Страница:
– Пить... я хочу пить.
Динна посмотрела на медсестру, но та отрицательно покачала головой и сделала знак пальцем: «Нет».
– Воды...
– Позже, дорогая.
Динна продолжала говорить с дочерью успокаивающим голосом, Марк молча стоял рядом. Казалось, он утратил дар речи. По его глазам, полным слез, и дрожащим губам Динна поняла, что он с трудом сдерживается, чтобы не разрыдаться.
– Все в порядке? – наконец проговорил Марк. Пилар снова попыталась улыбнуться, потом осторожно кивнула.
«Но как, как все может быть в порядке, когда Пилар в таком состоянии?» – подумала Динна.
Словно поняв, что сейчас переживает Марк, Пилар пристально посмотрела на него и с заметным трудом стала подбирать слова.
– Я... ехала... слишком быстро... папа, я сама... во всем виновата... ты не виноват... – Она закрыла глаза и слабо сжала руку Динны. – Простите.
Марк плакал, уже не таясь, слезы текли по его щекам. Он отвернулся. Пилар не открывала глаз.
– Не волнуйся, дорогая. Сейчас уже не важно, кто виноват. – Марк посмотрел на Динну. – Но твоя мама была права.
– Мама?..
Голос Пилар заметно слабел.
– Тсс, девочка, не разговаривай.
– Помнишь... маленький домик, который у меня был в саду?.. Он мне все время снится... и еще моя собачка, Августин.
Августин – так звали забавного маленького терьера. Сначала его заменили на мопса, потом на кота, потом на птичку, и в конце концов домашних животных не осталось совсем. Марку-Эдуарду не нравилось, когда в его доме живут животные.
– Куда ты... отправил... Августина? Песика отдали в одну деревенскую семью.
– Он уехал в деревню. Думаю, ему там очень хорошо, – быстро проговорила Динна.
Она поймала взгляд Марка. Что означает эта перемена в Пилар? Хорошо это или плохо? Динне вдруг вспомнился крошечный младенец, который за несколько часов до смерти очень много шевелился у нее на руках. Филипп-Эдуард. Не то же ли самое происходит сейчас с Пилар? Или наоборот, ее активность – признак выздоровления? Но ни она, ни Марк не знали ответа на этот вопрос.
– Мама... можно... мне вернуть... Августина? Попроси папу...
Голосок Пилар прозвучал совсем по-детски. Динна закрыла глаза и быстро перевела дыхание.
– Я поговорю с папой.
В глазах Марка вдруг появился страх. Он посмотрел на Пилар, потом перевел взгляд на Динну.
– Дорогая, мы купим тебе собачку... обязательно. Милую маленькую собачку с вислыми ушами, которая будет все время вилять хвостом.
Марк пытался говорить хоть что-нибудь.
– Но я не хочу другую, мне нужен... Августин, – жалобно пробормотала Пилар.
Медсестра знаком велела Динне и Марку выйти. Пилар снова задремала и не видела, как родители вышли из палаты. Некоторое время они молча ходили взад-вперед по коридору. Наконец Динна не задумываясь взяла Марка за руку.
– Когда вернется этот доктор Киршман?
– Мне сказали, что скоро. Ты думаешь, ей стало хуже?
Динна кивнула:
– Мне кажется, она стала беспокойной, не находит себе места.
– Но она разговаривает, может, это хороший знак?
– Возможно, – согласилась Динна.
Однако оба были сильно встревожены. Пока они ходили по коридору, Марк крепко обнял Динну за плечи, и она не стала стряхивать его руку. Она вдруг поняла, что Марк ей нужен, сейчас он был единственным человеком, который понимал, что она чувствует, и сам чувствовал то же самое.
– Марк?
Он посмотрел на Динну с мукой в глазах, но она только покачала головой. По ее лицу текли слезы. Марк снова обнял Динну. Ему нечего было сказать в утешение, он мог только плакать вместе с ней.
Они снова стали ходить по длинному коридору. Прошли его из конца в конец раз семь или восемь и наконец сели на два соседних стула с прямыми спинками. От усталости глаза Динны казались остекленевшими. Она уставилась невидящим взглядом на измятый подол юбки.
– Помнишь, как мы подарили Пилар эту собачку, когда ей было пять лет?
Динна улыбнулась своим воспоминаниям. Они посадили маленького щенка в ботинок, поставили этот ботинок в шкафчик Пилар, а потом велели ей немедленно открыть дверцу и взять одежду. И тут она увидела песика, выглядывающего из ботинка. Пилар завизжала от восторга.
Марк тоже улыбнулся, вспоминая эту сцену.
– Я на всю жизнь запомнил, какое у нее было лицо.
– Я тоже.
Динна посмотрела на Марка, улыбнулась сквозь слезы и взяла его носовой платок, чтобы высморкаться. Она чувствовала себя очень странно. Всего час назад они ссорились и она намекала на развод, но сейчас это казалось не важным. Не их брак, а их ребенок – вот что сейчас имело значение. Какая бы трещина ни расколола их отношения, у них по-прежнему была Пилар. И в этот конкретный момент Марк был единственным человеком, понимавшим, что она, Динна, чувствует, а она была единственным человеком, разделяющим его страх за дочь. Казалось, если они будут крепко держаться друг за друга, не отпускать друг друга, если они будут двигаться, говорить, надеяться и молиться, то Пилар останется с ними, она не сможет умереть.
Динна снова подняла взгляд на Марка, и он погладил ее по руке.
– Попытайся расслабиться.
Она вздохнула и прикрыла глаза рукой, но не успела ничего сказать – к ним подошла медсестра.
– Доктор Киршман сейчас с девочкой, он хочет вас видеть.
Марк и Динна одновременно вскочили и едва ли не бегом бросились к палате. Врач стоял у изголовья кровати, глядя то на Пилар, то на мониторы. Динне и Марку показалось, что прошло несколько часов, прежде чем они вместе с врачом вышли в коридор. Первым заговорил Марк:
– Ну что, доктор? Врач был мрачен.
– Я дам ей еще немного времени; если через час ее состояние не улучшится, мы заберем ее в операционную и будем решать, что делать.
– Что вы можете сказать? – Марк жаждал услышать конкретные обещания, гарантии.
– Я не знаю. Пока она держится, больше ничего сказать не могу.
Доктор хотел бы сказать, что у нее хорошие шансы на выздоровление, но шансы были малы, и он предпочел ничего не говорить.
– Хотите посидеть с ней еще немного?
– Да, – первой ответила Динна.
Она вернулась к изголовью кровати. Марк встал рядом с ней.
