Сьюзон Марлен. Незнакомка в красном

   Обычно Джастин терпеть не мог женских слез, но сейчас это его глубоко тронуло. Они были искренними, не рассчитанными на то, чтобы как-то воздействовать на другого человека.
   Он обнял Джину, склоняя ее голову к своему плечу, успокаивая ее почти так же, как сестру в тот вечер в гостиной.
   – У меня разрывается сердце, – всхлипывала Джина, – глядя на то, как страдает бедная тетя Маргарет! Она обожает своих детей и живет в постоянном страхе, что ее муж в припадке бешенства искалечит их или убьет. Я готова на все, когда смотрю на ее мучения.
   Страхи миссис Додд были вполне обоснованны, но Джастин не стал говорить об этом. Надо было что-то делать с ее сумасшедшим мужем, и он уже наметил план действий.
   – Не знаю, как тетя это выносит! Если бы это были мои дети, я бы не выдержала, – Джина подняла глаза на Джастина, слезы струились по ее щекам. – Ты теперь видишь, почему я отказываюсь выходить замуж. Пример тети Маргарет – слишком веский аргумент.
   Обнимая ее одной рукой, Джастин приподнял ее подбородок и заглянул в заплаканные глаза.
   – Надеюсь, маленькая оса, ты не думаешь, что я мог бы так же жестоко вести себя со своей женой или детьми?
   Сомнение и боль, которые он увидел в ее глазах, поразили его в самое сердце.
   – Не знаю, что и думать, – призналась она таким неуверенным и удрученным тоном, какого он от нее никогда не слышал. – В данный момент я хочу только, чтобы ты продолжал обнимать меня.
   Ну ладно, это было хотя бы что-то, и Джастин опять обнял ее. Она вздохнула от удовольствия, прижимаясь к нему. Он гладил ее и шептал ей успокаивающие слова, и понемногу ее рыдания начали стихать. Тогда он осторожно вытер ее слезы своим платком. Джина не пыталась высвободиться из его рук. Наоборот, она прижималась к нему все теснее.
 
   На следующее утро Джастин уже застегивал свою рубашку, когда Джина проснулась. Она улыбнулась ему, и на щеках ее заиграли ямочки, а глаза сияли необычайным светом. Она была такой очаровательной, что он не мог удержаться, чтобы не подойти к кровати и не поцеловать ее.
   Один поцелуй повлек за собой другой.
   – Я зря это делаю, – сказал он. – Мне давно пора возвращаться в свою комнату.
   Неохотно оторвавшись от нее, он подумал о том, как хорошо они подходят друг другу в постели и какая страсть связывала их ночью. Но для нее этого было недостаточно! Его губы сжались. Джина хотела чего-то, что не существовало на свете – романтической любви. Он опять обернулся к ней.
   – Ты когда-нибудь была влюблена, Джина? – Его вопрос явно изумил ее.
   – Почему ты спрашиваешь?
   – Ты же говорила, что выйдешь только за того, кого полюбишь. Но такая любовь просто мираж, поэтому ты и не нашла ее.
   Глаза ее возмущенно засверкали, а улыбка пропала.
   – Любовь совсем не мираж! Я любила, и я знаю, что это не мираж!
   Джастин никак не ожидал, что ее слова отзовутся в его сердце такой сокрушительной болью.
   – И кто он был, мужчина, которого ты любила? – прорычал он. Ее лицо стало напряженным.
   – Я отказываюсь обсуждать мужчину, которого любила, милорд, так же, как и вы отказываетесь обсуждать свой брак и свою жену.
   Джастин уже знал по выражению ее лица, что настаивать бесполезно. Упрямая маленькая оса ни за что не скажет ему, кто это был.
   – Но могу вас заверить, милорд, что любовь – это гораздо большее, чем просто желание. Это единение – не только физическое, но и эмоциональное, и умственное. Это и умение разделять взгляды и интересы другого. Это и взаимное сопереживание, забота, поддержка, доверие и уважение. И это создание семьи.
