Страница:
– Томас, это же о тебе! – закричала Сесилия, когда стало ясно, кого имел в виду адмирал. Толпа расступилась и слегка подалась назад.
Онслоу встретил офицеров рукопожатием.
– Приятно видеть вас обоих. – Его острый взгляд сразу заметил их новенькие мундиры. – Выйдите вперед, вы окажете мне честь, если встанете рядом со мной.
Под крики толпы Кидд и Ренци вышли к ограде балкона, Кидд неловко помахал рукой, тогда как Ренци непринужденно раскланялся. Кидд отыскал глазами Сесилию, она громко что-то кричала ему и махала рукой. Радость переполнила сердце Кидда.
– Лучшего варианта нам не найти, – сказал Ренци, снимая китель. – Кажется, до окончания ремонта «Крепкого» мы будем жить в весьма приличных условиях, – и он поудобнее уселся в кресле с высокой спинкой.
Кидд потер ладони над огнем. Только что от них ушел агент по найму жилья с заключенным договором, по которому за весьма умеренную плату им достался дом, почти особняк, рядом с городским замком. По всей видимости, домовладельца предупредили, воззвав к его патриотическим чувствам, что офицерам флота Его королевского величества следует снизить плату за наем жилья. И не только это – согласно договору, в распоряжение Кидда и Ренци поступала прислуга вместе со всеми надворными службами. Кроме них в доме проживала лишь одна пожилая леди, которая нисколько их не обременяла.
Кидд огляделся, он еще полностью не освоился, но ему нравилось здесь все больше и больше. Хотя комнаты были невелики, однако просторнее всех тех, в которых ему доводилось жить раньше. Он твердо знал, что сердцевиной дома была кухня, но здесь, по-видимому, вместо кухни центром служила изысканная гостиная. Стены были выдержаны в сером цвете, на высоких и широких окнах висели муслиновые с фестонами занавеси, под ногами лежали не замызганные тряпки, а шерстяные половики. Старинная мебель создавала впечатление прочности и покоя. Кидд вцрвь повернулся к горевшему камину, скромно, но со вкусом облицованному мрамором, и ощутил невыразимый словами прилив счастья.
– Два или три месяца, ты представляешь? – задумчиво сказал он, вспомнив серьезные повреждения «Крепкого».
– Я думаю примерно так же, – Ренци развалился в кресле, прикрыв глаза.
– Николас, пока солнце не взошло, у меня есть желание отпраздновать нашу удачу!
Ренци слегка приоткрыл глаза.
– Сделай одолжение. К чему стесняться, надо пользоваться удобным случаем. Ведь всех нас ждет одна и та же участь, одному суждено умереть от отвратительной болезни, другому…
– Перестань молоть чепуху, – рассмеялся Кидд. – Я схожу и принесу нам чего-нибудь.
– Не стоит.
– Почему?
– Просто позвони в колокольчик для слуг.
– Ах, да, – робко сказал Кидд, затем взял со стола старенький, но отполированный до блеска серебряный колокольчик и неуверенно позвонил в него.
– Да, сэр? – перед ними возник слуга в синем камзоле и в простом парике.
Ренци поднялся.
– Откройте мой серый саквояж, там вы найдете пару бутылок коньяка. Пожалуйста, откупорьте одну из них для нас.
– Слушаюсь, сэр, – поклонившись, ответил лакей и вышел.
Кидд, стараясь выглядеть невозмутимым, стоял спиной к камину, пока лакей не вернулся с позолоченным подносом.
– Ваше здоровье, – провозгласил по-французски Ренци.
– Ваше здоровье, – коверкая слова, отозвался Кидд. Выпитый коньяк обжег ему пустой желудок.
Ренци расправил плечи и поднял свой бокал.
– За нашу сегодняшнюю удачу. Пусть это станет добрым предзнаменованием нашего будущего.
– Да, и пусть у нас никогда не будет повода жалеть о минувшем, – подхватил Кидд.
– Николас, мы с тобой настоящие друзья, – произнес Том немного погодя, наблюдая за другом краем глаза. – Не знаю, как ты воспримешь это, но мне хочется кое в чем тебе признаться.
– Мой дорогой друг, если было бы иначе, я счел бы себя оскорбленным.
– Хорошо. Это даже больше того, на что я рассчитывал, как будто сама судьба свела нас здесь. Я хочу ухватиться за выпавший на мою долю шанс обеими руками. Клянусь, я не пожалею ничего, что у меня есть, приложу все усилия, чтобы как можно лучше распорядиться такой чудесной возможностью.
– Конечно, дружище, – кивнул Ренци.
– Не знаю, с чего начать, – Кидд сделал большой глоток коньяка. – Я часто видел, как наши честные служаки-офицеры идут, покачиваясь от кормы к носу, настоящие, честно выполняющие свой долг сыны Нептуна. Сам знаешь, как приятно глядеть на них, когда они несут вахту, стоя на квартердеке. Но, Николас, мне не хочется быть простым служакой, как они, которые тянут служебную лямку до конца своих дней, так и оставаясь в чине лейтенанта. Да, они прекрасные товарищи, но разве можно отрицать, что их нравы и привычки несколько простоваты. Когда другие офицеры сходят на берег, они остаются на борту корабля, чтобы скоротать время в компании с бутылкой.
Кидд посмотрел на свой бокал.
– Николас, мне бы хотелось стать настоящим, в лучшем смысле этого слова, королевским офицером и джентльменом. Вот поэтому я спрашиваю тебя, что мне следует делать, чтобы стать им?
Ренци слегка улыбнулся.
– Если таково твое желание, Том, то честно тебе скажу, что в твоем стремлении быть похожим на джентльмена нет ничего постыдного…
– Ты так считаешь…
– Разумеется. Всему свое время, дружище. Чтобы осуществить это, надо всего лишь немного пошевелить мозгами…
Желание Кидда было вполне разумным, хотя, в действительности, почти неосуществимым. Ренци неприметно окинул Кидда оценивающим взглядом: вместо изящных тонких линий прежде всего бросались в глаза широкие плечи и могучие бедра, короткие панталоны подчеркивали не плавную линию ног, а мощные мышцы. Живое, продубленное ветрами лицо Тома никак не походило на исполненное томной бледности лицо джентльмена, а его открытый дружелюбный взгляд был далек от условной светской сдержанности. Хотя в уме Тому никак нельзя было отказать – сколько раз Ренци слышал его веселые шутки за работой. Итак, Кидду предстояло научиться обходительности, любезности и прочим условностям, – одним словом, тому, что не являлось его сильной стороной. Кроме того, нельзя было забывать о речи: Ренци невольно смутился, представив себе, как будут подшучивать над Киддом за его спиной. Вполне вероятно, что тогда Кидд не выдержит и отступит, предпочтя компанию добродушногрубоватых морских волков, и тем самым отрежет себе путь в светское общество. Но ведь он был его близким другом: Ренци никак не мог отказать ему в поддержке.
