Страница:
– Ну вот такой примерно в длину и где-то двадцать– в ширину… Вот… А в середине тридцатых об этой находке как-то прознала германская разведка-уж не знаю, каким боком все это касалось фюрера, скорее всего, все та же его тяга к неизведанному и загадочному, – но они сильно этим ящичком заинтересовались. Так сильно, что праправнук того французского офицера был однажды найден зарезанным, а ларец буквально на следующий день благополучно оказался в Берлине… Да, чуть не забыл! – Юрий Сергеевич выдержал торжественную паузу: – В аккурат перед своей скоропостижной кончиной этот француз хвалился, что ему, впервые за столько лет, удалось то ли приоткрыть ларец, то ли он сам начал открываться… Ну, в общем, в Германии его окончательно вскрыли и обнаружили внутри… Честно говоря, Саша, я так и не понял, что они там обнаружили… Описано все это было уж больно размыто и заумно – такое впечатление, что и немцы толком сами ничего не поняли. То ли этот ящик был своего рода компасом, то ли картой, то ли ключом к чему-то, то ли всем этим сразу – не знаю, врать не буду. Зато точно знаю, что с внутренней стороны крышки было некое послание, написанное даже не на древнеегипетском, а вообще на каком-то доселе не известном ни одному из корифеев палеофилологии языке. Немцам понадобилось полтора года исследований, чтобы его хотя бы приблизительно расшифровать.
Кстати, ты помнишь про знаменитую шифровальную машинку «Энигма[20] ?
Ну ту, за которой англичане с америкосами почти половину войны гонялись? Так вот, представь себе, майор, что эта чудо-машинка, оказывается, представляла собой всего лишь примитивную переделку механического дешифратора, созданного для чтения того самого послания! А использованный в ней код был не более чем упрощенным вариантом использованного при его написании древнего алфавита! Как тебе?! – Глядя на собеседника, генерал остался доволен произведенным эффектом. – Вот и я тоже обалдел! Ну да ладно – поехали дальше. Сейчас ты и не такое услышишь…
Как бы там ни было, смысл послания им понять удалось – по крайней мере в целом иначе мы бы сейчас никуда с тобой не летели… И говорилось в нем, молодой человек, о некоем спящем городе, который появляется в нашем мире ни много ни мало раз в десять тысяч лет и вроде бы дарует нашедшему его абсолютную власть, непобедимую силу и тому подобное. Одним словом, все как обычно – «кто его найдет, тот всех в мире победит», – саркастически срифмовал генерал. – Ну и координаты там были – что интересно – в нашей родной меридианно-параллельной системе «долгота-широта»… – Юрий Сергеевич устало откинулся на спинку кресла и хитро взглянул на подчиненного: – Как тебе моя сказочка, Саша? Уснешь теперь?
– Да уж… – задумчиво протянул Московенко, по привычке покусывая нижнюю губу. Насколько помнил генерал, так он всегда делал, когда о чем-либо напряженно размышлял. – История… Ну а дальше-то что было?
– А что было… – устало, словно разом потеряв интерес к своей истории, пробормотал Музыкальный. – Все как обычно: экспедиция под личным контролем фюрера, потеря связи в расчетный день прибытия в этот город, тут как раз союзники под Аль-Аламейной потрепали Роммеля – в общем, на этом, как говорится, документальным свидетельствам наступил полный «аллее капут» и остались одни предположения… А предположения, Саша, меня никогда не интересовали. Если только они не были аналитически обоснованы…
На несколько минут в эфире ВЭС воцарилась тишина – Юрий Сергеевич отдыхал после своего длительного монолога, а майор Московенко, видимо, переваривал полученную информацию – даже привычному к самым разным неожиданностям командиру группы диверсионного спецназа не каждый день приходилось слышать подобные истории. Точнее, совсем не приходилось…
Первым заговорил майор:
– И что, больше вы не обнаружили никаких сведений об этом городе?
– Представь себе – нет. Абсолютно никаких упоминаний. И это при том, что в истории человечества все мало-мальски значительные события, как правило, упоминаются в нескольких не связанных между собой источниках. Та же Атлантида или, к примеру, встречи в далекой древности с «людьми со звезд» – все эти… достаточно сомнительные эпизоды нашего прошлого тем не менее отражены во многих старинных источниках, начиная от наскальных рисунков доисторических людей и заканчивая записями средневековых библиографов. Или, например, такой научно вполне доказанный исторический факт, как Всемирный потоп – сведения о нем встречаются не только в Библии, но и в теологических трактатах иных народов и, что поразительно, практически совпадают в деталях и во времени. А вот Спящий Город не упоминается нигде – я ведь последние годы тоже времени зря не терял – особенно после того, как были открыты архивы наших коллег из «конторы» и цековский спецхран[21]…
Увидев удивление на лице майора, генерал пояснил:
– Ну, я имею в виду, открыты для ГРУ – сейчас действительно с этим попроще стало – раньше, чтоб в бумажные закрома руководящей и направляющей попасть, чуть ли не дозволение самого генерального требовалось… В общем, ничего я там не нашел, ни-че-го-шень-ки… Я уж и в открытых библиотеках сидел, и с профессорами-историками связи налаживал, – поморщился Юрий Сергеевич, – даже эзотерику всякую аномальную штудировать пытался – ничего! Полный, абсолютный, стопроцентный ноль… Думал, может, вся эта история – грандиозная мистификация гитлеровского генштаба, которую то ли мы прошляпили, то ли они до конца не довели, – но непохоже. Не их стиль. Да и смысла особого не было – нам-то как раз выгодно было, чтобы Гитлер в Африке целый фронт держал… Короче, не знаю, Саша, что и сказать… Одно только знаю: меня моя интуиция еще ни разу не подвела. И сейчас говорит, что не ошибаюсь, что есть там что-то в этой пустыне, уж поверь старику – есть! Веришь?
