Страница:
Слушая ее, Оливия обычно бывала потрясена крайностями, присущими сестре.
– Тебе следует немного больше и чаще думать о самых повседневных вещах, Виктория. О муже, будущем доме и приготовлениях к свадьбе. Упоминание о Чарлзе как о муже сестры всегда острой болью отзывалось в сердце Оливии. Какой грех она совершает! Только порочная женщина способна мечтать о муже родной сестры и всего лишь потому, что он так добр и ей нравится с ним беседовать! У нее нет никаких прав на это! Правда, когда они жили в Нью-Йорке, она так бездумно предавалась девическим грезам о Чарлзе. Но теперь пора покончить с этим. Скоро сестрам исполнится двадцать один, и обе, хотя и по-разному, стали женщинами. У каждой свое предназначение. Виктория познала плотскую любовь, пусть и вне брака, и выходит замуж. А Оливия отныне принадлежит этому дому и отцу и проведет следующее десятилетие, а может, и куда больше, ухаживая за стариком. Существование Виктории основано на компромиссе и взаимных уступках, смысл жизни Оливии – в самоотречении и самопожертвовании. Сестры примирились со своей судьбой… или по крайней мере так считали.
Оливия снова поговорила с Викторией о предстоящем приеме и на этот раз заставила ее слушать. Она заказала для себя и сестры новые платья из тяжелого черного бархата с короткими тренами, по последней моде, скопировав фасон с модели француженок сестер Калло.
– Когда я поеду в Париж, – нежно улыбнулась сестре Виктория, – я куплю тебе что-нибудь «настоящее», шедевр одного из модельеров, которых ты так почитаешь. Что заказываешь? Вира? Вортс? Пуаре? Придется сделать список, и я объеду все магазины.
Обе боялись думать о той минуте, когда им придется жить вдали друг от друга, и по временам Виктория решительно заявляла, что не выйдет замуж. Она не вынесет такого удара! Они еще никогда не разлучались больше чем на несколько часов! Это все равно что потерять руку или ногу. При мысли о том, что сестры не будет рядом, Оливии становилось трудно дышать. В такие минуты она старалась подбежать к сестре, обнять покрепче, еще раз сказать, как станет тосковать о ней. Ужасно. Невероятно.
– Ты будешь жить с нами, – как ни в чем не бывало заявила Виктория. Она уже все обдумала и решила.
– Уверена, что Чарлз будет в восторге от этой идеи, – невесело рассмеялась Оливия, прекрасно представляя, какой мукой будет жить под одной крышей с тем, кому никогда не суждено ей принадлежать.
– Получит сразу двух по цене одной, – беспечно бросила Виктория. – И ты сможешь позаботиться о Джеффе. И все обойдется лучше некуда.
Широко улыбнувшись, она закурила, а Оливия раздраженно поморщилась и открыла окно.
– Берти убьет нас, если поймает тебя с папиросой, – предупредила она, закрывая дверь на замок. – А как насчет отца? Он тоже переедет к вам? Кстати, он обещает отпускать меня к тебе. Когда я только захочу.
– Это не одно и то же, Олли, и ты это знаешь.
– Верно, – вздохнула она, – но большего сделать не могу. Кстати, а Джефф? Ты возьмешь его с собой в свадебное путешествие?
Хотя бы мысль о том, что Джефф будет под присмотром, окажется для нее неким утешением!
– Надеюсь, что нет, – презрительно скривила губы Виктория, глубоко затягиваясь, и Оливия поспешно замахала рукой, отгоняя дым.
– Какая мерзкая привычка! Когда ты ее бросишь?
– В Европе все женщины курят. Это последний писк моды! – сообщила Виктория смеясь.
– И доят коров! Мне и этого не хотелось бы делать, хотя коровы пахнут далеко не так ужасно! Но так или иначе, как насчет Джеффа? Ты возьмешь его?
– Мы с Чарлзом еще не говорили на эту тему, но вряд ли он захочет. Я собиралась провести медовый месяц в Европе.
Оливия сокрушенно покачала головой. У Виктории теперь свои планы.
– Может, Джефф согласится остаться здесь, со мной? Ему это пойдет на пользу, да и я была бы рада.
– Великолепная мысль! – оживилась Виктория.
В самом деле, лучше не придумаешь! Пусть мальчишка сидит в Кротоне! Не хватало еще гоняться за ним по всему кораблю, а еще хуже – по всей Европе! Правда, Чарлз еще не согласился отправиться в Европу и до сих пор твердит о Калифорнии, но Виктория оставалась неумолимой и была твердо уверена, что сумеет его убедить. Никакая Калифорния ей не нужна! Судя по тому, что она слышала, это дикая, нецивилизованная и жуткая местность!
– Я обязательно поговорю с Чарлзом, когда он приедет. Или ты сама? – спросила Оливия, закрывая окно. На улице ужасный холод, и со Дня благодарения уже дважды шел снег.
– Нет уж, лучше я снова заведу речь о Европе, – улыбнулась Виктория.
Чуть позже сестры спустились вниз рука об руку, чувствуя себя немного лучше. Виктория думала о медовом месяце и женщинах, с которыми хотела встретиться в Лондоне. Она уже написала в тамошнюю Лигу суфражисток и втайне от Оливии послала еще одно письмо в тюрьму, Эммалайн Панкхерст. А сестра, в свою очередь, была счастлива мыслью о Джеффри.
Назавтра приехали Доусоны, и взволнованный Джеффри, мигом выпорхнув из машины, помчался к крыльцу.
– Где Оливия? – крикнул он стоявшей на ступеньках Виктории.
– На кухне, – ответила та, едва успев посторониться. Мальчик едва не сбил ее с ног, торопясь встретиться со своей новой подругой. Чарлз неторопливо приблизился к девушке, смущенно улыбаясь. Жаль, что он не такой глазастый, как сын!
– Джеффри прав? Вы действительно Виктория?
До чего же глупо и неловко не знать, кто из двоих твоя невеста! Говоря по правде, они по-прежнему ставят его в тупик. Сначала Чарлзу казалось, что он чувствует, кто есть кто, но потом опять запутался. Временами на Викторию нападала застенчивость, скорее присущая Оливии, а та все чаще вела себя с ним как с родственником и бывала такой же дерзкой и открытой, как когда-то сестра. И чем лучше он их узнавал, тем труднее становилось различать. Теперь, когда сестры освоились с Чарлзом, все яснее становилось, что они обладают незаурядным чувством юмора и чаще всего смеются по одному и тому же поводу. Одни и те же улыбки, гримаски, жесты, даже чихают одинаково!
Виктория сжалилась над ним и милостиво подтвердила, что она и есть его будущая жена, а Чарлз, облегченно вздохнув, наградил ее целомудренным поцелуем в щечку и расписал, как счастлив ее видеть.