– Мистер Кидд, так теперь я буду обращаться к тебе, вот какое у меня предложение, – Ренци бросил на него многозначительный взгляд. – Если ты встанешь на этот путь, то в таком случае я должен предупредить тебя, что он весьма тернист. Ты готов выдержать разного рода удары и щелчки по носу?
– Готов.
– Кроме того, ты должен выполнять без лишних вопросов все мои указания, какими бы неразумными или трудно объяснимыми они ни казались на первый взгляд. Ты согласен?
– Да, – помедлив, ответил Кидд.
– Очень хорошо. Я окажу тебе всемерную поддержку в твоих благородных устремлениях, но, если ты остановишься на полпути, кто знает, может, тебе в какой-то миг так все надоест…
– Никогда.
– Ну что ж, в таком случае я согласен помочь твоему продвижению в обществе.
Кидд покраснел.
– Тебе будет стыдно за меня перед друзьями, именно это ты хотел сказать.
– Я совсем не это хотел сказать, однако пора начинать, – Ренци взял бутылку коньяка и наполнил бокал Кидда. – Прежде всего, надо понять, что для джентльмена внешние приличия важнее всего. Быть учтивым, любезным и обходительным с дамами для джентльмена имеет гораздо большее значение, чем смело лезть на рею, впрочем, как и все вместе взятое искусство мореплавания. Это несправедливо, но так устроен мир. Итак, когда речь заходит о вежливости, следует…
Кидд был настойчив. Он полагал, что наставления Ренци – всего лишь вступление, что дальше ему предстоит более глубокое проникновение в суть предмета, знание которого сильно отличалось от всего того, что ему довелось узнать раньше. Уже давно рассвело. И вот тут Ренци нашел применение на практике тем условностям, которые Кидд несколько недооценивал.
До их слуха донесся стук дверного молотка.
– Я схожу посмотрю, – сказал Кидд, вставая.
– Не следует этого делать! – остановил его Ренци, и Кидд опять сел в кресло.
Вошел лакей в перчатках, с маленьким серебряным подносом, на котором лежала визитная карточка. Он направился к Ренци, и тот взял карточку.
– Я к услугам этой леди. Благодарю. Едва слуга вышел, Ренци вскочил на ноги.
– Приготовься, Том, это твоя сестра!
В гостиную вошла Сесилия, оглядывая все вокруг.
– Добро пожаловать, Сес, – произнес Кидд, тщетно пытаясь вспомнить свои утренние упражнения по части вежливости и любезности.
Она приветствовала Ренци скромным реверансом.
– Мама сказала, хотя это довольно глупо, что мужчинам нельзя доверять управление домом. Звучит несколько оскорбительно для вас!
– Прошу извинить нас, мисс Кидд, что мы не оделись надлежащим образом, чтобы принять вас. Надеюсь, вы понимаете.
– Николас? – удивленно воскликнула Сесилия, но затем выражение ее лица прояснилось. – Ах да, вы подчеркнуто церемонно ведете себя ради Томаса.
Она с любовью взглянула на брата. Кидд смутился. Сесилия, словно ничего не заметив, подошла к подсвечнику и принюхалась к его запаху.
– Хотя это не мое дело, но хочу заметить: несмотря на то, что у вас хватает средств, свечи из пчелиного воска считаются нелепой расточительностью. Лучше использовать сальные свечи, если, конечно, вы намерены принимать гостей.
Потом она прошла к окнам и слегка прикрыла шторы.
– Вам следует следить за мебелью, беречь ее от солнца.
– Учтем, – проворчал Кидд. – Я был бы благодарен тебе, если бы ты держала при себе замечания насчет порядка в доме.
– Томас! Я высказала их, только заботясь о твоем…
– Сес, Николас рассказывает мне о том, как стать джентльменом. Пожалуйста, оставь нас вдвоем.
– Разумеется!
– Дорогая мисс Кидд, нам очень приятно видеть, с каким вниманием вы относитесь к нашему хозяйству, – вмешался Ренци, – однако прививать мужчине манеры джентльмена, пожалуй, все-таки должен другой мужчина.
Сесилия чуть помедлила.
– Будь по-вашему, мистер Ренци. Но у моего визита есть и другая цель. По всей видимости, вы забыли, как неприлично появляться в светском обществе в военноморской форме. Я пришла к вам с тем, чтобы предложить свои услуги во время вашего визита к портному.
У портного Сесилия была непреклонна. Она сразу забраковала все, к чему лежала душа Кидда. Желтый жилет, который так ему понравился, она сочла невыразимо вульгарным и выбрала темно-зеленый, двубортный, с трудом согласившись на карманы с золотой вышивкой. Темно-желтые панталоны, рыжего цвета сюртук с золотой вышивкой по краям, почти по парижской моде, впрочем, она была не совсем уверена в кружевах.
– Интересно, сколько все это будет стоить?
Кидд получил хорошие призовые деньги в Карибском море, а после Кэмпердауна их стало еще больше. Но все-таки его волновало, в какую сумму обойдется его затея.
Сесилия с неослабным рвением продолжала выбирать. Темно-синий сюртук был совершенно необходим. Ее взгляд остановился на модном сюртуке с короткими полами спереди, а со спины расходившимися двумя глубокими фалдами, которые должны были изящно ниспадать во время верховой езды. Сюртук показался Кидду легкомысленным, ему по душе больше были длиннополые без вырезов, то есть более теплые. Потом заказали несколько полотняных рубашек, а также подобрали материал для галстука. Здесь Сесилия опять настояла на своем: был выбран тот цвет, которому она отдала предпочтение.
Кидд решительно воспротивился против рейтуз, – длинных бридж, заправляемых в сапоги. Короткие панталоны – вот что он предпочитал надеть. В этом наряде никто не спутает его с каким-нибудь штафиркой.
Портной был рад услужить молодым людям, которых недавно прилюдно чествовали, он обещал приложить все усилия, чтобы как можно скорее выполнить заказ. Затем Тома препроводили к сапожнику, а потом к дому Генри Тидмарша, торговца трикотажными изделиями, шляпами и перчатками. Кидд подобрал для себя франтоватую шляпу со светло-серыми полями и серебряной пряжкой.
Пока Томас примерял шляпы, Ренци подошел поближе к Сесилии.
– Какая перемена, – пробормотал он.
