Стил Даниэла. Конец лета

   – Ох, Бен!..
   В ее глазах смех перемешался со слезами. Бен крепко обнял ее. Прошла целая вечность, прежде чем он наконец смог ее отпустить.
   – Динна, как я рад, что ты приехала! Я за тебя очень волновался.
   – Я тоже рада.
   Бен всмотрелся в ее глаза, не вполне понимая их выражение. Он отчетливо видел в ее взгляде боль, но было и еще что-то, чего он не мог расшифровать. Динна снова прижалась к нему и крепко обняла.
   – Поехали домой?
   Динна кивнула, в ее глазах снова заблестели слезы. Домой. На неделю.

Глава 23

   – Ты не больна?
   Динна с закрытыми глазами навзничь лежала на кровати и улыбалась. Она пробыла дома уже четыре часа, и все это время они с Беном провели в постели. Было только десять утра, в самолете она не сомкнула глаз. Бен не знал, то ли на нее так сильно повлиял долгий перелет из Парижа, то ли неделя после смерти Пилар оказалась еще тяжелее, чем он предполагал. Распаковывая вещи, Динна показала ему привезенную из Парижа картину.
   – Динна, тебе плохо?
   Она открыла глаза и увидела, что Бен внимательно за ней наблюдает.
   – Мне хорошо, как никогда в жизни. – По ее улыбке Бен понял, что это правда. – Когда мы едем в Кармел?
   – Завтра, послезавтра – когда ты захочешь.
   – А можно сегодня?
   В ее голосе слышались едва различимые нотки отчаяния, но Бен все еще не мог понять, в чем причина ее состояния, и это его беспокоило.
   – Пожалуй, мне нужно обсудить это с Салли. Если она согласится взять на себя управление галереей, пока меня не будет, то все в порядке.
   – Надеюсь, она согласится, – сказала Динна мягко и одновременно как-то слишком серьезно.
   – Все так плохо? – спросил Бен. Динна кивнула, и он понял, что интуиция его не обманула. Он пошел готовить завтрак. – Завтра будет твоя очередь, – добавил он уже из кухни.
   Динна рассмеялась, встала с постели, нагишом прошла в кухню и остановилась в дверном проеме, наблюдая за Беном. Сейчас ее не волновало, что она будет заниматься с ним любовью, когда в ее утробе растет ребенок Марка-Эдуарда. Они занимались этим все лето, и она хотела заниматься любовью с Беном, более того, ей это было просто необходимо – чтобы запомнить навсегда.
   – Динна?
   Она улыбнулась и склонила голову набок.
   – Слушаю, сэр!
   – Что случилось? Я имею в виду, кроме того, о чем я знаю... кроме Пилар. Есть еще что-нибудь?
   Динна хотела было сказать, что и этого достаточно, но поняла, что не может лгать Бену.
   – Пока я была во Франции, выяснились некоторые обстоятельства.
   – Что-то, о чем мне следует знать?
   Как и Марк, Бен опасался за ее здоровье, потому что вид у нее был явно больной. Он внимательно посмотрел на нее.
   Динна медленно покачала головой. Ей так не хотелось рассказывать Бену о ребенке. Будь это его ребенок, все сейчас было бы по-другому.
   – Так что за обстоятельства? – Бен улыбнулся одними глазами. – Тебе какую яичницу, глазунью или болтунью?
   – Болтунью.
   Динне становилось плохо при одной мысли о жареной яичнице-глазунье, но с болтуньей она бы еще как-нибудь управилась, если не очень глубоко вдыхать запах кофе.
   – И без кофе.
   Бен очень удивился:
   – Ты отказываешься от кофе?
   – Я решила соблюдать пост.
   – Ты торопишься, до Великого поста еще шесть или семь месяцев.
   «Семь месяцев... семь месяцев...» Динна постаралась не думать о том, что произойдет через семь месяцев, и улыбнулась попытке Бена пошутить.
   – Возможно.
   – Так что происходит?
