Степанычев Виктор. По прозвищу Викинг

   — Хорошо, постараюсь вспомнить все, что смогу. Правда, это было давно и самая обычная поездка.
   — Согласен с тобой. Но ты припоминай все мелочи, а чуть позже расскажешь, что там происходило, кто присутствовал, о чем они болтали, а если что-то забудешь, мы тебе наводящие вопросы подбросим. Минут десять на раздумья хватит? Вот и прекрасно!
   Оставив Ганьероса, Вадим подошел к Надежде. Она уже закончила эскиз, над которым так долго и упорно трудилась, и задумчиво разглядывала на листке каббалистические знаки.
   — Ну, как твой гороскоп? — улыбнулся Вадим. — О чем говорят звезды?
   — Не смейся. Это не игра, а систематизация фигурантов, версий и доказательств. Как у тебя дела с этим бугаем?
   — Все отлично. Парень вник в ситуацию, напрягает память и скоро начнет выливать на нас потоки полезной информации. Главное, чтобы мы в них не захлебнулись.
   — Вряд ли такое случится, — вздохнула Надежда. — Посмотри на мою схему. Пока все, что здесь есть, лишь предположения, так как ни одного мало-мальски реального доказательства у нас нет, однако складывается впечатление, что версия причастности Таузара к гибели Осколовых очень даже реальна. Только мне кажется, что идея похищения и шантажа пришла Францу со стороны и он являлся чистым исполнителем. Неизвестный из гостиницы во второй поездке в Антарибу — вот наша загадка.
   Вадим пожал плечами:
   — Давай дождемся показаний Ганьероса и уже тогда будем строить схемы. Кстати, тебе не кажется, что нам неплохо было бы перекусить? Уже половина третьего, а у меня с утра и маковой росинки во рту не было.
   — Я не против. Что ты там говорил по поводу сэндвичей?
   — Каких сэндвичей? А-а-а, вспомнил — этот парень, сын Диоса, меня рассмешил. «Рроскийа де эмбутидо...» Рассказывал о кулинарных беседах его отца с Францем Таузаром.
   — А при чем здесь Россия и кулинария? — удивилась Надежда.
   — Какая Россия? — насторожился Вадим.
   — Ты же сказал: Россия де эмбата...да... Не запомнила, повторить не могу.
   — Я сказал: рроскийа де эмбутидо — бублики с колбасой.
   — Ну, пусть будет так. Довольно странное сочетание. Это такое местное блюдо?
   — Наверное, — рассеянно произнес Вадим. — Местное...
   «Рроския — Россия, — лихорадочно заработал его мозг. — Действительно, очень похоже. Неужели то, что слышал парнишка, таит в себе что-то большее? Попробовать в нем разобраться? Ну, с бубликом все понятно, а что, если поиграть с остальными словами? Колбаса-эмбутидо — какое может быть близкое по произношению слово или выражение? Парень мог его просто не знать. Колбаса знакома, а это никогда раньше не слышал. Эмбути... эмбуки... эмбата... эмбака... эмбаха... Думай, филолог хренов по первому образованию! Стоп! Есть похожее: эмбахада — посольство! И что же в результате получается — русское посольство? Вот тебе и бублики с колбасой... Хорошо, принимаем это предположение за основу. Идем дальше. Карлито что-то там еще лепетал? Копченая? Нет, точно — темная. Темный — оскуро. Что это означает? Пробуем опять подбором: оскуро... оспиталисаре... асукарера... асегурар... оркийа. Нет, все не то, не подходит ни больница, на сахар».
   Надежда осторожно взяла его за локоть.
   — Что с тобой, Вадим? Что случилось?
   — Подожди секунду, не отвлекай. — Он яростно взглянул на удивленную женщину.
   «Оскуро... оскеро... оскудо... оскуло... осколо... Господи, какой же я недоумок. Это же просто-напросто „Осколов“! Что же в результате получается? Россия — посольство — Осколов».
   Вадим задумчиво посмотрел на Надежду.
   — Если я не полный шизофреник, то выходит, что парнишка подтверждает нашу версию о Таузаре.
   — Каким именно способом?
   — Прямым. Он слышал несколько незнакомых слов в разговоре отца с Францем, и они отложились в его памяти. Так как Карлос с ними никогда раньше не сталкивался, то переврал, а вернее — подстроил под знакомые слова и понятия. Так, Россия стала бубликом, посольство — колбасой, а Осколов — темнотой. Россия — рроскийа, эмбахада — эмбутидо, Осколов — оскуро. А ты услышала именно то, что мне нужно было бы услышать сразу в бублике, — Россию.
