Сташеф Кристофер. Маг-целитель (Маг - 3)

   - Восхитительно! Так давайте пойдем дальше!
   - Ага. - Я утвердительно качнул головой. - Давайте.
   Мы прошли мимо пограничного домика, а я все думал... терпеть не могу нерешенных загадок. Но знать, что кто-то где-то лежит больной и некому о нем позаботиться, прямо-таки невыносимо. Правда, ведьму-пограничницу могли просто увезти на лечение, а замену еще не прислать. В общем, я отбросил сомнения и поспешил за Жильбером к лесу.
   И вскоре услышал стон с другой стороны тропы.
   Глава 10
   Я не сразу разобрал, от чего стонали - от боли или от страха. Скорее всего - и от того, и от другого сразу. Так или иначе, я не мог пройти мимо и остановился. Жильбер и Фриссон застыли как вкопанные, пристально вглядываясь в тень под деревьями.
   - Что там, господин Савл? - спросил Фриссон. - Что-то шевелится?
   - Может быть, и ничего, - ответил я. - Судя по звуку, я бы сказал, что там кто-то настолько хилый, что способен только валяться без сил.
   Услышав эти слова, Жильбер обернулся, нахмурился и сказал:
   - Это не наше дело, господин Савл.
   - Всякий, кому худо, - это мое дело, - выкрикнул я. - Люди - это тебе не острова какие-нибудь. А я-то думал, что ты христианин, Жильбер.
   - Воистину христианин! - оскорбленно воскликнул сквайр.
   - Тогда вспомни притчу о добром самаритянине.
   - Тому самаритянину ничего не грозило, - боязливо вставил. Фриссон.
   - Он мудро рассуждает, господин Савл. - Голос Анжелики прозвучал так, словно воздух стал разреженным. - Это может быть опасно.
   - Не бойтесь. Такая мелочь нас надолго не задержит, - успокоил я своих спутников, шагнул в тень, раздвинул ветки концом посоха и чисто случайно выставил его так, словно собирался вступить в поединок. - Ну-ка поглядим, что тут такое.
   Мы все шагнули вперед, и тут Анжелика крикнула:
   - Опасность!
   Я тоже почувствовал опасность - а может быть, всего-навсего запах болезни. "Ну, мой ангел-хранитель! Ты рядом?"
   Еще шаг, и я вышел на опушку... У подножия отвесной скалы я увидел два самых отвратительных создания, каких только можно было себе представить... В ощерившихся пастях желтели клыки, на мордах, обтянутых красноватой кожицей, полыхали злобные глазки. На спинах топорщились крылья, похожие на крылья летучих мышей. Пальцы тварей заканчивались острыми когтями, ноги - острыми копытами. Я похолодел. От одного взгляда на них можно было обмереть. А еще этот мерзкий серный аромат, да и вся атмосфера зла, их окружающая...
   А они причмокивали и дергали своими когтистыми пальцами - комок из грязных лохмотьев и живой плоти, жмущийся к скале. Я набрал в легкие побольше воздуха и напомнил себе: "Галлюцинация!"
   И между прочим, зря я так глубоко вдохнул: я отчетливо уловил, как пахло от той несчастной, которую терзали демоны. Запашок определенно был тот самый, что в дальней комнатушке пограничного домика.
   Увидев меня, несчастная в отчаянии протянула руку.
   - Помоги! Добрый путник, помоги мне! Демоны раздраженно обернулись и, взвыв, бросились ко мне.
   От страха я чуть было не окаменел, но натренированные рефлексы заставили меня отпрыгнуть в сторону и при этом нанести удар тому из гадов, что оказался ближе. Ударить я его ударил, но сам вскрикнул от боли - ох, и твердым же он оказался! И не только твердым, а еще и горячим - кончики пальцев сильно обожгло, а носок ботинка обуглился.
   Демон зарычал и, глотая ртом воздух, развернулся. Но тут перед ним возник Жильбер. Воздев свой меч, словно крест, он заорал:
   - Берегись! Ступай прочь, во имя Христа! Оба демона растерялись. А я с болезненной уверенностью сознавал, что единственная защита Жильбера - это его полная, доходящая до идиотизма душевная чистота и сила бесповоротной веры. Если бы что-либо подобное затеял я, демоны просто-напросто разорвали бы меня на куски.