Так они простояли почти час. Пилар все это время спала, издавая во сне странные звуки. Иногда она шевелилась, казалось, что ей трудно дышать. Марк опустил одну руку на кровать и коснулся маленькой хрупкой фигурки. Динна держала Пилар за руку и ждала. Чего? Наверное, надежды. Прошел почти час, и наконец Пилар проснулась.
– Пить...
– Пока нельзя, дорогая, – прошептала Динна с любящей улыбкой.
Она с невыразимой нежностью дотронулась до лба девочки.
– Позже, а сейчас тебе лучше поспать. Мама и папа с тобой. Поспи, дорогая, скоро, очень скоро тебе станет лучше.
Пилар вдруг улыбнулась. Несмотря на опутавшие ее трубки, это была самая настоящая улыбка, сердца Динны и Марка неистово забились.
– Мне... сейчас... лучше.
– Я рад, cherie. А завтра тебе будет еще лучше.
Голос Марка был тихим и нежным, как летний ветерок. Пилар снова улыбнулась и закрыла глаза.
Буквально через несколько секунд вернулся доктор Киршман и кивком попросил их выйти. По дороге к двери прошептал:
– Сейчас мы будем готовить ее к операции. Очень скоро вы можете вернуться в палату.
Динна и Марк вышли в коридор. Динна почувствовала, что ей не хватает воздуха, словно ей, как и Пилар, стало трудно дышать. В коридоре было одновременно и холодно, и душно. Динна оперлась на руку Марка. Было четыре часа утра, и они оба не спали двое суток.
– Она сказала, что ей лучше. – Марк ухватился за крошечную надежду. Динна кивнула. – Мне показалось, что и цвет лица у нее стал немного лучше.
Динна собиралась что-то сказать, но не успела: в коридоре снова появился доктор Киршман.
– Черт побери, ему нужно заниматься Пилар, а не ходить за нами!
Марк пошел было навстречу врачу, но Динна застыла на месте и вцепилась в руку мужа. Она уже знала, что случилось. Она все поняла и не могла двинуться с места. Земля остановилась. Мир перестал существовать. Пилар умерла.
Глава 17
Глава 18
Динна посмотрела на медсестру, но та отрицательно покачала головой и сделала знак пальцем: «Нет».
– Воды...
– Позже, дорогая.
Динна продолжала говорить с дочерью успокаивающим голосом, Марк молча стоял рядом. Казалось, он утратил дар речи. По его глазам, полным слез, и дрожащим губам Динна поняла, что он с трудом сдерживается, чтобы не разрыдаться.
– Все в порядке? – наконец проговорил Марк. Пилар снова попыталась улыбнуться, потом осторожно кивнула.
«Но как, как все может быть в порядке, когда Пилар в таком состоянии?» – подумала Динна.
Словно поняв, что сейчас переживает Марк, Пилар пристально посмотрела на него и с заметным трудом стала подбирать слова.
– Я... ехала... слишком быстро... папа, я сама... во всем виновата... ты не виноват... – Она закрыла глаза и слабо сжала руку Динны. – Простите.
Марк плакал, уже не таясь, слезы текли по его щекам. Он отвернулся. Пилар не открывала глаз.
– Не волнуйся, дорогая. Сейчас уже не важно, кто виноват. – Марк посмотрел на Динну. – Но твоя мама была права.
– Мама?..
Голос Пилар заметно слабел.
– Тсс, девочка, не разговаривай.
– Помнишь... маленький домик, который у меня был в саду?.. Он мне все время снится... и еще моя собачка, Августин.
Августин – так звали забавного маленького терьера. Сначала его заменили на мопса, потом на кота, потом на птичку, и в конце концов домашних животных не осталось совсем. Марку-Эдуарду не нравилось, когда в его доме живут животные.
– Куда ты... отправил... Августина? Песика отдали в одну деревенскую семью.
– Он уехал в деревню. Думаю, ему там очень хорошо, – быстро проговорила Динна.
Она поймала взгляд Марка. Что означает эта перемена в Пилар? Хорошо это или плохо? Динне вдруг вспомнился крошечный младенец, который за несколько часов до смерти очень много шевелился у нее на руках. Филипп-Эдуард. Не то же ли самое происходит сейчас с Пилар? Или наоборот, ее активность – признак выздоровления? Но ни она, ни Марк не знали ответа на этот вопрос.
– Мама... можно... мне вернуть... Августина? Попроси папу...
Голосок Пилар прозвучал совсем по-детски. Динна закрыла глаза и быстро перевела дыхание.
– Я поговорю с папой.
В глазах Марка вдруг появился страх. Он посмотрел на Пилар, потом перевел взгляд на Динну.
– Дорогая, мы купим тебе собачку... обязательно. Милую маленькую собачку с вислыми ушами, которая будет все время вилять хвостом.
Марк пытался говорить хоть что-нибудь.
– Но я не хочу другую, мне нужен... Августин, – жалобно пробормотала Пилар.
Медсестра знаком велела Динне и Марку выйти. Пилар снова задремала и не видела, как родители вышли из палаты. Некоторое время они молча ходили взад-вперед по коридору. Наконец Динна не задумываясь взяла Марка за руку.
– Когда вернется этот доктор Киршман?
– Мне сказали, что скоро. Ты думаешь, ей стало хуже?
Динна кивнула:
– Мне кажется, она стала беспокойной, не находит себе места.
– Но она разговаривает, может, это хороший знак?
– Возможно, – согласилась Динна.
Однако оба были сильно встревожены. Пока они ходили по коридору, Марк крепко обнял Динну за плечи, и она не стала стряхивать его руку. Она вдруг поняла, что Марк ей нужен, сейчас он был единственным человеком, который понимал, что она чувствует, и сам чувствовал то же самое.
– Марк?
Он посмотрел на Динну с мукой в глазах, но она только покачала головой. По ее лицу текли слезы. Марк снова обнял Динну. Ему нечего было сказать в утешение, он мог только плакать вместе с ней.
Они снова стали ходить по длинному коридору. Прошли его из конца в конец раз семь или восемь и наконец сели на два соседних стула с прямыми спинками. От усталости глаза Динны казались остекленевшими. Она уставилась невидящим взглядом на измятый подол юбки.
– Помнишь, как мы подарили Пилар эту собачку, когда ей было пять лет?
Динна улыбнулась своим воспоминаниям. Они посадили маленького щенка в ботинок, поставили этот ботинок в шкафчик Пилар, а потом велели ей немедленно открыть дверцу и взять одежду. И тут она увидела песика, выглядывающего из ботинка. Пилар завизжала от восторга.
Марк тоже улыбнулся, вспоминая эту сцену.
– Я на всю жизнь запомнил, какое у нее было лицо.
– Я тоже.
