— Не прикажу, — честно отвечаю я. Что толку приказывать невозможное.
   — То-то! Бесполезно это. Если только сверху нам Горелова на растерзание не отдадут, считай — не считай вагоны, все это нужно, как рыбе зонтик.
   — А часто отдают?
   — Что? — не понял Николай Сергеевич.
   — На растерзание отдают, — пояснил я.
   — Да нет. Бывает иногда, но крайне редко. Там свои разборки — это факт. Но сор из избы все равно предпочитают не выметать. Так что, не обессудь, дружище, сомневаюсь, что смогу тебе помочь, — он разводит руками, и сигарета, зажатая между его пальцами горит как красный сигнал отдаленного светофора.
   — Жаль, очень жаль.
   — Эх Саша, Саша! Ты думаешь, я не понимаю? — напоследок усмехается полковник. — Понимаю отлично. Я тебя о возможностях своих говорю, а не о желании. Конечно, все что смогу — подкину. Распихаю задания по разным делам — может, что и всплывет. Сам понимаешь, такие времена настали, поди разбери, где бандюга, где свой, но продавшийся, а где честный сотрудник. Не с кем работать. Я тебе это затем говорю, чтобы ты четко знал, что польза от меня вряд ли будет высокая и не тешил себя пустыми надеждами. Усек?
   — Усек, — киваю я.
   Похоже, полковник Потапов говорит чистую правду. Во всяком случае, на дежурные отмазки это не похоже. Что ж, подождем, может быть, что-то всплывет и здесь. Требовать большего — значит, подвергать его неоправданному риску. Интересно, что в таком случае оправданный риск? Наверняка, он не знает, какое условие поставила мне его дочь перед нашим с ним знакомством. Иначе, думаю, разговор был бы совсем не таков. Ладно. Может оно и к лучшему.

Глава 15

   Ну вот, на сегодняшний день официальная часть закончена. Впрочем, сколько там того дня осталось. Час-полтора на светские развлечения, оказание внимания, умные беседы, стихи и тому подобное приятное времяпрепровождение. Потом, да простит меня честная компания, — спать. Завтра в полдень — встреча с генералом Банниковым. И не где-нибудь, а на стрельбище. По имеющимся данным, Тимофей Прокофьевич — заядлый любитель стрелкового искусства, так что ударить в грязь лицом здесь было бы непростительно. Спецназ — есть спецназ. А для этого желательно, чтобы руки с недосыпа не тряслись и лондонские туманы в голове не гуляли. Так что увы, Птаха, всенощная и ужин со свечами откладывается на неопределенный срок.
   Словно подслушав мои мысли, Аня деланно зевает.
   — Время позднее, пора баиньки. Па, я думаю, гости могут расположиться во флигеле, — она смотрит на меня, как верховный заговорщик на исполнителя главной роли в предстоящем покушении на коронованную особу.
   — Хорошо, — соглашается полковник, — пойду, запру Барбоса. Думаю, офицеров милиции и спецназа для охраны нашего поместья хватит?
   — В спящем виде? Несомненно, — хмыкает Аня.
   Дождавшись, когда боевая собака римских легионов оккупирует «пиршественную залу», мы с Натальей выходим во двор.
   — Чудесная ночь, — тихо произносит Ната.
   Ночь действительно хороша. Видимо она входит в каверзные планы моей рыжекудрой подруги. Быть может даже полная луна, подглядывающая за нами — её сообщница.
   — Погуляем? — как-то по-детски наивно спрашиваю я, опасаясь получить в лицо порцию звонкого девичьего смеха. Отчего, спрашивается, не смеяться, когда у тебя такие красивые зубы?
   — Погуляем, — охотно соглашается Натали, давая мне руку. Я чувствую в своей ладони её длинные тонкие пальцы и ощущаю, как комок подкатывает к горлу. Что сейчас будет, что будет!