– Придется купить вам бриллиантовые булавки с вашими инициалами, иначе я выгляжу круглым дураком каждый раз, когда приезжаю сюда, – посетовал Чарлз. Оба расхохотались, и Виктория, взяв жениха под руку, направилась к парадным дверям.
– Неплохо придумано, – похвалила она и нерешительно взглянула на жениха. Ее так и подмывало поиграть с ним. Искушение оказалось слишком велико. Интересно бы окончательно сконфузить Чарлза и посмотреть, как он отреагирует.
– А откуда вы знаете, что я не Олли? – с невинным видом осведомилась она, искренне наслаждаясь его растерянностью.
– А вы Олли? – сокрушенно пробормотал он, сгорая от стыда, что позволил себе подобную фамильярность с будущей свояченицей. Виктория с самым серьезным видом кивнула, но в этот момент в холл ворвался раскрасневшийся, взъерошенный Джеффри, ведя за руку Оливию.
– Привет, Виктория, – небрежно бросил он, и Чарлз почувствовал легкое раздражение. Значит, Виктория опять за свое? Или сын ошибся?
Он недоуменно переводил взгляд с одного лица на другое, и Оливия, догадавшись, в чем дело, укоризненно погрозила сестре пальцем.
– Издеваешься над Чарлзом? – осуждающе покачала она головой. Слишком хорошо Оливия знала сестру: Виктория очень любила меняться с ней местами.
– Представьте себе, – пожаловался Чарлз, густо краснея и окидывая благодарным взглядом будущую свояченицу. – Пыталась уверить, что она – это вы, и почти сбила меня с толку.
Джеффри про себя посчитал, что со стороны отца крайне глупо не видеть разницы.
– Но откуда у тебя такая уверенность? – допрашивал его отец. Поразительно, как такой маленький мальчик способен обладать столь безошибочной интуицией! Или сам Чарлз слишком поддается эмоциям?
– Не знаю, – равнодушно отмахнулся Джеффри. – Просто они совсем не похожи друг на друга.
– Он единственный, кроме Берти, кто узнает нас с первого взгляда, – улыбнулась Оливия, протягивая руку Чарлзу. Пожав узкую ладонь, он вновь обернулся к развеселившейся невесте. Ей явно нравилось выводить жениха из равновесия, и он это чувствовал.
– Больше никогда не доверюсь вам, Виктория Хендерсон, – объявил он, и Оливия торжественно подтвердила:
– На вашем месте и я ни за что не стала бы, Чарлз. Помните, она опасна!
– Что здесь происходит? – весело осведомился Эдвард.
Ужин прошел оживленно. Они беседовали о нью-йоркских знакомых и последних делах. Завод наконец был продан за очень неплохую сумму, и Эдвард был чрезвычайно доволен результатом. Чарлз прекрасно провел сделку. Сразу видно настоящего адвоката!
После ужина Оливия и Эдвард оставили жениха с невестой наедине. Оливия поднялась наверх, чтобы посмотреть, как там Джефф. Эдвард заявил, что устал и хочет лечь пораньше. Они медленно поднялись по ступенькам в полной уверенности, что все идет как нельзя лучше. Отец был на седьмом небе, и Оливии ничего не оставалось, как поддакивать ему, хотя на душе у нее было тяжело.
Но при виде Джеффа все было мгновенно забыто. Берти уложила его в постель, но он еще не спал и что-то тихо втолковывал потертой игрушечной обезьянке.
– Что это? – поинтересовалась Оливия.
– Генри. Ему столько же лет, сколько мне. Он со мной повсюду, кроме школы, – объяснил мальчик, обнимая Генри. Джеффри выглядел таким маленьким и несчастным в этой огромной постели, что Оливии захотелось наклониться и поцеловать его. Но как он воспримет ласку? Что, если обидится?
– Генри очень красивый, – серьезно заметила Оливия. – А он кусается? Обезьяны иногда кусаются.
– А моя – нет, – торжествующе усмехнулся Джеффри. – Жаль, что у меня нет брата-близнеца. Мы могли бы всех разыгрывать, как Виктория – папу. Он в самом деле подумал, что она – это вы! И так смутился!
– А как ты нас различаешь? – полюбопытствовала Оливия, гадая, что он видит такого, чего другие не замечают. Возможно, дети куда наблюдательнее взрослых!
– Вы думаете по-разному, – просто ответил он, – и я это вижу.
– Ты способен видеть, как мы думаем? – окончательно растерялась Оливия. Он умен не по годам. Всегда таким был или у него это после гибели матери?
– Иногда, – ответил он и удивил Оливию еще больше, добавив: – Она меня не любит!
– Ты ошибаешься, Джеффри, она тебя любит, – поспешно заверила Оливия. – Просто не привыкла к детям.
– Она привыкла к тому же, к чему и вы. Но терпеть не может детей. И никогда со мной не заговаривает. А папа ей нравится?
Оливия не знала, что ответить. Каким образом ему удается проникнуть в суть вещей?
– Думаю, что ей очень нравится твой папа, Джефф, просто они еще мало знают друг друга, но со временем все будет иначе.
– В таком случае зачем они женятся, если плохо знают друг друга? Ужасно глупо!
Он по-своему был прав, но жизнь куда сложнее, чем ему кажется, хотя Оливия не могла объяснить это ребенку.
– Люди вступают в брак по разным причинам, считая, что так будет для них лучше, и иногда лишь со временем начинают испытывать любовь друг к другу – Такие браки, между друзьями, бывают самыми крепкими.
Для самой Оливии эти доводы казались вполне убедительными, но Джеффри с сомнением покачал головой.
– Мама часто говорила, что любит нас больше всего на свете, и, когда выходила замуж за папу, никого, кроме него, не замечала, даже своих родителей. А потом появился я, и она полюбила меня так же сильно, как его. Собственно говоря, – заговорщическим шепотом признался он, – мама сказала, что любит меня больше, но предупредила, чтобы я не проболтался отцу, иначе это ранит его чувства.
– Верю, – пробормотала Оливия, сердце которой разрывалось от жалости к осиротевшему мальчику. – Такого, как ты, нельзя не любить.
– Да, – грустно вздохнул он и надолго замолчал, думая о матери. Он часто вспоминал ее и видел во сне. Она всегда представала в белом платье и, улыбаясь, шла навстречу сыну, но, прежде чем успевала подойти, Джеффри просыпался. – Я тоже любил ее, – обронил он, сжимая руку Оливии. – Она была такая красивая… веселая… вроде вас…
И тут Оливия, наконец поддавшись порыву, поцеловала его в щеку и прижала к себе. Ребенок, которого у нее никогда не будет, неожиданный дар небес, дитя, посланное ей на. место сестры.
– Я люблю тебя, Джеффи, – тихо сказала она, гладя его по голове, и мальчик ответил счастливой улыбкой.