Динна посмотрела на Марка, улыбнулась сквозь слезы и взяла его носовой платок, чтобы высморкаться. Она чувствовала себя очень странно. Всего час назад они ссорились и она намекала на развод, но сейчас это казалось не важным. Не их брак, а их ребенок – вот что сейчас имело значение. Какая бы трещина ни расколола их отношения, у них по-прежнему была Пилар. И в этот конкретный момент Марк был единственным человеком, понимавшим, что она, Динна, чувствует, а она была единственным человеком, разделяющим его страх за дочь. Казалось, если они будут крепко держаться друг за друга, не отпускать друг друга, если они будут двигаться, говорить, надеяться и молиться, то Пилар останется с ними, она не сможет умереть.
Динна снова подняла взгляд на Марка, и он погладил ее по руке.
– Попытайся расслабиться.
Она вздохнула и прикрыла глаза рукой, но не успела ничего сказать – к ним подошла медсестра.
– Доктор Киршман сейчас с девочкой, он хочет вас видеть.
Марк и Динна одновременно вскочили и едва ли не бегом бросились к палате. Врач стоял у изголовья кровати, глядя то на Пилар, то на мониторы. Динне и Марку показалось, что прошло несколько часов, прежде чем они вместе с врачом вышли в коридор. Первым заговорил Марк:
– Ну что, доктор? Врач был мрачен.
– Я дам ей еще немного времени; если через час ее состояние не улучшится, мы заберем ее в операционную и будем решать, что делать.
– Что вы можете сказать? – Марк жаждал услышать конкретные обещания, гарантии.
– Я не знаю. Пока она держится, больше ничего сказать не могу.
Доктор хотел бы сказать, что у нее хорошие шансы на выздоровление, но шансы были малы, и он предпочел ничего не говорить.
– Хотите посидеть с ней еще немного?
– Да, – первой ответила Динна.
Она вернулась к изголовью кровати. Марк встал рядом с ней.
Так они простояли почти час. Пилар все это время спала, издавая во сне странные звуки. Иногда она шевелилась, казалось, что ей трудно дышать. Марк опустил одну руку на кровать и коснулся маленькой хрупкой фигурки. Динна держала Пилар за руку и ждала. Чего? Наверное, надежды. Прошел почти час, и наконец Пилар проснулась.
– Пить...
– Пока нельзя, дорогая, – прошептала Динна с любящей улыбкой.
Она с невыразимой нежностью дотронулась до лба девочки.
– Позже, а сейчас тебе лучше поспать. Мама и папа с тобой. Поспи, дорогая, скоро, очень скоро тебе станет лучше.
Пилар вдруг улыбнулась. Несмотря на опутавшие ее трубки, это была самая настоящая улыбка, сердца Динны и Марка неистово забились.
– Мне... сейчас... лучше.
– Я рад, cherie. А завтра тебе будет еще лучше.
Голос Марка был тихим и нежным, как летний ветерок. Пилар снова улыбнулась и закрыла глаза.
Буквально через несколько секунд вернулся доктор Киршман и кивком попросил их выйти. По дороге к двери прошептал:
– Сейчас мы будем готовить ее к операции. Очень скоро вы можете вернуться в палату.
Динна и Марк вышли в коридор. Динна почувствовала, что ей не хватает воздуха, словно ей, как и Пилар, стало трудно дышать. В коридоре было одновременно и холодно, и душно. Динна оперлась на руку Марка. Было четыре часа утра, и они оба не спали двое суток.
– Она сказала, что ей лучше. – Марк ухватился за крошечную надежду. Динна кивнула. – Мне показалось, что и цвет лица у нее стал немного лучше.
Динна собиралась что-то сказать, но не успела: в коридоре снова появился доктор Киршман.
– Черт побери, ему нужно заниматься Пилар, а не ходить за нами!
Марк пошел было навстречу врачу, но Динна застыла на месте и вцепилась в руку мужа. Она уже знала, что случилось. Она все поняла и не могла двинуться с места. Земля остановилась. Мир перестал существовать. Пилар умерла.
Глава 17
Из больницы Динна и Марк вышли на рассвете. На то, чтобы подписать необходимые в таких случаях бумаги и отдать распоряжения по поводу похорон, ушло около часа. Марк решил, что похороны должны пройти во Франции. Динне было безразлично. Ее мальчики были похоронены в Калифорнии, дочь будет лежать во Франции. Сейчас это не имело для нее значения. К тому же она подозревала, что Пилар, будь у нее возможность решать, тоже выбрала бы такой вариант. Доктор Киршман проявил доброту и сочувствие, но ничего не мог сделать: когда Пилар привезли с юга Франции, ее состояние было слишком тяжелым. Удар по голове был настолько силен, что оставалось только удивляться, как она не умерла в первые секунды после аварии.
– Ох уж эти мотоциклы... – вздохнул врач.
Марк болезненно поморщился.
В больнице им предложили кофе, но они отказались. Наконец с формальностями было покончено. Марк взял Динну за руку и заботливо вывел на улицу. У Динны было такое ощущение, что в течение последнего часа ее мозг просто отказался работать. Она не могла ни думать, ни чувствовать. Конечно, она выполнила все необходимые формальности, но делала это чисто механически, и ее не покидало ощущение, что она умерла вместе с Пилар.
Марк подвел ее к маленькому синему «рено» и отпер дверцу.
– Чья это машина?
Казалось странным задавать такой вопрос сейчас, в это утро, но Динна все-таки спросила, глядя на Марка почти невидящим взглядом.
– Не важно, садись в машину, поедем домой. Никогда еще Марк не чувствовал себя таким одиноким, усталым, потерянным. Все его надежды, мечты, радости были уничтожены. Его не утешало то, что у него есть Динна и Шанталь, ведь он потерял Пилар. Марк завел машину, и по его щекам снова покатились слезы. На этот раз он не стал их сдерживать, теперь ему было все равно.
Динна откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. В горле у нее стоял ком, грудь словно сдавило, у нее накопилось слез на всю оставшуюся жизнь, но сейчас она не могла плакать.
Они медленно ехали по Парижу. Улицы были уже убраны, и в мокрых мостовых отражалось солнце. Оно светило слишком ярко. В такой трагический день должен висеть туман и идти дождь, но день выдался ясный, и оттого казалось, что страшного события вовсе не произошло. Как Пилар могла умереть в такой день? Но она умерла. Пилар умерла. Эта мысль снова и снова повторялась в сознании Марка. Динна невидящим взглядом смотрела в окно.
Когда они подошли к двери в квартиру мадам Дюра, горничная уже ждала их, правда еще в халате. Она услышала гул лифта и выбежала их встретить. Выражение лица Марка-Эдуарда сказало ей все. Не произнеся ни слова, горничная заплакала.
– Мне разбудить мадам?
Марк отрицательно покачал головой. Будить мадам Дюра не было никакой необходимости, дурная весть вполне могла подождать.
– Месье, приготовить вам кофе?