   Даже Унылик попятился, а Фриссон спрятался за него. Призрак Анжелики подплыл поближе к Фриссону, весь светясь от праведного гнева.
   - Убирайтесь отсюда, во имя всего святого! Берегитесь и ступайте прочь!
   Теперь отступили демоны - отступили, но не ушли. Я понимал, что они скоро очухаются. Ведь в конце концов они трудились над своей добычей.
   И тут я вспомнил о больной.
   Я подошел к куче лохмотьев. - Что с тобой?
   Из лохмотьев высунулась скрюченная рука и немного отодвинула назад капюшон. Сверкнули красные глаза.
   - О, больно мне! - Старуха прижала руку к животу. - Просто раздирает меня изнутри. Уж я столько заклинала-перезаклинала эту боль, а она сжирает меня, бедную! Ой, помираю я!
   Демоны, как по команде, шагнули к своей жертве, хихикая от радости.
   - Назад! - крикнул Жильбер.
   Я был готов поклясться: ему ни капельки не страшно. За его спиной полыхал гневом призрак Анжелики. Демоны злобно взвыли, но все же отступили.
   - Они заберут меня, - стонала старуха. - Они утащат меня в Ад!
   Мне было и жалко ее, и страшно. Я взял себя в руки и возгласил:
   - Нет, они не сделают этого! Это противоречит закону! Покайся! Будь ты даже злодей из злодеев - покайся в последнюю секунду и попадешь в Царство Небесное!
   - А потом будешь веками томиться в Чистилище! - добавила ведьма, постанывая. - Но раз ты так говоришь... Ведь муки когда-нибудь прекратятся...
   Демоны взревели от злости и в два прыжка оказались впереди Жильбера и Анжелики. Одному из них удалось толкнуть меня и повалить на землю. Удар ублюдка оказался так силен, что я чуть не потерял сознание от боли. Отвратительная рожа беса повисла надо мной, он открыл пасть. Меня сковал страх... но тут я услышал, как кричит старая ведьма - ее крик придал мне силы.
   - Ангел! - закричал я. - Между прочим, я сейчас пытаюсь поработать за тебя! Это в твоих интересах! Убери отсюда этих страшилищ!
   Прогремел раскат грома, и маленькую полянку залил ослепительный свет.
   - Пусть будет так! - прозвучал голос ангела, сотрясая окрестности. - Меня умолил смертный, осмелившийся свершать Божие деяние! Ступайте прочь, бесчестные злодеи! - Сияние приняло форму человеческой фигуры. Две светящиеся руки протянулись к демонам, отталкивая их. - Силой Господней изгоняю вас! Именем Его заклинаю вас: прочь отсюда!
   Злобно плача, демоны начали уменьшаться, превратились в две крошечные черные точки и, наконец, щелкнув, как щелкают лопающиеся воздушные шарики, исчезли.
   Я завороженно следил за происходящим, не отрывая глаз.
   - Вот это успех! - пробормотал я. Сверкающая фигура протянула руку ко мне.
   - Да покинет тебя боль. А теперь помоги женщине.
   И он исчез. Взял и исчез.
   Жильбер смотрел на меня глазами, полными восторга.
   - Что же ты за человек такой, если даже ангелы являются на твой зов?!
   - Я по уши занятой добряк, - огрызнулся я. А я и вправду был слишком занят для того, чтобы вести вежливые беседы. Жгучая боль, раздиравшая мою грудь, пропала. Я быстро заглянул под рубаху - ни царапинки, только ярко-розовое пятно в виде отпечатка большой ладони. Этого мне вполне хватило - я задрожал как осиновый лист. Меня трясло, пока куча грязного тряпья опять не застонала.
   Я обернулся к старухе. Нет, я не агнец Божий, я прекрасно понимал, что эта "страдалица", вероятно, жгла заживо крестьян и хохотала, наблюдая их муки. Что она занималась всем, чем положено заниматься ведьме средней руки в средние века. Ну, там... делала так, чтобы коровы переставали доиться, чтобы женщины становились бесплодными. Понимал. И все же не мог оставить ее просто так, безо всякой помощи.
