Страуб Питер. История с приведениями

   - Тебе сделали укол успокоительного и отправили на такси сюда. Я подумал, что тебе будет приятно снова увидеть это место.
   - Сколько я пробыл в больнице?
   - Почти два года. Но ты прогрессировал только в последние месяцы.
   - А почему же я ничего не помню?
   - Очень просто. Потому что не хочешь. В каком-то смысле ты родился пять минут назад. Но постепенно все вернется. Ты можешь пока пожить у нас на Айленде - море, солнце, женщины. Как тебе это?
   Дон оглянулся по сторонам. По тротуару мимо них шла высокая загорелая женщина в солнечных очках, сдвинутых на волосы, с огромной овчаркой на поводке. Она показалась ему эмблемой реальности, символом того, что он здоров и все, что он видит, - правда.
   Она была незнакомой, ничего не значащей, но если слова Дэвида правдивы, она олицетворяла реальную жизнь.
   - Ты увидишь еще много женщин, - сказал Дэвид, поймав его взгляд. - Не смотри так на первую попавшуюся.
   - Так ты женился на Альме.
   - Конечно. Она очень хочет тебя видеть. И знаешь, - Дэвид поднял вилку с кусочком мяса, - твоя книга ее вдохновила. Она решила посвятить себя литературе. И вот еще что, - он придвинул стул ближе. - Если бы такие существа, каких ты описал, в самом деле существовали...
   - Они существуют. Я знаю.
   - Ладно. Ну так вот, ты не думаешь, что мы казались бы им смешными и глупыми? Мы живем каких-то жалких шестьдесят-семьдесят лет, а они столетия. Могут превращаться во все, во что захотят. Наши жизни формируются случаем, совпадением, слепой комбинацией генов - они создают себя сами. Они могут презирать нас. И они правы.
   - Нет, - запротестовал Дон. - Все не так. Они жестоки и безжалостны, они живут убийством. Ты не можешь так говорить.
   - Дело в том, что ты все еще держишься за сюжет своего романа. Он засел в тебе, и ты на самом деле жил в нем. Доктор рассказывал мне, что ты гулял по коридору и разговаривал с какими-то несуществующими людьми. А потом сам отвечал за них. Ты говорил с каким-то Сирсом и еще с Рики, - Дэвид улыбнулся и покачал головой.
   - А что случилось в конце этой истории?
   - Что?
   - Что случилось в конце? - Дон отложил вилку и сел прямо, глядя в спокойное лицо брата.
   - Они не пустили тебя туда. Они боялись - судя по твоим репликам, - что их там убьют. Вот в чем дело - ты выдумал всех этих фантастических героев и вписал себя в их историю. Доктор сказал, что самый интересный случай безумия у творческой личности. Но они вытащили тебя из твоей истории. Тебе повезло.
   Дона словно овеяло холодным ветром.
   - Привет! - сказал Сирс. - Мы все иногда видим сны, но ты первый, кто видел их на нашем заседании.
   - Что? - Рики схватился за голову, видя вокруг себя знакомую обстановку библиотеки Сирса: застекленные книжные шкафы, кожаные кресла, темные окна. Сирс, сидящий напротив, глядел на него с легкой укоризной. Льюис и Джон с бокалами виски в руках казались скорее смущенными.
   - Сны? - Рики потряс головой. Он тоже, как и они, был в вечернем костюме; по тысячи знакомых деятелей он понял, что заседание Клуба Чепухи подходит к концу.
   - Ты задремал, - сказал Джон. - Как только закончил рассказывать историю.
   - Историю?
   - А потом, - добавил Сирс, - ты поглядел прямо на меня и сказал: "Ты мертв".
   - Ох, какой кошмар! Да-да. Слушайте, неужели это был сон? Мне так холодно!
   - В нашем возрасте у всех плохое кровообращение, - сказал Джон.
   - Какое сегодня число?
   - Да, ты действительно отключился, - Сирс поднял брови. - Девятое октября.
   - А Дон здесь? Где Дон? - Рики в панике оглядел библиотеку, словно племянник Эдварда притаился где-нибудь за креслом.
   - Рики, Рики! Мы только что решили написать ему, было бы удивительно, если бы он приехал так скоро.
