Страуб Питер. История с приведениями

   Сегодня или завтра? - спросила она себя, окидывая взглядом маленький город.
   Сегодня.
   Глава 3
   Когда сон наконец пришел к Рики, выглядело это так, будто его в самом деле взяли и перенесли куда-то в другое место. Он лежал в какой-то странной комнате, ожидая чего-то. Комната и весь дом казались заброшенными. Стены и пол состояли из голых досок, стекло в окне было выбито и сквозь проем сияло солнце. Пыль плясала в солнечных лучах. Он не знал, чего он ждет, но что-то должно было случиться, и он боялся этого. Он не мог встать с кровати. Комната располагалась на верхнем этаже; он видел в окно только облака и бледно-голубое небо. Но то, что должно было прийти, шло не оттуда, а снизу.
   Его тело прикрывал только ветхий выцветший плед. Ноги его под пледом были парализованы. Поглядев вокруг, Рики понял, что видит каждую деталь с необычайной ясностью: все трещины, все гвозди в полу, все пылинки в лучах солнца.
   Тут он услышал стук - распахнулась тяжелая подвальная дверь. Все здание словно содрогнулось. Потом из подвала выбралось что-то тяжелое, какое-то животное. Рики слышал, как оно медленно ступает по полу, задевая за стены. Оно издало нюхающий звук. Оно искало его.
   Рики снова попробовал встать, но парализованные ноги не слушались. Тварь внизу тяжело топала из комнаты в комнату, слышался треск половиц под ее грузным телом. Похоже, полы здесь совсем прогнили.
   Потом шум стал громче и яснее - ему казалось, что он слышит даже дыхание.
   Тварь начала подниматься по лестнице. Что-то рухнуло, будто обвалились разом с полдюжины ступенек, и она возобновила подъем, теперь уж более осторожно.
   Лицо Рики стало мокрым от бессильных слез. Больше всего его пугало то, что он не знал, спит он или нет; если он спал, ему оставалось только дождаться пока то, что поднимается, войдет в комнату - тогда страх разбудит его. Но это не было похоже на сон. Его рассудок и восприятие были ясными, отсутствовала характерная для сна неясность и путаница. Он никогда еще не плакал во сне. И если это не сон, то тварь ворвется и растерзает его, а он не сможет даже пошевелиться.
   Характер звука изменился, и Рики понял, что он сам на третьем этаже, потому что тварь теперь была на втором. Она снова протискивалась из комнаты в комнату, только уже быстрее, словно почуяла его.
   Пыль все еще танцевала в лучах солнца, облака так же проносились по бледному осеннему небу. Теперь он уже отчетливо слышал дыхание твари. Она подобралась к последнему лестничному пролету. Желудок Рики, казалось, наполнился льдом; он боялся, что его сейчас вырвет - вырвет ледяными кубиками. В горле пересохло. Он мог закричать, но подумал, что тогда тварь доберется до него еще быстрее. Она, пыхтя, поднималась все выше. Треснули перила.
   Когда она с тихим воем заскреблась в дверь его комнаты, он понял, что это. Гигантский паук. Если пауки могут выть, то они воют именно так. Под дверью он уже видел множество царапающих пол лап. Рики почувствовал, как его охватывает чистый, элементарный ужас, какого он еще никогда не испытывал.
   Но дверь не разлетелась в щепки, а тихо отворилась. На пороге стоял высокий темный силуэт. Что бы это ни было, это был не паук, и ужас Рики погас. Фигура некоторое время не двигалась, и Рики попытался в очередной раз пошевелиться, отталкиваясь руками. Грубые доски кровати врезались ему в спину, и он в очередной раз подумал: Это не сон.
   Фигура вошла в дверь.
   Рики увидел, что это человек. Потом темный силуэт распался, и перед ним предстали трое людей. За черными покрывалами он увидел знакомые черты. Перед ним стояли Джеймс, Джон Джеффри и Льюис, и он знал, что они мертвы.