– Верю…– неожиданно даже для самого себя с жаром ответил Московенко. – Да если бы вы даже и ошибались, я б все равно с вами до конца пошел. Спецназ своих не бросает! – и, слегка стыдясь этого излишне демонстративного жеста, протянул руку.
Генерал усмехнулся, пытаясь скрыть некоторое смущение, и сильно сжал ладонь подчиненного:
– Ну, раз так, Саша, политинформацию считаю оконченной. Спасибо, что не посмеялся над стариком. Ступай, готовь своих орлов – через двадцать минут будем на месте…
9
10
11
12
Кстати, ты помнишь про знаменитую шифровальную машинку «Энигма[20] ?
Ну ту, за которой англичане с америкосами почти половину войны гонялись? Так вот, представь себе, майор, что эта чудо-машинка, оказывается, представляла собой всего лишь примитивную переделку механического дешифратора, созданного для чтения того самого послания! А использованный в ней код был не более чем упрощенным вариантом использованного при его написании древнего алфавита! Как тебе?! – Глядя на собеседника, генерал остался доволен произведенным эффектом. – Вот и я тоже обалдел! Ну да ладно – поехали дальше. Сейчас ты и не такое услышишь…
Как бы там ни было, смысл послания им понять удалось – по крайней мере в целом иначе мы бы сейчас никуда с тобой не летели… И говорилось в нем, молодой человек, о некоем спящем городе, который появляется в нашем мире ни много ни мало раз в десять тысяч лет и вроде бы дарует нашедшему его абсолютную власть, непобедимую силу и тому подобное. Одним словом, все как обычно – «кто его найдет, тот всех в мире победит», – саркастически срифмовал генерал. – Ну и координаты там были – что интересно – в нашей родной меридианно-параллельной системе «долгота-широта»… – Юрий Сергеевич устало откинулся на спинку кресла и хитро взглянул на подчиненного: – Как тебе моя сказочка, Саша? Уснешь теперь?
– Да уж… – задумчиво протянул Московенко, по привычке покусывая нижнюю губу. Насколько помнил генерал, так он всегда делал, когда о чем-либо напряженно размышлял. – История… Ну а дальше-то что было?
– А что было… – устало, словно разом потеряв интерес к своей истории, пробормотал Музыкальный. – Все как обычно: экспедиция под личным контролем фюрера, потеря связи в расчетный день прибытия в этот город, тут как раз союзники под Аль-Аламейной потрепали Роммеля – в общем, на этом, как говорится, документальным свидетельствам наступил полный «аллее капут» и остались одни предположения… А предположения, Саша, меня никогда не интересовали. Если только они не были аналитически обоснованы…
На несколько минут в эфире ВЭС воцарилась тишина – Юрий Сергеевич отдыхал после своего длительного монолога, а майор Московенко, видимо, переваривал полученную информацию – даже привычному к самым разным неожиданностям командиру группы диверсионного спецназа не каждый день приходилось слышать подобные истории. Точнее, совсем не приходилось…
Первым заговорил майор:
– И что, больше вы не обнаружили никаких сведений об этом городе?
– Представь себе – нет. Абсолютно никаких упоминаний. И это при том, что в истории человечества все мало-мальски значительные события, как правило, упоминаются в нескольких не связанных между собой источниках. Та же Атлантида или, к примеру, встречи в далекой древности с «людьми со звезд» – все эти… достаточно сомнительные эпизоды нашего прошлого тем не менее отражены во многих старинных источниках, начиная от наскальных рисунков доисторических людей и заканчивая записями средневековых библиографов. Или, например, такой научно вполне доказанный исторический факт, как Всемирный потоп – сведения о нем встречаются не только в Библии, но и в теологических трактатах иных народов и, что поразительно, практически совпадают в деталях и во времени. А вот Спящий Город не упоминается нигде – я ведь последние годы тоже времени зря не терял – особенно после того, как были открыты архивы наших коллег из «конторы» и цековский спецхран[21]…
Увидев удивление на лице майора, генерал пояснил:
– Ну, я имею в виду, открыты для ГРУ – сейчас действительно с этим попроще стало – раньше, чтоб в бумажные закрома руководящей и направляющей попасть, чуть ли не дозволение самого генерального требовалось… В общем, ничего я там не нашел, ни-че-го-шень-ки… Я уж и в открытых библиотеках сидел, и с профессорами-историками связи налаживал, – поморщился Юрий Сергеевич, – даже эзотерику всякую аномальную штудировать пытался – ничего! Полный, абсолютный, стопроцентный ноль… Думал, может, вся эта история – грандиозная мистификация гитлеровского генштаба, которую то ли мы прошляпили, то ли они до конца не довели, – но непохоже. Не их стиль. Да и смысла особого не было – нам-то как раз выгодно было, чтобы Гитлер в Африке целый фронт держал… Короче, не знаю, Саша, что и сказать… Одно только знаю: меня моя интуиция еще ни разу не подвела. И сейчас говорит, что не ошибаюсь, что есть там что-то в этой пустыне, уж поверь старику – есть! Веришь?
– Верю…– неожиданно даже для самого себя с жаром ответил Московенко. – Да если бы вы даже и ошибались, я б все равно с вами до конца пошел. Спецназ своих не бросает! – и, слегка стыдясь этого излишне демонстративного жеста, протянул руку.