Марк кивнул и бесшумно закрыл входную дверь. Динна с потерянным видом стояла в прихожей. Марк посмотрел на нее, вытер глаза и протянул ей руку. Динна так же молча взяла его за руку, и они вместе прошли в их комнату.
Окна в комнате были зашторены, ставни закрыты, постель была разобрана, но Динне не хотелось ложиться. Ей было страшно представить, как она будет лежать и думать, что Пилар больше нет.
Марк-Эдуард сел в кресло и закрыл лицо руками. Через некоторое время Динна услышала его рыдания. Она подошла к Марку и положила ему руки на плечи, но больше она ничем не могла ему помочь. В конце концов Марк-Эдуард выплакал слезы, и тогда Динна помогла ему лечь в постель.
– Попытайся заснуть, – прошептала она, как раньше шептала, обращаясь к Пилар.
– А ты? – хрипло спросил Марк.
– Я тоже попытаюсь. Позже. Ты без чемодана? Динна удивленно огляделась. В комнате совсем не было вещей Марка.
– Я его позже привезу.
Марк закрыл глаза. Заехать за вещами означало увидеться с Шанталь, а значит, разговаривать с ней о Пилар. Марку предстояло сказать о ней и своей матери. И друзьям. Но ему было невыносимо даже думать об этом. Когда о чем-то рассказываешь, оно становится реальным. В уголках его глаз снова появились слезы. А потом он заснул.
Принесли кофе. Марк спал, Динна взяла свою чашку и перешла в гостиную. Там, сидя в одиночестве, она пила кофе, видела в окне крыши Парижа на фоне неба, позолоченного рассветными лучами, и думала о своей девочке. В последние годы Пилар бывала разной, с ней часто приходилось нелегко, но в конце концов она бы выросла и повзрослела. Они стали бы друзьями. «Стали бы...» Динне было трудно даже мысленно произнести это. Для нее Пилар была по-прежнему здесь, рядом. У нее все еще не укладывалось в голове, что они никогда больше не поговорят, не поспорят, не посмеются вместе, что Пилар больше не встряхнет длинными, похожими на гриву белокурыми волосами, не сверкнет голубыми глазами, чтобы получить то, чего ей хочется, что никто больше не позаимствует шлепанцы Динны, ее помаду, что ее любимый халат не исчезнет вместе с модным пальто. И когда Динна об этом думала, ее слезы наконец прорвались наружу и хлынули потоком. Теперь она в полной мере осознала, что Пилар больше нет.
– Динна?
В центре комнаты стояла свекровь. В своем голубом халате пожилая женщина была похожа на ледяную статую.
– Что случилось? Пилар?..
Динна молча кивнула и закрыла глаза.
– О Боже... Oh, mon Dieu... топ Dieu... – Мадам Дюра быстро огляделась, ее лицо было уже в слезах. – Где Марк?
– Думаю, он спит. В постели.
Мадам Дюра кивнула и молча вышла из комнаты. Сказать было нечего, но ведь она могла хотя бы попытаться, и за то, что она этого не сделала, в эту минуту Динна ее снова возненавидела. Смерть Пилар была их общей потерей, но ее свекровь могла бы сказать ей хоть что-нибудь.
Динна на цыпочках вернулась в спальню. Стараясь не разбудить Марка, она открыла дверь как можно тише. Марк все еще спал и тихо похрапывал во сне. Динна посмотрела на него и подумала, что сейчас он уже не выглядит молодым. Его лицо скорбно обвисло, и даже спящий, Динна видела, он был не спокоен.
Некоторое время Динна посидела, глядя на Марка и думая, что будет дальше, что им теперь делать. За один день изменилось слишком многое. Смерть Пилар. Женщина в аэропорту. Сейчас Динна поняла, у кого Марк, вероятнее всего, взял машину и где оставил багаж. Ей хотелось на него рассердиться, но в действительности ей было все равно. Динна почувствовала, что ей необходимо позвонить Бену. Она посмотрела на часы на руке Марка. Половина девятого. В Сан-Франциско сейчас ночь. Но Бен, возможно, еще не лег, и лучше позвонить, пока у нее есть такая возможность.
Динна пригладила волосы рукой, снова надела жакет и взяла сумочку. Позвонить можно было с почты, которая находилась в полквартале от дома. Парижане, у которых нет телефона, тоже звонят оттуда. Динне совсем не хотелось, чтобы номер Бена появился в счете за телефон, который выставят мадам Дюра.
Динна спустилась на лифте и прошла половину квартала до почты. Она чувствовала странное оцепенение, ноги у нее онемели, и она не могла идти быстро, но и замедлить шаг тоже не могла. Она просто шла и шла в одном и том же темпе, как робот, пока не добралась до почты и не вошла в телефонную будку. Закрыв за собой дверь, Динна набрала номер. Соединение произошло очень быстро, и Бен снял трубку уже после второго гудка. Пока Динна ждала ответа, ее охватила дрожь. По сонному голосу Бена стало понятно, что он уже лег.
– Бен?
– Динна? Дорогая, у тебя все в порядке?
– Я...
Динна замолчала, вдруг поняв, что больше не может ничего сказать.
– Динна?
Она по-прежнему не могла говорить, ее бросило в дрожь.
– Ох, любимая, кажется, я понял... твоя дочь? Как она? С тех пор, как ты уехала, я каждую минуту тебя вспоминаю.
В ответ Динна только и могла что всхлипнуть.
– Динна! Дорогая, прошу тебя, постарайся успокоиться и поговорить со мной. – Бену вдруг стало страшно. – Бог мой, неужели она... – Бен помолчал и произнес очень тихо: – Динна?
– Бен, сегодня утром она умерла.
Произнеся эти слова, Динна снова долго не могла заговорить.
– Господи, нет! Дорогая, ты там одна? Ты где?
– Я на почте.
– Ради Бога, что ты там делаешь?
– Я пришла, чтобы позвонить тебе.
– А... он тоже в Париже?
– Да. – Динна с трудом перевела дыхание. – Он прилетел вчера ночью.
– Мне очень жаль, сочувствую вам обоим.
Динна снова всхлипнула. С Беном она могла не сдерживаться, могла дать себе волю, от него можно было не скрывать, как остро она в нем нуждается. С Марком же ей всегда приходилось держаться на уровне. Она должна была казаться такой, какой он хотел ее видеть, оправдывать его ожидания.
– Хочешь, чтобы я приехал? Я могу вылететь утром первым рейсом.
«И что ты будешь здесь делать?» – мысленно спросила Динна. Пилар все равно уже не вернешь.
– Я была бы рада, если бы ты прилетел, но это не имеет смысла, я все равно вернусь через несколько дней.
