Сташеф Кристофер. Волшебник в Мидгарде

   — Получается, что сейчас на нашей планете существует три разных племени, три разных народа... Так? — спросила Алеа.
   — Да, именно так, — кивнул Гар. — Но не забывай о том, что только одна раса сделала основой своего существования племенную рознь и ненависть к чужакам. Две другие выжили благодаря тому, что научились доверять друг другу.
   — А что означают твои «радио» и «компьютер»? Неужели в Мидгарде забыли, как их делают?
   — Видишь ли, насколько я понял, здесь кто-то умеет хотя бы обращаться с радиопередатчиком, — ответил Гар. — Я предполагаю, что в Совете королей и баронов вспомнили, как это делается. Так что они наверняка могут управлять при помощи радио боевыми действиями и подслушивать замыслы и карликов, и гигантов.
   — Мой бедный, несчастный народ! — На глаза Алеа навернулись слезы. — Такой темный, такой разобщенный! Сможет ли он когда-нибудь возродиться к нормальной жизни и стать на путь истинный?
   — Конечно, сможет! — заверил ее Гар. — Для этого понадобится время, очень много времени, но ведь то, что разрушено, всегда можно отстроить заново.
   — Но ведь я-то ничем не могу в этом помочь!
   — Можешь. Несомненно, можешь.
   Гар тепло улыбнулся девушке и нежно посмотрел на нее.
   Алеа перехватила его взгляд и на секунду задумалась над тем, что же такого в ней могло вызвать интерес Гара.
   — Что же я могу сделать? — почему-то шепотом спросила она и снова задумалась над тем, какая же может быть народу от нее польза.
   — Рассказывай легенду о Думи каждый раз, когда у тебя появится возможность это сделать, — ответил Гар. — Рассказывай сказку о Таммузе. То, что один сказитель утратил, другой может восстановить на пользу своему народу.
   — Но как? — непонимающе посмотрела на него девушка.
   — Тику удалось обучить жителей Мидгарда науке ненависти, однако он не смог научить их никого не любить, — пояснил Гар. — Эта ненависть вызвала и у гигантов, и у карликов понимание того, как важно сохранить в сердце любовь к окружающим. Если они способны любить своих детей, которые похожи на жителей Мидгарда, то они могут полюбить и самих обитателей Мидгарда — по крайней мере в той степени, которая достаточна для того, чтобы простить их.
   — Может быть, если жители Мидгарда найдут в себе силы для того, чтобы перестать ненавидеть их.
   Алеа посмотрела поверх крыш деревенских домов на среднего роста отцов, о чем-то разговаривающих со своими сыновьями-карликами, и на матерей-карлиц, внушавшим нечто своим среднего, мидгардовского, роста дочерям.
   — Они крепко любят своих детей. По правде говоря, меня удивляет то, что мои родители были не единственными, кто холил и лелеял своих наследников с нежностью и любовью, несмотря на их высокий рост, — с горечью сказала девушка.
   — Я не думаю, что карлики вообще способны кого-нибудь воспринимать как «человека слишком высокого», — заметил Гар. — Только как жителей Мидгарда, карликов или гигантов.
   — И поэтому они должны научиться думать о людях только как о людях? — скептически посмотрела на него Алеа. — Отлично, я согласна. Только пускай тогда и обитатели Мидгарда научатся этому.
   — Похоже на христианство, — со вздохом произнес Гар. — Это учение сработает только тогда, когда все попытаются сразу же, одновременно, полюбить ближнего своего. Правда, для начала это должен сделать хотя бы один человек...
   Алеа, нахмурившись, резко повернулась к нему.
   — Я ничего не знаю об этом христианстве, однако, судя по сказанному тобой, тот, кто последует этому учению, обязательно будет вынужден поплатиться за это и сильно страдать.
   — Вовсе не обязательно, — сказал Гар. — Допустим, тебя вдруг ударили. Следует ли отвечать ударом на удар — если твоей жизни не угрожает реальная опасность? Тогда это может причинить явные неудобства. Это как любовь — испытывая влюбленность, всегда рискуешь пережить душевные страдания, если желаешь добиться удачи в любви.
   Алеа вперила в него пронизывающий взгляд. Неожиданно она насторожилась и попыталась внушить себе, что сердце ее учащенно забилось исключительно от испуга...
   Однако Гар не заметил реакции девушки. Он продолжал задумчиво разглядывать дома деревни, населенной карликами.