   – Ох, я не знаю. – Динна вошла в кухню, обняла Бена и прижалась лицом к его спине. – Правда, не знаю. Мне бы только хотелось, чтобы моя жизнь была немножко попроще.
   – И?..
   Бен повернулся в кольце ее рук, и они оказались лицом к лицу. Так они и стояли, нагие, перед кухонной плитой.
   – Я тебя люблю, вот и все.
   «Ну почему сейчас? Ну почему приходится рассказывать Бену так скоро?» Глаза Динны наполнились слезами, но она заставила себя смотреть на него. По крайней мере это она могла для него сделать.
   – Но все оказалось не так просто, как я думала. Бен неотрывно смотрел ей в глаза.
   – А ты разве думала, что будет легко? Динна покачала головой:
   – Нет, но я думала, что будет все-таки легче, чем оказалось.
   – И что же?
   – Бен, я не могу от него уйти.
   Ну вот она это и сказала. Боже правый, она произнесла эти слова вслух! Динна смотрела на Бена со слезами на глазах.
   – Почему?
   – Не могу, и все. Не сейчас.
   «И потом тоже не смогу, когда у меня родится его ребенок. Позвони мне лет через восемнадцать...»
   – Динна, ты его любишь?
   Она уверенно замотала головой.
   – Раньше мне казалось, что я его любила, я даже была в этом уверена. Я знаю, так оно и было. Наверное, в каком-то смысле я все еще его люблю. И он тоже все эти годы любил меня... по-своему. Но все кончилось, кончилось давно, просто до последнего лета я этого не понимала. Теперь, после недели в Париже, я почувствовала это особенно отчетливо. – Динна помолчала, переводя дух. – Бывали моменты, когда даже рядом с тобой я не была уверена, что мне стоит от него уходить. Не знаю, как сказать... наверное, мне казалось, что я не имею на это права. И еще я думала, что, может быть, все еще его люблю.
   – А ты любишь?
   – Нет. – Динна всхлипнула. Она отвела взгляд и вытерла руками заплаканное лицо. – Я осознала это только несколько дней назад. После того, как кое-что произошло.
   «Я совершенно четко поняла, что не хочу иметь от него ребенка, я хочу ребенка от тебя».
   – Тогда почему ты с ним остаешься? Из-за Пилар? Задавая этот вопрос, Бен был до странности спокоен, он говорил с Динной почти как отец с ребенком.
   – Есть и другие причины. Какие, сейчас не имеет значения. Просто я остаюсь с ним. – Динна снова посмотрела на Бена, ее взгляд был полон боли. – Мне уйти?
   Бен не ответил. Он молча смотрел на нее несколько секунд, потом повернулся и вышел из кухни. Динна слышала его шаги в гостиной, затем он с силой захлопнул дверь спальни. Некоторое время Динна стояла в кухне, потрясенная. Она понимала, что должна покинуть Бена прямо сейчас. Поездки в Кармел не будет. Но вся ее одежда осталась в спальне, где закрылся Бен. Так что у нее не было иного выхода, кроме как ждать, когда он выйдет.
   И он в конце концов вышел – час спустя. Вышел и остановился в дверном проеме – подавленный, с красными глазами. Динна не сразу поняла, расстроен он или страшно рассержен.
   – Динна, как я должен тебя понимать? Ты хочешь сказать, что между нами все кончено?
   – Я... нет... я... о Боже!
   Динне показалось, что она упадет в обморок, но сейчас ей нельзя было терять сознание. Она несколько раз глубоко вздохнула и присела на краешек дивана, вытянув ноги.
   – У меня есть одна неделя.
   – А что потом?
   – Потом я исчезну.
   – Вернешься в свою одинокую жизнь? Будешь жить одна все в том же мавзолее, только теперь с тобой даже не будет Пилар? Динна, как ты можешь поступить так с собой?
   Бен посмотрел на нее с мукой.
   – Бен, ты не понимаешь, может быть, я просто вынуждена так поступить.
   – Я действительно не понимаю.
   Он хотел было вернуться в спальню, но потом остановился и снова повернулся к Динне.
