Таругин Олег. Спящий город

   – Не думайте ни о чем! – сдавленно рявкнул он. – Не позволяйте ему… читать наши мысли…
   Однако не все люди одинаково преуспели в этом непростом деле – подтверждение чего не замедлило отозваться в мозгу:
   – Вот оно что… Значит, остался лишь один… точнее, одна… Какая досада – моя долгожданная победа, мой выстраданный миллионом лет триумф так близок– и что я узнаю? Я почти что пережил своих врагов… Как обидно, мне так хотелось насладиться их болью и ужасом, когда эта паршивая планетка – как там вы ее называете? Грязь? Почва? А – Земля! – издеваясь, «припомнил» голос, – наконец прекратит свое бессмысленное существование. Но ничего, вы и вам подобные примитивные формы жизни не во многом отличаетесь от них – и ваш ужас также немало потешит мое мстительное самолюбие. Развязка близка, и вам посчастливится разделить со мной– сладкие минуты моей победы! Даже не надейтесь, что я прикончу вас раньше, чем это случится, ни в коем случае! Вы должны увидеть все сами, ужаснуться, напоить меня нектаром своего отчаяния и страдания —я это заслужил… – Невидимый собеседник замолчал, видимо пытаясь оценить произведенный своим напыщенным монологом эффект, и продолжил: – Да, я заслужил это! Миллион лет – слишком много даже для искусственного разума – я не сошел с ума, только спасаясь сладкими мыслями об отмщении, о том, на какие страдания я обреку вашу самонадеянную и эгоистичную расу. Я пережил всех – своих создателей, своих механических слуг на этой паршивой станции, даже Хранителей… Которых, должен признать, могу по праву назвать своими лучшими врагами, – если, конечно, такое понятие, как «лучшие», вообще можно применить к вашей примитивной многоклеточной прямоходящей расе… – Компьютер наконец замолчал.
   Люди переглянулись – похоже, Обира была права, рассуждая о том, какие изменения могли произойти за миллион лет в психике биокомпьютера – налицо было не только наличие связанной с предстоящей местью доминанты, но и безудержное стремление говорить – не важно, с кем и о чем. Впрочем, телепатический словесный понос еще отнюдь не иссяк – в мысли людей вновь ворвался сочащийся ядовитым сарказмом, дрожащий от возбуждения голос:
   – Да, вы не умрете слишком быстро! Я не только позволю вам созерцать гибель своего мира – о нет: я слишком долго был один, чтобы лишиться пусть даже и таких глупых и примитивных (слово «примитивный», судя по всему, относилось к его излюбленным выражениям) собеседников. Мне, кстати, тоже нужно общение! – неожиданно жалобно всхлипнул он и тут же, «взяв себя в руки», загремел с прежней силой: – О, мы о многом успеем поговорить! Вот только жаль, что с вами нет Хранительницы (как же низко они пали, если оставили против меня женщину). Я не отказал бы себе в удовольствии пообщаться и с ней тоже… Ее я убил бы последней… – с мечтательными интонациями в голосе пробормотал компьютер и продолжил, неожиданно перескочив к другой теме: – А ваша раса обладает поразительной способностью к самовоспроизведению – когда я был здесь в последний раз, Земля была почти необитаема. За десять тысяч лет вы довольно многого достигли, если бы были живы мои хозяева, они бы наверняка нашли вам достойное применение – дешевая рабочая сила всегда в цене… Впрочем, какая разница – скоро вы все равно все погибнете, – вернулся он к своей излюбленной теме, – а я выполню последнюю волю моих хозяев и смогу наконец отправиться вслед за ними… – Компьютер то ли всерьез, то ли притворно вздохнул. – Ну, вот и познакомились. С вашего позволения, я вас пока что оставлю – мне надо приготовить вам небольшой, но крайне приятный, как мне кажется, сюрприз – не думаете же вы, что такой гений, как я, не предполагал возможности вашего появления?! О нет, мощь моего интеллекта не только предвидела это, но и постаралась сделать ваше пребывание здесь максимально наполненным событиями и активным действием. – Голос нехорошо усмехнулся. – А пока – отдыхайте… Пока вам ничего не грозит, – не заметить сделанного на слове «пока» акцента было просто невозможно – невидимый собеседник очень хорошо постарался произнести его со всей доступной ему зловещей двусмысленностью. – До свида-а-ани-и-я-а-а… – вновь с издевкой протянул он – и исчез.
   Ощущая в голове необычайную пустоту и легкость (наверное, чужой разум все же не мог проникать в человеческий мозг совсем уж незамеченным), майор обернулся к своим спутникам. Знаком приказал убрать оружие и, вопросительно приподняв бровь, спросил: – Ну и как вам? Что будем делать?

