Стоквин Джулиан. Укротители моря

   Кидд взял полированное дерево, погладил вещь, сделанную руками его родственника, – это его немного ободрило.
   – Да, видите этих птиц? – рассуждал клерк. – Меня смущает их внешний вид, таких птиц вы не встретите у нас в Канаде. Однако мистер Кидд всегда включает их в свои изделия. Это своего рода обычай, особое клеймо, свидетельство руки мастера.
   – Я узнаю этих птиц, – ответил ему Кидд. – Это корнуоллские клушицы, сэр. Точно таких птиц вы найдете на гербе нашего достославного графа Онслоу из Клэндона и Гилфорда.
   Удивленный конторщик взглянул на него с признательностью. Увы, больше ничего разузнать не удалось. Кидд снова вышел на улицу, на корабль возвращаться было еще рано, и он продолжил поиски. Однако в церкви Святого Павла не нашлось никаких записей о мистере Мэтью Кидде, ни в разделе рождений, ни в разделах смертей или свадеб. Битый час поисков в сумраке старой церковной ризницы принес более чем скромные плоды – две записи в книге церковной десятины, а также несколько грязноватых, но любопытных строчек, свидетельствующих об оглашении в церкви его имени при вступлении в брак.
   Загадка. Некогда он существовал, а теперь о нем ни слуху, ни духу. Делать было нечего, в итоге все поиски оказались безрезультатными. Его дяди не было в Галифаксе, он был где-то в Канаде, а еще точнее, он мог находиться где угодно. Кстати, это объясняло, почему никто не знал Мэтью Кидда в Галифаксе. Том с чистой совестью решил написать обо всем отцу.
 
   – Том, как было бы хорошо… – нетрудно было догадаться, о чем дальше будет просить Адамc своего товарища. Адамсу очень не хотелось сопровождать Хоугтона в церковь.
   – Надеюсь, она само очарование и стоит того, чтобы ради нее погубить свою бессмертную душу? – лукаво спросил Кидд.
   Капитан давно твердо дал понять, что каждое воскресенье его должен сопровождать в церковь один из офицеров «Крепкого». В это воскресенье была очередь Адамса. Кидд не питал сильных религиозных чувств, хотя ему нравилось петь вместе со всеми в церкви величественные духовные гимны. Воспитанный методистской общиной, он не привык пассивно сидеть во время службы в храме.
   Офицеры под руку с дамами степенно заходили в церковь. Нижние чины толпились у входа, ожидая своей очереди. При входе в церковь Кидд снял треуголку. Войдя, он уселся на одно из лучших мест в передних рядах. Неподалеку от него расположились два морских офицера с другого корабля, Кидд вежливо кивнул им. Рядом с ним уселась очень недурная собой женщина, которая кокетливо посмотрела на него.
   – Тебе удобно, дорогая? – спросил чопорного вида мужчина и набросил ей на колени плед.
   – Благодарю тебя, – ответила женщина. Улучив удобный момент, она повернулась к Кидду и прошептала: – Мне кажется, я не видела вас здесь раньше.
   – Лейтенант Кидд с «Крепкого», – прошептал он в ответ, колеблясь в душе, а не переступает ли он тем самым границы приличий.
   – Миссис Кокс. Вы первый раз в Галифаксе, лейтенант? Церковь постепенно наполнялась народом, хотя передние ряды еще пустовали.
   – Да, миссис Кокс, первый. У вас прекрасный город, а какая торговля!
   – В самом деле, город неплох. Вы не поверите, лейтенант, но в бытность мою маленькой девочкой, здесь было ужасно, – она опять улыбнулась ему.
   В церкви было сыро и даже холодно, две печурки, в которых горел жир, больше чадили, чем грели. Кидд зябко поежился и пожалел, что не прихватил с собой свою вахтенную куртку.
   Миссис Кокс сунула руки в муфточку.
   – Держите, лейтенант, – она протянула ему серебряную фляжку. – Примите немного внутрь, чтобы не замерзнуть.
