Талмер Моника. Мириал. В моём мире я буду Богом

   Прошла неделя. И вот, однажды вечером, когда я, по своему обыкновению, предавался сладостным воспоминаниям, раздался звонок в дверь. Я нехотя поплёлся открывать. Это была, конечно, Тонита. В руках у неё была бутылка шампанского.
   — Гэл, а ну быстро целуй меня!-Скомандовала она.
   Я нехотя чмокнул её в щёку.
   — Что случилось, малыш? Я забыл про свой день рождения?
   — Нет, всё гораздо интересней. Иди открывай бутылку.
   Пока я возился спробкой, Тонита стояла рядом и смотрела на меня с таинственным видом.
   — Ну?-Спросил я, разливая шампанское в толстые стаканы.
   — Гэл, у тебя появился шанс, -торжественно сказала Тонита.
   — Какой?
   — Очень серьёзный. Я узнала от Тома очень важную вещь.
   — Так ты виделась с Томом? И как он?
   — Да погоди ты, Гэл, я не о нём. На «Эльдорадо» скоро будет сниматься фильм.
   — Да ну?
   — Не перебивай. Снимает сам Рекс Гейран. Так вот -ты отправляешься на пробы. Роль как раз для тебя.
   — Что за роль?
   — Ну…-Тонита замялась, -только ты ничего не подумай… нужен такой молодой красавец, который… соблазняет женщин…
   — Альфонс?
   — Ну, не совсем…
   — Тонита, эта роль как раз не для меня.
   — Я не это хотела сказать. Просто ты сможешь её сыграть.
   — Ты думаешь?-Я вдруг осознал серьёзность нашего разговора…-Ты думаешь, Тони, у меня может получиться?
   — А почему бы и нет?-Убеждённо сказала Тонита.-Типаж у тебя -что надо, обаяния — хоть отбавляй, талант тоже присутствует. Представляешь, что значит сняться в гейрановском фильме!
   У меня захватило дух. Мы с Тонитой уставились друг на друга во все глаза, пытаясь осознать реальность того, о чём мы говорили. Очень мешала облезлая кухня, драная клеёнка на столе и шампанское в толстых стаканах. Как-то не верилось, что отсюда можно перепрыгнуть прямиком на «Эльдорадо», ездить на лимузине по огромной территории киностудии, красиво улыбаться газетчикам и здороваться за руку с самим Рексом Гейраном.
   — Вот это да!-Выдохнул я.-Не может быть!
   — Гэл, я буду верить в тебя, даже если ты сам не будешь этого делать, -с чувством сказала Тонита.-Я буду ради этого жить.
   Глаза у неё опять засветились тем особенным светом, который превращал её в красавицу. Я подошёл к ней вплотную и нежно прижал к себе. Всё-таки я что-то чувствовал к ней, что бы это ни было.
   — Плохая примета, Тони, отмечать событие заранее, -прошептал я ей на ухо.
   — Мы его не отмечаем, -так же шёпотом ответила она.-Мы просто привыкаем к красивой жизни. А завтра я куплю тебе бразильский кофе и кофеварку, сколько бы это не стоило.
   — Не надо меня баловать, Тонита, -сказал я.-Я не заслужил.
   — Всё ещё впереди, -ответила она и стала медленно растёгивать пуговицы моей рубашки.
   В следующую секунду я уже целовал её шею с такой страстью, как будто от этого зависела вся моя жизнь. Я стащил с неё старенький свитер и стал возиться с молнией на джинсах, проклиная всё на свете. Я словно обезумел, Тонита вдруг показалась мне совершенно другой, какой-то таинственной незнакомкой, которая внезапно появилась в моей жизни, чтобы принести мне счастье. Мы опустились прямо на пол, не отпуская друг друга и задыхаясь от нахлынувших чувств. Меня захлестнула какая-то щемящая нежность, и где-то в глубине души я в первый раз искренне просил у неё прощения. То ли за ту боль, которую я ей причинил, то ли за ту, что только собирался причинить.
   Что— то было в этом вечере, что-то особенное, если вы понимаете, что я хочу сказать. Это всё очень походило на прощание. Что-то мы делали сегодня в последний раз, и оба это чувствовали -то ли пили шампанское из толстых стаканов, то ли таинственно шептались на маленькой кухне, то ли занимались любовью прямо на полу, или просто были вместе. Что-то мы навсегда оставляли здесь, в этом вечере, и поэтому нам обоим было непривычно грустно.