3

   – Можно? – вежливо спросил генерал Музыкальный, прежде чем войти в уставленную хитрыми механизмами уже знакомую подземную комнату. – Вы меня звали, Обирочка?
   – Да, – раздалось из темноты, – входите, Юрий Сергеевич.
   С удовлетворением отметив вернувшуюся в голос Хранительницы былую твердость, генерал переступил порог и вошел.
   – Идите сюда. – Ее голос звучал из-за какого-то высокого, в рост человека, прибора справа от входа. – Я здесь! – Обира вышла навстречу и, улыбнувшись Музыкальному, призывно махнула рукой: – Сюда.
   – Что-то случилось? – Юрий Сергеевич скользнул взглядом по непонятному аппарату, возле которого застыла Хранительница. Обира ответила, не отрывая взгляда от небольшого плоского экрана, расцвеченного множеством размытых сполохов и пятен («Вроде как от поднесенного к телеэкрану магнита», – подумал генерал):
   – Да. Боюсь, что у нас проблемы. Энергия расходуется слишком быстро, и я уже не могу жестко удерживать Город в стабильной точке…
   – И что сие означает? – с искренним интересом осведомился Юрий Сергеевич, не ожидавший, впрочем, от ответа Хранительницы ничего хорошего.
   – Мы начинаем плыть…
   По тому, как было произнесено последнее слово, Музыкальный понял, что не ошибся.
   – Иначе говоря…
   – Иначе говоря, Город движется, смещается за пределы своего пространственно-временного континуума. Даже, скорее, именно «временного» – пространственная точка привязки пока стабильна… – не дожидаясь нового вопроса, который уже был готов сорваться с уст генерала, Обира продолжила объяснение: – На то, чтобы удерживать Город в прежних параметрах, уже не хватает энергии. Я перенастроила окружающий его щит, так что нам пока ничего не угрожает, но… на это уходит слишком много энергии. По-прежнему находясь в своей реальности (и еще в двух реальностях – помните?), Город смещается относительно вашего геологического времени – с этим я уже ничего поделать не могу…
   Генерал смешно наморщил лоб и, кажется, понял:
   – То есть… оставаясь на месте, мы движемся… хм… во времени? Так, что ли?
   – Совершенно верно. – Хранительница с уважением взглянула на собеседника – похоже, не ожидала, что он так быстро разберется. – Пространственные координаты вообще довольно стабильны, поэтому за них я пока не волнуюсь, да и до истощения мощности щита еще далеко, но вот удержать Город во времени я уже не в состоянии.
   – А… куда мы… хм… движемся? В прошлое, в будущее? Или… еще куда-нибудь?
   – Увы… – Обира развела руками. – Этого я сказать пока не могу. Точнее, не хочу тратить энергию на то, чтобы это узнать…
   – Ладно… – Юрий Сергеевич задумался на несколько секунд. – Нам это чем-то угрожает? Я что-то должен сделать?
   Обира помедлила с ответом, пристально вглядываясь в цветные всполохи на экране и прижимая к вискам подрагивающими от напряжения пальцами тонкий серебристый обруч, Музыкальный заметил внезапно разлившуюся по ее лицу бледность.
   – Кажется, уже да… Движение замедлилось, временные координаты стабилизируются, но к нам что-то приближается из пустыни. – Она неожиданно сорвала с головы свой обруч и резко обернулась к генералу: – Идемте скорее! Я должна убедиться… Не уверена, но кажется, что это… – Не договорив, Хранительница побежала к выходу. – Идите за мной. Быстрее…
   Генерал понял, что к Хранительнице окончательно вернулись ее прежние решительность и властность, и быстрым шагом пошел следом…