   Мы идем по тропинке в ближайшую рощу. Видимо березы испокон веку призваны служить заставкой для начинающегося романа.
   — Так и будете молчать? — спрашивает моя очаровательная спутница. Действительно, глупо получается. Идем, идем и не слова. Привычка двигаться по лесу тихо, опасаясь возможных засад, снайперов и мин-ловушек. Многолетний рефлекс, что уж тут поделаешь.
   — Да, простите, задумался, — улыбаюсь я и подношу её руку к губам, пытаясь как-то загладить неловкость.
   — О чем, если не секрет?
   — Да как сказать? Понимаешь, Наташенька, странная ситуация получается. Всю жизнь вроде бы делом занимался, а сейчас вот в тираж вышел. Не нужна стала наша работа. Следовательно, нас всех за борт. Спасайся кто может… — внезапно для самого себя начинаю откровенничать я.
   — Ну, за вас то я не беспокоюсь. Такой человек, как вы, всегда найдет себе занятие!
   — Наташенька, давай на ты.
   — Давай, — произносит она, придвигаясь поближе. — Что-то прохладно.
   Снимаю джинсовку и накидываю ей на плечи. Моя спутница благодарно улыбается и я замечаю как глаза её слегка расширяются. Ну, конечно! Кобура у меня под мышкой. Этот почти непременный элемент костюма настоящего мужчины все ещё шокирует отдельных очаровательных девиц, даже в Москве. Впрочем, я же не выдавал себя за телемастера? Мне пистолет по штату полагается. Правда, не такой, но эта деталь не для столь очаровательных особ.
   — Настоящий? — шепчет она.
   — Само собой. Мне газовый не положен.
   Вообще то «Глок-27» тоже никак не может быть отнесен к табельному оружию, но столь юной прелестной особе позволительно не знать таких подробностей. Тем более специфика нашей деятельности допускает применение любого оружия, кроме табельного. Исключая, разве что, Калашников, которого во всем мире валом.
   — Скажите, Александр, простите, Саша, а вам когда-нибудь приходилось убивать людей? — ни с того ни с сего интересуется моя милая спутница.
   Хороша тема для ночной беседы с мисс зрительских симпатий всероссийского конкурса красоты.
   — Приходилось, — неохотно отвечаю я. — Работа у меня такая.
   Минутное молчание.
   — И как? — с замиранием сердца спрашивает она.
   — Что как?
   — Ощущение, когда ты убиваешь человека? Вот только что он был жив, дышал, о чем-то думал и вдруг — бах, и мертв.
   — Я бы не хотел об этом говорить. Но, как утверждают военные психологи, человек, способный получить удовольствие, убивая таракана, точно так же способен получать удовольствие, убивая человека. Вот так-то.
   Опять молчание. Содержательный у нас разговор получается. Черт возьми!
   — Почему ты заговорила об этом?
   — Не знаю. Я бы, наверно, не смогла так. Слишком люблю жизнь, — тихо произносит она.
   — Честно говоря, я тоже. А ты — очень яркое проявление того, за что её следует любить.
   — Спасибо, — улыбается Натали.
   — За что? Я лишь констатирую факт, — развожу руками я, словно демонстрируя свою непричастность к нему.
   Мы идем дальше, слушая пение лягушек в ближайшем пруду.
   — В Англии лягушек называют датскими соловьями, — изрекаю я куда-то в пространство.
   — Ты бывал в Англии?
   — Приходилось.
   — Расскажи об этой стране. Всегда мечтала побывать там, — томно вздыхает красавица.
   — Как-нибудь в другой раз.
   — Почему не сейчас? — настойчиво-капризно требует Натали. — Почему всегда потом?!
   — Потому что сейчас будет вот что… — я нежно обнимаю её за плечи и притягиваю её к себе. Глаза её широки и губы горячи. На этот раз наше вынужденное молчание затянулось надолго.
