Страница:
«Ты проиграл, -говорил я себе.-Гэл Бронкс, ты проиграл. Признай это и одолжи у Мерс её таблетки.»
Они вели себя более чем естественно, здоровались со мной и даже спрашивали, как дела. Я не знал, что творится в их душах, но моя — просто горела в адском пламени. Им совершенно определённо было хорошо вдвоём — они разговаривали, улыбались, и часто шептали что-то друг другу на ухо.
Часто они уходили прямо у меня перед носом, а я с трудом удерживал себя, чтобы не броситься за ними вслед. Я был согласен терпеть эту пытку, только чтобы они были перед глазами.
Не знаю, было ли заметно со стороны, что творится со мной, но почему-то я был уверен, что даже самая лучшая игра не сможет скрыть разбитое сердце от того, кто его разбил. Это чувствуется всегда каким-то непостижимым образом, и скрыть это можно даже от самого себя, но один человек на всём белом свете всё равно будет знать правду.
Элли победила меня, но она проиграла. Сама того не ведая, она ходила по краю пропасти.
Я успокаивал себя тем, что Элли его всё равно не полюбит, но сомнения изгрызали меня до самых костей. Мог вмешаться Керт и в самый неподходящий момент вернуть Элли чувства, или Алекс силой своей гениальности найдёт какой-то выход. Ему всегда нравилась Элли, стоит вспомнить, как он издевался надо мной, когда был полноценным. Он запросто может что-то придумать, и я останусь совершенно один, поверженный и наголову разбитый. А что, если Керт специально придумал этот хитроумный план, чтобы вынудить меня отступиться и отдать Элли Алексу? Конечно, слишком много мороки ради одного романа, но ведь я сам недавно узнал, какими сильными бывают роковые чувства.
Боялся я того, что Элли может влюбиться в Алекса или надеялся на это? К моему позору, ревность заглушила во мне голос рассудка, и даже то, что пробуди Алекс в сердце Элли роковую страсть, избавит её от небесной кары, являлась более чем жалкой альтернативой моим мукам. Страшнее всего на свете было это напряжённое ожидание и мучительная безнадёжность.
Однажды, не видя их несколько дней, я совершенно потерял над собой контроль. Моё воображение рисовало ужасные картины, и я хотел одного — избавиться от этого наваждения. Взяв дубликат ключей от квартиры Алекса, я решил раз и навсегда выяснить наши отношения. Звонить я боялся, потому что он мог мне не открыть, и тогда бы я лёг на пол возле двери и умер на месте.
Надо было выяснить, на каком я свете, и если Элли успела полюбить Алекса — смириться с тем, что я повторю судьбу Мерс. Главное — узнать это сейчас, чтобы завтра это уже стало прошлым. Тогда жить станет намного легче, и то, что будет постепенно от меня удаляться, я уже не буду стараться вернуть и не буду больше сгорать от несбыточных надежд.
Ключ вошёл легко, и дверь поддалась. Замерев на секунду, я прислушался. В квартире стояла тишина, и я толкнул дверь и вошёл внутрь.
Меня поразила совершенная темнота и отдалённые звуки капающей воды.
«У Алекса, наверное, протекает кран, -пронеслась у меня в голове мысль.-Надо будет сказать…»
Я долго водил рукой по стене, ища выключатель. Совершенно безрезультатно — на всех возможных местах его не было. Господи, ну почему же было так темно? Ведь ещё даже не наступил вечер!
Наверное, в квартире никого не было, и мой пыл поугас. Я уже было собрался выйти и закрыть дверь, как вдруг почувствовал какой-то знакомый запах. Пахло не человеческим жилищем, не кожей, не деревом, не сигаретным дымом — пахло чем-то затхлым и неживым. Поражённый страшной догадкой, я сделал шаг в темноте и провёл рукой по стене подальше от двери. Так и оказалось — стена была шероховатой и влажной, покрытой липкой сыростью.
Я пулей вылетел за дверь и прислонился к стене, тяжело дыша. Вот я и обнаружил, где находился склеп моего мучителя Керта Хорбла! Они с Алексом явно были гораздо ближе, чем это казалось на первый взгляд!
Это объясняло всё — и постоянное сидение в баре по вечерам, и его грустные глаза, и его безнадёжность. Алекс любил Керта, каким бы ни правдоподобным это не казалось, но именно так всё становилось на места в этой запутанной головоломке. Алекса как такового просто не существовало — он был лишь клубком отчаяния и боли, безнадёжности, тоски и угрызений совести. Алекс любил Керта, созданного им, Алекс любил порочную часть своей личности больше, чем самого себя!
Я представил, как долгими ночами в период отдыха, глядя на безжизненное тело Керта в стеклянном гробу потолстевший и обнаглевший Алекс плачет, как ребёнок. Представил, как оживший вновь Керт диктует ему свои истории, а он записывает, сидя на холодном полу в храме в честь своего божества. Потом Керт ложится спать в свой стеклянный гроб, а Алекс устраивается рядом на грубой подстилке, проклиная всё на свете, но не в силах освободиться от его страшной власти.
В этих раздумьях я добрёл до своей квартиры, и только войдя внутрь, почувствовал, что огромный камень свалился у меня с плеч. Алексу было не до Элли, уж это я мог сказать совершенно точно. Я мог больше его не опасаться.
Я даже на него не злился. Керт, всецело подчинивший его себе, мог уговорить его на что угодно в интересах книги. Господи, как же Алекс может так жить? Глядя на жестокость своего детища и одновременно кумира, понимая, что сотворил нечто ужасное, воскресив его и облачив в плоть, но не находя в себе сил покончить с тем, кто стал для него центром мироздания, терзая его душу, но даря минуты неземного восторга, которые каждый мучитель иногда дарит своей жертве.
Рекс выловил меня у бассейна. Он присел рядом и прямо спросил:
— Ты готов?
— Чего?-Переспросил я.
— Алекс говорит, что книга подходит к концу. Я уже начал сценарий.
— А…-протянул я.-Свистните, когда он будет готов.
— Что значит «свистните», Гэл?-Возмутился Гейран.-Я хочу, чтобы ты пришёл на пробы.
— Приду, Рекс, если вы так этого хотите.
— Ты, смотрю, совсем обнаглел. Могу представить, что ты запоёшь, когда станешь знаменит!
— Тогда, Рекс, мне как раз будет не до пения, -серьёзно сказал я.-Боюсь, что у меня навеки пропадёт голос.
Глава 8.
Глава 9.
Они вели себя более чем естественно, здоровались со мной и даже спрашивали, как дела. Я не знал, что творится в их душах, но моя — просто горела в адском пламени. Им совершенно определённо было хорошо вдвоём — они разговаривали, улыбались, и часто шептали что-то друг другу на ухо.
Часто они уходили прямо у меня перед носом, а я с трудом удерживал себя, чтобы не броситься за ними вслед. Я был согласен терпеть эту пытку, только чтобы они были перед глазами.
