Страница:
Но цель была достигнута, и в 1799 году он стал императором. Дальше была труднообъяснимая с точки зрения стратегической логики египетская эпопея и совершенно губительный поход в Россию. Почему в Россию? Только лишь потому, что в Египте он ничего не нашел (привезенный в Париж одним из его офицеров Ключ не в счет – по иронии судьбы о его существовании ни император, ни его покровители так и не узнали), а мой непутевый братец, при всех его отрицательных качествах, видимо, так и не раскрыл настоящего местоположения Города (впрочем, без Ключа он и не мог этого сделать). Вот и получилось, что и Наполеон, и стоящие за его спиной масоны знали лишь примерное направление поисков, разыскивая Город «где-то на Востоке». А Россия всегда отличалась большой загадочностью и к тому же располагалась именно «на востоке». Дальнейшее известно и не суть важно, гораздо интереснее судьба самого императора, каким-то образом догадавшегося во время ссылки на острове Елены об истинных причинах своего головокружительного политического взлета и не менее потрясающего военного фиаско… Результатом этой догадливости стали знаменитые сто дней на вершине власти (тайных хозяев интересовало, что именно он знает и насколько это угрожает их безопасности и дальнейшему сохранению тайны), повторное падение и медленная смерть от неизвестного яда – «слепой агент» прозрел и был выведен из игры, на сей раз уже навсегда.
В середине XIX века я окончательно потеряла следы моего брата-беглеца и, честно говоря, думала, что Посвященных больше нет и на всей этой истории можно наконец поставить крест… Однако, как выяснилось, ошиблась.
Появившийся на европейской политической арене и достигший небывалых высот Адольф Гитлер с пугающим энтузиазмом занялся поисками и изучением всего загадочного и неизведанного – от древнейших оккультных текстов до поисков Шамбалы и Гипербореи. Кстати, до сих пор считается, что он искал там следы прародителей арийской расы, суперлюдей и тому подобное, однако это очередное заблуждение– искал он все тот же Спящий Город, отчего-то путая его с Шамбалой, а построивших его Хранителей – с древними гипербореями… Поиски, естественно, ни к чему не приводили, сонмы призванных к сотрудничеству астрологов, ясновидцев и медиумов всех мастей все более и более впадали в немилость – и вот, когда он уже окончательно усомнился в правдивости попавших к нему старинных масонских текстов, ему улыбнулась удача… В руки секретных служб попало нечто, сути и сущности чего ни он, ни его многочисленные исследователи понять поначалу не могли. Однако продолжавшиеся исследования принесли плоды, и Гитлер нашел наконец весомое подтверждение существованию таинственного Города, дарующего… ну и так далее… Окончательно разуверившись в оккультизме и предав огню большую часть собранной им изотерической литературы, фюрер начал подготовку к самой значительной авантюре в своей жизни… Тем более что у него – в отличие от всех предшественников – были реальные координаты вожделенного Города…
Хранительница замолчала, собираясь с мыслями.
Генерал, воспользовавшись этой паузой, задал давно волновавший его вопрос:
– Но почему этот… э… Ключ никто не мог открыть раньше? Ни тот француз, ни его потомки?
– Вы правы, его действительно не могли открыть. И не смогли бы, если бы не настал срок. Он открывается, точнее будет сказать – активизируется, автоматически – либо при приближении к Городу, либо когда Город готовится вернуться в вашу реальность. Ключ – всего лишь устройство, настроенное на пространственно-временную волну Города, не более того. Я ответила на ваш вопрос?
Генерал кивнул, хотя и мало что понял. Но Обира уже продолжала:
– Дальнейшее не есть тайна: Африканский корпус, новые «слепые агенты» в большой игре, рискованный ход в ожидании овладения сверхоружием… – Хранительница коротко взглянула на напряженно слушавшего Зельца и закончила: – И ваша встреча здесь…
Да, да, не удивляйтесь – загадочные пирамиды, о назначении которых уже сотни лет спорят ваши исследователи, – не более чем элементы питания Спящего Города! Наиболее древние из них построили еще сами Хранители, остальные – люди. Но в соответствии с полученными указаниями и под их контролем, разумеется. Форма и соотношение сторон и оснований всех пирамид на планете выбраны таким образом, чтобы максимально эффективно накапливать и удерживать любые виды поступающей извне энергии – космической, солнечной, гравитационной, магнитной, ядерной.
Проблема заключалась в другом – накопленную каждой пирамидой энергию можно было использовать только один раз – после этого приходилось строить новую. Старая же становилась своего рода пустышкой, оболочкой, не способной более конденсировать отраженную обратными скосами стен энергию (именно этой остаточной, или «транзитной», энергией объясняются широко известные ныне аномальные свойства пирамид – самозатачивание затупленных лезвий, ионизация воды, усиление способности зерен пшеницы к прорастанию, разнообразные психологические расстройства у находящихся внутри людей и так далее)…
Крымские пирамиды, многие тысячи лет укрытые под землей, являются последним энергетическим ресурсом Города[47] … Последним запасом, которого должно было хватить для отражения грядущей атаки, но который нещадно расходуется с первых секунд вашего появления здесь! Придя в Город, вы принесли с собой два временных слоя, разделенных шестидесятилетним промежутком. Как только вы пересекли стену, возник мощнейший парадокс, последствия которого могли бы оказаться губительными как для вас, так и для Города. Защищая себя и вас, Город находится одновременно в трех измерениях: собственном, не поддающемся обычному летоисчислению, и измерениях 1942 и 2002 годов. Энергии с каждым днем остается все меньше[48], и, скорее всего, ее уже недостаточно для выполнения возложенной миссии… – Хранительница тяжело вздохнула и замолчала – долгий и более чем необычный рассказ подошел к концу.