   – Динна, в самом начале я говорил, что, если у нас будет только одно это лето, я готов с этим смириться, что я все пойму и отпущу тебя. Теперь я не имею права брать свои слова обратно. Как ты считаешь?
   – Мне кажется, ты имеешь полное право разозлиться на меня или очень сильно обидеться.
   Динна видела, что в его глазах блестят слезы, и чувствовала, что и ее глаза мокры, но Бен ни на секунду не отвел взгляд.
   – Я чувствую и то, и другое, но это потому, что я тебя очень люблю.
   Динна кивнула, говорить она не могла и только молча обняла его. Она не знала, сколько они простояли так, не в силах отпустить друг друга, – казалось, несколько часов.
   – Поедем сегодня в Кармел?
   Было пять часов вечера. Бен лежал на животе и смотрел Динне в лицо. Она только что проснулась, проспав около трех часов. В галерею Бен так и не пошел – он предупредил, что его не будет всю неделю, и попросил Салли взять всю работу на себя.
   – Скажи, чем бы тебе больше всего хотелось заняться?
   – Быть с тобой, – серьезно сказала Динна, но в ее глазах теплилась счастливая улыбка.
   – Где угодно?
   – Где угодно.
   – Тогда давай отправимся на Таити.
   – Я бы предпочла Кармел.
   – Серьезно?
   Бен провел пальцем по ее бедру, Динна улыбнулась.
   – Серьезно.
   – Ладно, тогда поедем в Кармел. Пообедать можем там.
   – Конечно. Тем более что в Париже сейчас два часа ночи, и когда придет время обедать, я как раз созрею для завтрака.
   – Черт, об этом я как-то не подумал. Ты, наверное, еле жива от усталости?
   Динна действительно выглядела усталой, но уже не была такой бледной, в ее лице появились краски.
   – Нет, я отлично себя чувствую, я счастлива, и я тебя люблю.
   – А я тебя люблю в два раза больше.
   Бен обхватил голову Динны ладонями и привлек к себе. Ему хотелось ее обнимать, целовать, прикасаться к ней, извлечь максимум из тех нескольких дней, что у них остались. Неожиданно он кое-что вспомнил.
   – А как насчет твоей работы?
   – Какой работы?
   – Мы по-прежнему будем вместе работать в галерее? Мы... я буду выставлять твои работы?
   Бен мечтал услышать в ответ «конечно». Но Динна молчала так долго, что он все понял.
   – Не знаю. Время покажет.
   Разве это возможно? Через несколько месяцев, когда ее беременность будет заметна, когда в ее животе будет расти ребенок Марка, как сможет она по-прежнему видеться с Беном в галерее?
   – Ладно, все нормально, не думай об этом, – сказал Бен.
   Но в его взгляде было столько муки, что Динна не выдержала и расплакалась. В последнее время она очень часто плакала.
   – Любимая, что случилось?
   – Ты подумаешь, что я такая же, как она – та девушка, на которой ты женился. Что я такая же фальшивая.
   Бен встал на колени возле кровати.
   – Это не так, Динна. В тебе нет и никогда не было ничего фальшивого. Просто мы взяли на себя трудное дело, и теперь нам придется сдержать данное себе слово. Это будет нелегко, но зато честно. Я люблю тебя так, как никого никогда не любил. Я хочу, чтобы ты всегда об этом помнила. Я твой и останусь твоим, даже когда мне стукнет девяносто три года. – Бен пытался рассмешить Динну, но это ему не удалось. – Может быть, заключим другую сделку?
   – Какую?
   Закусив губу, Динна посмотрела на Бена. В эту минуту она ненавидела Марка-Эдуарда, но еще больше ненавидела себя. Нужно было сделать аборт. Нужно было пойти на все, Лишь бы остаться с Беном. Возможно, он бы даже принял ребенка Марка, если бы она с самого начала сказала ему правду. Но Динна знала, что не сможет ему рассказать, она боялась, что Бен ее не поймет.
