Из первой комнаты они пошли по коридору, который казался необыкновенно длинным, но на самом деле таким не был: просто потолок опускался еще ниже, пол слегка приподнимался, создавая совершенно ложную перспективу.
- Все в порядке, - негромко сказала Джейни. Гип скривил губы, собираясь улыбнуться, но не смог и вытер холодный пот с верхней губы.
Джейни остановилась у последней двери и притронулась к стене. Часть стены отодвинулась, открыв прихожую с еще одной дверью.
- Подожди здесь, Гип. - Джейни была совершенно спокойна и собрана. Он пожалел, что здесь так темно. Он колебался. Показал на дверь в конце коридора.
- Он там?
- Да. - Джейни коснулась его плеча. Отчасти успокаивала, отчасти подталкивала в маленькую комнату.
- Я должна сначала с ним увидеться, - сказала она. - , Доверься мне, Гип Я тебе верю. Но ты.., он...
- Он мне ничего не сделает. Иди, Гип.
Он пошел. Оглянуться у него не было возможности, потому что дверь сразу закрылась. И с этой стороны была не заметней, чем с той. Он притронулся к стене, нажал. Словно нажимает на большую наружную стену. Ни ручки, ни петель, ни замка. Края скрыты в стенной панели. Дверь просто перестала существовать.
На мгновение Гипа охватила паника, но тут же улеглась. Он сел у противоположной двери, которая, очевидно, ведет в ту же комнату, что и коридор.
Было тихо.
Гип взял оттоманку и перенес к стене. Потом сел, прижавшись спиной к панели, глядя на дверь широко раскрытыми глазами.
Попробуй дверь, проверь, закрыта ли она.
Он понял, что не смеет это сделать. Еще пет. Смутно он представлял себе, что почувствовал бы, если бы дверь оказалась закрытой. Но подтверждения своим леденящим догадкам не хотел находить.
- Слушай, - яростно сказал он самому себе, - лучше тебе чем-нибудь заняться. Сделай что-нибудь. Или просто думай. Но не сиди так.
Думай. Думай о скрывающейся здесь тайне, о заостренном лице с толстыми стеклами очков, об улыбающемся лице, которое говорит: "Умри".
Подумай о чем-нибудь другом! Быстрей!
Джейни. Одна, перед этим заостренным лицом с...
Гомогештальт, девушка, две неговорящие негритянки, дурак-монголоид и человек с заостренным лицом и...
Попытайся снова. Гомогештальт, следующая ступень эволюции. Ну, конечно, почему бы не существовать наряду с физической психической эволюции? Гомо сапиенс голый и невооруженный, но у него в черепе огромного размера комок желеобразного вещества; и поэтому он отличается от животных, от которых произошел.
Но остается тем же, тем же самым. До сего дня он стремится размножаться, стремится владеть; убивает без сожалений и угрызений совести; если силен берет, если слаб - бежит; а если слаб и не может бежать - умирает.
Гомо сапиесу предстоит умереть.
Страх в нем - это хороший страх. Страх - это инстинкт самосохранения. Страх означает, что есть надежда остаться в живых.
Гип начал думать о выживании.
Джейни хочет, чтобы у гомогештальта выработалась система морали и чтобы такие, как он, Гип Барроус, не могли быть раздавлены. Но одновременно она хочет, чтобы ее гештальт процветал: ведь она его часть. Моя рука хочет, чтобы я выжил, мой язык, мой живот хотят, чтобы я продолжал жить.
Мораль: они не что иное, как закодированный инстинкт самосохранения.
Верно ли это? А как же общества, в которых аморально не есть человеческое мясо? Это что за выживание?
Да, но те, кто придерживается установок морали, существуют в пределах своей группы. Если в группе принято есть человеческое мясо, ты тоже будешь его есть.
Должно быть название для этого кода, для системы правил, по которым индивидуум живет таким образом, чтобы помогать своей группе. Это что-то выше морали.
Допустим, это называется этикой.
Вот что нужно гомогештальту, не мораль, а этика. И я буду сидеть, с мозгами, растекающимися от страха, и создавать этический кодекс для сверхчеловека?
Попытаюсь. Это все, что я могу сделать.
Определим понятия.
Мораль: кодекс правил для выживания индивидуума в обществе (сюда входит и наш праведный каннибал, и правильность обнажения в группе нудистов).
Этика: кодекс поведения индивидуума, способствующий выживанию общества (вот твои социальные реформаторы, те, что освобождают рабов, не едят людей и так далее).
Слишком поспешно и поверхностно, но придется работать с этим.
В качестве группы гомогештальт может решить собственные проблемы. Но как единое существо:
У него не может быть морали, потому что он один.
Остается этика. "Кодекс поведения индивидуума, способствующий выживанию общества". Но у него нет общества. Пока еще нет. Нет вида: он сам свой собственный вид.
Сможет ли он руководствоваться кодексом, который будет способствовать выживанию всего человечества?
И с этой мыслью Гип Барроус ощутил неожиданное вдохновение, как будто не связанное с его нынешней проблемой. Но груз враждебности и слепого безумия неожиданно спал с него, он почувствовал себя легко и уверенно. Вот что он подумал:
Кто я такой, чтобы делать положительные заключения о морали и кодексе выживания всего человечества?
Как кто? Я сын врача, человека, выбравшего служение человечеству, уверенного в своей правоте. Он пытался заставить меня служить так же, потому что был уверен, что это единственный правильный путь. И я за это ненавидел его всю жизнь... Теперь я понял, папа. Я понял!
Он рассмеялся, чувствуя, как тяжесть старой обиды и гнева навсегда покидают его, рассмеялся просто от радости. И как будто зрение его стало ярче, свет во всем мире сильнее, мозг его обратился к теперешней проблеме, мысленные пальцы словно крепче ухватились за скользкую поверхность, схватились уверенно...
Дверь открылась. Джейни сказала:
- Гип...
Он медленно встал. Мысль его стремилась все дальше и дальше, она к чему-то приближалась. Если он только сможет схватить, сжать пальцами...
- Иду.
Он вошел в дверь и ахнул. Как будто оказался в гигантской теплице в пятьдесят ярдов шириной и сорок глубиной; большие застекленные панели спускались сверху навстречу газону - скорее даже парку - по ту сторону дома. После замкнутости и темноты, которые он видел, этот простор поражал, но одновременно сильно возбуждал. Возбуждение помогло его мысленным пальцам подняться выше, схватить крепче...
Он видел идущего навстречу человека. Быстро пошел вперед, чтобы быть подальше от Джейни на случай взрыва. Он знал, что будет взрыв.
- Ну, лейтенант. Меня предупредили, но все равно должен сказать, вы меня удивили.
- А я не удивлен, - ответил Гип. Он подавил удивление другой природы: был уверен, что голос подведет его, однако этого не произошло. - Я все семь лет знал, что найду вас.