   - Мы расскажем ему о Еве Галли?
   Джон осторожно улыбнулся, а Льюис, подавшись вперед, посмотрел на Рики, как на сумасшедшего.
   - Да, у тебя сегодня ценные идеи, - сказал Сирс.
   - Джентльмены, нашему другу явно надо отдохнуть, поэтому собрание прекращается.
   - Сирс, - Рики вспомнил еще об одном.
   - Да, Рики?
   - Когда мы встретимся в следующий раз у Джона, пожалуйста, не рассказывай историю, которую ты хочешь рассказать. Это может иметь страшные последствия.
   - Подожди-ка, Рики, - Сирс поманил двух других к выходу.
   Он вернулся с зажженной сигарой и с бутылкой.
   - Тебе явно нужно выпить. А потом как следует выспаться.
   - Я долго дремал? - внизу, на улице, Льюис начал заводить свой "моргай".
   - Минут десять. Так что там насчет моей истории?
   Рики открыл рот, чтобы сказать то, что еще недавно казалось ему таким важным, и понял, что выглядит очень глупо.
   - Не помню. Что-то насчет Евы Галли.
   - Обещаю, что не буду говорить об этом. Да и с чего бы? Никто из нас не хочет это ворошить.
   - Нет. Мы должны... - Рики понял, что собирается еще раз упомянуть Дона Вандерли, и покраснел.
   - Должно быть, это тоже часть моего сна. Сирс, окна закрыты? Я правда замерз. И чувствую себя очень усталым. Не знаю...
   - Возраст. Мы ведь немало пожили, Рики. Скоро конец. Джон уже умирает, ты видишь?
   - Да, вижу, - Рики вспомнил начало заседания и то, каким старым выглядел Джон - все это, казалось, было годы назад.
   - Смерть. Вот что мы видим, мой друг. Ты упомянул Еву Галли, так послушай, что я тебе скажу. Эдвард умер не от естественной причины. Он увидел видение такой неземной, ужасающей красоты, что его сердце не выдержало. С тех пор мы в своих историях скользим по краю этой красоты.
   - Нет, не красоты, - запротестовал Рики. - Это было что-то ужасное.., отвратительное.
   - Слушай!
   Быть может, существует другая раса - прекрасная, могущественная, всезнающая? Если они есть, они могут презирать нас. Мы по сравнению с ними скоты. Они живут столетия, и мы с тобой кажемся им детьми. Они создают себя сами, не доверяясь случаю, совпадению или слепому сочетанию генов. Они вправе нас презирать, - Сирс встал и начал расхаживать по комнате. - Ева Галли. Быть может, тогда мы потеряли свой шанс. Рики, мы могли увидеть то, что не видели за всю нашу убогую жизнь.
   - Они еще более убоги, чем мы, - сказал Рики и вспомнил: Байт. - Не рассказывай про Бэйтов, вот о чем я хотел попросить.
   - О, все это кончилось. Все. Для всех нас.
   Рики чувствовал себя больным, ужасно замерзшим. Холод давил на его легкие и сковывал руки и ноги. Сирс нагнулся над ним.
   - Рики, похоже, ты простудился. Не хватало тебе только пневмонии. Дай-ка пощупаю твои гланды.
   Массивная рука Сирса обхватила его горло. Рики отчаянно чихнул.
   - Слышишь, что я говорю? - сказал Дэвид. - Ты поставил себя в положение, из которого единственным логичным выходом может быть смерть. Твоя смерть. Ты изобразил эти существа, как зло, но втайне знал, что они просто высшая раса. Ты думал, что они хотят убить тебя, и таким образом чуть не принес себя в жертву. Опасная игра, братишка.
   Дон покачал головой.
   Дэвид отложил нож и вилку.
   - Давай поставим опыт. Я докажу тебе, что ты хочешь жить.
   - Я знаю, что я хочу жить, - он снова посмотрел на неподражаемо реальную улицу, где неподражаемо реальная женщина снова вела на поводке неподражаемо реальную овчарку. Но они ведь проходили тут раньше? Или это и есть потеря ориентации?