   – Тогда какого черта ты за него не вышла? – Джастин поразился той печали, которая отразилась в глазах Джины при его вопросе.
   – Обстоятельства сделали это невозможным. Но не говорите мне, что любовь не существует, потому что я знаю, что это не так!
   – А почему ты его полюбила?
   – Это, милорд, невозможно объяснить логически, – произнесла она ледяным тоном. – Разве вы не говорили, что вам давно пора быть в своей спальне?
   Джастин повиновался. Спеша в свою комнату, он изнывал от ревности. И кто же этот неизвестный, которого любила Джина?

22

   Переодеваясь в костюм для верховой езды, Джастин раздумывал, скоро ли он получит ответ от брата. Уже прошло десять дней с. того момента, как его конюх отправился в Беркшир, со срочным письмом для Генри. Джастин задал своему брату непростую задачу, и поэтому не рассчитывал на немедленный ответ.
   Но время неумолимо таяло, ставя под угрозу срыва тайный план Джастина по вызволению детей Додда. Уже было двадцать третье, а Себастьян собирался вернуться из Лондона двадцать седьмого. Джастин вышел из своей спальни в коридор и быстро огляделся в надежде увидеть Джину. Когда он покинул утром ее спальню, она еще не проснулась. За завтраком ее обычное место пустовало. Поинтересовавшись, что с ней, он получил ответ, что она все еще не вставала. Не желая работать в одиночестве, он решил вместо этого прокатиться в Амберсайд и приказал оседлать лошадь.
   Уже готовый к поездке, Джастин торопливо спускался по мраморной лестнице. Слуга поспешно распахнул перед ним двери.
   – Мисс Пенфорд встала? – спросил Джастин.
   – Я еще не видел ее сегодня, милорд.
   «Что-то это не похоже на Джину», – подумал Джастин, спускаясь по лестнице к ожидающему его серому мерину. Когда он вскочил в седло, конюх передал ему поводья.
   – Вы надолго уезжаете, милорд?
   – Вероятно, на два-три часа, – ответил он, трогая коня. Направляясь в Амберсайд, Джастин намеревался еще раз попытаться выведать местонахождение таинственного Дугласа у молчаливого Саймона.
   Джастин находился в Пенфилде почти два месяца, но все еще нисколько не приблизился к разгадке этой тайны. В эти дни он вообще мало о чем думал, кроме Джины. И никогда еще он не находился в таком смятении, размышляя, кем был тот человек, которого Джина так беззаветно любила, и что за обстоятельства не позволили им пожениться.
   Размышляя на эту тему, Джастин накануне спросил Джину:
   – А кто-нибудь еще в округе разделяет ваш интерес к геологии?
   – Только Лэни и мой бывший учитель Гарет, но ваше знание предмета намного глубже. Вот почему я так рада, что вы здесь.
   Джастин не мог удержаться от сухого замечания:
   – Надеюсь, это не единственная причина.
   Он был вознагражден стыдливым румянцем, вспыхнувшем на ее лице.
   Когда Джастин подъехал к дому Саймона в Амберсайде, жилистый почтальон открыл ему дверь, и из дома донесся запах тушеной капусты. Он еще раз поинтересовался насчет Дугласа.
   Саймон искоса взглянул на посетителя.
   – Я уже говорил вам, что никогда не видел этого человека.
   – Но вы не можете отрицать, что он получает свою почту здесь, в Амберсайде.
   – Это не значит, что я его знаю.
   Джастин вытащил из кармана две сверкающие золотые гинеи.
   – Но вы можете сказать мне, куда вы доставляете его почту.
   Глаза Саймона жадно заблестели при виде денег.
   – Этого вполне хватит, чтобы вы сказали мне, куда идет почта мистера Дугласа.
   – Она доставляется лорду Пенфорду в Пенфилд.
   Джастин непонимающе уставился на Саймона. Проклятие, неужели он был так близок к загадочному ученому, проводя время в Сассексе?
   – Но ведь Дуглас точно не живет в Пенфилде?
