Тертлдав Гарри. Похищенный трон (Видесский цикл, Смутные времена I)

   - Повелитель, когда ты будешь обременен годами, как я, ты поймешь, что главное из всего, что ты знаешь, - это то, что ты не знаешь почти ничего, ответил Таншар. - Да, если бы мне приказали и я смог преодолеть магию их племенных шаманов, я сумел бы узнать, почему хаморы всей ордой не перешли Дегирд, как мы опасались. Но кого теперь интересует это "почему"? Важно, что они этого не сделали.
   - М-м. - Поразмыслив над словами Таншара, Абивард ощутил их правоту. Понимаю. Только не надо говорить о собственном невежестве. В нашем походе ты сделал больше, чем... чем... - Он не знал, что сказать дальше, чтобы не обидеть Таншара, а этого ему хотелось меньше всего.
   - Больше, чем можно было ожидать от деревенского прорицателя? Это ты хотел сказать? - мягко спросил Таншар. Абивард почувствовал, что у него горят уши, но не кивнуть не мог. Таншар с улыбкой продолжил:
   - Я всю жизнь прожил в деревне возле крепости Век-Руд, и всю жизнь мне приходилось заниматься делами деревенской важности. Пойми, я не жалуюсь, я был счастлив, насколько может быть счастлив человек, не имеющий хорошей жены. В Макуране полно людей, подобных мне, занимающих самое разное положение. Большая их часть так и сидит в своих деревнях всю жизнь и не имеет возможности всерьез проявить свои способности.
   Благодаря тебе я такую возможность получил и воспользовался ею.
   Спокойные слова прорицателя заставили Абиварда задуматься. Действительно ли все так, как говорит Таншар? Может ли человек, если ему выпадет такая возможность, сделать больше, чем мог бы даже мечтать? Если так, сколько же простых людей впустую тратят жизни, столь блистательные в своих возможностях, в рутине будней, зарабатывая себе на хлеб в деревнях и бородках по всему царству?
   Если Таншар прав, не стоит ли Царю Царей заняться поиском таких людей? Но как разыскать их, пока не разразилась какая-нибудь беда, при которой они могут проявить свои таланты? Абивард не знал ответов на эти вопросы, но считал, что сами вопросы следует довести до сведения Шарбараза. И еще один вопрос он задал Таншару:
   - Когда на Машиз опустилась тьма, ее рассеяли видессийские священники. Что же случилось с тобой и другими макуранскими чародеями, состоявшими при Шарбаразе, Царе Царей?
   - Что случилось с нами, повелитель? - Смех прорицателя был исполнен самоуничижения. - То, что случилось, показало нам пределы того, о чем я говорил раньше, ибо против такой магии мы оказались беспомощны, как дети. Нам не хватило ни подготовки, ни умения. До прошлого года ничего хорошего о Видессии я не слышал, но я благодарю Господа, что с нами оказались видессийцы. Без них Машиз пребывал бы во тьме и по сей день.
   - Любопытная мысль, хотя и гадкая, - сказал Абивард. Он представил себе, как ощупью, практически вслепую, крадется по улицам, стараясь уйти из-под заклятия, и похолодел, несмотря на то что такая мрачная перспектива исчезла больше месяца назад.
   Отряд, бряцая доспехами, стуча копытами и скрипя колесами, приближался к наделу Век-Руд. Середина лета ощутимо сказалась на земле: зелень стала желто-коричневой, а сама земля - серой. Без запасов фуража и бочек с водой, едущих в обозе, Абивард не рискнул бы пересечь пустыню в это время года.
   По плоской выжженной земле плясали, поднимая пыль, небольшие смерчи.
   Абивард не обращал на них особого внимания, но некоторые из воинов той сотни, которую отдал ему Шарбараз, утверждали, что эти смерчи - внешнее проявление злобных демонов. Один из воинов пустил в такой смерч стрелу, и тот моментально исчез. Воин, торжествуя, повернулся к Абиварду:
   - Видишь, повелитель?
   - Угу, - только и сказал Абивард, предполагая, что воин не столь уж не прав.
