Стил Даниэла. Конец лета

   – Дело не столько в этом... Я слишком стара, чтобы проходить через все это снова. А вдруг опять что-нибудь случится, вдруг ребенок умрет?
   – Если вас беспокоит именно это, то вы волнуетесь напрасно. Я думаю, вы и сами это понимаете. Вы не хуже меня знаете, что те две смерти никак между собой не связаны. Это были две трагические случайности. Такое больше не повторится. Но по-моему, Динна, вы пытаетесь сказать мне нечто другое: что вы не хотите этого ребенка. Не важно, по каким причинам. Или есть причины, о которых вы мне не говорите?
   – Да, есть... я не хочу иметь ребенка от Марка. На мгновение врач опешил.
   – Это просто прихоть, или у вас есть этому какое-то объяснение?
   – Это не прихоть. Я все лето думала о том, чтобы уйти от него.
   – Понятно. Он об этом знает? – Динна грустно покачала головой. – Это осложняет дело, вы согласны? Но ребенок от него?
   Десять лет назад доктор Джонс ни за что бы не задал ей такого вопроса, но сейчас положение дел явно изменилось. В голосе врача слышались доброта и искреннее участие, поэтому Динна спокойно ответила:
   – Ребенок от него. – После короткой заминки она добавила: – Если бы срок беременности был меньше, ребенок был бы от другого человека.
   – Откуда вы знаете, что срок беременности – два месяца?
   – Мне так сказали во Франции.
   – Врачи могли ошибиться, хотя скорее всего они правы. Почему вы не хотите этого ребенка? Потому что он от Марка?
   – Отчасти поэтому. Я не хочу быть привязанной к нему еще крепче, чем привязана сейчас. Если у меня будет ребенок, я не смогу просто так взять и уйти.
   – Ну, может быть, не так просто, но уйти вы все равно могли бы. И что бы вы тогда стали делать?
   – Ну... теперь я вряд ли могу уйти к другому мужчине с ребенком от Марка.
   – Можете.
   – Нет, доктор, этого я не могу сделать.
   – Ну хорошо. И все-таки вы не обязаны оставаться с Марком только потому, что у вас есть от него ребенок. Вы могли бы жить самостоятельно.
   – Как?
   – Вы бы нашли способ, если бы хотели именно этого.
   – Нет, это не то, чего бы мне хотелось. Я хочу... мне нужно совсем другое.
   Врач все понял.
   – Прежде чем вы мне расскажете, позвольте спросить: как в эту ситуацию вписывается ваша дочь? Как она отнесется к любому повороту событий, если у вас появится еще один ребенок?
   Динна опустила голову и долго молчала. Наконец она посмотрела на врача.
   – Такой проблемы больше не существует. Две недели назад Пилар умерла. Это случилось во Франции.
   Доктор замер на несколько мгновений, потом подался вперед и взял Динну за руку.
   – Бог мой, Динна, мне очень жаль...
   – Нам тоже.
   – И даже несмотря на это, вы не хотите другого ребенка?
   – Во всяком случае, не так. И не сейчас. Я просто не могу. Я хочу сделать аборт. Вот почему я пришла к вам.
   – И вы думаете, что сможете спокойно жить дальше, сделав аборт? Вы же знаете, когда дело будет сделано, ничего уже нельзя будет изменить. Аборт почти всегда оставляет у женщины чувство вины, раскаяния, сожаления. Вы будете ощущать последствия очень долго.
   – В теле?
   – Нет, в сердце, в душе. Чтобы спокойно отнестись к аборту, надо очень сильно желать избавиться от ребенка. А вдруг срок, определенный во Франции, был ошибочным и существует вероятность, что ребенок от другого мужчины? В этом случае вы бы тоже хотели сделать аборт?
   – Я не могу рисковать. Если это ребенок Марка, я должна от него избавиться. И у меня нет оснований думать, что врачи ошиблись в сроке.