Генерал усмехнулся, пытаясь скрыть некоторое смущение, и сильно сжал ладонь подчиненного:
– Ну, раз так, Саша, политинформацию считаю оконченной. Спасибо, что не посмеялся над стариком. Ступай, готовь своих орлов – через двадцать минут будем на месте…
9
Спящий Город, между прошлым и будущим
Зельц, по выработанной на передовой привычке, проснулся ровно за десять минут-до им же назначенного срока подъема. Было еще темно, однако ночная тьма уже потеряла густоту, неумолимо растворяясь на востоке в белесой предрассветной дымке. Крупные южные звезды с каждой минутой теряли ночную яркость, затухали, уступая место еще не прорвавшейся дневной синеве. Полежав несколько минут глядя в предутреннее небо, Зельц в ускоренном темпе (еще одна чисто армейская привычка) прокрутил в голове вчерашние события. Что ж, он выполнил свое основное предназначение и доставил экспедицию в этот затерянный уголок пустыни. Осталось совсем немного – найти возможность проникнуть за неприступные с виду стены и убедиться в безопасности города. А затем… Что будет дальше, Зельц не знал. Вероятно, ученые мужи начнут, как это обычно бывает, просеивать песок и восторгаться найденными древними черепками, а он будет ходить за ними по пятам, охраняя их драгоценные задницы…
Кстати, интересно, как они собираются возвращаться? Горючего на такую ораву техники не хватит и на два дня пути? Хотелось бы надеяться, что это понимает не только он и что у всезнающего начальства есть на этот случай запасной вариант! Очень бы хотелось на это надеяться…
Прервав размышления, капитан спрыгнул на песок, неторопливо прошелся по территории лагеря, проверяя посты, и, остановившись возле полугусеничного «Ганомага»[22], тихонько постучал в борт рукояткой пистолета. Спустя полминуты над броней показалась заспанная физиономия обер-лейтенанта Шульца.
– Доброе утро, господин капитан. Подъем?
– Да, – негромко скомандовал тот, – будите людей, лейтенант, скоро рассвет. Разведгруппу Муделя на транспортер, еще пятерых – десантом на мой танк. Остальные пусть занимают оборону здесь – вы останетесь в лагере. А я прокачусь, посмотрю на этот заборчик вблизи. Ясно?
– Так точно! – рявкнул окончательно проснувшийся Шульц. – Разрешите выполнять?
– Выполняйте… – поморщился Зельц, которому после недельного дорожного гула все еще хотелось тишины. – И… Шульц, будьте любезны – не орите так, хорошо? Мы все-таки не на плацу.
Величественные стены, по самым осторожным прикидкам, достигали метров двадцати в высоту и вовсе не были сложены, как казалось издалека, из отдельных каменных блоков – вблизи было видно, что они каким-то непостижимым образом возведены из цельного базальтового массива, представляя собой, по сути, исполинское каменное кольцо, опоясывающее город по всему периметру. Как подобное может быть, Зельц не мог себе даже представить – поверхность древнего камня не несла на себе ни малейших следов искусственной обработки, будучи почти идеально гладкой, отполированной ветрами за сотни тысяч лет своего существования… Другой особенностью было то, что песок окружающей город пустыни, будто наткнувшись на непреодолимую для него преграду, не доходил до самих стен, из-за чего подножие их представляло собой усеянную мелкими обломками базальта каменистую пустошь в полсотни метров шириной…
Впрочем, не будучи силен в геологии, Зельц не был склонен обращать внимание на подобные аномалии. Он спустился в башню и вызвал по рации базовый лагерь, намереваясь доложить о начале поисков, однако…
Однако в эфире царила абсолютная тишина, о которой он столь рьяно мечтал все последнее время. Отчаявшись связаться с лагерем, капитан вызвал идущий следом транспортер, но не получил никакого ответа. Выругавшись, Зельц высунулся из люка, знаками приказав транспортеру остановиться, и заорал, перекрикивая гул мотора и обращаясь к выглядывающему из-за брони фельдфебелю Йозефу Муделю.
Поняв, что от него требуется, тот спрыгнул на землю, подбежал к танку и вытянулся по стойке «смирно»:
– Слушаю, господин капитан?
– Вольно, фельдфебель. Вы что – отключили радиостанцию? Почему не отвечаете?
– Никак нет, господин капитан! – жизнерадостно проорал Мудель. – Рация работает, но связи нет ни с вами, ни с лагерем. Я проверял.
– Интересно… – Зельц почесал слегка небритую щеку. – Хотел бы я знать, что это значит… Впрочем, ладно. Я решил разделиться – вы пойдете направо вдоль стены, я – налево. Так мы скорее что-нибудь найдем. Если обнаружите вход – подайте сигнал: две зеленые ракеты, если что-то произойдет – одну красную, если вступите в бой – две. Все ясно?
– Так точно! – излишне оптимистично рявкнул тот. – Если найдем ворота – две зеленые, если будут проблемы – одну красную, если вступим в бой – две. Разрешите вопрос?
– Слушаю?
– Я могу взять с собой нескольких солдат?
– Что?! – Зельц, уже наполовину скрывшийся в люке, высунулся наружу. – Что вы имеете в виду?
– Ну… – Мудель неуверенно потоптался с ноги на ногу. – Вы сказали, чтобы я шел вдоль стены направо. Вот я и спрашиваю – мне идти автономно или можно взять с собой нескольких солдат?..
Зельц, наморщив лоб, несколько секунд молча смотрел на фельдфебеля, не понимая, правильно ли он истолковал услышанное, затем, подавив недостойное германского офицера желание (какое – уточнять не будем), размеренно процедил:
– Вы. Должны. Двигаться. Вдоль. Стены. На. БРОНЕТРАНСПОРТЕРЕ. Ясно?
– Так точно!!! Разрешите идти?
Зельц махнул рукой, отпуская подчиненного, и полез в башню, стараясь не думать о произошедшем разговоре. Спустя несколько секунд его танк, выстрелив синеватым облаком выхлопа, развернулся и, раскачиваясь на выстеливших дорогу камнях, медленно двинулся вдоль стены. Транспортер повторил его маневр и двинулся в противоположную сторону, свирепо взрыкивая на ухабах мотором и тарахтя закрепленными на броне пустыми канистрами.