   — Ты всегда так торопишься? — прошептала она, когда мы наконец сделали паузу, чтобы отдышаться. Моя рука в это время уже преодолела слабый рубеж обороны пуговиц на блузке и теперь занимает весьма выгодную позицию на её груди.
   — В жизни всегда не хватает времени для самого главного, — глубокомысленно изрекаю я на ухо моей красавице, и интонации в эту секунду значат куда больше, чем смысл произносимых слов…
   Что и говорить, Птаха была права, предоставив нам отдельный флигель. Иначе бы мы перебудили весь дом. В общем, когда утром я выгонял за ворота свою «серую лошадку», в голове моей звучал голос Натали, повторявший цифры её телефонного номера. Для меня сейчас эти семь цифр звучали, как пароль, открывающий путь к успеху. Этакий «Сезам, отворись!». Потому как глаза слипались, и в голове, кроме скользящей под колесами дороги и заветного номера телефона, не фиксировалось ни черта.
* * *
   Автоматчик в болотном камуфляже, сверкая начищенной бляхой мне в глаза, вразвалочку вышел из будки возле шлагбаума и вразвалочку направился к «Шкоде». «Калаш» болтается как сумочка у барышни на Тверском, взгляд отсутствующий. Где их только учат. Подходит к автомобилю слева, словно зачуханый гаишник. Непуганые они тут, зажравшиеся. Сейчас подойдет, наклонится и потребует документы. Понятное дело, без пропуска на закрытый объект Коробковка нельзя, но, не дай Боже, на моем месте оказался бы террорист. Мотор я не заглушил, могу рвануть с места в любой момент. Боец вышел один, без подстраховки. Автомат больше для декорации, чем для работы. Подошел не с той стороны. Чтобы выстрелить вправо, мне надо обнажить ствол и развернуть руку. Влево же можно палить едва достав пистолет из кобуры. Вот сейчас я полез за удостоверением, лежащим в нагрудном кармане рубашки, а точно тем же движением мог бы уже выпалить ему прямо в лицо. Грустно иметь дело с дилетантами. А где взять других?
   Протягиваю караульному свое удостоверение. Он смотрит в него, на меня, снова в него.
   — Проезжайте, товарищ майор, — солдат берет под козырек и отправляется поднимать шлагбаум. Через два километра ещё один пост, у ворот на стрельбище, здесь повторяется та же история.
   Добрый день, Коробковка. Давно не виделись! Место здесь действительно занятное. По моим наблюдениям, именно так и должен выглядеть нормальный стрелковый полигон. Здесь есть, наверное, все, что как-то связано с перемещением предмета А из точки В в точку С при помощи тетивы, порохового заряда, сжатого воздуха или же электрического импульса. Все, включая карамультуки [32]кочевников и бумеранги австралийских аборигенов. Здесь есть стенды, тренажеры, штурмовые городки, огневые рубежи для отработки стандартных армейских стрелковых упражнений — от одиночных снайперских позиций до оборудованного ротного опорного пункта. В общем-то, Коробково в свое время задумывался, как специализированный Центр снайперской подготовки, но со временем, благодаря усилиям неизменного начальника Центра генерала Миколаевского и группы энтузиастов, в число которых, в частности, входил и Банников, полигон в Коробковке превратился в настоящий гимн стрелковому искусству в стекле, бетоне и всем прочем, что было для этого необходимо.
   Я гляжу на часы. Без пяти двенадцать. Отлично. Точность — вежливость королей и святая обязанность министров.
   Свитский капитан Власенко ждет меня рядом с контрольно-пропускным пунктом. Он, как и большая часть видимых мною в этих местах людей, обряжен в пятнистый костюм а-ля крутой парень и высокие шнурованные ботинки. На поясе в кобуре быстрого выхватывания из обмятой конской кожи поблескивает вороненая поверхность рукояти чешского «ЧЗ-85». Одобряю. Знатная машина. Впрочем, насколько я вообще имел возможность наблюдать этот элитный стрелковый клуб, из штатных пистолетов Макарова здесь стреляли крайне редко. Так сказать, по праздникам.
