Страница:
Торможу машину у обочины. Отхожу в кусты. Дело житейское. Желудку не прикажешь. Автомобили в обоих направлениях проскакивают мимо, не выказывая ни малейшего интереса к моему железному коню. Правда, это ещё ничего не доказывает. Единственное, что можно утверждать с какой-либо долей уверенности — тупой слежки след в след, очевидно, нет.
думаю, её бы я заметил, что называется, рефлекторно. Однако лишний раз провериться, не привлекая чужого внимания, не помешает. Выхожу из-за кустов, сажусь в машину, достаю из бардачка пару бутербродов, наскоро завернутых мне в дорогу заботливой возлюбленной, и начинаю методично давиться ими всухомятку. После генеральской трапезы есть не хочется, но кто это знает? Может, быть я такой проглот. Ладно. Даже если меня ведут несколько машин, то преследователи уже успели изрядно поволноваться, куда же я делся? Уснул, проглотил канат? Или, может быть, загружаю микрокассету с записью нашего с Банниковым разговора в заранее оборудованный тайник? Ничего, господа хорошие, нервы шпионов — дрова в топке паровоза политики. Хотите покоя — уходите в монастырь. Гляжу на часы. Сейчас посмотрим, чем там вы нас осчастливили. Маячок? М-да, негусто. Пятнадцать минут паузы. Классика жанра! Через пятнадцать минут Штирлиц проснется и пойдет в Берлин пешком…
Пора в дорогу. Моя «Шкода» встраивается в ряд и благодаря своей юркости одну за другой оставляет позади себя разухабистые иномарки. Думайте ребята, думайте. Где это я был, куда это я так спешу. На то вы ко мне и приставлены.
Разрастается Москва, тридцатикилометровая зона вокруг столицы обрастает аппендиксами элитных поселков, как, в общем-то, и положено порядочной мировой столице. Особняки мелькают по обе стороны дороги. Каждый из них стоит примерно столько, сколько небольшой замок во Франции. Загадочная русская душа! Никому не понять её наворотов.
Две барышни, одетые так, чтобы всякий нормальный мужчина, проходя мимо, вспомнил бы, как в строевом уставе предписывается выполнять команду «Равняйсь», голосуют у дороги. Интересно, не меня ли они ловят? А если и меня, почему бы не предоставить им такую возможность?
Останавливаюсь, опускаю стекло.
— Куда вам, красотки?
— Шеф, до города подбросишь? — устремляется мне наперерез одна из девушек.
— Сколько угодно. Залазьте. В городе-то куда?
— До метро довези, а там уже сами доберемся.
— Как скажете, — пожимаю плечами я. — А то я сейчас в свободном полете, могу и к дому доставить.
— Святой! — деланно восхищается жгучая брюнетка, чьи глаза, кажется могут довести до пореза бреющегося мужчину на рекламе «Жилетта», а полусферы, проглядывающие под топиком, невольно вызывают жгучее желание немедленно провести девице непрямой массаж сердца. Она ныряет в салон рядом со мной, её подруга садится на заднее сидение.
— Только, знаешь, у нас фанеры нет. Если хочешь, натурой расплатимся.
Красотка немного лукавит. Рублей у нее, скорее всего, действительно нет, а вот валюта, наверняка, найдется. Но не тарахтеть же об этом с первым встречным.
— Господь с тобой, девонька, какие счеты! Мне все равно в том направлении ехать. Оставь. Как-нибудь в другой раз, — обнадеживаю я любвеобильную пассажирку.
— Как скажешь. А то смотри… — недоверчиво глядя на меня, тянет она.
— В жизни есть три радости: есть, спать и спать одному. Честно говоря, для меня сейчас самая актуальная — третья.
— Да-а? Милый, а ты часом в столб так не впишешься?
— И не надейся. Мне суждено умереть в возрасте восьмидесяти двух лет во время написания шестого тома мемуаров.
Дружное «ха-ха» в салоне.
— И о чем писать будешь?
— О жизни и смети, боях и странствиях дальних, — переходя на возвышенный слог, отвечаю я.
— Почитаем, если доживем. А ты вообще — кто? Если, конечно, не секрет?
— А по вашему, кто?
Двухминутная задумчивость.
— На актера одного похож, — подает голос крашенная блондинка с заднего сидения. — Только фамилию не помню. Нонка, у козла из ЛДПР на той неделе на даче смотрели. Там где он с мафией дерется.
— Козел из ЛДПР? — улыбаюсь я.
— Да ну тебя! Актер! — смеется блондинка, демонстрируя два ряда рекламно-белых зубов.
— Может, я — это он и есть? — лицо мое приобретает зверский вид, наиболее, по-моему, подобающий подобному киногерою.
— Нет, это тамошний фильм.
— Скорее всего, — прерывает свою болтливую подругу брюнетка, — ты из ментуры или гэбэшник.
— Вот как? С чего ты взяла? — скрыв невольное удивление, как можно безразличнее спрашиваю я.
— Сам подумай! Тачка у тебя без наворотов, но неплохая. От секс-услуг ты отказался и с деньгами у тебя особых проблем нет. Значит, из класса пролов тебя вычеркиваем. На ботаника ты тоже не похож, уж больно у тебя рожа хищная. Я не права? — бросает она, замечая мою ухмылку.
— Права, права. Продолжай, — согласно киваю я, ожидая дальнейших логических построений.
— В легкую. Уши у тебя побитые, нос аккуратно отремонтирован, фигура спортивная — что это нам дает? Занятие чем-нибудь вроде бокса или другого мордобоя. Верно?
— Верно, — соглашаюсь я, поскольку отрицать очевидные факты — просто глупо.
— Пост ГАИ ты проскочил на сотне, не сбрасывая скорости, и в то же время с реакцией у тебя все в порядке. Значит либо ты имеешь соответствующую ксиву, чтобы ментов отпугивать, либо мафиози, и тебе все по фигу. Но на мафиози ты не тянешь. В тебе дешевого понта нет. На депутата или кабинетную крысу ты тоже не похож, — скосив на меня лукавый глаз, медленно произносит она.
— Почему? — этот вопрос меня действительно интересует, поскольку корочки помощника депутата Х — одно из моих прикрытий.
— Во-первых, мы их всех знаем. Во-вторых, опять-таки дешевого понту нет. Продолжим. В салоне жарко, а ты в джинсовке. Это нормально? Нет не нормально. Значит, есть, что прятать. А что ты можешь прятать? Пушку. Но куртка не оттопыривается, значит, не большая, меньше Макарона [33]. То есть на штатного телохранителя ты тоже не тянешь. А теперь прикидываем: спортсмен-рукопашник с пушкой под мышкой и следами мысли на гладковыбритом лице, игнорирующий гаишников как класс. Либо мент из серьезных, либо феэсбешник, тоже не из последних, либо киллер-одиночка. Колись!