   В фляжке был превосходный ром из Нового Света. Смущенный Кидд не знал, как ему быть, но молодая женщина буквально сунула фляжку ему в руки.
   – Давайте, тут все так делают.
   Кидд медлил, стыдясь пить в церкви. Весь красный от неловкости, он все-таки сделал приличный глоток. Опустив фляжку с ромом, он заметил, как через всю церковь шествует августейшая персона вместе со своей дамой. Кидд застыл на своем месте. Его соседка, изящно склонив голову, одобрительно улыбнулась ему. Кидд передал ей флягу с ромом и приготовился слушать обедню. Его внимание отвлекал целый рой слуг, которые суетились возле переднего ряда, подкладывая нагретые кирпичи под ноги своих великосветских хозяев.
   По завершению службы, когда многие, уже очутившись на улице, оживленно перекидывались шутливыми замечаниями, Кидд вспомнил, что миссис Кокс уроженка Галифакса. Неожиданно для самого себя он обратился к ней с вопросом:
   – Миссис Кокс, вы не припомните проживавшего лет десять тому назад в Галифаксе джентльмена по имени Кидд, Мэтью Кидд?
   Она задумалась на мгновение.
   – Не могу сказать, что помню. Это ваш родственник, лейтенант?
   – Мой дядя. Я пытаюсь найти его.
   Мистер Кокс склонил голову набок, как будто стараясь что-то припомнить.
   – Да, был джентльмен с таким именем. Даже припоминаю, он торговал зерном и мукой на Сэквилл-стрит. Вполне добропорядочный торговец.
   – Это он! – воскликнул Кидд.
   Мистер Кокс явно смутился и бросил на жену многозначительный взгляд, она, поняв, в ответ приложила палец к губам.
   – Мне очень неловко говорить, но его больше нет… – мягко заметил Кокс.
   Кидд сглотнул комок в горле.
   – Да, как раз в девяностом или девяносто первом году он переехал в Чигнекто вместе со своим компаньоном в поисках лучшей доли, но, к несчастью, его задрал насмерть медведь.
   – О, я припоминаю. Об этом писали в газетах, такое ужасное происшествие, – подхватила миссис Кокс. – Упокой Господь души погибших людей. Уже ничто не потревожит их смертельного сна.
   – Жаль, что ваши поиски завершились так печально, – произнес мистер Кокс, – надеюсь, что оставшееся время в Галифаксе для вас окажется более приятным. Всего вам доброго, лейтенант.
 
   Во время стоянки судна в порту обязанности Кидда, как и любого другого офицера, были не слишком обременительными, поэтому он счел своим долгом подробнее разузнать о кончине дяди. Возможно, после его смерти остались вдова и даже дети. Ничего, все нужные сведения он, наверное, добудет из газеты, а потом решит, что делать дальше. Редакция газеты «Галифакс Джоурнал» располагалась на Баррингтон-стрит, совсем близко от Гранд-Парад. В редакции Кидда встретил очень любезный и услужливый секретарь.
   – Да, да, да. Помню, помню. Такой прекрасный человек, и такой печальный конец. Вы говорите, он доводился вам дядей. Я найду тот выпуск. Если вы не торопитесь…
   Кидд читал грустные подробности о смерти своего дяди, стоя возле верстального стола. Метью Кидд перебрался в Чигнекто, на другую сторону Новой Шотландии, где охотился на выхухолей и бобров. Вместе с ним отправился Эдвард Гилман, его напарник Обратно вернулся лишь один Гилман. Он принес печальное известие: его товарищ погиб, и он похоронил его на диком морском берегу. Судя по грустному тону статьи, было ясно: Мэтью Кидд пользовался уважением своих сограждан. Его смерть воспринималась многими как настоящее горе. Кидд бегло просмотрел статью до конца. Выйдя на улицу, Том решил, что перед тем, как написать отцу о гибели брата, ему все-таки стоит встретиться с Гилманом и разузнать поподробнее о смерти дяди. Сэквилл-стрит находилась совсем рядом. Эта оживленная торговая улица изобиловала вывесками и объявлениями. Деревянные двери домов были выкрашены в самые разнообразные цвета: желтый, коричневый, даже белый и красный, хотя у многих был весьма обшарпанный вид. Наконец, Кидд нашел зерновую контору Гилмана с выцветшей вывеской, на которой значилось имя лишь одного владельца. Кидд зашел внутрь грязноватого помещения. Поднявшийся навстречу клерк окинул его подозрительным взглядом.