   Надежда задумалась и с сомнением покачала головой.
   — Ты уверен в этом? Слишком уж изысканная версия выходит, а самое важное — это опять не доказательство, даже если ты и прав на все сто процентов. Никакой суд всерьез не примет перевранные слова какого-то мальчишки.
   — Надя, извини меня, если я буду резок, — сказал Вадим. — Мне плевать, если кто-то поставит под сомнение достоверность материалов, собранных нами. Главное, чтобы я сам был уверен в виновности того или иного человека в гибели семьи Осколовых.
   — Не совсем понимаю тебя. — Надежда с тревогой смотрела на Вадима. — Объясни. Ты мне недавно сказал, что для тебя очень важно найти виновников этой трагедии. А для этого необходимо собрать веские и совершенно четкие, а не косвенные следы преступления, не домыслы и не фонетические ошибки подростка. Я разве не права?
   — Ты, как всегда, права и правильна, — после паузы, тяжело выдохнув, сказал Вадим. — Вероятно, именно в этом твоя сила и, одновременно, слабость. Может быть, со временем я смогу тебе кое-что объяснить... но пока это время не пришло. Давай оставим разговор и займемся делом — Сержио нас уже совсем заждался. Я хочу, чтобы ты сама вела допрос.
   — Доверяешь? — усмехнулась Надежда.
   — Нет, просто хочется послушать и подумать.
   Вадим внимательно наблюдал за оперативником, старательно и быстро записывающим в бланк допроса показания Сержио Ганьероса. Предположения о причастности Таузара к гибели семьи Осколовых подтверждались. Сержио был свидетелем встреч и бесед Франца с Хосе Диосом и неизвестным из гостиницы. С последним Таузар встречался несколько раз, и не только во время поездок в Антарибу, но и до них, и после.
   Сержио подтвердил версию Надежды, что Франц Таузар не был инициатором и разработчиком операции. Суть слышанных им фраз, отрывков из разговоров сводилась к тому, что заказчиком был этот самый неизвестный мужчина. О самой акции Сержио ничего не знал. Вернее, он о ней слышал, но никак не связывал ее с действиями шефа. Да, при нем собеседники неоднократно упоминали о русском дипломате, он сам возил Таузара к тому злосчастному дому, где и произошла трагедия, сопровождал Франца и его спутника на второй машине в день гибели Осколовых, когда они, казалось, бесцельно, колесили по городу. За день до этого Сержио по поручению шефа доставил Диосу пакет, в котором находились деньги — две тысячи долларов. Хосе при нем вскрыл пакет и пересчитал купюры.
   Во время допроса Вадим вмешался только один раз, задав вопрос о внешности этого неизвестного из гостиницы. Лично для него все встало на свои места, и слушать дальше излияния Ганьероса было неинтересно и противно.
   Ганьерос неуверенно описал внешний вид «Эгуса-Икса», как окрестил его про себя Вадим. Лет около сорока, коренастый, черные волнистые волосы, усы, темно-карие глаза. Людей с подобной внешностью на улицах Сьерра-Марино можно было встретить примерно восьмерых на квартал. Единственная особенность, которую смог вытянуть Вадим из Ганьероса, — почти неуловимый акцент «Эгуса», а если еще точнее — слишком правильное произношение некоторых слов. Сержио, помявшись, сказал, что его, Вадима, речь в чем-то схожа с разговором «Эгуса». Из этого сообщения можно было сделать вывод, что незнакомец не местный житель, хотя и это не истина — на родной земле в соседних деревнях, бывает, разговаривают на разных диалектах.
   Вадим ожесточенно помассировал себе лоб. Голова казалась тяжелой и начинала побаливать. Его взгляд упал на Карлито, сына Диоса, склонившегося над бумагой и усердно орудующего карандашом. «Ну, что там наш художник изобразил?» — решил проверить Вадим, поднялся со стула и подошел к парнишке.
   У Карлито действительно были способности к рисованию. Вадим взял в руки уже готовый портрет и вгляделся. Подросток по памяти изобразил Франца Таузара так, что, несмотря на некоторую расплывчатость и стандартизацию образа, его можно было узнать.
   — Похоже, — одобрительно сказал Вадим. — А ты молодец! Что со вторым портретом?
   Парнишка просиял от похвалы.
   — Сейчас, секундочку, чуть-чуть осталось.