   Саймон пожал плечами.
   – Этого я не могу сказать, но лорд Пенфорд иногда получает среди прочей почты письма на имя этого Дугласа.
   Смысл сказанного поразил Джастина. Значит, Джина лгала ему! Дуглас не мог жить в Пенфилде скрытно, так, чтобы она не знала об этом. Гнев и разочарование овладели им. Его хрупкое доверие и растущее уважение к Джорджине подверглись серьезному испытанию...
   Поскольку ее отец не выказывал интереса к геологии, Джастин и не подумал спросить его, знает ли он Дугласа, а оказалось, что зря. Ну кем, черт возьми, мог быть этот отшельник?
   Внезапная догадка пронзила сознание Джастина. Он вспомнил свой разговор с Джиной.
   «Откуда у вас такой интерес к геологии? Ясно, что не от отца. – Нет, от моего учителя... Гарет все еще живет неподалеку».
   Гарет! Джастин вспомнил теперь, как она говорила, что фамилия его Дэвис. Интересно, его второй инициал случайно не О? Если так, то сомнений быть не может, это именно он!
   Желание Джастина встретиться с этим человеком возрастало с той же силой, с какой уменьшалась симпатия к нему. Если этот таинственный Дуглас и есть ее бывший учитель, то скорее всего именно его она любила.
   «Обстоятельства сделали наш брак невозможным». Конечно, не может быть и речи о браке учителя со своей ученицей.
   Саймон громко кашлянул, пытаясь отвлечь Джастина от бередящих душу мыслей.
   – Это все, что я могу сказать об этом Дугласе. – Маленькие глазки Саймона неотрывно буравили Джастина до тех пор, пока он не вручил ему золотые монеты.
   – Вам надо спросить лорда Пенфорда, кому он отдает его почту.
   – Да, я так и сделаю.
   «Как только вернусь в Пенфилд», – решил Джастин.
 
   В Пенфилд Джастин скакал галопом. Доехав до георгианского особняка, он передал свою взмыленную лошадь конюху и взбежал по ступенькам к портику.
   – Где я могу найти лорда Пенфорда? – нетерпеливо спросил он лакея в ливрее.
   – В библиотеке, милорд.
   Джастин ворвался в библиотеку подобно вихрю. Хозяин дома сидел за письменным столом над какими-то бумагами. Увидев Джастина, он приподнялся с кресла.
   – Что случилось, милорд? Вы кажетесь таким взволнованным.
   Вряд ли эмоции Джастина можно было охарактеризовать этим словом.
   – Мне сказали, что вы получаете почту Дж. О. Дугласа, а также отправляете отсюда его письма.
   Пенфорд несколько секунд изучал лицо Джастина, затем тихо произнес:
   – Да, это так.
   – Что вы делаете с полученной на его имя почтой?
   – Передаю получателю, разумеется.
   – И он живет в Пенфилде?
   – Да.
   Значит, Джастин был все время так близок к этому Дугласу! Он не мог подавить свой гнев, и это невольно прозвучало в его тоне.
   – Я настаиваю, чтобы вы познакомили меня с ним.
   – Мне очень жаль, но я поклялся хранить это в тайне. Без разрешения самого Дугласа я не могу вас познакомить. Я, конечно, спрошу у него, чтобы быть уверенным, но вряд ли мне дадут такое разрешение.
   – Как получилось, что вы знаете его, а ваша дочь, которая так активно занимается делами имения, нет? Или она мне лгала?
   Лицо Пенфорда стало суровым.
   – Я никогда не слышал, чтобы моя дочь лгала, – холодно сказал он. – А что она вам говорила?
   – Что она не знает мужчины с таким именем в Амберсайде или где-либо в Сассексе.
   – Моя дочь вам не лгала.
   Джастин испытал большое облегчение при мысли, что Джина все-таки его не обманывала.
   – Но Дуглас живет в вашем имении?
   – Да.
   – Тогда я ничего не понимаю, – растерялся Джастин.