   – Людям свойственно ошибаться, я сам порой допускаю ошибки. – Врач доброжелательно улыбнулся, но тут же какая-то мысль заставила его нахмуриться. – И вы считаете, что в состоянии справиться с ситуацией – учитывая то, что случилось с Пилар?
   – Я должна справиться. Вы можете это сделать?
   – Да – если вы действительно этого хотите. Но сначала я должен сам вас осмотреть. А вдруг окажется, что вы вообще не беременны?
   Но Динна оказалась беременна. И доктор Джонс согласился, что, по всей вероятности, срок ее беременности – два месяца, хотя на столь ранней стадии всегда трудно сказать точно. Поскольку Динна была явно настроена решительно, то имело смысл сделать операцию не откладывая.
   – Завтрашний день вам подходит? – спросил врач. – Приезжайте к семи утра, и тогда к пяти часам вечера вы уже будете дома. Вы собираетесь рассказать Марку?
   Динна отрицательно покачала головой:
   – Нет. Я скажу ему, что у меня был выкидыш.
   – Ну а если вы все-таки решите остаться с Марком и захотите завести еще одного ребенка, но окажется, что после операции вы не можете забеременеть? Что тогда? Вас не замучает чувство вины?
   – Нет. Я не могу себе представить, чтобы такое произошло, но если все-таки произойдет – что ж, мне придется с этим жить. И я буду.
   – Вы уверены?
   – Совершенно.
   Динна встала. Врач кивнул и записал на листке адрес больницы, в которую ей нужно будет приехать утром.
   – Это опасно?
   Почему-то раньше этот вопрос у Динны даже не возникал. По большому счету ей было все равно. Для нее быть беременной ребенком Марка было практически равносильно смерти. Доктор Джонс похлопал Динну по руке:
   – Нет, не опасно.
   – Куда ты собралась так рано?
   Марк поднял голову и посмотрел на Динну. Она досадовала на себя за то, что не смогла встать с постели, не разбудив Марка.
   – В студию. Мне не спится.
   – Тебе бы лучше полежать, – вяло возразил Марк, снова закрывая глаза.
   – Сегодня я собираюсь достаточно много времени провести в кровати. – Это по крайней мере было чистой правдой.
   – Ну хорошо.
   К тому времени, когда Динна оделась, Марк уже опять спал, он не видел, как она уходит. Динна оставила ему записку, в которой сообщила, что вернется под вечер. Марк наверняка будет недоволен, но он не знает, где она, когда же она вернется, все будет кончено. Садясь в машину и заводя мотор, Динна посмотрела на свои джинсы и босоножки. В последний раз она надевала их в Кармеле, когда была там с Беном. Дожидаясь, пока машина прогреется, она посмотрела на бледное утреннее небо. В последний раз она видела такое небо, когда была с Беном. Вдруг без всякой на то причины ей вспомнились слова врача: «А что, если это ребенок не от Марка?» Но это было невозможно... или возможно? Два месяца назад она занималась любовью с Марком, но в конце июня она познакомилась с Беном, так что ребенок мог быть и от него. Ну почему она не может знать точно? Вот если бы срок беременности был не два месяца, а один...
   – Проклятие, – пробормотала Динна.
   Она нажала на педаль газа и выехала на улицу. Всю дорогу Динна спрашивала себя, стала ли бы она делать аборт, если бы ребенок был от Бена. Ей вдруг нестерпимо захотелось поговорить с Беном, рассказать ему все, спросить его мнение. Но это было бы безумием. Так что же ей делать?
   Когда Динна приехала в больницу, она была бледна и выглядела изможденной. Доктор Джонс уже ждал ее. Как всегда спокойный и заботливый, он тронул Динну за руку.
   – Вы не передумали? – Она мотнула головой, однако врач заметил в ее взгляде нечто такое, что ему не понравилось. – Думаю, нам нужно поговорить.
   – Нет. Давайте просто сделаем это.
   – Ну хорошо.
   Врач отдал распоряжения медсестре, Динну проводили в небольшой кабинет и велели переодеться в больничную рубашку.
   – Куда меня поведут?