Не знаю, было ли заметно со стороны, что творится со мной, но почему-то я был уверен, что даже самая лучшая игра не сможет скрыть разбитое сердце от того, кто его разбил. Это чувствуется всегда каким-то непостижимым образом, и скрыть это можно даже от самого себя, но один человек на всём белом свете всё равно будет знать правду.
Элли победила меня, но она проиграла. Сама того не ведая, она ходила по краю пропасти.
Я успокаивал себя тем, что Элли его всё равно не полюбит, но сомнения изгрызали меня до самых костей. Мог вмешаться Керт и в самый неподходящий момент вернуть Элли чувства, или Алекс силой своей гениальности найдёт какой-то выход. Ему всегда нравилась Элли, стоит вспомнить, как он издевался надо мной, когда был полноценным. Он запросто может что-то придумать, и я останусь совершенно один, поверженный и наголову разбитый. А что, если Керт специально придумал этот хитроумный план, чтобы вынудить меня отступиться и отдать Элли Алексу? Конечно, слишком много мороки ради одного романа, но ведь я сам недавно узнал, какими сильными бывают роковые чувства.
Боялся я того, что Элли может влюбиться в Алекса или надеялся на это? К моему позору, ревность заглушила во мне голос рассудка, и даже то, что пробуди Алекс в сердце Элли роковую страсть, избавит её от небесной кары, являлась более чем жалкой альтернативой моим мукам. Страшнее всего на свете было это напряжённое ожидание и мучительная безнадёжность.
Однажды, не видя их несколько дней, я совершенно потерял над собой контроль. Моё воображение рисовало ужасные картины, и я хотел одного — избавиться от этого наваждения. Взяв дубликат ключей от квартиры Алекса, я решил раз и навсегда выяснить наши отношения. Звонить я боялся, потому что он мог мне не открыть, и тогда бы я лёг на пол возле двери и умер на месте.
Надо было выяснить, на каком я свете, и если Элли успела полюбить Алекса — смириться с тем, что я повторю судьбу Мерс. Главное — узнать это сейчас, чтобы завтра это уже стало прошлым. Тогда жить станет намного легче, и то, что будет постепенно от меня удаляться, я уже не буду стараться вернуть и не буду больше сгорать от несбыточных надежд.
Ключ вошёл легко, и дверь поддалась. Замерев на секунду, я прислушался. В квартире стояла тишина, и я толкнул дверь и вошёл внутрь.
Меня поразила совершенная темнота и отдалённые звуки капающей воды.
«У Алекса, наверное, протекает кран, -пронеслась у меня в голове мысль.-Надо будет сказать…»
Я долго водил рукой по стене, ища выключатель. Совершенно безрезультатно — на всех возможных местах его не было. Господи, ну почему же было так темно? Ведь ещё даже не наступил вечер!
Наверное, в квартире никого не было, и мой пыл поугас. Я уже было собрался выйти и закрыть дверь, как вдруг почувствовал какой-то знакомый запах. Пахло не человеческим жилищем, не кожей, не деревом, не сигаретным дымом — пахло чем-то затхлым и неживым. Поражённый страшной догадкой, я сделал шаг в темноте и провёл рукой по стене подальше от двери. Так и оказалось — стена была шероховатой и влажной, покрытой липкой сыростью.
Я пулей вылетел за дверь и прислонился к стене, тяжело дыша. Вот я и обнаружил, где находился склеп моего мучителя Керта Хорбла! Они с Алексом явно были гораздо ближе, чем это казалось на первый взгляд!
Это объясняло всё — и постоянное сидение в баре по вечерам, и его грустные глаза, и его безнадёжность. Алекс любил Керта, каким бы ни правдоподобным это не казалось, но именно так всё становилось на места в этой запутанной головоломке. Алекса как такового просто не существовало — он был лишь клубком отчаяния и боли, безнадёжности, тоски и угрызений совести. Алекс любил Керта, созданного им, Алекс любил порочную часть своей личности больше, чем самого себя!
Я представил, как долгими ночами в период отдыха, глядя на безжизненное тело Керта в стеклянном гробу потолстевший и обнаглевший Алекс плачет, как ребёнок. Представил, как оживший вновь Керт диктует ему свои истории, а он записывает, сидя на холодном полу в храме в честь своего божества. Потом Керт ложится спать в свой стеклянный гроб, а Алекс устраивается рядом на грубой подстилке, проклиная всё на свете, но не в силах освободиться от его страшной власти.
В этих раздумьях я добрёл до своей квартиры, и только войдя внутрь, почувствовал, что огромный камень свалился у меня с плеч. Алексу было не до Элли, уж это я мог сказать совершенно точно. Я мог больше его не опасаться.
Я даже на него не злился. Керт, всецело подчинивший его себе, мог уговорить его на что угодно в интересах книги. Господи, как же Алекс может так жить? Глядя на жестокость своего детища и одновременно кумира, понимая, что сотворил нечто ужасное, воскресив его и облачив в плоть, но не находя в себе сил покончить с тем, кто стал для него центром мироздания, терзая его душу, но даря минуты неземного восторга, которые каждый мучитель иногда дарит своей жертве.
Рекс выловил меня у бассейна. Он присел рядом и прямо спросил:
— Ты готов?
— Чего?-Переспросил я.
— Алекс говорит, что книга подходит к концу. Я уже начал сценарий.
— А…-протянул я.-Свистните, когда он будет готов.
— Что значит «свистните», Гэл?-Возмутился Гейран.-Я хочу, чтобы ты пришёл на пробы.
— Приду, Рекс, если вы так этого хотите.
— Ты, смотрю, совсем обнаглел. Могу представить, что ты запоёшь, когда станешь знаменит!
— Тогда, Рекс, мне как раз будет не до пения, -серьёзно сказал я.-Боюсь, что у меня навеки пропадёт голос.
Глава 8.
Конечно же, я ничего не сказал Тоните. Зачем ей это знать? Я просто вышел из дому, словил такси (а я считал, что по такому поводу я могу себе позволить это сделать) и бросил шофёру:
— На киностудию.
Машина доставила меня на «Эльдорадо», и меня пропустили без всякого пропуска.
Я зашёл в кабинет Рекса, ожидая, что он спросит меня, кто я такой.
Но его не оказалось, только его помощница и знакомый мне бородач сидели и решали кроссворд.
— Добрый день, -поздоровался я.-Где-то здесь, кажется, я должен был получить текст?
Бородач угрюмо кивнул и протянул мне два отпечатанных листа.
— Будьте на площадке через пятнадцать минут, -сказала девушка, помощник Рекса.-Мы всё подготовим.
— А где господин Гейран?-Спросил я.
— Его нету, -просто ответила девушка.-Мы запишем материал и после ему покажем.
Хоть так!
Я пробежал глазами текст, который прекрасно знал и так — это были мои перепалки с Кертом. Практически слово в слово!