— Логично. Ладно, угадала, — притворно сдаюсь я, спеша завершить «следствие».
— Что из?
— А это уж на твое усмотрение, госпожа Холмс, — усмехаюсь я.
Дальнейшая беседа протекает в атмосфере полной непринужденности. И расстаемся мы уже вполне по-приятельски.
— В общем, ежели что, езжай в Думу, спрашивай Нонну. Там меня всякий знает.
Она дарит мне на прощание поцелуй, который в куртуазном восемнадцатом веке вполне мог послужить основанием для серии безумств и исступлений. В наши дни он лишь слабый повод с улыбкой вспомнить об этом курьезном случае. Хотя, не исключено что, подобное знакомство действительно может оказаться полезным. Быть может, быть может…
Я разворачиваю машину и гоню её в обратном направлении. Пусть мои пастухи подумают, чего ради я перся сюда и отчего теперь возвращаюсь. Нет, что ни говори, а в визуальном наблюдении тоже есть свои плюсы. Техника, какой бы совершенной она не была, штука безмозглая и против такой изворотливой твари, как человек, малопригодная. И те, кто на все эти выкрутасы научно-технического прогресса делает чересчур большую ставку, рискует безнадежно остаться в дураках. У нас в России, так уж несомненно.
Чтобы там себе не измышляли господа наблюдатели, следящие за передвижением огонька на карт-планшете, а уследить за мной им не удастся. Вот сейчас я еду задать овса своей серой лошадке и основательно почистить ей шкурку от всяческих вредных насекомых, но прежде я поезжу по городу, обойду десяток магазинов: здесь баночку майонеза куплю, здесь прихвачу батон колбасы, а где-нибудь ещё и вовсе коробку спичек. Торопиться некуда, прикормленная мною частная фирма «Автолюкс» работает круглосуточно.
Ну вот, поездили, пора и в отрыв. Впереди маячит знакомый рекламный щит «Автолюкс: мойка, заправка, техобслуживание, гараж…». Даю сигнал, ворота открываются и навстречу мне спешит улыбающийся Валик, личный конюх моей «Шкоды».
— Олег Петрович! Добрый вечер! Давненько вас не было видно.
Олег Петрович — это я. Олег Петрович Новик, помощник депутата Госдумы Икс по околовсяческим вопросам. Я уже второй год пользуюсь абонементом «Автолюкса», так что у персонала вполне могло сложиться впечатление, что они меня знают. Мне удобно поддерживать эту видимость, поэтому время от времени я угощаю благодарную публику парой-тройкой парламентских анекдотов, а иногда по мелочам помогаю кому-то из обслуживающего персонала своими «обширными связями».
Конечно, такая привязанность к одному месту имеет свои внушительные минусы — у профи не бывает устоявшегося маршрута; но, с одной стороны, я пользуюсь не только этой автофирмой, а с другой — место уже прикормленное, если кому-то вздумается мною здесь интересоваться — засветка интересующегося произойдет моментально. А много ли обо мне здесь знают? Почитай, ничего. Во всяком случае ничего, что бы было правдой. И это меня вполне устраивает.
— Валик, доверяю тебе моего рысака, — я протягиваю ключи широко улыбающемуся конюху, — Помой, накорми, потом посмотри движок, стучит там что-то и по-моему бензонасос немного хрипит.
— Не волнуйтесь, Олег Петрович, все будет чики-чики. Вы меня знаете!
— Не знал бы, не доверил. Ладно, займись машиной, я пока пойду, сполосну желудок чашечкой кофе.
Мы временно расстаемся. Я иду в находящуюся тут же крошечную кафешку дожидаться, когда моя «Шкода» выедет из бокса, свежая и блестящая, как в день нашего с ней знакомства. Расположение маячка я обнаружил ещё на дороге, когда первый раз устраивал контрольную проверку на предмет хвоста. Теперь же осталось немного подождать, пока Валик искупает мою, как выразилась думская подьячая Нонна, «тачку», посмотреть, не отразилось ли купание на здоровье незваного гостя под правым задним крылом и, если насморк и кашель к тому моменту не замучают его до смерти, переставить прибор слежения на какую-нибудь другую машину побогаче. Конечно, с этой милой шуткой мои пастухи быстро разберутся, но к тому моменту меня уже и след простынет. Адью, не поминайте лихом. Поскольку генерал Банников отдал меня в оперативную разработку, необходимо продемонстрировать ему, что за дураками к нам не ездят. Разведывательная игра или как принято было выражаться в нашей конторе, «шпиль» есть высокое искусство, включающее в себя умение распознавать, создавать и использовать возможности. И в этом деле моя команда готова поспорить с любой другой. С очень высокими шансами на победу.
Ну, вот и моя красавица! Я ставлю на столик чашечку с недопитым слаборастворимым кофе и, небрежным жестом кинув в карман металлическую ложечку, удаляюсь из кафе. Черт побери! До чего додумались наши коммерческие уроды! Развальцевать снизу большую банку «Нескафе» и засыпать в неё какой-то наполовину молотой дряни. Если бы не следы вальцовки на нижнем ободке банки, так бы до сих пор и полагал, что у бразильцев начисто вкус отбило, если они такую полову рекламируют.
— Олег Петрович, принимайте работу! — Валик возвращает мне ключи.
— Какие дела! — развожу я руками. — Давай отгоним, посмотрим, что там с движком.
Я нажимаю на кнопку. Пора бы посмотреть, как там самочувствие нашего пациента. Понятно, не слишком хорошо, это нас устраивает. Завожу двигатель, прислушиваюсь к мифическим сбоям.
— Слышишь?
На лице Валика отражается состояние некоторого конфуза.
— Честно говоря, нет, — признается он.
Еще бы. Аппарат работает как часы. Как морской хронометр. Стал бы я на неисправной машине выезжать. Но в данный момент это к делу не относится.
— Ладно, давай посмотрим.
Давай так давай. Желание клиента закон. Валик открывает капот и начинает внимательно изучать начинку железного чрева. Я же пока займусь маяком.