   Он с криком проснулся. Его глазам предстало самое обычное утро на Мелроз-авеню, кремовые стены спальни с картинами, которые они со Стеллой купили в Лондоне, раскрытое во двор окно. Рука Стеллы сжимала его плечо. Казалось, что в комнате слишком темно. С максимально возможной для своих лет резвостью Рики вскочил с кровати и подошел к окну. Стелла устремилась за ним. Он сам не знал, что он хочет увидеть, но зрелище было неожиданным: весь двор и крыши близлежащих домов покрылись снегом. Небо тоже было темным. Он не знал, что сказать, но изо рта сами собой вырвались слова:
   - Всю ночь шел снег, Стелла. Никогда еще у Джона Джеффри не было такой дурацкой вечеринки.
   Глава 4
   Стелла села на кровать и сказала, будто споря с ним:
   - А та вечеринка год назад? Неужели она была лучше?
   Он потер руками глаза и щеки, потом подкрутил усы. Услышал свои слова:
   - Нет, конечно, нет. Но тут нет никакой связи.
   - Возвращайся-ка в постель, дорогой, и расскажи, что случилось.
   - Да-да, - он полез в постель. - Все в порядке. - Нет, не все. Тебе, должно быть, приснился страшный сон. Расскажи мне.
   - Он совершенно бессмысленный.
   - Все равно расскажи. - Она погладила его по плечам, и он повернулся к ней. Как Сирс и говорил, Стелла была красавицей; она была красавицей, когда он с ней познакомился, и, вероятно, должна была остаться ею до самой смерти. Но красота ее была не кукольно-пухлой, нет: ее создавали правильные, немного резкие черты лица и густые черные брови. Волосы ее поседели вскоре после тридцатилетия, и она упорно не желала их красить, сознавая привлекательность сочетания своих волос и молодого лица. И теперь ее лицо не постарело, хотя волосы оставались седыми. Фактически к пятидесяти годам ее красота подошла к полному расцвету и там остановилась. Она была на десять лет младше Рики, но все еще выглядела на сорок.
   - Расскажи мне, Рики. Что с тобой?
   Он начал рассказывать ей свой сон, и жалость, любовь и страх последовательно омрачили ее лицо. Она начала гладить его по спине, потом обняла.
   - Дорогой, и ты каждую ночь видишь такие сны?
   - Нет, этот самый плохой. - Он улыбнулся, сообразив, к чему она клонит своими поглаживаниями.
   - Ты очень волнуешься, - она поднесла его руку к губам и поцеловала.
   - Знаю.
   - И вы все видите такие сны?
   - Кто все?
   - Клуб Чепухи.
   - Думаю, да.
   - Ну что ж, - она присела и принялась стаскивать через голову ночную рубашку, - и что же вы думаете делать с этим, старые болваны?
   Рубашка была снята, и Стелла подняла руки, стягивая волосы. Двое детей оттянули ей груди и сделали соски большими и темными, но в целом тело Стеллы постарело немногим больше, чем ее лицо.
   - Мы не знаем, - признался он.
   - А я знаю, - сказала она и легла на постель, раскинув руки. Если Рики и жалел когда-нибудь, что не остался холостяком, как Сирс, то уж никак не в это утро.
   - Старый развратник, - сказала Стелла, когда они закончили. - Надо было давно сказать мне. Но нет, ты слишком гордый, чтобы обратиться за помощью к жене.
   - Неправда.
   - Да? Или лучше волочиться за девочками, как твой Льюис?
   - Льюис не волочится за девочками.
   - Ну за девочками двадцати лет.
   - Я не такой.
   - Это точно. Ты бы скорее жил, как твой компаньон Сирс, - она откинула простыни и встала. - Пойду помоюсь, - она надолго ушла в ванную и вернулась в белом мохнатом халате, с торжественным видом Кассандры.
   - Я скажу тебе, что надо делать. Позвони Сирсу прямо сейчас и расскажи ему этот сон. Он твой друг, но, насколько я вас знаю, вы можете видеться неделями и не поговорить ни о чем личном. Это ужасно. О чем вы с ним говорите?
   - О чем? Ну о юриспруденции.
   - А, о юриспруденции, - протянула Стелла.