– О да, Николас, – согласилась с ним Сесилия, понижая голос, – однако я опасаюсь, что его сочтут за какого-нибудь хлыща, если его манеры не будут соответствовать его одежде. – Она повернулась к нему лицом и взяла под руку. – Дорогой Николас, я знаю, ты сделаешь все от тебя зависящее, но Томас может быть очень упрям, пожалуйста, наберись терпения.
– Конечно. Но ему очень мешает один недостаток – его произношение, речь сразу выдает Тома.
Сесилия сжала руку Николаса.
– Не могу ли я чем-то здесь ему помочь?
Однако мысли Ренци приобрели иное направление. Сесилия уже не была той наивной девочкой-ребенком, которую он знал прежде. Она превратилась в очаровательную, с изысканными манерами женщину, присутствие которой могло украсить любое общество.
– Возможно, когда у тебя будет свободное время, нам стоит встретиться и обсудить кое-что.
Он почувствовал, как краска бросилась ему в лицо.
– Почему бы и нет, Николас! – весело воскликнула Сесилия. – Я сочла бы твое поведение назойливым, если бы не знала тебя так долго.
Она улыбнулась ему и снова с неподдельным интересом стала выбирать шляпу для своего брата.
Кидд получил право носить парик, но упорно не желал этого делать, может быть, от того, что в годы своего ученичества много ухаживал за такими париками, как «Комета», «Королевская птица», «Длинный боб» и удивительно пушистый «Кейдоган», но теперь все они вышли из моды. Он не будет носить никакого парика, а просто перетянет волосы сзади черной лентой. Право пудрить волосы облагалось налогом, поэтому неудивительно, что он предпочел всем парикам собственную шевелюру.
Портной сдержал обещание – через три дня костюмы Кидда были готовы. Томас стоял в спальне перед громадным зеркалом и смущенно рассматривал свое отражение. Жилет с глубоким вырезом сидел как влитой над его выпирающими мышцами, но панталоны казались слишком обтягивающими. Однако, подумал он, в таком виде будет не стыдно появиться на людях. Том удовлетворенно взглянул на белые чулки и башмаки с пряжками, затем повернулся перед зеркалом.
– Приятно видеть тебя в хорошем настроении, дружище, – раздался позади голос Ренци.
– А как же иначе, – ответил Кидд, поправляя манжеты. – Ты готов, Николас?
– А-а! – Ренци помахал пальцем перед собой.
– Что? Ах, да! Я хотел сказать: вы готовы, мистер Ренци?
– Да. Ну что ж, не пора ли нам показаться на люди?
Ренци был одет во все коричневое, точнее, в темнокоричневое: панталоны, сюртук и даже жилет – все было одного и того же цвета. На этом фоне ярко выделялись светло-желтый галстук и такого же оттенка чулки. Словно романтический герой, он надел широкополую темную шляпу и залихватски сдвинул ее набок.
Впервые в жизни Кидд взял в руки трость из черного дерева. Шагая по Соборной улице, он поначалу чувствовал себя неуверенно, то неуклюже наклоняясь вперед и стуча тростью о землю при каждом шаге, то начиная бесцельно вращать ею. Ему никак не удавалось избавиться от неловкости, однако когда случайный прохожий уступил ему дорогу, Кидд почувствовал себя увереннее. Они прошли под городскими часами на главной улице, где сторож при городской ратуше отдал им честь, свернули в ближайший переулок и вошли в мрачный подъезд одного из домов.
– Можно мне представить месье Дюпона? Он будет вашим танцмейстером.
Низенький, с живыми поблескивающими глазами человечек изящно изогнулся, как показалось Кидду в самой экстравагантной позе, затем выпрямился, не отрывая взгляда от гостей.
– Приятно познакомиться с вами, – выдавил из себя Кидд и неуклюже поклонился в ответ. Ренци и Дюпон обменялись взглядами.
– Месье Дюпон будет обучать вас грации и танцам. Вы будете посещать его каждый день и на протяжении часа упражняться в этом искусстве.
– Ну, мистер Кидд, вы все-таки не на борту своего корабля. Сэр, держитесь чуть-чуть свободнее, непринужденнее, – пронесся над манежем громкий голос владелицы конюшни.
«Такой голос легко мог бы долететь, особенно по ветру, от квартердека до носа корабля», – подумал Кидд.
Чувствуя неуверенность седока, лошадь недовольно помахивала распушенным хвостом. Она злобно косилась на Кидда, который безуспешно пытался сесть в седло, прыгая за ней на одной ноге.
Ренци слез с коня и подошел к приятелю. Он проверил подпругу, подергал вниз стремена.
– А, все ясно, конюх решил позабавиться. С такими стременами твои колени окажутся выше ушей. Давай их ослабим.
Ренци немного опустил стремена. Он похлопал лошадь по крупу, и она, почувствовав твердую руку, успокоилась.
– Посмотри, вот верх. Ну-ка ухватись за него. Держишь? Возьмись за эту скобу. Теперь установи по себе длину стремени, оно должно касаться твоего тела вот на таком уровне.
Кидд кое-как взгромоздился в седло и вдруг осознал, как высоко он сидит. Лошадь фыркнула и мотнула головой. Он понял, что не стоит суетиться, а то еще случится что-нибудь ужасное.
– Наконец-то! Кажется, мы все-таки решились проехаться верхом, – прогремел над манежем насмешливый голос хозяйки. – Давайте, начинайте!
Лошадь тяжело поскакала по кругу, и Томас почувствовал себя увереннее.
– Спину прямее, мистер Кидд!
Стараясь держать спину ровней, Кидд проскакал второй круг.
– Господи боже мой! Да, держитесь прямей в седле, мистер Кидд. Двигайтесь так, чтобы ваши движения сливались с движениями лошади, сэр.
Лошадь перешла на рысь, и Кидду понравился такой аллюр. Он даже перестал чрезмерно натягивать поводья, из-за чего лошадь то и дело издавала жалобное ржание. За открытыми воротами лежало широкое поле. Ренци перешел на галоп. Кидд скакал следом за ним. Он слышал только глухой топот копыт и тяжелое дыхание животного. Его охватило радостное пьянящее возбуждение. Почувствовав его настроение, лошадь поскакала быстрее и ровнее.
– Неплохо, мистер Кидд, – услышал он голос хозяйки. – Можно даже сказать, вы делаете кое-какие успехи.
Кидд оглянулся и увидел, как она вынула большие карманные часы.
– Ко мне, – нетерпеливо позвала она.
Кидд заметил, что теперь лошадь слушается поводьев и реагирует на посылы ног. Ему совсем не хотелось прекращать утреннюю прогулку, и от досады он невольно сжал коленями бока лошади. Животное немедленно отозвалось на его движение и перешло на галоп. Инстинктивно Кидд сжался так, как если бы находился на верху мачты или полз вдоль реи, закрепляя на ней парус. Лошадь мчалась через поле, люди бросали на него недоуменные взгляды, когда он молнией проносился мимо. Ветер растрепал его волосы, мерный стук копыт будоражил чувства.