Я прошёл на съёмочную площадку и стал ждать, когда включат свет. Я не чувствовал совершенно ничего, словно внутри меня не было даже пустоты. Я стоял и ждал, и думал о том, что я скажу Элли, когда вернусь в Мириал. Я так всегда мечтал поделиться с ней своим успехом, но сейчас, боюсь, её это не сильно обрадует.
— Готово!-Прокричал кто-то.-Через минуту начинаем!
Я зажмурился от яркого света, а когда открыл глаза, мои ноги приросли к полу. Прямо напротив меня, элегантный и изысканный, в своём светло-голубом кителе, с волосами, зачёсанными назад, сверкая массивными перстнями из платины, стоял Керт Хорбл собственной персоной и смотрел на меня своим жутким засасывающим взглядом.
Со студии позвонили во вторник. Девушка назвалась Линдой и сказала, что господин Гейран остался доволен и просит меня подъехать к нему.
Всю дорогу я безуспешно заставлял себя радоваться. Зайдя в кабинет к Рексу, я решил подыграть ему во всём, чтобы не ставить его в неловкое положение.
— Добрый день, Гэл, -приветствовал меня Рекс, не вставая из-за стола.-Поздравляю вас и себя. Вас с тем, что вы получили роль, а себя -с тем, что я сэкономил время.
Я сел на кресло и широко улыбнулся, вложив в улыбку всё своё обаяние, чего не делал с незапамятных времён.
— Только вот…Гэл…Гэл…Гэл…
— Бронкс.
— Да какой Бронкс, к чёртовой матери! Что будем делать?
— С чем?
— Да с твоим именем! Гэл…Кертли? Бэйли? Тьфу ты, чёрт! Боуст? Бостон?
— Гэл Бостон? Это же смешно, Рекс!
— Действительно, смешно…Бэстон! Будешь Гэлом Бэстоном!
— Не слишком ли смело, Рекс?
— То, что надо -Гэл Бэстон!
Где— то в глубине меня зашевелился маленький Герберт Бронкс.
— Вообще-то, мне нравится, Рекс, -сказал он и завилял хвостом.
Я снисходительно посмотрел на него сверху вниз. Ладно уж, пусть хотя бы он сегодня будет счастлив!
Теперь предстояло всё объяснить Тоните. Я усадил её на диван, а сам сел на пол возле её ног и посмотрел ей прямо в глаза.
— Что с тобой, Гэл?-Тревожно спросила она.-Ты такой серьёзный, что-нибудь не так?
— Ты придумала мне отличное имя, Тони, -сказал я.-Спасибо.
— Гэл…-она посмотрела на меня подозрительно.-Ты здоров?
— Да здоров, конечно. К этому имени прекрасно подошла ещё и фамилия, которую придумал Рекс.
— Какой Рекс?
— Как ты думаешь, какой?
— Гэл…
Я разговаривал с ней, как взрослый с ребёнком, серьёзно и терпеливо, утешая и всё объясняя. Она бестолково крутила головой из стороны в сторону и смотрела на меня недоверчиво и тревожно, словно ожидая какого-то подвоха. Я взял её сухие руки в свои и повторил новость ещё раз, медленно и внятно. Она нервно выдернула руки и сжалась в комок.
— Я не болен, малыш, -сказал я.-Я буду сниматься в кино. У меня теперь новое имя.
— И как тебя теперь зовут?-Бессильно спросила Тонита.
— Гэл Бэстон.
— Вот как, -только и сказала она.
— Только я тебя прошу, не звони никому, хорошо? Пусть это немного побудет тайной.
— Ладно. Гэл…
— Что?
— Это правда?
— Ну, конечно, правда. Завтра мне надо на киностудию, Рекс должен подготовить сценарий.
В её глазах наконец-то появилось что-то похожее на понимание. Она вжалась в спинку дивана и посмотрела на меня, как затравленный зверь. Видимо, она никогда не верила в меня по-настоящему, и теперь не могла скрыть досады из-за того, что я всё-таки оказался тем, за кого себя выдавал. Раньше она помогала мне бороться с трудностями, и я действительно в ней нуждался. Она играла на моих слабостях, которых, увы, больше не было. Больше не надо было защищать меня от завистливых приятелей и злопамятных девиц, утешать после неудач и кормить бабушкиными пирожками — навряд ли теперь подобные услуги мне понадобятся.
— Не бойся, Тонита, -сказал я.-Пока всё остаётся по-старому.
— По-старому?-Спросила она, еле шевеля губами.-Ты хочешь сказать, что будешь жить здесь?
— Пока -да. Работа начнётся ещё не скоро, и Рекс не торопится выплачивать мне деньги.
— Ты думаешь, что мне будет легче сидеть и ждать?
— Прости, но я об этом не думаю.
— Конечно, ты ведь никогда ничего мне не обещал. С твоей стороны это было так благородно!
Тонита запрокинула голову и всхлипнула. Я погладил её руку, даже не пытаясь успокоить. Она поджала ноги, положила голову на колени, и из её глаз одна за другой стали катиться слезинки. Я просто сидел рядом и молчал, понимая, что всё, что могло случиться, уже случилось. Я не мог быть Гэлом Бэстоном с Тонитой, потому что она ничего не понимала. Потому что она больше не была мне нужна.
Ей было больно. Я чувствовал, что ей было очень больно. Последние два года она совершенно не думала о себе, а сейчас ей предстояло начинать жизнь заново, с умершей надеждой и разбитым сердцем. У неё была маленькая однокомнатная квартирка с продавленным диваном и облезлыми стенами, друзья-бездарности из бывшей актёрской труппы и больная бабушка. Два года она заботилась обо мне и даже не просила ничего взамен, а теперь я не хотел брать её с собой. Вспомнив о предложении Керта поменять Элли на Тониту, я чуть не задохнулся от жалости и обиды. Неужели она заслужила такую жалкую судьбу? Неужели теперь ей суждено страдать?
— Тони, я куплю тебе хорошую квартиру, -пообещал я.-С большой ванной, как у Дика, и с комнатой для бабушки. Ты сможешь смотреть телевизор и заказывать пиццу.
— Я смогу смотреть на тебя по телевизору?
— Ну зачем так, Тони? Мы будем видеться, я обещаю.
— Ты обещаешь, Гэл Бэстон? Что ты обещаешь?! Что однажды ты пригласишь к себе всю нашу труппу и устроишь вечеринку, а под конец отведёшь меня в сторону и скажешь: «Спасибо, Тони, без тебя я бы до этого не дожил.»?!
— Тони…
— Ты обещаешь, что будешь присылать мне на праздники открытки, а на день рождения подаришь бриллиантовое кольцо?! Ты не любишь оставаться в долгу, я знаю, Гэл, ты честный и порядочный, но неужели ты не понимаешь, что от этого мне будет ещё хуже?!
— Всё вовсе не так ужасно. Твоя жизнь обязательно наладится, и я помогу. Может, Рекс найдёт для тебя какую-то работу на студии, и…
— И я буду подметать за тобой полы?!