   На следующий день поднялся сильнейший ветер, с рассвета до заката швырявший в путешественников песок и мелкие камешки. Он не дотягивал до разрушительной песчаной бури, способной полностью изменить пейзаж и похоронить под собой караван, но все же был достаточно мерзок. Когда ближе к вечеру ветер наконец стих, Абивард отдал строгий приказ больше в смерчи не стрелять. Он не знал, вызвала ли такой ветер стрела, пущенная в смерч, но повторять опыт не хотел.
   Вечером, зайдя в фургон проведать Рошнани, он увидел, что у нее больной вид.
   - Ее тошнит по утрам, - сказала служанка. - Жаль, что сейчас не сезон лимонов. Пососала бы немного, и полегчало бы.
   - Если выбирать из этих двух зол, я предпочел бы тошноту по утрам, сказал Абивард. Рошнани слабо покачала головой.
   - Ты не знаешь, о чем говоришь, - сказала она. Поскольку это была истинная правда, он развел руками, признавая свою не правоту. Она сказала:
   - В крепости у моего отца одни женщины страдали беспрерывно все девять месяцев, а у других вообще не возникало затруднений. Я где-то посередине. В какие-то дни я совсем здорова, но в другие... - Она издала душераздирающий натужный звук предвестник рвоты. - Похоже, сегодня как раз такой день.
   - Надеюсь, завтра у тебя будет хороший день. - Абивард похлопал ее по руке. - Всего несколько дней - и мы наконец-то дома.
   Из-за занавески раздался голос служанки:
   - Госпожа, не хочешь ли бараньего бульончику с лепешкой? Твой желудок с этим справится.
   - Может быть, попозже, - судорожно сглотнув, сказала Рошнани.
   - Тебе надо питаться, - упрекнул жену Абивард.
   - Я знаю, - ответила она. - Но если я сейчас что-нибудь съем, все тут же полезет назад, и лучше мне от этого не станет. - Она осторожно положила руки на живот. - И так внутри все болит.
   - Ладно, - сказал Абивард. Поскольку он почти ничего не знал о том, как протекает беременность, - да и какой мужчина толком знает об этом? - он склонен был верить суждению жены о состоянии ее желудка. За те два года, что он знал Рошнани, Абивард убедился, что едва ли не все ее суждения заслуживают полного доверия. Она чуть слышно засмеялась. Он вопросительно приподнял бровь. Она сказала:
   - Прости меня, но я пока еще с трудом воспринимаю крепость Век-Руд как родной дом. В этом фургоне я прожила дольше, чем на твоей женской половине, а в пути мы больше года, поэтому возвращение кажется мне каким-то нереальным.
   - Понимаю, - сказал Абивард. - С тех пор как мы отправились в поход, я увидел мир так, как и вообразить не мог.
   - Ты! - воскликнула Рошнани. - А я? У меня нет присущего Динак страха на всю жизнь остаться в клетке, но все равно сидеть на одном месте, видеть только комнаты, стены и один и тот же пейзаж за окном будет очень странно.
   Она замолчала, но с тревогой посмотрела на Абиварда. Он знал, что означает этот взгляд: вернувшись домой с победой, не забудет ли он данное ей обещание хотя бы иногда выпускать ее с женской половины? Он сказал:
   - Не беспокойся. Ты сможешь ходить по крепости и рассматривать мир не только из окошка.
   - Спасибо, - тихо произнесла она. - После таких странствий это будет не так уж много, но спасибо.
   Абивард вспомнил свой разговор с Таншаром. Если огромное число мужчин так и не смогли до конца раскрыть свои способности, оставаясь в деревнях и городках, что же говорить о женщинах, обреченных сидеть на женских половинах с наступления девичества до самой смерти? Если остальные дихганы, шокированные непомерным благоволением, которое он оказал Рошнани, не порвут с ним все отношения, он сможет личным примером сделать для царства больше, чем всеми своими подвигами во время гражданской войны.