   – Можно мне поговорить с мистером Гилманом? – спросил Кидд.
   – А вы по какому делу?
   – По личному, – ответил Кидд.
   Служащий находился в явном затруднении, его, очевидно, смущал морской мундир Кидда. Наконец он крикнул:
   – Мистер Гилман, с вами желает поговорить джентльмен!
   Кидд чувствовал, что его кто-то рассматривает. Затем вышел изнуренного вида человек и настороженно посмотрел на Кидда.
   – Я Гилман. Слушаю вас.
   – Вы знали мистера Мэтью Кидда, не так ли?
   Гилман явно напрягся, но промолчал.
   – Вы ведь были вместе с ним, когда его задрал медведь?
   – Вы англичанин, – медленно произнес мистер Гилман.
   – Это мой дядя. Он перебрался в Канаду в семьдесят восьмом году.
   Выражение лица Гилмана несколько смягчилось.
   – Тогда вместе с ним был не я, а мой отец.
   «Как рано постарел этот молодой человек», – подумал Кидд и сказал:
   – Я был бы вам весьма признателен, если бы ваш отец смог сообщить мне хоть что-нибудь о моем дяде.
   – Он не может, – и, заметив вопрошающий взгляд Тома, молодой Гилман прибавил: – Он умер, его похоронили на старом кладбище.
   – А вы сами помните Мэтью Кидда?
   – Нет, – последовал лаконичный и исчерпывающий ответ.
 
   Пибис язвительно заметил:
   – Что же тут удивительного, розыски давно забытого родственника редко заканчиваются успешно. Теперь вам ничего не остается, как сообщить грустную весть своим близким. Приступайте, мой мальчик.
   Кидд очинил перо и принялся обдумывать первую фразу. Как бы ему помягче сообщить отцу, что его брата нет больше в живых, более того, что он умер ужасной смертью. Просто указать факты? Или все-таки стоит смягчить новость, сказав, что его брат скончался естественным образом? Кидду всегда нелегко давались письма, тем более что стоявшая перед ним задача была не из легких.
   Он решил дождаться Ренци. Торопиться было некуда, а Ренци мог помочь ему подобрать нужные слова, которые лучше всего подходили бы для данного случая. Том отложил лист в сторону и вышел на палубу.
   Штурман осматривал через подзорную трубу гавань.
   – Вы видите вон тот барк, сэр? Поди ж ты, построен здесь, в провинции, а ничем не отличишь от наших девонширских кораблей.
   Кидд взял трубу.
   – Да-да. Хотя наши суда не так полны и округлы в носовой части, и у нас более изящная обводка.
   Том все еще рассматривал барк, когда Хэмбли заметил:
   – Эти отличия из-за льда в заливе Святого Лаврентия. Такие суда еще покажут себя через две-три недели, когда начнется ледоход. Очень опасно, когда на тебя движутся громадные льдины, а при округлом носе совсем другое дело.
   На приближающемся судне убирали паруса, готовясь бросить якорь. Кидд внимательно наблюдал за ним. Судно явно построено недавно. Паруса еще были белоснежными, такелаж новенький. Том принялся осматривать отделку носа корабля, с восхищением рассматривая вырезанную из дерева шотландскую девушку, держащую в руках, по-видимому, пучок вереска. Это была замечательно исполненная фигура в развевающемся на ветру плаще, под ногами у девушки располагались две птицы. Птицы? Затаив дыхание, Кидд наставил на них трубу. Он, не отрываясь, смотрел на барк, пока тот проплывал мимо. Вне всякого сомнения, это были корнуоллские клушицы.