   – В другой конец коридора. Вы проведете в больнице весь день.
   Впервые за все время Динне вдруг стало страшно. Вдруг будет больно? Вдруг она умрет? А если по дороге домой у нее начнется кровотечение? А если...
   Медсестра принялась объяснять Динне процедуру аспирации, и Динна почувствовала, что бледнеет.
   – Вы меня понимаете?
   – Да, – только и смогла пролепетать Динна.
   Ей вдруг стало отчаянно необходимо увидеть Бена.
   – Вы боитесь?
   Медсестра попыталась говорить помягче, но у нее это плохо получалось.
   – Немного.
   – Бояться нечего, в этом нет ничего особенного, мне делали аборт три раза.
   «Господи Иисусе! – мысленно ужаснулась Динна. – Как замечательно! Может, вам даже сделали скидку?»
   Какое-то время Динна оставалась в маленьком кабинете. Потом ее провели в другой кабинет, расположенный в противоположном конце коридора. Здесь Динну уложили на стерильный стол, закрепив ее ноги в металлических скобах. Помещение было похоже на палаты для рожениц, в которых Динна побывала трижды – сначала рожая двух мальчиков, потом Пилар. Но то были палаты для родов, а не для аборта. Ее вдруг бросило в жар. В палате Динну почти на полчаса оставили одну. Она лежала с поднятыми ногами и с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать, постоянно напоминая себе, что скоро все кончится. Все будет кончено, ребенка не будет. Его извлекут из ее тела специальным аппаратом. Динна огляделась, пытаясь понять, какой из приборов предназначен для этой цели – все они выглядели довольно зловеще и одинаково устрашающе. У нее начали дрожать ноги. Динне казалось, что прошло несколько часов, прежде чем в палату наконец вошел доктор Джонс. Она вздрогнула.
   – Динна, сейчас мы сделаем вам укол, у вас немного закружится голова, и вы почувствуете себя несколько странно.
   – Я не хочу.
   Она попыталась сесть – с поднятыми ногами это оказалось непросто.
   – Не хотите укол? Напрасно, с уколом все пройдет гораздо легче, поверьте мне. Без укола будет намного хуже.
   Врач посмотрел на нее с безграничным сочувствием. Но Динна упрямо замотала головой:
   – Я не хочу. Я имею в виду не укол. Я передумала делать аборт. Не могу.
   «А вдруг ребенок от Бена?» На протяжении всего последнего часа эта мысль не давала Динне покоя. Она сама не могла бы сказать, не был ли этот вопрос лишь предлогом, чтобы сохранить ребенка.
   – Вы окончательно это решили или просто испугались?
   – И то и другое. Я не знаю.
   Глаза Динны наполнились слезами.
   – Динна, скажите, а если бы ребенок был только вашим, если бы в его зарождении не был замешан ни один мужчина, если бы вы могли оставить его себе, вы бы хотели этого ребенка?
   Динна посмотрела врачу в глаза и молча кивнула. Доктор Джонс освободил ее ноги.
   – Тогда идите домой, дорогая моя, и во всем разберитесь. Вы можете растить этого ребенка одна – если захотите. Никто не сможет отнять его у вас, он будет только вашим.
   Неожиданно для себя Динна улыбнулась. Когда она вернулась домой, Марк принимал душ. Динна бесшумно прошла в студию и заперла дверь. Что она наделала? Она решила сохранить ребенка...Доктор Джонс прав, это может быть только ее ребенок и ничей больше. Так ли это?.. Или он всегда будет ребенком, Марка, как в свое время Пилар? Динна вдруг поняла, что ей никогда не вырваться. Ее малыш – дитя Марка, она даже не может набраться храбрости, чтобы уйти от него и растить ребенка одной. А это означает, что Бена она уже потеряла.

Глава 26

   – Доброе утро, Динна.
   Марк сел на свое обычное место и посмотрел на Динну. На столе был разложен обычный набор газет, стоял кофейник с горячим кофе, Динна ела яйцо.