5
6
В середине XIX века я окончательно потеряла следы моего брата-беглеца и, честно говоря, думала, что Посвященных больше нет и на всей этой истории можно наконец поставить крест… Однако, как выяснилось, ошиблась.
Появившийся на европейской политической арене и достигший небывалых высот Адольф Гитлер с пугающим энтузиазмом занялся поисками и изучением всего загадочного и неизведанного – от древнейших оккультных текстов до поисков Шамбалы и Гипербореи. Кстати, до сих пор считается, что он искал там следы прародителей арийской расы, суперлюдей и тому подобное, однако это очередное заблуждение– искал он все тот же Спящий Город, отчего-то путая его с Шамбалой, а построивших его Хранителей – с древними гипербореями… Поиски, естественно, ни к чему не приводили, сонмы призванных к сотрудничеству астрологов, ясновидцев и медиумов всех мастей все более и более впадали в немилость – и вот, когда он уже окончательно усомнился в правдивости попавших к нему старинных масонских текстов, ему улыбнулась удача… В руки секретных служб попало нечто, сути и сущности чего ни он, ни его многочисленные исследователи понять поначалу не могли. Однако продолжавшиеся исследования принесли плоды, и Гитлер нашел наконец весомое подтверждение существованию таинственного Города, дарующего… ну и так далее… Окончательно разуверившись в оккультизме и предав огню большую часть собранной им изотерической литературы, фюрер начал подготовку к самой значительной авантюре в своей жизни… Тем более что у него – в отличие от всех предшественников – были реальные координаты вожделенного Города…
Хранительница замолчала, собираясь с мыслями.
Генерал, воспользовавшись этой паузой, задал давно волновавший его вопрос:
– Но почему этот… э… Ключ никто не мог открыть раньше? Ни тот француз, ни его потомки?
– Вы правы, его действительно не могли открыть. И не смогли бы, если бы не настал срок. Он открывается, точнее будет сказать – активизируется, автоматически – либо при приближении к Городу, либо когда Город готовится вернуться в вашу реальность. Ключ – всего лишь устройство, настроенное на пространственно-временную волну Города, не более того. Я ответила на ваш вопрос?
Генерал кивнул, хотя и мало что понял. Но Обира уже продолжала:
– Дальнейшее не есть тайна: Африканский корпус, новые «слепые агенты» в большой игре, рискованный ход в ожидании овладения сверхоружием… – Хранительница коротко взглянула на напряженно слушавшего Зельца и закончила: – И ваша встреча здесь…
* * *
– Осталось рассказать вам о некоторых сугубо технических особенностях Города – и вы поймете, почему я не слишком радовалась вашему появлению… Город, при всех его чудесных возможностях, прежде всего механизм, чрезвычайно сложный, сверхсовершенный – но механизм. Помните, я говорила вам, отчего нельзя было просто построить его в каком-нибудь укромном уголке планеты и окружить защитной оболочкой искривленного времени? Верно – слишком большие затраты энергии… Но Город, отражая повторяющиеся атаки боевой станции, все равно вынужден тратить ее. Тратить щедро, не экономя и не оставляя неприкосновенных запасов… Отчасти энергия поступает к нему из самой нулевой точки, отчасти – аккумулируется в разбросанных по всему миру пирамидах – египетских, южноамериканских, тибетских, крымских…Да, да, не удивляйтесь – загадочные пирамиды, о назначении которых уже сотни лет спорят ваши исследователи, – не более чем элементы питания Спящего Города! Наиболее древние из них построили еще сами Хранители, остальные – люди. Но в соответствии с полученными указаниями и под их контролем, разумеется. Форма и соотношение сторон и оснований всех пирамид на планете выбраны таким образом, чтобы максимально эффективно накапливать и удерживать любые виды поступающей извне энергии – космической, солнечной, гравитационной, магнитной, ядерной.
Проблема заключалась в другом – накопленную каждой пирамидой энергию можно было использовать только один раз – после этого приходилось строить новую. Старая же становилась своего рода пустышкой, оболочкой, не способной более конденсировать отраженную обратными скосами стен энергию (именно этой остаточной, или «транзитной», энергией объясняются широко известные ныне аномальные свойства пирамид – самозатачивание затупленных лезвий, ионизация воды, усиление способности зерен пшеницы к прорастанию, разнообразные психологические расстройства у находящихся внутри людей и так далее)…
Крымские пирамиды, многие тысячи лет укрытые под землей, являются последним энергетическим ресурсом Города[47] … Последним запасом, которого должно было хватить для отражения грядущей атаки, но который нещадно расходуется с первых секунд вашего появления здесь! Придя в Город, вы принесли с собой два временных слоя, разделенных шестидесятилетним промежутком. Как только вы пересекли стену, возник мощнейший парадокс, последствия которого могли бы оказаться губительными как для вас, так и для Города. Защищая себя и вас, Город находится одновременно в трех измерениях: собственном, не поддающемся обычному летоисчислению, и измерениях 1942 и 2002 годов. Энергии с каждым днем остается все меньше[48], и, скорее всего, ее уже недостаточно для выполнения возложенной миссии… – Хранительница тяжело вздохнула и замолчала – долгий и более чем необычный рассказ подошел к концу.