   Он сделал несколько штрихов, внимательно осмотрел свою работу, еще пару раз черкнул карандашом и протянул лист Вадиму.
   — Этого я видел только один раз, но, кажется, все равно изобразил похоже.
   Вадим всмотрелся в изображение. Оно полностью совпадало с описанием «Эгуса», данным Сержио Ганьеросом. Кудрявые темные волосы, густые усы, округлое лицо человека средних лет...
   Вадим отвел глаза от листка, прикрыл веки, снова открыл и еще раз внимательно изучил портрет. Что-то неуловимо знакомое мелькнуло в чертах этого типа. Что именно? Глаза, овал лица, пышная прическа, глубокие складки на щеках, теряющиеся в усах? Вадим сильно встряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Будто бы знакомые черты, но собрать их воедино или наоборот — отсечь лишнее, ненужное, пока он был не в силах.
   — Спасибо, Карлито. — Вадим потрепал парнишку по волосам. — Ты нам здорово помог. Посидите с матерью еще немного. Думаю, скоро для вас все закончится.
   Он вернулся к Ганьеросу и показал ему набросок.
   — Это тот человек из гостиницы, о котором ты говорил?
   Сержио взял в руки лист и начал вглядываться в изображение. Потом с сомнением покачал головой.
   — Похоже... Вроде тот, но, одновременно, немного другой, не совсем он.
   Вадим оглянулся и знаком позвал сидевшего в сторонке Алонзо.
   — А ты узнаешь человека, которого вы забирали в «Плазе»?
   Охранник долго смотрел на рисунок, а потом осторожно и чуть неуверенно пожал плечами.
   — Наверное, он. Может быть, только нос покороче...
   Надежда взяла в руки лист, тщательно изучила портрет и подняла глаза на Вадима.
   — Если двое говорят «кажется, похоже», значит, изображение весьма приблизительное и с оригиналом имеет отдаленное сходство. Думаю, надо делать фоторобот. У нас есть в наличии три человека, видевших этого типа. Жену Диоса в расчет принимать не будем — от нее, похоже, ничего толкового мы не добьемся. Опасаюсь только, что с аппаратурой в департаменте могут быть проблемы.
   Компьютер с программой для составления фоторобота нашелся в управлении полиции, и Надежда заказала автозак для перевозки Ганьероса, а заодно — Алонзо и парнишки. В гостиницу, из которой Таузар забирал «Эгуса», уехала оперативная группа, чтобы провести опрос среди персонала, собрать информацию о его пребывании там и найти на составление фоторобота дополнительных свидетелей.
   Его очень интересовали результаты составления фоторобота, но все же Вадим решил заняться другими неотложными делами. Ему передали, что Руэнтос просил его обязательно быть в департаменте к пятнадцати часам. К тому времени должен быть готов и портрет «Эгуса».
   Как он и обещал Домингосу, а кроме того, считал это своим долгом, нужно было помочь семье погибшего в бухте Лорес Вуду. Парень здорово его выручил, и хоть деньгами, но надо было за это отблагодарить его родных. К тому же уже прошел срок снятия «командировочных» сумм, установленный Николаем Владимировичем. Не думал Вадим, что они понадобятся ему для такой не очень приятной цели.
   В банке, как и в первый раз, получение денег много времени не заняло: код счета, электронный запрос на этот раз в Штутгарт, улыбка вежливого клерка, касса.
   Вадим вышел из здания банка, пересек авениду и заскочил в ближайшее кафе. Купив у бармена телефонные жетоны, он набрал код Кипра и номер. Уже знакомый голос автоответчика на двух языках любезно предложил оставить информацию после звукового сигнала. Дождавшись окончания электронного писка, Вадим произнес:
   — Викинг вариант номер два выполнил, — и повесил трубку.
   Одно дело сделано, теперь надо найти Домингоса. Вадим набрал номер и, когда ему ответили, сказал несколько слов. Потом он вышел из кафе, взял такси и уже скоро входил в Галерею современного искусства. Долго он там не пробыл — Домингос уже ждал его. Вручив деньги, предназначенные для семьи Вуду, Вадим тепло попрощался с мулатом. Трудно было переоценить помощь этого человека. И Домингос был ему благодарен за то, что он не забыл о близких погибшего парня.
   Домингос протянул ладонь для рукопожатия, потом передумал и обнял Вадима.
   — Спасибо тебе. Давно не встречал таких парней, как ты. На прощание могу пожелать только удачи, — тепло сказал он, но неожиданно его глаза потяжелели. — И еще скажу напоследок: береги себя.