   - Газет еще нет, - сообщил Рики. - Я сходил посмотреть.
   - Конечно, нет, - Стелла повесила полотенце на кровать и направилась в гардероб. - Который сейчас час, по-твоему?
   - А который? Мои часы на столе.
   - Около семи.
   - Семи? - Обычно они не вставали раньше восьми, а на работу Рики шел только в полдесятого. Хотя ни он, ни Сирс не хотели сознаться в этом, работы становилось все меньше. Старые клиенты один за другим терялись, а новые приходили со всякой чепухой вроде налоговых вопросов, поэтому они могли спокойно сидеть дома два дня из семи. А на работе Рики успел перечитать второй роман Дональда Вандерли, пытаясь представить себе автора в Милберне.
   - Ты разбудил меня своими воплями, - напомнила Стелла из гардероба. - Тебя хотел съесть какой-то монстр.
   - Да. Я еще удивился, что на улице так темно.
   - Не увиливай, - через минуту-две Стелла, уже одетая, вышла из гардероба и присела на кровать. - Когда человек так вопит во сне, нужно серьезно с этим разобраться. Я знаю, что к доктору тебя не загонишь...
   - По крайней мере, к психиатру. Мозги у меня в порядке.
   - Я ничего не говорю, но Сирсу ты должен об этом рассказать. Не могу видеть, как ты мучаешься, - с этими словами она сошла вниз.
   Рики остался лежать, размышляя. Как он и сказал Стелле, это был худший из всех его кошмаров. Не хотелось даже думать о нем - и не хотелось отпускать Стеллу. Но детали сна вспоминались удивительно ярко. Он вспомнил мертвые лица своих друзей, в то же время живых; в этом было что-то порочное, и эта порочность поразила его не меньше ужаса происходящего. Может, Стелла и права. Нужно позвонить Сирсу. Он снял трубку, еще не зная, что будет говорить. Сирс подошел к телефону.
   - Алло, это Рики.
   В это утро все почему-то демонстрировали несвойственные им черты характера.
   - Рики, слава Богу, - сказал Сирс. - Я только что хотел тебе звонить. Можешь сейчас собраться и заехать за мной?
   - Минут через пятнадцать. Но что случилось? - Тут он вспомнил сон. - Что, кто-нибудь умер?
   - А почему ты спрашиваешь? - голос Сирса напрягся.
   - Неважно. Потом объясню. Мы едем не в офис?
   - Нет. Мне позвонил сейчас наш Вергилий. Он хочет нас немедленно видеть.
   - Элмер хочет нас видеть? А что случилось?
   - Наверное, что-нибудь сверхъестественное. Я тебя жду.
   Глава 5
   Пока Рики умывался, Льюис Бенедикт совершал свою обычную пробежку по лесной тропинке. Он каждое утро перед завтраком пробегал две мили. Иногда в это время какая-нибудь юная леди, проведшая с ним ночь, готовила ему завтрак, но сегодня, как всегда после вечеров в Клубе Чепухи, никаких леди не было, и Льюис бежал чуть быстрее, чем обычно. В эту ночь ему приснился самый страшный в его жизни сон, картины которого все еще стояли у него перед глазами. Другой бы напился или попытался описать сон в дневнике - Льюис же в своем синем спортивном костюме и кроссовках "Адидас" бежал по лесу, надеясь изгнать память об этом кошмару.
   Льюис приобрел этот лес и луг вместе с каменным домом, почти не торгуясь. Дом, больше похожий на крепость, выстроил в начале века богатый фермер, поклонник романов Вальтера Скотта. Льюис не знал этого, но годы жизни в отеле заставили его тосковать по большому дому со множеством комнат. Когда он продал отель, денег после уплаты налогов как раз хватило, чтобы купить единственный дом в окрестностях Милберна, который его удовлетворял. Не всем его гостьям нравились дубовые панели, ружья и шпаги по стенам (Стелла Готорн, проведшая в доме Льюиса три довольно бурных дня, сказала, что никогда еще не занималась любовью в арсенале). Луг он почти сразу продал, но лес оставил.