   Когда он задумчиво проговорил это вслух, Рошнани, по своему обыкновению, склонила головку набок и внимательно смотрела на него на протяжении нескольких секунд.
   Ну конечно же, - сказала она.
   Обратный путь в Век-Руд был неспешным - ведь ехали они большим отрядом с обозом; людей и лошадей надо было кормить и поить. Зато Абиварду предоставилась возможность выставлять дозоры впереди и позади, высылать разведчиков по обе стороны от дороги, идущей через пустыню. Он вовсю пользовался этой роскошью.
   Если бы Пероз, Царь Царей, поступил так же, Шарбараз по-прежнему был бы царевичем в Машизе, а Смердис - начальником монетного двора. Теперь первый был Царем Царей, а второй - наглядным образцом омерзительного злодея для многих поколений летописцев и трубадуров.
   За два дня до того, как Абивард рассчитывал достичь своей земли, к основному отряду, сопровождающему обоз, во весь опор подскакал всадник из передового дозора.
   - Повелитель, впереди степняки со своим стадом, - доложил он. - Не знаю, сколько их там и сколько животных, но пыли они подняли предостаточно, это точно.
   Абивард провел рукой по кафтану. В летнюю жару, не рассчитывая на то, что придется сражаться, он был без доспехов, как и его конь. Весь его отряд тоже ехал налегке. "Теперь уж ничего не поделаешь", - подумал он. В любом случае надо быстренько надеть шлемы и похватать щиты. Этого будет более чем достаточно, чтобы оказаться в равном положении с хаморами.
   Но, прежде чем отдать приказ, он призадумался. Хотя со времени роковой битвы в Пардрайянской степи прошло почти два года, он отчетливо слышал слова отца, будто Годарс стоял рядом: "Мозги у тебя сообразительнее рта, только дай им возможность проявить себя".
   Приказы он отдавал четко и последовательно. Он послал самых быстрых всадников отозвать разведчиков с флангов. Еще одного он послал назад, передав с ним приказ арьергарду подтянуться и взять на себя защиту обоза. Тем временем основные силы отряда под началом самого Абиварда разбирали шлемы и щиты, проверяли, крепка ли тетива у луков и полны ли колчаны. Когда все построились, Абивард махнул рукой: "Вперед!"
   Выкрикивая его имя и имя Шарбараза, воины поскакали вперед. На несколько фурлонгов впереди отряда он выставил цепь дозорных, и у него не было оснований предполагать, что хаморы устроили западню. Насколько он мог судить, эта встреча была чистой случайностью. Но повторять в меньшем масштабе катастрофу, постигшую Пероза, у него не было никакого желания.
   Воин, скакавший рядом, показал вперед. Абивард увидел не только пыль, поднятую кочевниками и их стадом, но и само стадо. Овцы. Он задумчиво цокнул языком. Вероятно, овцы могут найти себе летом достаточно пропитания в этих скудных краях, но лично он на такое бы не пошел. Коровы уже околели бы от голода.
   Кочевники не приняли бой, на который он настроился, а побежали прочь в полном беспорядке. Было их от десяти до двадцати, и, увидев, что на них несется более сотни макуранцев, они сделали единственное, что могло спасти им жизнь. На их месте Абивард поступил бы точно так же.
   Несколько его воинов бросились вдогонку и меткими выстрелами вышибли из седла двух степняков. Хаморы, убегая, отстреливались через плечо и раз-другой попали в бойцов из сотни, которую Шарбараз подарил Абиварду. Хаморские степные лошадки были малы и уродливы, но бегать умели быстро. Погонявшись за ними с полфарсанга, макуранцы прекратили преследование и вернулись к своим товарищам.
   Абивард отправил нескольких человек затабунить овец, которые, воспользовавшись замешательством, разбежались во все стороны.
   - Вечером свежая баранина! - выкрикнул он, что вызвало радостные возгласы: все устали от копченого мяса, катыка, сухарей и прочей походной пищи. Он добавил:
   - Тех овец, которых не забьем, заберем с собой в мой надел. Надо же хоть из одного боя с кочевниками выйти с прибылью.
