Стил Даниэла. Конец лета

   – Зачем? Чтобы можно было сбежать из дома Марка в его дом? Чтобы он позаботился обо мне вместо Марка? Я не могу, Ким, я от него ушла. Я вернулась к Марку и даже не сказала, что у меня будет ребенок. Какое я имею право обращаться к нему сейчас?
   Казалось, глаза Динны стали слишком большими для ее лица. Ким смотрела на подругу и пыталась осмыслить, что та говорит.
   – Но ты носишь его ребенка, какие еще права тебе нужны?
   – Не знаю. Я только знаю, что не буду ему звонить.
   – Тогда какого черта ты вообще делаешь?
   Динна стала подниматься по лестнице, но Ким схватила ее за руку.
   – Ухожу отсюда. Я найду себе квартиру и сама о себе позабочусь.
   – Ну, знаешь, может, хватит быть такой благородной? А на что ты собираешься жить, скажи на милость?
   – Буду рисовать, работать, продам драгоценности... там будет видно. Пойдем наверх, мне нужно закончить сборы.
   Ким поднималась по лестнице с мрачным видом. Она была очень рада, что Динна наконец уходит от Марка, но то, что она не хочет звонить Бену, казалось Ким чистым безумием.
   Маргарет закончила упаковывать последний чемодан. В комнате больше не осталось вещей Динны: фотографии, милые безделушки, сувениры, коробка с драгоценностями, книги – все было упаковано. Динна лишь секунду помедлила на пороге, а затем поспешила вниз.
   На то, чтобы погрузить вещи в машину, ушло двадцать минут. Маргарет непрерывно плакала, Ким таскала все тяжелые вещи. Динна носила только картины, которые были легкими. Когда она попыталась взять чемодан, Ким на нее прикрикнула:
   – Не трогай! Ты соображаешь, что делаешь, ведь ты на шестом месяце беременности!
   – А вот и нет. Похоже, я только на пятом.
   Обе улыбнулись. Динна вычислила это рано утром, когда мыла кисти и заворачивала их в газету. Марк сказал, что она забеременела в конце июня, то есть перед самым его отъездом. Но более вероятно, что это случилось во второй половине июля, когда она была с Беном. Это объясняло, почему доктор Джонс сумел услышать сердцебиение плода на месяц позже, чем было положено, и почему ребенок такой маленький. Кроме того, становилось ясно, почему она до сих пор постоянно чувствует усталость. Вероятнее всего, срок ее беременности – ровно четыре месяца.
   – О Боже... – Динна охнула и посмотрела на Ким. – Сегодня День благодарения?
   – Да.
   – Почему же ты мне не сказала?
   – Я думала, ты знаешь.
   – Разве ты не должна быть сейчас где-нибудь в другом месте?
   – Нет, я иду позже. Сначала я помогу тебе устроиться. Ты немножко поспишь, потом мы приведем тебя в порядок и отправимся на обед с индейкой.
   – Ты с ума сошла. Можно подумать, ты еще несколько недель назад запланировала, что я остановлюсь у тебя. – Женщины улыбнулись друг другу, и Динна положила в машину последнюю картину. – Между прочим, я собираюсь остановиться в отеле, – твердо сказала она, проверяя, как уложены картины.
   – Нет, не в отеле, – возразила Ким столь же твердо. – Мы поедем ко мне, и ты будешь жить у меня, пока не почувствуешь, что готова уехать.
   – Ладно, мы это позже обсудим. Мне нужно на минутку зайти в дом и проверить, не забыла ли я чего-нибудь.
   – А Марк не может вернуться? Все-таки сегодня выходной.
   Динна покачала головой:
   – Только не у него. Он в День благодарения всегда работает. – Она невесело улыбнулась и снова покачала головой. – Это же не французский праздник.
   Ким кивнула и направилась к машине. Динна вернулась в дом. Маргарет ушла в кухню, и на какое-то время Динна осталась одна – в жилище, которое столько лет было ее домом. Однако по-настоящему оно никогда не было ее домом. Это всегда был дом Марка. Возможно, прелестной француженке в собольей шубе он понравится, быть может, элегантный интерьер будет иметь для нее какое-то значение.