- Клянусь Господом, - радостно и удивленно сказал Томпсон. Радость была недоброй. Через плечо Гипа Томпсон сказал:
- Прошу прощения, Джейни. До сих пор я тебе не верил, - Потом обратился к Гипу:
- У вас поразительные способности к восстановлению.
- Гомо сапиенс - выносливое существо, - ответил Гип. Томпсон снял очки. У него оказались большие круглые глаза, такого же цвета и блеска, как черно-белый телевизионный экран. Белок виден был вокруг всего зрачка, абсолютно круглого и выглядевшего так, словно вот-вот начнет вращаться.
Кто-то когда-то сказал:
- Держись подальше от его взгляда, л все будет в порядке.
Сзади Джейни резко сказала:
- Джерри!
Гип повернулся. Джейни подняла руку и оставила зажатым в губах маленький стеклянный цилиндр, меньше сигареты. Она сказала:
- Я тебя предупредила, Джерри. Ты знаешь, что это такое. Только дотронься до него, и я прикушу это. И тогда всю жизнь ты с Бэби и близнецами будешь жить, как обезьяна в клетке с белками.
Мысль, мысль...
- Я хотел бы познакомиться с Бэби.
Томпсон оттаял. До сих пор он стоял совершенно неподвижно, не отрывая взгляда от Джейни. Но вот повернул свои круглые очки.
- Вам он не понравится.
- Я хочу задать ему вопрос.
- Никто, кроме меня, не задает ему вопросов. Вероятно, вы надеетесь получить ответ?
- Да.
Томпсон рассмеялся.
- В эти дни никто вообще не получает ответов. Джейни негромко сказала:
- Сюда, Гип.
Гип повернулся к ней. Он отчетливо чувствовал за собой растущее напряжение - в воздухе, рядом с его плотью. И подумал, так ли действовала на людей голова Горгоны, даже на тех, кто не смотрел на нее.
Он вслед за Джейни прошел к нише в единственной не забранной стеклом стене. В нише стояла колыбель размером с ванну.
Он не ожидал, что Бэби такой толстый.
- Давай, - сказала Джейни. Стеклянный цилиндр по-прежнему был зажат у нее в губах.
- Да, давайте. - Сзади голос Томпсона прозвучал так близко, что Гип вздрогнул. Он не слышал, как тот идет за ними. Гип глотнул и спросил у Джейни:
- Что я должен сделать?
- Просто мысленно задай свой вопрос. Он, вероятно, уловит его. Насколько я знаю, он воспринимает все.
Гип наклонился к колыбели. Взгляд тусклых глаз, похожих на кожу пыльных черных ботинок, встретил его. Гип мысленно сформулировал:
- Когда-то у этого гештальта была другая голова. Гештальт может иметь других телекинетистов и телепортистов. Бэби, а можно ли заменить тебя?
- Он говорит "да", - сказала Джейни. - Помнишь того нахального телепата с кукурузным початком? Томпсон с горечью сказал:
- Не думаю, чтобы ты совершила такое чудовищное преступление, Джейни. Я могу убить тебя за это.
- Ты знаешь, как это сделать, - любезно ответила Джейни.
Гип медленно повернулся к Джейни. Мысль подошла ближе, или он сам поднялся выше. Как будто пальцы его наконец ощутили закругление, нашли точку опоры.
Если Бэби, сердце и центр, хранилище сути этого нового существа, всего, чем оно было и что сделало, если Бэбп может быть заменен, значит гомогештальт бессмертен!
И тут он наконец ухватил. Он все понял.
Гип спокойно сказал:
- Я спросил Бэби, можно ли его заменить, можно ли переместить его банки памяти и вычислительные способности.
- Не говори ему! - закричала Джейни. Томпсон снова погрузился в свою абсолютную, неестественную неподвижность. Наконец он сказал:
- Бэби сказал "да". Я это уже знаю. Джейни, ты ведь тоже это знала?
Она издала звук, похожий на сдавленный кашель. Томпсон сказал:
- Знала и не говорила мне. Конечно, не говорила. Бэби не может разговаривать со мной. А вот другой сможет. Я могу прямо сейчас все извлечь из лейтенанта. Кончай со своей мелодрамой. Ты мне больше не нужна, Джейни.
- Гип! Беги! Беги!
Они поворачиваются, поворачиваются, как колеса, как...
Гни услышал крик Джейни, новый крик, затем скрежещущий звук. Глаза исчезли.
Он пошатнулся, прижав руки к собственным глазам. В комнате продолжал звучать нечленораздельный крик. Гип посмотрел сквозь пальцы.
Томпсон качался, голова его раскачивалась, едва не касаясь плеч. Он пинался и толкался локтями. Держала его, закрывая ему глаза руками и упираясь коленом в спину, Бонни. Именно она и кричала нечленораздельно.
Гип бросился вперед с такой скоростью, что в первые три шага едва касался пола. Он так крепко сжал кулак, что заболели пальцы. Удар, в который он вложил весь гнев и все страдания минувших лет, пришелся Томпсону в солнечное сплетение, и тот беззвучно упал. Негритянка тоже, но, она перевернулась и легко вскочила на ноги. Подбежала к Гипу, улыбаясь как луна, дружески сжала руку, потрепала по щеке, продолжая нечленораздельно бормотать.
- Спасибо! - выдохнул Гип. Повернулся. Джейни поддерживала другая негритянка, такая же голая и мускулистая. Джейни обвисла у нее на руках. Джейни! - закричал Гип. - Бонни, Бинни, она...
Девушка, державшая Джейни, что-то забормотала. Джейни посмотрела на Гипа с крайним удивлением. Потом ее взгляд перешел на неподвижную фигуру Джерри Томпсона. Неожиданно Джейни улыбнулась.
Продолжая бормотать, девушка, державшая Джейни, протянула руку и схватила Гипа за рукав. Она указала на пол. Под ногами лежал раздавленный стеклянный цилиндр. Из него вытекала струйка жидкости.
- Смогла ли я раздавить? - спросила Джейни. - Да у меня не было ни малейшей возможности, как только на меня села эта бабочка. - Она неожиданно стала серьезной, выпрямилась и оказалась в его объятиях. - Джерри.., он...
- Не думаю, что я его убил, - сказал Гип и добавил:
- Еще нет.
- Я не могла велеть тебе его убить, - прошептала Джейни.
- Да, - ответил он. - Знаю. Джейни сказала:
- Близнецы впервые дотронулись до него. Очень храбрый поступок. Он мог в секунду выжечь им мозги.
- Они замечательные. Бонни!
- Хо.
- Достань мне нож. Острый нож с лезвием вот такой длины. И полоску черной ткани, вот такую примерно. Бонни взглянула на Джейни. Джейни сказала:
- Что...
Гип зажал ей рот рукой. Рот у нее необыкновенно мягкий.
- Тише.
Джейни в панике сказала:
- Бонни, не...
Бонни исчезла. Гип сказал:
- Оставь меня с ним наедине. Ненадолго. Джейни открыла рот, собираясь заговорить, повернулась и выбежала. Бинни исчезла.