   Войны вновь разразились приветственными кличами. Лишь произнеся эти слова, Абивард сообразил, что они более подходят видессийцу, чем макуранскому дихгаНУ.
   "Ну и что?" - подумал он. Побеждать всегда лучше чем терпеть поражение, и не все ли равно, какими словами сопровождается эта победа?
   Хаморы выпускали свои стада вольно пастись по степи, чтобы овцы могли употребить каждую сухую травинку и глоток воды, которые им посчастливится обнаружить. Они предоставляли животным самим выбирать направление и лишь шли следом. В отличие от них, Абивард двигался в совершенно конкретном направлении и вел овец за собой. Если вдоль тропы, ведущей к его наделу, корма окажется недостаточно, то лучше потерять несколько овец, чем сворачивать с пути, чтобы дать им подкормиться.
   Когда он со своим отрядом приблизился к самой юго-восточной деревеньке своего надела, жители увидели стадо и бросились бежать, думая, что за овцами следует шайка степняков. Обнаружив свою ошибку, они с радостными криками вернулись домой и приветствовали Абиварда с таким восторгом, словно прибыл сам Царь Царей.
   Новости медленно доходили до северо-запада царства; жители деревни еще не знали, что Шарбараз одолел Смердиса. Весть об этом привела их в полный восторг, хотя Абивард не мог взять в толк, что это изменит в их жизни.
   В порядке эксперимента он вывел Рошнани из фургона, в котором она ехала до сего момента, и вслух объявил о своей надежде, что она носит в себе наследника надела. Некоторые из жителей - в основном старики и несколько зажиточных купцов, которые, скорее всего, держали своих жен в заточении, подражая благородным господам, - опешили, увидев жену дихгана на людях, но остальные громко приветствовали ее появление как еще одну добрую весть в этот радостный день.
   Воодушевленная этими приветствиями, Рошнани поднялась на цыпочки и поцеловала Абиварда в щеку. Такая смелость ошеломила его, но в толпе вызвала вопли одобрения, - значит, народ это не шокировало. Сияющая Рошнани сказала:
   - Вот видишь, никто не умер от удивления, что жена благородного господина оказалась таким же человеком, как и все прочие.
   - Вроде бы никто, - признался он. - Знаешь, я ожидал, что это вызовет больше шума. Но должен тебе сказать, что один человек примет это очень близко к сердцу: моя мать.
   Лицо Рошнани вытянулось, она была вдали от устрашающего присутствия Барзои больше года и расцвела, как растение, пересаженное из тени на яркое солнце. Она помолчала, собираясь с мыслями, а возможно, и удерживая в себе какую-нибудь язвительную реплику, а потом сказала:
   - Если ей по душе всю жизнь просидеть на женской половине, я не стану пытаться заставлять ее поступать иначе. Это было бы невежливо. Почему бы и ей не оказать мне ответную любезность?
   - Она живет по обычаям, устоявшимся много веков назад, и поэтому считает, что такова воля Господа, - сказал Абивард лишь наполовину в шутку. Но в этой борьбе у тебя есть одно оружие, против которого она не устоит.
   - Какое же? - Рошнани внезапно засмеялась. А-а! - Она переплела пальцы и сложила руки на животе, где рос пока невидимый миру ребенок.
   - Оно самое. - Абивард кивнул. - Матери, насколько я знаю, просто тают, узнав, что скоро станут бабушками. - Он задумался. - Конечно, мы странствовали долго, и Фрада мог уже сделать ее бабушкой. Он падок на хорошенькие личики и за это время вполне мог произвести на свет парочку байстрюков. Но это не совсем то же самое, что быть отцом - или матерью - наследника надела... если, конечно, родится мальчик.
   - Если родится мальчик, - повторила Рошнани. - Мне до сих пор не приходило в голову, насколько это важно. - Она с тревогой посмотрела на Абиварда:
   - Ты очень рассердишься на меня, если это будет девочка?