   Динна остановилась в холле и через открытую дверь посмотрела в гостиную, где висели портреты предков Марка-Эдуарда. Удивительно, но, прожив в доме восемнадцать лет, она уносите собой лишь немногим больше вещей, чем когда-то принесла. Несколько коробок, несколько полотен, одежду. Правда, теперь ее одежда стала более дорогой. Драгоценности помогут ей продержаться. Ее картины стали лучше; кисти, краски и холсты – более высокого качества, но все уместилось в одну машину. Восемнадцать лет – в нескольких коробках и чемоданах. Динна села за свой письменный стол, достала из выдвижного ящика листок бумаги. Это была почтовая бумага «Веджвуд», голубая с белой каймой, в верхней части листа красовалась шапка «Мадам Марк-Эдуард Дюра». Динна достала ручку, немного подумала и написала всего несколько слов: «Дорогой, я тебя любила. Прощай».
   Она сложила листок пополам, тыльной стороной ладони стерла с лица слезинку и засунула записку за раму зеркала в холле. Повернувшись, Динна увидела, что за ней наблюдает Маргарет. Лицо экономки было мокрым от слез. Динна ничего не сказала, только подошла к женщине и крепко обняла ее. Потом отстранилась, кивнула и пошла к двери – тоже не сдерживая слез. Уже в дверях Динна сказала всего одно слово, и так тихо, что Маргарет едва его расслышала. Сказав это слово, Динна закрыла за собой дверь и с облегчением улыбнулась:
   – Adieu.

Глава 33

   – Почему ты не хочешь пойти со мной? – Ким была явно обеспокоена. – Я не оставлю тебя одну в День благодарения.
   – Оставишь. Я не хочу быть незваной гостьей, к тому же я очень устала. Правда, Ким, я не могу. У меня совсем нет сил. Оставь меня здесь: как знать, может к завтрашнему дню я уже оживу.
   Но Ким сомневалась и в этом. Последние сутки были для Динны очень тяжелыми, и это сказывалось на ее состоянии. Она выглядела изможденной и поникшей. Беспокоясь за подругу, Ким даже позвонила доктору Джонсу – она звонила из кухни, чтобы Динна не услышала. Ким объяснила врачу, что произошло. Он посоветовал не трогать Динну, не мешать ей делать то, что ей хочется, и в том темпе, какой ей нравится. Врач был уверен, что с Динной будет все хорошо. Полагаясь на его мнение, Ким решила не настаивать.
   – Ну хорошо. Я только надеюсь, что тебе не будет слишком одиноко.
   – Нет, вероятнее всего, я просто усну. – Динна устало улыбнулась и зевнула, прикрывая рот рукой. – По-моему, в этом году я прекрасно обойдусь без Дня благодарения.
   Женщины улыбнулись друг другу. Динна заснула еще до того, как Ким ушла. На цыпочках дойдя до входной двери, Ким тихо заперла ее за собой.
   Марк вернулся домой около одиннадцати часов вечера. Отпирая дверь своим ключом, он помедлил и затаил дыхание. Марк понимал, что с его стороны было неблагоразумно за весь день даже не позвонить Динне, но он не позвонил, потому что не представлял, что ей сказать. Он не мог забрать свои слова обратно. Ему хотелось купить ей что-нибудь красивое, сделать какой-то подарок, чтобы получить ее прощение, но в День благодарения магазины не работали. Благодарение. Половину дня Марк провел за своим рабочим столом в офисе, другую половину – у Шанталь. Шанталь чувствовала, что произошли какие-то перемены, но не знала, какие именно. Когда они занимались любовью, Марк как-то особенно льнул к ней.
   Марк открыл дверь и прислушался. Ни звука. Динна, по-видимому, уже спала. Ее машину он видел в гараже. В доме было совсем тихо и темно, даже из-под двери Маргарет в дальнем конце коридора не пробивалась полоска света.