Модель довольно старая, широко известная. Фирма гарантирует её водонепроницаемость, но на деле это не совсем так. Работать прибор действительно продолжает, но несравненно хуже. Садятся батарейки. На маячке предусмотрены два металлических усика, которыми он крепиться к корпусу. В активном состоянии, они образуют с корпусом автомобиля замкнутый контур, и, если этот контур разорвать, сигнал тут же пропадает. Этого нам как раз и не надо. И именно для этой цели я прихватил с собой чайную ложечку. Отгибаю один ус и закрепляю на ней, теперь второй. Все повторяется в той же последовательности. Фокус-покус. Маяк работает, но уже отдельно от моей лошадки. Теперь осталось найти агрегат побогаче и подарить ему полудохлого клопика на долгую память. Для этого достаточно на полчаса заехать в гараж. Благо у него здесь четыре выезда на разные улицы, так что уйти, не привлекая лишнего внимания будет не слишком сложно.
— Олег Петрович, ей-богу вам почудилось. Полный порядок с движком. Хоть на выставку, — убеждает меня задетый за живое механик.
— Да? Ну что ж, верю на слово. Но все равно спасибо. На держи, — я достаю из карман несколько купюр.
— Спасибо, Олег Петрович.
— Да что ты, Валик, тебе спасибо, — покровительственно машу рукой я.
Все в порядке. Теперь в отстойник. Отдохнем полчасика. Понаблюдаем. Не появится ли какой добрый доктор Айболит, справляться о здоровье бедной букашки-таракашки. Хотя это вряд ли. Скорее всего поопасаются сунуться. А вот этот черный с хромом «Понтиак» как раз то, что нужно. И машина вполне представительная, и название хорошее. В общем идеальная кандидатура для приема эстафетной палочки. Забавно будет посмотреть на лицо владельца этого дорожного линкора, когда он обнаружит под крылом сдохшего «клопа». Ну, да вряд ли мне выпадет такая участь. Пока же есть законные полчаса на то, чтобы подвести итоги и, как говорят на флоте, осмотреться по бортам. Узнать за сегодня удалось немного. Во-первых, генералу Банникову нужны опытные оперативники с соответствующими навыками на предмет зачисления в ряды камикадзе; во-вторых, вскоре ожидается какая-то важная встреча, в результате которой одного или нескольких её участников, вероятно, необходимо будет ликвидировать.
Что за встреча, по какому поводу, кого с кем, где, когда? Вопросы, вопросы, вопросы… Было бы столько же ответов, как бы было хорошо! Увы, с ответами пока не густо. Каждая полученная нами информация до сего дня порождала куда больше новых вопросов, чем давала ответов. В результате сегодняшней поездки с высокой долей вероятности можно было утверждать только одно: Банников и те, кто стоит за ним, во всю применяют заказные убийства. Причем не как вынужденную реакцию на сложившиеся обстоятельства, а как целенаправленно используемый метод решения вопросов. Таким образом, убийства Мухамедшина, Сухорука и Рыбакова вполне могут быть связаны с деятельностью этой команды. Впрочем, это лишь допущение, версия, базирующаяся на подборе фактов. Будь здесь Слава, он непременно бы привел десяток резонов, подмывающих мои подозрения. Хотя из того, что у нас есть на сегодняшний день, моя версия наиболее вероятная. С нею трудно спорить. Но это — на сегодняшний день.
Кстати, о резонах: надо бы позвонить в Центр, узнать, как идет эвакуация. Надеюсь, телефоны ещё не отключили. Звякнем на последок, скоординируем дальнейшие действия. «Шкода», свободная от чужеродных вкраплений, делает пару кругов по гаражу и выскакивает на трассу. Контрольная проверочка. Похоже, все чисто. Вот и славно, вот и великолепно.
Торможу у автомата.
— Алло, Славик. Привет. Ты дома ещё будешь? Ага. Да нет, все в порядке. Я сейчас приеду. Ты не против? — произношу я как можно более беззаботно.
Не против. Вот и прекрасно. Привет тебе, Фарисеевский переулок. Быть может, в последний раз привет!
Понурые каменные львы у входа, разобранный электронный тамбур, демонтированная стойка контроля… Вопиющая победа голубей над ястребами. Пал ещё один бастион холодной войны. «Ура!» — три раза. Мать вашу!
Слава сидит на добытом где-то стуле посреди пустой комнаты.
— Ну, как дела, командир? Что подследственный? — произносит он, и слова его гулко разносятся в опустевшем кабинете.
— Готовит очередную гадость. Пока не понятно кому, но в исполнители пригласил меня, — рапортую я, ища взглядом, куда опустить свое утомленное тело.
— Вот оно даже как? Интересное кино. Я, как видишь управился с нашим имуществом, так что с понедельника можно выходить на работу, — с нескрываемой грустью в голосе произносит Бирюков, прощаясь, очевидно, в душе с родными стенами, которые, как известно, помогают в тяжелую минуту.
— Хорошо. А по нашим делам есть что-нибудь?
— Немного. Валера прощупывает почву возле дома Рыбакова. Тагир отправился в гостиницу «Славянская»… — В глазах Славы появляется боевой огонь, отгоняющий хандру.
— На тему?
— Если помнишь, именно там убили Мухамедшина, — начинает разворачивать передо мной панораму прошедших событий Мангуст четвертый.
— Помню.
— Так вот, мне удалось установить, что в то же время, когда там жил отставной узбекский полковник, в соседнем номере останавливался наш неизвестный конкурент мистер Макс Коулер. Причем, обрати внимание, оба номера были забронированы одновременно некоей германской фирмой «Джермен агроэкшен».
— Господи! Час от часу не легче! Это же крыша немецкой разведки в Афганистане! — ошарашено шепчу я, недоверчиво глядя на Славу.
— Именно, Саша. Еще один вопросик для нас. Будут какие-то соображения?
— Честно говоря, пока нет. Похвально. Так вот. Мухамедшин был убит через два дня после отъезда Коулера в Штаты. Выстрел профессиональный. Из автомобиля, с довольно большой дистанции. В отличии от Макса Коулера, этот полковник в «Славянской» — постоянный клиент. Он останавливался в ней без малого два десятка раз. Причем, жил по две-три недели.
— Не слабо! — присвистываю я, восхищенный гусарским шиком покойного.
— Да, в средствах наш отставник был явно не стеснен. Тагир отправился в гостиницу под видом сотрудника узбекской безопасности, понюхать, не найдется ли там чего-нибудь для нас занимательного, — продолжает свой рассказ Бирюков.
— Хорошо. Еще что-нибудь.
— Да. Начальство выдало справку по делу Васи Покера. Я скинул Валере список опергруппы для сравнения со списком жильцов.
— Молодец! Где сама справка? — радуюсь я.
— В новом офисе. Там вроде бы ничего особо ценного. Во всяком случае на первый взгляд. Все обстоит так, как рассказывал Стрельцов. Единственное, что действительно может нам пригодиться, — состав опергруппы. Ну, может быть, ещё следственная группа. Не будем спешить. Завтра Валера разузнает все более подробно, так что доживем до понедельника.