   - Я докажу. Я сейчас возьму тебя за горло и начну сжимать. Когда ты захочешь меня остановить, ты скажешь.
   - Это смешно.
   Дэвид быстро встал и сдавил его горло.
   - Стоп, - сказал Дон, но Дэвид не ослабил хватку. Рядом за столиками люди продолжали неподражаемо реально есть и пить, ничего не замечая.
   - Стоп, - попытался сказать Дон еще раз, но уже не смог. Лицо Дэвида склонилось над ним; потом это был уже не Дэвид, а гигантский олень, или сова, или что-то среднее между ними.
   Поблизости кто-то громко чихнул.
   ***
   - Привет, Питер. Так ты решил зайти?
   Кларк Маллиген вышел из своей будки.
   - Спасибо, что привели его, миссис Берне. Ко мне сейчас мало кто ходит. Да что с тобой, Питер?
   Питер открыл рот и закрыл его опять.
   - Скажи ему спасибо, Питер, - сухо сказала мать.
   - Это, должно быть, фильм так подействовал. Я его сто раз смотрел, и все равно забирает. Вот и все, Пит.
   Это фильм.
   - Фильм? Нет.., мы шли по лестнице, - он поднял руку и увидел в ней нож.
   - Именно. Твоя мама сказала, что ты захотел посмотреть, как это выглядит отсюда. Но поскольку вы единственные зрители, ничего плохого в этом нет.
   - Питер, где ты взял этот нож? - спросила мать. - Брось его немедленно!
   - Нет. Мне нужно.., ох. Мне нужно... - Питер отступил от матери и оглядел маленькую операторскую будку.
   Пальто на крюке; календарь; пустая бутылка. Здесь было так холодно, как будто Маллиген показывал кино на улице.
   - Успокойся, Пит. Смотри, вот так ставится катушка, и когда краешек показывается вот здесь, я нажимаю вот на эту кнопку...
   - Что было в конце? - хрипло спросил Питер. - Я не могу вспомнить...
   - О, они все умерли. Так ведь все кончается, правда?
   Когда они сражаются, это выглядит героически, но они все равно обычные маленькие люди. И все они умрут, вот увидишь. Если хочешь, можешь посмотреть конец у меня.
   Как вы, миссис Берне?
   - Ему лучше, - сказала Кристина. - У него случился какой-то припадок. Питер, отдай мне нож.
   Питер спрятал нож за спину.
   - О, скоро он увидит, миссис Берне, - сказал Маллиген, включая второй проектор.
   - Что увижу? Почему у вас так холодно?
   - Отопление испортилась. Что увидишь? Ну сперва убьют двоих, а потом.., смотри сам.
   Питер заглянул в отверстие и увидел экран, светящийся над пустым залом...
   Рядом громко чихнул невидимый Рики Готорн, и стены операторской будто закачались. Он увидел что-то расплывчатое, с уродливой головой какого-то животного. Потом это снова был Кларк Маллиген.
   - Пленка сбилась, извини. Теперь все будет нормально, - сказал он, но его голос дрожал.
   - Отдай мне нож, Питер, - потребовала мать.
   - Это все фокусы. Грязные фокусы.
   - Питер, не груби!
   Кларк Маллиген склонился над ним с выражением жалости на лице, и Питер, вспомнив вестерны, всадил нож в его выпяченный живот. Мать закричала, уже начиная распадаться, как все вокруг. Питер ухватил нож обеими руками и рванул вверх, плача от ужаса и отвращения; Маллиген повалился на проекторы, сбивая их со штативов.
   Глава 19
   - Ох, Сирс, - выдохнул Рики. Его горло болело. - Ох, мои бедные друзья...
   Они только что были живы и их хрупкий мир, казалось, снова был цел; горечь новой и уже безвозвратной потери пронизала все его существо и слезы обожгли ему глаза.
   - Смотрите, Рики, - это был голос Дона. Рики с трудом повернул голову и быстро встал, увидев то, что лежало рядом с ним на полу. - Это сделал Питер.
   Юноша стоял в шести футах от них, глядя на лежащее перед ним тело женщины. Дон сидел на полу, потирая шею. Рики посмотрел ему в глаза, увидел в них страх и боль, и потом оба они взглянули на тело Анны Мостин.