   Глубокой ночью, уже начиная дремать под тонким одеялом, я ещё раз подумал, что мои шансы равны нулю. У Гейрана наверняка уже есть кто-то на примете, и глупо было бы мне надеяться на что-то. В жизни так, наверное, не бывает, а бывает только в Мириале, где исполняются желания. Вот если бы… А, ладно, где он там, этот Мириал? Где-то в моей голове, сидит себе такой опасной галлюцинацией и насмехается над моими терзаниями. Дразнит и водит меня за нос. То стелется под ноги, то выплёвывает, как верблюд колючку. Бредовая идея этот Мириал!

Глава 5.

   Разве я произнёс это вслух?
   Мистер Джек деловито отобрал несколько листков из толстой стопки, пробежал по ним глазами и передал мне.
   — Это поручения на два дня, Гэл, -сказал он.-Завтра меня не будет.
   — А-а, -протянул я.
   — Ты как-то странно выглядишь, дружище. Всё в порядке, ты хорошо спал?-Осведомился мистер Джек.
   Я бестолково кивнул. Объяснять мне никто ничего, по-видимому, не собирался.
   — Ну вот и хорошо, иди.
   — Да, мистер Джек.
   Я вышел из кабинета. Яркое солнце ударило мне в глаза. Начинался день. Мне ничего не оставалось, как приступить к своим обязанностям «И.О. Мистера Джека» и молча ждать, что всё случится само собой.
   Когда я вечером стучался в дверь квартиры 7F, квартиры Мерс, я чувствовал себя уверенно и довольно раскованно. Ну и что из того, что моя бывшая одноразовая подружка стала кинозвездой? Мы с ней встретились снова, и не где-нибудь, а в Мириале, так что абсолютно нету повода ей задирать нос!
   Мерс открыла мне дверь. Господи, Мерс! Я сразу же забыл всё, о чём думал секунду назад, клянусь!
   Через пару минут я сидел в белом кожаном кресле возле камина на первом этаже её двухъярусной квартиры, а Мерс разливала вино в узкие бокалы.
   — Тебе будет всего двадцать, Гэл, -сказала она, не оборачиваясь, — Двадцать. А мне недавно исполнилось двадцать шесть.
   — Я никому не скажу, -пообещал я.
   — Знаю, что не скажешь, -Мерс направилась ко мне с подносом, — но дело в том, что я на них и выгляжу.
   — Ну…да.-Признался я.
   — Да…-вздохнула Мерс и поставила поднос на стеклянный столик. Я ожидал неприятного скрежета, однако нет — серебрянный поднос не издал ни единого звука.
   Наступила пауза. Мы выпили молча, без тостов. Уважаю Мерс — она никогда не делает ничего лишнего. И ещё я уважаю её за то, что она очень настоящая. Она, вобщем-то, даже не красавица — можно спокойно пройти мимо неё, едва скользнув взглядом по невысокой миловидной девушке. Но если всмотреться повнимательнее, через пару минут можно подумать: чёрт, а в ней что-то есть! Так вот — ещё через пару минут вы поймёте, что это что-то запомните на всю жизнь.
   Мне очень нравилась такая Мерс — в розовом атласном халатике, без косметики, с собранными в хвост длинными пепельными волосами. Ирония судьбы — Мерс рассказывала, что много лет была блондинкой, добиваясь славы, и белый цвет волос ей действительно очень шёл. В один прекрасный день, уже почти отчаявшись, она затемнила волосы — и тут же стала звездой. Теперь Мерс избегает белого цвета волос, как вампир солнечного света. Из суеверия. А жаль.
   Мерс села в кресло напротив меня и опять пожаловалась, что летит время. По-моему, для неё это стало какой-то навязчивой идеей. Я спросил, не могу ли я чем-то помочь. Она сказала, что, наверное, могу. Я помог, чем смог. Мерс! Я опять пришёл ей на помощь.
   Через час я засобирался к себе. Мерс сидела на кровати, обхватив руками колени. Взгляд у неё был сосредоточенный и серьёзный. У меня вдруг засосало под ложечкой и откуда-то появилось нехорошее предчувствие.
   — Гэл, -сказала Мерс.-Ты меня совсем ни о чём не спросил. Почему?