   — Здравия желаю, Александр Васильевич. — Он крепко жмет протянутую руку. — Тимофей Прокофьевич ждет вас.
   Это хорошо. Хорошо, когда ждут, лишь бы не поджидали. Генерал-лейтенант Банников стоит на огневом рубеже, держа в руке устрашающего вида агрегат. Странная вещь, чем больше начальник, тем больше у него пистолет. Вот эта штуковина системы «Хеклер и Кох» всего полгода тому назад была запущена в серию. Сорок пятый калибр, универсальный осветитель, лазерный целеуказатель — в общем, двадцать первый век, дорогая игрушка для богатых людей. На дистанции до десяти метров мой маленький удобный «Глок» вполне способен продемонстрировать, на что мы с ним способны, а для большей дистанции желательно иметь что-нибудь более серьезное. Во всяком случае, по моему мнению.
   С тех пор, как мы виделись в последний раз, Тимофей Прокофьевич не слишком изменился. Разве что чуток генеральского жирка нагулял. Представительности в фигуре прибавилась, вальяжности. Но для какого-нибудь детектива на роль мудрого предводителя блюстителей порядка лучшей кандидатуры не найти.
   — А, Александр Васильевич, сколько лет, сколько зим! — он передает свою пушку близстоящему адъютанту. — Рад вас видеть. Куда вы пропали?
   — Здравия желаю, Тимофей Прокофьевич. Куда я пропал? — несколько смущаясь, для проформы, отвечаю я. — Работал. Несколько лет на выезде, потом в Суханово инструктором.
   — Дикарей дрессировал? — усмехается генерал. — Это правильно. Ну что, может продемонстрируешь, чему ты их учил?
   — Чего ж, — пожимаю плечами я, — можно.
   Бросаю взгляд на предстоящую цель. Стандартный образец. Шесть мишеней с изображенными на них вероятными противниками на дистанциях от пяти до двадцати пяти метров расположены веером. По команде с пульта мишени начинают двигаться. Задача ясная и в общем-то не особо сложная. Сейчас ещё чего-нибудь этакого придумаем, чтобы пальцы при случае можно было таким же веером держать.
   — Можно показать, — я подхожу к огневому рубежу. — Командуйте.
   Стоящий рядом со мной капитан Власенко внимательно разглядывает мишени. Интересно, что нового он ожидает там увидеть? Новое ожидает его совсем с другой стороны.
   — Огонь!
   Поворот. Власенко отлетает в сторону, его пистолет у меня в руке. В другой мой «Глок»
   Падение на землю. Выстрелы. Мишени поражены. Время огневого контакта — пять секунд. Адъютант медленно подходит к пораженным целям.
   — По две дырки в каждой. Одна — в корпус, одна — в голову. Летальный исход.
   Вуаля, джентльмены! Кто-нибудь желает повторить трюк? Щелчок затвором. Майор Лукин стрельбу закончил! Поднимаюсь с земли. Рядом со мной, потирая ушибленную грудь, пытается принять вертикальное положение капитан Власенко.
   — Вставай Игорь, вставай, чего расселся. Эк он тебя приложил, — добродушно басит Банников. — Да, Александр Васильевич, порадовали. Учитесь, ребята. Вот как стрелять надо. Не хотел бы я стоять с той стороны.
   — Что вы, Тимофей Прокофьевич… — смущаюсь я ровно настолько, насколько подобает смутиться бравому спецназовцу от генеральской похвалы.
   — Ладно, не о том речь. Ребята, ну-ка позаботьтесь о фуршете. А мы с майором тут посекретничаем. Ты, Саша, небось с утра в дороге. Ничего, если мы на ты?
   — С удовольствием.
   — Но это без лишних ушей, — предупреждает генерал-лейтенант.
   — Понято.