   Уязвленная его равнодушием, Алеа требовательно спросила:
   — Чем же рискуют эти карлики? Ведь ты не заставишь их отправиться в Мидгард с пустыми руками? Верно?
   Гар уже собрался было ответить, когда появился Бекко.
   Карлик задумчиво провел ладонью по лицу. Взгляд его был рассеянным.
   — Выспались? — поинтересовался он.
   — Да, выспался, спасибо, — ответил Гар.
   — Я тоже, — улыбнулась Алеа. — Но без всяких сновидений. Иногда это идет на пользу.
   — Да... а мне снилось... — взгляд Бекко устремился в сторону деревни.
   Из своих домов стали появляться карлики. Их вид недвусмысленно свидетельствовал о том, что они мучаются тяжелым похмельем.
   Бекко встряхнул головой, затем заморгал.
   — Не стоило все-таки мне так напиваться на сон грядущий!
   Алеа почувствовала, что ее охватывает необъяснимое предчувствие чего-то недоброго.
   — Так что же тебе приснилось?
   В ответ Бекко нахмурился и устремил взгляд куда-то в пространство.
   — Тебе приснился Чародей? — поинтересовался Гар.
   Бекко тотчас повернулся к нему и смерил его удивленным взглядом.
   — Что, и тебе тоже?
   Гар кивнул.
   — Судя по внешнему виду твоих соплеменников, и им тоже.
   — Показал вам волшебник Великую Монаду? — поспешила спросить Алеа. — А сказал он о том, что мы все станем лучше, если гиганты, карлики и жители Мидгарда сплотятся и станут единым народом?
   — Да, что-то такое он как раз и говорил, — ответил Бекко, нахмурив брови и внимательно посмотрев на девушку. — Так что, и все остальные жители нашей деревни видели такой сон?
   Алеа уже собралась было сказать о том, что волшебник приснился ей еще несколько недель тому назад, как Гар произнес:
   — Думаю, да. Говорил вам этот волшебник, чтобы вы были готовы предоставить кров изгнанным из Мидгарда?
   Алеа удивленно повернулась к нему, услышав эти слова.
   — Да, — с видимой неохотой кивнул Бекко. — Он сказал, что пока еще это единственное средство, которым он может излечить духовный недуг нашего народа. Но не объяснил, почему из Мидгарда начнут убегать, причем явно вопреки собственной воле.
   — Это будут такие же жители Мидгарда, как и мы, — бесстрастно произнесла Алеа. — Слишком высокие или слишком маленькие. К этому времени их всех уже превратят в рабов.
   Если они прибегут сюда, в ваши края, значит, им не останется другого выхода. Но за ними по следам придут те, кто любит охотиться за беглецами...
   Бекко изумленно посмотрел на нее.
   — Твои слова относятся к тебе самой?
   — Да, — ответила Алеа.
   Лицо ее приняло бесстрастное выражение.
   Из этого самого отсутствия эмоций во внешнем облике девушки Бекко, видимо, понял многое. Тон его голоса смягчился.
   — Ты сильно пострадала от них?
   — Да, — коротко ответила Алеа.
   — Достаточно сильно, если ты решилась подвергнуть себя риску получить наказание за побег, — прокомментировал ее ответ Бекко.
   Девушка кивнула.
   — Да... — почесал в затылке Бекко. — Я думаю, что мы могли бы дать убежище этим несчастным. Возможно, нам даже придется построить для них деревни и защищать их при помощи нашего войска.
   После этих слов Бекко пожал плечами и отвернулся в сторону.
   — Конечно, я всего лишь обычный карлик, а это — всего лишь одна из деревень, но мне кажется, что все, кому приснился такой же сон, обязательно согласятся со мной.
   — Если он приснился всем вам, — произнес Гар, — то, видимо, то же самое случилось и со всеми жителями Нифльхейма.
   — Или он еще когда-нибудь приснится, — усмехнулся Бекко. — Все может быть.
   — Что ж, у нас еще будет время обсудить это на Совете. Вот, смотрите, уже и день начинается. Посмотрим, что ли, чем можно с утра заморить червячка?

* * *

   Они вышли из деревни по той же самой извилистой дороге, по которой прибыли в гости к карликам, несколько раз останавливаясь, чтобы на прощание помахать рукой милому народцу, чьи представители стояли у ворот своих домов...
   Наконец дорога свернула, и путешественники оказались под сенью леса. На глазах растроганной девушки блестели слезы.