Вход представлял собой огромную, не менее десяти метров высотой, арку, необъяснимым способом прорубленную прямо в окружающей город стене. В который раз удивившись идеальной гладкости ее стенок, капитан перевел взгляд на кованые ажурные ворота, закрывающие проход примерно на две трети его высоты. Наверное, будь Зельц чуть более искушен в произведениях кузнечного искусства, он бы отметил, с каким профессионализмом и филигранной точностью выкованы украшающие их вензеля и узоры, однако, будучи человеком в общем-то далеким от подобных архитектурных изысков, он отметил лишь тот факт, что ворота выполняют скорее декоративную функцию, нежели препятствуют проникновению в город непрошеных гостей. Что показалось ему странным– неприступные стены, коим могла бы позавидовать любая построенная человеком крепость, – и хрупкие ажурные ворота, более подходящие для какого-нибудь загородного императорского дворца конца позапрошлого века…
Пожав плечами (в конце концов вот это уж точно не его дело!), Зельц вернулся к танку и снова вызвал лагерь. Результат был прежним. Не зная, зачем он это делает, капитан тем не менее сообщил в безмолвный радиоэфир о своей находке и отключил радиостанцию, уже не в первый за недельную эпопею раз нарушив собственное распоряжение. Усевшись на над гусеничную полку с противоположной от ворот стороны танка (типично фронтовая привычка – между тобой и противником, пусть даже только предполагаемым, всегда должна быть надежная танковая броня), капитан закурил и, привалившись к борту, расслабился. Не хотелось ни о чем думать – ни о предстоящем возвращении в лагерь, ни о неизвестно где сейчас находящейся второй части разведгруппы, ни о грохочущей за многие сотни и тысячи километров войне…
Успокоенный тишиной и каким-то непривычным после нескольких фронтовых лет душевным умиротворением, Зельц, неожиданно даже для самого себя, подумал, что эта жестокая и бессмысленная война будто бы не просто отошла на второй план, а вовсе осталась в прошлой, не важной уже жизни, возврата к которой нет и не будет никогда…
Грустно улыбнувшись этой наивной и, увы, неосуществимой мысли, Зельц затушил сигарету и сильно, до хруста в суставах, потянулся.
В этот момент он еще не знал, что она окажется правдой, истинных масштабов которой он при всем желании не смог бы себе даже представить.
Зельц, по выработанной на передовой привычке, проснулся ровно за десять минут-до им же назначенного срока подъема. Было еще темно, однако ночная тьма уже потеряла густоту, неумолимо растворяясь на востоке в белесой предрассветной дымке. Крупные южные звезды с каждой минутой теряли ночную яркость, затухали, уступая место еще не прорвавшейся дневной синеве. Полежав несколько минут глядя в предутреннее небо, Зельц в ускоренном темпе (еще одна чисто армейская привычка) прокрутил в голове вчерашние события. Что ж, он выполнил свое основное предназначение и доставил экспедицию в этот затерянный уголок пустыни. Осталось совсем немного – найти возможность проникнуть за неприступные с виду стены и убедиться в безопасности города. А затем… Что будет дальше, Зельц не знал. Вероятно, ученые мужи начнут, как это обычно бывает, просеивать песок и восторгаться найденными древними черепками, а он будет ходить за ними по пятам, охраняя их драгоценные задницы…
Кстати, интересно, как они собираются возвращаться? Горючего на такую ораву техники не хватит и на два дня пути? Хотелось бы надеяться, что это понимает не только он и что у всезнающего начальства есть на этот случай запасной вариант! Очень бы хотелось на это надеяться…
Прервав размышления, капитан спрыгнул на песок, неторопливо прошелся по территории лагеря, проверяя посты, и, остановившись возле полугусеничного «Ганомага»[22], тихонько постучал в борт рукояткой пистолета. Спустя полминуты над броней показалась заспанная физиономия обер-лейтенанта Шульца.
– Доброе утро, господин капитан. Подъем?
– Да, – негромко скомандовал тот, – будите людей, лейтенант, скоро рассвет. Разведгруппу Муделя на транспортер, еще пятерых – десантом на мой танк. Остальные пусть занимают оборону здесь – вы останетесь в лагере. А я прокачусь, посмотрю на этот заборчик вблизи. Ясно?
– Так точно! – рявкнул окончательно проснувшийся Шульц. – Разрешите выполнять?
– Выполняйте… – поморщился Зельц, которому после недельного дорожного гула все еще хотелось тишины. – И… Шульц, будьте любезны – не орите так, хорошо? Мы все-таки не на плацу.
* * *
С первыми лучами поднявшегося над горизонтом солнца разведывательный отряд (танк Зельца шел первым, за ним, соблюдая положенную дистанцию, двигался бронетранспортер) преодолел разделяющее лагерь и город расстояние и остановился у подножия окружающих его стен. Осмотревшись сначала через перископ, Зельц осторожно выглянул из люка и, глядя на возвышающееся перед ним препятствие, присвистнул – вчерашние его предположения относительно их размеров оказались весьма далеки от истины.Величественные стены, по самым осторожным прикидкам, достигали метров двадцати в высоту и вовсе не были сложены, как казалось издалека, из отдельных каменных блоков – вблизи было видно, что они каким-то непостижимым образом возведены из цельного базальтового массива, представляя собой, по сути, исполинское каменное кольцо, опоясывающее город по всему периметру. Как подобное может быть, Зельц не мог себе даже представить – поверхность древнего камня не несла на себе ни малейших следов искусственной обработки, будучи почти идеально гладкой, отполированной ветрами за сотни тысяч лет своего существования… Другой особенностью было то, что песок окружающей город пустыни, будто наткнувшись на непреодолимую для него преграду, не доходил до самих стен, из-за чего подножие их представляло собой усеянную мелкими обломками базальта каменистую пустошь в полсотни метров шириной…
Впрочем, не будучи силен в геологии, Зельц не был склонен обращать внимание на подобные аномалии. Он спустился в башню и вызвал по рации базовый лагерь, намереваясь доложить о начале поисков, однако…
Однако в эфире царила абсолютная тишина, о которой он столь рьяно мечтал все последнее время. Отчаявшись связаться с лагерем, капитан вызвал идущий следом транспортер, но не получил никакого ответа. Выругавшись, Зельц высунулся из люка, знаками приказав транспортеру остановиться, и заорал, перекрикивая гул мотора и обращаясь к выглядывающему из-за брони фельдфебелю Йозефу Муделю.