   - Проси прощения, - посоветовал я бабке. - Ты знаешь, что должна умереть. Но если ты покаешься, демоны не завладеют тобой. Может быть, ты проведешь долгое время в Чистилище, но не в Аду же.
   - Я не смею... - прошептала старуха. - Боль немного утихает от моих заклинаний. Но она все равно так сильна, что я вот-вот лишусь чувств!
   - А если ты покаешься, ты утратишь свой колдовской дар и тогда погибнешь от боли, ты это хочешь сказать? - Я попытался вспомнить правила, изученные при чтении Данте. - Если ты пострадаешь от агонии здесь, на Земле, в последние отпущенные тебе несколько дней, то в Чистилище мучиться тебе придется на много столетий меньше.
   - Я слишком сильно боюсь боли, - в отчаянии выдохнула старуха. - Я слишком глубоко погрязла в трусости.
   У меня готовы были вырваться слова о том, что все ее страдания ею заслужены, но я сдержался. Ведь будь я на ее месте, мне бы так не показалось. Я сдвинул брови. Что же делать? Если она не могла покаяться из-за боли, но при этом боль была единственным, из-за чего она могла бы покаяться...
   Нет, не в боли дело. Не в боязни боли. Она страшилась вечной боли, ожидавшей ее в Аду.
   - Если я сумею избавить тебя от боли, - обратился я к старухе, - ты не откажешься покаяться?
   - О нет, не откажусь ни за что! - страстно произнесла она. - Я готова на все, лишь бы спастись от вечных мук, подобных тем, что я испытываю сейчас.
   - Подобных, а может, и похуже, - уточнил я. - Ладно, поглядим, что тут можно сделать... Что у тебя за боль?
   - Раздирает меня, просто раздирает! - И старуха указала на живот. - Вот здесь.
   - Боль не жгучая, не как уголь раскаленный жжет?
   - Нет! Будто кто ест меня изнутри, кусает острыми зубищами!
   Ясно. Не аппендицит. Зато похоже на рак брюшной полости. А лет бабке немало.
   Я нахмурился и присел на корточки. Интересно, можно ли волшебством вылечить рак?
   Тут я вспомнил, что эту болезнь назвали "раком" именно потому, что больным казалось, будто какой-то рак острыми клешнями раздирает их изнутри.
   Ну, и как же одолеть рака, забравшегося в живот? Дело ясное - сделать так, чтобы извлечь его наружу.
   - Жильбер, - сказал я. - Подойди-ка сюда с мечом.
   - Нет! - взвизгнула ведьма.
   - Да не бойся, - успокоил я бабку. - Никаких таких милосердных убийств. Я не собираюсь прервать твою предсмертную агонию и отправить тебя на вечные мучения.
   Жильбер подошел, обнажив меч. Вид у него был хмурый.
   - Что будет, чародей?
   - Рак, - ответил я ему. - Появится здоровенный рак или нечто смахивающее на него. Если появится - прикончи его. Фриссон?
   - Да, господин Савл? - дрожащим голосом отозвался поэт.
   - Послушай, не мог бы ты изобразить стишок или песенку про то, как кто-то приканчивает рака или краба? Будь так добр.
   Я вдохнул поглубже, постарался взять себя в руки - а надо сказать, у меня у самого уже ныло под ложечкой. Несколько мгновений, и Фриссон вручил мне кусок пергамента. Я прочитал нараспев:
   ?то пристал ты к человеку?
   Что расставил клешни, враг?
   Убирайся быстро в реку,
   Уходи из бабки, рак.
   Iичего не произошло. Физиономия у Фриссона вытянулась, как резиновая.
   - Я потерпел неудачу?
   - Нет, дело не в тебе. - Опять эти законы! - Она сейчас во власти Зла. Наши же заклинания основаны на добре и потому не могут ее затронуть.
   Не могут - кроме тех, в которых содержится призыв к покаянию, - в этом я убедился на примере Яги.
   Может, снова попробовать то же самое?
   - Женщина! Я не могу излечить тебя, если ты не покаешься! Ты должна открыть свою душу для Божией милости, иначе добро не коснется тебя.