   Включив только один небольшой светильник, Марк стал вешать пальто на вешалку и в это время заметил, что из-за рамы зеркала, висящего возле двери, торчит листок бумаги. Марк взял листок, но не спешил развернуть его.
   «Может быть, Динны нет дома? Возможно, куда-нибудь ушла с подругой?»
   Сердце Марка кольнуло странное, тревожное предчувствие. Он немного постоял неподвижно, прислушиваясь, словно ожидал услышать голос Динны или звук ее шагов на лестнице. Затем огляделся, но никого не увидел и ничего не услышал. В доме стояла полная тишина. Наконец он стал медленно разворачивать листок. Когда Марк прочел записку, у него все поплыло перед глазами, сердце тяжело забилось. «Дорогой, я тебя любила. Прощай».
   Почему «любила»? Почему в прошедшем времени? Но Марк знал ответ. Он сам рассказал Динне ту единственную вещь, которую она могла бы никогда не узнать. Он рассказал ей, что ребенок не его. Теперь она знает, что он лгал ей и о ребенке, и о Шанталь. Она знает про его другую жизнь. Она видела его с Шанталь в Париже, а теперь и здесь. Марк попытался взбежать по лестнице, но его ноги отяжелели, словно налились свинцом. Он был почти уверен, что найдет Динну в спальне спящей в их постели. Весь день он убеждал себя, что ничего страшного не произошло, надеясь, что все образуется само собой. Ему казалось, что если он позвонит Динне, то тем самым сделает произошедшее более реальным. Этого он не хотел и потому не стал звонить. Теперь ему оставалось только вбежать в спальню и найти Динну лежащей в постели.
   Но когда Марк вошел в спальню, то увидел то, чего так боялся, – в комнате никого не было. Динна ушла. Исчезла.
   Марк-Эдуард застыл в неподвижности, не зная, что предпринять. Потом, сдерживая слезы, снял телефонную трубку. Она ему нужна, отчаянно необходима, и сейчас она должна быть с ним. Марк знал, что она его поддержит. Но когда он набрал номер Шанталь и она сняла трубку, ее голос прозвучал как-то странно.
   – Шанталь, я... мне нужно с тобой увидеться. Я сейчас приеду.
   – Что-нибудь случилось? – спросила Шанталь рассеянно и как будто торопясь.
   – Да... нет... Жди меня, я уже выхожу.
   Шанталь хотелось сказать ему, чтобы он не спешил, но она не вполне понимала, что происходит. Когда Марк приехал, она, ожидая его объяснений, встретила его немного растерянно. Но Марк ничего не сказал, он лишь быстро привлек ее к себе, едва она открыла дверь.
   – Дорогой, что случилось? У тебя больной вид.
   – Я... я не знаю... ее больше нет.
   «Бедняжка. Опять про Пилар, – подумала Шанталь. – Почему он до сих пор так убивается? И что произошло, что спровоцировало такую реакцию?»
   – Дорогой, я знаю, но у тебя есть я.
   Шанталь крепко обняла его, и они сели на диван.
   – Но ребенок...
   Марк запоздало осознал, что проговорился. Ему не следовало, этого произносить.
   – Какой ребенок? «Может, он сошел с ума?»
   Шанталь опасливо отодвинулась от Марка.
   – Не важно... я просто расстроен. Дело в том, что Динна исчезла.
   – В каком смысле исчезла? Она от тебя ушла? Марк машинально кивнул. Шанталь усмехнулась:
   – По-моему, это повод для праздника, а не для отчаяния.
   Не долго думая Шанталь встала, прошла в кухню и достала бутылку шампанского из числа тех, которые Марк принес ей несколько дней назад. Она вернулась в гостиную с бутылкой и двумя фужерами и остановилась, увидев на лице Марка выражение муки.
   – Так ты что же, не рад этому?
   – Не знаю. Наверное, я просто ошеломлен. Я наговорил ей много такого, чего говорить не следовало. Я... я не рассчитал своих возможностей.