   – Динна, давай заключим новую сделку. Пообещаем друг другу, что не будем говорить о том, что у нас осталась всего одна неделя. Давай просто жить и наслаждаться каждым днем, каждым часом, каждой минутой. А о разлуке будем думать, когда придет время. Если же мы будем говорить об этом сейчас, то испортим то немногое, что нам еще осталось. Ну что, согласна? – Бен обхватил ее лицо ладонями и нежно поцеловал в губы. Волосы Динны, собранные в неплотный узел на макушке, упали ей на лицо. – Договорились?
   – Договорились.
   – Ну и отлично.
   Бен удовлетворенно кивнул, еще раз поцеловал Динну и вышел из комнаты.
   Через час они уже ехали в Кармел. Однако их радость все же была омрачена сознанием скорой разлуки. Все стало не так, как прежде. Их время почти закончилось, и то, что они не говорили об этом вслух, ничего не меняло. Финал был слишком близок – их лето подходило к концу.

Глава 24

   – Любимая, ты готова?
   День труда миновал, настала ночь. Время возвращаться домой. Динна в последний раз окинула взглядом гостиную и молча взяла Бена за руку. Свет в доме был уже погашен, женщина с картины Уайета скрыла лицо в призрачном лунном свете. Перед тем как выйти из дома, Динна снова посмотрела на нее – в последний раз. Ночь была холодная, но ярко светила луна, а небо было усыпано звездами.
   – Я тебя люблю, – прошептала Динна, садясь в машину. Бен нежно провел рукой по ее лицу и поцеловал в губы.
   – Я тоже тебя люблю.
   Они улыбнулись друг другу, грусть вдруг прошла. Их соединила невидимая нить, сотканная из любви и счастья, соединила так, как никогда не соединяла ни с кем другим, и того, что между ними было, не мог отнять никто. Оно всегда будет принадлежать только им.
   – Скажи, Динна, ты так же счастлива, как я? – Динна с улыбкой кивнула. – Сам не знаю, почему мне так хорошо. Ты всегда делала меня счастливым – и это ничто не сможет изменить.
   – Ты действуешь на меня точно так же.
   И так будет всегда. Динна знала, что холодной зимней ночью, на которую будет похожа ее жизнь с Марком, она будет цепляться за эти воспоминания. Она будет мечтать о Бене, держа на руках ребенка, будет думать, что он мог бы быть ребенком Бена. Ей очень хотелось, чтобы было так, она внезапно поняла, что хочет этого больше всего на свете.
   – О чем ты думаешь?
   Выехав из Кармела в полночь, они рассчитывали добраться до дома около двух часов ночи и на следующий день проспать допоздна, а после завтрака Бен должен был отвезти Динну домой. Днем возвращался Марк. Во вторник в три часа дня – так было сказано в телеграмме. Маргарет зачитала ее Динне по телефону, когда та позвонила узнать, все ли дома в порядке. Во вторник в три часа.
   – Я спросил, о чем ты думаешь.
   – Минуту назад я думала о том, что мне бы хотелось иметь от тебя сына.
   Динна улыбнулась, глядя в темноту. Бен тоже улыбнулся.
   – А дочь? Разве ты не хотела бы иметь еще и дочь?
   – Сколько же детей у тебя на уме?
   – Какое-нибудь подходящее четное число. Например, двенадцать.
   Оба громко рассмеялись, и Динна уткнулась Бену в плечо. Она хорошо помнила, когда он произнес эту фразу впервые – утром после открытия ее выставки. Будет ли в их жизни когда-нибудь еще такое утро?
   – Я бы ограничилась двумя.
   Бену было больно слышать, что Динна употребляет сослагательное наклонение. Эта грамматическая форма напоминала ему о том, о чем он не хотел знать – или, во всяком случае, помнить. По крайней мере сегодня ночью.
   – С каких это пор ты стала думать, что не слишком стара для детей?
   – Я думала, что стара, но... но помечтать-то можно.
   – Беременная ты была бы очаровательной. – Динна промолчала. – Устала?
   – Немного.
