с вином. Мондидье приказал слугам стоять у входа в харчевню и никого не пускать, чтобы посторонние рожи не мешали благородным рыцарям. Гуго де Пейн при этом неодобрительно покачал головой, но спорить с одноглазым рыцарем не стал.
   - Кому принадлежат эти владения? - спросил он у хозяина.
   - Сеньору Курту Агуциору, - ответил трактирщик.
   - Судя по тому, что я видел, местность и селение в большом запустении.
   - Увы! Живем мы не богато.
   - Не его ли это замок на холме? - полюбопытствовал Роже. - Он напоминает выброшенный на берег корабль с пробоинами.
   - Сеньор Агуциор стар и немощен, - ответил трактирщик. - А единственный наследник, отправившись более десяти лет назад в Палестину, так и не вернулся.
   - Не навестить ли нам отца одного из защитников Гроба Господня? предложил де Пейн.
   - Непременно, - согласился Роже. - Как только управимся с этими кубками.
   В это время за дверью перед входом в харчевню послышался какой-то шум и гневные голоса. Брань все нарастала, и вот - прямо через дощатую дверь, разлетевшуюся вдребезги, в харчевню ввалился один из оставленных там слуг, шлепнувшись на земляной пол. Второй слуга очутился рядышком с ним, оставив похожую на свою фигуру дыру в тростниковой стене.
   - Не люблю, когда кто-то стоит на моем пути! - строго проговорил вошедший человек, - не то монах, не то рыцарь, поскольку под рясой у него виднелась кольчуга, а к поясу был прицеплен широкий меч. Было ему около сорока пяти лет, и, глядя на его загорелое, покрытое сетью мелких морщин лицо, коротко подстриженные седые волосы, можно было предположить, что большую часть времени он проводит в дороге - на свежем воздухе, под знойным солнцем или проливным дождем. Он был среднего роста, широк в плечах и крепок в сложении. Следом за ним вошел маленький человек, желтолицый, с узкими щелочками вместо глаз и заплетенной на затылке косичкой. Человек этот помог подняться очумевшим слугам и невозмутимо отряхнул их от пыли.
   - Оставь, Джан! - сказал монах-рыцарь. - Позаботься лучше о хлебе насущном, да глотке вина.
   - Ну и как это понимать? - с вызовом спросил Роже, отставляя свой кубок. - Что за бесцеремонное обращение с нашими слугами, сударь?
   - Да уж какие церемония, когда я чертовски голоден, - повернулся к нему монах-рыцарь. - Вот и пришлось их посторонить.
   - Пустой желудок плохой советчик в вопросах этикета, вы правы, согласился Гуго, делая Роже успокаивающий знак. - Присаживайтесь к нашему столу и будем считать инцидент исчерпанным.
   - И все же вам, рыцарю, не следовало драться со слугами, как простому поденщику, - не унимался Роже, тем не менее пододвинувшись на скамье.
   - Я к ним и не прикасался, - усмехнулся странный посетитель. Свою благодарность они могут передать моему слуге, Джану.
   - Как? Вы хотите уверить меня, что ваш маленький азиат, сер, швырнул двух таких огромных балбесов сквозь стенку?
   - Вот именно! - трактирщик уже налил новому гостю вино и поставил огромное блюдо с бараниной, которая стала быстро исчезать меж крепких белых зубов монаха-рыцаря. - Однако, не мешало бы представиться. Меня зовут Милан Гораджич. Оставив свое княжество в Сербии более пятнадцати лет назад, я с тех пор путешествую по свету, чему очень рад.
   - Но мы видим на вас монашеское одеяние, - промолвил Гуго де Пейн.
   - Стены моего монастыря - все четыре стороны света, - ответил сербский князь. - А крыша - небосвод. Правда, она иногда протекает, но зато молитва уносится к Богу прямой дорогой.
   - Где же вы побывали за это время?
   - Без преувеличения - везде! - блеснув улыбкой отозвался Милан. - Если я начну перечислять страны и города, то к концу рассказа мы все вместе встретим утреннюю звезду. А мне еще нужно поискать ночлег. Думаю, я найду его в том замке на холме.
   - Неподалеку отсюда мы остановились лагерем. Вы можете воспользоваться нашими шатрами, - предложил де Пейн, заинтересовавшийся необычным собеседником.
   - Конечно, - подтвердил Роже. - Я тоже много постранствовал: мы бы с вами посостязались в рассказах о далеких и волшебных странах.