Вдруг он увидел покосившийся деревянный забор, который несся прямо на него. На море судно успело бы развернуться левым бортом… – подумал Кидд.
Далеко позади него раздался слабый крик:
– Натяни поводья! Натяни поводья!
Но ему уже было не до того. Лошадь бросилась прямо через забор. Он сжался в комок. Всадник и лошадь взлетели в воздух. На мгновение стало так тихо, что он услышал стук своего сердца. Лошадь тяжело приземлилась и споткнулась. Кидд чудом не вылетел из седла, а лошадь все мчалась и мчалась по зимнему полю, устланному пожухшим коричневым папоротником, пока они не очутились в лесу. Среди деревьев она замедлила бег и свернула на лесную тропинку. Пытаясь уклониться от хлеставших по лицу веток, Кидд пригнулся к шее лошади. Позади он слышал топот копыт другого коня и чейто далекий голос. Кидд догадывался, что за ним скачет Ренци. Он проскакал мимо изумленного дровосека и увидел широкую просеку, пересекавшую тропинку.
Наугад выбиравшая себе путь лошадь резко свернула на нее. Однако глубокая грязь на просеке умерила ее пыл, она тяжело дышала и быстро перешла с галопа на рысь. Подскакавший Ренци схватил ее за поводья.
– Как дела, дружище?
Кидд широко улыбнулся.
– Быстро мы мчались, а, Николас? Ты мне не поможешь? – задыхаясь, проговорил он.
Ренци еле заметно ухмыльнулся.
– Куда подевались ваши манеры, сэр?
– Что? Ах, да, простите, сэр. Весьма хороший урок.
Они поехали рядом. Просека вывела их на поляну, на которой стоял небольшой домик.
– Ты не спустишься, дружище, чтобы узнать дорогу назад? – предложил Ренци.
Кидд осторожно наклонился вперед, перенес ногу через седло и опустил ее прямо в черную зимнюю грязь, другая нога, как назло, опять застряла в стремени. Лошадь переступила на месте и покосилась на Кидда, вставшего, наконец, обеими ногами на землю. Недовольный собой, он побрел по садовой тропинке к домику.
Из дверей выглянул сутулый старичок с живыми блестящими глазами. Не успел Кидд открыть рот, как тот воскликнул:
– Не могу поверить, неужели это мастер Кидд? Томас Кидд?
– Да, это я, – ответил Кидд. – Мне крайне неудобно, но я вынужден признать, что не узнаю вас, сэр.
Лицо старика разочарованно вытянулось. Вдруг Кидда осенило:
– Разумеется это вы, отец Дин!
Как давно это было, когда этот человек брал его, еще мальчиком, с собой на озеро, чтобы поохотиться с собакой на уток.
– Надеюсь, вы находитесь в добром здравии, сэр? – спросил Кидд.
Священник взглянул на сидящего в седле Ренци.
– Позвольте представить, мой близкий друг, мистер Ренци, – сказал Кидд. – Мистер Ренци, это преподобный отец Дин.
Ренци учтиво поклонился.
– Мое почтение, сэр. Прошу извинить за наше вторжение. Не укажете ли нам дорогу к манежу?
Лицо Дина расплылось в улыбке от удовольствия.
– Конечно, укажу. Только не зайдете ли вы и не выпьете ли со мной чаю, а тем временем Томас расскажет, что он делал все эти годы.
Оставив лошадей пастись за оградой сада, всадники зашли в дом. Отец Дин, не отрываясь, смотрел на Кидда, с восхищением слушая его рассказ о поступлении на морскую службу и последующих приключениях.
– Итак, вы теперь офицер?
Кидд озорно улыбнулся.
– Лейтенант Кидд! – сказал он с нескрываемой гордостью.
– Значит, теперь в глазах всех окружающих вы джентльмен, не так ли?
В ответ Кидд лишь молча поклонился.
Отец Дин внимательно и долго смотрел на Кидда, перед тем как сказать:
– Не сочтите меня назойливым, однако я всегда буду укорять себя, если не поделюсь с вами своими мыслями о том, каким, на мой взгляд, должен быть джентльмен.
– Тем самым вы окажете мне немалую услугу, мистер Дин.
Том не удержался и бросил взгляд на Ренци, все-таки он вспомнил подходящие для такого случая вежливые слова, но Ренци лишь нахмурился в ответ. Кидд с почтением устремил свой взор на старика.
– Мне кажется, что сущность джентльмена состоит в его воспитанности, в его безупречной вежливости ко всем, не исключая слуг. «О человеке судят по манерам», ведь так говорится в книгах по воспитанию. Внешние манеры – суть отражение внутренних добродетелей.
Ренци с достоинством кивнул.
– Почтенный Локк настаивает именно на этом, – пробормотал он.
– Однако молодым людям никогда не удается легко усвоить гражданские добродетели, – продолжал священник. Quo semel est imbuta recens, servabit oderem testa diu[2] – так говорил Гораций, вот почему вы должны понять…
Кидд беспокойно поерзал в кресле.
– Приятнее смотреть на повешенного, чем сносить дальше все это, Сес.
Сесилия сделала вид, что ничего не услышала. Кидд раздраженно взглянул на нее.
– Я хотел сказать, сколько из всего услышанного пригодится мне в море.
– Вот так уже лучше, – сдержанно заметила Сесилия и опустила книгу. – Так вот, я уверена, что там другие офицеры будут вести себя вежливо и любезно, ты ничем не должен от них отличаться.
Кидд фыркнул, Ренци вздохнул.
– Как мне доподлинно известно, вы еще не просмотрели три выпуска «Джентльмене Мэгазин», – заметил он с упреком.
– И «Зрителя», – вставила Сесилия. – Как ты сможешь пригласить к столу даму, если не сумеешь занять ее разговором? – Она взглянула на Ренци с притворным отчаянием, но затем улыбнулась: – Мистер Ренци, вы видели наш замок? Я имею в виду оставшиеся от него руины, они такие древние. Мама настаивает, чтобы мы непременно сходили с ней туда, она знает всю историю замка.
– Я несколько утомилась, – сказала миссис Кидд, присаживаясь на деревянную скамью, с которой были хорошо видны развалины крепости. – Вы вдвоем можете сами все осмотреть.
Сесилия не возражала. Ренци взял ее под руку, и они пошли по каменистой тропинке, которая, извиваясь, поднималась на холм с руинами замка. Зимнее солнце сверкало на небе как хрупкий бриллиант, ярко переливаясь желто-серебристыми оттенками.