   Шанталь посмотрела на него ледяным взглядом.
   – Я и не знала, что ты так жаждешь ее удержать. И что теперь? Ты постараешься ее вернуть?
   Марк медленно покачал головой, глядя на Шанталь. Он понимал, что не сможет вернуть Динну. Пытаясь привязать ее к себе навсегда, он сказал ей именно то, что только и могло отрезать ее от него. Он рассказал, что ребенок не его.
   – Между прочим... – Шанталь выдержала секундную паузу. – Что ты там говорил про какого-то ребенка? – Марк молчал. Казалось, он смотрел на что-то, чего Шанталь не могла видеть, – на смерть надежды. – Она была беременна?
   Горло Марка словно сдавило чем-то, он смог только молча кивнуть.
   – Она знала, что ребенок не от тебя?
   – До вчерашней ночи не знала.
   – Понятно. Так вот почему ты до сих пор оставался ее мужем. Ради ребенка, который даже не твой.
   Голос Шанталь напомнил Марку отдаленный звон погребального колокола, уносимый ветром. Слышалось в нем и разочарование.
   – Я и не знала, что это было для тебя так важно.
   – Да нет, не очень важно, – солгал Марк и попытался обнять Шанталь.
   – Я вижу, что важно. – Они смотрели друг на друга в отчаянии. Бутылка шампанского так и стояла неоткупоренная. – Да, важно.
   – Мы можем усыновить ребенка, – предложил Марк.
   Шанталь медленно кивнула. Она понимала, что ей придется на это пойти, если Марку так хочется иметь ребенка, но сама она была против.
   – Да, наверное, можем. – Шанталь быстро посмотрела на часы, как будто неожиданно что-то вспомнила. – Что ты сейчас собираешься делать?
   – Жениться на тебе. – Марк попытался улыбнуться, но слова сходили с языка с большим трудом. – Если, конечно, ты все еще этого хочешь.
   – Хочу, – серьезно сказала Шанталь. И опять в ее глазах промелькнуло какое-то непонятное беспокойство. – Но, дорогой, я имела в виду не это. Я спрашивала, какие у тебя планы на сегодняшний вечер.
   – Не знаю. Можно мне остаться здесь?
   Марку было невыносимо даже думать о том, чтобы вернуться в опустевший дом. А везти туда Шанталь, укладывать ее в кровать, где еще позавчера спала Динна, казалось неуместным. Ночь после их рокового разговора Динна провела в студии, в супружескую постель она больше не ложилась.
   – Может быть, пойдем куда-нибудь пообедать?
   – Как, сейчас? – ошеломленно спросил Марк. – Я совершенно не в настроении куда-то идти. За последние несколько часов в моей жизни многое изменилось, и как бы сильно я тебя ни любил, мне нужно время, чтобы привыкнуть к новому положению вещей.
   Марк спросил себя, не совершил ли он ошибку, придя к Шанталь слишком быстро, не дав самому себе времени оправиться от потрясения. Ему казалось, что Шанталь плохо понимает, что он сейчас чувствует.
   – А мы не могли бы остаться и пообедать здесь?
   – Нет, я хочу куда-нибудь пойти.
   Шанталь заметно нервничала. Казалось, ей не терпится уйти из дома. И только тут Марк заметил, что она встретила его в черном шелковом платье, как если бы и до его прихода собиралась идти обедать.
   – Когда я позвонил, ты собиралась уходить? Марк посмотрел на нее в растерянности.
   – Я просто хотела пойти куда-нибудь пообедать. Казалось, Марк был потрясен.
   – Одна?
   – Ну конечно.
   Шанталь рассмеялась, но в ее смехе было нечто нервное. Больше она ничего не успела сказать – кто-то позвонил в дверь. Она быстро взглянула на Марка-Эдуарда и заторопилась к входной двери.
   – Я сейчас вернусь.