Гип подошел к распростертой фигуре и остановился, глядя на нее. Он не размышлял. Что нужно, он уже обдумал; оставалось только не потерять мысль.
Через дверь вошла Бонни. Она держала в руках полоску черного бархата и кинжал с одиннадцатидюймовым лезвием. Глаза у негритянки были огромные, а рот маленький.
- Спасибо, Бонни. - Гип взял повязку и нож. Нож отличный. Финка, лезвием можно бриться, а острие заточено так, что становится почти невидимым. Исчезни, Бонни.
Она исчезла - шлеп! - как сдавленное яблочное семечко. Гип положил ткань и нож на стол и втащил Томпсона в кресло. Осмотрелся, нашел шнурок от звонка и сорвал его. Ему было все равно, если где-то зазвонит колокольчик; он был уверен, что ему не помешают. Привязал руки и ноги Томпсона к креслу, откинул голову и закрыл глаза повязкой.
Потом подтащил поближе другое кресло и сел сам. Взвесил в руке кинжал, ощутил его превосходную уравновешенность. И принялся ждать.
И пока ожидал, взял все свои мысли и разложил, как части головоломки, у входа в сознание. Все проверил и убедился, что от верха до низа все на месте, никаких пробелов по сторонам.
Вот что он прочел.
***
Слушай меня, мальчишка сирота, меня в детстве тоже не любили. Тебя преследовали, меня тоже.
Слушай меня, мальчишка из пещеры. Ты нашел себе место и научился быть счастливым. Я тоже.
Слушай меня, мальчишка мисс Кью. Ты на годы потерял себя и не находил, пока не вернулся назад. Я тоже.
Слушай меня, мальчишка из гештальта. Ты нашел в себе силу, которая превосходит самое дикое воображение. Ты вое-, пользовался ею, и это тебе понравилось. Я тоже испытал это.
Слушай меня, Джерри. Ты обнаружил, что, как ни велика твоя сила, никто ее не хочет. Я тоже узнал это.
Ты хотел, чтобы в тебе нуждались. Ты хотел стать необходимым. Я тоже.
Джейни сказала, что тебе нужна мораль. Ты знаешь, что такое мораль? Мораль - это подчинение правилам, которые составили люди, чтобы облегчить тебе жизнь с ними.
Тебе не нужна мораль. Никакая система морали к тебе не применима. Ты не можешь подчиняться правилам, установленным твоими собратьями, потому что этих собратьев нет. Ты не обычный человек, поэтому мораль обычных людей для тебя все равно, что для меня мораль муравейника.
Поэтому ты никому не нужен, ты чудовище.
Но, Джерри, существует другой пригодный для тебя кодекс. Этот кодекс требует скорее веры, чем повиновения. Он называется этикой.
Этика даст тебе и правила выживания. Но это более великое выживание, чем просто твое, выживание твоего или моего вида. В сущности, этот кодекс рассчитан на твои возможности и на твоих потомков. Его порождает изучение главного потока эволюции, который создал тебя, а со временем создаст и более величественные существа.
Помоги человечеству, Джерри, потому что сейчас это твоя мать и твой отец. Родителей у тебя раньше никогда не было. А человечество поможет тебе тем, что произведет еще таких, как ты, и ты тогда больше не будешь одинок. Помоги новым существам расти, помоги человечеству вырастить новые организмы, подобные твоему. Потому что ты бессмертен, Джерри. Теперь ты бессмертен.
И когда подобных тебе станет много, твоя этика превратится в их мораль. А когда эта мораль перестанет удовлетворять вас, ты или другое этическое существо создаст что-то новое в этом главном потоке, учитывая твой опыт, уважая его, уважая тех, кто создал тебя, и тех, кто создал их, и так все назад и назад, до того первого существа, у которого сердце дрогнуло, когда существо впервые увидело звезды.
Я был чудовищем, но нашел свою этику. Ты чудовище. Тебе предстоит найти свою.
Джерри шевельнулся.
Гип Барроус перестал подбрасывать нож и застыл.
Джерри застонал и слабо закашлялся. Гип оттянул его голову назад, взял в левую ладонь. Прижал лезвие ножа точно к центру гортани Джерри.
Джерри что-то нечленораздельно пробормотал. Гип сказал :
- Сиди спокойно, Джерри. - Он чуть сильнее прижал нож. Тот погрузился глубже, чем думал Гип. Прекрасный нож. Гип сказал:
- У твоего горла нож. Я Гип Барроус. А теперь посиди спокойно и подумай.
Губы Джерри изогнулись в улыбке, но только из-за натяжения по бокам шеи. Сквозь эту не-улыбку со свистом вырывалось его дыхание.
- Что ты собираешься сделать?
- А ты что бы сделал?
- Убери эту штуку с моих глаз. Я ничего не вижу.
- Ты видишь все, что нужно.
- Барроус. Выпусти меня. Я ничего тебе не сделаю. Обещаю. Я многое могу для тебя сделать, Барроус. Могу дать тебе все, что захочешь.
- Морально убивать чудовище, - ответил Гип. - Скажи мне кое-что, Джерри. Правда ли, что ты способен прочесть все мысли человека, заглянув ему в глаза?
- Отпусти меня. Отпусти, - шептал Джерри.
С ножом у горла чудовища, в огромном доме, который может принадлежать ему, с ожидающей девушкой, чью тревогу за себя он ощущал, как дуновение свежего воздуха, Гип Барроус подготовился к своему этическому поступку.
Когда повязка спала, в круглых необычных глазах появилось удивление, его хватило, чтобы на мгновение отогнать ненависть. Гип опустил нож. Он собрал своп мысли, снизу доверху. Отбросил нож. Тот застучал по плиткам пола. Изумленные глаза проследили за его падением, потом вернулись. Зрачки начали вращаться...
Гип наклонился ближе.
- Давай, - негромко сказал он.
Много времени спустя Джерри поднял голову и снова встретился взглядом с Гипом. Гип сказал:
- Привет.
Джерри неуверенно посмотрел на него.
- Убирайся отсюда, - прохрипел он.
Гип сидел неподвижно.
- Я мог бы убить тебя, - сказал Джерри. Он чуть шире раскрыл глаза. - И все еще могу.
- Но не убил. - Гип встал, подошел к ножу и поднял его. Вернулся к Джерри и быстро разрезал путы. Потом снова сел.
Джерри сказал:
- Никто никогда... Я никогда... - Он встряхнулся и глубоко вздохнул. - Мне стыдно, - прошептал он. - Никто никогда не заставлял меня стыдиться. - Он посмотрел на Гипа, и на лице его снова отразилось удивление. - Я много знаю. Могу узнать все обо всем. Но я никогда.., как ты все это понял?
- Просто натолкнулся, - ответил Гип. - Этику нельзя отыскать. Это способ мышления.
- Боже, - сказал Джерри, закрыв лицо руками. - Что я наделал.., что я только наделал...
- Ты еще можешь сделать, - мягко напомнил ему Гип. - А за то, что сделал, ты дорого заплатил.