   Во время пробежек он каждый раз замечал что-нибудь новое и интересное: то подснежники в ложбинке за ручьем, то незнакомую красногрудую птицу размером с кошку. Но сейчас он ни на что не смотрел, просто бежал, изо всех сил желая, чтобы не случилось того, что должно случиться. Может, этот молодой Вандерли расставит все по местам: судя по его книге, у него немало опыта в таких делах. Может, Джон прав, и племянник Эдварда сможет хотя бы объяснить, что с ними происходит. Это не могло быть чувство вины. Происшествие с Евой Галли случилось так давно, с другими людьми и в другой стране. Даже лес с тех пор вырос новый.
   Льюис любил думать о том, как далеко тянется этот лес: чуть не на всю Северную Америку, и никого там нет, кроме него и индейцев. Ну, может, еще несколько духов. Да, в этой чаще он начинал верить в духов. Хотя где они теперь, в мире гамбургеров, супермаркетов и площадок для гольфа?
   Они здесь, Льюис. Здесь.
   Словно чей-то голос сказал это в его мозгу. "Что за чушь", - подумал он, проводя рукой по лицу.
   Здесь.
   Черт! Он сам себя пугает. Все этот проклятый сон. Они все запугали друг друга своими рассказами. Теперь им уже снятся одинаковые сны. Льюис не мог понять, что это значит. Он попал ногой в лужицу и вдруг вспомнил конец своего сна: пустые мертвые лица двух его друзей.
   Здесь.
   Черт побери! Он остановился и вытер потный лоб рукавом. Ему захотелось оказаться на своей кухне, за чашкой ароматного кофе. Совсем ты сдал, сказал он себе, с тех пор, как умерла Линда. На повороте, у ограды он задержался и бесцельно уставился на проданный им луг. Теперь это было сплошное белое поле, окруженное со всех сторон темным лесом.
   Где прячутся духи.
   Во всяком случае, их не было видно. Воздух был и чистым, и холодным можно было разглядеть все, до самого шоссе, где гудели грузовики, курсирующие между Бингемтоном и Эльмирой. Вдруг ему послышалось что-то за спиной. Он быстро повернулся, но увидел только пустую тропу. Зима будет плохой.
   Что ж, это не первая плохая зима. Он вспомнил сезон, когда умерла Линда. Ничто так не отпугивает постояльцев, как самоубийство в отеле. "Так это была миссис Бенедикт?" "Да, вы знаете, она забрызгала кровью весь патио!" Они один за другим уехали, оставив ему двухмиллионный актив без всякой наличности. Ему пришлось уволить три четверти персонала, а остальным платить из собственного кармана. Прошло шесть лет, прежде чем дело наладилось и он смог уплатить долги.
   На самом деле ему сейчас нужен не кофе, а бутылка пива. Или даже галлон. В горле у него совсем пересохло.
   Да, это не первая плохая зима. Галлон пива? Да хоть бочку! При воспоминании о загадочной необъяснимой смерти Линды ему отчаянно захотелось напиться.
   Льюис повернул от ограды и глубоко вдохнул. Лицо Линды теперь, девять лет спустя, опять встало перед ним как живое. Впереди лежала узкая и темная тропинка длиною в милю.
   Все дело в том, Льюис, что ты трус.
   Он опять вспомнят сон. Сирс и Джон в могильных нарядах, с безжизненными лицами. Почему не Рики? Где же третий из членов Клуба Чепухи?
   Он вспотел, еще не начав бежать.
   Обратная тропа забирала влево, прежде чем повернуть к дому. Обычно эта ее часть была у Льюиса самой любимой: лес смыкался мгновенно, и через десять шагов уже не было заметно никакого поля позади. Этот участок больше всего напоминал девственный лес. Толстые дубы и стройные березки спорили друг с другом за место под солнцем, а под ними густо рос папоротник. Сегодня все эти деревья таили в себе какую-то угрозу: безопасность осталась дома. Он ускорил бег.
   С первым ощущением он еще боролся. Ему показалось, что в начале тропы кто-то стоит. Он знал, что там никого нет, но это ничего не значило. Казалось, что кто-то пристально разглядывает его. Внезапно с дуба сорвалась стая ворон. В обычной обстановке это развеселило бы Льюиса, но теперь он отшатнулся и чуть не упал.