   – Как у тебя сегодня с аппетитом?
   Марк уже несколько недель не видел, как она ест.
   – Вообще-то мне не очень хочется есть. Возьми мой тост. Динна пододвинула Марку тонкую тарелку лиможского фарфора. В это утро стол был застелен бледно-голубой скатертью, под стать ее настроению. Марк внимательно посмотрел на Динну. Она вяло ковырялась ложкой в яйце.
   – Тебе все еще нехорошо?
   Динна пожала плечами и отвела взгляд.
   – Нет.
   – Мне кажется, тебе следует показаться врачу.
   – Я уже записалась на прием на следующую неделю.
   С последнего визита Динны к врачу прошло три недели. Три недели с тех пор, как она утром ускользнула из дома, чтобы сделать аборт. Три недели с тех пор, как она в последний раз видела Бена. И никаких известий о нем. Динна знала, что их и не будет. Возможно, они когда-нибудь где-нибудь случайно столкнутся, поболтают немного, как старые друзья, и ничего больше. Все кончено. Не важно, что они друг к другу чувствуют. При этой мысли все тело Динны словно отяжелело, ей захотелось только одного – лечь.
   – Чем ты сегодня будешь заниматься? – спросил Марк с весьма слабым интересом.
   – Ничем. Может быть, немного поработаю в студии.
   Однако Динна не работала, она просто приходила в студию и сидела там, глядя на гору картин, присланных из галереи. Когда она попросила вернуть ее картины, Бен поначалу возражал, но Динна не могла продолжать работать с ним как ни в чем не бывало. Было бы невозможно продавать картины через Бена и совсем с ним не встречаться. А Динна не хотела, чтобы этой зимой он видел ее беременной. Так что выбора у нее не было, и она настояла, чтобы Салли вернула картины. И вот теперь они стояли, прислоненные к стенам ее студии, и смотрели на Динну своими незрячими лицами изнанок холстов. Только одна картина была повернут лицевой стороной – автопортрет с Пилар, на который Динна часами смотрела каждый день.
   – Может, сходим куда-нибудь на ленч?
   Услышав голос Марка, Динна обернулась. Он сидел в гостиной с поистине королевским видом. Динна с горечью подумала, что он теперь и есть ее король, ее властелин, а она – его рабыня, а все из-за ребенка, от которого ей не хватило духу избавиться. Она покачала головой:
   – Нет, спасибо.
   Динна даже попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной и бледной, даже не как луч солнца в зимний день, а как его отблеск на снегу. Она отказалась идти с Марком на ленч – ей не хотелось быть с ним, не хотелось, чтобы их видели вместе. Мысль, что их может увидеть Бен, приводила Динну в ужас. Она еще более решительно покачала головой и направилась в свое укрытие, в студию.
   В студии Динна села, поджав ноги и обхватив руками колени, и по ее лицу потекли слезы. Она не знала, сколько просидела так, ей казалось, что несколько часов. Зазвонил телефон.
   – Привет, чем занимаешься?
   Звонила Ким. Динна вздохнула и попыталась наскрести в себе силы для улыбки.
   – Ничем особенным. Сижу в студии и думаю о том, что мне пора выходить на пенсию.
   – Черта с два, на пенсию! Это после бешеного успеха твоей выставки? А как Бен, продал еще какие-нибудь твои работы?
   – Нет. – Динна старалась, чтобы голос не выдавал ее настроения. – Он... у него не было такой возможности.
   – Наверное. Но он наверняка продаст, когда, вернется из Лондона. Салли сказала, что он пробудет там еще неделю.
   – Я и не знала. Три недели назад вернулся Марк, и мы были ужасно заняты.
   В это Кимберли верилось с трудом. Она знала, что после смерти Пилар супруги нигде не бывают, во всяком случае, так ей сказала сама Динна, когда они разговаривали в последний раз.
   – Может, мне удастся выманить тебя из дома на ленч?
   – Нет-нет... я не могу.
   Ким вдруг испугалась: ей не понравился голос Динны, он как будто дрожал от боли.