   На миг старуха замерла, вытянулась в струнку. А потом ее снова скрутила боль. Она застонала, закричала:
   - Каюсь! Ой-ей-ей! Пусть я даже сдохну в агонии! Отрекаюсь от Сатаны, от его лжи!
   Она крикнула - повелитель всех болей сотряс ее тело - ну, точно, это ей был прощальный подарочек от босса. Но и выдержка была у бабки нешуточная. Как только спазм отступил, она продолжила покаяние:
   - Пусть Господь простит мои прегрешения! Отрекаюсь от моего союза с дьяволом! И опять она закричала... А я тут же принялся читать стихи - те же самые...
   Iокусал за руку греку?
   Ну, и сколько ж можно так?
   Что пристал ты к человеку,
   Что расставил клешни, враг?
   Убирайся быстро в реку,
   Уходи из бабки, рак!
   Aедьма вскрикнула в последний раз и замолчала. Она тяжело, с присвистом дышала. Казалось, даже воздух в кругу, замкнутом Жильбером, Уныликом, мной и старой ведьмой, стал гуще, потемнел... еще сильнее потемнел...
   И вдруг в одно мгновение перед нами возник во всех мельчайших подробностях... рак, фута в три длиной, с клешнями в целый ярд. И рак этот пополз ко мне, целясь клешнями в мое горло.
   Я взвизгнул и отпрыгнул назад, а Жильбер возопил:
   - Именем святого Монкера! - и, размахнувшись мечом, бросился на рака.
   Ему удалось первым же ударом пронзить чудище насквозь, пригвоздить его к полянке. На счастье, Жильберу хватило ума отскочить назад. Раздался свист, от которого могли лопнуть барабанные перепонки. Я закрыл уши руками и повалился на бок. Жильбер закачался и заткнул уши пальцами, а рак щелкал клешнями и вертелся на месте. В конце концов он выдернул из земли лезвие меча и пошел прямиком на сквайра.
   Но тут с ревом, от которого закачались деревья, в игру вступил Унылик.
   Он приземлился на рака обеими ступнями, и панцирь чудища треснул. Клешни бешено защелкали, пытаясь ухватить Унылика за ноги. Тролль наклонился, ухватил рака за клешни и выдернул их. Чудище взвыло - или свистнуло, это я услыхал даже через прижатые к ушам ладони, - и обмякло.
   На полянке сразу стало тихо-тихо.
   Я оглянулся и увидел Фриссона. Он стоял, прижавшись спиной к стволу дерева, и губы его беззвучно шевелились.
   У меня кружилась голова. Я сел, отнял руки от ушей, Но далеко не убрал на всякий случай.
   Однако услышал я всего-навсего победный вопль Унылика. Тролль подпрыгивал и топтал панцирь рака. Вот он разорвал надвое одну из клешней и отправил в пасть...
   - Унылик, нет! - закричал я.
   Клыки его щелкнули, но он не откусил ни кусочка - будто сработал невидимый предохранитель. Тролль обиженно уставился на меня, держа перед собой клешню.
   - Голодный!
   - Ты, безусловно, заслуживаешь обеда из десяти блюд, - подхватил я, шагнув к троллю. - Я тебе это обещаю, как только мы поможем этой бедной старой даме! Но это мясо есть нельзя, Унылик! Тебе от него станет плохо! В раках водятся паразиты! Ужасные паразиты! И вдобавок эта тварь может срастись в тебе из кусочков и примется продираться наружу!
   Унылик глянул на клешню так, словно впервые ее увидел.
   - Славно сказано, - заговорила Анжелика. - Это чудовище, оказавшись вне чужого тела, быстро ослабло. Но не наберется ли оно сил, очутившись внутри?
   Унылик издал вопль ужаса и отшвырнул клешню. Та начала таять на лету... и вскоре растаяла совсем. Растаял и панцирь, на котором стоял тролль, и все маленькие ножки рака, и вторая клешня. Унылик обескураженно уставился себе под ноги и ухнул. То место, где у него могла бы располагаться нижняя губа, имейся она у тролля, задрожало.
   - Не переживай, - вздохнул я. - Раком все равно не наешься. Не успеешь оглянуться - а его уже и нет. А через час опять жрать охота. Не горюй, детинушка, через пару минут мы тебе изобразим целого быка.