– Так меня мама называла… но все в порядке, вы тоже меня так зовите. Думаю, она разрешила бы.
Она стала рассказывать забавную историю о том, как однажды вместе с Викторией пригласила на чай школьных подружек, а потом поменялась местами с сестрой и долго дурачила гостей. Джеффри весело смеялся. Оливия сидела рядом, пока он не заснул, и, поправив одеяло, тихо спустилась вниз, чувствуя необычайную близость с мальчиком и, как ни странно, с его усопшей матерью.
Виктория уже была в спальне и курила папиросу, даже не позаботившись открыть окно.
– Скорее бы ты убиралась! – посетовала Оливия, закатив глаза и прикидываясь, что задыхается. Но Виктория отмахнулась, зная, каким ударом для сестры будет ее отъезд.
– Где ты была?
– С Джеффом. Бедный малыш! Он так тоскует по матери!
Виктория рассеянно кивнула, но промолчала.
– Чарлз согласился отправиться в свадебное путешествие по Европе, – объявила она чуть погодя, донельзя довольная собой.
– Несчастный! Ты настоящее чудовище. Кстати, он знает, что ты куришь?
Виктория покачала головой, и обе засмеялись!
– Может, тебе следует ему сказать, а еще лучше – бросить?
– Или ему начать!
– Как очаровательно! – фыркнула Оливия, медленно раздеваясь и твердя про себя, что Чарлз отныне ей всего лишь брат. Только брат.
– Я сказала ему о твоем предложении оставить Джеффри здесь. Он в восторге. Вряд ли мальчик вынесет еще одно путешествие на корабле.
– Наверное, – пробормотала Оливия. Еще бы! Трагедия до сих пор свежа в его памяти, ведь не прошло еще двух лет! – Кстати, вы уже назначили день свадьбы?
Виктория раздраженно скривила губы.
– Да. Двадцатое июня. «Аквитания» отплывает из Нью-Йорка двадцать первого. Это ее второй рейс.
Очевидно, Виктория была вне себя от радости, что добилась своего, хотя мысль о браке отнюдь ее не прельщала. Оливия встревоженно посмотрела на сестру:
– Ты не думаешь, что это тяжелое испытание для Чарлза? Виктория, поколебавшись, равнодушно пожала плечами.
– Он не был с ней на корабле. Какое тут испытание?
– Но он столько пережил! Тебе следовало быть к нему более внимательной, – предупредила Оливия, но Викторию, очевидно, это ничуть не волновало.
– Возможно, тебе следовало бы ехать вместо меня. Он все равно не заметит разницы.
– Возможно, – тихо согласилась Оливия. Вот только Джеффри обязательно заметит!
Назавтра сам Чарлз нашел способ различать сестер. Перед обедом он пригласил Викторию на прогулку, и они долго сидели на скамейке, любуясь рекой.
– Здесь так чудесно! Не представляю, как можно покинуть эти места, – заметил Чарлз, и Виктория с трудом удержалась, чтобы не напомнить, что отец вынудил ее согласиться на замужество с нелюбимым человеком, но мудро промолчала.
– По правде говоря, я предпочитаю Нью-Йорк. Здесь невыносимо скучно. Это Оливия обожает Кротон. Мне нравится шум большого города.
– Неужели? – притворно удивился он. – Никогда бы не подумал!
На самом деле он знал Викторию куда лучше, чем она полагала, хотя и не всегда мог точно сказать, кто перед ним.
Виктория озорно хихикнула. Он совсем не глуп и наделен чувством юмора, и ей это нравилось. Кроме того, Чарлз не питал иллюзий относительно их союза.
– Знаете, я догадался, как сделать, чтобы не путать вас. Надеюсь, вы одобрите.
Виктория сразу представила себе нечто вроде дурацких лент, которые они носили в детстве, и уже хотела возразить, как он взял ее руку и молча надел на безымянный палец изумительное тонкой работы кольцо с бриллиантом. Камень, хоть и небольшой, играл всеми цветами радуги. Чарлз сказал, что перстень принадлежал его матери, умершей несколько лет назад, и все ее драгоценности перешли к сыну. Некоторые надевала Сьюзен, но это кольцо мать все время носила и была еще жива, когда он женился в первый раз.
Виктория потрясенно уставилась на кольцо. Сидит как влитое! Рука ее слегка дрожала. Но Чарлз неотрывно смотрел на нее с высоты своего роста, и в глазах светились тепло, доброта и надежда. Он не обнял ее, не поклялся в любви, хотя втайне жалел, что не набрался мужества поцеловать невесту.
– Оно прелестно… Спасибо…
Виктория тяжело вздохнула, страстно желая, чтобы все было иначе.
– Мечтаю о том, что когда-нибудь мы будем счастливы, – выдохнул он, сжав ее пальчики. – Брак между друзьями совсем неплохая штука.
– Разве для семейной жизни этого достаточно? – грустно спросила она, вспоминая краткие мгновения блаженства, которые делила с Тоби, любовь и страсть, испытанные в его постели.
– Иногда, если очень повезет, – ответил Чарлз, думая о прошлом. На этот раз все будет по-другому. Но если он сумеет завоевать ее, укротить, Виктория, возможно, тоже станет хорошей женой. Он обязан попытаться, хотя бы ради Джеффа. – Любовь – странная вещь, не так ли? – улыбнулся он, обнимая ее за плечи. – Иногда ее находишь там, где не ищешь. Я не причиню вам ни боли, ни зла, Виктория. Постараюсь стать вашим другом и, если позволите, всегда буду рядом.
Она все еще держала его на расстоянии, и не известно, сколько это продлится. Но пока Виктория напоминала дикую кобылицу, и Чарлз понимал, что не стоит подходить слишком близко.
– Простите, Чарлз, мне очень жаль, – грустно пролепетала девушка. Сейчас она была с ним искренна как никогда,. но при этом не знала, сколько времени пройдет, прежде чем она забудет Тоби. И вообще – забудет ли?
– Не стоит, – мягко посоветовал Чарлз. – Вы пока ничем мне не обязаны.
А позже? Что будет позже? Захочет ли она его, как хотела Тоби, только потому, что их брак будет освящен по закону, она встанет перед алтарем в белом платье, а священник пробормочет мешанину латинских слов? И сразу все переменится?
– Значит, наша помолвка отныне стала официальной, – осторожно заметила Виктория. – Мы жених и невеста.
.У нее был такой ошеломленный вид, словно она не до конца поняла, что происходит, и Чарлз засмеялся.
– Разумеется. И в июне вы станете миссис Чарлз Доусон. Остается шесть месяцев, чтобы привыкнуть друг к другу, – сказал он и, шагнув вперед, нежно положил ей руки на плечи. – Могу я поцеловать невесту немного раньше свадьбы? – осведомился он, и Виктория, не зная, что делать, кивнула.