Онслоу встретил офицеров рукопожатием.
– Приятно видеть вас обоих. – Его острый взгляд сразу заметил их новенькие мундиры. – Выйдите вперед, вы окажете мне честь, если встанете рядом со мной.
Под крики толпы Кидд и Ренци вышли к ограде балкона, Кидд неловко помахал рукой, тогда как Ренци непринужденно раскланялся. Кидд отыскал глазами Сесилию, она громко что-то кричала ему и махала рукой. Радость переполнила сердце Кидда.
– Лучшего варианта нам не найти, – сказал Ренци, снимая китель. – Кажется, до окончания ремонта «Крепкого» мы будем жить в весьма приличных условиях, – и он поудобнее уселся в кресле с высокой спинкой.
Кидд потер ладони над огнем. Только что от них ушел агент по найму жилья с заключенным договором, по которому за весьма умеренную плату им достался дом, почти особняк, рядом с городским замком. По всей видимости, домовладельца предупредили, воззвав к его патриотическим чувствам, что офицерам флота Его королевского величества следует снизить плату за наем жилья. И не только это – согласно договору, в распоряжение Кидда и Ренци поступала прислуга вместе со всеми надворными службами. Кроме них в доме проживала лишь одна пожилая леди, которая нисколько их не обременяла.
Кидд огляделся, он еще полностью не освоился, но ему нравилось здесь все больше и больше. Хотя комнаты были невелики, однако просторнее всех тех, в которых ему доводилось жить раньше. Он твердо знал, что сердцевиной дома была кухня, но здесь, по-видимому, вместо кухни центром служила изысканная гостиная. Стены были выдержаны в сером цвете, на высоких и широких окнах висели муслиновые с фестонами занавеси, под ногами лежали не замызганные тряпки, а шерстяные половики. Старинная мебель создавала впечатление прочности и покоя. Кидд вцрвь повернулся к горевшему камину, скромно, но со вкусом облицованному мрамором, и ощутил невыразимый словами прилив счастья.
– Два или три месяца, ты представляешь? – задумчиво сказал он, вспомнив серьезные повреждения «Крепкого».
– Я думаю примерно так же, – Ренци развалился в кресле, прикрыв глаза.
– Николас, пока солнце не взошло, у меня есть желание отпраздновать нашу удачу!
Ренци слегка приоткрыл глаза.
– Сделай одолжение. К чему стесняться, надо пользоваться удобным случаем. Ведь всех нас ждет одна и та же участь, одному суждено умереть от отвратительной болезни, другому…
– Перестань молоть чепуху, – рассмеялся Кидд. – Я схожу и принесу нам чего-нибудь.
– Не стоит.
– Почему?
– Просто позвони в колокольчик для слуг.
– Ах, да, – робко сказал Кидд, затем взял со стола старенький, но отполированный до блеска серебряный колокольчик и неуверенно позвонил в него.
– Да, сэр? – перед ними возник слуга в синем камзоле и в простом парике.
Ренци поднялся.
– Откройте мой серый саквояж, там вы найдете пару бутылок коньяка. Пожалуйста, откупорьте одну из них для нас.
– Слушаюсь, сэр, – поклонившись, ответил лакей и вышел.
Кидд, стараясь выглядеть невозмутимым, стоял спиной к камину, пока лакей не вернулся с позолоченным подносом.
– Ваше здоровье, – провозгласил по-французски Ренци.
– Ваше здоровье, – коверкая слова, отозвался Кидд. Выпитый коньяк обжег ему пустой желудок.
Ренци расправил плечи и поднял свой бокал.
– За нашу сегодняшнюю удачу. Пусть это станет добрым предзнаменованием нашего будущего.
– Да, и пусть у нас никогда не будет повода жалеть о минувшем, – подхватил Кидд.
– Николас, мы с тобой настоящие друзья, – произнес Том немного погодя, наблюдая за другом краем глаза. – Не знаю, как ты воспримешь это, но мне хочется кое в чем тебе признаться.
– Мой дорогой друг, если было бы иначе, я счел бы себя оскорбленным.
– Хорошо. Это даже больше того, на что я рассчитывал, как будто сама судьба свела нас здесь. Я хочу ухватиться за выпавший на мою долю шанс обеими руками. Клянусь, я не пожалею ничего, что у меня есть, приложу все усилия, чтобы как можно лучше распорядиться такой чудесной возможностью.
– Конечно, дружище, – кивнул Ренци.
– Не знаю, с чего начать, – Кидд сделал большой глоток коньяка. – Я часто видел, как наши честные служаки-офицеры идут, покачиваясь от кормы к носу, настоящие, честно выполняющие свой долг сыны Нептуна. Сам знаешь, как приятно глядеть на них, когда они несут вахту, стоя на квартердеке. Но, Николас, мне не хочется быть простым служакой, как они, которые тянут служебную лямку до конца своих дней, так и оставаясь в чине лейтенанта. Да, они прекрасные товарищи, но разве можно отрицать, что их нравы и привычки несколько простоваты. Когда другие офицеры сходят на берег, они остаются на борту корабля, чтобы скоротать время в компании с бутылкой.
Кидд посмотрел на свой бокал.
– Николас, мне бы хотелось стать настоящим, в лучшем смысле этого слова, королевским офицером и джентльменом. Вот поэтому я спрашиваю тебя, что мне следует делать, чтобы стать им?
Ренци слегка улыбнулся.
– Если таково твое желание, Том, то честно тебе скажу, что в твоем стремлении быть похожим на джентльмена нет ничего постыдного…
– Ты так считаешь…
– Разумеется. Всему свое время, дружище. Чтобы осуществить это, надо всего лишь немного пошевелить мозгами…
Желание Кидда было вполне разумным, хотя, в действительности, почти неосуществимым. Ренци неприметно окинул Кидда оценивающим взглядом: вместо изящных тонких линий прежде всего бросались в глаза широкие плечи и могучие бедра, короткие панталоны подчеркивали не плавную линию ног, а мощные мышцы. Живое, продубленное ветрами лицо Тома никак не походило на исполненное томной бледности лицо джентльмена, а его открытый дружелюбный взгляд был далек от условной светской сдержанности. Хотя в уме Тому никак нельзя было отказать – сколько раз Ренци слышал его веселые шутки за работой. Итак, Кидду предстояло научиться обходительности, любезности и прочим условностям, – одним словом, тому, что не являлось его сильной стороной. Кроме того, нельзя было забывать о речи: Ренци невольно смутился, представив себе, как будут подшучивать над Киддом за его спиной. Вполне вероятно, что тогда Кидд не выдержит и отступит, предпочтя компанию добродушногрубоватых морских волков, и тем самым отрежет себе путь в светское общество. Но ведь он был его близким другом: Ренци никак не мог отказать ему в поддержке.