Джерри осмотрел огромное помещение с застекленными стенами. Все здесь массивное, дорогое, богатое.
- Заплатил?
Гип, опираясь на обрывки собственных воспоминаний, сказал:
- Вокруг тебя люди, но ты одинок. - Он сухо улыбнулся. - А что, Джерри, у сверхчеловека голод тоже сверхчеловеческий? А одиночество?
Джерри медленно кивнул.
- Ребенком мне было лучше. - Он содрогнулся. - Холодно...
Гип не понял, о каком холоде он говорит, но не стал спрашивать. Он встал.
- Схожу за Джейни. Она считает, что я мог убить тебя. Джерри сидел молча, пока Гип шел к двери. Потом сказал:
- Может, ты и убил. Гип вышел.
***
Джейни была в маленькой прихожей с близнецами. Когда Гип вошел, Джейни слегка повернула голову, и близнецы исчезли.
Гип сказал:
- Я мог бы сам им сказать.
- Расскажи мне, - ответила Джейни-- Они узнают. Он сел рядом с ней. Она сказала:
- Ты не убил его.
- Нет.
Она медленно кивнула.
- Я все думала, что почувствую, если он умрет. Но.., не хочу этого знать.
- С ним будет все в порядке, - сказал Гип. Он встретился с ней взглядом. Ему стало стыдно.
Она съежилась, сжалась, закрыла мысли. Это ожидание, но не такое, как раньше, потому что в этом ожидании она наблюдала за собой, а не за ним.
- Это все, что я смог сделать. Мне пора уходить. - Он перевел дыхание. - У меня много дел. Нужно разыскать свою пенсию. Найти работу.
- Гип...
Только в такой маленькой комнате, в полной тишине, он смог расслышать ее.
- Да, Джейни.
- Не уходи.
- Я не могу остаться.
- Почему?
Он подумал, потом сказал:
- Ты часть чего-то. Я не хочу становиться частью того, кто сам.., часть чего-то.
Она подняла к нему лицо, и он увидел, что она улыбается. Он не поверил, поэтому долго смотрел, пока не поверил. Она сказала:
- У гештальта есть голова и руки, есть внутренние органы и мозг. Но в любом самое человеческое то, что он узнает.., и заслуживает. Это нельзя получить, когда ты молод; если вообще получаешь, то после долгих поисков и глубокого убеждения. После этого найденное становится его подлинной частью, пока он остается жив.
- Не понимаю, о чем ты. Ты хочешь сказать, что я.., я могу стать частью... Нет, Джейни, нет. - Он не мог скрыться от ее уверенной улыбки. - Какой частью? - спросил он.
- Самой чопорной, той, что никогда не забывает правила. Той, которая вдохновенно изобрела этику, которая изменила правила, называемые моралью. Этот негромкий внутренний голос! - фыркнул он. - Да будь я проклят!
Она коснулась его.
- Не думаю, что будешь.
Он перевел взгляд на закрытую дверь, ведущую в большую застекленную комнату. Потом сел рядом с Джейни. Они принялись ждать.
***
В застекленной комнате было тихо.
Долго слышалось только затрудненное дыхание Джерри. Неожиданно даже оно прекратилось, потому что что-то произошло, кто-то заговорил.
Вот снова.
Добро пожаловать.
Голос молчаливый, без слов. А вот и другой, тоже молчаливый.
- Это новенький. Добро пожаловать, дитя. Новый голос:
- Ну, ну, ну! Мы думали, ты никогда это не сделаешь.
- Ему нужно было сделать. У нас давно не было новичков..
Джерри поднес руки ко рту. Глаза у него выпучились. В сознании послышалась приветственная музыка. А с ней тепло, смех, мудрость. Последовали представления; каждый голос стал отдельной личностью, в сопровождении чего-то, напоминающего ранг или статус, а также представление о физическом расположении, о месте. Но в терминах дальности голоса не различались. Они все были здесь или все одинаково близко.
Они счастливо и бесстрашно объединились с Джерри, разделили с ним свое чувство юмора, спои удовольствия, взаимные мысли и достижения. И через все это - добро пожаловать, добро пожаловать.
Они молоды, новы - все, хотя не так молоды, как Джерри. Их молодость сказывается в быстром и устойчивом мышлении. Хотя у каждого воспоминания в человеческом представлении уходят далеко в прошлое, как бессмертные существа они прожили совсем немного. А они бессмертны.
Вот одно из них, что просвистело мелодию папаше Гайдну, а вот то, что познакомило Вильяма Моррпса с Россетти. Как будто он видел это собственными глазами. Джерри вспомнил Ферми, пораженного распадом частицы на чувствительной пластинке, увидел Лапдовскую(Ванда Ландовска, польская арфистка, жившая в США.), ребенком слушающую арфу, увидел сонного Форда, когда в его сознании неожиданно возникла цепочка людей у движущейся линии машин.
Самому сформулировать вопрос означает найти ответ.
Кто ты?
Гомогештальт.
Я один, я часть, я принадлежу...
Добро пожаловать.
Почему вы раньше не говорили мне?
Ты не был готов. Не был завершен. Кем был Джерри до встречи с Лоуном?
А теперь.., этика? Она меня завершила?
Этики - слишком простой термин. Но да, да.., множественность - наша первая характеристика. Единство - вторая. Как твои части знают, что они твои части, так и ты должен знать, что составляешь часть человечества.
Джерри понял, что его устыдило то, что люди могут совершить по отношению к другим людям, но человечество не может. Он сказал:
- Я наказан.
Ты находился в карантине.
А вы.., вы.., вам обязано человечество своими достижениями?
Нет! Мы разделяем их! Мы я есть человечество!
Человечество, пытающееся убить себя.
(Порыв веселья и абсолютная уверенность.)
Сегодня, на этой неделе так может показаться. Но в терминах истории всей расы... О новичок, атомная война всего лишь рябь на поверхности Амазонки!
Сознание Джерри заполнили их воспоминания, их рассуждения и расчеты, и он наконец понял их природу и функции; понял, почему этика, которую он постиг, совершенно недостаточна. Потому что перед ним была сила, которая не способна разлагать. Такое вдохновение не может быть использовано эгоистично или против самого себя. Вот почему и как существует человечество, беспокойное и динамичное, освященное прикосновением к собственной великой судьбе. Здесь рука, посылающая на смерть тысячи, чтобы могли жить миллионы. И здесь маяк, проводник в опасные для человечества времена; здесь Хранитель, которого знает все человечество. Не внешняя сила и не ужасный Наблюдатель в небе, но смеющееся существо с человеческим сердцем и уважением к своему человеческому происхождению, пахнущее потом и свежевспаханной землей, а не елеем святости.
Джерри увидел себя атомом, а свой гештальт - молекулой. Он увидел и остальных, клетку за клеткой, увидел с радостью, каким когда-нибудь станет все человечество.
Ощутил захватывающее чувство благоговения и понял, что это то, что он всегда испытывал но отношению к человечеству, самоуважение.
Он вытянул руки, из его необычных глаз потекли слезы.