– Ты уверена? Не хочу добавлять тебе забот, но я могу вылететь прямо завтра, если тебе от этого станет легче. Как тебе нравится такое предложение?
– Очень нравится. – Динна улыбнулась сквозь слезы. – Но лучше тебе не прилетать.
– А как насчет... всего остального?
Бен старался не показать, что он озабочен или расстроен.
– Не знаю, это все потом.
Он знал, что Динна говорит о Марке.
– Ладно, не думай об этом сейчас. Тебе нужно продержаться, а всем остальным мы займемся позже. Где... где это будет?
– Похороны?
Как только Динна произнесла это слово вслух, ей самой захотелось умереть. У нее так сильно задрожали руки, что она чуть не выронила телефонную трубку. Она крепче сжала пальцы.
– Марк хочет, чтобы... все было здесь. Для меня это не имеет значения. Да и Пилар, наверное, предпочла бы лежать здесь. В любом случае через два-три дня я уже буду дома.
– Мне бы хотелось быть рядом с тобой в это трудное время.
– Это... – Динна снова замолчала, не в силах говорить, – это не имеет значения. Со мной все будет в порядке.
Но так ли это? Динна сейчас ни в чем не была уверена.
– Ладно. Только имей в виду, если я буду тебе нужен, я сразу же приеду. В ближайшие несколько дней я не буду никуда отлучаться, не оставив номера телефона, так что ты сможешь со мной связаться в любой момент. Договорились?
– Договорились. – Динна попыталась улыбнуться, но только расплакалась еще сильнее. – Ты... можешь... позвонить...
– Ким?
– Да, – всхлипнула Динна.
– Позвоню прямо сейчас. А теперь тебе нужно пойти домой и отдохнуть. Дорогая, так дальше нельзя, тебе обязательно нужно отдохнуть. Поспи хотя бы немного. А как только ты вернешься, мы поедем в Кармел. Несмотря ни на что.
Мне все равно, что будет потом, но ты поедешь со мной в Кармел. Погуляем по берегу, просто побудем вместе.
Динна уже не всхлипывала, а рыдала. Они никогда не будут вместе. Никогда больше она не будет гулять по пляжу ни в Кармеле, ни в каком другом месте. Она навсегда останется в этом кошмаре, одна.
– Динна, послушай меня, – продолжал Бен. – Покаты там, постарайся думать о Кармеле и помнить, что я тебя люблю, хорошо?
Динна кивнула, не в силах ответить словами.
– Любовь моя, я с тобой, держись, будь сильной. Я тебя люблю.
– Я тебя тоже люблю.
Но голос Динны был не громче шепота. Она повесила трубку, вышла из кабинки, подошла к окошечку расплатиться за звонок – и упала в обморок, осев на пол.
– Ох уж эти мотоциклы... – вздохнул врач.
Марк болезненно поморщился.
В больнице им предложили кофе, но они отказались. Наконец с формальностями было покончено. Марк взял Динну за руку и заботливо вывел на улицу. У Динны было такое ощущение, что в течение последнего часа ее мозг просто отказался работать. Она не могла ни думать, ни чувствовать. Конечно, она выполнила все необходимые формальности, но делала это чисто механически, и ее не покидало ощущение, что она умерла вместе с Пилар.
Марк подвел ее к маленькому синему «рено» и отпер дверцу.
– Чья это машина?
Казалось странным задавать такой вопрос сейчас, в это утро, но Динна все-таки спросила, глядя на Марка почти невидящим взглядом.
– Не важно, садись в машину, поедем домой. Никогда еще Марк не чувствовал себя таким одиноким, усталым, потерянным. Все его надежды, мечты, радости были уничтожены. Его не утешало то, что у него есть Динна и Шанталь, ведь он потерял Пилар. Марк завел машину, и по его щекам снова покатились слезы. На этот раз он не стал их сдерживать, теперь ему было все равно.
Динна откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. В горле у нее стоял ком, грудь словно сдавило, у нее накопилось слез на всю оставшуюся жизнь, но сейчас она не могла плакать.
Они медленно ехали по Парижу. Улицы были уже убраны, и в мокрых мостовых отражалось солнце. Оно светило слишком ярко. В такой трагический день должен висеть туман и идти дождь, но день выдался ясный, и оттого казалось, что страшного события вовсе не произошло. Как Пилар могла умереть в такой день? Но она умерла. Пилар умерла. Эта мысль снова и снова повторялась в сознании Марка. Динна невидящим взглядом смотрела в окно.
Когда они подошли к двери в квартиру мадам Дюра, горничная уже ждала их, правда еще в халате. Она услышала гул лифта и выбежала их встретить. Выражение лица Марка-Эдуарда сказало ей все. Не произнеся ни слова, горничная заплакала.
– Мне разбудить мадам?
Марк отрицательно покачал головой. Будить мадам Дюра не было никакой необходимости, дурная весть вполне могла подождать.
– Месье, приготовить вам кофе?
Марк кивнул и бесшумно закрыл входную дверь. Динна с потерянным видом стояла в прихожей. Марк посмотрел на нее, вытер глаза и протянул ей руку. Динна так же молча взяла его за руку, и они вместе прошли в их комнату.
Окна в комнате были зашторены, ставни закрыты, постель была разобрана, но Динне не хотелось ложиться. Ей было страшно представить, как она будет лежать и думать, что Пилар больше нет.
Марк-Эдуард сел в кресло и закрыл лицо руками. Через некоторое время Динна услышала его рыдания. Она подошла к Марку и положила ему руки на плечи, но больше она ничем не могла ему помочь. В конце концов Марк-Эдуард выплакал слезы, и тогда Динна помогла ему лечь в постель.
– Попытайся заснуть, – прошептала она, как раньше шептала, обращаясь к Пилар.
– А ты? – хрипло спросил Марк.
– Я тоже попытаюсь. Позже. Ты без чемодана? Динна удивленно огляделась. В комнате совсем не было вещей Марка.
– Я его позже привезу.
Марк закрыл глаза. Заехать за вещами означало увидеться с Шанталь, а значит, разговаривать с ней о Пилар. Марку предстояло сказать о ней и своей матери. И друзьям. Но ему было невыносимо даже думать об этом. Когда о чем-то рассказываешь, оно становится реальным. В уголках его глаз снова появились слезы. А потом он заснул.