   Милан Гораджич не успел ответить - вновь перед входом в харчевню возник шум, сопровождаемый громкими причитаниями, а через несколько секунд на пороге появился окровавленный мужчина с пробитой головой, поддерживаемый женщиной в порванной одежде.
   - Помогите! - взмолился мужчина, падая на колени и протягивая к рыцарям руки. - Несчастье! Они убьют моего хозяина и его жену!
   Трактирщик помог раненому подняться и усадил его на скамью. Женщина, громко рыдая, опустилась рядом. Из их бессвязных слов трудно было что-то понять.
   - Это Гюнтер, дворецкий сеньора Курта Агуциоре, - шепнул трактирщик рыцарям. - И его супруга Мария. Видно, в замке какая-то беда.
   - Плесни-ка им вина, - посоветовал Роже. - И клянусь своим единственным глазом, я восстановлю справедливость!
   Несчастные, понемногу успокоившись, рассказали следующее. Утром в замок синьора Агуциора приехал его старый знакомый рыцарь Пильгрим с двумя своими товарищами. Встретили его хорошо, ласково, накормили и напоили медом и вином. Но, видно, Пильгрим задумал недоброе дело, поскольку предложил Агуциору поохотиться в полях с кречетами. Готовясь к поездке, Агуциор отправил большинство своих людей за ворота замка, остальных же Пильгрим сам разогнал, посылая то за одним, то за другим. И вот, когда Агуциор остался наедине с этими злодеями, Пильгрим выхватил нож и набросился на него, нанеся три раны, а затем обмотал его шею веревкой и поволок к башне, намереваясь повесить. Досталось и слугам, которые попытались вступиться за своего хозяина. Жене же его Пильгрим сказал, что теперь все их добро принадлежит ему, а если она будет кричать, то и ее повесят. Он отобрал у нее все драгоценности и запер в подвале замка, а сеньора Агуциора пока посадил на цепь в башне. Только недавно Гюнтеру и Марии удалось вырваться и бежать.
   - Заступитесь за моего несчастного сеньора, молю вас! - выкрикнул Гюнтер, вновь падая на колени перед рыцарями.
   - Что за гнусное вероломство! - гневно сказал Милан Гораджич, вскакивая из-за стола.
   - Раймонд, скачи в лагерь и передай то, что услышал, - приказал Гуго де Пейн. - А мы отправляемся к замку сеньора Агуциора.
   - Этот Пильгрим ответит за свое злодейство, - добавил Роже, направляясь к лошадям. Через минуту всадники уже скакали к замку, перед воротами которого белели фигурки людей.
   Стены замка, окружавшие внутренний двор, были достаточно высоки, хотя то, что должно было изображать ров, напоминало лишь неглубокую канаву в два метра с гнилой водой, а мост через нее - полуразрушенный бревенчатый настил. На единственной башне по всему периметру тянулся длинный узкий балкон с резными деревянными грифонами. Слуги, испуганно жавшиеся к воротам, при виде подъехавших рыцарей разбежались и попрятались за кустами.
   - Вышибем ворота и ворвемся во двор, а там видно будет, - предложил Роже де Мондидье, гарцуя на коне под стенами замка. Словно услышав его слова, на балкон вышел черноволосый рыцарь с узким, бледным лицом. Он вытащил за собой старика в окровавленной одежде, на шее которого была завязана толстая пеньковая веревка. Другой конец веревки злодей держал в руке. Он выхватил нож и поднес его к горлу старика.
   - Эй, вы! - крикнул черный рыцарь. - Если вы посмеете сунуться сюда, я перережу Агуциору горло. А заодно и его жене!
   - Отпусти старика с супругой, и мы позволим тебе убраться из замка на все четыре стороны! - крикнул Гуго де Пейн.
   - Как бы не так! - хрипло захохотал рыцарь, дернув за веревку. - Я буду здесь жить сколько захочу. И вы ничего мне не сделаете, хоть сидите в осаде целый год. Еды и питья нам хватит!
   - Прошу вас, уходите! - слабо выкрикнул сеньор Агуциор. - Он убьет нас, если вы останетесь!
   - Дальнейшие переговоры бесполезны, - заметил сербский князь, подъехав к Гуго и Роже. - Мы не можем войти в замок, не повредив старикам, а он будет сидеть там сколько захочет. Надо искать другой выход.