   На протяжении этой недели она часто, слишком часто чувствовала усталость. Бен понимал, что это от нервного напряжения, но ему не нравилось, что под ее глазами залегли темные круги, а по утрам она бывала очень бледной. Но с завтрашнего дня он уже не сможет проявлять беспокойство по этому поводу, сегодня такая возможность представляется ему в последний раз. С завтрашнего дня ему придется как-то исхитриться и перестать думать о Динне.
   – А ты о чем задумался? – озабоченно спросила Динна.
   – О тебе.
   – И все?
   Она хотела, чтобы вопрос прозвучал шутливо, но Бен ей не подыграл.
   – И все.
   – И что же ты обо мне думал?
   – Я думал о том, как мне хочется, чтобы у нас был ребенок.
   Динна чуть было снова не разрыдалась. Она поспешно отвернулась.
   – Бен, не надо.
   – Извини.
   Он привлек ее к себе, и они поехали дальше.
   – И как прикажешь тебя понимать?
   Шанталь гневно смотрела на Марка с противоположного конца комнаты. Он закрыл чемодан и поставил его на пол.
   – Понимай именно так, как я сказал, Шанталь. Давай не будем играть в игры. Этим летом я провел здесь почти три месяца, теперь мне нужно поработать в Штатах.
   – Как долго?
   Шанталь была в ярости, но было видно, что она недавно плакала.
   – Я же тебе уже говорил, что не знаю. А теперь будь хорошей девочкой и отпусти меня.
   – Что ж, тем хуже для тебя. Мне плевать, если ты опоздаешь на самолет. Ты не отделаешься от меня так легко! За кого ты меня принимаешь, за полную дуру? Я знаю, ты просто возвращаешься к ней. Бедная, несчастная женушка, ее сердце разбито, потому что она потеряла ребенка, и теперь муженек спешит к ней, чтобы утешить. Черт подери! А как же я?
   Шанталь угрожающе двинулась на Марка. На его щеке задергался мускул.
   – Я же тебе говорил, она больна.
   – Что с ней такое?
   – Пойми, Шанталь, не важно, чем она больна, главное, что больна.
   – То есть сейчас ты не можешь от нее уйти. А когда сможешь?
   – Проклятие! Шанталь, мы обсуждали эту тему всю неделю. Ну почему тебе нужно снова ее поднимать именно тогда, когда я тороплюсь на самолет?
   – К черту твой самолет! Я не позволю тебе меня бросить. – Шанталь повысила голос, ее глаза метали молнии. – Марк-Эдуард, ты не можешь уехать! Нет, нет и нет!
   Она снова расплакалась. Марк вздохнул и сел.
   – Шанталь, cherie, прошу тебя, успокойся. Я же тебе сказал, это ненадолго. Пожалуйста, попытайся понять. Ну почему ты ведешь себя так неразумно? Раньше ты никогда такой не была.
   – Потому что я сыта такой жизнью по горло! С меня хватит! Что бы ни случилось, ты остаешься ее мужем. И так продолжается год за годом. Мне надоело!
   – Почему тебе надоело именно сейчас? – Марк посмотрел на часы, он был близок к отчаянию. – Я тебе еще вчера сказал: если окажется, что я буду вынужден задержаться надолго, я перевезу тебя туда. Хорошо?
   – На сколько?
   – Ох, Шанталь! – Марк посмотрел на нее так раздраженно, как прежде мог позволить себе лишь в общении с Пилар. – Посмотрим, как пойдут дела. Если ты приедешь, ты сможешь какое-то время пожить в Штатах.
   – Какое-то время – это сколько?
   Теперь Шанталь играла, и Марк это понял. Его раздражение возросло еще больше.
   – Длиной с мою ногу, такой ответ тебя устроит? А теперь не задерживай меня. Я буду звонить тебе почти каждый день и постараюсь через несколько недель вернуться. Если я не смогу вырваться, ты приедешь ко мне, тебя это устраивает?
   – Почти.
   – Почти?! – вскричал Марк.
   Однако Шанталь подошла к нему, подставив губы для поцелуя, и он не устоял.