   – Черт меня побери! – тихо воскликнул Кидд и обернулся к Хэмбли: – Вы не знаете, где было построено это судно?
   – Точно сказать не могу, – Хэмбли явно удивил выказанный Киддом интерес. – Вдоль побережья несколько дюжин верфей, на которых вполне могут построить морское судно таких размеров.
   Это могло быть простым совпадением, но в глубине души Кидд чувствовал, что это не так.
   – Шлюпку на воду! – крикнул он вахтенному экипажу, затем повернулся к Хэмбли: – Мне необходимо побывать на этом барке, мистер Хэмбли.
   Капитан корабля «Флора Макдональд» вовсе не намеревался уделять много времени лейтенанту Королевского флота. Надо было срочно разгружать доставленный груз, хотя письменного разрешения на выгрузку у него еще не было на руках, ему все равно было не до лейтенанта. Несмотря на занятость, капитан рассказал, что барк совсем новый, его строили на острове Сент-Джон в устье реки Святого Лаврентия, а если точнее, на верфи Артура Овена в Новом Лондоне.
   Мыслимое ли дело, неужели его дядя и теперь работает корабельным резчиком где-то на другой стороне полуострова Новая Шотландия? Это плохо укладывалось в его голове. Почему он не вернулся, чтобы продолжить начатый бизнес? Нет, это всего лишь удивительное совпадение, не более того. Тем не менее Кидд знал: он пожалеет, если точно не установит место изготовления раздразнивших его любопытство птиц. Быстро глянув на карту, он понял, что до острова СентДжонс около двух дней плавания при попутном ветре, если, конечно, пролив Кансо будет свободен ото льда. Кроме того, обстоятельства сложились для него благоприятно, флагман вместе с адмиралом ушел в море, поэтому «Крепкий», как второй по величине корабль, никак не мог покинуть порт. Работы на судне было немного, его недельное отсутствие вряд ли бы вызвало возражения.
   Вполне возможно, что кто-то явился преемником дядюшкиного стиля в изображении птиц. И все же его поездка стала бы приятным развлечением, а также позволила бы узнать побольше интересного о Канаде. Кидд спросил Адамса, не желает ли он составить ему компанию, и не был удивлен его отказом. Календарь Адамса был расписан на несколько недель вперед. Пришлось Тому отправиться в путь одному.
 
   Корабли с товарами весело шныряли по освободившему ото льда проливу, ведущему к острову СентДжонс. Кидд быстро нашел себе место на каботажной шхуне «Этель Мэй». С берега дул пронизывающий сырой ветер. Распустив все паруса и развив приличный ход, шхуна быстро понеслась на северо-восток Вскоре они прошли мимо острова Кейп Бретон, а изломанный пролив Кансо вел в глубь залива, где море становилось все более спокойным. На второй день пути рано утром шхуна уже приставала к острову Сент-Джонс.
   На белом фоне взморья красноватые скалы выглядели эффектно, однако берег был низким и немного холмистым. Темный ковер подступающего к самой воде леса во многих местах хранил следы вырубок. Еще до захода в залив Новый Лондон Кидд заметил корабельную верфь, на которой виднелся остов будущего корабля. К небу поднимался дым от смоловаренных костров. В укрытой от ветра гавани шхуна спокойно пришвартовалась к причалу, неподалеку от которого стояло несколько лачуг.
   – Куда направляетесь? – спросил шкипер.
   – На верфь Овена, – ответил Кидд.
   Шкипер указал пальцем вдоль берега.
   – Вон там, она самая старая на Сент-Джоне.
   Название острова он выговорил как «Сенджюн».
   – Благодарю вас, – произнес Кидд, опуская в протянутую руку моряка несколько монет.