   — Почему мне легче и приятнее среди карликов, чем среди моих соотечественников?
   — Ты имеешь в виду разбойников, в гостях у которых мы побывали? — улыбнулся Гар. — Да, они были невыносимо гостеприимны, верно? Кроме того, мы с тобой увидели, как гиганты уважают своих женщин, а разбойники, напротив, не слишком.
   — Нет, — проговорила Алеа. В ее голосе прозвучала непривычная твердость. — Нет, конечно же, все не так, как ты говоришь.
   Она посмотрела по сторонам на окружавшие их деревья, на пустынную тропинку, лежавшую впереди, и неожиданно ощутила, как ее начинает охватывать отчаяние.
   Желая избавиться от этого чувства, девушка сказала:
   — Ну, что ж, мы многое с тобой повидали — и Етунхейм, и Нифльхейм, не говоря уже о Мидгарде. Куда мы теперь отправимся?
   — Нам нужно вернуться на ту самую поляну, где мы с тобой встретили карликов, — ответил ей Гар.
   Алеа удивленно посмотрела на него.
   — Зачем?
   — Потому что нас там кое-что ждет, — не терпящим возражений тоном ответил Гар.
   Алеа хитро прищурилась.
   — Что это за «кое-что»? Какое-нибудь очередное волшебство?
   — Откуда тебе это известно? — настала очередь удивиться Гару.
   Алеа ничего не знала сюрпризе, который поджидал их на далекой поляне. Она просто захотела подначить Гара, но решила не выдавать ему своего истинного неведения. Пускай подумает, что она вдруг заделалась ясновидящей, способной читать чужие мысли!
   Алеа намеренно придала лицу невозмутимое выражение и сказала:
   — А откуда ты знаешь, что находится на той поляне?
   — А-а-а, значит, ты просто догадалась, — улыбнулся Гар. Взгляд его потеплел. — Впрочем, я понимаю, это была не просто догадка, а верно сделанное предположение — правильный вывод на основе нескольких фактов!
   В его взгляде читалось такое искреннее восхищение логикой девушки, что той пришлось даже отвести взгляд в сторону — настолько удивляла ее реакция Гара. Любой другой мужчина на его месте просто раздевал бы ее глазами. Этого же удивительного великана восхищал ее ум, что, конечно же, здорово польстило ее самолюбию: ей сделалось приятно, что Гар не думает о ее фигуре и женских прелестях.
   Однако Алеа почувствовала, что необходимо срочно сменить тему разговора. Стараясь не смотреть на своего спутника, она спросила:
   — Но как карлики могут любить своих детей, которые выше их самих в два раза? Разве их отпрыски внешне не напоминают им своих притеснителей?
   — Я понял, что ты имеешь в виду. Может быть, ты и права! — согласился Гар. — Хотя, возможно, первые карлики относились к своим детям иначе, чем их предки. Их дети вполне могли — после того как повзрослели — даже не думать о том, что кто-то способен не любить своих детей, какого бы роста они ни были.
   — Пожалуй, ты прав, — с легким сомнением в голосе проговорила Алеа. — Но мне кажется, что лично я выросла слишком равнодушной и черствой, неспособной верить в то, что поступками людей может и должна двигать только любовь или решимость не отвечать жестокостью на жестокость. Разве может существовать другая причина?
   — Конечно, не может, — сказал Гар.
   Глаза его вновь потеплели.
   Алеа продолжала смотреть мимо Гара, устремив взгляд вперед. Спустя какое-то время до нее дошло — и повергло в состояние растерянности, — что они идут по тропинке вперед, а она ни на секунду не испытала страха. Интересно, сколько времени такое может продолжаться?
   — Возможно, это как-то связано с постоянной опасностью существования в те первые годы изгнания? — высказал предположение Гар.
   — Со всеми этими дикими свиньями, разбойниками и одичавшими собаками? — Алеа кивнула. — Да, теперь я понимаю, что людям маленького роста приходилось жить в действительно суровых условиях. Единственный способ защитить себя от житейских невзгод состоял в том, чтобы сплотиться воедино. Так?
   — Да, именно так. Ты права, — произнес Гар. — В таком случае смерть каждого отдельного карлика ослабляла бы мощь всего коллектива. Вот тогда-то цена жизни одного человека становилась действительно высокой.
   — Причем высокой настолько, что стали дорожить жизнью и каждого ребенка, — продолжила его мысль Алеа. — Поэтому-то мужчины-карлики научились уважать своих женщин.