   Вадим удивленно взглянул на Домингоса:
   — Есть от чего беречься?
   — Береги себя! Очень береги... — еще раз повторил тот и подтолкнул Вадима к выходу. — Буэна суэрте, амиго, — удачи, дорогой! Адьос — прощай!

Глава 8
Был награжден и назван молодцом

   Авенида Пренс, центральная магистраль Сьерра-Марино, была плотно перекрыта солдатами Национальной гвардии. Только синее удостоверение департамента позволило Вадиму пробиться через все кордоны и многочисленные патрули. Чем ближе он подходил к вотчине Руэнтоса, тем чаще его останавливали и проверяли документы.
   Кажется, назревало что-то неординарное, но что именно, он не представлял.
   На контрольно-пропускном пункте департамента ему передали, что полковник просил при его появлении прибыть к нему в кабинет. До назначенного срока оставалось еще минут десять, и Вадим хотел заскочить к Надежде и узнать новости, однако окружающая суета, нервозность людей, это странное оцепление встревожили его и он двинулся напрямик к Руэнтосу. Секретарь в приемной без доклада направил Вадима в кабинет.
   К его удивлению, полковник Руэнтос без каких-либо признаков беспокойства сидел в кресле за огромным дубовым столом и спокойно беседовал с посетителем. Тот был обращен к Вадиму спиной, и он мог видеть только крепкие плечи и свежепостриженный затылок.
   Полковник при виде Вадима широко улыбнулся, встал с кресла и сделал несколько шагов навстречу.
   — А вот и наш герой, — сказал Руэнтос, пожимая ему руку.
   — Проходи, присаживайся. Совсем молодцом выглядишь! Мы тебя уже заждались.
   — Я, кажется, прибыл без опозданий. Сейчас четырнадцать пятьдесят три. А что случилось?
   — Великое событие, — с сарказмом произнес полковник. — Нас изволит посетить собственной персоной лично Президент республики, приобщиться к делам и дать ценные указания по защите правопорядка, безопасности страны и конституционного строя. Что бы мы делали без этого — не представляю, — сокрушенно покачал головой Руэнтос.
   Вадим искоса глянул на повернувшегося к нему посетителя и замер в недоумении. Короткая стрижка и чисто выбритое лицо были ему как будто незнакомы, а вот глаза, прищурившиеся в хитрой улыбке, узнавались без проблем.
   — Где ваши кудри и борода, месье, — удивился Вадим. — Кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя, Жак.
   Дювалье встал со стула, и они крепко обнялись, похлопывая друг друга по плечам.
   — Побеседуйте, пока время есть, — сказал Руэнтос. — И никуда не отлучайтесь. Я пошел встречать Президента, он должен прибыть с минуты на минуту.
   После информации полковника о приезде Президента Вадиму стала понятна вся суета в городе, оцепление и наведенный во дворе порядок. Вадим оглядел Дювалье с ног до головы и удивленно поджал губы. Отглаженные кремовые брюки, крепко накрахмаленная сорочка из чистого хлопка, запах дорогой туалетной воды сделали Жака неузнаваемым. Вадим мельком отметил матово отливающий на запястье «Tissot» стоимостью как минимум в пятьсот баксов.
   — Я удивлен и обрадован неожиданным перевоплощением оборванца Жака Дювалье в обаятельного денди, — сказал Вадим. — Подскажи, как это делается, может, и у меня получится.
   — Давай присядем, я тебе кое-что поясню, — улыбнулся тот. Они уселись за столом друг напротив друга. — Там, на острове, я не мог, не имел права рассказать тебе всего. Думаю, что ты это прекрасно понимаешь, да и ты был не очень-то откровенен. Моя настоящая фамилия Жак Дюран, и я сотрудник канадского отделения Интерпола, — сообщил Жак и выжидающе посмотрел на Вадима, ожидая реакции на эти слова. Тот никак не прореагировал. Он был готов ко всему, и услышанная новость действительно не произвела на него особого впечатления.