   – Если вы хорошенько поразмыслите над этим, то, мне кажется, вы все поймете.
   – Он что, живет в вашем поместье под вымышленным именем?
   – Нет. Вы меня разочаровываете, милорд. Я думал, что, с вашей проницательностью, вы сразу догадаетесь. А теперь, с вашего позволения, я должен закончить письмо.
   Джастин вышел из библиотеки и направился искать Джину. Он не видел ее с тех пор, как вышел утром из ее комнаты, когда она спала, и уже успел соскучиться по ней. Возможно, она сможет объяснить загадочные слова своего отца.
   Обойдя все комнаты, Джастин обнаружил, что ее нигде нет. Порасспросив прислугу, он, наконец, выяснил, что Джина в галерее.
   Не медля ни секунды, он отправился туда. На одной из длинных стен галереи были развешаны в ряд фамильные портреты в полный рост в золоченых рамах. На противоположной стене, в проемах окон, выходящих на пруд и парк, висели пейзажи и другие картины. Джина неподвижно стояла в дальнем конце галереи, глядя на один из портретов.
   Настроение Джастина мгновенно улучшилась, и он поспешил к ней. Услышав звук шагов, Джина повернулась. К его огорчению, она выглядела усталой и немного бледной.
   – С вами все в порядке?
   Она улыбнулась.
   – Да, просто я немного устала.
   – Мне так не хватало вас за завтраком. Никогда не думал, что вы можете так долго спать.
   – Это с каждым случается время от времени, – беззаботно ответила она. – А куда вы ездили?
   – Я ездил в Амберсайд. – Он посмотрел на портрет, на котором была изображена худенькая женщина. В ней не было ничего особенного, кроме разве что улыбки, напомнившей ему Джину.
   – Кто это?
   – Моя мать. – В глазах Джины светилась любовь, когда она смотрела на портрет. – Она умерла, когда мне было шестнадцать. Мы с папой были безутешны.
   – А моя мать умерла, когда мне было тринадцать.
   – Как вы, должно быть, переживали! – сочувственно взглянула на него Джина.
   – Я не знал ее достаточно близко, чтобы переживать.
   – Как? – воскликнула изумленная Джина.
   – Мои родители проводили почти все время в Лондоне. Меня вырастил в Рэвенкресте мой дед. Когда же моя мать изредка наезжала туда, она была слишком занята визитами и другими развлечениями, чтобы проводить время с сыновьями. – Говоря это, Джастин не мог скрыть горечи.
   Лицо Джины опечалилось.
   – Не понимаю, как мать может так пренебрегать своими детьми. А ваш дедушка?
   – Он тоже умер, когда мне было тринадцать. – Джастин криво усмехнулся. – Вот его мне действительно не хватало.
   Слева от портрета матери висел портрет самой Джины, и Джастин критически посмотрел на него. Художнику не удалось передать ее жизнерадостность и обаяние.
   – Он не передает вашего настроения.
   – Спасибо, что сказали правду. Ни мне, ни папе он особенно не нравится. Папа хочет, чтобы я позировала другому художнику, но мне это кажется довольно скучным занятием, и я все время нахожу отговорки.
   Джастин опять перевел взгляд на портрет ее матери.
   – А как звали вашу матушку?
   – Оливия. Мама ненавидела свое имя. Мой отец хотел назвать меня в ее честь, но она и слышать об этом не хотела. Они договорились сделать Оливию моим вторым именем.
   Джастин посмотрел на портрет большого краснолицего мужчины справа.
   – А кто это? Он кажется гигантом.
   – Это мой дед по материнской линии. Все мужчины Дугласы крупные и сильные.
   Джастин в замешательстве воззрился на нее. Мужчины Дугласы. Джорджина Оливия.
   Обрывочные фразы завертелись у него в голове.
   «Я не знаю никакого мужчины по имени Дж. О. Дуглас...»
   «Вы разочаровываете меня, милорд. Я думал, что, с вашей проницательностью, вы сразу догадаетесь...»