   — А зачем? -Удивился я.-Если тебе захочется поговорить, я готов выслушать. Если нет — не хочу напрягать.
   — Нет, не поэтому, Гэл, -Мерс положила голову на колени и посмотрела на меня очень нехорошим взглядом. -Не поэтому, а потому, что я тебе безразлична. Если тебе что-то надо от меня, ты этого никогда не получишь.
   У меня всё сжалось внутри, и я почувствовал глухой толчок. Сердце ударилось о рёбра. Это была не Мерс — это был кто-то. Мерс не могла сказать ничего такого. Я медленно повернулся. В её глазах было так много чужого, что мне стало не по себе.
   — Мерс, тебе очень надо, чтобы я открыл рот? -Спросил я, пытаясь вытащить на поверхность то, что начинало безнадёжно тонуть.-Тебе нужно, чтобы я тебя спросил? Или тебе нужно, чтобы кто-то тебя спросил: как живёшь, Мерс? Да? А тебе не приходило в голову, что мне спрашивать не нужно, что я могу тебя почувствовать?
   — Нет, -спокойно ответила она
   — Ну что ж, -я направился к двери. — Тогда до свидания.
   — Пока, -отозвалась Мерс.
   Я остановился и оглянулся. Мерс сидела в той же позе, обхватив руками колени. Серые волосы закрывали плечи.
   — Ты у нас взрослая тётя, Мерс, и всё такое, -сказал я, стараясь быть погрубей, -но я хочу тебе сказать одну вещь, которую ты не поняла до сих пор. Если тебя кто-то сам о чём-то спросит, Мерс, то именно он тебя потом о чём-то и попросит. Советую запомнить. -И я хлопнул дверью.
   Эхо разлетелось по коридору. В Мерс уже не осталось ничего для меня. В ней осталось всё только для себя. Она ведь тоже не спросила меня ни о чём. Что самое интересное — мне от неё как раз ничего не было нужно. Хоть общение с ней, возможно, и открывало какие— то перспективы, но в данный момент мне этого не надо было совсем. Мне просто казалось, что у нас есть что-то общее, мне хотелось ухватиться за эту ниточку и зависнуть на какое-то время, но я не предполагал, что нужно будет что-то доказывать. Я сказал, что чувствую Мерс, помните? И знаете, что я почувствовал? Страх.
   Я вернулся в свою квартиру на пятом этаже, и настроение у меня было далеко от нормального. Походив по комнатам несколько минут, я решил выйти и чего-нибудь выпить, чтобы развеяться. Все дела на сегодняшний вечер мысленно я перенёс на завтрашнее утро. Если встать на пару часов раньше, как раз всё можно успеть.
   Я поднялся на лифте на пятнадцатый этаж и прошёл в самый конец коридора. Уютный бар, который прятался за массивными деревянными дверями, был любимым местом для ночных сборищ и попоек порядочных джентельменов. Это было единственное во всём Мириале место, куда не пускали дам.
   Если бы бар не находился в Мириале, я бы назвал его внешний вид дешёвым. Тут же скорее была стилизация под дешевизну. По-моему, не очень удачная. Оказывается, богатым так же трудно притвориться бедным, как и бедному — богатым. Уже через минуту ощущение мнимой дешевизны пропадало и уступало место атмосфере особой изысканности, облачённой в простоту — барная стойка оказывалась сделанной из настоящего дерева, стулья — покрыты настоящей кожей, а вежливость барменов уж слишком попахивала вышколенностью.
   Я подошёл к барной стойке и заказал «Кровавую Мери». За столиком в углу сидело четверо мужчин в потёртых джинсах, потягивающих пиво, а в самом конце барной стойки какой-то одиночка в смокинге сосредоточенно смотрел на дно стакана, который сжимал двумя руками. Я опустился на стул рядом с ним. Он этого даже не заметил. Бармен подал мне «Кровавую Мери» и скосил глаза на значок на моей груди. Кстати говоря, значок был из чистого золота, и выдавлено на нём было только одно слово: ГЭЛ. Добрый вечер, господа, я — Гэл! Я — Гэл, господа, добрый вечер! Гравировка была выполнена очень искусно, и я носил эту свою опознавательную драгоценность с нескрываемой гордостью. Бармен сделал пометку на листе бумаги и перевёл взгляд на моего соседа, который так и не пошевелился.