Поняв, что от него требуется, тот спрыгнул на землю, подбежал к танку и вытянулся по стойке «смирно»:
– Слушаю, господин капитан?
– Вольно, фельдфебель. Вы что – отключили радиостанцию? Почему не отвечаете?
– Никак нет, господин капитан! – жизнерадостно проорал Мудель. – Рация работает, но связи нет ни с вами, ни с лагерем. Я проверял.
– Интересно… – Зельц почесал слегка небритую щеку. – Хотел бы я знать, что это значит… Впрочем, ладно. Я решил разделиться – вы пойдете направо вдоль стены, я – налево. Так мы скорее что-нибудь найдем. Если обнаружите вход – подайте сигнал: две зеленые ракеты, если что-то произойдет – одну красную, если вступите в бой – две. Все ясно?
– Так точно! – излишне оптимистично рявкнул тот. – Если найдем ворота – две зеленые, если будут проблемы – одну красную, если вступим в бой – две. Разрешите вопрос?
– Слушаю?
– Я могу взять с собой нескольких солдат?
– Что?! – Зельц, уже наполовину скрывшийся в люке, высунулся наружу. – Что вы имеете в виду?
– Ну… – Мудель неуверенно потоптался с ноги на ногу. – Вы сказали, чтобы я шел вдоль стены направо. Вот я и спрашиваю – мне идти автономно или можно взять с собой нескольких солдат?..
Зельц, наморщив лоб, несколько секунд молча смотрел на фельдфебеля, не понимая, правильно ли он истолковал услышанное, затем, подавив недостойное германского офицера желание (какое – уточнять не будем), размеренно процедил:
– Вы. Должны. Двигаться. Вдоль. Стены. На. БРОНЕТРАНСПОРТЕРЕ. Ясно?
– Так точно!!! Разрешите идти?
Зельц махнул рукой, отпуская подчиненного, и полез в башню, стараясь не думать о произошедшем разговоре. Спустя несколько секунд его танк, выстрелив синеватым облаком выхлопа, развернулся и, раскачиваясь на выстеливших дорогу камнях, медленно двинулся вдоль стены. Транспортер повторил его маневр и двинулся в противоположную сторону, свирепо взрыкивая на ухабах мотором и тарахтя закрепленными на броне пустыми канистрами.
* * *
Вход в город обнаружил Зельц почти через час после начала поисков. К этому времени он уже успел пожалеть о принятом решении разделить разведгруппу, поскольку возвышающиеся вдоль дороги исполинские стены не оставляли ни малейшего шанса увидеть на таком расстоянии запущенные ракеты, а рация по-прежнему упорно молчала. Но, как бы там ни было, цель поисков была достигнута, и Зельц, как и было условлено, выпустил в безоблачное, начинающее раскаляться небо две зеленые ракеты. Затем он спустился на каменистую землю, стоять на которой после зыбкой податливости песка было одно удовольствие, и, уже не торопясь, рассмотрел свою находку…Вход представлял собой огромную, не менее десяти метров высотой, арку, необъяснимым способом прорубленную прямо в окружающей город стене. В который раз удивившись идеальной гладкости ее стенок, капитан перевел взгляд на кованые ажурные ворота, закрывающие проход примерно на две трети его высоты. Наверное, будь Зельц чуть более искушен в произведениях кузнечного искусства, он бы отметил, с каким профессионализмом и филигранной точностью выкованы украшающие их вензеля и узоры, однако, будучи человеком в общем-то далеким от подобных архитектурных изысков, он отметил лишь тот факт, что ворота выполняют скорее декоративную функцию, нежели препятствуют проникновению в город непрошеных гостей. Что показалось ему странным– неприступные стены, коим могла бы позавидовать любая построенная человеком крепость, – и хрупкие ажурные ворота, более подходящие для какого-нибудь загородного императорского дворца конца позапрошлого века…
Пожав плечами (в конце концов вот это уж точно не его дело!), Зельц вернулся к танку и снова вызвал лагерь. Результат был прежним. Не зная, зачем он это делает, капитан тем не менее сообщил в безмолвный радиоэфир о своей находке и отключил радиостанцию, уже не в первый за недельную эпопею раз нарушив собственное распоряжение. Усевшись на над гусеничную полку с противоположной от ворот стороны танка (типично фронтовая привычка – между тобой и противником, пусть даже только предполагаемым, всегда должна быть надежная танковая броня), капитан закурил и, привалившись к борту, расслабился. Не хотелось ни о чем думать – ни о предстоящем возвращении в лагерь, ни о неизвестно где сейчас находящейся второй части разведгруппы, ни о грохочущей за многие сотни и тысячи километров войне…
Успокоенный тишиной и каким-то непривычным после нескольких фронтовых лет душевным умиротворением, Зельц, неожиданно даже для самого себя, подумал, что эта жестокая и бессмысленная война будто бы не просто отошла на второй план, а вовсе осталась в прошлой, не важной уже жизни, возврата к которой нет и не будет никогда…
Грустно улыбнувшись этой наивной и, увы, неосуществимой мысли, Зельц затушил сигарету и сильно, до хруста в суставах, потянулся.
В этот момент он еще не знал, что она окажется правдой, истинных масштабов которой он при всем желании не смог бы себе даже представить.