Чарлз снова обнял ее и легко притронулся губами к губам. И тут же едва не рухнул под бременем нахлынувших воспоминаний. Он ощутил прилив желания к этой загадочной красавице и лишь усилием воли не позволил собственным эмоциям взять верх над собой. Она первая женщина, которую он поцеловал за два долгих года, и теперь нежность и тоска одолевают его и он не знает, что делать.
Но Виктория была далека от Чарлза и его переживаний. И ощущала лишь прикосновение губ человека, которого не любила и за которого была вынуждена выйти замуж. Он долго держал ее в объятиях, понимая, что она ничего к нему не испытывает, но убежденный, что со временем все будет по-другому. Хорошо, что лето они проведут в Европе!
– Пойдем обратно? – предложил он, беря ее за руку.
Виктория ничего не сказала про кольцо, и Оливия заметила его только за обедом. Заметила – и расстроилась. Только сейчас помолвка стала чем-то реальным для нее. Как и сознание того, что Виктория скоро покинет дом, оставив ее с отцом.
Глаза Оливии наполнились слезами, и она поспешно отвернулась. Виктория немедленно почувствовала неладное и взглянула на свой палец, сгорая от раскаяния. Как только все встали из-за стола, она подбежала к сестре. Чарлз, не понимая, что происходит, уставился на обнимавшихся девушек.
– Мне будет ужасно тебя недоставать, – прошептала Оливия, когда они вышли из столовой.
– Ты должна поехать со мной, – настаивала Виктория.
– Не могу, сама знаешь, – всхлипнула Оливия под недоуменным взглядом Чарлза.
– Никогда никого не полюблю, кроме тебя, – твердо объявила Виктория, но сестра покачала головой.
– Ты должна. Ты всем обязана ему. Нужно научиться любить его.
Оливия подошла к Чарлзу и похвалила кольцо, сказав, что никогда не видела ничего красивее. Он довольно улыбнулся, и все трое вышли на улицу полюбоваться последними лучами заходящего солнца.
Глава 10
– Тебе следует немного больше и чаще думать о самых повседневных вещах, Виктория. О муже, будущем доме и приготовлениях к свадьбе. Упоминание о Чарлзе как о муже сестры всегда острой болью отзывалось в сердце Оливии. Какой грех она совершает! Только порочная женщина способна мечтать о муже родной сестры и всего лишь потому, что он так добр и ей нравится с ним беседовать! У нее нет никаких прав на это! Правда, когда они жили в Нью-Йорке, она так бездумно предавалась девическим грезам о Чарлзе. Но теперь пора покончить с этим. Скоро сестрам исполнится двадцать один, и обе, хотя и по-разному, стали женщинами. У каждой свое предназначение. Виктория познала плотскую любовь, пусть и вне брака, и выходит замуж. А Оливия отныне принадлежит этому дому и отцу и проведет следующее десятилетие, а может, и куда больше, ухаживая за стариком. Существование Виктории основано на компромиссе и взаимных уступках, смысл жизни Оливии – в самоотречении и самопожертвовании. Сестры примирились со своей судьбой… или по крайней мере так считали.
Оливия снова поговорила с Викторией о предстоящем приеме и на этот раз заставила ее слушать. Она заказала для себя и сестры новые платья из тяжелого черного бархата с короткими тренами, по последней моде, скопировав фасон с модели француженок сестер Калло.
– Когда я поеду в Париж, – нежно улыбнулась сестре Виктория, – я куплю тебе что-нибудь «настоящее», шедевр одного из модельеров, которых ты так почитаешь. Что заказываешь? Вира? Вортс? Пуаре? Придется сделать список, и я объеду все магазины.
Обе боялись думать о той минуте, когда им придется жить вдали друг от друга, и по временам Виктория решительно заявляла, что не выйдет замуж. Она не вынесет такого удара! Они еще никогда не разлучались больше чем на несколько часов! Это все равно что потерять руку или ногу. При мысли о том, что сестры не будет рядом, Оливии становилось трудно дышать. В такие минуты она старалась подбежать к сестре, обнять покрепче, еще раз сказать, как станет тосковать о ней. Ужасно. Невероятно.
– Ты будешь жить с нами, – как ни в чем не бывало заявила Виктория. Она уже все обдумала и решила.
– Уверена, что Чарлз будет в восторге от этой идеи, – невесело рассмеялась Оливия, прекрасно представляя, какой мукой будет жить под одной крышей с тем, кому никогда не суждено ей принадлежать.
– Получит сразу двух по цене одной, – беспечно бросила Виктория. – И ты сможешь позаботиться о Джеффе. И все обойдется лучше некуда.
Широко улыбнувшись, она закурила, а Оливия раздраженно поморщилась и открыла окно.
– Берти убьет нас, если поймает тебя с папиросой, – предупредила она, закрывая дверь на замок. – А как насчет отца? Он тоже переедет к вам? Кстати, он обещает отпускать меня к тебе. Когда я только захочу.
– Это не одно и то же, Олли, и ты это знаешь.
– Верно, – вздохнула она, – но большего сделать не могу. Кстати, а Джефф? Ты возьмешь его с собой в свадебное путешествие?
Хотя бы мысль о том, что Джефф будет под присмотром, окажется для нее неким утешением!
– Надеюсь, что нет, – презрительно скривила губы Виктория, глубоко затягиваясь, и Оливия поспешно замахала рукой, отгоняя дым.
– Какая мерзкая привычка! Когда ты ее бросишь?
– В Европе все женщины курят. Это последний писк моды! – сообщила Виктория смеясь.
– И доят коров! Мне и этого не хотелось бы делать, хотя коровы пахнут далеко не так ужасно! Но так или иначе, как насчет Джеффа? Ты возьмешь его?
– Мы с Чарлзом еще не говорили на эту тему, но вряд ли он захочет. Я собиралась провести медовый месяц в Европе.
Оливия сокрушенно покачала головой. У Виктории теперь свои планы.
– Может, Джефф согласится остаться здесь, со мной? Ему это пойдет на пользу, да и я была бы рада.
– Великолепная мысль! – оживилась Виктория.
В самом деле, лучше не придумаешь! Пусть мальчишка сидит в Кротоне! Не хватало еще гоняться за ним по всему кораблю, а еще хуже – по всей Европе! Правда, Чарлз еще не согласился отправиться в Европу и до сих пор твердит о Калифорнии, но Виктория оставалась неумолимой и была твердо уверена, что сумеет его убедить. Никакая Калифорния ей не нужна! Судя по тому, что она слышала, это дикая, нецивилизованная и жуткая местность!
– Я обязательно поговорю с Чарлзом, когда он приедет. Или ты сама? – спросила Оливия, закрывая окно. На улице ужасный холод, и со Дня благодарения уже дважды шел снег.
– Нет уж, лучше я снова заведу речь о Европе, – улыбнулась Виктория.