– Мистер Кидд, так теперь я буду обращаться к тебе, вот какое у меня предложение, – Ренци бросил на него многозначительный взгляд. – Если ты встанешь на этот путь, то в таком случае я должен предупредить тебя, что он весьма тернист. Ты готов выдержать разного рода удары и щелчки по носу?
– Готов.
– Кроме того, ты должен выполнять без лишних вопросов все мои указания, какими бы неразумными или трудно объяснимыми они ни казались на первый взгляд. Ты согласен?
– Да, – помедлив, ответил Кидд.
– Очень хорошо. Я окажу тебе всемерную поддержку в твоих благородных устремлениях, но, если ты остановишься на полпути, кто знает, может, тебе в какой-то миг так все надоест…
– Никогда.
– Ну что ж, в таком случае я согласен помочь твоему продвижению в обществе.
Кидд покраснел.
– Тебе будет стыдно за меня перед друзьями, именно это ты хотел сказать.
– Я совсем не это хотел сказать, однако пора начинать, – Ренци взял бутылку коньяка и наполнил бокал Кидда. – Прежде всего, надо понять, что для джентльмена внешние приличия важнее всего. Быть учтивым, любезным и обходительным с дамами для джентльмена имеет гораздо большее значение, чем смело лезть на рею, впрочем, как и все вместе взятое искусство мореплавания. Это несправедливо, но так устроен мир. Итак, когда речь заходит о вежливости, следует…
Кидд был настойчив. Он полагал, что наставления Ренци – всего лишь вступление, что дальше ему предстоит более глубокое проникновение в суть предмета, знание которого сильно отличалось от всего того, что ему довелось узнать раньше. Уже давно рассвело. И вот тут Ренци нашел применение на практике тем условностям, которые Кидд несколько недооценивал.
До их слуха донесся стук дверного молотка.
– Я схожу посмотрю, – сказал Кидд, вставая.
– Не следует этого делать! – остановил его Ренци, и Кидд опять сел в кресло.
Вошел лакей в перчатках, с маленьким серебряным подносом, на котором лежала визитная карточка. Он направился к Ренци, и тот взял карточку.
– Я к услугам этой леди. Благодарю. Едва слуга вышел, Ренци вскочил на ноги.
– Приготовься, Том, это твоя сестра!
В гостиную вошла Сесилия, оглядывая все вокруг.
– Добро пожаловать, Сес, – произнес Кидд, тщетно пытаясь вспомнить свои утренние упражнения по части вежливости и любезности.
Она приветствовала Ренци скромным реверансом.
– Мама сказала, хотя это довольно глупо, что мужчинам нельзя доверять управление домом. Звучит несколько оскорбительно для вас!
– Прошу извинить нас, мисс Кидд, что мы не оделись надлежащим образом, чтобы принять вас. Надеюсь, вы понимаете.
– Николас? – удивленно воскликнула Сесилия, но затем выражение ее лица прояснилось. – Ах да, вы подчеркнуто церемонно ведете себя ради Томаса.
Она с любовью взглянула на брата. Кидд смутился. Сесилия, словно ничего не заметив, подошла к подсвечнику и принюхалась к его запаху.
– Хотя это не мое дело, но хочу заметить: несмотря на то, что у вас хватает средств, свечи из пчелиного воска считаются нелепой расточительностью. Лучше использовать сальные свечи, если, конечно, вы намерены принимать гостей.
Потом она прошла к окнам и слегка прикрыла шторы.
– Вам следует следить за мебелью, беречь ее от солнца.
– Учтем, – проворчал Кидд. – Я был бы благодарен тебе, если бы ты держала при себе замечания насчет порядка в доме.
– Томас! Я высказала их, только заботясь о твоем…
– Сес, Николас рассказывает мне о том, как стать джентльменом. Пожалуйста, оставь нас вдвоем.
– Разумеется!
– Дорогая мисс Кидд, нам очень приятно видеть, с каким вниманием вы относитесь к нашему хозяйству, – вмешался Ренци, – однако прививать мужчине манеры джентльмена, пожалуй, все-таки должен другой мужчина.
Сесилия чуть помедлила.
– Будь по-вашему, мистер Ренци. Но у моего визита есть и другая цель. По всей видимости, вы забыли, как неприлично появляться в светском обществе в военноморской форме. Я пришла к вам с тем, чтобы предложить свои услуги во время вашего визита к портному.
У портного Сесилия была непреклонна. Она сразу забраковала все, к чему лежала душа Кидда. Желтый жилет, который так ему понравился, она сочла невыразимо вульгарным и выбрала темно-зеленый, двубортный, с трудом согласившись на карманы с золотой вышивкой. Темно-желтые панталоны, рыжего цвета сюртук с золотой вышивкой по краям, почти по парижской моде, впрочем, она была не совсем уверена в кружевах.
– Интересно, сколько все это будет стоить?
Кидд получил хорошие призовые деньги в Карибском море, а после Кэмпердауна их стало еще больше. Но все-таки его волновало, в какую сумму обойдется его затея.
Сесилия с неослабным рвением продолжала выбирать. Темно-синий сюртук был совершенно необходим. Ее взгляд остановился на модном сюртуке с короткими полами спереди, а со спины расходившимися двумя глубокими фалдами, которые должны были изящно ниспадать во время верховой езды. Сюртук показался Кидду легкомысленным, ему по душе больше были длиннополые без вырезов, то есть более теплые. Потом заказали несколько полотняных рубашек, а также подобрали материал для галстука. Здесь Сесилия опять настояла на своем: был выбран тот цвет, которому она отдала предпочтение.
Кидд решительно воспротивился против рейтуз, – длинных бридж, заправляемых в сапоги. Короткие панталоны – вот что он предпочитал надеть. В этом наряде никто не спутает его с каким-нибудь штафиркой.
Портной был рад услужить молодым людям, которых недавно прилюдно чествовали, он обещал приложить все усилия, чтобы как можно скорее выполнить заказ. Затем Тома препроводили к сапожнику, а потом к дому Генри Тидмарша, торговца трикотажными изделиями, шляпами и перчатками. Кидд подобрал для себя франтоватую шляпу со светло-серыми полями и серебряной пряжкой.
Пока Томас примерял шляпы, Ренци подошел поближе к Сесилии.
– Какая перемена, – пробормотал он.
– О да, Николас, – согласилась с ним Сесилия, понижая голос, – однако я опасаюсь, что его сочтут за какого-нибудь хлыща, если его манеры не будут соответствовать его одежде. – Она повернулась к нему лицом и взяла под руку. – Дорогой Николас, я знаю, ты сделаешь все от тебя зависящее, но Томас может быть очень упрям, пожалуйста, наберись терпения.