   — Игорь сказал, что у тебя какие-то проблемы с работой? — с ходу берет быка за рога мой собеседник.
   — Есть немного, — с некоторой неохотой отзываюсь я.
   — Рассказывай. Или это секрет?
   — Какой уж тут секрет, — вздыхаю я, — ничего особенного. Зарплата мизер, да и той не дождешься. Работа того и гляди закончится. Следующая звездочка вроде бы как положена, а вроде бы и не светит. В общем, все как у всех.
   — Еще бы все наши майоры работали так, как вы, — хлопает меня по плечу генерал. — Послушай, я, вероятно, могу тебе помочь…
   — Тимофей Прокофьевич, мне, право, неудобно, — будто бы смущаюсь я.
   — Да что ты, Саша, я же тебе не денег взаймы даю. У меня для тебя есть работа. Неплохая работа, как раз по твоей специальности.
   — Вот как? Что за работа?
   — О, слышу речь не мальчика, но мужа! Наши олухи обычно спрашивают, сколько платят. Если ты думаешь, что я могу предложить тебе должность директора казино, то глубоко заблуждаешься… Есть разовая работа на Комитет. Оплата хорошая. После окончания мы обязуемся подыскать тебе что-нибудь вроде места начальника службы безопасности в одной из преуспевающих коммерческих фирм. Что скажешь?
   — Ничего. Я пока не слышал предложения. Что я должен сделать? Сколько получу?
   На лице генерала скользнула начальственная ухмылка.
   — Хорошо. Суть дела в следующем. Вскоре в одной европейской стране, пока что назовем её для ясности «Икс», должна состояться некая конфиденциальная встреча старых знакомых. Руководство возлагает на неё большие надежды. Однако, как ты сам, должно быть, понимаешь, никто не застрахован от случайностей. Мы желаем от них, по возможности, застраховаться. Ты должен будешь поехать в эту страну вместе с нашим посланцем и охранять его от любых нежелательных эксцессов.
   — Понятно, — киваю я, догадываясь, что если бы все обстояло именно так, то во мне никакой нужды бы не было.
   — Очень надеюсь. Так вот, если неприятности все же возникнут, если появится реальная угроза захвата нашего человека местными властями или что-то вроде этого, ты должен будешь минимизировать риск утечки информации, связанный с захватом.
   — То есть попросту убить его.
   — Убить, Саша. Убить — и никак иначе! — буднично соглашается со мной Банников. — Можно подумать, что до этого ты преподавал закон божий в женской гимназии.
   — Да я в общем-то ничего не имею против. Подумаешь, невидаль. Но у меня только одна голова и я ею дорожу. Поэтому, прежде чем приму какое-то решение, мне нужно все тщательно обдумать, — медленно произношу я, пожимая плечами.
   Генерал явно играет в какую-то игру, пока ещё непонятно, в какую. Это в порядке вещей. Ничего другого я от него и не ждал. Ясно так же, что не договаривает он значительно больше, чем говорит. И это в порядке вещей. А вот то, что он собирается использовать в своей операции человека почти незнакомого, взять его в дело, только от того, что тот отличный стрелок, — вот это настораживает. Это пахнет подставой. Да что там пахнет! Воняет, смердит ею!
   Одно из двух: либо все действительно так, как грузит мне Банников, тогда где-то на дистанции от страны Икс до нашей великой Родины меня ожидает личный опекун, а то и группа таковых, чтобы заставить навеки замолчать грешный мой язык, потому как свидетелей, которых планируется оставить в живых, на улице не ищут. Но скорее всего вероятно другое. Неприятности, о которых так долго говорили большевики в лице генерала Банникова, обязательно должны произойти. Скорее всего, так и задумывается, и мое бренное тело надлежит принести в жертву на алтарь Отечества для успеха операции. Иначе, зачем бы им понадобился чужак? Им что, своих киллеров не хватает? Интересно, что же они все таки задумывают?