   Придя в себя, Джастин воскликнул:
   – Проклятие, так, значит, это вы Дж. О. Дуглас!

23

   Лицо Джины еще больше побледнело. Она стояла все так же неподвижно, не отрывая взгляда от портрета матери.
   – Неужели вы, милорд, можете поверить, что обычная женщина способна быть теоретиком в геологии?
   – Если эта женщина – вы, я готов поверить во все, что угодно, – проворчал Джастин. Он чувствовал себя полным дураком, потому что до сих пор не смог разгадать, кем являлся этот «отшельник». – Почему же вы не сказали мне честно?
   – Но я была честна с вами. – Она наконец повернулась и посмотрела на него. – Я же говорила, что не знаю мужчины с таким именем. И я действительно его не знаю.
   – А я вообразил, что вы имеете в виду местных жителей. Значит, Дж. и О. – ваши инициалы, а фамилию вы взяли от матери?
   – Она и моя тоже: Джорджина Оливия Дуглас Пенфорд. Я просто отбросила мою последнюю фамилию.
   – Почему?
   Глаза Джины сердито сузились.
   – Разве ответ не очевиден? – В ее голосе прозвучала горечь. – Если бы издатели «Трудов» знали, что все эти статьи написаны женщиной, они никогда бы не опубликовали их. И если сейчас станет известно, что я женщина, то меня никогда больше не опубликуют. Хуже того, на мои теории будут нападать просто потому, что я женщина, а не из-за их сути.
   Джастин рад был бы ей возразить, но ему пришлось признать ее правоту. Более того, раньше, до его поездки в Пенфилд, он скорее всего присоединился бы к хору критиков, узнай он правду.
   Джина опять посмотрела на портрет матери.
   – Теории Дж. О. Дугласа вызывают большой интерес и уважение. Но те же самые теории, выдвинутые Джорджиной Оливией Дуглас Пенфорд, вызовут неприятие и насмешки. Мне противно прятаться за мужским псевдонимом, но разве у меня есть выбор?
   Джастин ничего не мог на это возразить.
   – Выбора нет, – признал он. Она имела право испытывать гнев и горечь. Он понемногу и сам начинал разделять эти чувства.
   – Этот мир создан для мужчин, – сказала она со вздохом.
   Да, именно так. Впервые Джастин вдруг осознал, что она должна чувствовать. Как нелегко быть женщиной с ясным умом и сильным характером и не иметь возможности получить достойное образование и признание, возможности, которую она имела бы, родись она мужчиной.
   – Я понимаю вашу горечь и боль, Джина. Но почему вы мне не сказали правду?
   – А вы бы мне поверили?
   Джастин задумался над ее словами, желая быть с ней совершенно честным. Она заслуживала правды.
   – Возможно, не сразу, – признал он, – но после нескольких дней пребывания здесь определенно поверил бы.
   – Неужели? – В ее голосе звучало сомнение.
   – Да, я очень быстро понял, что вы не похожи ни на одну из женщин, которых я когда-либо встречал.
   – Я что, урод? Ошибка природы?
   – Да нет же! Я говорю это как комплимент. Я не знаю ни одной другой женщины с таким живым и ясным умом.
   «И с такой удивительной улыбкой, которая греет меня, словно солнце. И с такой страстью и искренностью...» Он бы мог продолжать до бесконечности.
   – Вам просто не встречались женщины, которые решались бы так открыто выражать себя.
   – И это тоже! – согласился он с улыбкой.
   – Джастин, разве вы не знаете, что, когда мужчины считают, что женщины изначально ниже их, они оценивают их сквозь кривую призму своих предрассудков. Если мы, женщины, ниже, то только потому, что мужчины не дают нам ни образования, ни возможностей, ни власти, даже над нашим собственным имуществом.
   – Большинство женщин не имеют такой силы духа и такого разума, как у вас.
   – Когда мужчины обращаются с женщинами как со слабыми, неразвитыми умственно существами, то многие начинают вести себя так, как от них ожидают. Посмотрите, насколько по-другому ведет себя с вами Лэни теперь, когда вы относитесь к ней с уважением.