Чуть позже сестры спустились вниз рука об руку, чувствуя себя немного лучше. Виктория думала о медовом месяце и женщинах, с которыми хотела встретиться в Лондоне. Она уже написала в тамошнюю Лигу суфражисток и втайне от Оливии послала еще одно письмо в тюрьму, Эммалайн Панкхерст. А сестра, в свою очередь, была счастлива мыслью о Джеффри.
Назавтра приехали Доусоны, и взволнованный Джеффри, мигом выпорхнув из машины, помчался к крыльцу.
– Где Оливия? – крикнул он стоявшей на ступеньках Виктории.
– На кухне, – ответила та, едва успев посторониться. Мальчик едва не сбил ее с ног, торопясь встретиться со своей новой подругой. Чарлз неторопливо приблизился к девушке, смущенно улыбаясь. Жаль, что он не такой глазастый, как сын!
– Джеффри прав? Вы действительно Виктория?
До чего же глупо и неловко не знать, кто из двоих твоя невеста! Говоря по правде, они по-прежнему ставят его в тупик. Сначала Чарлзу казалось, что он чувствует, кто есть кто, но потом опять запутался. Временами на Викторию нападала застенчивость, скорее присущая Оливии, а та все чаще вела себя с ним как с родственником и бывала такой же дерзкой и открытой, как когда-то сестра. И чем лучше он их узнавал, тем труднее становилось различать. Теперь, когда сестры освоились с Чарлзом, все яснее становилось, что они обладают незаурядным чувством юмора и чаще всего смеются по одному и тому же поводу. Одни и те же улыбки, гримаски, жесты, даже чихают одинаково!
Виктория сжалилась над ним и милостиво подтвердила, что она и есть его будущая жена, а Чарлз, облегченно вздохнув, наградил ее целомудренным поцелуем в щечку и расписал, как счастлив ее видеть.
– Придется купить вам бриллиантовые булавки с вашими инициалами, иначе я выгляжу круглым дураком каждый раз, когда приезжаю сюда, – посетовал Чарлз. Оба расхохотались, и Виктория, взяв жениха под руку, направилась к парадным дверям.
– Неплохо придумано, – похвалила она и нерешительно взглянула на жениха. Ее так и подмывало поиграть с ним. Искушение оказалось слишком велико. Интересно бы окончательно сконфузить Чарлза и посмотреть, как он отреагирует.
– А откуда вы знаете, что я не Олли? – с невинным видом осведомилась она, искренне наслаждаясь его растерянностью.
– А вы Олли? – сокрушенно пробормотал он, сгорая от стыда, что позволил себе подобную фамильярность с будущей свояченицей. Виктория с самым серьезным видом кивнула, но в этот момент в холл ворвался раскрасневшийся, взъерошенный Джеффри, ведя за руку Оливию.
– Привет, Виктория, – небрежно бросил он, и Чарлз почувствовал легкое раздражение. Значит, Виктория опять за свое? Или сын ошибся?
Он недоуменно переводил взгляд с одного лица на другое, и Оливия, догадавшись, в чем дело, укоризненно погрозила сестре пальцем.
– Издеваешься над Чарлзом? – осуждающе покачала она головой. Слишком хорошо Оливия знала сестру: Виктория очень любила меняться с ней местами.
– Представьте себе, – пожаловался Чарлз, густо краснея и окидывая благодарным взглядом будущую свояченицу. – Пыталась уверить, что она – это вы, и почти сбила меня с толку.
Джеффри про себя посчитал, что со стороны отца крайне глупо не видеть разницы.
– Но откуда у тебя такая уверенность? – допрашивал его отец. Поразительно, как такой маленький мальчик способен обладать столь безошибочной интуицией! Или сам Чарлз слишком поддается эмоциям?
– Не знаю, – равнодушно отмахнулся Джеффри. – Просто они совсем не похожи друг на друга.
– Он единственный, кроме Берти, кто узнает нас с первого взгляда, – улыбнулась Оливия, протягивая руку Чарлзу. Пожав узкую ладонь, он вновь обернулся к развеселившейся невесте. Ей явно нравилось выводить жениха из равновесия, и он это чувствовал.
– Больше никогда не доверюсь вам, Виктория Хендерсон, – объявил он, и Оливия торжественно подтвердила:
– На вашем месте и я ни за что не стала бы, Чарлз. Помните, она опасна!
– Что здесь происходит? – весело осведомился Эдвард.
Ужин прошел оживленно. Они беседовали о нью-йоркских знакомых и последних делах. Завод наконец был продан за очень неплохую сумму, и Эдвард был чрезвычайно доволен результатом. Чарлз прекрасно провел сделку. Сразу видно настоящего адвоката!
После ужина Оливия и Эдвард оставили жениха с невестой наедине. Оливия поднялась наверх, чтобы посмотреть, как там Джефф. Эдвард заявил, что устал и хочет лечь пораньше. Они медленно поднялись по ступенькам в полной уверенности, что все идет как нельзя лучше. Отец был на седьмом небе, и Оливии ничего не оставалось, как поддакивать ему, хотя на душе у нее было тяжело.
Но при виде Джеффа все было мгновенно забыто. Берти уложила его в постель, но он еще не спал и что-то тихо втолковывал потертой игрушечной обезьянке.
– Что это? – поинтересовалась Оливия.
– Генри. Ему столько же лет, сколько мне. Он со мной повсюду, кроме школы, – объяснил мальчик, обнимая Генри. Джеффри выглядел таким маленьким и несчастным в этой огромной постели, что Оливии захотелось наклониться и поцеловать его. Но как он воспримет ласку? Что, если обидится?
– Генри очень красивый, – серьезно заметила Оливия. – А он кусается? Обезьяны иногда кусаются.
– А моя – нет, – торжествующе усмехнулся Джеффри. – Жаль, что у меня нет брата-близнеца. Мы могли бы всех разыгрывать, как Виктория – папу. Он в самом деле подумал, что она – это вы! И так смутился!
– А как ты нас различаешь? – полюбопытствовала Оливия, гадая, что он видит такого, чего другие не замечают. Возможно, дети куда наблюдательнее взрослых!
– Вы думаете по-разному, – просто ответил он, – и я это вижу.
– Ты способен видеть, как мы думаем? – окончательно растерялась Оливия. Он умен не по годам. Всегда таким был или у него это после гибели матери?
– Иногда, – ответил он и удивил Оливию еще больше, добавив: – Она меня не любит!
– Ты ошибаешься, Джеффри, она тебя любит, – поспешно заверила Оливия. – Просто не привыкла к детям.
– Она привыкла к тому же, к чему и вы. Но терпеть не может детей. И никогда со мной не заговаривает. А папа ей нравится?
Оливия не знала, что ответить. Каким образом ему удается проникнуть в суть вещей?