10
Точка «Икс», 10 000 метров над уровнем моря
Цифровое табло, закрепленное на передней стенке десантного отсека, высветило: «ВНИМАНИЕ. ГОТОВНОСТЬ 3 МИНУТЫ». Спустя несколько секунд загорелась следующая надпись: «ТОЧКА ВЫБРОСА – 2:59… 2:58… 2:57…» Это табло было практически единственным каналом связи десантного отсека с пилотской кабиной – летчикам, даже несмотря на их принадлежность к ГРУ, не полагалось знать, кто (или что) находится в спецотсеке. Приказ, полетную карту и подробную инструкцию они получали только на борту и с этого момента до окончания операции уже не имели права покидать кабину или выходить на связь…
Впрочем, упоминание о готовности было излишним – небольшой отряд генерала Музыкального ждал подтверждения выхода на точку уже минут десять. Царившая во время полета расслабленность исчезла, уступив место внутренней собранности и стопроцентной готовности к любым неожиданностям, к наглухо застегнутым высотным костюмам добавились эластичные противоударные прыжковые шлемы, закрывающие не только голову, но и почти все лицо, и сплюснутые, непривычные даже для знающего толк в прыжках человека ранцы парашютов ПДС-З(В).
Зачехленное оружие было закреплено на туловище, а все то, что могло бы помешать нормальному раскрытию парашюта, упаковано в несколько защитных контейнеров, сбрасываемых, как уже говорилось, в первую очередь… Преобразился и сам отсек – исчезли, спрятавшись в специальные ниши, мягкие кресла, платформа с десантируемыми контейнерами и включенным поисковым радиомаяком была установлена на направляющие полозья, ведущие к закрытому пока люку, а сами спецназовцы, разделившись поровну, сидели на корточках вдоль обоих бортов, держась за небольшие поручни у самого пола. Эта не слишком удобная поза, неофициально именуемая – по аналогии с известной статуей, надо полагать, – «статуей какающего мальчика», позволяла удержаться на месте в момент открытия десантного люка – каким бы совершенным ни был «спецтуполев», снизить скорость ниже 450 км в момент выброса он не мог.
Немного волнующийся Юрий Сергеевич (шутка ли – последний раз он прыгал лет семнадцать назад, да и то с самого обычного «кукурузника» на самое обычное летное поле одного из полигонов ГРУ) взглянул на меняющиеся с пугающей быстротой («Ай-яй-яй, товарищ генерал, да вам никак страшно?!») цифры электронного табло: «0:45… 44… 43», будто бы отсчитывающие последние мгновения жизни («Тьфу ты, придет же такое в голову, – мысленно выругал себя генерал, – стыд-позор, хоть бы Саша не заметил – наблюдательный, стервец, весь в меня»).
На цифре «10» глухо щелкнули магнитные замки и створка наружного люка отошла вниз, превратившись в наклонную аппарель. Спустя несколько секунд сработали замки внутреннего люка («ГОТОВНОСТЬ „О“ высветило табло – „ОСТОРОЖНО, РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ“) и обе его половины разошлись в стороны, образовав некое подобие короткого туннеля, ведущего, казалось, в никуда… Разреженный воздух со страшной скоростью ворвался внутрь, стремясь разорвать, разметать по стенам и затем, насладившись собственной безудержной мощью, вышвырнуть вон все и вся, находящееся в отсеке… Тщетно, конечно, – ожидавшие этого спецназовцы лишь сильнее ухватились за поручни да, как того и требовала инструкция по высотным прыжкам, сгруппировались, опустив и вжав голову в приподнятые плечи…
«5… 4… 3… 2… 1… 0… ТОЧКА „X“ – кроваво-красно полыхнуло табло – и платформа с закрепленными на ней контейнерами бесшумно исчезла в зловещем зеве распахнутого в ночь люка.
– Пошли… – раздался в наушниках спокойный голос майора. – Номера с первого по пятый, интервал – полторы – ВПЕРЕД!… Номера с…
Через полминуты в отсеке уже никого не было, лишь на пульте в пилотской кабине пульсировала зеленым светом надпись: «свободен». Второй пилот улыбнулся и нажал клавишу, закрывающую оба люка. Невидимый в ночном небе самолет развернулся и лег на обратный курс – туда, где, раскинувшись почти на одну восьмую земной суши, ждала его еще не совсем сытая и порядком обозленная, но все-таки любящая Родина…
Цифровое табло, закрепленное на передней стенке десантного отсека, высветило: «ВНИМАНИЕ. ГОТОВНОСТЬ 3 МИНУТЫ». Спустя несколько секунд загорелась следующая надпись: «ТОЧКА ВЫБРОСА – 2:59… 2:58… 2:57…» Это табло было практически единственным каналом связи десантного отсека с пилотской кабиной – летчикам, даже несмотря на их принадлежность к ГРУ, не полагалось знать, кто (или что) находится в спецотсеке. Приказ, полетную карту и подробную инструкцию они получали только на борту и с этого момента до окончания операции уже не имели права покидать кабину или выходить на связь…
Впрочем, упоминание о готовности было излишним – небольшой отряд генерала Музыкального ждал подтверждения выхода на точку уже минут десять. Царившая во время полета расслабленность исчезла, уступив место внутренней собранности и стопроцентной готовности к любым неожиданностям, к наглухо застегнутым высотным костюмам добавились эластичные противоударные прыжковые шлемы, закрывающие не только голову, но и почти все лицо, и сплюснутые, непривычные даже для знающего толк в прыжках человека ранцы парашютов ПДС-З(В).
Зачехленное оружие было закреплено на туловище, а все то, что могло бы помешать нормальному раскрытию парашюта, упаковано в несколько защитных контейнеров, сбрасываемых, как уже говорилось, в первую очередь… Преобразился и сам отсек – исчезли, спрятавшись в специальные ниши, мягкие кресла, платформа с десантируемыми контейнерами и включенным поисковым радиомаяком была установлена на направляющие полозья, ведущие к закрытому пока люку, а сами спецназовцы, разделившись поровну, сидели на корточках вдоль обоих бортов, держась за небольшие поручни у самого пола. Эта не слишком удобная поза, неофициально именуемая – по аналогии с известной статуей, надо полагать, – «статуей какающего мальчика», позволяла удержаться на месте в момент открытия десантного люка – каким бы совершенным ни был «спецтуполев», снизить скорость ниже 450 км в момент выброса он не мог.