— Тони!
— А потом украдкой пробираться в монтажную и смотреть, как ты был великолепен! Гэл, не надо унижать меня так!
— Господи, Тони, я хотел, как лучше…
— Я знаю, знаю, Гэл, ты всегда хочешь, как лучше, ты очень хороший… Но, вот беда, -тебе приходится кого-то бросать и делать кому-то больно.
— Я не хочу…
— Не хочешь, но, чёрт тебя возьми, ты всегда это знал! И когда играл в наших дурацких пьесах, и когда бегал от Робин и Джесси, и когда спорил с Томом, и когда нянчился с Диком! И даже когда валялся на диване целыми неделями и смотрел в потолок-ты знал! Ты знал, что однажды это случится, и что все вокруг останутся в дураках!!! И я, я тоже всегда это знала, потому что рядом с тобой этого нельзя было не чувствовать! Гэл…
Господи, за что мне было всё это? Почему для Дика Стоуна всё было так легко?
— Я любила тебя, Гэл, -сказала Тонита, поднимая голову и вытирая слёзы рукавом рубашки, -я любила тебя и всегда буду любить, потому что я знаю, какой ты на самом деле. Я навсегда запомню тебя таким, и пусть будет проклят Гэл Бэстон!
— Спасибо, Тони, -тяжело вздохнул я.-Тебе тоже всего хорошего.
Потом я направился прямо к Дику. Он встретил меня счастливой улыбкой и крепко сжал в объятиях.
— Я так рад тебя видеть, Гэл!-Сказал он.-Съёмки уже почти закончились, остались считанные дни, и…
— Знаешь, Дик, -перебил я его, решив, что теперь имею право за всё отыграться, -у меня для тебя есть одна новость. Может, ты нальёшь чего-нибудь выпить, и я тебе всё расскажу?
— Но у меня ничего нет, -развёл руками Дик.-Всё как ты сказал -ни выпивки, ни травки…
— Ну, тогда закажи шампанское, -сказал я, проходя в комнату.-Сегодня я больше не хочу оставаться трезвым.
Дик пожал плечами и стал искать трубку телефона. Я устроился в кресле и стал ждать. Дик как-то притих и не докучал мне бесконечными разговорами, и мы провели последующие десять минут, пялясь в телевизор.
Когда принесли шампанское в ведёрке со льдом, я встал и сам наполнил фужеры. Дик удивлённо смотрел на меня и ждал.
— Итак, Дик, -торжественно сказал я.-Сядь поудобней, чтобы не свалиться. В следующем фильме Гейрана буду играть я.
— Это что, шутка?-Тревожно улыбнулся Дик.
— Это что, вопрос?
— Но…-Дик поставил фужер на стеклянный столик, и он издал неприятный звук.
«А в Мириале стеклянные столики не звенят,»— отметил я с удовлетворением.
— Честно, Гэл?
— Господи, Дик, мне что, носить с собой контракт?
— Ну поздравляю, -сказал Дик с кислой мордой.
Я с удовольствием сделал глоток и ответил:
— Спасибо.
Возникла неловкая пауза. Дик нервно сжимал и разжимал пальцы и натянуто улыбался, а я смаковал шампанское, изображая блаженство.
— Что за фильм?-Наконец спросил Дик.
— По книге Коршунова.
— О Керте?
— О Керте.
— А… А мне Рекс даже не предлагал…
— Ну…-протянул я.
Разговор как-то не клеился, и я подумал, что теперь навряд ли когда-нибудь мы его склеим, наш разговор. Дик очень неумело скрывал своё разочарование и чувствовал себя неловко.
— Ладно, Дик, наверное, я пойду, -сказал я через несколько минут.-Тонита просила вернуться пораньше.
— Да…-согласился Дик.-Иди.
Он встал и проводил меня к двери.
— Ещё раз поздравляю, Гэл, -сказал он, избегая смотреть мне в глаза.
— Ещё раз спасибо, Дик, -ответил я, проклиная всё на свете.
Сейчас я уйду, и Дик обязательно напьётся и выкинет какую-нибудь глупость, и завтра, скорее всего, опять сорвёт Рексу съёмки. Как я мог оказаться такой свиньёй и поступить с ним так жестоко? Оставить его таким одиноким и беспомощным?
«Господи, да что же я, в конце концов, сделал? В чём я виноват?-Сказал я себе, выйдя на улицу.-Я просто поделился своей радостью, я… Ведь никто не подумал, каково было мне быть рядом с Диком, терпеть издевательства своих приятелей! Сейчас я просто оказался на своём месте, наконец и мне повезло… Ну почему всем от этого так плохо?! В чём дело?!»
Я тоскливо брёл по улице, думая о том, что мне уже недолго осталось бродить таким одиноким и неизвестным. Скоро всё изменится, моё имя загремит на весь мир, и я наконец-то получу то, что мне так необходимо. Господи, ну почему же мне было так невесело?!
Я пешком дошёл до парка, в котором провёл так много дней и даже одну ночь, размышляя, постигая, страдая и учась терпению и мужеству. Я сел на свою скамейку и закрыл глаза, понимая, что идти отсюда мне просто некуда. Все пути отрезаны, все дороги закрыты, и всё, что имело хоть какое-то значение ещё вчера, сегодня окончательно утратило всякий смысл. Здесь мне больше не было места.
«Мириал, -прошептал я.-Пожалуйста, Мириал. Джек, слышите меня, я так больше не могу. Я вас умоляю, Джек! Мириал!!! Я сделаю всё, что вы попросите! Мириал! Мириал!!!»
— На киностудию.
Машина доставила меня на «Эльдорадо», и меня пропустили без всякого пропуска.
Я зашёл в кабинет Рекса, ожидая, что он спросит меня, кто я такой.
Но его не оказалось, только его помощница и знакомый мне бородач сидели и решали кроссворд.
— Добрый день, -поздоровался я.-Где-то здесь, кажется, я должен был получить текст?
Бородач угрюмо кивнул и протянул мне два отпечатанных листа.
— Будьте на площадке через пятнадцать минут, -сказала девушка, помощник Рекса.-Мы всё подготовим.
— А где господин Гейран?-Спросил я.
— Его нету, -просто ответила девушка.-Мы запишем материал и после ему покажем.
Хоть так!
Я пробежал глазами текст, который прекрасно знал и так — это были мои перепалки с Кертом. Практически слово в слово!
Я прошёл на съёмочную площадку и стал ждать, когда включат свет. Я не чувствовал совершенно ничего, словно внутри меня не было даже пустоты. Я стоял и ждал, и думал о том, что я скажу Элли, когда вернусь в Мириал. Я так всегда мечтал поделиться с ней своим успехом, но сейчас, боюсь, её это не сильно обрадует.
— Готово!-Прокричал кто-то.-Через минуту начинаем!