   Какое-то время она все еще выглядела той миловидной молодой женщиной с черными волосами и лисьим личиком, какой они увидели ее в первый раз на Уит-роу. Ее рука сжимала костяную рукоятку ножа, торчащего у нее из груди; из раны, пульсируя, выливалась темная кровь. Из окна на распростертое тело падали редкие хлопья снега.
   Глаза Анны Мостин открылись, и Рики подался вперед, думая, что она хочет что-то сказать, но она, очевидно, уже их не узнавала. Из раны хлынул поток крови, забрызгав троих мужчин.
   И тут они увидели, как за угасающей жизнью Анны продолжает жить другая, нечеловеческая жизнь - не олень, не сова, но нечто, не имеющее привычных форм. Только на миг за раскрытым ртом Анны им почудился другой рот, за ее бьющимся в судорогах телом - другое тело. Потом все исчезло, и на полу осталась только мертвая женщина.
   В следующую секунду ее лицо мертвенно побелело, кожа сморщилась - вся она как бы вдавливалась внутрь, как клочок бумаги на огне. На их глазах она сжалась до половины своего размера, потом до четверти - в ней уже не оставалось ничего человеческого, это был просто кусок изувеченной плоти, гонимый неведомым ветром.
   Сама комната, казалось, тяжело, по-человечески, вздохнула. Зеленый цвет погас, и остаток тела Анны Мостин испарился. Рики, стоящий возле этого места на коленях, увидел, что падающие хлопья снега тоже втягиваются в невидимую воронку.
   В тринадцати кварталах от них взорвался дом на Монтгомери-стрит. Милли Шиэн услышала треск и, высунувшись в окно, увидела, что фасад дома Евы Галли сминается, как картон, и, распадаясь на кирпичи, втягивается внутрь и исчезает в огне, уже бушующем в сердце здания.
   - Рысь, - выдохнул Рики. Дон оторвал глаза от того места на полу, где исчезла Анна Мостин, и увидел на подоконнике воробья. Птица наклонила голову и посмотрела на них. Дон и Рики двинулись к ней, и она вылетела в окно.
   - Это все? - спросил Питер, все еще глядя на пол. - Все кончилось. Мы это сделали.
   - Да, Питер, - ответил Рики. - Все кончилось.
   Дон стоял у окна, вглядываясь в темноту, где бушевала метель. Потом подошел к двум остальным и обнял их.
   Глава 20
   - Как вы себя чувствуете? - спросил Дон.
   - Он спрашивает! - Рики приподнялся на подушках в своей палате в Бингемтонской больнице. - Пневмония - это вам не шутка. Советую поберечься.
   - Попытаюсь. Вы чуть не умерли. Хорошо, что как раз расчистили шоссе, и "скорая" смогла проехать. Еще немного, и мне пришлось бы везти вашу жену во Францию.
   - Не говори об этом Стелле. Она так хочет во Францию, что готова ехать даже с таким юнцом, как ты.
   - Сколько вас еще здесь продержат?
   - Две недели. Стелла так запугала всех сестер, что они заботятся обо мне по первому классу. Спасибо за цветы.
   - Мне вас не хватает, - сказал Дон. - И Питеру тоже.
   - Да, - просто ответил Рики.
   - Как странно. Я чувствую близость к вам с Питером больше, чем к кому бы то ни было со бремени Альмы Моубли.
   - Я уже говорил тебе об этом. Клуб Чепухи умер - да здравствует Клуб Чепухи! Сирс однажды сказал, что хотел бы быть не таким старым. Сейчас я его понимаю. Я хотел бы видеть, как вырастет Питер, хотел бы помогать ему. Но я перепоручу это тебе.
   - Мы сделает все, что сможем.
   - Знаешь, я в той комнате совсем раскис.
   - Я тоже.
   - Слава Богу, что Питер не растерялся.
   - Да. Но рысь все еще нужно застрелить.
   - Обязательно, иначе она вернется опять. Мстить нашим детям. Мне не хочется так говорить, но боюсь, что это ваша работа.
   - Похоже, что так. Ведь именно вы в конечном счете прикончили Грегори и Фенни. А Питер убил их благодетельницу. Надо же и мне что-то сделать.