– Конечно. Но ему очень мешает один недостаток – его произношение, речь сразу выдает Тома.
Сесилия сжала руку Николаса.
– Не могу ли я чем-то здесь ему помочь?
Однако мысли Ренци приобрели иное направление. Сесилия уже не была той наивной девочкой-ребенком, которую он знал прежде. Она превратилась в очаровательную, с изысканными манерами женщину, присутствие которой могло украсить любое общество.
– Возможно, когда у тебя будет свободное время, нам стоит встретиться и обсудить кое-что.
Он почувствовал, как краска бросилась ему в лицо.
– Почему бы и нет, Николас! – весело воскликнула Сесилия. – Я сочла бы твое поведение назойливым, если бы не знала тебя так долго.
Она улыбнулась ему и снова с неподдельным интересом стала выбирать шляпу для своего брата.
Кидд получил право носить парик, но упорно не желал этого делать, может быть, от того, что в годы своего ученичества много ухаживал за такими париками, как «Комета», «Королевская птица», «Длинный боб» и удивительно пушистый «Кейдоган», но теперь все они вышли из моды. Он не будет носить никакого парика, а просто перетянет волосы сзади черной лентой. Право пудрить волосы облагалось налогом, поэтому неудивительно, что он предпочел всем парикам собственную шевелюру.
Портной сдержал обещание – через три дня костюмы Кидда были готовы. Томас стоял в спальне перед громадным зеркалом и смущенно рассматривал свое отражение. Жилет с глубоким вырезом сидел как влитой над его выпирающими мышцами, но панталоны казались слишком обтягивающими. Однако, подумал он, в таком виде будет не стыдно появиться на людях. Том удовлетворенно взглянул на белые чулки и башмаки с пряжками, затем повернулся перед зеркалом.
– Приятно видеть тебя в хорошем настроении, дружище, – раздался позади голос Ренци.
– А как же иначе, – ответил Кидд, поправляя манжеты. – Ты готов, Николас?
– А-а! – Ренци помахал пальцем перед собой.
– Что? Ах, да! Я хотел сказать: вы готовы, мистер Ренци?
– Да. Ну что ж, не пора ли нам показаться на люди?
Ренци был одет во все коричневое, точнее, в темнокоричневое: панталоны, сюртук и даже жилет – все было одного и того же цвета. На этом фоне ярко выделялись светло-желтый галстук и такого же оттенка чулки. Словно романтический герой, он надел широкополую темную шляпу и залихватски сдвинул ее набок.
Впервые в жизни Кидд взял в руки трость из черного дерева. Шагая по Соборной улице, он поначалу чувствовал себя неуверенно, то неуклюже наклоняясь вперед и стуча тростью о землю при каждом шаге, то начиная бесцельно вращать ею. Ему никак не удавалось избавиться от неловкости, однако когда случайный прохожий уступил ему дорогу, Кидд почувствовал себя увереннее. Они прошли под городскими часами на главной улице, где сторож при городской ратуше отдал им честь, свернули в ближайший переулок и вошли в мрачный подъезд одного из домов.
– Можно мне представить месье Дюпона? Он будет вашим танцмейстером.
Низенький, с живыми поблескивающими глазами человечек изящно изогнулся, как показалось Кидду в самой экстравагантной позе, затем выпрямился, не отрывая взгляда от гостей.
– Приятно познакомиться с вами, – выдавил из себя Кидд и неуклюже поклонился в ответ. Ренци и Дюпон обменялись взглядами.
– Месье Дюпон будет обучать вас грации и танцам. Вы будете посещать его каждый день и на протяжении часа упражняться в этом искусстве.
– Ну, мистер Кидд, вы все-таки не на борту своего корабля. Сэр, держитесь чуть-чуть свободнее, непринужденнее, – пронесся над манежем громкий голос владелицы конюшни.
«Такой голос легко мог бы долететь, особенно по ветру, от квартердека до носа корабля», – подумал Кидд.
Чувствуя неуверенность седока, лошадь недовольно помахивала распушенным хвостом. Она злобно косилась на Кидда, который безуспешно пытался сесть в седло, прыгая за ней на одной ноге.
Ренци слез с коня и подошел к приятелю. Он проверил подпругу, подергал вниз стремена.
– А, все ясно, конюх решил позабавиться. С такими стременами твои колени окажутся выше ушей. Давай их ослабим.
Ренци немного опустил стремена. Он похлопал лошадь по крупу, и она, почувствовав твердую руку, успокоилась.
– Посмотри, вот верх. Ну-ка ухватись за него. Держишь? Возьмись за эту скобу. Теперь установи по себе длину стремени, оно должно касаться твоего тела вот на таком уровне.
Кидд кое-как взгромоздился в седло и вдруг осознал, как высоко он сидит. Лошадь фыркнула и мотнула головой. Он понял, что не стоит суетиться, а то еще случится что-нибудь ужасное.
– Наконец-то! Кажется, мы все-таки решились проехаться верхом, – прогремел над манежем насмешливый голос хозяйки. – Давайте, начинайте!
Лошадь тяжело поскакала по кругу, и Томас почувствовал себя увереннее.
– Спину прямее, мистер Кидд!
Стараясь держать спину ровней, Кидд проскакал второй круг.
– Господи боже мой! Да, держитесь прямей в седле, мистер Кидд. Двигайтесь так, чтобы ваши движения сливались с движениями лошади, сэр.
Лошадь перешла на рысь, и Кидду понравился такой аллюр. Он даже перестал чрезмерно натягивать поводья, из-за чего лошадь то и дело издавала жалобное ржание. За открытыми воротами лежало широкое поле. Ренци перешел на галоп. Кидд скакал следом за ним. Он слышал только глухой топот копыт и тяжелое дыхание животного. Его охватило радостное пьянящее возбуждение. Почувствовав его настроение, лошадь поскакала быстрее и ровнее.
– Неплохо, мистер Кидд, – услышал он голос хозяйки. – Можно даже сказать, вы делаете кое-какие успехи.
Кидд оглянулся и увидел, как она вынула большие карманные часы.
– Ко мне, – нетерпеливо позвала она.
Кидд заметил, что теперь лошадь слушается поводьев и реагирует на посылы ног. Ему совсем не хотелось прекращать утреннюю прогулку, и от досады он невольно сжал коленями бока лошади. Животное немедленно отозвалось на его движение и перешло на галоп. Инстинктивно Кидд сжался так, как если бы находился на верху мачты или полз вдоль реи, закрепляя на ней парус. Лошадь мчалась через поле, люди бросали на него недоуменные взгляды, когда он молнией проносился мимо. Ветер растрепал его волосы, мерный стук копыт будоражил чувства.