   — А для того чтобы выжить, нужна была каждая пара рабочих рук, — согласился Гар. — Пол человека значил меньше, чем наличие трудовых умений и навыков. Интересно, насколько важнее и могущественнее были богини в здешней версии Кольца Нибелунгов? Как ты считаешь?..
   Продолжая обсуждать подобные невинные темы, они сошли с тропинки, углубились в лес и вскоре оказались на том лугу, где совсем недавно подверглись нападению диких свиней.
   Здесь Алеа замерла на месте, устремив удивленный взгляд на поляну, которая теперь неузнаваемо изменилась.

Глава 15

   Это оказалось огромным, золотистым и занимало почти полностью всю поляну.
   Оно, это нечто, напоминало, как подумала Алеа, исполинских размеров колесо от повозки с огромной, перевернутой вверх дном супницей, прикрывавшей втулку, с такими круглыми штуковинами размером с тележное колесо, а может, и поболее...
   Ближе к центру находилось что-то вроде окошек, а также какие-то непонятного назначения комковатые финтифлюшки, усеянные то здесь, то там отверстиями. Однако главное внимание девушки привлекло нечто вроде лестницы, которая вела к входу, ведущему внутрь этого диковинного сооружения.
   Сделав над собой усилие, Алеа все-таки сумела выговорить:
   — Это то, что ты ожидал здесь найти?
   — Да, — подтвердил Гар. — Это корабль, на котором совершают путешествия, перелетая от одной звезды до другой.
   Объяснение было неожиданным, подобно удару обухом по голове, однако вызвало оно в первую очередь именно страх.
   Все-таки ей придется еще ко многому постепенно привыкать.
   На какое-то мгновение, стараясь не показать Гару свой испуг, Алеа отодвинула все свои сомнения прочь и сосредоточила все свои мысли исключительно на гневе — вполне обоснованном и заслуженном гневе.
   — Почему же ты не предупредил об этом?!
   Гар промолчал.
   — Ты просто хотел напугать меня! — решительным тоном заявила Алеа, демонстрируя ему свое негодование. — Тебе хотелось увидеть, как я испугаюсь, как я с криком брошусь прочь от этого места! Разве не так?!
   — Я был уверен, что никуда ты не убежишь, — сказал Гар. — Ты уже не раз проявляла мужество в достаточно опасных ситуациях. Но если ты собираешься испугаться, узнав, кто я такой, то тебе действительно пора узнать все... Даже если бы ты и приготовилась бежать от меня, испытав не только страх, но и отвращение, то я считаю, что все равно пора открыться.
   Гар попытался было скрыть свои истинные чувства за маской непроницаемого бесстрастного спокойствия, за каменным выражением лица, однако Алеа провела уже достаточно времени в его обществе, чтобы не клюнуть на такую примитивную уловку.
   Нахмурившись, девушка с еще большим интересом вгляделась в своего спутника и почувствовала, что гнев ее начинает мало-помалу улетучиваться. В глазах Гара она прочитала лишь твердую решимость и мужественную готовность посмотреть правде в лицо. На девушку нахлынула волна сочувствия и невыразимой симпатии к этому славному великану, являвшемуся для нее величайшей загадкой.
   Она инстинктивно вытянула вперед руку, собираясь коснуться его щеки, но в последнюю секунду все же отняла ее.
   — С чего бы это мне с отвращением относиться к тебе? Ведь это ты научил меня отбиваться от лихих людей, научил защищаться, прислушался к моему горю и проникся им, заботился обо мне даже больше, чем я того заслуживаю! Так почему же все это может вызвать у меня отвращение?
   Глаза Гара потеплели, чего, однако, нельзя было сказать о его мимике и настороженной позе.
   Тем не менее он рассмеялся.
   — Ладно, хорошо. Давай тогда войдем внутрь.
   С этими словами Гар стал подниматься вверх по лесенке.
   Охваченная ужасом девушка осталась на месте, пристально глядя ему вслед.
   — И ты можешь просто так вот взять и уйти? Говорить с людьми о мире и гармонии, убеждать меня в том, что освободишь меня от рабства, а потом уйти, не сделав ничего из обещанного?!
   — Многое уже делается, — заверил ее Гар. — Но для того, чтобы довершить начатое, потребуется сотня лет... Входи, смотри и слушай. Наблюдай за тем, что происходит в твоем мире.