Доживем, это верно. А пока подведем итоги, что мы тут уже успели нарыть. Сухорук — Рыбаков для нас уже дело ясное. Сухорук занимался махинациями компании Мюррея и натолкнулся на участие в них Горелова-старшего, что, в общем, очевидно и послужило причиной обращения к нашему генералу. В деятельности Мюррея и Горелова заинтересованы какие-то высокопоставленные лица, они-то и позаботились спрятать концы в воду. Наш выход на них — Банников. И планирует этот самый Банников очередное убийство. Тоже не слабо. Особенно если учесть, что совершить его, по его мнению, должен я. Ну, это ещё бабушка надвое сказала. А пока что…
— Согласен. Ладно, дай мне телефон.
Накручиваю заветные семь цифр.
— Алло, Натали? Вечер добрый.
— Привет, — слышится на том конце провода радостный голос моей красавицы. — Хорошо, что ты позвонил.
— Ты чем занимаешься?
— Смотрю телевизор.
— Из дома выйти можешь.
— Могу, — Наташа почему-то переходит на шепот. — Когда?
— Через полчаса, — глядя на часы, говорю я.
— Хорошо, — тихо произносит она.
— Тогда до встречи. Целую.
Трубка возвращается на рычаг.
— Я смотрю, ты неплохо проводишь время, — хмыкает Бирюков. — Ладно, удачи. Смотри, завтра в девять утра в офисе первое заседание пайщиков концессии. Смотри — не опаздывай.
Горит, переливается огнем реклам и фешенебельных ночных клубов старая Москва. Дружелюбно подмигивают светофоры, стараясь не создавать мне задержек в пути. Своим светофорным чутьем они понимают, что недаром я мчу, как на пожар. И всякий, кто уходил хоть раз в полную неизвестность, знает, как важно, возвращаясь, услышать обычное слово: «Привет!»
Глава 17
думаю, её бы я заметил, что называется, рефлекторно. Однако лишний раз провериться, не привлекая чужого внимания, не помешает. Выхожу из-за кустов, сажусь в машину, достаю из бардачка пару бутербродов, наскоро завернутых мне в дорогу заботливой возлюбленной, и начинаю методично давиться ими всухомятку. После генеральской трапезы есть не хочется, но кто это знает? Может, быть я такой проглот. Ладно. Даже если меня ведут несколько машин, то преследователи уже успели изрядно поволноваться, куда же я делся? Уснул, проглотил канат? Или, может быть, загружаю микрокассету с записью нашего с Банниковым разговора в заранее оборудованный тайник? Ничего, господа хорошие, нервы шпионов — дрова в топке паровоза политики. Хотите покоя — уходите в монастырь. Гляжу на часы. Сейчас посмотрим, чем там вы нас осчастливили. Маячок? М-да, негусто. Пятнадцать минут паузы. Классика жанра! Через пятнадцать минут Штирлиц проснется и пойдет в Берлин пешком…
Пора в дорогу. Моя «Шкода» встраивается в ряд и благодаря своей юркости одну за другой оставляет позади себя разухабистые иномарки. Думайте ребята, думайте. Где это я был, куда это я так спешу. На то вы ко мне и приставлены.
Разрастается Москва, тридцатикилометровая зона вокруг столицы обрастает аппендиксами элитных поселков, как, в общем-то, и положено порядочной мировой столице. Особняки мелькают по обе стороны дороги. Каждый из них стоит примерно столько, сколько небольшой замок во Франции. Загадочная русская душа! Никому не понять её наворотов.
Две барышни, одетые так, чтобы всякий нормальный мужчина, проходя мимо, вспомнил бы, как в строевом уставе предписывается выполнять команду «Равняйсь», голосуют у дороги. Интересно, не меня ли они ловят? А если и меня, почему бы не предоставить им такую возможность?
Останавливаюсь, опускаю стекло.
— Куда вам, красотки?
— Шеф, до города подбросишь? — устремляется мне наперерез одна из девушек.
— Сколько угодно. Залазьте. В городе-то куда?
— До метро довези, а там уже сами доберемся.
— Как скажете, — пожимаю плечами я. — А то я сейчас в свободном полете, могу и к дому доставить.
— Святой! — деланно восхищается жгучая брюнетка, чьи глаза, кажется могут довести до пореза бреющегося мужчину на рекламе «Жилетта», а полусферы, проглядывающие под топиком, невольно вызывают жгучее желание немедленно провести девице непрямой массаж сердца. Она ныряет в салон рядом со мной, её подруга садится на заднее сидение.
— Только, знаешь, у нас фанеры нет. Если хочешь, натурой расплатимся.
Красотка немного лукавит. Рублей у нее, скорее всего, действительно нет, а вот валюта, наверняка, найдется. Но не тарахтеть же об этом с первым встречным.
— Господь с тобой, девонька, какие счеты! Мне все равно в том направлении ехать. Оставь. Как-нибудь в другой раз, — обнадеживаю я любвеобильную пассажирку.
— Как скажешь. А то смотри… — недоверчиво глядя на меня, тянет она.
— В жизни есть три радости: есть, спать и спать одному. Честно говоря, для меня сейчас самая актуальная — третья.
— Да-а? Милый, а ты часом в столб так не впишешься?
— И не надейся. Мне суждено умереть в возрасте восьмидесяти двух лет во время написания шестого тома мемуаров.
Дружное «ха-ха» в салоне.
— И о чем писать будешь?
— О жизни и смети, боях и странствиях дальних, — переходя на возвышенный слог, отвечаю я.
— Почитаем, если доживем. А ты вообще — кто? Если, конечно, не секрет?
— А по вашему, кто?
Двухминутная задумчивость.
— На актера одного похож, — подает голос крашенная блондинка с заднего сидения. — Только фамилию не помню. Нонка, у козла из ЛДПР на той неделе на даче смотрели. Там где он с мафией дерется.
— Козел из ЛДПР? — улыбаюсь я.
— Да ну тебя! Актер! — смеется блондинка, демонстрируя два ряда рекламно-белых зубов.
— Может, я — это он и есть? — лицо мое приобретает зверский вид, наиболее, по-моему, подобающий подобному киногерою.
— Нет, это тамошний фильм.
— Скорее всего, — прерывает свою болтливую подругу брюнетка, — ты из ментуры или гэбэшник.
— Вот как? С чего ты взяла? — скрыв невольное удивление, как можно безразличнее спрашиваю я.