* * *

   Поплутав несколько минут по подземным коридорам, они вышли на залитую ярким светом площадь. Как раз вовремя – навстречу спешил спецназовец Крюк.
   – Товарищ генерал, разрешите обратиться, у нас гости, – без пауз выпалил он, даже не пытаясь при этом занять положенную уставом стойку, – много, Юрий Сергеевич! Километрах в трех…
   – Показывай… – коротко бросил тот. – Со стены видно?
   – Угу… Идемте. – Крюк затрусил к окружающей Город стене, внутри которой еще накануне вечером (не без помощи Обиры) обнаружилась винтовая лестница, выходящая на самый ее верх.
   Когда слегка запыхавшийся генерал преодолел наконец все четыре грохочущих под ногами пролета («Эх, где мои семнадцать лет?»), Обира уже отвернулась от раскинувшегося снаружи песчаного океана и молча протянула ему предусмотрительно захваченный Крюком бинокль. Не задавая лишних вопросов и слегка стыдясь своего тяжелого дыхания, Юрий Сергеевич навел оптику в указанном ею направлении,.. Впрочем, это было излишним – то, что он увидел, занимало, казалось, всю линию горизонта…

4

   Очнувшееся от своего тысячелетнего сна существо было голодно… Это чувство было поистине абсолютным и всепоглощающим, поскольку с самого момента своего зарождения оно еще никогда не прикасалось к пище… Злой гений бортового биокомпьютера наделил свое кошмарное творение примитивным разумом, сочетающимся со звериной силой, и управляемой простейшими инстинктами целеустремленностью. Поэтому с той самой минуты, когда раскрылся наполненный питательным раствором кокон и покрытая слизью туша существа (одного из многих себе подобных клонов) с утробным ворчанием выползла наружу, им двигало единственное стремление найти пищу. И в достижении этой цели оно не остановилось бы ни перед чем…
   Оскальзываясь на залитом слизью полу, существо покинуло лабораторию. На десятки других, как уже раскрывшихся и выпустивших на свободу свои чудовищные порождения, так и еще ждущих своего часа, коконов оно не обратило ни малейшего внимания. Инстинкт и заложенное на генетическом уровне желание охотиться гнали его во тьму заброшенных коридоров станции – туда, где ждала чудесная (хоть еще и ни разу не пробованная) живая пища…

* * *

   – А что, у нас большой выбор? – Окунь пожал плечами. – Надо искать этот ублюдочный калькулятор и делать ему вырванные годы. И побыстрее – у меня что-то нет особого желания испытывать на себе все его сюрпризы. Или как, пацаны?
   – Мысль, конечно, умная, хотя и глупая, – буркнул в ответ Московенко. – Мы внутри целой планеты размером почти с Луну. Для того чтобы просто обследовать ее, нужны месяцы. А у нас, – он демонстративно приподнял левую руку с часами на запястье, – меньше суток. Боюсь, искать его мы можем бесконечно и… безрезультатно. Еще предложения есть? «А в ответ тишина», – продекламировал он строчку Высоцкого. – Ясно. Тогда вот что. Я не претендую на абсолютную правоту, так что если кто хочет возразить – пожалуйста. Но я думаю так: вся эта ржавая помойка, по сути, огромный организм, не столько построенный, сколько выращенный когда-то биологическим путем. Нам же необходимо найти его, так сказать, мозг, который, учитывая шарообразную форму, наверняка находится где-то ближе к центру.
   Я правильно рассуждаю? – обратился майор к сосредоточенно молчащим товарищам, от которых не ждал, впрочем, никакой ответной реакции. – Так вот: мне кажется, что совершенно не важно, были ли эти Завоеватели похожи на нас с вами и сколько там у них в организме клеток, – существуют же в конце концов какие-то всеобщие принципы логики. А значит, нет смысла располагать компьютер, следящий за всем происходящим на борту, где-то на периферии – это нелогично и иррационально. И если я правильно помню геометрию, по какому бы из боковых коридоров мы ни пошли, расстояние до центра сферы будет везде одинаковым. Значит…
   – Значит, нам туда дорога! – отчаянно фальшивя, пропел Анаболик. – Улица узкая по станции идет, наш отряд отчаянный к компутеру ведет! Все ясно, командир, пошли, что ли?
   Московенко взглянул на Зельца – тот молча кивнул, остальные бойцы также воздержались от критики командирской версии. Глубоко вздохнув («Хотелось бы знать, насколько я прав. И прав ли вообще?»), майор махнул рукой:
   – Ну, раз так, то вперед. Давайте найдем этого говнюка и покажем ему, кто здесь хозяин! Пошли…
   Маленький отряд, сохраняя прежний боевой порядок (Мудель, временно приравненный к особо охраняемым персонам майора и капитана, предусмотрительно был помещен внутрь спецназовской «коробочки» – иди знай, что он еще выкинет?!), свернул в перпендикулярное ответвление основного коридора и растаял в душной и влажной темноте…