Я зажмурился от яркого света, а когда открыл глаза, мои ноги приросли к полу. Прямо напротив меня, элегантный и изысканный, в своём светло-голубом кителе, с волосами, зачёсанными назад, сверкая массивными перстнями из платины, стоял Керт Хорбл собственной персоной и смотрел на меня своим жутким засасывающим взглядом.
Со студии позвонили во вторник. Девушка назвалась Линдой и сказала, что господин Гейран остался доволен и просит меня подъехать к нему.
Всю дорогу я безуспешно заставлял себя радоваться. Зайдя в кабинет к Рексу, я решил подыграть ему во всём, чтобы не ставить его в неловкое положение.
— Добрый день, Гэл, -приветствовал меня Рекс, не вставая из-за стола.-Поздравляю вас и себя. Вас с тем, что вы получили роль, а себя -с тем, что я сэкономил время.
Я сел на кресло и широко улыбнулся, вложив в улыбку всё своё обаяние, чего не делал с незапамятных времён.
— Только вот…Гэл…Гэл…Гэл…
— Бронкс.
— Да какой Бронкс, к чёртовой матери! Что будем делать?
— С чем?
— Да с твоим именем! Гэл…Кертли? Бэйли? Тьфу ты, чёрт! Боуст? Бостон?
— Гэл Бостон? Это же смешно, Рекс!
— Действительно, смешно…Бэстон! Будешь Гэлом Бэстоном!
— Не слишком ли смело, Рекс?
— То, что надо -Гэл Бэстон!
Где— то в глубине меня зашевелился маленький Герберт Бронкс.
— Вообще-то, мне нравится, Рекс, -сказал он и завилял хвостом.
Я снисходительно посмотрел на него сверху вниз. Ладно уж, пусть хотя бы он сегодня будет счастлив!
Теперь предстояло всё объяснить Тоните. Я усадил её на диван, а сам сел на пол возле её ног и посмотрел ей прямо в глаза.
— Что с тобой, Гэл?-Тревожно спросила она.-Ты такой серьёзный, что-нибудь не так?
— Ты придумала мне отличное имя, Тони, -сказал я.-Спасибо.
— Гэл…-она посмотрела на меня подозрительно.-Ты здоров?
— Да здоров, конечно. К этому имени прекрасно подошла ещё и фамилия, которую придумал Рекс.
— Какой Рекс?
— Как ты думаешь, какой?
— Гэл…
Я разговаривал с ней, как взрослый с ребёнком, серьёзно и терпеливо, утешая и всё объясняя. Она бестолково крутила головой из стороны в сторону и смотрела на меня недоверчиво и тревожно, словно ожидая какого-то подвоха. Я взял её сухие руки в свои и повторил новость ещё раз, медленно и внятно. Она нервно выдернула руки и сжалась в комок.
— Я не болен, малыш, -сказал я.-Я буду сниматься в кино. У меня теперь новое имя.
— И как тебя теперь зовут?-Бессильно спросила Тонита.
— Гэл Бэстон.
— Вот как, -только и сказала она.
— Только я тебя прошу, не звони никому, хорошо? Пусть это немного побудет тайной.
— Ладно. Гэл…
— Что?
— Это правда?
— Ну, конечно, правда. Завтра мне надо на киностудию, Рекс должен подготовить сценарий.
В её глазах наконец-то появилось что-то похожее на понимание. Она вжалась в спинку дивана и посмотрела на меня, как затравленный зверь. Видимо, она никогда не верила в меня по-настоящему, и теперь не могла скрыть досады из-за того, что я всё-таки оказался тем, за кого себя выдавал. Раньше она помогала мне бороться с трудностями, и я действительно в ней нуждался. Она играла на моих слабостях, которых, увы, больше не было. Больше не надо было защищать меня от завистливых приятелей и злопамятных девиц, утешать после неудач и кормить бабушкиными пирожками — навряд ли теперь подобные услуги мне понадобятся.
— Не бойся, Тонита, -сказал я.-Пока всё остаётся по-старому.
— По-старому?-Спросила она, еле шевеля губами.-Ты хочешь сказать, что будешь жить здесь?
— Пока -да. Работа начнётся ещё не скоро, и Рекс не торопится выплачивать мне деньги.
— Ты думаешь, что мне будет легче сидеть и ждать?
— Прости, но я об этом не думаю.
— Конечно, ты ведь никогда ничего мне не обещал. С твоей стороны это было так благородно!
Тонита запрокинула голову и всхлипнула. Я погладил её руку, даже не пытаясь успокоить. Она поджала ноги, положила голову на колени, и из её глаз одна за другой стали катиться слезинки. Я просто сидел рядом и молчал, понимая, что всё, что могло случиться, уже случилось. Я не мог быть Гэлом Бэстоном с Тонитой, потому что она ничего не понимала. Потому что она больше не была мне нужна.
Ей было больно. Я чувствовал, что ей было очень больно. Последние два года она совершенно не думала о себе, а сейчас ей предстояло начинать жизнь заново, с умершей надеждой и разбитым сердцем. У неё была маленькая однокомнатная квартирка с продавленным диваном и облезлыми стенами, друзья-бездарности из бывшей актёрской труппы и больная бабушка. Два года она заботилась обо мне и даже не просила ничего взамен, а теперь я не хотел брать её с собой. Вспомнив о предложении Керта поменять Элли на Тониту, я чуть не задохнулся от жалости и обиды. Неужели она заслужила такую жалкую судьбу? Неужели теперь ей суждено страдать?
— Тони, я куплю тебе хорошую квартиру, -пообещал я.-С большой ванной, как у Дика, и с комнатой для бабушки. Ты сможешь смотреть телевизор и заказывать пиццу.
— Я смогу смотреть на тебя по телевизору?
— Ну зачем так, Тони? Мы будем видеться, я обещаю.
— Ты обещаешь, Гэл Бэстон? Что ты обещаешь?! Что однажды ты пригласишь к себе всю нашу труппу и устроишь вечеринку, а под конец отведёшь меня в сторону и скажешь: «Спасибо, Тони, без тебя я бы до этого не дожил.»?!
— Тони…
— Ты обещаешь, что будешь присылать мне на праздники открытки, а на день рождения подаришь бриллиантовое кольцо?! Ты не любишь оставаться в долгу, я знаю, Гэл, ты честный и порядочный, но неужели ты не понимаешь, что от этого мне будет ещё хуже?!
— Всё вовсе не так ужасно. Твоя жизнь обязательно наладится, и я помогу. Может, Рекс найдёт для тебя какую-то работу на студии, и…
— И я буду подметать за тобой полы?!
— Тони!
— А потом украдкой пробираться в монтажную и смотреть, как ты был великолепен! Гэл, не надо унижать меня так!
— Господи, Тони, я хотел, как лучше…
— Я знаю, знаю, Гэл, ты всегда хочешь, как лучше, ты очень хороший… Но, вот беда, -тебе приходится кого-то бросать и делать кому-то больно.