Немного волнующийся Юрий Сергеевич (шутка ли – последний раз он прыгал лет семнадцать назад, да и то с самого обычного «кукурузника» на самое обычное летное поле одного из полигонов ГРУ) взглянул на меняющиеся с пугающей быстротой («Ай-яй-яй, товарищ генерал, да вам никак страшно?!») цифры электронного табло: «0:45… 44… 43», будто бы отсчитывающие последние мгновения жизни («Тьфу ты, придет же такое в голову, – мысленно выругал себя генерал, – стыд-позор, хоть бы Саша не заметил – наблюдательный, стервец, весь в меня»).
На цифре «10» глухо щелкнули магнитные замки и створка наружного люка отошла вниз, превратившись в наклонную аппарель. Спустя несколько секунд сработали замки внутреннего люка («ГОТОВНОСТЬ „О“ высветило табло – „ОСТОРОЖНО, РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ“) и обе его половины разошлись в стороны, образовав некое подобие короткого туннеля, ведущего, казалось, в никуда… Разреженный воздух со страшной скоростью ворвался внутрь, стремясь разорвать, разметать по стенам и затем, насладившись собственной безудержной мощью, вышвырнуть вон все и вся, находящееся в отсеке… Тщетно, конечно, – ожидавшие этого спецназовцы лишь сильнее ухватились за поручни да, как того и требовала инструкция по высотным прыжкам, сгруппировались, опустив и вжав голову в приподнятые плечи…
«5… 4… 3… 2… 1… 0… ТОЧКА „X“ – кроваво-красно полыхнуло табло – и платформа с закрепленными на ней контейнерами бесшумно исчезла в зловещем зеве распахнутого в ночь люка.
– Пошли… – раздался в наушниках спокойный голос майора. – Номера с первого по пятый, интервал – полторы – ВПЕРЕД!… Номера с…
Через полминуты в отсеке уже никого не было, лишь на пульте в пилотской кабине пульсировала зеленым светом надпись: «свободен». Второй пилот улыбнулся и нажал клавишу, закрывающую оба люка. Невидимый в ночном небе самолет развернулся и лег на обратный курс – туда, где, раскинувшись почти на одну восьмую земной суши, ждала его еще не совсем сытая и порядком обозленная, но все-таки любящая Родина…
11
Спящий Город. Между прошлым и будущим
Зельц услышал приближающийся гул моторов в тот момент, когда собирался дать команду возвращаться в лагерь. Удивленный, он замер на башне и прислушался – сомнений не было: до боли знакомый за восьмидневный переход рев приближался, он уже мог различить в общей какофонии звуков сочный гул танкового двигателя и задыхающееся (не выдержал жары радиатор, Зельц опасался, что он вообще не дотянет до конца путешествия) хрипение мотора «опеля» – бензовоза…
Капитан в одно движение оказался на крыше башни и навел бинокль туда, откуда, судя по звуку, должна была показаться колонна. Вовремя – восьмикратная оптика приблизила ближайший поворот городской стены, из-за которой уже показался сначала литой набалдашник танкового орудия, а спустя несколько мгновений и вся башня боевой машины. Высунувшийся из люка человек (которым был, несомненно, обер-лейтенант Шульц) замахал рукой, показывая, что тоже видит капитана. Зельц вяло махнул в ответ и присел на бортик командирской башенки, абсолютно не понимая, каким образом они его нашли. Хотя, конечно, волновало это его постольку-поскольку, ведь терять целый час на возвращение в лагерь и еще один – на утомительную обратную дорогу (солнце уже жарило в полную силу) ему, естественно, весьма не хотелось…
Преодолев последние метры пути, колонна вытянулась на, опоясывающем город каменистом пространстве и заглушила моторы. Все еще теряющийся в догадках (но в душе довольный) Зельц ответил на приветствие Шульца и, предложив ему сигарету, спросил:
– Как вы меня нашли? Вы что, двигались по следам?
– По следам? – удивленно переспросил Шульц. – Почему по следам? Мы двинулись, как только получили ваше сообщение.
Увидев удивление в глазах старшего офицера, Шульц пояснил:
– Полтора часа назад мы получили ваше сообщение и приняли решение двигаться в указанном направлении. Как только…
– Полтора часа?! – вскинул брови Зельц. – Я отправил его только что, ну, может, минут пятнадцать-двадцать назад! И, кстати, не получил ответа – у вас что – была связь?
– Ну… – неуверенно пробормотал Шульц. – Вообще-то связи действительно не было, хотя мы и не выключали передатчики, – но затем эфир ожил – сначала принимались отрывки каких-то непонятных и очень далеких сообщений, а затем получили ваше. Связь была очень четкой, и мы решили начать движение. Все… – перевел дыхание тот. – И вот мы, здесь…
– Ясно… – буркнул капитан, хотя никакой ясности рассказ подчиненного не внес.
– Ладно. Похоже, эта жара доконала не только меня, но и радиостанции. Вольно, идите, Шульц…
Привычно вскинув руку, лейтенант четко развернулся («И не надоело ему?! – усмехнулся Зельц про себя. – Второй год на фронте – а все козыряет, как в кадетском корпусе, солдафон».) и, удалившись на положенные уставом три метра, побежал назад. Зельц вздохнул и, поправив потерявшую былые формы фуражку, двинулся следом – не следовало заставлять начальство ждать доклада слишком долго…
Зельц услышал приближающийся гул моторов в тот момент, когда собирался дать команду возвращаться в лагерь. Удивленный, он замер на башне и прислушался – сомнений не было: до боли знакомый за восьмидневный переход рев приближался, он уже мог различить в общей какофонии звуков сочный гул танкового двигателя и задыхающееся (не выдержал жары радиатор, Зельц опасался, что он вообще не дотянет до конца путешествия) хрипение мотора «опеля» – бензовоза…
Капитан в одно движение оказался на крыше башни и навел бинокль туда, откуда, судя по звуку, должна была показаться колонна. Вовремя – восьмикратная оптика приблизила ближайший поворот городской стены, из-за которой уже показался сначала литой набалдашник танкового орудия, а спустя несколько мгновений и вся башня боевой машины. Высунувшийся из люка человек (которым был, несомненно, обер-лейтенант Шульц) замахал рукой, показывая, что тоже видит капитана. Зельц вяло махнул в ответ и присел на бортик командирской башенки, абсолютно не понимая, каким образом они его нашли. Хотя, конечно, волновало это его постольку-поскольку, ведь терять целый час на возвращение в лагерь и еще один – на утомительную обратную дорогу (солнце уже жарило в полную силу) ему, естественно, весьма не хотелось…
Преодолев последние метры пути, колонна вытянулась на, опоясывающем город каменистом пространстве и заглушила моторы. Все еще теряющийся в догадках (но в душе довольный) Зельц ответил на приветствие Шульца и, предложив ему сигарету, спросил:
– Как вы меня нашли? Вы что, двигались по следам?