   — Сэр?-Вежливо спросил он.
   — Сэр?-Повторил я.
   Он медленно поднял голову и разжал руки, выпуская пустой стакан. Я был поражён тем, какими умными были его глаза. Густые каштановы волосы, гладкая кожа, красивые руки, — мне понравилось всё сразу. На вид ему было не больше тридцати, и, будь я женщиной, я бы счёл его красивым.
   — Проклятое время, -покачал головой он. — Оно идёт, когда о нём не думаешь, и настигает, когда этого совсем не ждёшь.
   — Повторить?-Спросил бармен.
   — Да, Джим, -мой сосед улыбнулся и хлопнул рукой по стойке.-Что, чёрт возьми, тут делать ещё?
   Он повернулся ко мне и посмотрел на меня серьёзным взглядом. Я вежливо кивнул ему.
   — Я, юноша, вас не осуждаю, -начал он, не ответив на приветствие и не сводя с меня глаз.-Собственно, вы можете находиться тут, сколько пожелаете. Но при условии, что вам есть куда идти ещё. Алекс Коршунов, -он протянул мне руку.
   — Гэл…Гэл…-я не нашёлся, что прибавить к своему имени, пожимая её.
   — Гэл… Это прекрасно -Гэл. И прекрасно то, что вы пьёте… Прекрасен цвет…
   — Красный, сэр?
   — Красный, Гэл. Посмотри, какой он яркий и густой.
   — Да… сэр…
   — А ещё он тревожный и страшный. Гэл, ты когда-нибудь видел кровь?
   — Видел, сэр…
   — Алекс, Алекс, Гэл, будь проклят день, когда я вырос и стал называться сэром.
   — Простите, Алекс. Почему?
   — Потому, что везде кровь, Гэл, много крови, очень много, и ты будешь идти по ней всю жизнь.
   — Боже упаси, Алекс…
   — Я знаю, что говорю, мальчик. Тебе придётся. Просто если ты совершенно туп, ты этого не поймёшь. Но ты ведь не туп, Гэл.
   — Вроде нет, -улыбнулся я.
   Джим поставил перед Алексом новую порцию, и тот сразу же провозгласил тост:
   — За всё, что с нами не случится!
   Я сделал глоток и поставил стакан на стойку. Алекс нёс какую-то белиберду, но я был поражён тем, что он ТОЖЕ БОИТСЯ ВРЕМЕНИ. В этом он был солидарен с Мерс, а я уже знал, что это не предвещает ничего хорошего. Хотя он был мне очень симпатичен, да и вообще, поговорить с ним было крайне интересно, я не переставал внутренне чего-то опасаться.
   — …и ты путаешь, что было, а что нет, -говорил Алекс тем временем. — Ты устаёшь от поисков и от находок, от ответственности и от признания в равной степени…
   Алекс говорил в никуда — не глядя на меня, не ища сочувствия, иногда пожимая плечами и разводя руками. Так, наверное, говорят люди, которые настолько привыкли, что их не слушают, что даже перестали в этом нуждаться. Но я его слушал, сам не знаю, почему.
   — …в конечном итоге, Гэл, люди приносят тебе больше пользы, чем вреда…
   «Кровавая Мери» принялась гостить в моей голове. Почему-то возникло лёгкое чувство вины перед Мерс, и в какой-то момент я даже решил было вернуться и всё исправить. То есть: «Привет, Мерс, я…я не могу уйти вот так. Мне…для меня это…серьёзно?важно?интересно? Тьфу ты, чёрт! Да плевать мне на это, Мерс, мне просто хотелось бы знать, почему ты так боишься, и, может быть, заодно ты мне скажешь, почему боится этот парень, Алекс?»
   — …оказался для меня единственным реальным существом во всём мире.
   Я встрепенулся:
   — Кто, Алекс? Прости, я…
   — Я не сказал, да?-Удивился Алекс. — Впрочем, это на меня похоже. Мой герой.
   — Какой герой?
   — Герой, которого я создал. Он приходит ко мне каждую ночь, он стучится, и я ему открываю. Если я сижу здесь, он приходит за мной и уводит меня за руку.
   — Кто «он», Алекс, я никак не могу понять…
   — Керт Хорбл. Гэл, ты никогда не читал моих книг?