   Однако Алеа, как будто не слыша его, стояла на прежнем месте. Только сейчас ей стало ясно, что это за сооружение стоит перед нею.
   — А откуда ты можешь знать, что там сейчас происходит?
   Гар обернулся и мрачно посмотрел на нее.
   — Потому что прошлой ночью такой сон снился не одним только карликам. Рабам, томящимся в неволе в Мидгарде, привиделся тот же самый Чародей, который приказал им сплотиться воедино в своем несчастье и бороться за свободу, если представится такая возможность, и бежать из рабства — либо к карликам, либо к гигантам, смотря кто из них окажется ближе.
   — Откуда тебе это известно? — сиплым от волнения шепотом спросила Алеа.
   Смерив ее внимательным взглядом, Гар тем не менее промолчал.
   — Потому что волшебник — это ты! — торжествующе заявила девушка. — Ты ведь на самом деле умеешь творить чудеса! Это ты сделал так, что этот сон приснился всем!
   — Верно. Этот сон видели и гиганты, и карлики, и разбойники, и жители Мидгарда, — подтвердил Гар. — Однако только в Мидгарде в него отказались поверить... Только в Мидгарде не пожелали обсуждать его с соседями... И все-таки тамошние жители сделают это. Они запомнят этот сон и, когда в их краях начнутся перемены, поверят в него. По крайней мере мидгардцы хотя бы перескажут его своим детям в виде сказки.
   Ну а дети вспомнят ее — когда вырастут и когда им это понадобится!
   Мысли девушки бешено вертелись.
   — Если в твоих силах заставлять людей видеть одинаковые сны, то ты, наверное, умеешь и мысли читать! Ты ясновидящий! Точно! Самый что ни на есть настоящий ясновидящий!..
   — Ага, — мрачно согласился Гар.
   — Вот поэтому-то тебе самому и удалось бежать! Верно? Вот поэтому ты смог обратить в бегство разбойников, всех, кроме Зиму! Так тебе посчастливилось отбиться от диких собак! По этой же причине ты был уверен в том, что мы одолеем диких свиней!
   — Ну да, — в очередной раз подтвердил Гар.
   — Таким же образом ты узнал и о том, что к нам приближаются охотники! Ты смог на расстоянии, а они находились в целой миле от тебя, прочитать их мысли!..
   — Верно.
   — Точно так же, благодаря своему удивительному дару, ты успокоил меня при нашей первой встрече! Ты знал точно, какие слова нужно было сказать мне! Ты читал мои мысли!..
   — Только тогда, когда мы встретились с тобой. Позднее я не стал делать этого, — начал оправдываться Гар. — Причем только твои поверхностные мысли — то, что готово было в виде слов сорваться с твоего языка! Я поступал так потому, что мне казалось, будто тебе самой этого захотелось, если бы ты знала, кто я такой, и знала бы о моем желании помочь тебе.
   — После нашей встречи ты никогда больше не читал мои мысли? — требовательно спросила Алеа. — Ни разу?..
   — Ни разу, — повторил Гар. — Я не читаю мысли друзей. Если, конечно, они сами этого не захотят. Я не читаю и мысли моих врагов, если для этого нет достаточного основания.
   — Но как ты можешь утверждать подобное, если всегда наверняка знал, что нужно сказать в том или ином случае? Знал, как утешить в чем-то, как успокоить?
   — Потому что и другие оказывались в сходной ситуации, в похожих жизненных условиях, — пожал плечами Гар. — Умудренные жизнью люди научили меня тому, как нужно утешать тех, кому нелегко.
   Алеа собралась было выплеснуть на Гара очередной поток обвинений, однако быстро взяла себя в руки и еще более пристально посмотрела Гару в глаза.
   Ей пришлось сдержать свои эмоции — ведь и он также какое-то время был изгоем, бесправным рабом. Он знал, как нужно относиться к ней самой, потому что нуждался и, видимо, до сих пор, так же как и она, нуждается в заботе и ласке.
   Но ведь раньше никто и никогда не заботился о ней.
   Алеа поклялась, что возьмет на себя заботу о Гаре, будет стараться отплатить ему таким же вниманием и заботой, которые он проявлял и до сих пор проявляет по отношению к ней.
   Гнев оставил ее. Однако тут девушка вспомнила кое-что еще.
   — Ты сказал, что и я могу научиться волшебству, — сказала Алеа, и ее голос предательски дрогнул.