5
Какова бы ни была роль, сыгранная фельдфебелем Муделем в нашей истории, будет все же несправедливо умолчать о его дальнейшей судьбе… Капитан Зельц оказался абсолютно прав, предполагая, что ничего особенно страшного с Муделем произойти не может, – из им же самим заваренной переделки он вышел, как всегда, с минимальными потерями. Зубодробительный (и в прямом, и в переносном смысле) удар прикладом, правда, стоил ему нескольких зубов, но, учитывая печальную участь более чем десятка соотечественников, заплаченная им за свое случайное падение цена, согласитесь, не была уж слишком высокой. Конечно (чего скрывать), одними зубами дело не закончилось, и бравый фельдфебель пережил несколько малоприятных минут физического общения с не слишком довольными его поведением спецназовцами, однако пара-тройка полученных тумаков все равно не идет ни в какое сравнение с перспективой быть разорванным взрывной волной или раздавленным падающими обломками… Проведя кратковременную «воспитательную работу», спецназовцы оставили его в покое и даже покормили, не удержавшись, правда, от довольно злой шутки с предложением «погрызть полезных для укрепления зубов сухариков»… В остальном же фельдфебелю, оставленному под надзором отлеживающегося в связи с ранением Монгола, жаловаться было не на что, тем более что показываться на глаза капитану Зельцу Мудель, честно говоря, не спешил и нынешнее положение военнопленного его очень даже устраивало…
Мудель оказался на удивление понятливым учеником и благодарным слушателем и принял преподанную науку «к сведению», клятвенно пообещав со свойственной ему идиотской витиеватостью – «твердо соответствовать высокому званию германского военнопленного и в дальнейшим не бузить и не злить больше уставшего „дедушку“[49] … Придя, таким образом, к консенсусу, фельдфебель послушно поужинал и, безропотно позволив себя связать, заснул, даже не подозревая о тех событиях, что разворачивались за пределами превращенной в некий гибрид тюремной камеры и полевого лазарета комнаты.
Ни Мудель, ни его чутко спящий добровольный надсмотрщик при этом конечно же не знали, что участие фельдфебеля в череде описываемых событий еще не окончено и отнюдь не ограничится стенами его временного узилища… К счастью, ибо в противном случае сон его не был бы столь безмятежен и глубок, каким он был в эту, предпоследнюю на Земле, ночь…
* * *
Коротая время за игрой в «подкидного» (руки ему развязали после того, как Монгол продемонстрировал способность с разворота пришпилить ножом к стене подброшенного в воздух туза), Мудель узнал наконец, к чему привело его роковое падение и случайная автоматная очередь. Понимание собственной причастности к весьма красочно описанным разговорчивым дальнобойщиком трагическим событиям, как это ни странно, настолько сильно потрясло фельдфебеля, что он даже отказался от ужина и, сопереживав еще с час, потребовал «позвать командира и расстрелять его немедленно, без трибунала, но, если можно, на рассвете»… Удивленный Монгол никого звать, конечно, не стал и, невзирая на пульсирующую болью ягодицу, вкратце разъяснил ему (уложившись буквально в четыре коротких предложения и один несильный удар) всю абсурдность данного требования.Мудель оказался на удивление понятливым учеником и благодарным слушателем и принял преподанную науку «к сведению», клятвенно пообещав со свойственной ему идиотской витиеватостью – «твердо соответствовать высокому званию германского военнопленного и в дальнейшим не бузить и не злить больше уставшего „дедушку“[49] … Придя, таким образом, к консенсусу, фельдфебель послушно поужинал и, безропотно позволив себя связать, заснул, даже не подозревая о тех событиях, что разворачивались за пределами превращенной в некий гибрид тюремной камеры и полевого лазарета комнаты.
Ни Мудель, ни его чутко спящий добровольный надсмотрщик при этом конечно же не знали, что участие фельдфебеля в череде описываемых событий еще не окончено и отнюдь не ограничится стенами его временного узилища… К счастью, ибо в противном случае сон его не был бы столь безмятежен и глубок, каким он был в эту, предпоследнюю на Земле, ночь…
6
– Но ведь есть же какой-то выход? – спросил генерал Музыкальный, взглянув на задумчиво молчащую Хранительницу. – Не может быть, чтобы все ваши супертехнологии были бессильны? А? Ведь можно как-то помешать этой станции? И, кстати, чем она конкретно нам угрожает? Это что – ракеты какие-нибудь, лазерные лучи, ядерные бомбы?