   С того места на диване, где сидел Марк, ему было плохо видно коридор, но он слышал, как Шанталь открыла дверь и вышла из квартиры. И вдруг внутри у Марка словно что-то взорвалось. Он встал, решительно прошел по коридору вслед за Шанталь и подошел к чуть приоткрытой входной двери, за которой слышался ее приглушенный голос. Марк резко распахнул дверь. Шанталь ахнула и отшатнулась в сторону. Марк увидел, что она разговаривала с его партнером, Джимом Салливаном. Казалось, тот лишился дара речи, когда увидел Марка.
   – Я вам помешал? Может быть, вы все-таки войдете в квартиру?
   Марк смотрел на своего партнера, но слова его были адресованы обоим. Все трое молча вошли в квартиру, и Шанталь закрыла дверь.
   – Право, дорогой... Джим просто пригласил меня на обед по случаю Дня благодарения. Я думала, что ты проведешь этот день дома...
   Шанталь не знала, куда деваться от смущения, ее натянутая улыбка никого не могла обмануть.
   – Понятно. Только странно, что ни один из вас ни словом не обмолвился об этом мне.
   – Извини, Марк. – Джим хмуро посмотрел на партнера. Все трое в неловкости стояли посреди гостиной. – Не думаю, что я могу сказать что-либо еще.
   Марк-Эдуард повернулся к нему спиной. Джим молча тронул его за плечо, и через пару секунд Марк услышал, как открылась и закрылась входная дверь. Он медленно повернулся к Шанталь.
   – Так вот чем ты занималась?
   – Это совсем не то, что ты думаешь. Мы с ним всего лишь пару раз обедали вместе. Мне казалось, ты не будешь против.
   Но оба понимали, что это неправда.
   – И что я должен на это сказать?..
   – Что ты меня прощаешь. А я скажу, что такое больше не повторится.
   Шанталь тихо скользнула в объятия Марка, прижалась к нему. Марк наклонил голову и почувствовал, как ее шелковистые волосы касаются его лица. Он обнимал Шанталь, а по его щекам текли слезы: Марк знал, что это будет повторяться снова, и снова, и снова.

Глава 34

   Кимберли проехала по узким улочкам Сосалито и свернула в переулок, ведущий в сторону залива. На сиденье рядом с ней лежала бумажка с адресом, Ким заглянула в нее и убедилась, что едет правильно. Еще один поворот, еще один переулок, потом тупик, и вот наконец она на месте. Дворик, огороженный миниатюрным заборчиком из светлого штакетника, раскидистый куст, за которым почти спрятался крошечный домик. Ким узнала «сокровище» по описанию Динны и влюбилась в домик с первого взгляда.
   Она вышла из машины и направилась к двери. Руки ее были заняты покупками, ей пришлось исхитриться, чтобы дотянуться до кнопки звонка.
   Динна открыла дверь почти сразу же. Она была в джинсах, красных парусиновых тапочках на веревочной подошве и в красном свитере поверх ярко-желтой блузки. Ее волосы были собраны в узел на макушке, в глазах теплилась улыбка.
   – С Рождеством, мадам! Я так рада, что ты смогла приехать. – Динна протянула руки к Ким, и подруги обнялись. – Я уехала всего две недели назад, но меня уже замучила ностальгия.
   – Напрасно, здесь замечательно.
   Ким вошла в дом и огляделась. Динна неплохо потрудилась: покрасила кухню, вымыла полы. В углу стояла крошечная елка, украшенная лампочками и серебряными шарами. Под деревцем лежало три пакета с подарками, каждый был помечен именем Ким.
   – Тебе правда нравится?
   Динна улыбнулась и стала похожей на маленькую девочку. Впервые за долгое время она выглядела счастливой и умиротворенной. За эти несколько недель она вновь обрела себя. В маленькой светлой гостиной мебели было немного, но комната казалась уютной и гостеприимной. Здесь стояли плетеное кресло, заново выкрашенное в белый цвет, и очаровательный старинный диванчик, на котором Динна сменила обивку. Теперь он был обит нежно-голубой тканью. Повсюду были видны комнатные растения и цветы в живописных старых бутылках вместо ваз. На стенах висело несколько любимых картин Динны, а на пол она купила чудесный ковер с очень красивым орнаментом. На каминной доске были выставлены медные горшки, на маленьком дощатом столе, за которым могли поместиться двое, стояли латунные подсвечники. В комнате была даже бронзовая люстра. Динна собственноручно сшила занавески из накрахмаленного тюля, который она обнаружила в одном из чемоданов. Казалось, Динна жила в доме уже многие годы.