   Я стукнул себя по лбу. Не часто удаётся почувствовать себя таким идиотом! Конечно, Керт Хорбл, Керт, придуманный Алексом — ну конечно! Алекс придумал Керта — демона-всезнайку, чёрного гения, философствующего дьявола во плоти! Я не люблю подобные книги, а моя Тонита (Господи, подумать только, кто же это — Тонита?) обожала читать эти ужасы на ночь — это давало ей повод лишний раз прижаться ко мне покрепче. Конечно же, я знаю Керта — в нашей бывшей труппе многие были просто помешаны на нём, а Том даже носил с собой блокнотик с его самыми глубокомысленными высказываниями. Его мрачная философия многим пришлась по вкусу, а изысканная жестокость щекотала нервы и будила воображение. Керт не был просто каким-нибудь обычным демоном — носителем вечной веры в особую справедливость, извечной идеи — идеи зла. Он был носителем собственной идеи, отличной от всех существующих ранее -он был сам от себя и сам за себя. История про Керта Хорбла была не очередным кошмариком — она была своеобразной религией.
   Вот как, наконец, до меня всё это дошло. Я сидел рядом с Алексом, и он рассказывал мне без тени преувеличения или иронии о Керте Хорбле, который за руку выводит его из бара. Я не удержался и пошутил:
   — Наверное, Алекс, вы так здорово набираетесь, что даже Керт Хорбл не может этого видеть, -сказал я, усмехнувшись.
   Алекс ни чуточки не обиделся, а, напротив, улыбнулся.
   — Алкоголь ещё не стал для меня бедой, Гэл, -сказал он, сделав хороший глоток из своего стакана. -Я просто люблю хороший виски. А Керту всё равно — трезв я или пьян. Он приходит, и без конца спрашивает, спрашивает меня, ему нужно, нужно, нужно знать…— он уронил голову на руки.
   Я похлопал его по плечу. Его бурная писательская фантазия плюс одиночество могли сыграть ещё и не такие шутки. Алекс поднял голову. Его карие глаза смотрели на меня осмысленно и серьёзно.
   — Я не псих, Гэл, -сказал он. -Я нормальный человек.
   — Знаете, Алекс, -осторожно начал я, — даже если бы я был ОЧЕНЬ нормальным человеком, и однажды за мной в бар пришёл бы Керт Хорбл, то я очень сомневаюсь, что после такого визита у меня не появился бы шанс назвать себя психом.
   — Ты боишься Керта, Гэл?-Спросил Алекс.
   — Как любой нормальный человек, -пожал плечами я.-Кто угодно испугался бы до смерти, увидев Фауста, Мефистофеля, Воланда или ещё какого-нибудь рокового господина собственной персоной. То же относится, — я вежливо склонил голову, — и к господину Керту.
   — Но ведь тут есть нюанс, -заметил Алекс, делая знак бармену, -нужно знать наверняка, что перед тобой именно этот, как ты изволил выразиться, роковой господин, а не кто-нибудь другой.
   — Вы, конечно, правы, Алекс, -я тоже указал Джиму на пустой стакан, -но, я полагаю, в вашем случае вы-то знаете наверняка.
   — Именно, -вздохнул Алекс. Его глаза опустели, видимо, он куда-то ушёл — или в себя, или в никуда. А я принялся фантазировать, что было бы, если бы к Мерс являлись её героини — точные копии самой Мерс Сейлор, гуляюшие по её квартире и пристаюшие к ней с дурацкими вопросами. Принимающие у неё ванну, разговаривающие по телефону… СТОП! А вдруг это…
   — Я ещё не закончил, Керт, -у меня над ухом громко сказал Алекс. Я вздрогнул и пришёл в себя.
   — Ты так мне и не объяснил, -отчеканил незнакомец, стоящий за спиной у Алекса.-Мне надоело ждать.
   Алекс обречённо покачал головой.
   — Твоя беда, Керт, в том, что ты -чёртова марионетка, -вздохнул он.
   — Это твоя беда, Алекс, в том, что в твоей философии нет завершённости. У меня то и дело возникают вопросы.
   — Слушай, Керт, это беда любой философии, -взмолился Алекс, -ну додумай, пожалуйста, сам. Ну хоть раз!
   Незнакомец только ухмыльнулся. Я не испугался, не удивился — я прсто так и не поверил в реальность происходящего. Сделав глоток, я протянул руку незнакомцу и представился.