   Потом чувство, что за ним наблюдают, усилилось. Теперь тот, кто был сзади, бежал за ним, сверля его глазами. Льюис не смел обернуться и только бежал, чувствуя на своей спине этот взгляд, до самых дверей кухни.
   Он ухватился за ручку двери и ввалился внутрь. Потом закрыл дверь на замок и тут же подошел к окну. Никого.
   Но он еще долго смотрел на тропу и на лес за нею. В его мозгу родилась предательская мысль: продать дом и уехать отсюда. Но на тропе не было ничьих следов, кроме его собственных. Никто не укрывался за редкими деревьями на опушке. Глупо покидать этот дом, где он обрел то, что всегда искал уединение. К такой мысли он пришел, сидя в холодной кухне и глядя на снег за окном.
   Льюис намолол кофе и поставил вариться. Потом он достал из холодильника бутылку пива, открыл и одним глотком выпил больше половины. Когда пиво достигло желудка, ему в голову пришла странная мысль: "Хорошо бы Эдвард был жив".
   Глава 6
   - Ну что там? - спросил Рики. - Опять нарушение границы? Нужно наконец объяснить ему, что даже если он выиграет дело, судебные издержки обойдутся ему дороже.
   Они въехали в долину Кайюга, и Рики вел старый "бьюик" очень осторожно. Дорога была скользкой, а он даже не успел поставить зимние покрышки. Сирс не дал ему времени. Сам Сирс, в черной шляпе и зимнем меховом пальто, тоже казался обеспокоенным этим.
   - Веди повнимательней, - сказал он. - Должно быть, тут лед до самого Дамаскуса.
   - Мы не едем в Дамаскус.
   - Все равно.
   - А почему ты не взял свою машину?
   - Я не успел надеть зимние покрышки.
   Рики удивился. Сирс был не из тех, кто часто не успевал что-то сделать. Может, это из-за разговора с Элмером? Элмер Скэйлс был одним из их самых давних и самых тяжелых клиентов. Еще в пятнадцать лет он явился к ним с длинным списком людей, на которых хотел возбудить дела. Они с тех пор так и не смогли убедить его, что с людьми почти всегда можно договориться. Скэйлса, тощего человека с оттопыренными ушами и визгливым голосом, звали "наш Вергилий" за стихи, которые он периодически посылал в католические журналы и редакции местных газет. Рики думал, что они так же периодически отсылали эти стихи обратно - Элмер как-то показал ему целую папку отказов, но газеты напечатали два-три. Это были вдохновенные описания фермерского труда, что-то наподобие: "Коровы мычат и блеют ягнята, имя Господа в людях свято". Кроме того, Элмер имел восемь детей и обожал со всеми судиться.
   Раз или два в год Элмер вызывал на ферму одного из компаньонов и демонстрировал ему дыру в ограде, через которую охотник или мальчишка вторгались в его владения; он высматривал их с помощью бинокля и привлекал к ответственности. Но на этот раз Сирс подозревал, что случилось что-то более серьезное: Элмер ни разу еще не требовал присутствия обоих своих юристов.
   - Знаешь, Сирс, - сказал Рики, - я могу одновременно вести машину и думать. Может все же расскажешь мне, что там случилось с Элмером?
   - Несколько его животных умерло, - проговорил Сирс еле слышно, словно боясь, что от громких слов машина может слететь под откос.
   - Ну и зачем там мы? Мы же их не воскресим.
   - Он хочет, чтобы мы посмотрели. Еще он позвонил Уолтеру Хардести.
   - Так они не просто умерли?
   - Кто его знает? Ты все же следи за дорогой, Рики. Я вовсе не желаю к ним присоединиться.
   Рики взглянул на Сирса и только сейчас заметил, как он бледен. Под кожей ясно проступили голубоватые вены, под глазами набрякли серые мешки.
   - Следи за дорогой.
   - У тебя ужасный вид, Сирс.
   - Не думаю, что Элмер это заметит.