   - Незавидная работенка. Кстати, нож у тебя?
   - Я подобрал его с пола.
   - Это хорошо.
   Знаешь, в той ужасной комнате я понял, почему твой дядя покончил с собой. Мы с Сирсом долго ломали над этим голову.
   - Да. Я тоже это понял.
   - Бедный Эдвард. Он вошел в спальню, ожидая в худшем случае застать свою актрису в постели с Фредди Робинсоном. А вместо этого она - как это сказать? Сбросила маску.
   Рики выглядел усталым, и Дон встал, чтобы уйти. Он положил на столик перед кроватью пакет с апельсинами и несколько детективов.
   - Дон.
   - Что?
   - Не надо нянчить меня. Лучше застрели рысь.
   Глава 21
   Через три недели, когда Рики наконец выписали из больницы, снегопад прекратился, и Милберн начал понемногу возвращаться к жизни. Магазины заполнились покупателями; в одном из них Рода Флэглер подошла к Битси Андервуд, покраснев, как ребенок, и принялась извиняться. "Ах, эти жуткие дни, - вздохнула Битси. - Я бы могла тебя убить, если бы ты первой ухватила эту тыкву".
   Открылись школы; бизнесмены и банкиры вернулись к работе, разбирая бумажный хаос, накопившийся на их столах; на улицах снова появились пешеходы. Анни и Энни, официантки Хэмфри, погоревали о Льюисе и вышли замуж за тех, с кем они жили. Если у них родились мальчики, они наверняка назвали их Льюисами.
   Некоторые все же разорились - ведь налоги с вас берут даже когда ваш бизнес похоронен под снегом. Леота Маллиген пыталась вести дело сама, но в итоге продала кинотеатр и вышла замуж за брата Кларка, который был не таким мечтателем, но зато любил ее кухню. Рики Готорн закрыл свою контору, но один молодой юрист купил у него помещение и название, взял обратно Флоренс Куэст, и контора Рики и Сирса превратилась в контору "Готорн-Джеймс-Уиттэкер". "Жаль, что его фамилия не По", - сказал Рики, но Стелла не поняла этой шутки.
   Дон все это время ждал. С Рики и Стеллой они говорили о Европе, с Питером - о Корнелле, о прочитанных книгах, об отце юноши, который понемногу привыкал к жизни без Кристины. Пару раз Дон и Рики ходили на кладбище и клали цветы на множество новых могил, появившихся там после похорон Джона Джеффри. В одном ряду лежали Льюис, Сирс, Кларк Маллиген, Фредди Робинсон, Харлан Баутц, Пенни Дрэгер, Джим Харди. Кристина Берне была похоронена в другом месте, рядом с отцом. Семью Элмера Скэйлса похоронили на их участке, купленном еще дедом Элмера, где их охранял каменный ангел.
   - Рыси еще не видно, - сказал как-то Рики на обратном пути.
   Но они знали, что это будет не рысь, и что она может появиться через месяцы или даже годы.
   Дон читал, смотрел телевизор, ходил в гости к Рики и Стелле, обнаружил, что не может больше писать, и ждал, ждал.
   Однажды он проснулся среди ночи и обнаружил, что плачет.
   В середине марта почтовый грузовик доставил в город заказ из компании кинопроката в Нью-Йорке. Это была копия "Китайской жемчужины".
   Дон наладил дядин проектор, включил его и увидел, что руки его так дрожат, что он не может зажечь сигарету.
   Он боялся, что у Евы Галли в ее единственном фильме будет лицо Анны Моубли.
   Он прослушал запись: фильм был включен в серию "Классика немого экрана" и сопровождался комментарием.
   - Одной из величайших звезд немого кино был Ричард Бартелмесс, - сказал скучный голос комментатора, и на экране появился герой, идущий по улицам Сингапура. Его окружали голливудские японцы, одетые по-малайски и призванные изображать китайцев. Комментатор тем временем описал карьеру Бартелмесса и кратко изложил сюжет фильма - похищенная жемчужина, завещание, таинственное убийство. Бартелмесс приехал в Сингапур, чтобы разыскать подлинного убийцу и защитить своего друга от ложного обвинения.