   Стены маленькой спальни Динна оклеила миленькими нежно-розовыми обоями с рисунком в старинном стиле, рядом с этой спальней находилась вторая, еще меньше. Эта спальня была пуста, если не считать плетеной колыбельки и деревянной лошадки в углу возле двери.
   Ким огляделась, одобрительно кивнула и села на стул.
   – Динна, я просто влюбилась в твой дом. Можно мне здесь остаться?
   – Можно как минимум на год. Но боюсь, кое-что тебе может не понравиться, у дома есть свои причуды. Например, горячая вода появляется и исчезает совершенно непредсказуемо, печь разогревается целую вечность, окна туго открываются, камин дымит... – Динна усмехнулась. – Но он мне все равно нравится. Правда, он похож на кукольный домик?
   – Точно. Твой дом нравится мне гораздо больше моего, в моем совсем нет шарма.
   – В твоем больше шика. Но меня вполне устраивает этот. Глядя на Динну, трудно было поверить, что всего лишь месяц назад она жила в шикарном особняке. Она казалась вполне довольной своим нынешним положением.
   – Хочешь кофе?
   Ким кивнула. Динна ушла в кухню и вернулась с двумя кружками, над которыми поднимался пар.
   – Ну, что новенького?
   Мольберт, стоящий в углу кухни, уже сказал Ким то, что ее интересовало. Динна вернулась к работе.
   – Я снова рисую, – сообщила Динна с радостью и гордостью.
   – Это я поняла. Но что ты собираешься делать с картинами?
   – Наверное, буду продавать. Я уже продала три картины, на эти деньги куплены мебель, посуда, простыни.
   Динна не уточнила, что, кроме трех картин, она продала серьги с изумрудами и бриллиантами. Но она об этом не жалела, из оставшихся вещей она ничего не стремилась сохранить, сейчас для нее важнее всего был ребенок, все остальное больше не имело значения.
   – Где ты их продаешь?
   Ким задала свой вопрос не без умысла, но Динна предугадала ход ее мыслей. Она усмехнулась и отпила кофе из кружки.
   – Это не важно.
   – Если ты не хочешь встречаться с Беном, не встречайся, но почему бы не позволить ему продавать твои картины?
   Ким виделась с Беном всего неделю назад, и выглядел он тогда ужасно. Ей хотелось подсунуть ему адрес Динны, но она понимала, что не имеет права так поступить. Динна должна сама найти к нему обратную дорожку. Если она вообще это сделает, в чем Ким начинала сомневаться. Динна выглядела счастливой, казалось, что ей лучше одной.
   – Может, хотя бы позвонишь Бену насчет своей работы?
   – Не говори глупости, Ким. Что бы я этим доказала? Нет. Я не могу. Даже если я позвоню и попрошу Бена заняться моими картинами, он скорее всего плюнет мне в лицо.
   – Очень сомневаюсь.
   Однако Ким не исключала, что Динна может оказаться права. В последнее время Бен перестал спрашивать ее, как дела у Динны. Они словно заключили между собой молчаливое соглашение и больше не упоминали о Динне. Ким понимала Бена.
   – А как Марк? От него слышно что-нибудь?
   Динна покачала головой.
   – Я ему позвонила после того, как поговорила со своим адвокатом. Марк меня понимает, мы практически все решили.
   – Как ты думаешь, он женится на той женщине? Динна вздохнула и улыбнулась:
   – Возможно. Сейчас она живет с ним в его доме. Но мне кажется... – ее улыбка угасла, – что мой уход стал для него своего рода шоком. За последний год с нами обоими слишком много всего произошло.