* * *

   Прекрасно ориентирующееся в лабиринте коридоров существо, похоже, вовсе не знало усталости. Голод гнал его вперед с поистине нечеловеческой выносливостью – сумасшедший компьютер недаром потратил сотни лет на создание идеального (с его точки зрения) организма. Сильные лапы с пятисантиметровыми, острыми, как бритвы, когтями легко несли вперед уродливое туловище, покрытое защитными костяными пластинами. Не менее уродливая голова, посаженная на мощную шею, была вытянута далеко вперед. Глаза существа, способные видеть даже в кромешной темноте, светились мягким красноватым светом, особенно зловещим в сочетании с удлиненными челюстями, утыканными треугольными, загнутыми спереди назад клыками, с которых при каждом шаге срывались хлопья и капли зловонной слизи…
   Наверное, даже самый извращенный в мире разум не смог бы представить себе более отвратительного создания, единственным смыслом жизни которого было жестокое – впрочем, нет, скорее даже безразличное, что ли, – уничтожение… Хотя знавшим, кто создал его, облек в плоть самые жуткие и запретные кошмары из холодящих душу и тело ночных снов, не стоило удивляться подобному предназначению сего милого животного…
   Да и было ли оно именно животным?..

5

   То, что открылось усиленному мощной бинокулярной оптикой взору генерала, понравилось ему не очень… Точнее, очень не понравилось – вся линия горизонта, что называется от края до края, была темной от приближающихся всадников. Надеяться на то, что они не заметили Город, не приходилось, как не приходилось и сомневаться в том, что их интерес явно не ограничится простым созерцанием его древних стен – в этом генерал был отчего-то абсолютно уверен. Особенно если учесть, что все они, вне всякого сомнения, были воинами, – пятикратная оптика позволяла рассмотреть изогнутые сабли и короткие прямые мечи на их поясах, копья и луки за плечами. Всадников и идущих следом пеших воинов было никак не меньше полутора тысяч, и это тоже не добавляло генералу оптимизма.
   Со вздохом опустив бинокль, он повернулся к ожидающим его реакции Обире и Крюку:
   – Какие будут мнения, коллеги? – «Коллеги», как и ожидалось, промолчали, и Юрий Сергеевич продолжил: – Как я понимаю, мы где-то в нашем славном прошлом. Где-нибудь во временах старого доброго царя Кира Второго^[61] , да не затеряется его имя в архивной пыли. Это не я такой умный! – Музыкальный ухмыльнулся, глядя на удивленные лица своих слушателей. – Просто у меня в детстве книжка была про древнюю Персию и тому подобную историческую муть – вот я и запомнил. Одежка у этих, – он кивнул в сторону неторопливо приближающейся к Спящему Городу армии, – уж больно запоминающаяся, боевые колесницы – верблюды… Прямо как на картинке. – Он снова вздохнул и добавил: – Сдуреть можно, с ума сойти! Ох, Обирочка, в который раз спрашиваю себя – во что же это я на старости-то лет вляпался?! Если домой вернусь – честное слово, хочу посмотреть на лицо того, кто мой рапорт читать станет! Очень даже хочу… О-хо-хо… Так что делать-то будем?
   – А что делать? – голос Хранительницы зазвучал подозрительно торжественно: – Боюсь, сейчас судьба всей нашей грандиозной авантюры в ваших, Юрий Сергеевич, руках! Если хоть один из наших непрошеных гостей пересечет городскую стену – щит не выдержит. Ну а что будет дальше – вы знаете… – Она отвела глаза. – Так что – к бою, товарищ генерал…
   – И почему я не родился в какой-нибудь ихней Америке? – с неискренней тоской в голосе посетовал Музыкальный. – Опять, значит, «ни шагу назад» и «стоять до последнего»? Ладно… – Он махнул рукой. – Значит, такая уж у нас, славян, судьба – никогда не отступать… Пошли! – Юрий Сергеевич бросил бинокль Крюку, словно проверяя его реакцию. Бинокль Крюк поймал. – Спускаемся, коллеги. Крюк, собери людей – кажется, пришла пора и нам немного поработать. Пошли…