– Думаю, что ей очень нравится твой папа, Джефф, просто они еще мало знают друг друга, но со временем все будет иначе.
– В таком случае зачем они женятся, если плохо знают друг друга? Ужасно глупо!
Он по-своему был прав, но жизнь куда сложнее, чем ему кажется, хотя Оливия не могла объяснить это ребенку.
– Люди вступают в брак по разным причинам, считая, что так будет для них лучше, и иногда лишь со временем начинают испытывать любовь друг к другу – Такие браки, между друзьями, бывают самыми крепкими.
Для самой Оливии эти доводы казались вполне убедительными, но Джеффри с сомнением покачал головой.
– Мама часто говорила, что любит нас больше всего на свете, и, когда выходила замуж за папу, никого, кроме него, не замечала, даже своих родителей. А потом появился я, и она полюбила меня так же сильно, как его. Собственно говоря, – заговорщическим шепотом признался он, – мама сказала, что любит меня больше, но предупредила, чтобы я не проболтался отцу, иначе это ранит его чувства.
– Верю, – пробормотала Оливия, сердце которой разрывалось от жалости к осиротевшему мальчику. – Такого, как ты, нельзя не любить.
– Да, – грустно вздохнул он и надолго замолчал, думая о матери. Он часто вспоминал ее и видел во сне. Она всегда представала в белом платье и, улыбаясь, шла навстречу сыну, но, прежде чем успевала подойти, Джеффри просыпался. – Я тоже любил ее, – обронил он, сжимая руку Оливии. – Она была такая красивая… веселая… вроде вас…
И тут Оливия, наконец поддавшись порыву, поцеловала его в щеку и прижала к себе. Ребенок, которого у нее никогда не будет, неожиданный дар небес, дитя, посланное ей на. место сестры.
– Я люблю тебя, Джеффи, – тихо сказала она, гладя его по голове, и мальчик ответил счастливой улыбкой.
– Так меня мама называла… но все в порядке, вы тоже меня так зовите. Думаю, она разрешила бы.
Она стала рассказывать забавную историю о том, как однажды вместе с Викторией пригласила на чай школьных подружек, а потом поменялась местами с сестрой и долго дурачила гостей. Джеффри весело смеялся. Оливия сидела рядом, пока он не заснул, и, поправив одеяло, тихо спустилась вниз, чувствуя необычайную близость с мальчиком и, как ни странно, с его усопшей матерью.
Виктория уже была в спальне и курила папиросу, даже не позаботившись открыть окно.
– Скорее бы ты убиралась! – посетовала Оливия, закатив глаза и прикидываясь, что задыхается. Но Виктория отмахнулась, зная, каким ударом для сестры будет ее отъезд.
– Где ты была?
– С Джеффом. Бедный малыш! Он так тоскует по матери!
Виктория рассеянно кивнула, но промолчала.
– Чарлз согласился отправиться в свадебное путешествие по Европе, – объявила она чуть погодя, донельзя довольная собой.
– Несчастный! Ты настоящее чудовище. Кстати, он знает, что ты куришь?
Виктория покачала головой, и обе засмеялись!
– Может, тебе следует ему сказать, а еще лучше – бросить?
– Или ему начать!
– Как очаровательно! – фыркнула Оливия, медленно раздеваясь и твердя про себя, что Чарлз отныне ей всего лишь брат. Только брат.
– Я сказала ему о твоем предложении оставить Джеффри здесь. Он в восторге. Вряд ли мальчик вынесет еще одно путешествие на корабле.
– Наверное, – пробормотала Оливия. Еще бы! Трагедия до сих пор свежа в его памяти, ведь не прошло еще двух лет! – Кстати, вы уже назначили день свадьбы?
Виктория раздраженно скривила губы.
– Да. Двадцатое июня. «Аквитания» отплывает из Нью-Йорка двадцать первого. Это ее второй рейс.
Очевидно, Виктория была вне себя от радости, что добилась своего, хотя мысль о браке отнюдь ее не прельщала. Оливия встревоженно посмотрела на сестру:
– Ты не думаешь, что это тяжелое испытание для Чарлза? Виктория, поколебавшись, равнодушно пожала плечами.
– Он не был с ней на корабле. Какое тут испытание?
– Но он столько пережил! Тебе следовало быть к нему более внимательной, – предупредила Оливия, но Викторию, очевидно, это ничуть не волновало.
– Возможно, тебе следовало бы ехать вместо меня. Он все равно не заметит разницы.
– Возможно, – тихо согласилась Оливия. Вот только Джеффри обязательно заметит!
Назавтра сам Чарлз нашел способ различать сестер. Перед обедом он пригласил Викторию на прогулку, и они долго сидели на скамейке, любуясь рекой.
– Здесь так чудесно! Не представляю, как можно покинуть эти места, – заметил Чарлз, и Виктория с трудом удержалась, чтобы не напомнить, что отец вынудил ее согласиться на замужество с нелюбимым человеком, но мудро промолчала.
– По правде говоря, я предпочитаю Нью-Йорк. Здесь невыносимо скучно. Это Оливия обожает Кротон. Мне нравится шум большого города.
– Неужели? – притворно удивился он. – Никогда бы не подумал!
На самом деле он знал Викторию куда лучше, чем она полагала, хотя и не всегда мог точно сказать, кто перед ним.
Виктория озорно хихикнула. Он совсем не глуп и наделен чувством юмора, и ей это нравилось. Кроме того, Чарлз не питал иллюзий относительно их союза.
– Знаете, я догадался, как сделать, чтобы не путать вас. Надеюсь, вы одобрите.
Виктория сразу представила себе нечто вроде дурацких лент, которые они носили в детстве, и уже хотела возразить, как он взял ее руку и молча надел на безымянный палец изумительное тонкой работы кольцо с бриллиантом. Камень, хоть и небольшой, играл всеми цветами радуги. Чарлз сказал, что перстень принадлежал его матери, умершей несколько лет назад, и все ее драгоценности перешли к сыну. Некоторые надевала Сьюзен, но это кольцо мать все время носила и была еще жива, когда он женился в первый раз.
Виктория потрясенно уставилась на кольцо. Сидит как влитое! Рука ее слегка дрожала. Но Чарлз неотрывно смотрел на нее с высоты своего роста, и в глазах светились тепло, доброта и надежда. Он не обнял ее, не поклялся в любви, хотя втайне жалел, что не набрался мужества поцеловать невесту.
– Оно прелестно… Спасибо…
Виктория тяжело вздохнула, страстно желая, чтобы все было иначе.
– Мечтаю о том, что когда-нибудь мы будем счастливы, – выдохнул он, сжав ее пальчики. – Брак между друзьями совсем неплохая штука.
– Разве для семейной жизни этого достаточно? – грустно спросила она, вспоминая краткие мгновения блаженства, которые делила с Тоби, любовь и страсть, испытанные в его постели.