Принесли кофе. Марк спал, Динна взяла свою чашку и перешла в гостиную. Там, сидя в одиночестве, она пила кофе, видела в окне крыши Парижа на фоне неба, позолоченного рассветными лучами, и думала о своей девочке. В последние годы Пилар бывала разной, с ней часто приходилось нелегко, но в конце концов она бы выросла и повзрослела. Они стали бы друзьями. «Стали бы...» Динне было трудно даже мысленно произнести это. Для нее Пилар была по-прежнему здесь, рядом. У нее все еще не укладывалось в голове, что они никогда больше не поговорят, не поспорят, не посмеются вместе, что Пилар больше не встряхнет длинными, похожими на гриву белокурыми волосами, не сверкнет голубыми глазами, чтобы получить то, чего ей хочется, что никто больше не позаимствует шлепанцы Динны, ее помаду, что ее любимый халат не исчезнет вместе с модным пальто. И когда Динна об этом думала, ее слезы наконец прорвались наружу и хлынули потоком. Теперь она в полной мере осознала, что Пилар больше нет.
– Динна?
В центре комнаты стояла свекровь. В своем голубом халате пожилая женщина была похожа на ледяную статую.
– Что случилось? Пилар?..
Динна молча кивнула и закрыла глаза.
– О Боже... Oh, mon Dieu... топ Dieu... – Мадам Дюра быстро огляделась, ее лицо было уже в слезах. – Где Марк?
– Думаю, он спит. В постели.
Мадам Дюра кивнула и молча вышла из комнаты. Сказать было нечего, но ведь она могла хотя бы попытаться, и за то, что она этого не сделала, в эту минуту Динна ее снова возненавидела. Смерть Пилар была их общей потерей, но ее свекровь могла бы сказать ей хоть что-нибудь.
Динна на цыпочках вернулась в спальню. Стараясь не разбудить Марка, она открыла дверь как можно тише. Марк все еще спал и тихо похрапывал во сне. Динна посмотрела на него и подумала, что сейчас он уже не выглядит молодым. Его лицо скорбно обвисло, и даже спящий, Динна видела, он был не спокоен.
Некоторое время Динна посидела, глядя на Марка и думая, что будет дальше, что им теперь делать. За один день изменилось слишком многое. Смерть Пилар. Женщина в аэропорту. Сейчас Динна поняла, у кого Марк, вероятнее всего, взял машину и где оставил багаж. Ей хотелось на него рассердиться, но в действительности ей было все равно. Динна почувствовала, что ей необходимо позвонить Бену. Она посмотрела на часы на руке Марка. Половина девятого. В Сан-Франциско сейчас ночь. Но Бен, возможно, еще не лег, и лучше позвонить, пока у нее есть такая возможность.
Динна пригладила волосы рукой, снова надела жакет и взяла сумочку. Позвонить можно было с почты, которая находилась в полквартале от дома. Парижане, у которых нет телефона, тоже звонят оттуда. Динне совсем не хотелось, чтобы номер Бена появился в счете за телефон, который выставят мадам Дюра.
Динна спустилась на лифте и прошла половину квартала до почты. Она чувствовала странное оцепенение, ноги у нее онемели, и она не могла идти быстро, но и замедлить шаг тоже не могла. Она просто шла и шла в одном и том же темпе, как робот, пока не добралась до почты и не вошла в телефонную будку. Закрыв за собой дверь, Динна набрала номер. Соединение произошло очень быстро, и Бен снял трубку уже после второго гудка. Пока Динна ждала ответа, ее охватила дрожь. По сонному голосу Бена стало понятно, что он уже лег.
– Бен?
– Динна? Дорогая, у тебя все в порядке?
– Я...
Динна замолчала, вдруг поняв, что больше не может ничего сказать.
– Динна?
Она по-прежнему не могла говорить, ее бросило в дрожь.
– Ох, любимая, кажется, я понял... твоя дочь? Как она? С тех пор, как ты уехала, я каждую минуту тебя вспоминаю.
В ответ Динна только и могла что всхлипнуть.
– Динна! Дорогая, прошу тебя, постарайся успокоиться и поговорить со мной. – Бену вдруг стало страшно. – Бог мой, неужели она... – Бен помолчал и произнес очень тихо: – Динна?
– Бен, сегодня утром она умерла.
Произнеся эти слова, Динна снова долго не могла заговорить.
– Господи, нет! Дорогая, ты там одна? Ты где?
– Я на почте.
– Ради Бога, что ты там делаешь?
– Я пришла, чтобы позвонить тебе.
– А... он тоже в Париже?
– Да. – Динна с трудом перевела дыхание. – Он прилетел вчера ночью.
– Мне очень жаль, сочувствую вам обоим.
Динна снова всхлипнула. С Беном она могла не сдерживаться, могла дать себе волю, от него можно было не скрывать, как остро она в нем нуждается. С Марком же ей всегда приходилось держаться на уровне. Она должна была казаться такой, какой он хотел ее видеть, оправдывать его ожидания.
– Хочешь, чтобы я приехал? Я могу вылететь утром первым рейсом.
«И что ты будешь здесь делать?» – мысленно спросила Динна. Пилар все равно уже не вернешь.
– Я была бы рада, если бы ты прилетел, но это не имеет смысла, я все равно вернусь через несколько дней.
– Ты уверена? Не хочу добавлять тебе забот, но я могу вылететь прямо завтра, если тебе от этого станет легче. Как тебе нравится такое предложение?
– Очень нравится. – Динна улыбнулась сквозь слезы. – Но лучше тебе не прилетать.
– А как насчет... всего остального?
Бен старался не показать, что он озабочен или расстроен.
– Не знаю, это все потом.
Он знал, что Динна говорит о Марке.
– Ладно, не думай об этом сейчас. Тебе нужно продержаться, а всем остальным мы займемся позже. Где... где это будет?
– Похороны?
Как только Динна произнесла это слово вслух, ей самой захотелось умереть. У нее так сильно задрожали руки, что она чуть не выронила телефонную трубку. Она крепче сжала пальцы.
– Марк хочет, чтобы... все было здесь. Для меня это не имеет значения. Да и Пилар, наверное, предпочла бы лежать здесь. В любом случае через два-три дня я уже буду дома.
– Мне бы хотелось быть рядом с тобой в это трудное время.
– Это... – Динна снова замолчала, не в силах говорить, – это не имеет значения. Со мной все будет в порядке.
Но так ли это? Динна сейчас ни в чем не была уверена.
– Ладно. Только имей в виду, если я буду тебе нужен, я сразу же приеду. В ближайшие несколько дней я не буду никуда отлучаться, не оставив номера телефона, так что ты сможешь со мной связаться в любой момент. Договорились?
– Договорились. – Динна попыталась улыбнуться, но только расплакалась еще сильнее. – Ты... можешь... позвонить...
– Ким?
– Да, – всхлипнула Динна.
– Позвоню прямо сейчас. А теперь тебе нужно пойти домой и отдохнуть. Дорогая, так дальше нельзя, тебе обязательно нужно отдохнуть. Поспи хотя бы немного. А как только ты вернешься, мы поедем в Кармел. Несмотря ни на что.
Мне все равно, что будет потом, но ты поедешь со мной в Кармел. Погуляем по берегу, просто побудем вместе.