* * *

   – А вот и я! Надеюсь, рады меня слышать? – Вернувшийся бесполый и бесплотный голос неприятно резанул внутренний слух людей, болезненной занозой шевельнулся в их мыслях. – Что-то мне подсказывает, что не очень. Какая досада, а я так надеялся, что мы станем добрыми друзьями до самой вашей смерти! Тем более что ждать уже недолго. Кстати, позволю себе потешить ваше тщеславие, майор, – вы избрали верное направление. Хотя, конечно, надеяться разыскать меня за – сколько тому вас времени? – сутки просто глупо. Если у вас нет крыльев за спиной. Ха-ха… – и, словно посчитав, что этого недостаточно, повторил: – Ха-ха-ха… Так о чем это я? Да, вы движетесь в верном направлении, однако путь ваш, с моей точки зрения, слишком скучен. Пора вам познакомиться с моими верными охотничками, моим лучшим творением за все прошедшие годы! Я чувствую – они уже близко. Гораздо ближе, чем вам хотелось бы! – Голос замолчал, будто позволяя людям собраться с их собственными мыслями, однако – в отличие от прошлого раза – никуда не исчез.
   Московенко вопросительно взглянул на своих бойцов и, легонько коснувшись пальцем лба, приложил его к губам (отлично понимая, впрочем, что никто из них просто физически не сможет вообще ни о чем не думать). Окунь, естественно, не удержался от язвительного комментария:
   – Ну, некоторым из нас это не составит особого труда, командир. Вот если бы вы приказали наоборот – начать усиленно думать – тогда да, тогда, конечно, проблема! – и многозначительно кивнул головой куда-то себе за спину. Отлично понявший, кого он имеет в виду, Зельц криво усмехнулся, но промолчал.
   – Андрей, хватит. Не время. Он и так знает о нас, похоже, все. И, значит, будет постоянно опережать нас хотя бы на шаг. Я просто ума не приложу, что делать… – Московенко говорил абсолютно ничего не значащие слова, а сам лихорадочно писал на вырванном из своего командирского блокнота листке, стараясь не думать о появляющемся на бумаге тексте: «Мужики, думайте о чем угодно, только поменьше конкретных деталей операции. Шевелите мозгами, загружайте его любой фигней, только отвлеките от меня. Я постараюсь что-нибудь сделать».
   Спецназовцы поняли – вернувшийся в мысли людей голос удивленно-задумчиво пробормотал:
   – Хм, прапорщик, я и не знал, что мужские особи вашей примитивной расы настолько подчинены половому инстинкту. Интересно… О-о-оченъ интересно… А вы зверь, лейтенант Окунев. Неужели вам действительно доставляет удовольствие вспоминать лица всех этих сотен убитых вами людей? Хм… Нам надо пообщаться с вами в иной обстановке…
   Московенко удивленно взглянул на сосредоточенного как никогда Окуня: если Анаболик, похоже, пошел по пути наименьшего сопротивления, размышляя о приятных его сердцу (и не только сердцу) амурных материях, то Окунев, видимо, истолковал его приказ «думать о чем угодно» несколько своеобразно: чего другого, а фантазии ему было не занимать. Словно в подтверждение этого компьютер-телепат потрясенно переспросил:
   – Вы сбросили атомную бомбу на целый город?! И высадились на Луну и Плутон без скафандра?! Да, пожалуй, вы правы – электрический стул очень даже приятное изобретение… Что значит «никто не знает, что Кольцо Всевластия у меня»? Да вы же просто мой незнакомый друг! Ах, как приятно встретить родственную душу! Не знаю, что такое «рыцарь Джедай»^[62] , но мне безумно жаль вас терять! О, если бы я мог остановить моих маленьких питомцев! Как жаль что я не знал, какие пропасти зла таятся в ваших головах мои незваные, примитивные, многоклеточные друзья. – Ух, а вот это уже грубо – я всего лишь гениальный биокомпьютер, и то, что вы хотели бы со мной сделать – абсолютно нереально. Для этого вам пришлось бы сначала предоставить мне подобное вашему тело…