   — Я попал на остров, как и рассказывал тебе, разыскивая своего друга Эрика Клейтона и его сестру Дениз, оказавшуюся женой Генри Россета, — продолжал Жак. — Часто жизнь так причудливо переплетает судьбы, что в это бывает трудно поверить. Так случилось и со мной. Две линии, казалось, непересекаемые, сошлись на этом проклятом острове. По запросу Центрального бюро наше отделение расследовало факты перекачки и отмывания денег террористами через канадские банки. Я не буду вдаваться в подробности дела, скажу только, что мы вышли на финансовые потоки знакомой тебе террористической организации «Красный легион» и личность ее банкира. Мне тогда еще не были известны подробности судьбы Дениз, я не знал, что она сама является активным «легионером», вернее — являлась. Была установлена личность человека, бывшего финансистом этой организации, и получены данные, что он скрывается в Сьерра-Марино. В это же время, как я и рассказывал, пришло известие об исчезновении Эрика, отправившегося сюда на поиски сестры. Я убедил руководство и отправился в Сьерра-Марино на поиски финансиста, одновременно пытаясь найти своего друга.
   Жак налил в высокий стакан минеральной воды, выпил и продолжал свой рассказ.
   — На след финансиста террористов мне сразу выйти не удалось, но место, где находится Дениз, помогли обнаружить местные коллеги. Сейчас, конечно, можно себя упрекать в том, что я без подготовки полез на остров и никому не сообщил об этом. Это была большая глупость, однако нет худа без добра, именно она помогла мне не только узнать судьбу Эрика, но и совершенно случайно обнаружить того самого финансиста, которого я разыскивал.
   — Элиаса, адвоката Генри? — догадался Вадим.
   — Да, именно его — Патрика Элиаса, он же — Питер Эдвардс, и так далее, под многими именами скрывался старый прохвост. Это тот самый Адлер, чей псевдоним ты узнал во время подслушанных радиопереговоров на острове. Он устроил неплохую базу для террористов под крылом Россета. Кстати, родственникам Генри также мы хотим задать несколько дурацких вопросов на эту тему, чтобы они заткнули рты, а то его брат пытается устроить скандал по поводу гибели этого придурка.
   — А я все удивлялся, почему ты так неровно дышал к этому старикашке и упорно таскал за собой. Одно время даже явились сомнения в ясности твоего рассудка. А оказывается, эта птичка высокого и дальнего полета. Могу лишь поздравить тебя с успехом, — сказал Вадим.
   — Спасибо за поздравления и за помощь. Если бы не ты, у меня, думаю, появились бы затруднения не только с задержанием Элиаса. Думаю, мне и выбраться из этого заповедника идиотов было бы сомнительно. Сейчас Адлер уже дает показания, на основании которых Интерпол блокировал ряд банковских счетов «Легиона». Это очень сильно ударит по террористам, но всей проблемы не решит. Команда Идальго только одна из групп боевиков, раскиданных по миру. Основное — мы пока не можем выйти на след и нейтрализовать их лидера Лукаса. И самое интересное, что нам до сих пор неизвестно его настоящее имя и как он выглядит. Есть несколько туманных описаний этого человека, но они ничего не дают. Ты, кстати, ничем помочь не сможешь? Может быть, в радиопереговорах проскользнула о Лукасе какая-нибудь, пусть даже малозначительная, информация?
   Вадим задумался, вспоминая разговор, слышанный им, а потом отрицательно покачал головой.
   — Ничего полезного сообщить не могу. Тогда упоминалось его имя, но никакой конкретики не было.
   — Жаль, — разочарованно сказал Жак. — Значит, мы с места практически не сдвинулись. Конечно, задержание Идальго и арест банковских счетов — огромный успех, но хотелось бы добраться и до самого Лукаса, до вершины пирамиды.
   Дверь распахнулась, и на пороге показалась Надежда. Увидев Вадима, она подошла к нему, не узнав, так же как недавно и он сам, Жака.
   — Что случилось? Меня оторвали от дел и срочно вызвали к полковнику. Почему ты сначала не зашел ко мне? — спросила она.
   — Для чего нас здесь собрали, пока не знаю, а не зашел из-за того, что меня прямо с проходной направили сюда. Кстати, старых и добрых знакомых обычно друг другу не представляют. Они просто здороваются друг с другом.
   Надежда недоуменно перевела взгляд на улыбающегося Жака, секунду вглядывалась в него, а потом всплеснула руками и ахнула.
   — Боже мой! Кого же я вижу? В таком элегантном мужчине мудрено узнать косматое и рычащее чудовище, не так давно бродившее по лесу. Здравствуйте, Жак!
   Дюран склонился в изящном поклоне и поцеловал Надежде руку. Вадим с завистью отметил, что он сам не смог бы проделать эту операцию так же изысканно и непринужденно.
   Надежда, выслушав любезности Дюрана, повернулась к Вадиму.
   — Что нового в расследовании? — спросил он.