   - Небо покарает тебя, Пильгрим! - крикнул Роже, вдавив меч в ножны. В ответ снова раздался зловещий смех. А вдали - на дороге - уже показались снявшиеся с лагеря рыцари и латники.
   - Не будем обострять обстановку - едем им навстречу, - сказал Гуго де Пейн, тронув поводья.
   Обе группы встретились на середине пути и де Пейн, представив друзьям Милана Гораджича, обрисовал сложившуюся ситуацию.
   - Нам следует вернуться в лагерь и подумать, как выкурить из замка Пильгрима с его дружками, - произнес он, хмуря брови. - Но мы не можем бросить несчастного старика в беде. Нет у нас времени и на длительную осаду замка. Что можете предложить вы, Людвиг?
   - Внезапная атака исключена, - задумчиво произнес граф Зегенгейм. - Мне видится разумным лишь ночное, незаметное проникновение в замок. Причем сделать это лучше всего малыми силами, чтобы не привлекать внимания. Три-четыре человека, не больше.
   - Но как перебраться через стены? - спросил маркиз де Сетина. Громоздкие лестницы наделают шума. Причем, наверняка они выставят посты. Сколько там негодяев?
   - Три бесчестных человека, недостойных звания рыцаря, и несколько их слуг, - ответил Роже. - Возможно, кто-нибудь из домашних Агуциора перешел на их сторону.
   - Нужно сделать подкоп! - предложил Бизоль де Сент-Омер, но, взглянув на Гуго, сам же отказался от этой мысли, проворчав. - Впрочем, никогда не был в роли крота. По мне проще вышибить ворота...
   - А если дождаться, когда Пильгрим выйдет на балкон и подстрелить его из лука? - спросил граф Норфолк. - Думаю, у меня это получится.
   - Риск слишком велик, - произнес де Пейн. - Кроме того, вряд ли это помешает другим мерзавцам расправиться со стариком.
   - Ну, коли нельзя пробраться в замок по земле или под землей, то следует перенестись по воздуху, - произнес долго молчавший Андре де Монбар.
   - Это неудачная шутка, - заметил Роже.
   - Ничего подобного. Существует такой способ, как катапульта. Потребуется только противовес и... смельчак, который не побоится переломать ноги, опустившись во внутреннем дворе.
   - Прямо на копья стражников, - добавил Роже.
   - Господа, это предложение натолкнуло меня на одну мысль. Кажется, я нашел выход, - сказал Милан Гораджич, сдерживая коня. - Надо только дождаться ночи и отобрать четырех человек. Вернее, еще троих, поскольку я уже в деле.
   Впереди показались костры и вскоре кавалькада всадников въехала в лагерь, продолжив военный совет в шатре Гуго де Пейна. Большинство одобрило план сербского князя, и, после легкого ужина и кратковременного отдыха, когда над всеми окрестностями Ульма опустилась темная, беззвездная ночь, четыре всадника тихо выехали из лагеря. За спиной Милана Гораджича на лошади сидел еще один человек - его маленький китайский слуга Джан.
   Не доезжая до замка всадники спешились и привязали лошадей к растущим возле дороги деревьям. Потом осторожно двинулись вперед. Вслед за сербским князем и Джаном шли Роже де Мондидье, Андре де Монбар и Грей Норфолк. Они подошли к замку с южной стороны, перейдя вброд узкий ров, и выбрались на насыпь под самыми стенами. Тишина вокруг настораживала.
   - Надо дождаться, когда выйдет луна, - прошептал Гораджич. - Тогда Джан перелезет на стену и сбросит нам веревку.
   - Интересно, каким образом он взберется по отвесным камням? - с сомнением ответил Роже. - Если только он не умеет летать.
   - Увидите, - произнес князь, делая знак слуге. Бледная луна стала появляться из-за мохнатых туч. - Пора.
   Джан немного отошел назад, сосредоточенно посмотрел вверх; лицо его казалось отрешенным от всего земного, а глаза закрыты. Потом он легко побежал вперед, подошвы босых ног коснулись стены и заскользили вверх. Еще мгновение, - и Джан оказался на вершине четырехметровой стены, уцепившись руками за бойницу!
   - Невероятно, - пробормотал Роже, с изумлением глядя на спускающуюся сверху веревку. - Мой дорогой Монбар, ваша кошачья ловкость ничто по сравнению с этим трюком.
   - Таким штучкам его обучили в одном из монастырей Тибета, - промолвил Гораджич, цепляясь за веревку.