— Я не хочу…
— Не хочешь, но, чёрт тебя возьми, ты всегда это знал! И когда играл в наших дурацких пьесах, и когда бегал от Робин и Джесси, и когда спорил с Томом, и когда нянчился с Диком! И даже когда валялся на диване целыми неделями и смотрел в потолок-ты знал! Ты знал, что однажды это случится, и что все вокруг останутся в дураках!!! И я, я тоже всегда это знала, потому что рядом с тобой этого нельзя было не чувствовать! Гэл…
Господи, за что мне было всё это? Почему для Дика Стоуна всё было так легко?
— Я любила тебя, Гэл, -сказала Тонита, поднимая голову и вытирая слёзы рукавом рубашки, -я любила тебя и всегда буду любить, потому что я знаю, какой ты на самом деле. Я навсегда запомню тебя таким, и пусть будет проклят Гэл Бэстон!
— Спасибо, Тони, -тяжело вздохнул я.-Тебе тоже всего хорошего.
Потом я направился прямо к Дику. Он встретил меня счастливой улыбкой и крепко сжал в объятиях.
— Я так рад тебя видеть, Гэл!-Сказал он.-Съёмки уже почти закончились, остались считанные дни, и…
— Знаешь, Дик, -перебил я его, решив, что теперь имею право за всё отыграться, -у меня для тебя есть одна новость. Может, ты нальёшь чего-нибудь выпить, и я тебе всё расскажу?
— Но у меня ничего нет, -развёл руками Дик.-Всё как ты сказал -ни выпивки, ни травки…
— Ну, тогда закажи шампанское, -сказал я, проходя в комнату.-Сегодня я больше не хочу оставаться трезвым.
Дик пожал плечами и стал искать трубку телефона. Я устроился в кресле и стал ждать. Дик как-то притих и не докучал мне бесконечными разговорами, и мы провели последующие десять минут, пялясь в телевизор.
Когда принесли шампанское в ведёрке со льдом, я встал и сам наполнил фужеры. Дик удивлённо смотрел на меня и ждал.
— Итак, Дик, -торжественно сказал я.-Сядь поудобней, чтобы не свалиться. В следующем фильме Гейрана буду играть я.
— Это что, шутка?-Тревожно улыбнулся Дик.
— Это что, вопрос?
— Но…-Дик поставил фужер на стеклянный столик, и он издал неприятный звук.
«А в Мириале стеклянные столики не звенят,»— отметил я с удовлетворением.
— Честно, Гэл?
— Господи, Дик, мне что, носить с собой контракт?
— Ну поздравляю, -сказал Дик с кислой мордой.
Я с удовольствием сделал глоток и ответил:
— Спасибо.
Возникла неловкая пауза. Дик нервно сжимал и разжимал пальцы и натянуто улыбался, а я смаковал шампанское, изображая блаженство.
— Что за фильм?-Наконец спросил Дик.
— По книге Коршунова.
— О Керте?
— О Керте.
— А… А мне Рекс даже не предлагал…
— Ну…-протянул я.
Разговор как-то не клеился, и я подумал, что теперь навряд ли когда-нибудь мы его склеим, наш разговор. Дик очень неумело скрывал своё разочарование и чувствовал себя неловко.
— Ладно, Дик, наверное, я пойду, -сказал я через несколько минут.-Тонита просила вернуться пораньше.
— Да…-согласился Дик.-Иди.
Он встал и проводил меня к двери.
— Ещё раз поздравляю, Гэл, -сказал он, избегая смотреть мне в глаза.
— Ещё раз спасибо, Дик, -ответил я, проклиная всё на свете.
Сейчас я уйду, и Дик обязательно напьётся и выкинет какую-нибудь глупость, и завтра, скорее всего, опять сорвёт Рексу съёмки. Как я мог оказаться такой свиньёй и поступить с ним так жестоко? Оставить его таким одиноким и беспомощным?
«Господи, да что же я, в конце концов, сделал? В чём я виноват?-Сказал я себе, выйдя на улицу.-Я просто поделился своей радостью, я… Ведь никто не подумал, каково было мне быть рядом с Диком, терпеть издевательства своих приятелей! Сейчас я просто оказался на своём месте, наконец и мне повезло… Ну почему всем от этого так плохо?! В чём дело?!»
Я тоскливо брёл по улице, думая о том, что мне уже недолго осталось бродить таким одиноким и неизвестным. Скоро всё изменится, моё имя загремит на весь мир, и я наконец-то получу то, что мне так необходимо. Господи, ну почему же мне было так невесело?!
Я пешком дошёл до парка, в котором провёл так много дней и даже одну ночь, размышляя, постигая, страдая и учась терпению и мужеству. Я сел на свою скамейку и закрыл глаза, понимая, что идти отсюда мне просто некуда. Все пути отрезаны, все дороги закрыты, и всё, что имело хоть какое-то значение ещё вчера, сегодня окончательно утратило всякий смысл. Здесь мне больше не было места.
«Мириал, -прошептал я.-Пожалуйста, Мириал. Джек, слышите меня, я так больше не могу. Я вас умоляю, Джек! Мириал!!! Я сделаю всё, что вы попросите! Мириал! Мириал!!!»
Глава 9.
Я так и не понял толком, говорил ли Рекс со мной как со знакомым или как с парнем, которого видел впервые. Да какое это имело значение, в конце концов?
Выйдя из лифта, я уже знал, что Керта мне не миновать. Он выскочил из-за угла и замер в почтительной позе, прижав к груди руку, в которой держал засохшую фиалку.
Я остановился и сложил руки на груди.
— Это тебе, Гэл, -Керт протянул мне дохлый цветок.-Можно, я буду твоим первым поклонником?
Я не шелохнулся. Керт обиженно покрутил в руках фиалку и, вздохнув, засунул её себе в нагрудный карман.
— Я так старался, -грустно сказал он.-Вытоптал половину клумбы…
— Тебе чего?-Спросил я.-Новый диалог?
— А можно?-Встрепенулся он.-Давай. Что ты можешь мне предложить?
— Я могу послать тебя ко всем чертям.
— А как же наша вежливость?-Промямлил он.
— Договор утратил свою силу.
— А Элли? Или Гэлу Бэстону на неё начхать?
— У меня нет выбора. И ты мне его уже не предоставишь.
— Ну почему же? Я вполне могу сорвать съёмки.
— Да ну? Слушай, Керт, ты можешь трепать нервы своему Алексу, а мне вы вдвоём уже надоели до смерти!-Взорвался я.
— Здорово тебя пробрала Элли, Гэл?-Подмигнув, хитро спросил Керт.-Так кто кого? Наверное, ты поэтому такой нервный и злой.
Элли! Господи, неужели получится так, что я её предал?! Неужели уже бесконечно поздно, поздно даже объясниться и попросить прощения?
— Не советую её тревожить, -сказал Керт.-Ей не до тебя.
— По крайней мере, Керт, ей и не до Алекса, -сказал я.