– Иногда, если очень повезет, – ответил Чарлз, думая о прошлом. На этот раз все будет по-другому. Но если он сумеет завоевать ее, укротить, Виктория, возможно, тоже станет хорошей женой. Он обязан попытаться, хотя бы ради Джеффа. – Любовь – странная вещь, не так ли? – улыбнулся он, обнимая ее за плечи. – Иногда ее находишь там, где не ищешь. Я не причиню вам ни боли, ни зла, Виктория. Постараюсь стать вашим другом и, если позволите, всегда буду рядом.
Она все еще держала его на расстоянии, и не известно, сколько это продлится. Но пока Виктория напоминала дикую кобылицу, и Чарлз понимал, что не стоит подходить слишком близко.
– Простите, Чарлз, мне очень жаль, – грустно пролепетала девушка. Сейчас она была с ним искренна как никогда,. но при этом не знала, сколько времени пройдет, прежде чем она забудет Тоби. И вообще – забудет ли?
– Не стоит, – мягко посоветовал Чарлз. – Вы пока ничем мне не обязаны.
А позже? Что будет позже? Захочет ли она его, как хотела Тоби, только потому, что их брак будет освящен по закону, она встанет перед алтарем в белом платье, а священник пробормочет мешанину латинских слов? И сразу все переменится?
– Значит, наша помолвка отныне стала официальной, – осторожно заметила Виктория. – Мы жених и невеста.
.У нее был такой ошеломленный вид, словно она не до конца поняла, что происходит, и Чарлз засмеялся.
– Разумеется. И в июне вы станете миссис Чарлз Доусон. Остается шесть месяцев, чтобы привыкнуть друг к другу, – сказал он и, шагнув вперед, нежно положил ей руки на плечи. – Могу я поцеловать невесту немного раньше свадьбы? – осведомился он, и Виктория, не зная, что делать, кивнула.
Чарлз снова обнял ее и легко притронулся губами к губам. И тут же едва не рухнул под бременем нахлынувших воспоминаний. Он ощутил прилив желания к этой загадочной красавице и лишь усилием воли не позволил собственным эмоциям взять верх над собой. Она первая женщина, которую он поцеловал за два долгих года, и теперь нежность и тоска одолевают его и он не знает, что делать.
Но Виктория была далека от Чарлза и его переживаний. И ощущала лишь прикосновение губ человека, которого не любила и за которого была вынуждена выйти замуж. Он долго держал ее в объятиях, понимая, что она ничего к нему не испытывает, но убежденный, что со временем все будет по-другому. Хорошо, что лето они проведут в Европе!
– Пойдем обратно? – предложил он, беря ее за руку.
Виктория ничего не сказала про кольцо, и Оливия заметила его только за обедом. Заметила – и расстроилась. Только сейчас помолвка стала чем-то реальным для нее. Как и сознание того, что Виктория скоро покинет дом, оставив ее с отцом.
Глаза Оливии наполнились слезами, и она поспешно отвернулась. Виктория немедленно почувствовала неладное и взглянула на свой палец, сгорая от раскаяния. Как только все встали из-за стола, она подбежала к сестре. Чарлз, не понимая, что происходит, уставился на обнимавшихся девушек.
– Мне будет ужасно тебя недоставать, – прошептала Оливия, когда они вышли из столовой.
– Ты должна поехать со мной, – настаивала Виктория.
– Не могу, сама знаешь, – всхлипнула Оливия под недоуменным взглядом Чарлза.
– Никогда никого не полюблю, кроме тебя, – твердо объявила Виктория, но сестра покачала головой.
– Ты должна. Ты всем обязана ему. Нужно научиться любить его.
Оливия подошла к Чарлзу и похвалила кольцо, сказав, что никогда не видела ничего красивее. Он довольно улыбнулся, и все трое вышли на улицу полюбоваться последними лучами заходящего солнца.
Глава 10
Рождество прошло куда веселее обычного, несмотря на то что Виктория постоянно дулась. Оливия с восторгом наблюдала за Джеффом, разворачивавшим подарки, а на следующее утро все отправились кататься на санках. В сочельник выпал глубокий снег, и холмы над рекой Гудзон были окутаны толстой мантией белого бархата.
Оливия позволила Джеффри править санями, а потом они вместе налепили снежков и загнали Викторию с Чарлзом в дом, а сами принялись лепить снеговика и провозились до сумерек. Чудесный день был омрачен только болезнью Эдварда, ухитрившегося простудиться. Бедняге пришлось пролежать в кровати почти до Нового года. Он поднялся как раз в день бала, который Оливия давала в честь жениха с невестой в канун праздника. Вечер на диво удался. Гости выпили море шампанского, ели, веселились и танцевали в парадном зале под мелодии оркестра, выписанного Оливией из Нью-Йорка.
Отец позволил Джеффри спуститься вниз перед ужином, и гости радостно приветствовали мальчика. Все искренне поздравляли Викторию, и похоже было, что сплетни улеглись. Репутация ее спасена. Будущее обеспечено. Все идет как нельзя лучше. Виктория и Чарлз уже не чуждались друг друга, время от времени подолгу беседовали, и если и не были влюблены, то по крайней мере стали хорошими приятелями. Единственным человеком, в чьем присутствии Виктории становилось не по себе, был Джеффри. Оливия, видя неприязнь сестры, старалась при малейшей возможности увести мальчика и постоянно твердила Виктории, что пора бы узнать получше будущего пасынка.
– Ради Бога, Виктория, он всего лишь ребенок! Девятилетний малыш. Что он может тебе сделать? Не будь глупышкой!
– Он ненавидит меня, – упрямилась Виктория.
– Неправда. Ты ему нравишься.
Это была беззастенчивая ложь, но Оливия страстно хотела, чтобы сестра перестала чуждаться Джеффри.
– Он просто привык ко мне больше. Давай сговоримся и поменяемся как-нибудь местами, и бьюсь об заклад, он не увидит разницы.
Но обе понимали, что этого не случится, поэтому первого января Оливия, как обычно, решила прогуляться вместе с Джеффри. Несмотря на то что земля была покрыта льдом и снегом, она приказала оседлать лошадей.
– Поосторожнее, мисс, – предупредил конюх. – Сегодня ужасно скользко.
– Верно. И буря, кажется, вот-вот начнется. Но мы ненадолго, Роберт. Спасибо.
Она отдала Джеффу кроткую старую клячу, на которой ездила в детстве. Ее собственная кобылка, к несчастью застоялась и была в необычайно игривом настроении. Последнее время погода была плохой, и Оливия редко выезжала, но сегодня они отправились в холмы, где она показала мальчику все свои любимые места, в том числе домик на дереве и укромную лощинку, где они с сестрой часто прятались от Берти. Однажды они даже провели там всю ночь, скрываясь от гнева отца, узнавшего об очередной их проделке в школе. Эдварду пришлось вызвать шерифа с собаками, и девочек, разумеется, тут же разыскали. Обе плакали навзрыд, но, разумеется, ничего серьезного не произошло. Отец, во всем потакавший дочерям, даже не наказал их. Оливия не объяснила Джеффри, что Эдвард только раз вышел из себя и метал громы и молнии: когда узнал о романе Виктории с женатым человеком.