   Дон выключил звук и стал смотреть; он боялся, что Еву Галли могли вырезать. На экране появился бар с проститутками; Ева Галли могла играть любую из них. Качество пленки оставляло желать лучшего, и он думал, что вообще не узнает ее.
   Но тут он похолодел. Из двери бара появилась невысокая большеглазая девушка, спокойно смотрящая в камеру. Он поспешно включил звук.
   - Самая роковая женщина Сингапура.
   Посмотрим, одолеет ли она нашего героя? - она подошла к Бартелмессу и потрепала его по щеке. Потом уселась к нему на колени, но Бартелмесс скинул ее на пол. - Нет, он ей не по зубам!
   Дон остановил фильм и прокрутил его назад до появления Евы Галли.
   Она вовсе не была красавицей и совсем не походила на Альму Моубли. Он заметил, что ей нравилось играть, нравилось привлекать к себе внимание. Она играла хорошо - ее красивое спокойное лицо могло изобразить тысячу характеров. Но она сделала ошибку, представ перед камерой, - бесстрастный стеклянный взгляд обнажил то, что не было заметно людям с их пристрастностью к красоте ее пустоту, ее бесчеловечность. Дон подумал, что теперь распознает ее в любом обличье, мужском или женском. Ей не удастся укрыться в мире людей.
   Глава 22
   В начале апреля к нему пришел Питер Берне.
   - Извините, что я вам мешаю. Если вы заняты, я сейчас уйду.
   - Прекрати, - сказал Дон. - Можешь приходить в любое время. Я всегда буду тебе рад.
   - Я так и думал, что вы это скажете. Рики уезжает, слышали?
   - Да. Я приду провожать их в аэропорт. Они очень рады этой поездке. Но если ты хочешь видеть его, я позвоню и он придет.
   - Нет, прошу вас, не надо. Хватит и того, что я беспокою вас.
   - Питер, ради Бога! В чем дело?
   - Я видел мою мать, - сказал Питер. - Она мне все время снится. Как будто я снова в доме Льюиса и вижу, как Грегори Бэйт душит ее, и вспоминаю, каким он был потом - на полу в "Риальто". Как его куски шевелились.., не хотели умирать.
   - Ты говорил об этом с отцом?
   - Пытался. Но он не хочет слушать. Он смотрит на меня так, будто мне пять лет и я рассказываю какую-то детскую ерунду.
   - Не вини его, Питер. Никто, кроме нас, не поверит в это. Хорошо, что он хотя бы не считает тебя сумасшедшим. Может, он еще поверит тебе. Дело в другом. Мать любила тебя, и теперь, когда она умерла такой ужасной смертью, ее любовь осталась с тобой. Ты должен пронести ее через всю жизнь.
   Питер кивнул.
   - Я знал когда-то девушку, которая целыми днями сидела в библиотеке и говорила, что это предохраняет ее от человеческой подлости. Не знаю, как сложилась ее судьба, но знаю, что никто не может предохранить от подлости. Или от боли. Все, что нам остается - это идти вперед, пока мы не пройдем через это.
   - Я знаю, - сказал Питер, - но это так тяжело.
   - Это необходимо. И Корнелл - первый шаг к этому. У тебя будет столько дел, что ты забудешь обо всем, что здесь случилось.
   - Мы с вами еще увидимся?
   - Когда ты захочешь. А если я уеду из Милберна, я буду тебе писать.
   - Договорились, - сказал Питер.
   Глава 23
   Рики присылал ему открытки из Франции;
   Питер продолжал приходить, и Дон видел, что потихоньку Анна Мостин и братья Бэйт выветриваются из его памяти. Питер завел новую подружку, которая тоже собиралась в Корнелл, и казался веселым.
   Но это был обманчивый мир. Дон продолжал ждать. Он наблюдал за всеми, кто приезжал в Милберн, но среди них никто не напоминал ему о Еве Галли. Несколько раз он набирал номер Флоренс де Пейсер и говорил: "Это Дон Вандерли. Анна Мостин мертва". В первый раз трубку просто положили; во второй женский голос спросил: "Это опять мистер Уильяме из банка? Сколько раз вам говорила, набирайте правильно номер". В третий раз оператор сообщил, что номер снят с пользования.