   – Динна? – Ответа не последовало, Динна заплакала. – Можно, я к тебе заеду?
   Динна хотела было сказать «нет», но не нашла в себе сил.
   – Динна, ты меня слышишь? Я выезжаю прямо сейчас, буду у тебя через пару минут.
   Динна еще даже не успела спуститься вниз, когда услышала шаги Ким на лестнице, ведущей в студию. Ей не хотелось, чтобы Ким увидела ряды картин, повернутых к стене, но она опоздала. Стукнув один раз в дверь, Ким вошла в студию. Вошла – и изумленно огляделась, не понимая, что происходит. На полу, прислоненные к стенам студии, стояли картины, штук двадцать или тридцать.
   – Что это такое?
   Ким знала, что это не могут быть новые работы. Она наугад повернула несколько картин, увидела знакомые сюжеты и вопросительно посмотрела на Динну.
   – Ты забрала свои работы из галереи? Динна кивнула.
   – Но почему? Твоя выставка получила восторженные отзывы! Когда я говорила с Беном в прошлый раз, он сказал, что продал почти половину твоих полотен! В чем дело? – Ким осенило. – Это из-за Марка?
   Динна вздохнула и опустилась в кресло.
   – Я просто забрала их, вот и все.
   Ким села напротив, хмуря брови. Динна выглядела ужасно: она была бледна как смерть, но особенно пугало трагическое выражение ее глаз.
   – Динна, я знаю, что ты чувствуешь из-за смерти Пилар. Вернее, я не знаю, но могу себе представить. Но нельзя же губить всю свою жизнь. Твоя работа – это отдельная область, она должна быть отделена от всего остального.
   – Но все не так... потому что это... из-за Бена. Последние слова Динны утонули в слезах, она закрыла лицо руками. Ким пододвинулась ближе и обняла подругу.
   – Поплачь, не сдерживайся.
   И Динна, сама не зная почему, так и сделала. Она заплакала в объятиях Ким, не сдерживаясь, она плакала по Пилар, по Бену, возможно, даже по Марку, потому что знала, что потеряла и его, отдала любовнице. Единственным, кого она еще не потеряла, был ее нежеланный ребенок. Ким ничего не говорила, она просто позволила подруге выплакать горе. Казалось, прошло много времени, когда наконец рыдания Динны стали стихать. Она подняла голову и посмотрела Ким в лицо.
   – Ох, Ким, извини. Не знаю, что на меня нашло, но...
   – Ради Бога, не извиняйся. Ты же не можешь держать все в себе, это не по силам. Хочешь кофе?
   – Нет. – Динна поспешно замотала головой, потом ее лицо прояснилось. – Пожалуй, я бы выпила чаю.
   Ким сняла телефонную трубку и позвонила на кухню.
   – А после чая, если не возражаешь, можем прогуляться.
   – Но как же твоя работа? Ты что, уволилась или взяла выходной, чтобы поработать моим психоаналитиком?
   Динна улыбнулась сквозь слезы.
   – Ну, если ты забрала картины из галереи, может быть, мне и стоит уволиться, тогда мой поступок будет ничуть не глупее твоего.
   – Ты ошибаешься, я поступила совершенно правильно.
   – Но почему? Я тебя не понимаю.
   Динна хотела что-то сказать, но потом передумала. Она посмотрела Ким в глаза.
   – Я не хочу больше встречаться с Беном.
   – Ты порвала с Беном?
   В комнате стало тихо, женщины молча смотрели друг на друга. Наконец Динна кивнула.
   – Решила остаться с Марком?
   – Я вынуждена с ним остаться.
   Динна вздохнула и внесла в студию поднос, который Маргарет оставила за дверью. Передав Ким чашку с кофе, она взяла свой чай и с опаской отпила глоточек, потом крепко зажмурилась и наконец снова заговорила:
   – У нас с Марком будет ребенок.
   – Ты шутишь! Динна открыла глаза.