   Миновав собравшуюся возле сходней толпу людей с тачками, которые словно по мановению волшебной палочки появились возле причала сразу после прибытия шхуны, Кидд перекинул через плечо вещевой мешок и повернул в указанную сторону. Дорога утопала в грязи и красноватого цвета глине, однако проходящие по ней местные жители не обращали на это никакого внимания. На женщинах были старомодные шляпки без полей, в руках почти все они несли что-то тяжелое, их юбки были достаточно длинны, чтобы соблюдать приличия, но из-под них выглядывали грубые башмаки. Одежда мужчин, удобная, теплая – судя по всему, это считалось ее главными достоинствами – отличалась несколько большим разнообразием, хотя была такой же старомодной, как и у женщин. Все с любопытством посматривали на Кидда, наверное, незнакомцы нечасто появлялись на лежащем в стороне от торговых путей острове.
   Под стать обитателям были и дома – такие же неприглядные, зато более или менее удобные, в основном бревенчатые с крышами с высоким щипцом. Поля обнесены деревянными заборами, каменных ограждений не было вовсе. Английские деревни отличались узкими улочками, которые, извиваясь, выходили из деревушек и терялись среди окрестных полей. Здесь же повсюду виднелись строгие прямые линии – от городских улиц и до проселочных дорог.
   Верфь оказалась небольшой: два эллинга, пристань, кузнечная мастерская и кучка домишек, по всей видимости, дававшие кров рабочим на верфи. Сердце Кидда защемило от тяжелого предчувствия, когда он подошел ближе к одному из начавшихся строиться судов.
   – Это верфь мистера Оуна? – окликнул он корабельных мастеров, что-то делающих на самом верху.
   – Она самая, – ответил один их них.
   – Та самая, на которой была построена «Флора Макдональд»?
   – Именно так.
   – Вы не могли бы мне сказать, не знаете ли вы Кидда, Мэтью Кидда? – сразу перешел к делу Том.
   – Не знаю. Пожалуй, я вообще не слыхал такого имени на этом острове, приятель.
   – Мне бы хотелось встретиться с резчиком по дереву который вырезал фигуру на носу судна, – попросил Кидд.
   – Здесь не вырезают фигуры. Вам лучше спросить Джоша Эллиса.
   Эллис вел небольшую торговлю в центре города. Кидд скоро нашел его лавку. Навстречу поднялся крепко сложенный мужчина лет тридцати.
   – Мне бы хотелось поговорить с мистером Эллисом, – сказал Кидд.
   – Это я.
   Эллис никак не походил на разыскиваемого дядю, слишком молодо он выглядел. Кидд с трудом скрыл свое разочарование.
   – Мистер Эллис, вы вырезали фигуру на носу корабля «Флора Макдональд»?
   – «Флора Макдональд»? – задумчиво переспросил он. – Верно. Теперь я вспомнил. Красивая небольшая шхуна Артура Овена. Вы тоже хотите такую фигуру?
   – Прекрасная работа, – осторожно приступил к делу Кидд. – Вы делали всю работу и птиц тоже?
   – Да.
   – Вы не подскажете, как называются эти птицы?
   – Ну, просто какие-то старинные птицы, ничего особенного.
   – Вы ни с кем не советовались, как их вырезать?
   – Что вам от меня надо? Мне кажется, вас интересует совсем не резьба по дереву, – угрюмо заметил Эллис.
   – Прошу прощения, если я вас чем-нибудь обидел. Понимаете, эти птицы особенные и очень редкие, это корнуоллские клушицы. Они встречаются только в Англии.
   Эллис, ничего не говоря, смерил Кидда взглядом.
   – Эти птицы напомнили мне моего дядю. Вы можете найти их изображение на гербе нашего графства в Гилфорде. – Эллис хранил молчание. – Я приехал сюда, потому что надеялся разузнать хоть что-нибудь о своем дяде, Мэтью Кидде.
   – Скажу вам прямо, на острове нет никого, кто бы носил такое имя, – Эллис скрестил руки на груди.
   Кидд понял: нет никакого смысла расспрашивать дальше – простое совпадение. Но Том не мог объяснить, почему ему казалось, что рано подводить окончательную черту.