   Через некоторое время все четыре рыцаря взобрались на стену, а затем таким же образом спустились во внутренний двор. Около парадных дверей замка дремал часовой, сидя на широкой скамье и опустив голову на грудь. Гораджич подошел к нему и слегка сдавил горло руками. Тело часового сползло на землю: он так и не издал ни единого звука, сменив ночной сон на вечный. Толкнув дверь, рыцари вошли в замок, обнажив на ходу мечи. И тотчас же столкнулись с еще двумя часовыми, вышедшими из-за угла коридора.
   - Изме... - попытался выкрикнуть один из них, сраженный клинком Роже де Мондидье. Второй бросился бежать, но Монбар, догнав его в три прыжка, вонзил ему меч в спину. Между тем, произведенный ими шум, всполошил спящих в замке людей. Из соседних комнат выскочили четыре латника с алебардами. Роже и Монбар, встав спиной друг к другу, отбили их первую атаку, а в это время сербский князь и граф Норфолк устремились вверх по лестнице, ведущей в башню. Они ворвались в покои, где на огромной кровати под балдахином вповалку спали пьяные Пильгрим и два его дружка, пытавшиеся дотянуться до своих мечей. Двумя точными ударами Гораджич и Норфолк покончили с ними, но Пильгрим, сорвав балдахин, выскочил на балкон и перебежал в соседнюю комнату, откуда помчался вниз по лестнице, где разгорался бой между двумя рыцарями и четырьмя его слугами. Проскочив мимо них, Пильгрим выбежал во двор, озираясь по сторонам и тут что-то тяжелое обрушилось на него сверху и придавило к земле. Это спрыгнувший с балкона Гораджич подмял негодяя под себя. Видя позорное бегство своего хозяина, латники побросали оружие и взмолились о пощаде.
   - Где Агуциор и его жена? - крикнул спустившийся вниз Норфолк.
   - В подвале, - отозвался один из латников. - На цепи.
   - Ведите меня к ним!
   А Гораджич в это время приволок в зал скрученного веревками Пильгрима, который от страха вращал глазами и пускал изо рта слюну. Сербский князь с отвращением пнул его ногой и затолкал под стол.
   - Пусть там посидит, пока Агуциор с ним сам не разберется, - промолвил он. - Хотя похоже, он начинает смердеть.
   - Может быть, его окунуть в ров? - предложил Роже. - И забыть вынуть?
   - Я еду в лагерь, - сказал Монбар, вкладывая меч в ножны. - Сообщу о закончившемся деле. И надо привести разбежавшихся людей Агуциора, чтобы они убрали трупы и отмыли полы от крови. А вот и хозяин!
   Уже освобожденные от цепей, бледные старик с супругой поднимались вслед за графом Норфолком из подземелья замка. По лицу Агуциора текли слезы, но он не скрывал радости от неожиданно обретенной свободы. Слова благодарности застревали у него в горле, он мог только лишь обнимать рыцарей и трясти седой головой.
   - Пильгрим там, под столом, - сказал Гораджич. - Я бы на вашем месте сделал из его шкуры барабан и бил бы в него всякий раз, когда придет охота повеселиться.
   - Я отправлю его нашему владетельному барону, и пусть он поступит с ним по справедливости, - произнес Агуциор. - Сам же своих рук марать не стану, и он вновь принялся обнимать своих спасителей.
   Наступил рассвет. Когда первые лучи солнца стали золотить верхушки деревьев, к замку подъехали снявшиеся с лагеря рыцари и их слуги. Они пробыли здесь некоторое время, но Гуго де Пейн наотрез отказался задержаться хотя бы на день и разделить радость освобождения. Но, расспросив старика о его сыне, Гуго пообещал сделать все возможное, чтобы отыскать его следы в Палестине. Выплакавший, казалось, все свои слезы ночью, старик снова заплакал. Он долго еще стоял на балконе, махая платком, пока кавалькада всадников не скрылась на пыльной дороге.
   - Значит, вы направляетесь в Палестину? - спросил ехавший рядом с Гуго де Пейном Милан Гораджич, думая о чем-то своем.
   - Именно так, князь, - ответил рыцарь, испытующе глядя на него. - Я предлагаю вам присоединиться к нам, если вам все равно куда ехать.
   - Что же, тогда мы - вместе!
   И скитающийся по свету сербский князь стал восьмым рыцарем в этой команде.