Динна уже не всхлипывала, а рыдала. Они никогда не будут вместе. Никогда больше она не будет гулять по пляжу ни в Кармеле, ни в каком другом месте. Она навсегда останется в этом кошмаре, одна.
– Динна, послушай меня, – продолжал Бен. – Покаты там, постарайся думать о Кармеле и помнить, что я тебя люблю, хорошо?
Динна кивнула, не в силах ответить словами.
– Любовь моя, я с тобой, держись, будь сильной. Я тебя люблю.
– Я тебя тоже люблю.
Но голос Динны был не громче шепота. Она повесила трубку, вышла из кабинки, подошла к окошечку расплатиться за звонок – и упала в обморок, осев на пол.
Глава 18
– Где ты пропадала? – Марк встретил Динну в гостиной, вид у него был помятый и изможденный. – Тебя не было несколько часов.
Это прозвучало явным обвинением. Марк покрасневшими глазами посмотрел на Динну поверх чашки кофе. Динна подозревала, что и сама она вряд ли выглядит лучше, скорее, наоборот, много хуже.
– Так где ты была?
– Я вышла прогуляться. Извини, если заставила тебя волноваться, но мне нужно было подышать свежим воздухом. – Динна положила сумочку на стол. – Как твоя мать?
– Думаю, ты сама догадываешься. Полчаса назад я вызывал ей врача, он сделал ей укол, теперь она, вероятно, проспит до полудня.
На какое-то мгновение Динна позавидовала свекрови: какой простой способ избежать боли. Но вслух она сказала совсем другое:
– А ты как?
– У меня сегодня много дел. – Марк хмуро посмотрел на Динну и заметил на ее юбке грязь. – Что с тобой случилось, ты упала?
Она кивнула и отвела взгляд.
– Да, я споткнулась, наверное, это от усталости. Ничего страшного.
Марк подошел к ней и обнял за плечи.
– Тебе бы надо лечь в постель.
– Я лягу, но ведь надо все приготовить?..
– Я сам обо всем позабочусь. Тебе не нужно ничего делать.
– Но я хочу...
Динна вдруг забыла, что хотела сказать, как будто у нее никогда и не было своего мнения.
– Нет. Я хочу, чтобы ты поспала. – Марк довел ее до спальни и усадил на кровать. – Может, вызвать тебе врача?
Динна покачала головой, глядя на него таким взглядом, от которого у него сердце разрывалось.
– Динна...
– А как насчет твоей подруги? Марк встал и отвернулся.
– Не думай об этом.
– Возможно, сейчас не время, но рано или поздно нам придется об этом поговорить.
– Может быть, и не придется.
– Что ты хочешь этим сказать?
Динна пристально посмотрела на Марка, почувствовав ее взгляд, он снова повернулся к ней.
– Я хочу сказать, что это не твоя забота. И что я сделаю все от меня зависящее, чтобы решить этот вопрос.
– Навсегда?
Казалось, Марк долго колебался, но потом, глядя Динне в глаза, кивнул:
– Да.
Шанталь выходила из душа, когда услышала, что Марк открывает своим ключом дверь. Она не осмелилась позвонить на улицу Франсуа Премьер; когда же она в последний раз звонила в больницу, не представляясь, то ей только сказали, что состояние Пилар не изменилось. Шанталь собиралась позвонить еще раз после того, как выпьет кофе, но Марк-Эдуард пришел раньше и выглядел он так, будто не спал всю ночь.
– Bonjour, mon cheri, как Пилар?
Шанталь вышла из душа с полотенцем в руках и выжидательно посмотрела на Марка. То, что она прочла в его взгляде, испугало ее. Затем Марк закрыл глаза и прикрыл их рукой. Шанталь показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он снова посмотрел на нее.
– Она... она умерла. Сегодня утром, в четыре часа.
Он тяжело осел на стул в гостиной. Шанталь быстро сняла с крючка в ванной розовый банный халат и подошла к Марку.
– Ох, Марк-Эдуард, дорогой... Мне так жаль. – Она опустилась рядом с ним на колени и нежно привлекла его к себе, обнимая за плечи и поглаживая, как ребенка. – Oh, mon pauve cheri[13], Марк-Эдуард. Это ужасно.
Марк не заплакал. Он сидел с закрытыми глазами и чувствовал странное облегчение оттого, что пришел к Шанталь.
Шанталь хотелось спросить, не случилось ли еще чего-нибудь. Учитывая то, что произошло утром, это был нелепейший вопрос, но Шанталь не покидало ощущение, что Марк изменился, что он ведет себя как-то странно. Возможно, это только следствие потрясения и усталости. Она отпустила его и встала, чтобы приготовить^кофе, потом снова села у его ног, удобно устроившись на белом ковре. Розовый халат едва прикрывал ее, стройные ноги оставались открытыми.
– Я могу что-нибудь для тебя сделать? Марк отрицательно покачал головой.
– Шанталь, Динна видела нас вместе вчера ночью. Она приехала в аэропорт, чтобы меня встретить, и видела, как мы вместе выходили из самолета. Она все знает. Все. Женщины в этом отношении на редкость проницательны. Она сказала, что уже по тому, как мы двигались, ей стало ясно, что мы вместе давно.
– Должно быть, она очень умная женщина. Шанталь смотрела в лицо Марка, выжидая, что он скажет дальше.
– Да, на свой лад.
– И что она сказала?
– Почти ничего. Пока. За последние несколько часов слишком многое произошло. Но Динна обязательно вернется к этому разговору. Она американка, а американцы относятся к таким вещам очень серьезно. Они верят в преданность до гроба, в мужей, которые моют посуду, в детей, которые моют машину, по воскресеньям они всей семьей ходят в церковь и живут долго и счастливо лет до ста девяти.
Марк говорил устало, в его голосе слышалась горечь.
– А ты? Ты тоже во все это веришь?
– Как бы то ни было, это прекрасная мечта. К сожалению, не очень реальная. Ты знаешь это не хуже меня.
– Ну, и что же нам делать? Точнее, что собираешься делать ты?
Шанталь не хотелось ставить вопрос прямо: «я или она», – но оба понимали, что фактически она говорила именно об этом, только другими словами.
– Пока рано говорить. Шанталь, ты знаешь, что произошло, Динна в ужасном состоянии, она держит все эмоции в себе.
– Раны еще слишком свежи.
Марк кивнул и отвел взгляд. Он пришел, чтобы проститься с Шанталь, закончить их отношения, объяснить, что он не может так поступить с Динной, особенно теперь, когда они только что потеряли единственного ребенка. Но сейчас, когда он сидел рядом с Шанталь и смотрел на нее, ему хотелось только одного: привлечь ее к себе, провести руками по ее телу, крепко обнять ее и никогда не отпускать. Разве мог он отпустить ту, которую любил и в которой так нуждался?