— Это ещё как сказать… Ну ладно, чего это я в конце концов перед тобой распинаюсь? Иди, покоряй сердца, Гэл Бэстон, и запомни, что я сказал это без тени иронии.
Керт вежливо склонил голову и хитро посмотрел на меня своими пустыми глазами. Из его нагрудного кармана торчала засохшая фиалка — первый подарок, который был преподнесён будущему королю экрана Гэлу Бэстону.
Дверь в её квартиру оказалась не заперта. Я толкнул её и вошёл. Элли сидела на балконе и смотрела на парк, раскинувшийся внизу. Она почувствовала, что я вошёл, но не повернула головы. Я подошёл к ней ближе и остановился за самой её спиной.
— Как долго ещё мы будем ломать комедию, Элли?-Спросил я.-Кто первым прекратит?
— Тот, кто первый начал, -ответила она.
— Первой начала ты, -серьёзно сказал я.
— Тогда я первой и прекращу, -ответила Элли и повернулась ко мне.
У неё на коленях лежал листок бумаги.
— Написала что-нибудь?-Спросил я.
— Что-то не пишется, -ответила она.
Я совершенно безнадёжно искал хоть что-нибудь в её глазах. Она по-прежнему смотрела на меня с холодным интересом.
— Я получил роль, -сказал я, но мои слова не прозвучали. Я сказал их для Герберта Бронкса, чтобы хоть как-то его утешить.
— Поздравляю, -пожала плечами Элли.-Ты станешь знаменит, и весь мир скажется у твоих ног.
— Но я не хочу целого мира, Элли. Я хочу любить тебя.
— Так всегда, -грустно улыбнулась Элли, -мечтаешь о любви, а взамен получаешь всё человечество.
Это был финал. Моя любовь больше не оставила мне ни одного шанса, и я должен был с ней проститься навеки. Я признал своё поражение перед Кертом, и мне стало совершенно наплевать, будет ли эта его история последней. Даже если Керт будет крутиться у меня под носом целую жизнь, мне будет уже всё равно.
С утра и до утра я слушал противную ноющую боль. Иногда в минуты просветления мне казалось, что она меня возвышала, но слёзы, которые наворачивались на глаза, быстро смывали эту иллюзию. Если бы я был поэтом, мои чувства нашли бы хоть какой-то выход, но мне это было не дано. Я уже даже начинал понимать Элли. Если для того, чтобы писать, раньше ей приходилось испытывать нечто подобное, то грех её винить за то, что она больше не смогла это выносить.
Время шло и терзало меня так, как умеет терзать только время. Это не было смятением, не было отчаянием или болью. Боль отошла, и сменилась великой вселенской грустью, даже тоской. Слишком много дней в моей жизни казались мне последними, но таковыми не оказывались, и жизнь шла дальше, и каждый новый день вновь казался мне последним. Эта бесконечная вереница последних дней (а мне казалось, что день, в который уже не будет Элли, и в самом деле будет последним, потому что я не представлял, чем я тогда буду жить) невероятно меня утомила, и мои чувства притупились и стали как-то глубже и основательней. Они уже не были моими чувствами — они стали мной, Гэлом Бэстоном.
Однажды Клиф Грант, подойдя ко мне в баре, когда я опустошал очередной бокал пива, сел рядом и невинно спросил:
— Как дела, Гэл?
Я засмеялся в ответ. Клиф лучше меня знал, как у меня дела, и я не мог сообщить ему ничего нового.
— Вы такого наворотили, Клиф, -укоризненно покачал головой я.-Если бы я мог что-то чувствовать, я бы на вас обиделся.
— На нас?-Захохотал Клиф.-У тебя совершенно неверное представление о вселенской иерархии, Гэл. Я-то тут при чём?
Я пожал плечами. Если Клиф хотел валять дурака, то никто на свете не мог ему помешать это делать. Он купил это право за триста миллионов.
— Мне жаль тебя, Гэл, -сказал Клиф.-Тебе не дано знать, увы, и поэтому ты мыслишь неверно. Подумай как следует, -хотел бы ты сейчас быть на месте Дика?
Мне незачем было думать — я уже давно не завидовал Дику.
— Кто угодно душу бы продал, чтобы получить твою роль, и не только получить, но и сыграть с блеском. Нельзя было доверить такую важную работу человеку, полагающемуся лишь на профессионализм, Гэл, и мы сделали всё как нельзя лучше. Теперь ты будешь не жалким альфонсом, а останешься в памяти людей как… Прости, мне пора, Гэл, поговорим позднее.
Я с удивлением поднял брови и посмотрел вслед Клифу. Было очень сомнительно, чтобы он куда-то спешил.
Рекс подготовил первую часть сценария, и начались репетиции. Керта играл актёр, который и в подмётки не годился настоящему Керту, и мне было гораздо легче играть — мне не мешали страх и злость. Я так и не узнал, откуда вдруг появился настоящий Керт на съёмочной площадке в день моих проб на роль, но и не пытался понять, потому что тайны и загадки давно стали для меня привычным явлением. У меня в жизни случалось то, что должно было случаться, и мне оставалось только плыть по течению.
— Ещё не готов конец, Рекс?-Однажды спросил я у Гейрана.
— Всё зависит от Коршунова, -пожал плечами он.-Пока он не торопится.
Почему? История была понятна, как божий день — герой пытается вызволить свою возлюбленную из смертельного плена кертовского бесчувствия, терпит неудачу, символизирующую беспомощность человека перед высшими силами, — и дело с концом! Если это сделать финалом истории о Керте Хорбле, то трагичность и мрачность такого конца была вполне в духе Алекса. Керт умер — да здравствует Керт! Мне было уже не по силам надеяться на другой исход.
Алекс не торопился — он сидел в баре и смотрел на дно стакана, вечер за вечером, ночь за ночью. Я составлял ему компанию, но скорее по привычке, чем по необходимости с ним общаться. Единственным чувством, которое я испытывал к нему, была жалость. И, может быть, немного сочувствия, понимания, ещё чего-то, что делало нас товарищами по несчастью, но невозможность поговорить об этом откровенно лишала наши отношения всякого смысла.
Выйдя из лифта, я уже знал, что Керта мне не миновать. Он выскочил из-за угла и замер в почтительной позе, прижав к груди руку, в которой держал засохшую фиалку.
Я остановился и сложил руки на груди.
— Это тебе, Гэл, -Керт протянул мне дохлый цветок.-Можно, я буду твоим первым поклонником?
Я не шелохнулся. Керт обиженно покрутил в руках фиалку и, вздохнув, засунул её себе в нагрудный карман.
— Я так старался, -грустно сказал он.-Вытоптал половину клумбы…
— Тебе чего?-Спросил я.-Новый диалог?
— А можно?-Встрепенулся он.-Давай. Что ты можешь мне предложить?
— Я могу послать тебя ко всем чертям.
— А как же наша вежливость?-Промямлил он.
— Договор утратил свою силу.