   — Сколько я за это получаю? — На подобном вопросе лицо следует изобразить посерьезней. Речь идет о работе, а зачем я сюда приехал, собственно говоря, как не за работой?
   — Тридцать штук, и работу начальника службы безопасности, — чеканит Банников заранее заготовленный текст.
   — Не пойдет.
   — Почему? — вопрошает он.
   Глупый вопрос. Даже если бы я принял всерьез его рассказ о предстоящем деле, даже если бы не усмотрел в нем угрозу для собственной задницы, чего ради мне соглашаться на первое предложение?
   — За такие деньги средней руки наемный убийца отправляет в мир иной средней руки бизнесмена. Я так понимаю, передо мной ставится более сложная задача. Или я не прав?
   — Прав. Люблю умных людей.
   Вот это вряд ли. Во всяком случае, насчет любви ко мне сейчас это не относится. Так что комплименты излишни.
   — Хорошо, — продолжает Тимофей Прокофьевич. — Назовите ваши условия.
   — Условия будут только тогда, когда я дам согласие. Пока же, товарищ генерал, это все только разговоры.
   — Для разговора ты узнал, пожалуй, слишком много.
   — Ничуть. Не больше, чем мог бы узнать из любого детективного романа на эту тему. Но если говорить серьезно, то оплата должна быть ориентировочно следующая: двадцать пять тысяч, если мне придется только контролировать безопасность объекта.
   — Двадцать пять?
   — Да. Я не люблю получать не заработанные деньги, но свой труд ценю высоко. В случае же, если мне все-таки придется ликвидировать принципала, плюс пятьдесят. Кроме того, отдельно я получаю деньги на накладные расходы и, естественно, после окончания операции, — то место, о котором вы говорите.
   — Да-а-а! У тебя большие запросы.
   — Вы полагаете. По-моему, вполне нормальные. Мне надоело продавать свою жизнь за гроши. Разве это странно? По-моему, нет. Раньше, как ни посмотри, было Отечество, было ясно, за что идти в бой. Было ясно, кто с кем воюет. А что сегодня? Россия готова лечь под любого, кто этого желает, для того, чтобы получить очередную подачку! Это не политика — это проституция. Мне такое не по душе. Полагаю, и вам тоже.
   Генерал молча кивает головой. Наверняка сам-то он совсем даже не страдает от наличия подачек, но сейчас ему важно знать, что думаю я по этому поводу. Всегда пожалуйста, я ему выдам на гора как раз то, что он захочет услышать. Его превосходительство желает увериться, что перед ним до чертиков натренированный хищник, разуверившийся во всем и вся, умный и хладнокровный убийца? Пожалуйста, сколько угодно. Увы, это так недалеко от истины, что мне нетрудно будет сыграть подобную роль.
   — Вы предлагаете мне работу, хорошо, она меня интересует. Если мы договоримся об условиях — не вижу препятствий для исполнения. Вашу цену я выслушал, назвал свою. Вот, в общем-то и все. — Я гляжу в лицо Банникова, пытаясь разглядеть на нем блуждающие в его голове мысли.
   Феликс Эдмундович, формулируя известную тираду о руках, голове и сердце настоящего чекиста, как-то забыл упомянуть, что у него должно быть каменное лицо. Тимофей Прокофьевич восполнил это досадное упущение. Прочесть по его лицу что-то можно лишь в том случае, если предварительно на нем что-либо написать. Хорошо, нам тоже особо спешить некуда. Во всяком случае, к столу нас ещё не позвали. Значит, пока подождем. Если согласиться на мои условия, значит, однозначно: обратный билет мне можно не покупать. Следом за тем, как я сделаю своего подопечного, некто прикончит меня. При таком раскладе можно согласиться на любые условия. Почему бы и нет?
   — Хорошо, — внимательно глядя мне в глаза, кивает генерал. — Давайте, скажем, в понедельник, вернемся к этому вопросу. Мне кое-что ещё надо будет обсудить с… — он тычет пальцем в небо. Видимо, до понедельника у него запланирована личная аудиенция у Всевышнего. Что ж, благое дело.