Спасибо, сказал он им всем. Спасибо, спасибо...
И скромно присоединился к обществу.
- Все в порядке, - негромко сказала Джейни. Гип скривил губы, собираясь улыбнуться, но не смог и вытер холодный пот с верхней губы.
Джейни остановилась у последней двери и притронулась к стене. Часть стены отодвинулась, открыв прихожую с еще одной дверью.
- Подожди здесь, Гип. - Джейни была совершенно спокойна и собрана. Он пожалел, что здесь так темно. Он колебался. Показал на дверь в конце коридора.
- Он там?
- Да. - Джейни коснулась его плеча. Отчасти успокаивала, отчасти подталкивала в маленькую комнату.
- Я должна сначала с ним увидеться, - сказала она. - , Доверься мне, Гип Я тебе верю. Но ты.., он...
- Он мне ничего не сделает. Иди, Гип.
Он пошел. Оглянуться у него не было возможности, потому что дверь сразу закрылась. И с этой стороны была не заметней, чем с той. Он притронулся к стене, нажал. Словно нажимает на большую наружную стену. Ни ручки, ни петель, ни замка. Края скрыты в стенной панели. Дверь просто перестала существовать.
На мгновение Гипа охватила паника, но тут же улеглась. Он сел у противоположной двери, которая, очевидно, ведет в ту же комнату, что и коридор.
Было тихо.
Гип взял оттоманку и перенес к стене. Потом сел, прижавшись спиной к панели, глядя на дверь широко раскрытыми глазами.
Попробуй дверь, проверь, закрыта ли она.
Он понял, что не смеет это сделать. Еще пет. Смутно он представлял себе, что почувствовал бы, если бы дверь оказалась закрытой. Но подтверждения своим леденящим догадкам не хотел находить.
- Слушай, - яростно сказал он самому себе, - лучше тебе чем-нибудь заняться. Сделай что-нибудь. Или просто думай. Но не сиди так.
Думай. Думай о скрывающейся здесь тайне, о заостренном лице с толстыми стеклами очков, об улыбающемся лице, которое говорит: "Умри".
Подумай о чем-нибудь другом! Быстрей!
Джейни. Одна, перед этим заостренным лицом с...
Гомогештальт, девушка, две неговорящие негритянки, дурак-монголоид и человек с заостренным лицом и...
Попытайся снова. Гомогештальт, следующая ступень эволюции. Ну, конечно, почему бы не существовать наряду с физической психической эволюции? Гомо сапиенс голый и невооруженный, но у него в черепе огромного размера комок желеобразного вещества; и поэтому он отличается от животных, от которых произошел.
Но остается тем же, тем же самым. До сего дня он стремится размножаться, стремится владеть; убивает без сожалений и угрызений совести; если силен берет, если слаб - бежит; а если слаб и не может бежать - умирает.
Гомо сапиесу предстоит умереть.
Страх в нем - это хороший страх. Страх - это инстинкт самосохранения. Страх означает, что есть надежда остаться в живых.
Гип начал думать о выживании.
Джейни хочет, чтобы у гомогештальта выработалась система морали и чтобы такие, как он, Гип Барроус, не могли быть раздавлены. Но одновременно она хочет, чтобы ее гештальт процветал: ведь она его часть. Моя рука хочет, чтобы я выжил, мой язык, мой живот хотят, чтобы я продолжал жить.
Мораль: они не что иное, как закодированный инстинкт самосохранения.
Верно ли это? А как же общества, в которых аморально не есть человеческое мясо? Это что за выживание?
Да, но те, кто придерживается установок морали, существуют в пределах своей группы. Если в группе принято есть человеческое мясо, ты тоже будешь его есть.
Должно быть название для этого кода, для системы правил, по которым индивидуум живет таким образом, чтобы помогать своей группе. Это что-то выше морали.
Допустим, это называется этикой.
Вот что нужно гомогештальту, не мораль, а этика. И я буду сидеть, с мозгами, растекающимися от страха, и создавать этический кодекс для сверхчеловека?
Попытаюсь. Это все, что я могу сделать.
Определим понятия.
Мораль: кодекс правил для выживания индивидуума в обществе (сюда входит и наш праведный каннибал, и правильность обнажения в группе нудистов).
Этика: кодекс поведения индивидуума, способствующий выживанию общества (вот твои социальные реформаторы, те, что освобождают рабов, не едят людей и так далее).
Слишком поспешно и поверхностно, но придется работать с этим.
В качестве группы гомогештальт может решить собственные проблемы. Но как единое существо:
У него не может быть морали, потому что он один.
Остается этика. "Кодекс поведения индивидуума, способствующий выживанию общества". Но у него нет общества. Пока еще нет. Нет вида: он сам свой собственный вид.
Сможет ли он руководствоваться кодексом, который будет способствовать выживанию всего человечества?
И с этой мыслью Гип Барроус ощутил неожиданное вдохновение, как будто не связанное с его нынешней проблемой. Но груз враждебности и слепого безумия неожиданно спал с него, он почувствовал себя легко и уверенно. Вот что он подумал:
Кто я такой, чтобы делать положительные заключения о морали и кодексе выживания всего человечества?
Как кто? Я сын врача, человека, выбравшего служение человечеству, уверенного в своей правоте. Он пытался заставить меня служить так же, потому что был уверен, что это единственный правильный путь. И я за это ненавидел его всю жизнь... Теперь я понял, папа. Я понял!
Он рассмеялся, чувствуя, как тяжесть старой обиды и гнева навсегда покидают его, рассмеялся просто от радости. И как будто зрение его стало ярче, свет во всем мире сильнее, мозг его обратился к теперешней проблеме, мысленные пальцы словно крепче ухватились за скользкую поверхность, схватились уверенно...
Дверь открылась. Джейни сказала:
- Гип...
Он медленно встал. Мысль его стремилась все дальше и дальше, она к чему-то приближалась. Если он только сможет схватить, сжать пальцами...
- Иду.
Он вошел в дверь и ахнул. Как будто оказался в гигантской теплице в пятьдесят ярдов шириной и сорок глубиной; большие застекленные панели спускались сверху навстречу газону - скорее даже парку - по ту сторону дома. После замкнутости и темноты, которые он видел, этот простор поражал, но одновременно сильно возбуждал. Возбуждение помогло его мысленным пальцам подняться выше, схватить крепче...
Он видел идущего навстречу человека. Быстро пошел вперед, чтобы быть подальше от Джейни на случай взрыва. Он знал, что будет взрыв.
- Ну, лейтенант. Меня предупредили, но все равно должен сказать, вы меня удивили.
- А я не удивлен, - ответил Гип. Он подавил удивление другой природы: был уверен, что голос подведет его, однако этого не произошло. - Я все семь лет знал, что найду вас.
- Клянусь Господом, - радостно и удивленно сказал Томпсон. Радость была недоброй. Через плечо Гипа Томпсон сказал:
- Прошу прощения, Джейни. До сих пор я тебе не верил, - Потом обратился к Гипу:
- У вас поразительные способности к восстановлению.