Вдруг он увидел покосившийся деревянный забор, который несся прямо на него. На море судно успело бы развернуться левым бортом… – подумал Кидд.
Далеко позади него раздался слабый крик:
– Натяни поводья! Натяни поводья!
Но ему уже было не до того. Лошадь бросилась прямо через забор. Он сжался в комок. Всадник и лошадь взлетели в воздух. На мгновение стало так тихо, что он услышал стук своего сердца. Лошадь тяжело приземлилась и споткнулась. Кидд чудом не вылетел из седла, а лошадь все мчалась и мчалась по зимнему полю, устланному пожухшим коричневым папоротником, пока они не очутились в лесу. Среди деревьев она замедлила бег и свернула на лесную тропинку. Пытаясь уклониться от хлеставших по лицу веток, Кидд пригнулся к шее лошади. Позади он слышал топот копыт другого коня и чейто далекий голос. Кидд догадывался, что за ним скачет Ренци. Он проскакал мимо изумленного дровосека и увидел широкую просеку, пересекавшую тропинку.
Наугад выбиравшая себе путь лошадь резко свернула на нее. Однако глубокая грязь на просеке умерила ее пыл, она тяжело дышала и быстро перешла с галопа на рысь. Подскакавший Ренци схватил ее за поводья.
– Как дела, дружище?
Кидд широко улыбнулся.
– Быстро мы мчались, а, Николас? Ты мне не поможешь? – задыхаясь, проговорил он.
Ренци еле заметно ухмыльнулся.
– Куда подевались ваши манеры, сэр?
– Что? Ах, да, простите, сэр. Весьма хороший урок.
Они поехали рядом. Просека вывела их на поляну, на которой стоял небольшой домик.
– Ты не спустишься, дружище, чтобы узнать дорогу назад? – предложил Ренци.
Кидд осторожно наклонился вперед, перенес ногу через седло и опустил ее прямо в черную зимнюю грязь, другая нога, как назло, опять застряла в стремени. Лошадь переступила на месте и покосилась на Кидда, вставшего, наконец, обеими ногами на землю. Недовольный собой, он побрел по садовой тропинке к домику.
Из дверей выглянул сутулый старичок с живыми блестящими глазами. Не успел Кидд открыть рот, как тот воскликнул:
– Не могу поверить, неужели это мастер Кидд? Томас Кидд?
– Да, это я, – ответил Кидд. – Мне крайне неудобно, но я вынужден признать, что не узнаю вас, сэр.
Лицо старика разочарованно вытянулось. Вдруг Кидда осенило:
– Разумеется это вы, отец Дин!
Как давно это было, когда этот человек брал его, еще мальчиком, с собой на озеро, чтобы поохотиться с собакой на уток.
– Надеюсь, вы находитесь в добром здравии, сэр? – спросил Кидд.
Священник взглянул на сидящего в седле Ренци.
– Позвольте представить, мой близкий друг, мистер Ренци, – сказал Кидд. – Мистер Ренци, это преподобный отец Дин.
Ренци учтиво поклонился.
– Мое почтение, сэр. Прошу извинить за наше вторжение. Не укажете ли нам дорогу к манежу?
Лицо Дина расплылось в улыбке от удовольствия.
– Конечно, укажу. Только не зайдете ли вы и не выпьете ли со мной чаю, а тем временем Томас расскажет, что он делал все эти годы.
Оставив лошадей пастись за оградой сада, всадники зашли в дом. Отец Дин, не отрываясь, смотрел на Кидда, с восхищением слушая его рассказ о поступлении на морскую службу и последующих приключениях.
– Итак, вы теперь офицер?
Кидд озорно улыбнулся.
– Лейтенант Кидд! – сказал он с нескрываемой гордостью.
– Значит, теперь в глазах всех окружающих вы джентльмен, не так ли?
В ответ Кидд лишь молча поклонился.
Отец Дин внимательно и долго смотрел на Кидда, перед тем как сказать:
– Не сочтите меня назойливым, однако я всегда буду укорять себя, если не поделюсь с вами своими мыслями о том, каким, на мой взгляд, должен быть джентльмен.
– Тем самым вы окажете мне немалую услугу, мистер Дин.
Том не удержался и бросил взгляд на Ренци, все-таки он вспомнил подходящие для такого случая вежливые слова, но Ренци лишь нахмурился в ответ. Кидд с почтением устремил свой взор на старика.
– Мне кажется, что сущность джентльмена состоит в его воспитанности, в его безупречной вежливости ко всем, не исключая слуг. «О человеке судят по манерам», ведь так говорится в книгах по воспитанию. Внешние манеры – суть отражение внутренних добродетелей.
Ренци с достоинством кивнул.
– Почтенный Локк настаивает именно на этом, – пробормотал он.
– Однако молодым людям никогда не удается легко усвоить гражданские добродетели, – продолжал священник. Quo semel est imbuta recens, servabit oderem testa diu[2] – так говорил Гораций, вот почему вы должны понять…
Кидд беспокойно поерзал в кресле.
– Приятнее смотреть на повешенного, чем сносить дальше все это, Сес.
Сесилия сделала вид, что ничего не услышала. Кидд раздраженно взглянул на нее.
– Я хотел сказать, сколько из всего услышанного пригодится мне в море.
– Вот так уже лучше, – сдержанно заметила Сесилия и опустила книгу. – Так вот, я уверена, что там другие офицеры будут вести себя вежливо и любезно, ты ничем не должен от них отличаться.
Кидд фыркнул, Ренци вздохнул.
– Как мне доподлинно известно, вы еще не просмотрели три выпуска «Джентльмене Мэгазин», – заметил он с упреком.
– И «Зрителя», – вставила Сесилия. – Как ты сможешь пригласить к столу даму, если не сумеешь занять ее разговором? – Она взглянула на Ренци с притворным отчаянием, но затем улыбнулась: – Мистер Ренци, вы видели наш замок? Я имею в виду оставшиеся от него руины, они такие древние. Мама настаивает, чтобы мы непременно сходили с ней туда, она знает всю историю замка.
– Я несколько утомилась, – сказала миссис Кидд, присаживаясь на деревянную скамью, с которой были хорошо видны развалины крепости. – Вы вдвоем можете сами все осмотреть.
Сесилия не возражала. Ренци взял ее под руку, и они пошли по каменистой тропинке, которая, извиваясь, поднималась на холм с руинами замка. Зимнее солнце сверкало на небе как хрупкий бриллиант, ярко переливаясь желто-серебристыми оттенками.