   — Керт, -коротко ответил незнакомец и пожал мою руку. Он действительно соответствовал описанию легендарного Хорбла — элегантный блондин в светло-голубом костюме, пиджак которого походил на китель и был застёгнут до самой шеи, с длинными волосами, зачёсанными назад и серыми водянистыми глазами. Тот же странный проглатывающий взгляд и металлический жуткий голос. Керт! Мамой клянусь, Керт!!!
   Тем временем Керт сложил руки на груди и обвёл бар своим засасывающим взглядом. На мгновение мне показалось, что он сейчас затянет в свои глаза, как в воронки, всё, что он увидел вокруг. Но Керт, видимо, решил на этот раз воздержаться.
   — Сэр Коршунов, -язвительно обратился он к Алексу, который так и не соизволил повернуться лицом к своему визитёру. — Я вижу, вам настолько приятно общество вашего юного друга, что вы никак не желаете его лишаться. Может, вы соблаговолите дать мне консультацию на месте?
   Алекс вздохнул и обречённо кивнул.
   — Так вот что мне хотелось бы знать, -Керт присел на стул рядом со мной, и я вежливо отодвинулся, чтобы моя голова вдруг не рассердила этого господина.-Для меня это важно, Алекс, — продолжал он, — иначе, ты понимаешь, я бы не пришёл. Объясни мне вот что: если я вдруг захочу, чтоб в меня влюбилась девственница, должен ли я её для этого соблазнить? Или же достаточно запудрить ей мозги? Или и то, и другое?
   — Керт!-Взмолился Алекс. — Керт, ну пожалуйста! Ты припёрся из-за такой чепухи! Делай, что тебе заблагорассудится!
   Керт оскалился:
   — Осмелюсь предложить: я ей пудрю мозги и удаляюсь, а она ждёт меня всю жизнь и остаётся девственницей до ста лет. Я являюсь ей перед самой смертью, она с мольбой протягивает ко мне руки, а я её отвергаю, соответственно. А на том свете её целую вечность мучают эротические фантазии.
   Алекс махнул рукой:
   — Сойдёт!
   Керт продолжал вопросительно смотреть на Алекса.
   — Ну чего ещё?-Спросил тот.
   — Обоснуйте, падре, -развёл руками Керт.
   — Ладно, -вздохнул Алекс.-Ты…ты… ты смеёшься над вечной любовью…
   — Отлично, подробнее.
   — Ты утверждаешь необходимость жить сегодняшним днём, не лишать себя удовольствий, не доверять идиотам вроде тебя, и… ты напоминаешь о скоротечности жизни.
   — Гениально, мастер! -Воскликнул Керт. — Гениально!
   — Ладно тебе, -пробурчал Алекс, -мне лишь остаётся надеяться, что это займёт у тебя некоторое время и ты оставишь меня в покое хоть ненадолго.
   — Ну, нет, друг, -Керт сверкнул зубами. — Не надейся — я буду приходить делиться подробностями.
   Он встал со стула и отвесил лёгкий поклон.
   — Был рад, -сказал он мне и удалился. Я посмотрел ему вслед со смешанным чувством отвращения и интереса.
   — Ну, кто по-твоему это был? -Спросил меня Алекс.
   — Керт, -ответил я.
   — Да, Гэл, это был Керт -мой дамоклов меч и моя удавочная петля. Он никогда от меня не отстанет.
   — А его нельзя… уничтожить?-Спросил я и сразу же жутко испугался своего вопроса. А вдруг Керт ещё не ушёл? Страшно подумать, что будет!
   — Уничтожить его можно, -ответил Алекс, — но для этого его надо убить живьём, в один из вечеров, понимаешь? Не на бумаге, а только вот так. Я сам сделал его таким неуязвимым.
   Тут мне действительно стало не по себе — меня мучил один вопрос.
   — Скажите, Алекс, -спросил я, — а куда он ушёл? Он что, действительно делает те вещи, о которых вас спрашивает?
   — Да, -отрешённо сказал Алекс.
   — Господи, он что, в самом деле просто так гуляет по миру, по-настоящему? -Ужаснулся я.
   — Да, -ответил Алекс. — Но не по миру. Мы заключили с ним договор. Он никогда не выходит отсюда.