   — Сможешь. Обязательно, — заверил ее Гар. — Это потребует усилий и терпения, но у тебя все получится. У тебя есть талант, ты ведь способная девушка. Так что научишься обязательно!
   Она научится читать мысли других людей. Прекрасно! Восхитительно!..
   На какой-то миг от этой мысли у девушки закружилась голова, да так сильно, что она даже споткнулась. Пришлось прислониться спиной к чему-то твердому, чтобы не упасть.
   Головокружение прошло, и Алеа посмотрела вверх. Непонятное и твердое, что позволило ей устоять на ногах, оказалось Гаром, который бережно обнял ее за плечи.
   Лицо его сохраняло озабоченное выражение.
   — Мне следовало заранее предупредить тебя.
   Алеа снова заглянула ему в глаза, испытывая противоречивые чувства.
   — Нет. Не нужно было, — произнесла она, понизив голос. — Тебе нужно было знать об этом, потому что я могла уйти.
   Собравшись с мужеством, Алеа отодвинулась от Гара и ступила на лесенку.
   — Что ж, давай зайдем! Посмотрим на твои чудеса, посмотрим — если ты, конечно, не шутил, — на то, что происходит на нашей планете.
   Чувствуя спиной его взгляд, почти физически ощущая его неподдельное восхищение и бездонную глубину благодарности, девушка тем не менее сказала себе, что это всего лишь плод ее разыгравшегося воображения. Ведь она пока еще не научилась читать чужие мысли, он еще не сказал ей, как это делается и как этому можно научиться.
   Поток ее мыслей прервался, когда Алеа поднялась на последнюю ступеньку и вошла внутрь. Здесь перед ней предстала обстановка настолько роскошная, что поверить в увиденное было просто невозможно.
   Помещение, в котором она оказалась, имело около тридцати футов в диаметре. Свет проникал через одно огромное круглое окно и несколько маленьких. Ноги Алеа сразу утонули по щиколотку в мягком красивом ковре цвета темного красного вина.
   Стены были обтянуты атласом приятного розового оттенка. Потолок оказался выдержан в тех же тонах, то есть был темно-красного, близкого к черному, цвета. Он был испещрен отверстиями, через которые отдельные предметы мебели освещались нежным, ненавязчивым светом, оставлявшим пространство между предметами обстановки в легком полумраке.
   Возле двух кресел стояли маленькие столики с лампами для чтения — необычной формы, излучавшие свет без всякого огня, дыма и копоти! Чудеса, да и только!
   Массивная мебель казалась какой-то пухлой и совсем не похожей на ту, что когда-либо видела девушка. Фактически пухлыми были все предметы — кресла, что ли? — мебели целиком, а не только сиденье или спинка! Всего этих кресел было пять, а также еще один — достаточно длинная штука, на которой могли бы сесть сразу три человека.
   Кроме столиков, стоящих возле кресел, в помещении также находился длинный низкий стол, располагавшийся напротив длинного узкого кресла на троих.
   На стенах висели картины — судя по их виду, написанные маслом. Одна из них при долгом рассмотрении начала меняться прямо на глазах. Она изображала осенний лес, с деревьев которого медленно опадали листья. Алеа сама видела это. Ей подумалось, что когда на деревьях совсем не останется листьев, то непременно пойдет снег.
   Алеа стояла все так же у входа, завороженная одновременно и богатством внутреннего убранства помещения, и его волшебным, ни на что не похожим видом.
   — Не бойся! — прозвучал за ее плечом голос Гара. — Это вовсе не волшебство, поверь мне. Назначение всех этих вещей ты поймешь сама, причем очень скоро, всего через несколько дней...
   Алеа огляделась по сторонам и увидела, что изображения на других картинах также находятся в движении. На одном полотне можно было увидеть плывущих рыб, на другом — пастушка на летнем лугу, который пас овец, — и овцы передвигались, общипывая траву, из стороны в сторону...
   На четвертой картине были люди, одетые в яркие, красивые одежды, они прогуливались по городским улицам между огромными высокими домами. На переднем плане находилась лодка, и было похоже на то, что вместо улицы, прямо среди зданий, течет река.
   — Какая красота! — восхищенно воскликнула девушка.
   — Спасибо, — все тем же озабоченным тоном откликнулся Гар.
   Шагнув в глубь помещения, он вставил каблуки своих сапог, один за другим, в приспособление для снятия обуви, и освободился от них, после чего сунул ноги в мягкие шлепанцы без задников и подошел к одному из кресел.