   Марк поцеловал ее, они одновременно засмеялись и вместе побежали в спальню, охваченные желанием, на бегу подначивая друг друга.
   – Я опоздаю на самолет.
   – Ну и что? А потом давай пообедаем у «Максима».
   Можно было подумать, что это не Динна, а Шанталь беременна, однако они оба знали, что это невозможно. Однажды Шанталь забеременела, но Марк тогда так перепугался из-за ее диабета, что они решили никогда больше не рисковать. Они не могли себе позволить риск, на карту была поставлена жизнь Шанталь. И Шанталь не возражала против того, что ей не доведется стать матерью, – она никогда особенно не горела желанием иметь детей, даже от Марка.
   Бен остановил машину за пол квартала от дома.
   – Здесь?
   Динна кивнула. У нее возникло ощущение, будто наступает конец света, как будто кто-то объявил им обоим о наступлении Апокалипсиса. Они знали, что этот момент когда-нибудь наступит, знали даже, когда именно, но от этого сейчас было не легче. Куда идти? Что делать? Как жить без Бена? Как существовать без того, что было между ними в Кармеле? Как она сможет просыпаться не в его желтой спальне, не вспоминать каждое утро, чья сегодня очередь готовить завтрак? Динна спрашивала себя: неужели такое вообще возможно? Она пристально посмотрела на Бена и крепко обняла его. Ей было все равно, видит ли их кто-нибудь. Если и видят – ну и ладно, ведь больше они никогда не увидят, как она обнимает Бена. Так что пусть думают, что им почудилось, что это был мираж. Динне вдруг подумалось, что, возможно, с годами она и сама будет думать так же, все покажется ей сном. Она прошептала Бену на ухо:
   – Я тебя люблю. Береги себя.
   – Я тоже тебя люблю.
   Они молча прижались друг к другу. Наконец Бен открыл дверцу со стороны Динны.
   – Я не хочу, чтобы ты уходила, но, если ты задержишься еще хотя бы на минуту, боюсь, я тебя просто не смогу отпустить.
   Динна посмотрела ему в глаза: они блестели подозрительно ярко. На ее глазах тоже выступили слезы. Она опустила взгляд, потом снова быстро посмотрела на Бена. Ей было необходимо его видеть. Знать, что он еще здесь. Неожиданно она снова бросилась к нему и обняла.
   – Бен, я люблю тебя! – Она крепко прижалась к нему, потом с трудом заставила себя отодвинуться и посмотрела на него долгим, полным боли взглядом. – Можно, я тебе скажу, что месяцы, проведенные с тобой, придали смысл всей моей жизни?
   – Можно. – Бен улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа. – А можно, я скажу, чтобы ты убиралась из моей машины ко всем чертям?
   Динна удивленно посмотрела на него, и они оба рассмеялись.
   – Нет, нельзя.
   – Что ж, похоже, нам придется нелегко, так что на прощание можно и посмеяться.
   Динна так и сделала, но на этот раз ее смех перешел в плач.
   – Кажется, я совсем расклеилась.
   – Да, точно. – Бен удовлетворенно кивнул и усмехнулся, но усмешка почти не затронула глаз. – Я тоже. Но если честно, дорогая, думаю, что нам все-таки выпал единственный шанс из множества. – Он криво улыбнулся, склонился к ней, поцеловал ее еще раз, напряженно посмотрел в глаза и сказал: – Иди.
   Динна кивнула и дотронулась до его лица. Выходя из машины, она крепко сжимала кулаки. Несколько мгновений она постояла, глядя на Бена, потом повернулась и решительно направилась к дому. Она еще нащупывала в сумке ключи, когда услышала, что Бен уехал. Но она не повернула голову, не оглянулась, не посмотрела ему вслед – она похоронила его в своем сердце и вошла в дом, который ей предстояло до конца жизни делить с Марком.

Глава 25

   – Доброе утро, дорогая, как спалось?
   Марк стоял возле кровати и смотрел на Динну.
   – Ты что, опоздал на самолет?
   О прошедшей неделе, о том, что Динна буквально сбежала из Парижа, не было сказано ни слова.