– Конкретно? Конкретно в распоряжении этой станции целый арсенал боевых систем тотального действия. Например, сейсмическое оружие, позволяющее стирать с лица планеты целые горные массивы или геологические районы, или, скажем, еще более мощная его разновидность – генератор гравитационного возмущения. Как вы думаете, что станет с Землей, если нарушится гравитационное равновесие между ней и любыми двумя ближайшими планетами? Поверьте мне, смещением геомагнитных полюсов дело не ограничится – вашу планету просто разорвет притяжением других планет, превратит ее осколки в новый пояс астероидов… Или наведенное с орбиты излучение может в миллион раз усилить и ускорить все термоядерные процессы в земном ядре – не так уж сложно сделать из планеты новую. Что будет дальше? На какое-то время в вашей Солнечной системе появится новое солнце, которое – не буду в очередной раз вдаваться в ненужные подробности – вскоре просто-напросто взорвется… Или самый простой путь – использовать уже известную вашим ученым высокотемпературную плазму![50] – коротковолновое излучение в считанные минуты разогреет и испарит атмосферу, расплавит поверхностные геологические структуры – как вам перспектива оказаться в огромной микроволновой печи? Кстати, Марс погиб именно так…
Хранительница замолчала, посчитав, видимо, что уже достаточно напугала своих собеседников (люди, честно говоря, считали так же)…
– Все ваше оружие, все кажущиеся такими совершенными технологии будут, увы, абсолютно бессильны, если станция достигнет земной орбиты и выйдет на исходную позицию.
Вновь повисло тяжелое молчание – нарисованная картина была слишком ужасной, чтобы о чем-то еще говорить… Московенко неожиданно вспомнил слова, сказанные им своим бойцам по пути к площади: «…очень может быть, что именно здесь и сейчас будет решаться не только судьба нашей страны, но и будущее всего мира…» Если бы он знал в тот момент, что окажется настолько прав! Если бы он знал…
Пребывающий в глубокой задумчивости Юрий Сергеевич в тот момент также предавался грустным размышлениям о том, насколько все изменчиво в этой жизни – еще недавно он разыскивал загадочный город, надеясь добыть для своей страны некий непобедимый козырь, а теперь он вынужден спасать от этого самого козыря уже не только Родину, но и весь мир!… Молчал и капитан Зельц… В отличие от своих новых товарищей, он не мог воспринимать все услышанное сквозь призму прочитанной раньше научной фантастики либо научно-популярной литературы – по причине отсутствия таковой в его времени. Поэтому понял он, в общем-то, немного, уяснив тем не менее главное, над их общей планетой нависла некая страшная угроза, исходящая из того самого звездного неба, на которое он так любил смотреть перед сном. И угроза эта не имеет ничего общего со всем, что он знал раньше… Понял он и то, что вина за происходящее каким-то непостижимым для него образом лежит на всех них, явившихся в этот затерянный город, приходить куда им явно не следовало… Этого ему было достаточно… Не склонный – по описанной выше причине – усложнять возникшую ситуацию, Зельц прокашлялся и, зачем-то одернув китель, заговорил, глядя на Хранительницу:
– Насколько я понял, когда-то очень давно вы отправили на эту станцию отряд своих людей? Конечно, мы не обладаем вашими знаниями и оружием, но, мне кажется, мы могли бы тоже… э… отправиться туда и попытаться помешать уничтожению планеты. Это возможно сделать?
Хранительница несколько удивленно посмотрела на Зельца, перевела взгляд на не менее удивленных генерала и майора и ответила:
– Ну… в общем-то… наверное, да. Если телепортационная установка работает, это не потребует много энергии… – Подумав еще несколько секунд, она почти уверенно закончила: – Да, я думаю, это возможно. Энергии должно хватить. Но готовы ли вы?
Теперь настал черед генерала. Идея Зельца не показалась ему фантастичной, и он даже испытывал определенную неловкость оттого, что первым ее выдвинул именно капитан:
– А у вас есть другие предложения? Вот и у нас тоже нет… Кроме того, спецназ не может быть не готов – иначе это не спецназ – правильно, майор?