— Сам подумай! Тачка у тебя без наворотов, но неплохая. От секс-услуг ты отказался и с деньгами у тебя особых проблем нет. Значит, из класса пролов тебя вычеркиваем. На ботаника ты тоже не похож, уж больно у тебя рожа хищная. Я не права? — бросает она, замечая мою ухмылку.
— Права, права. Продолжай, — согласно киваю я, ожидая дальнейших логических построений.
— В легкую. Уши у тебя побитые, нос аккуратно отремонтирован, фигура спортивная — что это нам дает? Занятие чем-нибудь вроде бокса или другого мордобоя. Верно?
— Верно, — соглашаюсь я, поскольку отрицать очевидные факты — просто глупо.
— Пост ГАИ ты проскочил на сотне, не сбрасывая скорости, и в то же время с реакцией у тебя все в порядке. Значит либо ты имеешь соответствующую ксиву, чтобы ментов отпугивать, либо мафиози, и тебе все по фигу. Но на мафиози ты не тянешь. В тебе дешевого понта нет. На депутата или кабинетную крысу ты тоже не похож, — скосив на меня лукавый глаз, медленно произносит она.
— Почему? — этот вопрос меня действительно интересует, поскольку корочки помощника депутата Х — одно из моих прикрытий.
— Во-первых, мы их всех знаем. Во-вторых, опять-таки дешевого понту нет. Продолжим. В салоне жарко, а ты в джинсовке. Это нормально? Нет не нормально. Значит, есть, что прятать. А что ты можешь прятать? Пушку. Но куртка не оттопыривается, значит, не большая, меньше Макарона [33]. То есть на штатного телохранителя ты тоже не тянешь. А теперь прикидываем: спортсмен-рукопашник с пушкой под мышкой и следами мысли на гладковыбритом лице, игнорирующий гаишников как класс. Либо мент из серьезных, либо феэсбешник, тоже не из последних, либо киллер-одиночка. Колись!
— Логично. Ладно, угадала, — притворно сдаюсь я, спеша завершить «следствие».
— Что из?
— А это уж на твое усмотрение, госпожа Холмс, — усмехаюсь я.
Дальнейшая беседа протекает в атмосфере полной непринужденности. И расстаемся мы уже вполне по-приятельски.
— В общем, ежели что, езжай в Думу, спрашивай Нонну. Там меня всякий знает.
Она дарит мне на прощание поцелуй, который в куртуазном восемнадцатом веке вполне мог послужить основанием для серии безумств и исступлений. В наши дни он лишь слабый повод с улыбкой вспомнить об этом курьезном случае. Хотя, не исключено что, подобное знакомство действительно может оказаться полезным. Быть может, быть может…
Я разворачиваю машину и гоню её в обратном направлении. Пусть мои пастухи подумают, чего ради я перся сюда и отчего теперь возвращаюсь. Нет, что ни говори, а в визуальном наблюдении тоже есть свои плюсы. Техника, какой бы совершенной она не была, штука безмозглая и против такой изворотливой твари, как человек, малопригодная. И те, кто на все эти выкрутасы научно-технического прогресса делает чересчур большую ставку, рискует безнадежно остаться в дураках. У нас в России, так уж несомненно.
Чтобы там себе не измышляли господа наблюдатели, следящие за передвижением огонька на карт-планшете, а уследить за мной им не удастся. Вот сейчас я еду задать овса своей серой лошадке и основательно почистить ей шкурку от всяческих вредных насекомых, но прежде я поезжу по городу, обойду десяток магазинов: здесь баночку майонеза куплю, здесь прихвачу батон колбасы, а где-нибудь ещё и вовсе коробку спичек. Торопиться некуда, прикормленная мною частная фирма «Автолюкс» работает круглосуточно.
Ну вот, поездили, пора и в отрыв. Впереди маячит знакомый рекламный щит «Автолюкс: мойка, заправка, техобслуживание, гараж…». Даю сигнал, ворота открываются и навстречу мне спешит улыбающийся Валик, личный конюх моей «Шкоды».
— Олег Петрович! Добрый вечер! Давненько вас не было видно.
Олег Петрович — это я. Олег Петрович Новик, помощник депутата Госдумы Икс по околовсяческим вопросам. Я уже второй год пользуюсь абонементом «Автолюкса», так что у персонала вполне могло сложиться впечатление, что они меня знают. Мне удобно поддерживать эту видимость, поэтому время от времени я угощаю благодарную публику парой-тройкой парламентских анекдотов, а иногда по мелочам помогаю кому-то из обслуживающего персонала своими «обширными связями».
Конечно, такая привязанность к одному месту имеет свои внушительные минусы — у профи не бывает устоявшегося маршрута; но, с одной стороны, я пользуюсь не только этой автофирмой, а с другой — место уже прикормленное, если кому-то вздумается мною здесь интересоваться — засветка интересующегося произойдет моментально. А много ли обо мне здесь знают? Почитай, ничего. Во всяком случае ничего, что бы было правдой. И это меня вполне устраивает.
— Валик, доверяю тебе моего рысака, — я протягиваю ключи широко улыбающемуся конюху, — Помой, накорми, потом посмотри движок, стучит там что-то и по-моему бензонасос немного хрипит.
— Не волнуйтесь, Олег Петрович, все будет чики-чики. Вы меня знаете!
— Не знал бы, не доверил. Ладно, займись машиной, я пока пойду, сполосну желудок чашечкой кофе.
Мы временно расстаемся. Я иду в находящуюся тут же крошечную кафешку дожидаться, когда моя «Шкода» выедет из бокса, свежая и блестящая, как в день нашего с ней знакомства. Расположение маячка я обнаружил ещё на дороге, когда первый раз устраивал контрольную проверку на предмет хвоста. Теперь же осталось немного подождать, пока Валик искупает мою, как выразилась думская подьячая Нонна, «тачку», посмотреть, не отразилось ли купание на здоровье незваного гостя под правым задним крылом и, если насморк и кашель к тому моменту не замучают его до смерти, переставить прибор слежения на какую-нибудь другую машину побогаче. Конечно, с этой милой шуткой мои пастухи быстро разберутся, но к тому моменту меня уже и след простынет. Адью, не поминайте лихом. Поскольку генерал Банников отдал меня в оперативную разработку, необходимо продемонстрировать ему, что за дураками к нам не ездят. Разведывательная игра или как принято было выражаться в нашей конторе, «шпиль» есть высокое искусство, включающее в себя умение распознавать, создавать и использовать возможности. И в этом деле моя команда готова поспорить с любой другой. С очень высокими шансами на победу.