   – Да, опоздал. Глупо получилось. Сначала не мог поймать такси, потом попал в пробку... десять тысяч мелких катастроф... а потом пришлось шесть часов ждать следующего рейса. Как ты себя чувствуешь?
   – Прилично.
   – И не более того?
   В ответ Динна только пожала плечами. В действительности она чувствовала себя ужасно, ей хотелось умереть. Ей был нужен только Бен, но не так, как получилось в сложившейся ситуации, не с ребенком Марка-Эдуарда.
   – Я хочу, чтобы ты сегодня же показалась врачу, – сказал Марк. – Мне поручить Доминик записать тебя на прием, или ты сама запишешься?
   – Мне все равно.
   Что за странная кротость? Марку не нравилось то, что он видел. Динна была бледна, выглядела изможденной и несчастной, и ей было совершенно безразлично все, что он говорил.
   – Я хочу, чтобы ты показалась врачу сегодня же, – повторил Марк.
   – Хорошо. Я могу пойти к нему сама, или ты поручишь Доминик проводить меня?
   Глаза Динны метали молнии.
   – Это не важно. Так ты обещаешь пойти?
   – Обещаю. А ты куда сегодня собираешься? В Афины? В Рим?
   Динна встала с кровати, прошла мимо Марка в ванную и тихо закрыла за собой дверь. Марк мрачно подумал, что ему предстоят «веселенькие» восемь месяцев. Когда ребенок не родится в ожидаемый срок, он скажет Динне, что это задержка, такое случается сплошь и рядом – дети часто рождаются на три недели позже. Марк продумал этот вопрос еще в самолете.
   Он подошел к закрытой двери в ванную и громко сказал:
   – Если я тебе понадоблюсь, я буду в офисе. Обязательно сходи сегодня к врачу, ты меня поняла?
   – Да, отлично поняла.
   Динна старалась говорить твердо, чтобы Марк не почувствовал, что она плачет. Однако так дальше продолжаться не могло. Динна поняла, что она не сможет жить с этим грузом, ей это не по силам. С ребенком или без, но ей нужно уйти от Марка и найти способ вернуться к Бену. У Динны появилась одна идея. Дождавшись, когда хлопнет входная дверь, оыа вышла из ванной и направилась к телефону. На том конце провода медсестра сначала сказала, что доктор занят, но когда Динна попросила объяснить ему, кто звонит, врач подошел к телефону.
   – Динна, это вы?
   Он явно удивился, в последнее время она звонила ему очень редко.
   – Здравствуйте, доктор Джонс. – Динна вздохнула с облегчением уже от того, что услышала его голос. Доктор Джонс обязательно ей поможет, он всегда ей помогал. – У меня проблема, очень серьезная. Вы можете меня принять?
   Врач услышал в ее голосе настойчивость.
   – Вы имеете в виду сегодняшний день?
   – А вы очень на меня рассердитесь, если я скажу «да»?
   – Нет, не рассержусь, ведь если я начну рвать на голове волосы, у меня их совсем не останется. А ваша проблема не может подождать?
   – Нет, иначе я сойду с ума.
   – Ну хорошо, подъезжайте через час.
   Через час Динна была в кабинете врача. Доктор Джонс откинулся на спинку большого кресла, обитого красной кожей, – Динна помнила это кресло, и в ее памяти оно прочно ассоциировалось с этим врачом.
   – Так что случилось?
   – Я беременна.
   Врач и бровью не повел, на его лице не дрогнул ни один мускул, взгляд оставался спокойным.
   – Как вы себя в связи с этим чувствуете?
   – Ужасно. Время неподходящее, да и не только в этом дело.
   – Марк относится к вашей беременности так же? «При чем здесь Марк? Какое имеет значение его отношение?» Однако Динна сказала правду:
   – Нет. Он очень доволен. Но у меня есть тысяча причин считать, что это неправильно. Первая причина – я слишком стара.
   – Физиологически – нет. Может быть, вы считаете, что вам будет не по силам справиться с маленьким ребенком?