   Признав правдивость этого замечания, Джастин не нашелся, что возразить.
   – Разве вы не видите, Джастин...
   Она так мило произносила его имя, что он наслаждался, слыша его из ее уст. Он хотел слышать его опять и опять – до конца своей жизни.
   – Мужчины не могут осуждать женщин за недостатки, вызванные их собственным отношением к ним.
   Он улыбнулся ей.
   – С этим я согласен. И все-таки немногие женщины имеют такой ум, как у вас. – И опять его комплимент скорее рассердил ее.
   – Вы не правы, милорд. Немногим женщинам так повезло с родителями, как мне. Они настояли на том, чтобы дать мне образование, которое обычно дают в семье сыновьям.
   Он начал было спорить, но выражение ее лица заставило его замолчать.
   – Только вспомните, как вы когда-то считали Лэни дурочкой.
   Джастин со стыдом вспомнил, что дело действительно обстояло именно так. Если бы не Джина, он и сейчас бы так считал. Но она доказала ему, насколько он ошибается – и не только в этом.
 
   Когда Джастин спустился в тот вечер в гостиную перед обедом, он нашел свою сестру стоящей в задумчивости. Услышав его шаги, она повернулась и шагнула ему навстречу.
   – Как хорошо ты выглядишь, Лэни, – сказал Джастин. – Новое платье тебе очень идет.
   Ее лицо просияло.
   – Ты действительно так считаешь? – с робкой улыбкой спросила она.
   – Конечно, – заверил ее Джастин совершенно искренне. Лиф, пышные рукава и широкая юбка ее белого муслинового платья были расшиты изящными гирляндами цветов. – Ты напоминаешь мне весну в полном цвету.
   Она улыбнулась, довольная комплиментом.
   – Это одно из тех платьев, которые ты заказал для меня.
   Когда Лэни так улыбалась, ее выступающая нижняя губка была совсем незаметна. Она казалась ему гораздо симпатичнее, чем раньше, когда он видел ее все время надутой и угрюмой.
   – Ты был так добр ко мне, Джастин! Спасибо.
   Ее слова неожиданно тронули его. Он вдруг с удивлением осознал, как редко женщины благодарили его за то, что он для них делал.
   За время, проведенное в Пенфилде, и он, и его сестра решительным образом пересмотрели свое отношение друг к другу. Теперь они были не только родственниками, но и друзьями. Джастин уже давно решил, что позволит Лэни жить с Джорджиной и наймет ей учителя, но никому еще этого не говорил. Иначе бы он потерял единственный предлог оставаться в Пенфилде. Но он не хотел и дальше держать ее в неведении. Он взял ее за руку.
   – Лэни, я не возражаю против того, чтобы ты осталась в Пенфилде. Если хочешь продолжить образование, я найму тебе учителя.
   К большому удивлению Джастина, Лэни не казалась такой довольной, как он ожидал.
   – В чем дело? Я думал, что ты этого очень хочешь.
   – Да, конечно, – торопливо заверила она его, – но... – Она не договорила.
   – Что «но»?
   – Но я тебя еще когда-нибудь увижу? – Ее голос дрогнул.
   Он почувствовал, что к горлу подступил предательский комок.
   – Конечно, увидишь. – Джастин обнял ее и прижал к себе.
   Когда он отпустил ее, Лэни умоляюще посмотрела на него.
   – А ты можешь когда-нибудь взять меня с собой в Рэвенкрест? Я так хотела бы увидеть дом, в котором родилась! – Грусть в ее глазах поразила Джастина.
   – Разумеется. Я возьму тебя с собой, как только туда поеду.
   – Ты обещаешь? – радостно воскликнула она.
   – Обещаю.
   Лэни казалась такой счастливой, как будто он сделал ей ценный подарок.
   – Ой, Джастин, я просто не могу дождаться! Ты так меня обрадовал!