– Или… – невпопад ответил Московенко, думающий о чем-то своем, – комитетские «спецы» Кабул вон за полчаса взяли[51] – неужели спецназ ГРУ какую-то долбаную железяку не завалит?! Впервой, что ли, планету спасать – у меня один Окунь чего стоит! – услышавший знакомое имя Зельц метнул на майора короткий взгляд, но ничего не сказал. – А если ему еще и оружие дать[52]…
– Оружие? – переспросила Хранительница, видимо не слышавшая этого «бородатого» анекдота. – Возможно, в Городе еще осталось древнее оружие…
– Древнее… – с деланым почтением в голосе повторил неожиданно настроившийся на юмористический лад Московенко. – Луки, стрелы, эти – как их? – пращи…
– Отнюдь… – Не оценившая шутки Хранительница насупилась. – Ваши современные технологии, конечно, достигнут уровня нашего древнего оружия… лет через десять тысяч… – закончила она фразу несколько обиженным голосом. Майор, не ожидавший подобной реакции, смущенно кашлянул и, наткнувшись на рассерженный взгляд генерала, примиряюще пробормотал:
– Извините… Это была действительно неуместная и глупая шутка… Не обижайтесь, пожалуйста…
Инцидент был в общем-то исчерпан, однако Юрий Сергеевич продолжал незаметно наблюдать за майором. Он знал Московенко достаточно много лет, чтобы не заметить некоторых странностей в его нынешнем поведении. И, похоже, понимал, в чем дело, – в свои тридцать с небольшим майор еще не был женат и прекрасная Хранительница явно не оставила его равнодушным… «Только этого не хватало, – расстроено подумал генерал, – да, Саша, не ожидал от тебя – самое подходящее время выбрал… Молодец… „Лав стори“ на фоне гибели планеты – прямо по Кэмерону[53]… Юрий Сергеевич тихонько вздохнул – он понимал, что идти на станцию придется именно майору. А шансы на благополучное возвращение, по его разумению, были, увы, не в пользу людей. Такой вот грустный, хотя и привычный для спецназа, получался у него расклад…
– Не совсем… – прежним спокойным голосом произнесла оказавшаяся по-женски обидчивой Хранительница. – Двигатели станции были уничтожены миллион лет назад, так что вам вряд ли удастся изменить ее орбиту. Допустим, я смогу отправить вас на борт станции, допустим, что там вас не встретит целая армия активизированных компьютером боевых роботов и вы сможете захватить центр управления боевыми системами, но… Ни я, ни тем более вы не знаете, как отключить эти системы. Мои предки, конечно, знали об этом, но я появилась на тысячи лет позже, все мои знания о станции сугубо теоретические… Не сохранилось (да их и не было никогда) никаких схем или планов станции – Город должен был остановить ее до того момента, когда она приблизится к Земле. Никто не планировал высадку на саму станцию…
Однако генерал, похоже, не разделял пессимизма прекрасной Обиры:
– Теоретические знания, уважаемая, – основа любой практики! Поверьте моему опыту – спецназ отнюдь не всегда владеет стопроцентной информацией обо всех подробностях выполняемой миссии. И тем не менее остается наиболее эффективным инструмент том для решения любых проблем! Мы знаем – надеюсь, знаем, – уточнил он на всякий случай, – как высадиться на станцию, знаем, что необходимо сделать на ее борту, и знаем, наконец, кик вернуться. Это немало! Остальное, насколько я понял, предстоит выяснить на месте. Что ж, спецназу не привыкать действовать по обстоятельствам… Правильно, Саша? Выдюжишь?
Московенко серьезно («Хрен их, этих Хранителей, разберет – шуток они, видите ли, не понимают! Но какие у нее глаза…») кивнул и ответил:
– Справимся, Юрий Сергеевич, сами же сказали – «не привыкать»…
– Ну и молодец. А вы, герр капитан, – обратился он к Зельцу, – примете посильное участие в спасении планеты?
– Безусловно, господин генерал, я и мои солдаты – в полном вашем распоряжении…
– Вот и ладненько… – Музыкальный удовлетворенно хлопнул ладонями по столу. – Тогда переходим к обсуждению конкретных деталей операции. У меня есть несколько принципиальных вопросов к нашему уважаемому рыцарю. Меня интересуют любые подробности, все, относящееся к этой… к этим Завоевателям. Например, что, собственно, представляла их цивилизация…
Хранительница кивнула, и в мраморной пустоте зала вновь зазвучал ее негромкий, ставший чуть хрипловатым от долгого рассказа голос:
– Завоеватели, являясь по своему биологическому строению типичными гомоплазмоидами, не относились ни к одной из гуманоидных рас. Ни внешне, ни внутренне эти существа не имели ничего общего с нами, хотя и использовали для дыхания и метаболизма смесь кислорода и азота. Вы когда-нибудь слышали о думающей протоплазме? Нет? Впрочем, действительно, откуда вам знать… – Обира на секунду задумалась. – Представьте себе организм, состоящий из одной-единственной клетки, заполненной высокоорганизованной протоплазмой. У него нет ни костей, ни мышц, ни нервной системы, ни каких бы то ни было внутренних органов. Только оболочка и первичная протоплазма, способная – в зависимости от обстоятельств и биологической необходимости – выполнять функцию любого органа или системы органов…
Непонятно? – Хранительница вздохнула: – Никудышный из меня лектор, да? Ладно, попробую объяснить еще проще: представьте, что это существо находится в абсолютном покое – ему не нужно передвигаться, оно не испытывает голода или желания… ммм… избавиться от ненужных продуктов жизнедеятельности, однако ему необходимо решить некую проблему, принять определенное решение – подумать, одним словом… У нас с вами при этом начинает работать центральная нервная система, мозг, проще говоря. А у этого существа меняется само внутреннее строение – весь объем его тела превращается, по сути, в огромный мыслительный орган, способный усваивать и обрабатывать значительное количество информации. Или наоборот – гомоплазмоид испытывает потребность в движении – какая-то часть его протоплазмы дифференцируется в опорно-двигательный аппарат – и он перемещается. Благодаря особым свойствам наружной оболочки, способной регулировать свою плотность, ему не нужна одежда, не нужны средства защиты от непригодной для дыхания атмосферы – гомоплазмоиды могли замедлять все обменные процессы в организме, обходясь по много часов без еды и кислорода… Так понятней? – исполненным безысходности голосом молодой учительницы, пришедшей на свой первый в жизни урок, спросила Обира. – Хотя бы в общих чертах?