– Неужели вас никогда не шлепали? – с интересом осведомился Джеффри, и Оливия покачала головой. Отец и пальцем к ним не прикасался.
– Меня тоже, – удовлетворенно заключил мальчик.
Они немного поиграли в ковбоев и индейцев, и посторонний наблюдатель ни за что бы не поверил, что ей не десять, а двадцать, так увлеченно она гонялась за малышом по тропинкам и замерзшим ручьям. Иногда она перепрыгивала через поваленные деревья, но запрещала это делать Джеффри из опасения, что он свалится. К вечеру они медленно направились к конюшне. Оливия спугнула несколько кроликов, и Джефф весело смеялся над трусливыми зверьками, когда раздался удар грома. Небо разрезала молния, и, прежде чем Оливия успела что-то сказать, лошадь Джеффа метнулась в сторону. Девушка успела лишь увидеть огромные перепуганные глазищи ребенка, как кляча понесла.
– Джефф, держись! – что было сил закричала Оливия, моля Бога, чтобы мальчик услышал ее. – Крепче держись! Не отпускай поводья! Я сейчас!
Старая кобыла, уже давно еле передвигавшая ноги, сейчас буквально летела по полю, но Оливия довольно быстро успела ее нагнать и, перегнувшись так, что повисла над землей, схватилась одной рукой за седло, а другой – за узду лошади Джеффри. Кляча перешла на рысь, как раз в ту минуту, когда снова прогремел гром. Оливия дернула за узду, но тут ее собственная кобылка взвилась и заплясала. Оливия выпустила поводья Джеффа, поскольку ее кобылка встала на задние ноги и пришлось приложить все усилия, чтобы удержаться в седле.
Оливия позволила Джеффри править санями, а потом они вместе налепили снежков и загнали Викторию с Чарлзом в дом, а сами принялись лепить снеговика и провозились до сумерек. Чудесный день был омрачен только болезнью Эдварда, ухитрившегося простудиться. Бедняге пришлось пролежать в кровати почти до Нового года. Он поднялся как раз в день бала, который Оливия давала в честь жениха с невестой в канун праздника. Вечер на диво удался. Гости выпили море шампанского, ели, веселились и танцевали в парадном зале под мелодии оркестра, выписанного Оливией из Нью-Йорка.
Отец позволил Джеффри спуститься вниз перед ужином, и гости радостно приветствовали мальчика. Все искренне поздравляли Викторию, и похоже было, что сплетни улеглись. Репутация ее спасена. Будущее обеспечено. Все идет как нельзя лучше. Виктория и Чарлз уже не чуждались друг друга, время от времени подолгу беседовали, и если и не были влюблены, то по крайней мере стали хорошими приятелями. Единственным человеком, в чьем присутствии Виктории становилось не по себе, был Джеффри. Оливия, видя неприязнь сестры, старалась при малейшей возможности увести мальчика и постоянно твердила Виктории, что пора бы узнать получше будущего пасынка.
– Ради Бога, Виктория, он всего лишь ребенок! Девятилетний малыш. Что он может тебе сделать? Не будь глупышкой!
– Он ненавидит меня, – упрямилась Виктория.
– Неправда. Ты ему нравишься.
Это была беззастенчивая ложь, но Оливия страстно хотела, чтобы сестра перестала чуждаться Джеффри.
– Он просто привык ко мне больше. Давай сговоримся и поменяемся как-нибудь местами, и бьюсь об заклад, он не увидит разницы.
Но обе понимали, что этого не случится, поэтому первого января Оливия, как обычно, решила прогуляться вместе с Джеффри. Несмотря на то что земля была покрыта льдом и снегом, она приказала оседлать лошадей.
– Поосторожнее, мисс, – предупредил конюх. – Сегодня ужасно скользко.
– Верно. И буря, кажется, вот-вот начнется. Но мы ненадолго, Роберт. Спасибо.
Она отдала Джеффу кроткую старую клячу, на которой ездила в детстве. Ее собственная кобылка, к несчастью застоялась и была в необычайно игривом настроении. Последнее время погода была плохой, и Оливия редко выезжала, но сегодня они отправились в холмы, где она показала мальчику все свои любимые места, в том числе домик на дереве и укромную лощинку, где они с сестрой часто прятались от Берти. Однажды они даже провели там всю ночь, скрываясь от гнева отца, узнавшего об очередной их проделке в школе. Эдварду пришлось вызвать шерифа с собаками, и девочек, разумеется, тут же разыскали. Обе плакали навзрыд, но, разумеется, ничего серьезного не произошло. Отец, во всем потакавший дочерям, даже не наказал их. Оливия не объяснила Джеффри, что Эдвард только раз вышел из себя и метал громы и молнии: когда узнал о романе Виктории с женатым человеком.
– Неужели вас никогда не шлепали? – с интересом осведомился Джеффри, и Оливия покачала головой. Отец и пальцем к ним не прикасался.
– Меня тоже, – удовлетворенно заключил мальчик.
Они немного поиграли в ковбоев и индейцев, и посторонний наблюдатель ни за что бы не поверил, что ей не десять, а двадцать, так увлеченно она гонялась за малышом по тропинкам и замерзшим ручьям. Иногда она перепрыгивала через поваленные деревья, но запрещала это делать Джеффри из опасения, что он свалится. К вечеру они медленно направились к конюшне. Оливия спугнула несколько кроликов, и Джефф весело смеялся над трусливыми зверьками, когда раздался удар грома. Небо разрезала молния, и, прежде чем Оливия успела что-то сказать, лошадь Джеффа метнулась в сторону. Девушка успела лишь увидеть огромные перепуганные глазищи ребенка, как кляча понесла.
– Джефф, держись! – что было сил закричала Оливия, моля Бога, чтобы мальчик услышал ее. – Крепче держись! Не отпускай поводья! Я сейчас!
Старая кобыла, уже давно еле передвигавшая ноги, сейчас буквально летела по полю, но Оливия довольно быстро успела ее нагнать и, перегнувшись так, что повисла над землей, схватилась одной рукой за седло, а другой – за узду лошади Джеффри. Кляча перешла на рысь, как раз в ту минуту, когда снова прогремел гром. Оливия дернула за узду, но тут ее собственная кобылка взвилась и заплясала. Оливия выпустила поводья Джеффа, поскольку ее кобылка встала на задние ноги и пришлось приложить все усилия, чтобы удержаться в седле.