Ну, вот и моя красавица! Я ставлю на столик чашечку с недопитым слаборастворимым кофе и, небрежным жестом кинув в карман металлическую ложечку, удаляюсь из кафе. Черт побери! До чего додумались наши коммерческие уроды! Развальцевать снизу большую банку «Нескафе» и засыпать в неё какой-то наполовину молотой дряни. Если бы не следы вальцовки на нижнем ободке банки, так бы до сих пор и полагал, что у бразильцев начисто вкус отбило, если они такую полову рекламируют.
— Олег Петрович, принимайте работу! — Валик возвращает мне ключи.
— Какие дела! — развожу я руками. — Давай отгоним, посмотрим, что там с движком.
Я нажимаю на кнопку. Пора бы посмотреть, как там самочувствие нашего пациента. Понятно, не слишком хорошо, это нас устраивает. Завожу двигатель, прислушиваюсь к мифическим сбоям.
— Слышишь?
На лице Валика отражается состояние некоторого конфуза.
— Честно говоря, нет, — признается он.
Еще бы. Аппарат работает как часы. Как морской хронометр. Стал бы я на неисправной машине выезжать. Но в данный момент это к делу не относится.
— Ладно, давай посмотрим.
Давай так давай. Желание клиента закон. Валик открывает капот и начинает внимательно изучать начинку железного чрева. Я же пока займусь маяком.
Модель довольно старая, широко известная. Фирма гарантирует её водонепроницаемость, но на деле это не совсем так. Работать прибор действительно продолжает, но несравненно хуже. Садятся батарейки. На маячке предусмотрены два металлических усика, которыми он крепиться к корпусу. В активном состоянии, они образуют с корпусом автомобиля замкнутый контур, и, если этот контур разорвать, сигнал тут же пропадает. Этого нам как раз и не надо. И именно для этой цели я прихватил с собой чайную ложечку. Отгибаю один ус и закрепляю на ней, теперь второй. Все повторяется в той же последовательности. Фокус-покус. Маяк работает, но уже отдельно от моей лошадки. Теперь осталось найти агрегат побогаче и подарить ему полудохлого клопика на долгую память. Для этого достаточно на полчаса заехать в гараж. Благо у него здесь четыре выезда на разные улицы, так что уйти, не привлекая лишнего внимания будет не слишком сложно.
— Олег Петрович, ей-богу вам почудилось. Полный порядок с движком. Хоть на выставку, — убеждает меня задетый за живое механик.
— Да? Ну что ж, верю на слово. Но все равно спасибо. На держи, — я достаю из карман несколько купюр.
— Спасибо, Олег Петрович.
— Да что ты, Валик, тебе спасибо, — покровительственно машу рукой я.
Все в порядке. Теперь в отстойник. Отдохнем полчасика. Понаблюдаем. Не появится ли какой добрый доктор Айболит, справляться о здоровье бедной букашки-таракашки. Хотя это вряд ли. Скорее всего поопасаются сунуться. А вот этот черный с хромом «Понтиак» как раз то, что нужно. И машина вполне представительная, и название хорошее. В общем идеальная кандидатура для приема эстафетной палочки. Забавно будет посмотреть на лицо владельца этого дорожного линкора, когда он обнаружит под крылом сдохшего «клопа». Ну, да вряд ли мне выпадет такая участь. Пока же есть законные полчаса на то, чтобы подвести итоги и, как говорят на флоте, осмотреться по бортам. Узнать за сегодня удалось немного. Во-первых, генералу Банникову нужны опытные оперативники с соответствующими навыками на предмет зачисления в ряды камикадзе; во-вторых, вскоре ожидается какая-то важная встреча, в результате которой одного или нескольких её участников, вероятно, необходимо будет ликвидировать.
Что за встреча, по какому поводу, кого с кем, где, когда? Вопросы, вопросы, вопросы… Было бы столько же ответов, как бы было хорошо! Увы, с ответами пока не густо. Каждая полученная нами информация до сего дня порождала куда больше новых вопросов, чем давала ответов. В результате сегодняшней поездки с высокой долей вероятности можно было утверждать только одно: Банников и те, кто стоит за ним, во всю применяют заказные убийства. Причем не как вынужденную реакцию на сложившиеся обстоятельства, а как целенаправленно используемый метод решения вопросов. Таким образом, убийства Мухамедшина, Сухорука и Рыбакова вполне могут быть связаны с деятельностью этой команды. Впрочем, это лишь допущение, версия, базирующаяся на подборе фактов. Будь здесь Слава, он непременно бы привел десяток резонов, подмывающих мои подозрения. Хотя из того, что у нас есть на сегодняшний день, моя версия наиболее вероятная. С нею трудно спорить. Но это — на сегодняшний день.
Кстати, о резонах: надо бы позвонить в Центр, узнать, как идет эвакуация. Надеюсь, телефоны ещё не отключили. Звякнем на последок, скоординируем дальнейшие действия. «Шкода», свободная от чужеродных вкраплений, делает пару кругов по гаражу и выскакивает на трассу. Контрольная проверочка. Похоже, все чисто. Вот и славно, вот и великолепно.
Торможу у автомата.
— Алло, Славик. Привет. Ты дома ещё будешь? Ага. Да нет, все в порядке. Я сейчас приеду. Ты не против? — произношу я как можно более беззаботно.
Не против. Вот и прекрасно. Привет тебе, Фарисеевский переулок. Быть может, в последний раз привет!
Понурые каменные львы у входа, разобранный электронный тамбур, демонтированная стойка контроля… Вопиющая победа голубей над ястребами. Пал ещё один бастион холодной войны. «Ура!» — три раза. Мать вашу!
Слава сидит на добытом где-то стуле посреди пустой комнаты.
— Ну, как дела, командир? Что подследственный? — произносит он, и слова его гулко разносятся в опустевшем кабинете.
— Готовит очередную гадость. Пока не понятно кому, но в исполнители пригласил меня, — рапортую я, ища взглядом, куда опустить свое утомленное тело.
— Вот оно даже как? Интересное кино. Я, как видишь управился с нашим имуществом, так что с понедельника можно выходить на работу, — с нескрываемой грустью в голосе произносит Бирюков, прощаясь, очевидно, в душе с родными стенами, которые, как известно, помогают в тяжелую минуту.
— Хорошо. А по нашим делам есть что-нибудь?
— Немного. Валера прощупывает почву возле дома Рыбакова. Тагир отправился в гостиницу «Славянская»… — В глазах Славы появляется боевой огонь, отгоняющий хандру.
— На тему?
— Если помнишь, именно там убили Мухамедшина, — начинает разворачивать передо мной панораму прошедших событий Мангуст четвертый.
— Помню.