   - Ведьма, - тихо напомнил мне Жильбер. Сказано это было таким тоном, будто юноша опасался, что, избавившись от боли, ведьма примется за старое.
   - Прошло! - воскликнула старуха. Она села и, вылупив глаза, уставилась на собственный живот. Нажала в одном месте, в другом... - Прошло! Я здорова! Не болит!
   - Я бы на твоем месте не радовался так уж сильно, - приструнил я ее. - Мы, конечно, на время утихомирили боль, но это не значит, что она не вернется.
   - О нет, не вернется, я видела, как мою боль разорвал на кусочки твой могучий тролль! Диво, настоящее диво! И кто бы мог подумать, что у меня внутри поселился рак? И что его можно выманить наружу и уничтожить сильным клинком?
   - Он просто исчез, - напомнил я старухе. - Он может появиться снова. Он или такой же, как он.
   - А если он не вернется, то меня поразит другая болезнь, и очень быстро. Старуха смотрела на меня глазами, полными слез. - Увы мне! И как только ты, добрый странник, согласился помочь той, которая была столь жестока с людьми, отняв у стольких жизнь?
   - Не могу не откликнуться, когда зовут на помощь, - буркнул я, испытывая прилив глубочайшего отвращения к самому себе. - Знаю, из-за этого меня считают тронутым, но...
   - Значит, "тронутый" - это кто-то очень, очень замечательный! О, я буду восхвалять тебя всегда и везде!
   - Не уместнее ли тебе восхвалять Господа? - вмешался Жильбер.
   - О, воистину! - спохватилась старуха, пала на колени и воздела руки к небу. - Каюсь во всех моих прегрешениях! О, если бы я могла отречься от всех злых дел! Отец всемилостивый, прости меня!
   Ничего не произошло. Никаких тебе раскатов грома... однако по физиономии бабки разлилось выражение полного блаженства, глаза удивленно раскрылись.
   - Почему... это... так? - прошептала она.
   - Мир душе твоей, - поклонился Жильбер. - И все же, бедная женщина, тебе следует отыскать священника, чтобы он как можно скорее отпустил твои грехи.
   - Воистину так! Я так и сделаю! - Экс-ведьма вскочила на ноги, запахнулась в лохмотья. - А идти мне надо поскорее, покуда королева не раскрыла моей измены. А не то она меня быстро прикончит! Узнает - не миновать мне смерти.
   - И пыток, - добавил Жильбер. - Потому не медли. Старуха пожала плечами.
   - Пытки, муки - что они значат? Ведь я совершила столько злодеяний! О нет, теперь я даже согласна помучиться, чтобы облегчить бремя своей вины. Однако моим мукам не суждено стать вечными, а потому я поспешу. - Она повернулась ко мне, протянув руки. - О, странник! Как мне отблагодарить тебя за сострадание и помощь? Ты повел себя как истинный христианин, как святой! Будь навек благословен!
   - Рад, что сумел помочь, - отговорился я, чувствуя себя в высшей степени по-дурацки. И чего это все уставились на меня? - Ну а теперь ступай своей дорогой и постарайся помогать другим так, как я помог тебе.
   - О, я буду помогать! Непременно! И буду в молитвах славить твое имя! Прощай!
   Она повернулась и поспешила к лесу. Вскоре бабка скрылась из вида.
   - Ты славно потрудился во славу Божью, господин Савл, - негромко проговорил Жильбер. Я недовольно пожал плечами.
   - Сделал доброе дело для человека, притом из эгоистических побуждений.
   - Эгоистических? - переспросил юноша. - Это как?
   - А так, что в душе я был жутко доволен собой, - ответил я ехидно и добавил погромче: - Слышишь меня, ангел? Я тебе признателен за помощь, но ты бы мне все равно помог. Ведь тебе по нраву то, что я сделал! Не забывай - я не на твоей стороне! Но и не на их стороне тоже! Уяснил?
   Но тут по мне словно ударила волна. Нахлынула и отступила. Это было похоже на порыв ветра. Мне пришлось быстро повернуться к Фриссону спиной, чтобы тот не заметил моего смущения.