– По следам? – удивленно переспросил Шульц. – Почему по следам? Мы двинулись, как только получили ваше сообщение.
Увидев удивление в глазах старшего офицера, Шульц пояснил:
– Полтора часа назад мы получили ваше сообщение и приняли решение двигаться в указанном направлении. Как только…
– Полтора часа?! – вскинул брови Зельц. – Я отправил его только что, ну, может, минут пятнадцать-двадцать назад! И, кстати, не получил ответа – у вас что – была связь?
– Ну… – неуверенно пробормотал Шульц. – Вообще-то связи действительно не было, хотя мы и не выключали передатчики, – но затем эфир ожил – сначала принимались отрывки каких-то непонятных и очень далеких сообщений, а затем получили ваше. Связь была очень четкой, и мы решили начать движение. Все… – перевел дыхание тот. – И вот мы, здесь…
– Ясно… – буркнул капитан, хотя никакой ясности рассказ подчиненного не внес.
– Ладно. Похоже, эта жара доконала не только меня, но и радиостанции. Вольно, идите, Шульц…
Привычно вскинув руку, лейтенант четко развернулся («И не надоело ему?! – усмехнулся Зельц про себя. – Второй год на фронте – а все козыряет, как в кадетском корпусе, солдафон».) и, удалившись на положенные уставом три метра, побежал назад. Зельц вздохнул и, поправив потерявшую былые формы фуражку, двинулся следом – не следовало заставлять начальство ждать доклада слишком долго…
12
Точка «Икс». На девять часов раньше
Ночные прыжки, даже если прыгаешь в пустыне и с БПНВ-2М[23] на лице, совершенно справедливо относятся к наивысшей категории сложности – в чем генерал Музыкальный, отвыкший за двадцать с лишним лет кабинетной деятельности от подобных мероприятий, убедился лично. «Ночник» – вещь, конечно, хорошая, но точно оценить с его помощью расстояние до земли оказалось не так просто. В результате Юрий Сергеевич, не успевший вовремя сгруппироваться, прилично приложился о склон бархана пятой точкой и, позорно запутавшись в шелке купола, сумел остановиться лишь у его подножия. Спасибо, хоть не видел никто («видели, конечно, стервецы, – но, молодцы, виду не подали, даже помогать не бросились»)… Погасив купол и сбросив прыжковую «сбрую», генерал, кряхтя, утвердился на ногах и, поправив съехавший от удара «ночник», огляделся.
Выброска прошла на удивление кучно – все спецназовцы находились в пределах видимости командира, равно как и платформа с противоударными контейнерами. Глядя на спецназовцев, генерал невольно залюбовался отработанностью и слаженностью их действий – ни одного лишнего движения или постороннего звука. Скатав и замаскировав в песке парашюты, бойцы сбросили ненужные более прыжковые комбезы и, выставив боевое охранение, занялись разгрузкой контейнеров. Не прошло и пяти минут[24] , как между соседними барханами появился еще один, образованный натянутой на дюралевый каркас маскировочной светонепроницаемой спецтканью «Самум-3». Еще несколько минут – и даже самый остроглазый наблюдатель не заметил бы никаких мельчайших признаков состоявшейся высадки – разве что оплывающие следы на песке да темный горб невысокого рукотворного бархана…
Ночные прыжки, даже если прыгаешь в пустыне и с БПНВ-2М[23] на лице, совершенно справедливо относятся к наивысшей категории сложности – в чем генерал Музыкальный, отвыкший за двадцать с лишним лет кабинетной деятельности от подобных мероприятий, убедился лично. «Ночник» – вещь, конечно, хорошая, но точно оценить с его помощью расстояние до земли оказалось не так просто. В результате Юрий Сергеевич, не успевший вовремя сгруппироваться, прилично приложился о склон бархана пятой точкой и, позорно запутавшись в шелке купола, сумел остановиться лишь у его подножия. Спасибо, хоть не видел никто («видели, конечно, стервецы, – но, молодцы, виду не подали, даже помогать не бросились»)… Погасив купол и сбросив прыжковую «сбрую», генерал, кряхтя, утвердился на ногах и, поправив съехавший от удара «ночник», огляделся.
Выброска прошла на удивление кучно – все спецназовцы находились в пределах видимости командира, равно как и платформа с противоударными контейнерами. Глядя на спецназовцев, генерал невольно залюбовался отработанностью и слаженностью их действий – ни одного лишнего движения или постороннего звука. Скатав и замаскировав в песке парашюты, бойцы сбросили ненужные более прыжковые комбезы и, выставив боевое охранение, занялись разгрузкой контейнеров. Не прошло и пяти минут[24] , как между соседними барханами появился еще один, образованный натянутой на дюралевый каркас маскировочной светонепроницаемой спецтканью «Самум-3». Еще несколько минут – и даже самый остроглазый наблюдатель не заметил бы никаких мельчайших признаков состоявшейся высадки – разве что оплывающие следы на песке да темный горб невысокого рукотворного бархана…