   - Тебе что, снился плохой сон?
   - Какой ты догадливый.
   - Мне тоже. Стелла хотела, чтобы я тебе рассказал.
   - Зачем? У нее что, тоже плохие сны?
   - Она думала, что это может помочь.
   - Вот это по-женски. Говорить об этом - только расковыривать рану. Ничем это не поможет.
   - Тогда мы зря пригласили сюда Дональда Вандерли.
   Сирс недовольно хмыкнул.
   - Прости, что я это сказал. Но я думаю, что мы должны поговорить об этом потому же, почему пригласили этого парня.
   - Этому парню лет тридцать пять или сорок.
   - Неважно. Я хочу рассказать тебе, что мне сегодня приснилось. Стелла сказала, что я проснулся с криком. Во всяком случае, сон был просто ужасный. Я был в пустом доме, наверху, и какая-то тварь пыталась добраться до меня. В конце концов она вошла в комнату, но оказалось, что это не какой-нибудь монстр, а ты, Льюис и Джон. И все мертвые, - глядя в зеркальце, он увидел, что лоб Сирса пересекла глубокая морщина.
   - Ты видел нас троих?
   Рики кивнул.
   Сирс откашлялся и чуть опустил стекло. В машину ворвался холодный воздух. Сирс судорожно вздохнул.
   - Так, говоришь, нас было трое?
   - Да.
   - Знаешь, я видел такой же сон. Только я увидел двоих. Льюиса и Джона. Тебя не было.
   Рики вдруг услышал в его голосе то, что заставило его в удивлении замолчать до тех пор, пока они не подъехали к ферме. Это была зависть.
   - Наш Вергилий, - сказал Сирс. Когда они достигли двухэтажного дома, перед ними предстала долговязая фигура Скэйлса, ожидающего их на крыльце. Дом напоминал о картинах Эндрю Уайста. Элмер и сам походил на портрет кисти Уайста. Уши его под поднятыми наушниками шапки отливали взволнованно-розовым. За крыльцом притаился серый "додж", на дверце которого Рики разглядел эмблему шерифа.
   - Уолт уже здесь, - сказал он, и Сирс кивнул.
   Они вылезли из машины и пошли к крыльцу, плотнее запахнув воротники. Скэйлс, окруженный теперь с двух сторон детьми, не двинулся с места. У него был мрачно-торжественный вид, сопутствующий его наиболее вдохновенным искам.
   - Вы как раз вовремя, - заметил он. - Уолт Хардести уже десять минут как здесь.
   - Ему не так далеко ехать, - сказал Сирс, придерживая шляпу на холодном ветру.
   - Сирс Джеймс, последнее слово всегда за вами. Эй, дети! Ступайте в дом, а то отморозите задницы! - Мальчишки шмыгнули в дверь, а Элмер остался стоять, глядя на компаньонов и мрачно улыбаясь.
   - В чем дело, Элмер? - спросил Рики, чуть притоптывая. Его ноги в элегантных черных туфлях уже начали мерзнуть.
   - Сейчас увидите. Вы, правда, не совсем удачно оделись для прогулки в поле. Городские, сразу видно. Подождите, я позову Хардести.
   Он скрылся в доме и скоро вновь появился вместе с шерифом.
   На Уолте Хардести были теплое хлопчатобумажное пальто и стетсоновская шляпа. После замечания Элмера Рики невольно покосился на его ноги. Шериф надел тяжелые кожаные башмаки.
   - Мистер Джеймс, мистер Готорн, - он кивнул и подкрутил усы, более пышные, чем у Рики.
   В этом ковбойском обличье Уолт выглядел лет на пятнадцать моложе своего истинного возраста.
   - Может, теперь Элмер покажет нам, что случилось?
   - Покажу, - согласился фермер и, сойдя с крыльца, повел их за собой к занесенному снегом сараю.
   - Пойдемте, джентльмены, вы сами все увидите.
   Хардести шел рядом с Рики, а Сирс кое-как ковылял за ними с несколько обиженным видом.
   - Черт, как холодно, - сказал шериф. - Похоже, зима будет долгой.