   - Войско, - скомандовал я, - вперед! - Нам с вами еще топать и топать весь день впереди.
   Но не прошло и десяти минут, как мы увидели взрыв, и тропу нам преградила злобная королева собственной персоной. Воплощенная ярость. Все ее жировые складки так и тряслись от злости.
   - Наглый захватчик! Из-за тебя я была жестоко наказана! Меня терзала агония, все тело жгло, как каленым железом! Еще одна душа избегла проклятия! Мой господин велел уничтожить тебя и твоих друзей! Но сначала я заставлю вас помучиться так, как мучилась сама!
   Но первую вспышку пламени она метнула не в меня, а во Фриссона. Едва пошевеливая скрюченными руками, королева выкрикнула что-то неразборчивое.
   Фриссон упал, корчась от боли.
   А я воскликнул:
   Iу ты смела, как погляжу:
   Чуть что - людей швырять на землю!
   А я поэту прикажу:
   "Восстань, поэт! И виждь, и внемли!"
   Oриссон облегченно вздохнул и начал подниматься.
   - Наглец, захватчик! - взвизгнула Сюэтэ. - Разбойник! Злодей!
   Но я-то слышал: паникует, мерзавка, боится.
   Меня что ли?
   Нет, конечно. Своего повелителя.
   - Коварный лжец! - прохрипела королева, прибавив что-то на языке, похожем на латынь, и тут же вся подобралась, готовая прикончить меня.
   А я набрал побольше воздуха, придумывая подходящее контрзаклинание... но в тот миг, когда я делал вдох, я ощутил, как что-то прикоснулось к ладони. Вздрогнув, я посмотрел на руку и увидел клочок бумаги, а на нем - каракули. Ошибок там было - не перечесть. Но мне ли, тьютору-добровольцу, привыкать проверять работы новичков? Я быстро пробежал строчки глазами и выкрикнул:
   Aзбесилась, ведьма злая?
   Давай, бери разбег!
   Ведь ты сейчас растаешь,
   Как прошлогодний снег!
   E Сюэтэ начала таять - снизу вверх. Воя от злости и отчаяния, она выдернула руки, хотела швырнуть в нас новую вспышку - поздно, руки растаяли. Королева яростно завопила, лицо ее почернело - более уродливой рожи я в жизни не видел! Вот исчезли ее бедра, потом живот. И тут, к несчастью, она опомнилась и что-то крикнула на древнем языке - что-то такое, из-за чего руки у нее появились снова. Пальцы Сюэтэ начертили в воздухе невидимый знак. Она произнесла еще одно двустишие - и вот уже стоит перед нами целехонькая, как ни в чем не бывало. Правда, восстановление произошло гораздо быстрее, чем исчезновение. Еще тогда, когда нижняя половина ее тела только начала возвращаться, королева начала проговаривать новый стих, при этом непрерывно вращая руками... и вот с рук ее спрыгнул шестифутовый дракон и с диким ревом бросился на нас.
   Жильбер издал радостный клич и забежал вперед, прикрыв нас собой. Вот он сделал выпад и отскочил. Из груди дракона хлынула кровь. Он взвыл от испуга, попробовал изогнуться и напасть на сквайра сбоку, но тот отпрыгнул и, размахнувшись, снес мечом перепончатое крыло чудища. Дракон закричал, забился, свился в кольца и опять кинулся на Жильбера. Стальные когти впились в кольчугу сквайра. Юноша стиснул зубы, занес меч и нанес удар такой сокрушительной силищи, что башка дракона в один миг слетела с мускулистой шеи.
   Мы дружно крикнули: "Ура!"
   А Сюэтэ снова что-то запела, злобно размахивая руками, - все громче и громче...
   В горле у меня пересохло. Я сглотнул слюну.
   - Похоже, она собралась прочесть что-то длинное.
   - Разве ты не можешь одолеть ее? - умоляюще проговорила Анжелика.
   - Фриссон! - прошипел я. - Еще стишки есть? Поэт, выпучив глаза, покачал головой.
   - Стихов нет, есть только... вот я вспомнил одну старинную песенку, господин Савл, - но это глупая песенка, детская.
   - Давай! Все, что угодно, только поскорее! - Я зажмурил глаза.