   – Если бы! Я узнала, что беременна, во Франции. Через несколько дней после похорон я потеряла сознание в маленькой церквушке, и Марк отвез меня в местную больницу. Он боялся, что у меня какая-нибудь страшная болезнь, но тогда мы оба были в таком ужасном состоянии, что все могло быть. В больнице выяснилось, что я всего лишь беременна, срок – два месяца.
   – Значит, сейчас у тебя какой срок?..
   – Ровно три месяца.
   – Ты не выглядишь на три. – Ким была потрясена. Она перевела взгляд на совершенно плоский живот Динны в облегающих джинсах.
   – Я знаю. Наверное, на этот раз ребенок будет маленьким, к тому же из-за всех переживаний я сильно похудела.
   – Господи... Бен знает? Динна покачала головой.
   – Я так и не смогла заставить себя рассказать ему. Я подумывала сделать... сделать аборт, я даже попыталась, сходила к врачу, мне было назначено время, но когда меня положили на стол, я поняла, что не могу на это пойти. После того, как двое моих малышей умерли, а потом и Пилар... Пусть я не хочу этого ребенка, я все равно не могу...
   – А что Марк?
   – Он в восторге. Наконец-то у него будет сын. Или дочь, замена Пилар.
   – А ты, Динна? – мягко спросила Ким.
   – Что получу я? Не много. Я потеряла единственного мужчину, которого по-настоящему любила. Я заперта, как в ловушке, в браке, который, как теперь стало абсолютно ясно, мертв уже много лет. У меня будет еще один ребенок, который еще неизвестно выживет ли. А если он и выживет, это будет ребенок Марка, Марк настроит его против меня, как в свое время настроил Пилар, и вырастит из него стопроцентного, нет – двестипроцентного француза. Видит Бог, Ким, через все это я уже проходила. Но разве у меня есть выбор?
   – Если ты хочешь ребенка, ты можешь растить его и одна. А возможно, Бен примет вас обоих, даже если ребенок не его.
   – Марк меня никогда не отпустит. Он сделает все, что в его власти, чтобы не дать мне уйти.
   Динну, казалось, испугали собственные слова. Ким прочла во взгляде подруги страдание.
   – Но что он может сделать?
   – Не знаю. Все, что угодно. У меня такое чувство, что мне никогда не вырваться. Если я попытаюсь растить ребенка самостоятельно, Марк сделает все возможное, чтобы мне помешать. Он каким-то образом сумел пошатнуть мою веру в себя, убедить меня в том, что я не справлюсь.
   Ким в упор посмотрела на Динну:
   – Динна, скажи мне одну вещь... ты в последнее время что-нибудь рисовала?
   Динна покачала головой и беспомощно пожала плечами:
   – Нет. А какой смысл? Я все равно не могу выставляться.
   – Ты двадцать лет не выставлялась, однако это не мешало тебе рисовать. Почему же ты теперь бросила?
   – Не знаю.
   – Потому что так велел Марк? – Ким сверкнула глазами. – Потому что он считает это занятие глупым и всячески старается принизить и твое искусство, и тебя?
   – Не знаю, может быть... Просто рядом с ним все начинает казаться тривиальным и бессмысленным.
   – А Бен?
   В глазах Динны вдруг снова появился блеск, который Ким видела в них нечасто.
   – С Беном все было по-другому, – мечтательно сказала Динна.
   – А ты не думала о том, что он мог бы полюбить твоего ребенка?
   – Не знаю. – Динна вернулась к действительности и посмотрела на Ким долгим взглядом. – Как я могу У него спрашивать? Ты понимаешь, что все то время, когда я спала с Беном, я была беременна от Марка? Представляешь, какой кошмар?
   На мгновение Ким показалось, что Динна сама себя ненавидит.
   – Не будь ты такой зажатой, постарайся расслабиться. Ведь ты даже не знала, что беременна, так?
   – Конечно, не знала!
   – Вот видишь! Мне кажется, что ребенок вполне может быть от Бена!
   Но Динна покачала головой:
   – Не может. Срок не совпадает на месяц.