   – И что же тебя так обрадовало, детка? – Маргарет Додд появилась в гостиной, улыбаясь Лэни.
   Тетушка Джины выглядела сейчас немного лучше, чем сразу по приезде в Пенфилд. Однако болезненная худоба и застывшая в глазах печаль свидетельствовали о ее переживаниях. Джастин понимал, как мучителен ее постоянный страх за безопасность своих детей. И она, и ее малыши заслуживали гораздо лучшей судьбы, и Джастин собирался приложить все усилия, чтобы они избавились от этого кошмара.
   Вошедший в гостиную Пенфорд направился прямо к Джастину.
   – Джорджи сказала мне, что вы разгадали тайну Дж. О. Дугласа.
   – Я чувствую себя полным идиотом, что не понял этого раньше, – признал Джастин. – Просто... – он умолк и только смущенно пожал плечами.
   – Просто вы никак не могли предположить, что Дуглас – женщина.
   – Да, стыдно признать, но это так. Одна тайна разгадана, но я хотел бы разгадать другую. Вы меня не просветите?
   – Если смогу.
   – Кто был тот мужчина, которого любила ваша дочь? – С того самого момента, когда Джина сказала Джастину об этом, он искал возможности выяснить, кто же этот счастливчик.
   Вопрос очень удивил Пенфорда.
   – Я не знал, что она кого-то любила.
   – Но она сама мне это сказала.
   Пенфорд еще больше удивился.
   – Сама?
   – И вы даже не имеете понятия, кто бы это мог быть? – настаивал Джастин.
   – Мне приходит в голову только одна мысль, но с моей стороны было бы неразумно высказывать свои догадки, поскольку я знаю об этом явно меньше вас.
   Джастин нахмурился, уверенный, что отец имел в виду ее учителя.
 
   Джина выглядела за обедом непривычно усталой. После обеда она не пошла со всеми в библиотеку, а поднялась к себе в комнату, сославшись на недомогание. Джастин решил не беспокоить ее сегодня вечером. Джина явно нуждалась в отдыхе. Но сам он никак не мог уснуть без нее.
   Проворочавшись некоторое время в постели, Джастин решил пойти в библиотеку. Спустившись по лестнице, он вдруг испытал желание пройти в портретную галерею и еще раз посмотреть на портрет Джины.
   Дойдя до галереи, он обнаружил, что не только ему не спится в эту ночь. Лорд Пенфорд стоял у портрета своей дочери. Но смотрел он не на него, а на портрет своей жены. Джастин не спеша двинулся к нему, его шаги гулко отдавались в пустом пространстве.
   Пенфорд держал в руке свечу, тускло освещавшую его лицо. Он смотрел на портрет своей умершей жены с выражением такой тоски и одиночества, что Джастину стало жаль его. Не отрывая от картины глаз, Пенфорд сказал:
   – Я любил ее больше жизни, и мне теперь ее так не хватает!
   Хотя Джастин и не верил в любовь, голос Пенфорда был таким печальным, что нельзя было сомневаться в его искренности.
   – Оливия была моим верным товарищем, моим ближайшим другом, самым лучшим советчиком и самой сильной моей страстью.
   Пенфорд в первый раз взглянул на Джастина. В глазах его блестели слезы.
   – Мы с Оливией делили все – мечты, трудности, интересы, планы на будущее. Это такое счастье – иметь жену и друга в одном лице. Иногда, когда мне не спится или я чем-то озабочен, я прихожу сюда и разговариваю с ее портретом. Мне кажется, она меня слышит. – Голос Пенфорда дрогнул, и он умолк.
   Джастин не привык видеть такого умного и уважаемого человека, как Пенфорд, во власти столь сильных эмоций, и не знал, чем его утешить. Кроме того, Джастин считал, что память обычно сохраняет хорошее и отбрасывает плохое, заставляя видеть все в лучшем свете, чем это было на самом деле. Наконец он сказал:
   – Леди Пенфорд подарила вам прекрасную дочь.
   Виконт перевел взгляд на портрет дочери.