– В общих – да! – твердо ответил Юрий Сергеевич, хотя и видел, что Зельц вообще ничего не понял, а майор, хоть и слушал внимательно (пожалуй, даже слишком внимательно), внимал скорее ее голосу, нежели тому, о чем она говорила. – Насколько я помню, вы изничтожили всех этих… одноклеточных, так что, думаю, близких контактов с ними у нас не предвидится. А вот про их компьютер-долгожитель я бы хотел узнать поподробнее…
– Цивилизация Завоевателей была биотехногенной по своей сути. Как и мы с вами, они, конечно, владели технологиями обработки металлов, использовали продукты неорганического химического синтеза, композитные материалы и сплавы, однако приоритетным направлением их науки были именно биотехнологии. Добившись больших успехов в генной инженерии, гомоплазмоиды окончательно стерли грань между органикой и неорганикой, живой и неживой природой. Они не строили в привычном для нас понимании свои космические станции – они их выращивали, искусственным путем создавая некий симбиоз растения и механизма, способный в соответствии с заложенной на генетическом уровне программой выполнять определенную технологическую задачу… – Увидев, что генерал снова собирается что-то сказать, Обира шутливо погрозила ему пальчиком. – Сейчас, сейчас…
Теперь – о биокомпьютерах. Ваши ученые, насколько я знаю, уже не одно десятилетие пытаются создать искусственный разум – сверхсовершенный компьютер с интеллектом, подобным человеческому. И при этом упорно не хотят понять одной простой вещи: каким бы совершенным ни был этот компьютер, он все равно останется только электронной машиной. Да, он сможет обыграть в шахматы чемпиона мира, возможно, даже сумеет различать эмоции и настроения, но никогда его логика не сравнится с логикой человека. Завоеватели же избрали иной путь, создавая (точнее – выращивая) биологические компьютеры, изначально наделенные свойственной живым существам парадоксальной логикой и гибкостью мышления, способные самообучаться и испытывать эмоции и желания, обладающие развитым инстинктом самосохранения. Именно такой компьютер и управляет станцией… Миллион лет – огромный срок, и я даже не могу себе представить, какие изменения произошли за это время в его логических цепях… Он слишком долго был предоставлен самому себе… и своей ненависти к победившим его Хранителям… – Обира облизнула пересохшие губы и окончила фразу: – Желание отомстить любой ценой наверняка стало для него своего рода идеей фикс, доминантой, подчинившей себе все иные желания и инстинкты. И остановить его, боюсь, будет очень нелегко.
– Конкретно? Конкретно в распоряжении этой станции целый арсенал боевых систем тотального действия. Например, сейсмическое оружие, позволяющее стирать с лица планеты целые горные массивы или геологические районы, или, скажем, еще более мощная его разновидность – генератор гравитационного возмущения. Как вы думаете, что станет с Землей, если нарушится гравитационное равновесие между ней и любыми двумя ближайшими планетами? Поверьте мне, смещением геомагнитных полюсов дело не ограничится – вашу планету просто разорвет притяжением других планет, превратит ее осколки в новый пояс астероидов… Или наведенное с орбиты излучение может в миллион раз усилить и ускорить все термоядерные процессы в земном ядре – не так уж сложно сделать из планеты новую. Что будет дальше? На какое-то время в вашей Солнечной системе появится новое солнце, которое – не буду в очередной раз вдаваться в ненужные подробности – вскоре просто-напросто взорвется… Или самый простой путь – использовать уже известную вашим ученым высокотемпературную плазму![50] – коротковолновое излучение в считанные минуты разогреет и испарит атмосферу, расплавит поверхностные геологические структуры – как вам перспектива оказаться в огромной микроволновой печи? Кстати, Марс погиб именно так…
Хранительница замолчала, посчитав, видимо, что уже достаточно напугала своих собеседников (люди, честно говоря, считали так же)…
– Все ваше оружие, все кажущиеся такими совершенными технологии будут, увы, абсолютно бессильны, если станция достигнет земной орбиты и выйдет на исходную позицию.
Вновь повисло тяжелое молчание – нарисованная картина была слишком ужасной, чтобы о чем-то еще говорить… Московенко неожиданно вспомнил слова, сказанные им своим бойцам по пути к площади: «…очень может быть, что именно здесь и сейчас будет решаться не только судьба нашей страны, но и будущее всего мира…» Если бы он знал в тот момент, что окажется настолько прав! Если бы он знал…
Пребывающий в глубокой задумчивости Юрий Сергеевич в тот момент также предавался грустным размышлениям о том, насколько все изменчиво в этой жизни – еще недавно он разыскивал загадочный город, надеясь добыть для своей страны некий непобедимый козырь, а теперь он вынужден спасать от этого самого козыря уже не только Родину, но и весь мир!… Молчал и капитан Зельц… В отличие от своих новых товарищей, он не мог воспринимать все услышанное сквозь призму прочитанной раньше научной фантастики либо научно-популярной литературы – по причине отсутствия таковой в его времени. Поэтому понял он, в общем-то, немного, уяснив тем не менее главное, над их общей планетой нависла некая страшная угроза, исходящая из того самого звездного неба, на которое он так любил смотреть перед сном. И угроза эта не имеет ничего общего со всем, что он знал раньше… Понял он и то, что вина за происходящее каким-то непостижимым для него образом лежит на всех них, явившихся в этот затерянный город, приходить куда им явно не следовало… Этого ему было достаточно… Не склонный – по описанной выше причине – усложнять возникшую ситуацию, Зельц прокашлялся и, зачем-то одернув китель, заговорил, глядя на Хранительницу:
– Насколько я понял, когда-то очень давно вы отправили на эту станцию отряд своих людей? Конечно, мы не обладаем вашими знаниями и оружием, но, мне кажется, мы могли бы тоже… э… отправиться туда и попытаться помешать уничтожению планеты. Это возможно сделать?