   Авторство не озвученной, весьма, надо сказать, пошлой мысли так и осталось неизвестным, хотя майор и мог себе представить, о чем шла речь. Сам он использовал возникшую передышку (в том, что его мозг в это время был закрыт для вражеского наблюдения он был практически уверен – Окунь и Анаболик успевшие прочесть его каракули раньше других, отвлекали внимание противника по полной программе) на то, чтобы несколькими осторожными мыслями оценить возникшую ситуацию. Итак, враг не только контролирует перемещение их отряда, следя за этим их же собственными глазами, но и узнает о том, что они только собираются сделать одновременно (Если вообще не раньше – мысль, как правило, – майор скользнул взглядом по застывшему Муделю, – опережает действие) с ними. Но зато в этом есть и определенные преимущества: если научиться блокировать собственные мысли (знать бы, как!), то вполне можно впаривать этому перезрелому калькулятору любую дезу – Анаболик с Окунем только что подтвердили это. Более чем подтвердили – в мысли Московенко снова ворвался бесцветный голос биокомпьютера:
   – Не знаю, кто такие хоббиты, но то, что вы сделали с вашей собакой, – просто отвратительно! Хотя, честно говоря, эта ваша некромантия мне явно очень даже по душе…
   Московенко замер прислушиваясь. И, желая подтвердить свое предположение, внятно произнес про себя: «Так вот где этот паршивый компьютер, мужики!» – и, инстинктивно затаив дыхание, прислушался к своим ощущениям. Томительно пролетела секунда… Вторая… Ничего… Ничего? Ни-че-го!!! Майор был готов расцеловать Окуня – ему удалось-таки отвлечь истосковавшийся по общению компьютер настолько, что он мог думать, не опасаясь более быть подслушанным…
   Боясь спугнуть удачу, майор черкнул на листке: «Продолжайте! У вас получается, только не останавливайтесь!» – и сунул писульку под нос говорливому старлею. Тот прочитал и кивнул, то же сделал и Анаболик. «А ведь у них получится! – неожиданно весело подумал Московенко. – Таких болтунов и фантазеров еще поискать. Только бы им удалось отвлечь его настолько, чтобы…»
   Что-то огромное и темное пронеслось над головой майора, обдав его отвратительным зловонием, и под восторженное «а вот и моя первая собачонка!» компьютера приземлилось за спинами бойцов. И тут же, сильно оттолкнувшись от пола, прыгнуло на застывших людей.
   Быстрота существа поражала, однако уже в следующий миг время для спецназовцев привычно замедлило бег, переходя в знакомый любому профессионалу боевой режим. Неведомая тварь, двигаясь словно в замедленном кино, еще только оторвалась от покрытого слоем ржавчины решетчатого пола, а спецназовцы уже просчитывали, куда она приземлится и каковы будут их ответные действия. Этой способности – опережать время – их никто и никогда не учил. Да и не мог бы обучить – подобных методик просто не существовало в природе: эта способность приходила, простите за тавтологию, со временем и не ко всем.
   Находящиеся в коридоре спецназовцы владели ею в полной мере, что давало им пусть небольшую, но все-таки фору… У немцев подобной форы, увы, не было…
   Растянувшийся для спецназовцев, казалось, на несколько секунд прыжок существа для солдат Зельца (тоже отнюдь не новичков в военном деле!) выглядел, словно мгновенный темный росчерк в ставшей уже привычной полутьме коридора. Что-то мелькнуло над их головами – и вот оно уже обрушивается на плечи и спину одного из бойцов, того самого, кому Зельц поручил нести огнемет. Спецназовцы единым движением рассредоточиваются вдоль стен, причем Анаболик, отвечающий за безопасность Зельца (в эту маленькую, но, возможно, несколько унизительную подробность операции его никто ранее не посвящал), как и совсем недавно в Городе, мощным рывком уводит капитана из-под возможного удара. Окунь и Нос синхронно вскидывают оружие, выцеливая противника, Глаз, откувыркнувшись с их линии огня, прикрывает. И уже в следующее мгновение время начинает двигаться с привычной ему скоростью. Стволы «калашей» наполняют коридор оглушительным грохотом, к которому спустя еще пару секунд присоединяется раскатистый лай немецких автоматов («Молодцы, быстро опомнились!» – успел подумать майор, дополняя общую какофонию размеренным, сериями потри выстрела, гулом своего АКСа^[63] ). Невидимые строчки набравших максимальную скорость пуль пересекаются с тушей существа, с отвратительным чавканьем погружаясь в его нечеловеческую плоть и выплескивая наружу небольшие фонтанчики наполовину испарившейся крови и деструктурированной мощным динамическим ударом ткани. Неведомая тварь сдавленно рычит от боли, продолжая тем не менее рвать и кромсать оказавшееся столь податливым человеческое тело, а из сгустившейся от огненных всполохов выстрелов коридорной тьмы уже материализуются еще три зловещие и очень-очень быстрые тени…