   Ким пыталась понять, не скучает ли Динна по Марку. Глядя на нее, можно было подумать, что скучает. Но быть может, лишь по привычке. В любом случае она проделала огромный путь.
   – Откуда ты знаешь, что та женщина живет в доме Марка? Ким сомневалась, что Марк сделал столь честное признание сам.
   – Мне сказала Маргарет, когда я позвонила, чтобы узнать, как у нее дела. Насколько я поняла, в следующем месяце она увольняется. Марку не нужны лишние напоминания о моем присутствии в доме. Так что мы все должны начинать жизнь с нуля.
   – Так вот, оказывается, как называется то, что ты делаешь, – протянула Ким.
   Динна с улыбкой кивнула:
   – Начинать с нуля не очень легко, но я пытаюсь. Дом и работа не дают мне скучать и задумываться. В следующем месяце я хочу закончить отделку детской. Я нашла потрясающую ткань, а стены собираюсь разрисовать персонажами из «Матушки Гусыни».
   Ким улыбнулась. За непринужденным разговором в уютной гостиной время летело незаметно. В начале шестого Динна встала и включила свет.
   – Я и не заметила, что мы сидим в потемках.
   – Мне пора, – сказала Ким. – Еще через мост ехать. Между прочим, у тебя есть какие-нибудь планы на Рождество?
   Ким не сомневалась, что никаких планов у Динны нет. И Динна действительно покачала головой.
   – В этом году я собираюсь просто посидеть в тишине... здесь.
   Ким кивнула и почувствовала угрызения совести.
   – Я собираюсь в горы, покататься на лыжах. Хочешь со мной?
   Динна засмеялась и показала на свой живот. Она была в конце пятого месяца, и теперь наконец-то все показатели соответствовали срокам. Аккуратный округлившийся животик был хорошо заметен под блузкой. Она погладила себя и тепло улыбнулась Ким:
   – В этом году я вряд ли смогу кататься на лыжах.
   – Я знаю, но ты просто могла бы поехать со мной.
   – И замерзнуть там? Нет уж, спасибо, лучше я останусь здесь.
   – Ну хорошо. Но я оставлю тебе номер телефона, по которому со мной можно связаться. Если тебе что-то понадобится, ты всегда можешь обратиться ко мне.
   – Я знаю, знаю.
   Динна собрала подарки, приготовленные для Ким, вручила их подруге и посмотрела на свертки, которые сложила под ее елочку Ким.
   – С Рождеством тебя. Надеюсь, это будет счастливый год. Ким с улыбкой покосилась на увеличившуюся в объеме талию подруги.
   – Обязательно будет.

Глава 35

   Рождество пришло и ушло без пышного ритуала, сопровождавшего его в прошлые годы. Не было дорогих пеньюаров в подарок от Пилар, выбранных девочкой и оплаченных отцом. Не было французских духов в хрустальных флаконах, мехов, серег с бриллиантами. Динна получила четыре подарка от Ким. Она развернула их ночью, в канун первого в ее жизни Рождества, проводимого в одиночестве. Поначалу Динна боялась, что боль и чувство одиночества будут невыносимыми, но ведь она не была одинока. А если Рождество и было печальным, то лишь самую чуточку. Динна поняла, что скучает по Марку и Пилар, ведь Рождество всегда было их праздником – шум, жареная индейка или гусь, Маргарет в кухне, горы подарков под елкой... Именно этого Динне не хватало, а вовсе не богатства, ей не хватало знакомых лиц вокруг – сияющего личика маленькой Пилар и молодого лица Марка. Но оба остались в прошлом, ушли безвозвратно. Динне даже не пришло в голову позвонить в рождественскую ночь Марку, хотя бы для того, чтобы услышать его голос. Динна сидела возле елочки и пила горячий шоколад. Кому ей действительно хотелось позвонить, так это Бену. Она предполагала, что он проводит Рождество в Кармеле. Сидит ли он тоже один, как она?