Хранительница несколько удивленно посмотрела на Зельца, перевела взгляд на не менее удивленных генерала и майора и ответила:
– Ну… в общем-то… наверное, да. Если телепортационная установка работает, это не потребует много энергии… – Подумав еще несколько секунд, она почти уверенно закончила: – Да, я думаю, это возможно. Энергии должно хватить. Но готовы ли вы?
Теперь настал черед генерала. Идея Зельца не показалась ему фантастичной, и он даже испытывал определенную неловкость оттого, что первым ее выдвинул именно капитан:
– А у вас есть другие предложения? Вот и у нас тоже нет… Кроме того, спецназ не может быть не готов – иначе это не спецназ – правильно, майор?
– Или… – невпопад ответил Московенко, думающий о чем-то своем, – комитетские «спецы» Кабул вон за полчаса взяли[51] – неужели спецназ ГРУ какую-то долбаную железяку не завалит?! Впервой, что ли, планету спасать – у меня один Окунь чего стоит! – услышавший знакомое имя Зельц метнул на майора короткий взгляд, но ничего не сказал. – А если ему еще и оружие дать[52]…
– Оружие? – переспросила Хранительница, видимо не слышавшая этого «бородатого» анекдота. – Возможно, в Городе еще осталось древнее оружие…
– Древнее… – с деланым почтением в голосе повторил неожиданно настроившийся на юмористический лад Московенко. – Луки, стрелы, эти – как их? – пращи…
– Отнюдь… – Не оценившая шутки Хранительница насупилась. – Ваши современные технологии, конечно, достигнут уровня нашего древнего оружия… лет через десять тысяч… – закончила она фразу несколько обиженным голосом. Майор, не ожидавший подобной реакции, смущенно кашлянул и, наткнувшись на рассерженный взгляд генерала, примиряюще пробормотал:
– Извините… Это была действительно неуместная и глупая шутка… Не обижайтесь, пожалуйста…
Инцидент был в общем-то исчерпан, однако Юрий Сергеевич продолжал незаметно наблюдать за майором. Он знал Московенко достаточно много лет, чтобы не заметить некоторых странностей в его нынешнем поведении. И, похоже, понимал, в чем дело, – в свои тридцать с небольшим майор еще не был женат и прекрасная Хранительница явно не оставила его равнодушным… «Только этого не хватало, – расстроено подумал генерал, – да, Саша, не ожидал от тебя – самое подходящее время выбрал… Молодец… „Лав стори“ на фоне гибели планеты – прямо по Кэмерону[53]… Юрий Сергеевич тихонько вздохнул – он понимал, что идти на станцию придется именно майору. А шансы на благополучное возвращение, по его разумению, были, увы, не в пользу людей. Такой вот грустный, хотя и привычный для спецназа, получался у него расклад…
* * *
– Значит, мы высаживаемся на боевую станцию и пытаемся увести ее с орбиты? – вернулся к волнующему его вопросу генерал. – Так?– Не совсем… – прежним спокойным голосом произнесла оказавшаяся по-женски обидчивой Хранительница. – Двигатели станции были уничтожены миллион лет назад, так что вам вряд ли удастся изменить ее орбиту. Допустим, я смогу отправить вас на борт станции, допустим, что там вас не встретит целая армия активизированных компьютером боевых роботов и вы сможете захватить центр управления боевыми системами, но… Ни я, ни тем более вы не знаете, как отключить эти системы. Мои предки, конечно, знали об этом, но я появилась на тысячи лет позже, все мои знания о станции сугубо теоретические… Не сохранилось (да их и не было никогда) никаких схем или планов станции – Город должен был остановить ее до того момента, когда она приблизится к Земле. Никто не планировал высадку на саму станцию…
Однако генерал, похоже, не разделял пессимизма прекрасной Обиры:
– Теоретические знания, уважаемая, – основа любой практики! Поверьте моему опыту – спецназ отнюдь не всегда владеет стопроцентной информацией обо всех подробностях выполняемой миссии. И тем не менее остается наиболее эффективным инструмент том для решения любых проблем! Мы знаем – надеюсь, знаем, – уточнил он на всякий случай, – как высадиться на станцию, знаем, что необходимо сделать на ее борту, и знаем, наконец, кик вернуться. Это немало! Остальное, насколько я понял, предстоит выяснить на месте. Что ж, спецназу не привыкать действовать по обстоятельствам… Правильно, Саша? Выдюжишь?
Московенко серьезно («Хрен их, этих Хранителей, разберет – шуток они, видите ли, не понимают! Но какие у нее глаза…») кивнул и ответил:
– Справимся, Юрий Сергеевич, сами же сказали – «не привыкать»…
– Ну и молодец. А вы, герр капитан, – обратился он к Зельцу, – примете посильное участие в спасении планеты?