- Гомо сапиенс - выносливое существо, - ответил Гип. Томпсон снял очки. У него оказались большие круглые глаза, такого же цвета и блеска, как черно-белый телевизионный экран. Белок виден был вокруг всего зрачка, абсолютно круглого и выглядевшего так, словно вот-вот начнет вращаться.
Кто-то когда-то сказал:
- Держись подальше от его взгляда, л все будет в порядке.
Сзади Джейни резко сказала:
- Джерри!
Гип повернулся. Джейни подняла руку и оставила зажатым в губах маленький стеклянный цилиндр, меньше сигареты. Она сказала:
- Я тебя предупредила, Джерри. Ты знаешь, что это такое. Только дотронься до него, и я прикушу это. И тогда всю жизнь ты с Бэби и близнецами будешь жить, как обезьяна в клетке с белками.
Мысль, мысль...
- Я хотел бы познакомиться с Бэби.
Томпсон оттаял. До сих пор он стоял совершенно неподвижно, не отрывая взгляда от Джейни. Но вот повернул свои круглые очки.
- Вам он не понравится.
- Я хочу задать ему вопрос.
- Никто, кроме меня, не задает ему вопросов. Вероятно, вы надеетесь получить ответ?
- Да.
Томпсон рассмеялся.
- В эти дни никто вообще не получает ответов. Джейни негромко сказала:
- Сюда, Гип.
Гип повернулся к ней. Он отчетливо чувствовал за собой растущее напряжение - в воздухе, рядом с его плотью. И подумал, так ли действовала на людей голова Горгоны, даже на тех, кто не смотрел на нее.
Он вслед за Джейни прошел к нише в единственной не забранной стеклом стене. В нише стояла колыбель размером с ванну.
Он не ожидал, что Бэби такой толстый.
- Давай, - сказала Джейни. Стеклянный цилиндр по-прежнему был зажат у нее в губах.
- Да, давайте. - Сзади голос Томпсона прозвучал так близко, что Гип вздрогнул. Он не слышал, как тот идет за ними. Гип глотнул и спросил у Джейни:
- Что я должен сделать?
- Просто мысленно задай свой вопрос. Он, вероятно, уловит его. Насколько я знаю, он воспринимает все.
Гип наклонился к колыбели. Взгляд тусклых глаз, похожих на кожу пыльных черных ботинок, встретил его. Гип мысленно сформулировал:
- Когда-то у этого гештальта была другая голова. Гештальт может иметь других телекинетистов и телепортистов. Бэби, а можно ли заменить тебя?
- Он говорит "да", - сказала Джейни. - Помнишь того нахального телепата с кукурузным початком? Томпсон с горечью сказал:
- Не думаю, чтобы ты совершила такое чудовищное преступление, Джейни. Я могу убить тебя за это.
- Ты знаешь, как это сделать, - любезно ответила Джейни.
Гип медленно повернулся к Джейни. Мысль подошла ближе, или он сам поднялся выше. Как будто пальцы его наконец ощутили закругление, нашли точку опоры.
Если Бэби, сердце и центр, хранилище сути этого нового существа, всего, чем оно было и что сделало, если Бэбп может быть заменен, значит гомогештальт бессмертен!
И тут он наконец ухватил. Он все понял.
Гип спокойно сказал:
- Я спросил Бэби, можно ли его заменить, можно ли переместить его банки памяти и вычислительные способности.
- Не говори ему! - закричала Джейни. Томпсон снова погрузился в свою абсолютную, неестественную неподвижность. Наконец он сказал:
- Бэби сказал "да". Я это уже знаю. Джейни, ты ведь тоже это знала?
Она издала звук, похожий на сдавленный кашель. Томпсон сказал:
- Знала и не говорила мне. Конечно, не говорила. Бэби не может разговаривать со мной. А вот другой сможет. Я могу прямо сейчас все извлечь из лейтенанта. Кончай со своей мелодрамой. Ты мне больше не нужна, Джейни.
- Гип! Беги! Беги!
Они поворачиваются, поворачиваются, как колеса, как...
Гни услышал крик Джейни, новый крик, затем скрежещущий звук. Глаза исчезли.
Он пошатнулся, прижав руки к собственным глазам. В комнате продолжал звучать нечленораздельный крик. Гип посмотрел сквозь пальцы.
Томпсон качался, голова его раскачивалась, едва не касаясь плеч. Он пинался и толкался локтями. Держала его, закрывая ему глаза руками и упираясь коленом в спину, Бонни. Именно она и кричала нечленораздельно.
Гип бросился вперед с такой скоростью, что в первые три шага едва касался пола. Он так крепко сжал кулак, что заболели пальцы. Удар, в который он вложил весь гнев и все страдания минувших лет, пришелся Томпсону в солнечное сплетение, и тот беззвучно упал. Негритянка тоже, но, она перевернулась и легко вскочила на ноги. Подбежала к Гипу, улыбаясь как луна, дружески сжала руку, потрепала по щеке, продолжая нечленораздельно бормотать.
- Спасибо! - выдохнул Гип. Повернулся. Джейни поддерживала другая негритянка, такая же голая и мускулистая. Джейни обвисла у нее на руках. Джейни! - закричал Гип. - Бонни, Бинни, она...
Девушка, державшая Джейни, что-то забормотала. Джейни посмотрела на Гипа с крайним удивлением. Потом ее взгляд перешел на неподвижную фигуру Джерри Томпсона. Неожиданно Джейни улыбнулась.
Продолжая бормотать, девушка, державшая Джейни, протянула руку и схватила Гипа за рукав. Она указала на пол. Под ногами лежал раздавленный стеклянный цилиндр. Из него вытекала струйка жидкости.
- Смогла ли я раздавить? - спросила Джейни. - Да у меня не было ни малейшей возможности, как только на меня села эта бабочка. - Она неожиданно стала серьезной, выпрямилась и оказалась в его объятиях. - Джерри.., он...
- Не думаю, что я его убил, - сказал Гип и добавил:
- Еще нет.
- Я не могла велеть тебе его убить, - прошептала Джейни.
- Да, - ответил он. - Знаю. Джейни сказала:
- Близнецы впервые дотронулись до него. Очень храбрый поступок. Он мог в секунду выжечь им мозги.
- Они замечательные. Бонни!
- Хо.
- Достань мне нож. Острый нож с лезвием вот такой длины. И полоску черной ткани, вот такую примерно. Бонни взглянула на Джейни. Джейни сказала:
- Что...
Гип зажал ей рот рукой. Рот у нее необыкновенно мягкий.
- Тише.
Джейни в панике сказала:
- Бонни, не...
Бонни исчезла. Гип сказал:
- Оставь меня с ним наедине. Ненадолго. Джейни открыла рот, собираясь заговорить, повернулась и выбежала. Бинни исчезла.
Гип подошел к распростертой фигуре и остановился, глядя на нее. Он не размышлял. Что нужно, он уже обдумал; оставалось только не потерять мысль.