   - Как пожелаешь, - пожал плечами Фриссон и запел:
   ? на рынке утром рано
   Прикупил себе барана.
   Продавца спросить забыл
   ?ем верзилу он кормил.
   Eак заблеял тот баран
   Aрянул гром, задул буран!
   Как по улице помчался
   Oопот, грохот, пыль столбом,
   Вся округа закачалась,
   Заходила ходуном!
   Aоздух сотрясся от низкого, глухого, рокочущего звука, земля у нас под ногами задрожала. Сюэтэ завизжала от страха и злости. Я чуть-чуть приоткрыл правый глаз.
   Примерно в сотне ярдов от нас солнце заслонила гора спутанной шерсти. А покоилась та гора на ножищах, которые толщиной посрамили бы секвойи... Я запрокинул голову: в вышине, футах в ста пятидесяти над землей, плыла огромная голова с могучими завитыми рогами величиной с рекламный щит на скоростном шоссе. Ну и естественно, вокруг рогов парили орлы.
   - У них небось пора гнездования, - пошутил я. А Сюэтэ уже не визжала, а бессильно повизгивала.
   - Это что же за колдовство - я про такое и не слыхивала!!!
   - Этномузыковедение! - крикнул я ей в ответ. Но королева не отрывала глаз от барана, и правильно, между прочим, делала: животное шагало прямо к нам, а с его-то размерами дошагать до нас - пара пустяков. - Эй ты, адское создание! крикнула Сюэтэ. - За что ты хочешь растоптать эту бедную-несчастную землю?
   - Ни слова про Ад! - жутким басом проблеял в ответ баран-великан, и мне показалось, что земная кора затрещала. - Я - плоть от плоти земли, я дитя магмы! А ты кто? Кто осмелился потревожить мой сон? - Баран подходил все ближе и ближе, и от каждого удара его копыт земля сотрясалась и подбрасывала нас. Ибо тот, кто разбудил барана, должен умереть!
   Фриссон побелел, как плат. До меня дошло: пробудилась стихия!
   - О, это он! - завизжала Сюэтэ, тыкая пальцем во Фриссона. - Растопчи его, пусть от него мокрое место останется! Это он, он тебя разбудил!
   - Это он? - Баран чуть-чуть развернулся и устремил взор на беднягу поэта.
   - Я по глазам вижу, теперь-то ты понял, что натворил!
   "Как же, видишь ты!" - подумал я. На самом деле баран видел только макушку Фриссона. Но к черту риск. Сработать в качестве прикрытия я не мог, а ведь это по моей просьбе Фриссон спел песенку. Я шагнул вперед, стараясь не замечать тоскливой пустоты в животе и дрожи в коленях.
   - Я попросил его об этом, значит, и разбудил тебя я. - И тут я ощутил порыв актерского вдохновения: - Берегись, гора баранины! Я могу извести тебя лишь одним куплетом песни!
   Ну разве не здорово прозвучало, а?
   - Ты угрожаешь мне? - с недоверчивым раздражением осведомился баран. А я как крикну ему в ответ:
   - Да, угрожаю! Поэтому берегись и делай то, что я велю. Убей эту глупую ведьму!
   - Эй, да как ты смеешь! - взвизгнула Сюэтэ. - Не слушай его, о могучий баран, иди и убей его! Ибо знай, я тоже могу погубить тебя. - Ее руки принялись плести невидимую сеть, и она запела:
   Cемля, гори и пасть открой,
   Поплюйся лавой и золой!
   ? не стал больше слушать и ждать. Кто бы ни была эта ведьма - королева или кто еще, - раз она такая непроходимая дура, что собиралась соорудить огнедышащий вулкан прямо под ногами барана, не соображая, что мы все погибнем, надо действовать. Я обхватил за плечи Жильбера и Фриссона, швырнул их на землю и крикнул Унылику:
   - Ложись! А когда бабахнет, беги куда глаза глядят, спасайся!
   Счастье, что у Анжелики не было тела. В земле образовалась небольшая воронка. Оттуда вылетела струйка пепла. Баран спокойно наступил на воронку. Земля чуть-чуть затряслась, баран опустил другую ногу - земля успокоилась.