– Марк-Эдуард, о чем ты думаешь? Марк опустил глаза и посмотрел на руки.
– О тебе, – тихо сказал он.
– И что ты обо мне думаешь? Он снова посмотрел ей в глаза.
– Я думал о том, что я тебя люблю и что прямо сейчас мне больше всего хочется заняться с тобой любовью.
Это прозвучало явным обвинением. Марк покрасневшими глазами посмотрел на Динну поверх чашки кофе. Динна подозревала, что и сама она вряд ли выглядит лучше, скорее, наоборот, много хуже.
– Так где ты была?
– Я вышла прогуляться. Извини, если заставила тебя волноваться, но мне нужно было подышать свежим воздухом. – Динна положила сумочку на стол. – Как твоя мать?
– Думаю, ты сама догадываешься. Полчаса назад я вызывал ей врача, он сделал ей укол, теперь она, вероятно, проспит до полудня.
На какое-то мгновение Динна позавидовала свекрови: какой простой способ избежать боли. Но вслух она сказала совсем другое:
– А ты как?
– У меня сегодня много дел. – Марк хмуро посмотрел на Динну и заметил на ее юбке грязь. – Что с тобой случилось, ты упала?
Она кивнула и отвела взгляд.
– Да, я споткнулась, наверное, это от усталости. Ничего страшного.
Марк подошел к ней и обнял за плечи.
– Тебе бы надо лечь в постель.
– Я лягу, но ведь надо все приготовить?..
– Я сам обо всем позабочусь. Тебе не нужно ничего делать.
– Но я хочу...
Динна вдруг забыла, что хотела сказать, как будто у нее никогда и не было своего мнения.
– Нет. Я хочу, чтобы ты поспала. – Марк довел ее до спальни и усадил на кровать. – Может, вызвать тебе врача?
Динна покачала головой, глядя на него таким взглядом, от которого у него сердце разрывалось.
– Динна...
– А как насчет твоей подруги? Марк встал и отвернулся.
– Не думай об этом.
– Возможно, сейчас не время, но рано или поздно нам придется об этом поговорить.
– Может быть, и не придется.
– Что ты хочешь этим сказать?
Динна пристально посмотрела на Марка, почувствовав ее взгляд, он снова повернулся к ней.
– Я хочу сказать, что это не твоя забота. И что я сделаю все от меня зависящее, чтобы решить этот вопрос.
– Навсегда?
Казалось, Марк долго колебался, но потом, глядя Динне в глаза, кивнул:
– Да.
Шанталь выходила из душа, когда услышала, что Марк открывает своим ключом дверь. Она не осмелилась позвонить на улицу Франсуа Премьер; когда же она в последний раз звонила в больницу, не представляясь, то ей только сказали, что состояние Пилар не изменилось. Шанталь собиралась позвонить еще раз после того, как выпьет кофе, но Марк-Эдуард пришел раньше и выглядел он так, будто не спал всю ночь.
– Bonjour, mon cheri, как Пилар?
Шанталь вышла из душа с полотенцем в руках и выжидательно посмотрела на Марка. То, что она прочла в его взгляде, испугало ее. Затем Марк закрыл глаза и прикрыл их рукой. Шанталь показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он снова посмотрел на нее.
– Она... она умерла. Сегодня утром, в четыре часа.
Он тяжело осел на стул в гостиной. Шанталь быстро сняла с крючка в ванной розовый банный халат и подошла к Марку.
– Ох, Марк-Эдуард, дорогой... Мне так жаль. – Она опустилась рядом с ним на колени и нежно привлекла его к себе, обнимая за плечи и поглаживая, как ребенка. – Oh, mon pauve cheri[13], Марк-Эдуард. Это ужасно.
Марк не заплакал. Он сидел с закрытыми глазами и чувствовал странное облегчение оттого, что пришел к Шанталь.
Шанталь хотелось спросить, не случилось ли еще чего-нибудь. Учитывая то, что произошло утром, это был нелепейший вопрос, но Шанталь не покидало ощущение, что Марк изменился, что он ведет себя как-то странно. Возможно, это только следствие потрясения и усталости. Она отпустила его и встала, чтобы приготовить^кофе, потом снова села у его ног, удобно устроившись на белом ковре. Розовый халат едва прикрывал ее, стройные ноги оставались открытыми.
– Я могу что-нибудь для тебя сделать? Марк отрицательно покачал головой.
– Шанталь, Динна видела нас вместе вчера ночью. Она приехала в аэропорт, чтобы меня встретить, и видела, как мы вместе выходили из самолета. Она все знает. Все. Женщины в этом отношении на редкость проницательны. Она сказала, что уже по тому, как мы двигались, ей стало ясно, что мы вместе давно.
– Должно быть, она очень умная женщина. Шанталь смотрела в лицо Марка, выжидая, что он скажет дальше.
– Да, на свой лад.
– И что она сказала?
– Почти ничего. Пока. За последние несколько часов слишком многое произошло. Но Динна обязательно вернется к этому разговору. Она американка, а американцы относятся к таким вещам очень серьезно. Они верят в преданность до гроба, в мужей, которые моют посуду, в детей, которые моют машину, по воскресеньям они всей семьей ходят в церковь и живут долго и счастливо лет до ста девяти.
Марк говорил устало, в его голосе слышалась горечь.
– А ты? Ты тоже во все это веришь?
– Как бы то ни было, это прекрасная мечта. К сожалению, не очень реальная. Ты знаешь это не хуже меня.
– Ну, и что же нам делать? Точнее, что собираешься делать ты?
Шанталь не хотелось ставить вопрос прямо: «я или она», – но оба понимали, что фактически она говорила именно об этом, только другими словами.
– Пока рано говорить. Шанталь, ты знаешь, что произошло, Динна в ужасном состоянии, она держит все эмоции в себе.
– Раны еще слишком свежи.
Марк кивнул и отвел взгляд. Он пришел, чтобы проститься с Шанталь, закончить их отношения, объяснить, что он не может так поступить с Динной, особенно теперь, когда они только что потеряли единственного ребенка. Но сейчас, когда он сидел рядом с Шанталь и смотрел на нее, ему хотелось только одного: привлечь ее к себе, провести руками по ее телу, крепко обнять ее и никогда не отпускать. Разве мог он отпустить ту, которую любил и в которой так нуждался?
– Марк-Эдуард, о чем ты думаешь? Марк опустил глаза и посмотрел на руки.
– О тебе, – тихо сказал он.
– И что ты обо мне думаешь? Он снова посмотрел ей в глаза.
– Я думал о том, что я тебя люблю и что прямо сейчас мне больше всего хочется заняться с тобой любовью.