   Стакан выпал из моей руки и со звоном разбился. Я с ужасом уставился на кроваво-красную лужицу на полу. Не было необходимости уточнять, откуда не выходит Керт Хорбл. Было понятно и так — он никогда не выходит из Мириала.
   — И ты поверил во всё это, Гэл? Купился на такой дешёвый трюк? -Мистер Джек расхохотался и откинулся на спинку кресла.-Керт Хорбл, матерь божья! Тебе сколько лет?
   — Скоро будет двадцать, сэр.
   — Не так уж мало!
   — Но… откуда же…
   — Господи, да он договорился с дежурным по этажу! Тот показался ему подходящим, он вырядил его в голубой костюм, причесал, и -вперёд, дурачить людей!
   — Правда, сэр?
   — Ну конечно! Хочешь его увидеть?
   — Ну…
   — Одну секунду. -Мистер Джек снял телефонную трубку и набрал номер. — Том, ты на месте? Загляни-ка ко мне, дружок.
   Я опустился в кресло и поджал губы. Через две минуты дверь открылась, и в кабинет зашёл вчерашний Керт Хорбл собственной персоной в униформе цвета беж и растрёпанными волосами. Его лицо ничего не выражало.
   — Том, -обратился к нему мистер Джек, — в котором часу сегодня прибудет господин Гейран?
   — В семнадцать ноль-ноль, сэр, -ответил Том.
   — Я хочу, чтобы в квартире его ожидала недельная подборка газет со статьями о нём.
   — Я позабочусь, сэр.
   — Окей. Иди, ты свободен.
   Том вышел, так на меня и не взглянув.
   — Ну что? -Спросил мистер Джек. — Убедился?
   Я кивнул головой, но всё-таки не очень уверенно. У Тома были совсем другие глаза.
   Прошло две недели, и наступил день моего рождения. Мне исполнялось не много не мало — двадцать лет. Тонита всё время была занята и где-то пропадала — наверное, искала мне подарок и добывала текст для пробы на роль в фильме Гейрана. Я сидел дома и скучал, отчаянно надеясь, что «это» вновь ко мне придёт. Тонита добыла книгу Алекса Коршунова, и у меня появилось занятие — изучать его мрачную философию. Его Керт умудрялся проникать везде и всюду, оспаривать вечные истины и опоганивать святыни, и делал это с такой железной логикой, что при желании это можно было принять как основу понимания жизни. Но такого желания у меня пока не было, и поэтому я просто наблюдал за похождениями моего нового знакомого и содрогался от самого факта возможного близкого соседства с таким типом.
   Например, в одной истории Керт является к молодому талантливому поэту и предлагает сделку — он обещает ему всемирную славу и требует взамен всего-навсего одно почти бесполезное качество — бескомпромиссность. Поэт, уставший от бесплодных попыток обратить на себя внимание человечества, с радостью соглашается. И тут для него начинается настоящий ад. Он идёт на свой первый компромисс, когда в угоду издателю переделывает свою поэму и издаёт её в таком виде. Дальше — больше. За возможность издания следующей книги, сборника стихов, он соглашается жениться на дочери издателя, которую он, очень мягко выражаясь, не любит, надеясь, что это явление всё же временное. Но самое страшное ещё впереди — он идёт на компромиссы везде и всюду, он уступает себя по частям всем и всему, что его окружает. Он теряет себя, свою основу, свою сущность, своё мироощущение и возможность творить. Капля за каплей из него вытекает талант, и начинается падение. Керт наблюдает за этим, весело хихикая и подсовывая всё новые и новые комбинации, заставляя поэта предавать, клеветать, богохульствовать, и даже убивать. Но условия договора соблюдены железно: поэт знаменит, и, следовательно, всё по-честному. Продолжая насмехаться, Керт, улучив момент, показывает поэту судьбу, которая ждала бы его, не согласись он на эту роковую сделку — оказывается, до славы ему оставалось всего ничего, и, не поддайся он искушению, жить бы ему прекрасненько в согласии с самим собой, с любимой женой, с понятливым издателем и без греха за душой. Ан нет, захотелось быстрой славы! В конце истории больной, измученный, преследуемый за убийство поэт с огромным трудом находит Керта и умоляет его вернуть ему его бескомпромиссность и взять взамен всё, что он только пожелает. Но нет — Керт присвоил себе это качество в общем-то, честным путём, и поэтому ни на какие компромиссы с поэтом не идёт.