   – Разве врачи не могли ошибиться? Тебе должно быть виднее.
   – Да, конечно, но мне трудно сказать, у меня вообще нерегулярные месячные, поэтому легко запутаться. И мне лучше полагаться на мнение врачей, а не на свое собственное. А они утверждают, что я беременна с конца июня. Конечно, ребенок может быть и от Бена, но вероятность этого невелика.
   Ким долго молчала, наблюдая за подругой, и наконец решилась задать единственный вопрос, который казался ей действительно важным. Все остальное было уже не так существенно.
   – Динна, а ты сама хочешь этого ребенка? Я имею в виду, если бы ситуация была иной, если бы и Марк, и Бен исчезли с лица земли и осталась бы только ты, хотела бы ты иметь этого ребенка? Не отвечай сразу, сначала подумай.
   Но Динне не нужно было раздумывать над ответом, о том же самом ее уже спрашивал доктор Джонс. Она посмотрела на Ким, и в ее глазах затеплилась нежность.
   – Да. Я бы его хотела. Я бы хотела, чтобы у меня был мой ребенок, мой малыш. Только мой. – В глазах ее стояли слезы. – Я бы всегда могла говорить себе, что это ребенок Бена.
   Ким вздохнула и поставила чашку.
   – Тогда мой тебе совет, Динна, роди этого ребенка, люби его, радуйся ему, будь с ним. Расцветай вместе с ним. Но одна. Уйди от Марка, тогда ты по крайней мере сможешь получать удовольствие от материнства.
   – Я не могу, мне страшно.
   – Чего ты боишься?
   Динна опустила голову, словно ей стало стыдно.
   – Хуже всего, что я этого не знаю.

Глава 27

   – Не знаю, Ким, не нравятся мне эти макеты, да и в целом все кажется каким-то незаконченным.
   Бен провел рукой по волосам и рассеянно посмотрел на дальнюю стену галереи. Все утро с ним было просто невозможно работать, и Ким, наблюдая за ним, знала, что его отвлекает.
   – Мне кажется, они бы тебе чуть больше нравились, если бы после перелета из Лондона ты хотя бы немного поспал.
   Ким попыталась поддразнить его, но это оказалось бесполезным. Бен выглядел не лучше, чем Динна, и с ним сейчас нелегко было иметь дело.
   – Не умничай, ты знаешь, какого впечатления я добиваюсь.
   – Ну хорошо, мы попробуем все переделать. Через пару недель ты будешь здесь, чтобы оценить результат, или снова куда-нибудь сбежишь?
   В последнее время Бен очень много ездил.
   – В следующий вторник я улетаю в Париж, но через пару недель я вернусь, мне нужно что-то решить с моим домом.
   – Ты затеял ремонт?
   – Я переезжаю.
   – Почему вдруг? Я думала, тебе нравится твой дом.
   За те месяцы, что Ким вела для Бена бухгалтерию, они успели стать друзьями, а его отношения с Динной связывали их еще крепче.
   – Не могу я больше там оставаться. – Бен вдруг вопросительно взглянул в глаза Ким: – Ты ее видела? – Ким молча кивнула. – Как она?
   – Нормально. – «Паршиво, как и ты, совсем убита горем».
   – Я рад. Хотел бы я, чтобы обо мне можно было сказать то же самое. Не знаю, как объяснить, Ким, но я схожу с ума. Я больше так не могу. Никогда не чувствовал ничего подобного, даже когда от меня ушла жена. Но это же просто какая-то бессмыслица. Мы с Динной все обсудили, и я дал ей слово, я ей пообещал, что у нас будет только это лето, что я не буду ни к чему ее принуждать. Но, Ким, ведь она хоронит себя с этим типом в его мавзолее! По-моему, он ее даже не любит!
   – Если это может послужить тебе хоть каким-то утешением, я тоже не думаю, что он ее любит, и всегда считала так.
   – Это не утешение. Что бы ни думали мы с тобой, она все равно решила остаться с ним. Как она, счастлива? Она рисует?