   - Надеюсь, что нет, - ответил Рики. - Староват я для таких зим.
   Элмер Скэйлс подвел их к ограде, отделявшей двор от пастбища, и открыл калитку.
   - Теперь смотрите, Уолт. Смотрите на следы. Вот это я утром пришел и ушел, - следы были широкими, как будто Элмер бежал. - А где ваш блокнот? Разве вы не будете ничего записывать?
   - Успокойтесь, Элмер. Сперва я хочу узнать, в чем проблема.
   - Вы, ребята, угробите свою обувь. Ну ладно, что ж поделать. Пошли.
   Хардести пошел за Элмером, похожий в своем объемистом пальто на отца, идущего за маленьким сыном. Рики обернулся к Сирсу, который недовольно оглядывал заснеженное поле.
   - Мог бы предупредить, чтобы мы надели подходящую обувь. Будет доволен, когда я заработаю пневмонию и подам иск на него. Ну ладно, делать нечего, пошли.
   Сирс решительно сделал шаг и тут же провалился в снег по щиколотку.
   - Я не пойду, - сказал он, отряхиваясь. - Пусть приходит в контору.
   - Тогда хоть я схожу, - и Рики поспешил за остальными. Уолт Хардести повернулся к нему, опять подкручивая усы, - этакий шериф с границы, перенесенный в зимний Нью-Йорк.
   Рики пробирался по его следам, слыша сзади недовольное ворчание Сирса.
   Элмер впереди что-то говорил и жестикулировал, подойдя к каким-то сероватым кочкам, полузанесенным снегом. Хардести дошел до одной из них, наклонился и дернул - Рики увидел, как в воздухе мелькнули четыре черных ноги.
   Он поспешил туда, чувствуя, что его ноги совсем промокли. Сирс все еще плелся позади, балансируя руками, чтобы не потерять равновесия.
   - Я и не знал, что вы держите овец, - сказал Хардести.
   - Только четырех! - крикнул Элмер. - И теперь их нет! Кто-то их убил. Я оставил их на память. У отца их было сотни две, но сейчас у меня не хватает денег. Они нравились детям, вот и все.
   Рики смотрел на мертвых животных: они лежали с остекленевшими глазами, с запорошенной снегом шерстью.
   - А кто их убил? - спросил он.
   - Да! Вот это вопрос! Вы здесь, вот вы мне это и скажите!
   Хардести, склонившийся над телом овцы, с недоумением посмотрел на фермера.
   - Вы хотите сказать, что не знаете, не умерли ли они своей смертью?
   - Да знаю! Знаю! - Элмер драматически воздел руки к небу.
   - Откуда?
   - А отчего бы они умерли сами? И к тому же все сразу? От сердечного приступа?
   К ним наконец подоспел Сирс.
   - Четыре мертвых овцы, - заметил он. - Вы хотите открыть иск?
   - Да, черт возьми! Я хочу, чтобы вы нашли этого негодяя и вымотали из него всю душу.
   - Но кто это может быть?
   - Не знаю. Но...
   - Что? - насторожился Хардести.
   - Я скажу вам дома, шериф. А пока осмотрите тут все и запишите.
   - Тут вам нужен ветеринар, а не я, - Хардести поднял голову животного. Ага.
   - Что?
   Вместо ответа Хардести перебрался к другой овце и ощупал ее горло.
   - Посмотрите сами, - сказал он, поднимая голову овцы.
   - О, Боже, - сказал Элмер; оба юриста молчали.
   Рики смотрел на открывшуюся рану: широкий темный рот, длинный разрез на шее.
   - Чистая работа, - заметил Хардести. - Ладно, Элмер. Пойдемте в дом и вы изложите ваши подозрения, - он вытер пальцы о снег.
   - О Боже, - повторил Элмер. - Им перерезали горло? Всем моим овцам?
   Хардести быстро осмотрел остальных овец.
   - Всем.
   Рики посмотрел на Сирса, потом отвернулся.
   - Я ему башку оторву, кто это сделал! - завопил Элмер. - Я так и знал, что что-нибудь случится! Знал! Черт!