   Его деньги таяли. На счету в банке оставалось не больше трехсот долларов, и теперь, когда он снова много пил, этого могло хватить только на пару месяцев. После этого он будет вынужден устроиться на работу, а это помешает ему высматривать ту, кого он ищет.
   Два-три часа в день он сидел на скамейке в городском парке. Ты не знаешь ее шкалы времени, твердил он себе, не знаешь, в каком возрасте она появится. Ева Галли ждала пятьдесят лет. Это вполне может быть ребенок или кто-нибудь знакомый всем, горожанам - что ей стоит принять любое обличье? На этот раз Ночной сторож будет осторожнее. Но она должна появиться не позже, чем Рики умрет естественной смертью. В ближайшие десять лет.
   Сколько лет ей может быть сейчас? Восемь или девять. Самое большее, десять...
   Глава 24
   Так он и нашел ее. Сперва он сомневался, глядя на девочку, которую как-то утром увидел на детской площадке. Она не была красивой и даже привлекательной - смуглая, нахмуренная, в ношенных вещах. Другие дети избегали ее, но это часто бывает: и, может быть, то, как она в одиночестве бродила по площадке или качалась на пустых качелях, было естественной реакцией.
   Но, может быть, дети просто почувствовали ее отличие от них?
   Он знал, что нужно спешить: его счет сократился до ста с небольшим долларов. Но если он увезет девочку и ошибется, то из него сделают маньяка.
   Во всякое случае, теперь он ходил на площадку с ножом, привязанным под рубашкой.
   Даже если он прав и эта девочка - та самая рысь Рики, то что ему делать? Она может позволить ему себя увезти и по дороге преспокойно сдать его в полицию. Но он не думал, что она это сделает - Ночной сторож явно намеревался расправиться с ним раз и навсегда, без вмешательства закона.
   Она не обращала на него внимания, но начала являться ему в снах - сидела рядом и смотрела на него, и он чувствовал на себе этот ее взгляд, даже когда она качалась на качелях.
   Он только подозревал, что она не обычный ребенок, и цеплялся за это подозрение с фанатичным отчаянием.
   Он начал бродить в парке - нестриженый, редко бреющийся человек с блуждающим взором. Его не гнали только потому, что узнавали, - весной Нед Роулс напечатал в "Горожанине" очерк о нем. Он был гражданином Милберна и, должно быть, обдумывал будущий роман. Людям нравится, когда в их городе заводится свой чудак, к тому же, все знали, что он дружит с Готорнами.
   Дон закрыл счет и снял с него оставшиеся деньги; он не мог спать, даже напившись, и знал, что возвращается к состоянию, испытанному им после смерти Дэвида. Каждое утро он привязывал нож к своему телу и шел в парк.
   Он зал, что если он чего-нибудь не сделает, то однажды утром не сможет встать с постели: нерешительность просто парализует его. И в этот раз он не сможет выйти из этого состояния, описав его.
   На другой день он подозвал к себе одного из играющих детей - застенчивого маленького мальчика.
   - Как зовут ту девочку? - спросил он.
   Мальчик помигал, переминаясь на месте, и ответил:
   - Анджи.
   - Анджи что?
   - Не знаю.
   - А почему никто с ней не играет?
   Мальчик сощурился на него, потом, видимо, решив, что ему можно доверять, приложил ладошку ко рту и шепотом сообщил:
   - Потому что она плохая.
   Он отошел, а девочка в это время качалась на качелях: вверх-вниз, вверх-вниз.
   Анджи.
   Под жарким полуденным солнцем он внезапно похолодел.
   Той ночью Дон свалился с кровати, держась за голову, которая, казалось, раскалывалась на тысячу кусков, как разбитое блюдо. Он пошел в кухню выпить воды и увидел там - ему показалось, что увидел, - Сирса Джеймса, раскладывающего за столом пасьянс. Галлюцинация недовольно посмотрела на него, сказала: "Пора тебе убираться отсюда", - и вернулась к своему занятию.
   Он вернулся в спальню и начал запихивать в чемодан вещи, уложив на дно завернутый в рубашку дядин нож.