— Так вот, мне удалось установить, что в то же время, когда там жил отставной узбекский полковник, в соседнем номере останавливался наш неизвестный конкурент мистер Макс Коулер. Причем, обрати внимание, оба номера были забронированы одновременно некоей германской фирмой «Джермен агроэкшен».
— Господи! Час от часу не легче! Это же крыша немецкой разведки в Афганистане! — ошарашено шепчу я, недоверчиво глядя на Славу.
— Именно, Саша. Еще один вопросик для нас. Будут какие-то соображения?
— Честно говоря, пока нет. Похвально. Так вот. Мухамедшин был убит через два дня после отъезда Коулера в Штаты. Выстрел профессиональный. Из автомобиля, с довольно большой дистанции. В отличии от Макса Коулера, этот полковник в «Славянской» — постоянный клиент. Он останавливался в ней без малого два десятка раз. Причем, жил по две-три недели.
— Не слабо! — присвистываю я, восхищенный гусарским шиком покойного.
— Да, в средствах наш отставник был явно не стеснен. Тагир отправился в гостиницу под видом сотрудника узбекской безопасности, понюхать, не найдется ли там чего-нибудь для нас занимательного, — продолжает свой рассказ Бирюков.
— Хорошо. Еще что-нибудь.
— Да. Начальство выдало справку по делу Васи Покера. Я скинул Валере список опергруппы для сравнения со списком жильцов.
— Молодец! Где сама справка? — радуюсь я.
— В новом офисе. Там вроде бы ничего особо ценного. Во всяком случае на первый взгляд. Все обстоит так, как рассказывал Стрельцов. Единственное, что действительно может нам пригодиться, — состав опергруппы. Ну, может быть, ещё следственная группа. Не будем спешить. Завтра Валера разузнает все более подробно, так что доживем до понедельника.
Доживем, это верно. А пока подведем итоги, что мы тут уже успели нарыть. Сухорук — Рыбаков для нас уже дело ясное. Сухорук занимался махинациями компании Мюррея и натолкнулся на участие в них Горелова-старшего, что, в общем, очевидно и послужило причиной обращения к нашему генералу. В деятельности Мюррея и Горелова заинтересованы какие-то высокопоставленные лица, они-то и позаботились спрятать концы в воду. Наш выход на них — Банников. И планирует этот самый Банников очередное убийство. Тоже не слабо. Особенно если учесть, что совершить его, по его мнению, должен я. Ну, это ещё бабушка надвое сказала. А пока что…
— Согласен. Ладно, дай мне телефон.
Накручиваю заветные семь цифр.
— Алло, Натали? Вечер добрый.
— Привет, — слышится на том конце провода радостный голос моей красавицы. — Хорошо, что ты позвонил.
— Ты чем занимаешься?
— Смотрю телевизор.
— Из дома выйти можешь.
— Могу, — Наташа почему-то переходит на шепот. — Когда?
— Через полчаса, — глядя на часы, говорю я.
— Хорошо, — тихо произносит она.
— Тогда до встречи. Целую.
Трубка возвращается на рычаг.
— Я смотрю, ты неплохо проводишь время, — хмыкает Бирюков. — Ладно, удачи. Смотри, завтра в девять утра в офисе первое заседание пайщиков концессии. Смотри — не опаздывай.
Горит, переливается огнем реклам и фешенебельных ночных клубов старая Москва. Дружелюбно подмигивают светофоры, стараясь не создавать мне задержек в пути. Своим светофорным чутьем они понимают, что недаром я мчу, как на пожар. И всякий, кто уходил хоть раз в полную неизвестность, знает, как важно, возвращаясь, услышать обычное слово: «Привет!»
Глава 17
Когда после бессонной ночи вас будит телефонный звонок, ничего не остается делать, как только признать, что нет в этом мире совершенства. И судя по всему, не будет. И даже то, что доносящийся из трубки голос старинного друга и соратника сообщает, что заседание совета директоров переносится с девяти часов утра на полдень, утешает как-то слабо. Но утешает. Значит, знакомство с дочерним предприятием Центра, фирмой «УСК», временно откладывается. Что ж, хоть в себя прийти успею.
— Кто это был? — не просыпаясь, шепчет Натали.
— Спи, любимая, звонили с работы, сказали, что у меня есть ещё часа три свободного времени.
— Это хорошо, — она поворачивается ко мне и приподнявшись на локте, тихо воркует. — Ты меня любишь?
Удивительно возбуждающее зрелище — обнаженная красавица, после бурно проведенной ночи. Только полный идиот не признает себя влюбленным по уши. Тем более, что так оно и есть. Но лирика лирикой, а вставать пора. Я как можно убедительней целую мою восхитительную возлюбленную и, мучительным усилием воли не дав утру превратиться в продолжение ночи, стремительно ретируюсь из постели.
— А может быть, ну её, ту работу?
Ах, милая моя девочка. Если бы можно было «ну ее». Варианты отсутствуют.
— Ничего не получится, — развожу одной рукой, поскольку вторая целомудренно придерживает простыню, в которую я завернут наподобие римского оратора.
— Противный, — деланно обижается она. — Между прочим, в четверг я уезжаю в Австрию! Так что, ловите миг удачи!
— Черт возьми! Верно! Я как то совсем упустил это из виду. Австрийская модельная фирма!
— «Штергерд-Беллиц». Мне предлагают контракт на год с возможностью продления.
— Чего делать-то?
— Фотомоделить. Честно говоря, не то, что бы мне особо хотелось ехать. Но с другой стороны — возможность посмотреть мир, поскольку ты, нехороший человек-редиска, что-либо рассказывать отказываешься. Да и в любом случае, лучше увидеть своими глазами, тем более на шару — фирма платит. С другой стороны, денег немного заработаю. А то кто меня, бесприданницу, замуж возьмет. Натали вздыхает и хитро смотрит на меня. — Вот вы, Александр Васильевич, к примеру, возьмете?
— Молчи, глупая! — я подхватываю мою сказочную царевну, как она есть, и, невзирая на деланное сопротивление, подымаю под потолок. — Я действительно тебя очень люблю. И буду очень ждать, когда ты вернешься. Все журналы с твоими фотографиями скуплю. А насчет свадьбы, скажи мне, на кой ляд я тебе сдался, такой старый?
— И это ты говоришь мне насчет глупостей? Немедленно поставь меня на пол!