   — Согласен. Как мы связываемся? — охотно соглашаюсь я.
   — У тебя есть мой рабочий телефон? Нет? На вот, возьми, — Тимофей Прокофьевич протягивает мне визитку из темного картона. — Позвонишь мне между часом и двумя. Встретимся и доведем дело до конца.
   — Несомненно. Я на это очень надеюсь.
   Вот это чистейшая правда. Поскольку, чем бы не завершилась данная встреча, одно уже ясно абсолютно точно — с этого дня я безвозвратно отношусь к категории людей, которые слишком много знают. Может, и не очень много, но все равно слишком. А таких людей надо либо держать при себе, либо наоборот, пускать в расход. Испокон веков чаще практиковалась вторая метода, как более дешевая, но быть может, удастся убедить оппонента в необходимости первого варианта? Доживем — увидим.
   Вот нас уже зовут обедать. Свита расстаралась, и фуршет нынче воистину генеральский. Пикник — да и только. Господа офицеры гулять изволят. Отчего ж не гулять, когда кураж есть? Только вот кусок в горло пролазит с превеликим трудом, больше по годами наработанной привычке, чем из чувства голода. Ничего, все что для соблюдения приличия положено, запихнем и улыбаться будем и знаки внимания с должным почтением примем. Потому как есть такое слово: «надо», а когда надо, всех остальных слов уже нет.
   Ну вот вроде и все. Обязательная часть закончена. Прощайте, господа офицеры, я забыл дома выключить газ, воду и утюг, а потому у меня есть настоятельная потребность покинуть ваше очаровательное общество. Увы, увы, вот такая вот жалость.
   Наконец, сдыхавшись от моих сотрапезников, иду к стоянке. «Шкода», как ни в чем ни бывало, стоит себе на служебной площадке, дожидаясь моего возвращения. Достаю бибикалку, нажимаю кнопку. Рядом с ней начинает мигать зеленая лампочка. Ну вот! Так я и думал. Стоит честной доброй машинке пару-тройку часов постоять возле гэбэшных автомобилей, как на ней сразу заводятся жучки. Воистину, дурное знакомство! И что с этим делать прикажете? Ладно, хорошая моя, сейчас поедем. По ходу дела разберемся. Не бойся, ничего они тебе плохого не сделают.

Глава 16

   Шоссейка мягко ложится под колеса моей «Шкоды». Неприятно чувствовать себя зайцем с борзыми на хвосте. Но ничего, не впервой. В эти игры мы уже играли. А кроме того, если мои преследователи всерьез считают, что им поручено охотиться на русака, полагаю, их ждет глубокое разочарование. Но пока пусть пребывают в блаженном неведении.
   Мягко поворачиваю руль и выскакиваю на Боровское шоссе. Хвост вроде бы чист. Может быть, меня ведут несколькими машинами, но это вряд ли. Не с чего. Я не объект слежки, маячок на машине — обычная оперативная проверка на вшивость. Послужной мой список, хранящийся в Управлении кадров — великолепно сфабрикованная фикция, и все упомянутые в нем места моей прежней «работы» документально подтверждены. Поймать меня на каком-то несоответствии — крайне маловероятно. Соответственно, никаких обоснованных подозрений в отношении меня у Банникова быть не может. Полагаю, хотя это и не факт, что и дурных предчувствий в мой адрес у него тоже не возникло. Иначе наша сегодняшняя встреча, скорее всего и свелась бы к стрельбе и фуршету. Значит проверка. Интересно их превосходительству, куда я побегу, получив в руки клочок информации? Может быть, я и сам подстава?
   Может быть, может быть. Не будем ничего доказывать, дадим товарищу генералу полную возможность убедиться в обратном. Но не сейчас. Сейчас немного набьем себе цену. Так, для начала маленькая проверочка.