Через дверь вошла Бонни. Она держала в руках полоску черного бархата и кинжал с одиннадцатидюймовым лезвием. Глаза у негритянки были огромные, а рот маленький.
- Спасибо, Бонни. - Гип взял повязку и нож. Нож отличный. Финка, лезвием можно бриться, а острие заточено так, что становится почти невидимым. Исчезни, Бонни.
Она исчезла - шлеп! - как сдавленное яблочное семечко. Гип положил ткань и нож на стол и втащил Томпсона в кресло. Осмотрелся, нашел шнурок от звонка и сорвал его. Ему было все равно, если где-то зазвонит колокольчик; он был уверен, что ему не помешают. Привязал руки и ноги Томпсона к креслу, откинул голову и закрыл глаза повязкой.
Потом подтащил поближе другое кресло и сел сам. Взвесил в руке кинжал, ощутил его превосходную уравновешенность. И принялся ждать.
И пока ожидал, взял все свои мысли и разложил, как части головоломки, у входа в сознание. Все проверил и убедился, что от верха до низа все на месте, никаких пробелов по сторонам.
Вот что он прочел.
***
Слушай меня, мальчишка сирота, меня в детстве тоже не любили. Тебя преследовали, меня тоже.
Слушай меня, мальчишка из пещеры. Ты нашел себе место и научился быть счастливым. Я тоже.
Слушай меня, мальчишка мисс Кью. Ты на годы потерял себя и не находил, пока не вернулся назад. Я тоже.
Слушай меня, мальчишка из гештальта. Ты нашел в себе силу, которая превосходит самое дикое воображение. Ты вое-, пользовался ею, и это тебе понравилось. Я тоже испытал это.
Слушай меня, Джерри. Ты обнаружил, что, как ни велика твоя сила, никто ее не хочет. Я тоже узнал это.
Ты хотел, чтобы в тебе нуждались. Ты хотел стать необходимым. Я тоже.
Джейни сказала, что тебе нужна мораль. Ты знаешь, что такое мораль? Мораль - это подчинение правилам, которые составили люди, чтобы облегчить тебе жизнь с ними.
Тебе не нужна мораль. Никакая система морали к тебе не применима. Ты не можешь подчиняться правилам, установленным твоими собратьями, потому что этих собратьев нет. Ты не обычный человек, поэтому мораль обычных людей для тебя все равно, что для меня мораль муравейника.
Поэтому ты никому не нужен, ты чудовище.
Но, Джерри, существует другой пригодный для тебя кодекс. Этот кодекс требует скорее веры, чем повиновения. Он называется этикой.
Этика даст тебе и правила выживания. Но это более великое выживание, чем просто твое, выживание твоего или моего вида. В сущности, этот кодекс рассчитан на твои возможности и на твоих потомков. Его порождает изучение главного потока эволюции, который создал тебя, а со временем создаст и более величественные существа.
Помоги человечеству, Джерри, потому что сейчас это твоя мать и твой отец. Родителей у тебя раньше никогда не было. А человечество поможет тебе тем, что произведет еще таких, как ты, и ты тогда больше не будешь одинок. Помоги новым существам расти, помоги человечеству вырастить новые организмы, подобные твоему. Потому что ты бессмертен, Джерри. Теперь ты бессмертен.
И когда подобных тебе станет много, твоя этика превратится в их мораль. А когда эта мораль перестанет удовлетворять вас, ты или другое этическое существо создаст что-то новое в этом главном потоке, учитывая твой опыт, уважая его, уважая тех, кто создал тебя, и тех, кто создал их, и так все назад и назад, до того первого существа, у которого сердце дрогнуло, когда существо впервые увидело звезды.
Я был чудовищем, но нашел свою этику. Ты чудовище. Тебе предстоит найти свою.
Джерри шевельнулся.
Гип Барроус перестал подбрасывать нож и застыл.
Джерри застонал и слабо закашлялся. Гип оттянул его голову назад, взял в левую ладонь. Прижал лезвие ножа точно к центру гортани Джерри.
Джерри что-то нечленораздельно пробормотал. Гип сказал :
- Сиди спокойно, Джерри. - Он чуть сильнее прижал нож. Тот погрузился глубже, чем думал Гип. Прекрасный нож. Гип сказал:
- У твоего горла нож. Я Гип Барроус. А теперь посиди спокойно и подумай.
Губы Джерри изогнулись в улыбке, но только из-за натяжения по бокам шеи. Сквозь эту не-улыбку со свистом вырывалось его дыхание.
- Что ты собираешься сделать?
- А ты что бы сделал?
- Убери эту штуку с моих глаз. Я ничего не вижу.
- Ты видишь все, что нужно.
- Барроус. Выпусти меня. Я ничего тебе не сделаю. Обещаю. Я многое могу для тебя сделать, Барроус. Могу дать тебе все, что захочешь.
- Морально убивать чудовище, - ответил Гип. - Скажи мне кое-что, Джерри. Правда ли, что ты способен прочесть все мысли человека, заглянув ему в глаза?
- Отпусти меня. Отпусти, - шептал Джерри.
С ножом у горла чудовища, в огромном доме, который может принадлежать ему, с ожидающей девушкой, чью тревогу за себя он ощущал, как дуновение свежего воздуха, Гип Барроус подготовился к своему этическому поступку.
Когда повязка спала, в круглых необычных глазах появилось удивление, его хватило, чтобы на мгновение отогнать ненависть. Гип опустил нож. Он собрал своп мысли, снизу доверху. Отбросил нож. Тот застучал по плиткам пола. Изумленные глаза проследили за его падением, потом вернулись. Зрачки начали вращаться...
Гип наклонился ближе.
- Давай, - негромко сказал он.
Много времени спустя Джерри поднял голову и снова встретился взглядом с Гипом. Гип сказал:
- Привет.
Джерри неуверенно посмотрел на него.
- Убирайся отсюда, - прохрипел он.
Гип сидел неподвижно.
- Я мог бы убить тебя, - сказал Джерри. Он чуть шире раскрыл глаза. - И все еще могу.
- Но не убил. - Гип встал, подошел к ножу и поднял его. Вернулся к Джерри и быстро разрезал путы. Потом снова сел.
Джерри сказал:
- Никто никогда... Я никогда... - Он встряхнулся и глубоко вздохнул. - Мне стыдно, - прошептал он. - Никто никогда не заставлял меня стыдиться. - Он посмотрел на Гипа, и на лице его снова отразилось удивление. - Я много знаю. Могу узнать все обо всем. Но я никогда.., как ты все это понял?
- Просто натолкнулся, - ответил Гип. - Этику нельзя отыскать. Это способ мышления.
- Боже, - сказал Джерри, закрыв лицо руками. - Что я наделал.., что я только наделал...
- Ты еще можешь сделать, - мягко напомнил ему Гип. - А за то, что сделал, ты дорого заплатил.
Джерри осмотрел огромное помещение с застекленными стенами. Все здесь массивное, дорогое, богатое.
- Заплатил?