   — Практически ничего, — поморщившись сказала Надежда. — Пробили данные по документам в гостинице — они оказались чистейшей липой. Этот человек жил там с первых чисел апреля. Рано утром в день гибели Осколовых он рассчитался и выехал. Это еще одно реальное подтверждение его виновности. Никаких особенностей поведения постояльца персонал гостиницы не заметил. Тихий, спокойный и совершенно незаметный человек.
   — Портрет хорошо получился?
   — Работали упорно, и результат, похоже, отменный. — Надежда махнула тонкой пластиковой папкой. — Все подтвердили, что сходство фоторобота с личностью подозреваемого полное.
   — Он у тебя с собой?
   — Да, я захватила его. Кстати, только что разговаривала с Сергеем Сергеевичем. Он просил тебя к семнадцати часам подъехать в посольство. Тебе должны звонить из Москвы.
   Вадим кивнул и хотел забрать у Надежды папку, чтобы получше рассмотреть «Эгуса», но не успел. Дверь широко распахнулась, и в кабинет втекла большая толпа людей. Первым следовал небольшого росточка полный человек в строгом темном костюме. Вадим узнал его по портрету, висевшему в кабинете министра внутренних дел во время их посещения. Правда, там Президент выглядел более представительно и менее тучно. Министр внутренних дел Вильяс следовал за главой государства, оттеснив хозяина, полковника Руэнтоса, на третью позицию.
   Президент остановился посередине кабинета, грозно и вопросительно оглядел Надежду, Жака и Вадима, отчего у последнего появилось желание выпятить грудь, вытаращить глаза и гаркнуть совершенно по-уставному что-то типа: «Рад стараться, ваше высокопревосходительство!»
   Из полукруга свиты, обученно занявшей места за спиной Президента, выдвинулся Руэнтос и представил присутствующих главе государства. Вадим отметил, что не только у него дрогнуло сердце при виде хотя не своего, но все равно высокого начальства. Жак после представления сделал шаг вперед, бросил вниз подбородок и щелкнул каблуками, а Надежда, к его удивлению, присела в изящном книксене, разобрав свою фамилию, перевранную до совершенной неузнаваемости. Сам Вадим ограничился легким поклоном.
   Полковник Руэнтос скороговоркой выдал напыщенно-пространную речь о небывалых героических деяниях иностранных граждан, совершенных ими в борьбе с международной гидрой терроризма и внутренним врагом Сьерра-Марино под чутким и неусыпным руководством лично господина Президента, чуть менее неусыпным — министра внутренних дел Вильяса, но опять же под недремлющим оком вышеупомянутого руководителя республики, и уж самую малость — стараниями самого полковника.
   Вадим с трудом удержался от улыбки. Все это ему было знакомо и старо как мир — поощрение непричастных и, соответственно, наказание невиновных. В красочном героико-историческом эпосе была также упомянута Христа Арриан. Это имя произвело на высокого гостя приятное впечатление, и на лице колобка отразилось чувство глубокого удовлетворения патриотизмом наследницы вполне рядового миллионера.
   Высокие заслуги Вадима перед Республикой Сьерра-Марино полковник отметил особо. Правда, сеньор Президент, милостиво кивая головой, при этом одобрительно обозревал более чем впечатляющую фигуру Жака. Он, видимо, в самом начале, во время представления, пропустил мимо ушей, кто есть кто. Когда же Руэнтос в пылу рассказа указал на Вадима, в глазах высокопоставленной особы мелькнула тень удивления и даже разочарования, в общем-то, стандартной внешностью и не очень выдающимися габаритами богатыря.
   Президент, быстро справившийся с секундной растерянностью, шагнул вперед и соизволил совершить официальное рукопожатие вялой и крохотной ладошкой с представляемыми, начиная с Вадима. Завершив ритуал, он, не поворачивая головы, властно дал кому-то за спиной задание немедленно подготовить указ о награждении участников столь блистательной операции.
   Вадим совершенно не разбирался в регалиях Сьерра-Марино, но, судя по оживленной реакции свиты, что-то там с мечами, бантами, а также — знакомыми и незнакомыми святыми было ну очень высокой наградой республики. Однако, так как он находился здесь под фамилией, не совсем совпадающей с его настоящей, документально орден не будет принадлежать ему. Вадим начал прикидывать, что ежели эта штука с мечами все же найдет героя, сколько за сей знак отличия отвалит Андрюха, чтобы заполучить его в свою коллекцию. После недолгих раздумий решил, что дешевить не будет и за столь экзотическую награду запросит с коллекционера как минимум ящик коньяка.