— А Элли? Или Гэлу Бэстону на неё начхать?
— У меня нет выбора. И ты мне его уже не предоставишь.
— Ну почему же? Я вполне могу сорвать съёмки.
— Да ну? Слушай, Керт, ты можешь трепать нервы своему Алексу, а мне вы вдвоём уже надоели до смерти!-Взорвался я.
— Здорово тебя пробрала Элли, Гэл?-Подмигнув, хитро спросил Керт.-Так кто кого? Наверное, ты поэтому такой нервный и злой.
Элли! Господи, неужели получится так, что я её предал?! Неужели уже бесконечно поздно, поздно даже объясниться и попросить прощения?
— Не советую её тревожить, -сказал Керт.-Ей не до тебя.
— По крайней мере, Керт, ей и не до Алекса, -сказал я.
— Это ещё как сказать… Ну ладно, чего это я в конце концов перед тобой распинаюсь? Иди, покоряй сердца, Гэл Бэстон, и запомни, что я сказал это без тени иронии.
Керт вежливо склонил голову и хитро посмотрел на меня своими пустыми глазами. Из его нагрудного кармана торчала засохшая фиалка — первый подарок, который был преподнесён будущему королю экрана Гэлу Бэстону.
Дверь в её квартиру оказалась не заперта. Я толкнул её и вошёл. Элли сидела на балконе и смотрела на парк, раскинувшийся внизу. Она почувствовала, что я вошёл, но не повернула головы. Я подошёл к ней ближе и остановился за самой её спиной.
— Как долго ещё мы будем ломать комедию, Элли?-Спросил я.-Кто первым прекратит?
— Тот, кто первый начал, -ответила она.
— Первой начала ты, -серьёзно сказал я.
— Тогда я первой и прекращу, -ответила Элли и повернулась ко мне.
У неё на коленях лежал листок бумаги.
— Написала что-нибудь?-Спросил я.
— Что-то не пишется, -ответила она.
Я совершенно безнадёжно искал хоть что-нибудь в её глазах. Она по-прежнему смотрела на меня с холодным интересом.
— Я получил роль, -сказал я, но мои слова не прозвучали. Я сказал их для Герберта Бронкса, чтобы хоть как-то его утешить.
— Поздравляю, -пожала плечами Элли.-Ты станешь знаменит, и весь мир скажется у твоих ног.
— Но я не хочу целого мира, Элли. Я хочу любить тебя.
— Так всегда, -грустно улыбнулась Элли, -мечтаешь о любви, а взамен получаешь всё человечество.
Это был финал. Моя любовь больше не оставила мне ни одного шанса, и я должен был с ней проститься навеки. Я признал своё поражение перед Кертом, и мне стало совершенно наплевать, будет ли эта его история последней. Даже если Керт будет крутиться у меня под носом целую жизнь, мне будет уже всё равно.
С утра и до утра я слушал противную ноющую боль. Иногда в минуты просветления мне казалось, что она меня возвышала, но слёзы, которые наворачивались на глаза, быстро смывали эту иллюзию. Если бы я был поэтом, мои чувства нашли бы хоть какой-то выход, но мне это было не дано. Я уже даже начинал понимать Элли. Если для того, чтобы писать, раньше ей приходилось испытывать нечто подобное, то грех её винить за то, что она больше не смогла это выносить.
Время шло и терзало меня так, как умеет терзать только время. Это не было смятением, не было отчаянием или болью. Боль отошла, и сменилась великой вселенской грустью, даже тоской. Слишком много дней в моей жизни казались мне последними, но таковыми не оказывались, и жизнь шла дальше, и каждый новый день вновь казался мне последним. Эта бесконечная вереница последних дней (а мне казалось, что день, в который уже не будет Элли, и в самом деле будет последним, потому что я не представлял, чем я тогда буду жить) невероятно меня утомила, и мои чувства притупились и стали как-то глубже и основательней. Они уже не были моими чувствами — они стали мной, Гэлом Бэстоном.
Однажды Клиф Грант, подойдя ко мне в баре, когда я опустошал очередной бокал пива, сел рядом и невинно спросил:
— Как дела, Гэл?
Я засмеялся в ответ. Клиф лучше меня знал, как у меня дела, и я не мог сообщить ему ничего нового.
— Вы такого наворотили, Клиф, -укоризненно покачал головой я.-Если бы я мог что-то чувствовать, я бы на вас обиделся.
— На нас?-Захохотал Клиф.-У тебя совершенно неверное представление о вселенской иерархии, Гэл. Я-то тут при чём?
Я пожал плечами. Если Клиф хотел валять дурака, то никто на свете не мог ему помешать это делать. Он купил это право за триста миллионов.
— Мне жаль тебя, Гэл, -сказал Клиф.-Тебе не дано знать, увы, и поэтому ты мыслишь неверно. Подумай как следует, -хотел бы ты сейчас быть на месте Дика?
Мне незачем было думать — я уже давно не завидовал Дику.
— Кто угодно душу бы продал, чтобы получить твою роль, и не только получить, но и сыграть с блеском. Нельзя было доверить такую важную работу человеку, полагающемуся лишь на профессионализм, Гэл, и мы сделали всё как нельзя лучше. Теперь ты будешь не жалким альфонсом, а останешься в памяти людей как… Прости, мне пора, Гэл, поговорим позднее.
Я с удивлением поднял брови и посмотрел вслед Клифу. Было очень сомнительно, чтобы он куда-то спешил.
Рекс подготовил первую часть сценария, и начались репетиции. Керта играл актёр, который и в подмётки не годился настоящему Керту, и мне было гораздо легче играть — мне не мешали страх и злость. Я так и не узнал, откуда вдруг появился настоящий Керт на съёмочной площадке в день моих проб на роль, но и не пытался понять, потому что тайны и загадки давно стали для меня привычным явлением. У меня в жизни случалось то, что должно было случаться, и мне оставалось только плыть по течению.
— Ещё не готов конец, Рекс?-Однажды спросил я у Гейрана.
— Всё зависит от Коршунова, -пожал плечами он.-Пока он не торопится.
Почему? История была понятна, как божий день — герой пытается вызволить свою возлюбленную из смертельного плена кертовского бесчувствия, терпит неудачу, символизирующую беспомощность человека перед высшими силами, — и дело с концом! Если это сделать финалом истории о Керте Хорбле, то трагичность и мрачность такого конца была вполне в духе Алекса. Керт умер — да здравствует Керт! Мне было уже не по силам надеяться на другой исход.
Алекс не торопился — он сидел в баре и смотрел на дно стакана, вечер за вечером, ночь за ночью. Я составлял ему компанию, но скорее по привычке, чем по необходимости с ним общаться. Единственным чувством, которое я испытывал к нему, была жалость. И, может быть, немного сочувствия, понимания, ещё чего-то, что делало нас товарищами по несчастью, но невозможность поговорить об этом откровенно лишала наши отношения всякого смысла.