– Безусловно, господин генерал, я и мои солдаты – в полном вашем распоряжении…
– Вот и ладненько… – Музыкальный удовлетворенно хлопнул ладонями по столу. – Тогда переходим к обсуждению конкретных деталей операции. У меня есть несколько принципиальных вопросов к нашему уважаемому рыцарю. Меня интересуют любые подробности, все, относящееся к этой… к этим Завоевателям. Например, что, собственно, представляла их цивилизация…
Хранительница кивнула, и в мраморной пустоте зала вновь зазвучал ее негромкий, ставший чуть хрипловатым от долгого рассказа голос:
– Завоеватели, являясь по своему биологическому строению типичными гомоплазмоидами, не относились ни к одной из гуманоидных рас. Ни внешне, ни внутренне эти существа не имели ничего общего с нами, хотя и использовали для дыхания и метаболизма смесь кислорода и азота. Вы когда-нибудь слышали о думающей протоплазме? Нет? Впрочем, действительно, откуда вам знать… – Обира на секунду задумалась. – Представьте себе организм, состоящий из одной-единственной клетки, заполненной высокоорганизованной протоплазмой. У него нет ни костей, ни мышц, ни нервной системы, ни каких бы то ни было внутренних органов. Только оболочка и первичная протоплазма, способная – в зависимости от обстоятельств и биологической необходимости – выполнять функцию любого органа или системы органов…
Непонятно? – Хранительница вздохнула: – Никудышный из меня лектор, да? Ладно, попробую объяснить еще проще: представьте, что это существо находится в абсолютном покое – ему не нужно передвигаться, оно не испытывает голода или желания… ммм… избавиться от ненужных продуктов жизнедеятельности, однако ему необходимо решить некую проблему, принять определенное решение – подумать, одним словом… У нас с вами при этом начинает работать центральная нервная система, мозг, проще говоря. А у этого существа меняется само внутреннее строение – весь объем его тела превращается, по сути, в огромный мыслительный орган, способный усваивать и обрабатывать значительное количество информации. Или наоборот – гомоплазмоид испытывает потребность в движении – какая-то часть его протоплазмы дифференцируется в опорно-двигательный аппарат – и он перемещается. Благодаря особым свойствам наружной оболочки, способной регулировать свою плотность, ему не нужна одежда, не нужны средства защиты от непригодной для дыхания атмосферы – гомоплазмоиды могли замедлять все обменные процессы в организме, обходясь по много часов без еды и кислорода… Так понятней? – исполненным безысходности голосом молодой учительницы, пришедшей на свой первый в жизни урок, спросила Обира. – Хотя бы в общих чертах?
– В общих – да! – твердо ответил Юрий Сергеевич, хотя и видел, что Зельц вообще ничего не понял, а майор, хоть и слушал внимательно (пожалуй, даже слишком внимательно), внимал скорее ее голосу, нежели тому, о чем она говорила. – Насколько я помню, вы изничтожили всех этих… одноклеточных, так что, думаю, близких контактов с ними у нас не предвидится. А вот про их компьютер-долгожитель я бы хотел узнать поподробнее…
– Цивилизация Завоевателей была биотехногенной по своей сути. Как и мы с вами, они, конечно, владели технологиями обработки металлов, использовали продукты неорганического химического синтеза, композитные материалы и сплавы, однако приоритетным направлением их науки были именно биотехнологии. Добившись больших успехов в генной инженерии, гомоплазмоиды окончательно стерли грань между органикой и неорганикой, живой и неживой природой. Они не строили в привычном для нас понимании свои космические станции – они их выращивали, искусственным путем создавая некий симбиоз растения и механизма, способный в соответствии с заложенной на генетическом уровне программой выполнять определенную технологическую задачу… – Увидев, что генерал снова собирается что-то сказать, Обира шутливо погрозила ему пальчиком. – Сейчас, сейчас…
Теперь – о биокомпьютерах. Ваши ученые, насколько я знаю, уже не одно десятилетие пытаются создать искусственный разум – сверхсовершенный компьютер с интеллектом, подобным человеческому. И при этом упорно не хотят понять одной простой вещи: каким бы совершенным ни был этот компьютер, он все равно останется только электронной машиной. Да, он сможет обыграть в шахматы чемпиона мира, возможно, даже сумеет различать эмоции и настроения, но никогда его логика не сравнится с логикой человека. Завоеватели же избрали иной путь, создавая (точнее – выращивая) биологические компьютеры, изначально наделенные свойственной живым существам парадоксальной логикой и гибкостью мышления, способные самообучаться и испытывать эмоции и желания, обладающие развитым инстинктом самосохранения. Именно такой компьютер и управляет станцией… Миллион лет – огромный срок, и я даже не могу себе представить, какие изменения произошли за это время в его логических цепях… Он слишком долго был предоставлен самому себе… и своей ненависти к победившим его Хранителям… – Обира облизнула пересохшие губы и окончила фразу: – Желание отомстить любой ценой наверняка стало для него своего рода идеей фикс, доминантой, подчинившей себе все иные желания и инстинкты. И остановить его, боюсь, будет очень нелегко.