   – В таком случае, я ошибся. Всего доброго, сэр.
 
   Делать больше было нечего, пришло время возвращаться на корабль. Пристань располагалась совсем близко, но никакого судна возле нее уже не было. Причалы опустели. Том даже растерялся, затем зашел в одну из открытых лавок рядом с пристанью, чтобы узнать о ближайшем рейсе в Галифакс.
   – Не знаю, – ответил ему лавочник, – сегодня вряд ли. Может быть, завтра или послезавтра к нам зайдет какое-нибудь судно. Понимаете, у нас нет регулярного почтового сообщения.
   Кидд скинул свой вещевой мешок на прилавок:
   – Кажется, я сел на мель. У вас тут случайно нет гостиницы?
   – Нет, сэр, – ответил изумленный лавочник. – Обратитесь к миссис Беквит. Ее муж ушел в дальнее плавание.
 
   – Да, – согласилась миссис Беквит. – У меня есть прекрасная комната, сэр, впору для самого адмирала. Оставьте свои вещи. Вечером я вам постелю постель, вашим ребрам не на что будет жаловаться.
   Кидд решил, что больше ему не на что надеяться. Сразу по возвращении на «Крепкий» он напишет письмо, писать же сейчас у него не было ни малейшей охоты. Кроме того, царившие на острове покой и безмятежность действовали на него самым успокаивающим образом. Надвигалась весна, на земле, там, где сильнее пригревало солнце, уже зеленела травка, сквозь нежные ростки которой проглядывали головки цветов. Вокруг стояла такая тишина, такой покой был разлит в воздухе, что даже не верилось, что где-то шла война, страдали и погибали люди.
 
   – Мы живем вдали от Старой Англии, – сказала миссис Беквит, когда крепкий на вид юноша подал обед Кидду. – Это мистер Каннэбл, он тоже живет и столуется у меня.
   – Да. Отсюда до Англии далекий путь.
   – Ну, давайте ешьте, мистер Кидд. Вот ваша соленая треска, здесь ее больше чем картошки. А потом не расскажете ли вы мне, какие прически у дам в Лондоне в моде в этом году? Слышно, что волосы больше не пудрят и не смазывают жиром, и не подкладывают турнюры.
   – Благодарю вас, миссис Беквит. Соленая треска мне очень понравилась. Ах, да, я полагаю, благородные леди убирают волосы наверх и укрепляют их на затылке. Чертовски вкусная рыба, никогда не ел ничего подобного. Но что это за листья, не могу вспомнить, чтобы их подавали к столу в Англии.
   – Кислый щавель и овечий щавель. Зимой очень вкусен как приправа. Значит, вы морской офицер! В таком случае вы обязательно будете посещать балы и банкеты, устраиваемые принцем Эдвардом! Поговаривают, что собираются изменить название нашего острова в его честь.
   – Наш корабль стоит здесь очень недолго, да и адмирал отплыл на Ньюфаундленд. Однако полагаю, нас вскоре пригласят.
   Кидд поднес стакан к губам и осторожно попробовал его содержимое на вкус. Золотисто-коричневый напиток оказался обычным элем, сильно приправленным солодом и пряностями.
   – Сама делала из пшеницы. А скажите мне, мистер Кидд, в Англии… – и нахмурилась, услышав внезапный стук в дверь. – Простите меня.
   Том откусывал небольшие кусочки от хлебца, по всей видимости, испеченного из высушенных и заправленных перцем морских водорослей, и прислушивался к пронзительному высокому голосу миссис Беквит и другому, более тихому. Наконец хозяйка вернулась, вся раскрасневшаяся и раздраженная.
   – Мне очень неприятно беспокоить вас, мистер Кидд. Но там женщина, она хочет во что бы то ни стало увидеть вас.
   Кидд встал из-за стола.
   – Она ирландка, – предупредила его миссис Беквит. – Если хотите, то я попрошу мистера Каннэбла спустить на нее собаку.