Почувствовав под ногами твердую почву, она прижимается ко мне и обхватывая руками мою шею, произносит тихо, но очень отчетливо: — Дурак ты, Сашенька! Я тебя полюбила, ещё по Анькиным рассказам. Ну, может, не то, что полюбила — заинтересовалась. А когда ты на конкурсе появился, я поняла — вот, это он. Влюбилась с первого взгляда. Хотя тебе, мамонту толстокожему, этого не понять! Поэтому, если ты действительно не песни мне поешь, а желаешь того, я буду твоей женой. Со штампом ли в паспорте, без него — все равно. Лично я не вижу необходимости впутывать государство в наши личные дела, но это на твое усмотрение. Потому как ты — дому голова.
Я стою и чувствую, как перед глазами у меня плывут радужные круги, а сердце курсирует галопом от пяток к черепной коробке и обратно, словно почтовый дилижанс. Попытавшись взять в руки то, что возвышалось посреди комнаты подобно памятнику себе, я наконец одерживаю над этой живой окаменелостью сокрушительную победу и, придав должную звучность голосу, произношу:
— С этого момента нарекаю тебя своей женой. Отсель и впредь да будет так. Ты согласна?
— Согласна, любимый.
— Все! На пока хватит! — я целую её в нос. — Тайм аут. Пошел готовить кофе. Да, любимая, будем выдвигаться — напомни мне заехать в мастерскую, изготовить тебе ключ от квартиры.
Новое место работы меньше всего напоминало секретный объект, где в поте лица должны были трудиться бывшие сотрудники спецслужбы, которой официально вроде бы никогда и не существовало. В недавнем прошлом арендуемое наше помещение было занято детским садом, переехавшим в новое здание. Два этажа, с десятком небольших комнатушек и превосходным подвалом-бомбоубежищем, оборудованным тремя аварийными выходами, принудительной вентиляцией и толстенными бронированными дверями, закрывающимися наподобие отсеков подводной лодки круглыми штурвалами. И если сверху и по флангам во всю шабашила нанятая нами бригада «Спецстрой», мы в меру своих сил обустраивали подвал, с легкой руки майора Пластуна тут же получивший название «Клуб „Дети подземелья“». Часа через два наше бомбоубежище уже мало-мальски приспособлено для работы, и довольный Раджив, распустив хвост, гордо прошелся по помещению, закрепляя за собой новую территорию.
— Кто это был? — не просыпаясь, шепчет Натали.
— Спи, любимая, звонили с работы, сказали, что у меня есть ещё часа три свободного времени.
— Это хорошо, — она поворачивается ко мне и приподнявшись на локте, тихо воркует. — Ты меня любишь?
Удивительно возбуждающее зрелище — обнаженная красавица, после бурно проведенной ночи. Только полный идиот не признает себя влюбленным по уши. Тем более, что так оно и есть. Но лирика лирикой, а вставать пора. Я как можно убедительней целую мою восхитительную возлюбленную и, мучительным усилием воли не дав утру превратиться в продолжение ночи, стремительно ретируюсь из постели.
— А может быть, ну её, ту работу?
Ах, милая моя девочка. Если бы можно было «ну ее». Варианты отсутствуют.
— Ничего не получится, — развожу одной рукой, поскольку вторая целомудренно придерживает простыню, в которую я завернут наподобие римского оратора.
— Противный, — деланно обижается она. — Между прочим, в четверг я уезжаю в Австрию! Так что, ловите миг удачи!
— Черт возьми! Верно! Я как то совсем упустил это из виду. Австрийская модельная фирма!
— «Штергерд-Беллиц». Мне предлагают контракт на год с возможностью продления.
— Чего делать-то?
— Фотомоделить. Честно говоря, не то, что бы мне особо хотелось ехать. Но с другой стороны — возможность посмотреть мир, поскольку ты, нехороший человек-редиска, что-либо рассказывать отказываешься. Да и в любом случае, лучше увидеть своими глазами, тем более на шару — фирма платит. С другой стороны, денег немного заработаю. А то кто меня, бесприданницу, замуж возьмет. Натали вздыхает и хитро смотрит на меня. — Вот вы, Александр Васильевич, к примеру, возьмете?
— Молчи, глупая! — я подхватываю мою сказочную царевну, как она есть, и, невзирая на деланное сопротивление, подымаю под потолок. — Я действительно тебя очень люблю. И буду очень ждать, когда ты вернешься. Все журналы с твоими фотографиями скуплю. А насчет свадьбы, скажи мне, на кой ляд я тебе сдался, такой старый?
— И это ты говоришь мне насчет глупостей? Немедленно поставь меня на пол!
Почувствовав под ногами твердую почву, она прижимается ко мне и обхватывая руками мою шею, произносит тихо, но очень отчетливо: — Дурак ты, Сашенька! Я тебя полюбила, ещё по Анькиным рассказам. Ну, может, не то, что полюбила — заинтересовалась. А когда ты на конкурсе появился, я поняла — вот, это он. Влюбилась с первого взгляда. Хотя тебе, мамонту толстокожему, этого не понять! Поэтому, если ты действительно не песни мне поешь, а желаешь того, я буду твоей женой. Со штампом ли в паспорте, без него — все равно. Лично я не вижу необходимости впутывать государство в наши личные дела, но это на твое усмотрение. Потому как ты — дому голова.
Я стою и чувствую, как перед глазами у меня плывут радужные круги, а сердце курсирует галопом от пяток к черепной коробке и обратно, словно почтовый дилижанс. Попытавшись взять в руки то, что возвышалось посреди комнаты подобно памятнику себе, я наконец одерживаю над этой живой окаменелостью сокрушительную победу и, придав должную звучность голосу, произношу:
— С этого момента нарекаю тебя своей женой. Отсель и впредь да будет так. Ты согласна?
— Согласна, любимый.
— Все! На пока хватит! — я целую её в нос. — Тайм аут. Пошел готовить кофе. Да, любимая, будем выдвигаться — напомни мне заехать в мастерскую, изготовить тебе ключ от квартиры.
Новое место работы меньше всего напоминало секретный объект, где в поте лица должны были трудиться бывшие сотрудники спецслужбы, которой официально вроде бы никогда и не существовало. В недавнем прошлом арендуемое наше помещение было занято детским садом, переехавшим в новое здание. Два этажа, с десятком небольших комнатушек и превосходным подвалом-бомбоубежищем, оборудованным тремя аварийными выходами, принудительной вентиляцией и толстенными бронированными дверями, закрывающимися наподобие отсеков подводной лодки круглыми штурвалами. И если сверху и по флангам во всю шабашила нанятая нами бригада «Спецстрой», мы в меру своих сил обустраивали подвал, с легкой руки майора Пластуна тут же получивший название «Клуб „Дети подземелья“». Часа через два наше бомбоубежище уже мало-мальски приспособлено для работы, и довольный Раджив, распустив хвост, гордо прошелся по помещению, закрепляя за собой новую территорию.