Гип, опираясь на обрывки собственных воспоминаний, сказал:
- Вокруг тебя люди, но ты одинок. - Он сухо улыбнулся. - А что, Джерри, у сверхчеловека голод тоже сверхчеловеческий? А одиночество?
Джерри медленно кивнул.
- Ребенком мне было лучше. - Он содрогнулся. - Холодно...
Гип не понял, о каком холоде он говорит, но не стал спрашивать. Он встал.
- Схожу за Джейни. Она считает, что я мог убить тебя. Джерри сидел молча, пока Гип шел к двери. Потом сказал:
- Может, ты и убил. Гип вышел.
***
Джейни была в маленькой прихожей с близнецами. Когда Гип вошел, Джейни слегка повернула голову, и близнецы исчезли.
Гип сказал:
- Я мог бы сам им сказать.
- Расскажи мне, - ответила Джейни-- Они узнают. Он сел рядом с ней. Она сказала:
- Ты не убил его.
- Нет.
Она медленно кивнула.
- Я все думала, что почувствую, если он умрет. Но.., не хочу этого знать.
- С ним будет все в порядке, - сказал Гип. Он встретился с ней взглядом. Ему стало стыдно.
Она съежилась, сжалась, закрыла мысли. Это ожидание, но не такое, как раньше, потому что в этом ожидании она наблюдала за собой, а не за ним.
- Это все, что я смог сделать. Мне пора уходить. - Он перевел дыхание. - У меня много дел. Нужно разыскать свою пенсию. Найти работу.
- Гип...
Только в такой маленькой комнате, в полной тишине, он смог расслышать ее.
- Да, Джейни.
- Не уходи.
- Я не могу остаться.
- Почему?
Он подумал, потом сказал:
- Ты часть чего-то. Я не хочу становиться частью того, кто сам.., часть чего-то.
Она подняла к нему лицо, и он увидел, что она улыбается. Он не поверил, поэтому долго смотрел, пока не поверил. Она сказала:
- У гештальта есть голова и руки, есть внутренние органы и мозг. Но в любом самое человеческое то, что он узнает.., и заслуживает. Это нельзя получить, когда ты молод; если вообще получаешь, то после долгих поисков и глубокого убеждения. После этого найденное становится его подлинной частью, пока он остается жив.
- Не понимаю, о чем ты. Ты хочешь сказать, что я.., я могу стать частью... Нет, Джейни, нет. - Он не мог скрыться от ее уверенной улыбки. - Какой частью? - спросил он.
- Самой чопорной, той, что никогда не забывает правила. Той, которая вдохновенно изобрела этику, которая изменила правила, называемые моралью. Этот негромкий внутренний голос! - фыркнул он. - Да будь я проклят!
Она коснулась его.
- Не думаю, что будешь.
Он перевел взгляд на закрытую дверь, ведущую в большую застекленную комнату. Потом сел рядом с Джейни. Они принялись ждать.
***
В застекленной комнате было тихо.
Долго слышалось только затрудненное дыхание Джерри. Неожиданно даже оно прекратилось, потому что что-то произошло, кто-то заговорил.
Вот снова.
Добро пожаловать.
Голос молчаливый, без слов. А вот и другой, тоже молчаливый.
- Это новенький. Добро пожаловать, дитя. Новый голос:
- Ну, ну, ну! Мы думали, ты никогда это не сделаешь.
- Ему нужно было сделать. У нас давно не было новичков..
Джерри поднес руки ко рту. Глаза у него выпучились. В сознании послышалась приветственная музыка. А с ней тепло, смех, мудрость. Последовали представления; каждый голос стал отдельной личностью, в сопровождении чего-то, напоминающего ранг или статус, а также представление о физическом расположении, о месте. Но в терминах дальности голоса не различались. Они все были здесь или все одинаково близко.
Они счастливо и бесстрашно объединились с Джерри, разделили с ним свое чувство юмора, спои удовольствия, взаимные мысли и достижения. И через все это - добро пожаловать, добро пожаловать.
Они молоды, новы - все, хотя не так молоды, как Джерри. Их молодость сказывается в быстром и устойчивом мышлении. Хотя у каждого воспоминания в человеческом представлении уходят далеко в прошлое, как бессмертные существа они прожили совсем немного. А они бессмертны.
Вот одно из них, что просвистело мелодию папаше Гайдну, а вот то, что познакомило Вильяма Моррпса с Россетти. Как будто он видел это собственными глазами. Джерри вспомнил Ферми, пораженного распадом частицы на чувствительной пластинке, увидел Лапдовскую(Ванда Ландовска, польская арфистка, жившая в США.), ребенком слушающую арфу, увидел сонного Форда, когда в его сознании неожиданно возникла цепочка людей у движущейся линии машин.
Самому сформулировать вопрос означает найти ответ.
Кто ты?
Гомогештальт.
Я один, я часть, я принадлежу...
Добро пожаловать.
Почему вы раньше не говорили мне?
Ты не был готов. Не был завершен. Кем был Джерри до встречи с Лоуном?
А теперь.., этика? Она меня завершила?
Этики - слишком простой термин. Но да, да.., множественность - наша первая характеристика. Единство - вторая. Как твои части знают, что они твои части, так и ты должен знать, что составляешь часть человечества.
Джерри понял, что его устыдило то, что люди могут совершить по отношению к другим людям, но человечество не может. Он сказал:
- Я наказан.
Ты находился в карантине.
А вы.., вы.., вам обязано человечество своими достижениями?
Нет! Мы разделяем их! Мы я есть человечество!
Человечество, пытающееся убить себя.
(Порыв веселья и абсолютная уверенность.)
Сегодня, на этой неделе так может показаться. Но в терминах истории всей расы... О новичок, атомная война всего лишь рябь на поверхности Амазонки!
Сознание Джерри заполнили их воспоминания, их рассуждения и расчеты, и он наконец понял их природу и функции; понял, почему этика, которую он постиг, совершенно недостаточна. Потому что перед ним была сила, которая не способна разлагать. Такое вдохновение не может быть использовано эгоистично или против самого себя. Вот почему и как существует человечество, беспокойное и динамичное, освященное прикосновением к собственной великой судьбе. Здесь рука, посылающая на смерть тысячи, чтобы могли жить миллионы. И здесь маяк, проводник в опасные для человечества времена; здесь Хранитель, которого знает все человечество. Не внешняя сила и не ужасный Наблюдатель в небе, но смеющееся существо с человеческим сердцем и уважением к своему человеческому происхождению, пахнущее потом и свежевспаханной землей, а не елеем святости.
Джерри увидел себя атомом, а свой гештальт - молекулой. Он увидел и остальных, клетку за клеткой, увидел с радостью, каким когда-нибудь станет все человечество.
Ощутил захватывающее чувство благоговения и понял, что это то, что он всегда испытывал но отношению к человечеству, самоуважение.
Он вытянул руки, из его необычных глаз потекли слезы.
Спасибо, сказал он им всем. Спасибо, спасибо...
И скромно присоединился к обществу.