   – Нет-нет, я выйду к ней.
   Женщина в наброшенной на плечи длинной шали отступила в темноту и тихо поздоровалась:
   – Добрый вечер, сэр. Вы тот самый джентльмен, который сегодня приплыл на остров, разыскивая своего дядю?
   – Да, верно.
   – Тогда вот что я вам скажу. Если вы завтра в полдень пойдете со мной, то встретите одного человека, которому известно, что случилось с ним.
 
   На следующий день женщина поджидала его в условленном месте. Рассматривая ее, Кидд заметил: несмотря на избороздившие ее лицо глубокие морщины, держала она себя с достоинством. Не говоря ни слова, женщина повернулась и пошла прочь из города. Там, где река ближе всего подходила к дороге, женщина свернула и пошла по тропинке, ведущей прямо к реке. К берегу причалило каноэ из березовой коры, возле которого стоял индеец. Женщина что-то прошептала ему, он буркнул и оглядел Кидда своими черными глазами. Каноэ, сделанное из простой березовой коры, поразило Кидда своими размерами, – никак не меньше тридцати футов в длину. Остов каноэ составляли кедровые ребра, швы в лодке скреплялись черными корнями. В каноэ было с полдюжины скамеек и, к удивлению Кидда, совсем сухое дно. Посередине, где ширина достигала пяти футов, в кучу были свалены вещи.
   – Будьте так добры, сэр, забирайтесь внутрь, – сказала женщина. Наклонившись, она удержала каноэ, затем, ухватившись за борта обеими руками и сохраняя равновесие, осторожно залезла в лодку.
   – Садитесь посередине, – посоветовала она.
   Кидд уселся позади нее, ближе к передней части каноэ. Индеец оттолкнулся от берега, прыгнул в лодку и начал ритмично грести веслом. Они быстро выбрались на стремнину и понеслись по реке. Он греб молча, его лицо казалось высеченным из камня, женщина тоже не отличалась разговорчивостью.
   Быстро миновав пустые берега реки, они очутились среди окружавшей их с обеих сторон девственной природы. Наконец индеец перестал грести и резко повернул каноэ к берегу. Лодка пристала к отмели, вблизи от лесной опушки.
   – Почти приехали, – сказала женщина. Оставив индейца переносить на берег багаж, они по тропинке направились в лес. Теперь Кидда со всех сторон окружала лесная чаща, густые зеленые кроны сосен и елей были усыпаны снегом. Среди подлеска в тишине под ногами хрустел снег, иногда раздавались крики незнакомых животных. Местный лес сильно отличался от лиственных лесов Англии. Том вспомнил, что его дядю задрал медведь, и ему вдруг стало не по себе. Как только он мог согласиться на такой безрассудный шаг? Внезапно из-за деревьев показалась водная гладь и поднимающийся к небу дымок костра.
   – Сюда! – радостно указала женщина, и они вышли к нескольким бревенчатым хижинам на лесистом морском берегу. Она крикнула, и на пороге самой большой хижины появился высокий мужчина с длинными волосами и широкой грудью. Одет он был в одежду из шкуры лося, сшитую с помощью игл дикобраза.
   – Мой муж, Джозеф Боурн, сэр.
   Мужчина пожал руку Тому и бросил на него испытыющий взгляд. Рука у него была крепкой и сильной, как у настоящего мужчины.
   – Мне передали, что вы знали моего дядю Мэтью Кидда, мистер Боурн, – сказал Кидд.
   – Мы были очень близко знакомы, – сказал Боурн, растягивая слова с сильным канадским акцентом. – Проходите, присаживайтесь.
   Внутри хижины было уютно и тепло, крыша из кедровой дранки круто поднималась вверх. Все щели между бревнами были тщательно законопачены. Шкуры и два медвежьих окорока свисали с высоких балок. Стены украшали циновки, сплетенные руками индейцев, над камином висели крест-накрест два длинноствольных ружья. Пахло жильем и дымом.