   - Я? Разумеется, нет. Я просто захочу сделать вторую попытку, как только будет можно. Я рассчитываю, что рано или поздно все получится как надо. Но мать может огорчиться. Я слышал, как она извинялась перед отцом, когда родилась Динак, за то, что родила дочь, а не сына.
   - Неудивительно, что Динак так рвется прочь с женской половины! воскликнула Рошнани.
   - Я как-то не задумывался об этом, но ты, наверное, права, - сказал Абивард.
   - Конечно, не задумывался - ты же мужчина, - сказала Рошнани. - Мужчинам не приходится задумываться о таких вещах. А женщинам приходится.
   Абивард развел руками, не находя достойного ответа. Когда что-то подобное говорила Динак, голос ее звучал сердито. А Рошнани сказала это так, как говорила бы о том, что в баранину недоложили мяты. Однако именно поэтому было так трудно ответить ей.
   Он благоразумно сменил тему разговора:
   - Если родится мальчик, мы должны знать об этом заранее, чтобы сразу сказать матери.
   - Тебе это до такой степени любопытно? - спросила Рошнани. Когда он кивнул, лицо ее просветлело. - Да и мне тоже. Пошли найдем его.
   В деревне имелась пара харчевен, но ни в одной из них прорицателя не было.
   Не пировал он и среди воинов и местных жителей. Наконец они набрели на него он чистил своего коня. Когда Абивард объяснил, чего он от него хочет, Таншар улыбнулся:
   - Да, повелитель, пожалуй, я могу это сделать. Деревенские женщины часто меня об этом просят. Только...
   - Вот видишь? - радостно воскликнул Абивард и лишь после этого заметил, что прервал прорицателя. - Только что?
   Таншар деликатно кашлянул:
   - Для этого волшебства нужен один волосок из... из определенного места той женщины, которая ждет ребенка. Как только я закончу обряд, волосок сжигается...
   Но конечно, если госпоже неугодно будет дать этот волосок, я пойму. Похоже, он чувствовал себя несколько неловко в присутствии Рошнани.
   И вновь Абивард не знал, как ответить, но совсем по другой причине. С пылающим не только из-за жары лицом он посмотрел на Рошнани. Она сказала:
   - Если это могут деревенские женщины, я тоже смогу. Я вижу, Таншар, у тебя при себе седельные сумы. У тебя там все, что нужно для обряда?
   - Надо подумать, госпожа, - ответил прорицатель и через несколько секунд кивнул:
   - Да, все. Ты уверена, что...
   Он не успел закончить вопрос, как Рошнани уже отвернулась и направилась к своему фургону. Она возвратилась, держа что-то - надо полагать, волосок между указательным и большим пальцами. Поморщившись, она сказала:
   - Как будто оса ужалила.
   - Э-э... да. - Таншар не вполне понимал, как вести себя в такой ситуации.
   - Если ты будешь любезна подержать это, пока я все подготовлю...
   Он полез в одну из сум и рылся там, пока не нашел свою гадальную чашу. Но он не стал наполнять ее водой, а снова полез в суму и извлек оттуда маленький изящный стеклянный флакончик, заткнутый пробкой. Он поднял его, удовлетворенно хмыкнув.
   - Похоже на видессийскую работу, - сказал Абивард.
   - Так и есть, - ответил Таншар. - Он полон оливкового масла. Часто чародей пытается проделать этот обряд с помощью топленого сала. Но в таком случае надо быть крайне осторожным, не то пол животного, от которого получено сало, повлияет на результат. Использование растительного масла такую возможность исключает.
   - Минеральное масло было бы еще лучше, - сказала Рошнани.
   - В этом смысле да, но не в остальных. Поскольку оно берется из земли, а не от живого существа, оно не очень подходит для предсказаний о новой жизни, пояснил прорицатель.
   - Конечно, тебе виднее, - согласилась Рошнани.
   - Да, - рассеянно согласился Таншар. Он налил масла в чашу и протянул ей:
   - Будь добра, госпожа, опусти сюда волосок... - Когда она сделала это, он обернулся к Абиварду:
   - Убедись, повелитель, что я не дотрагивался до волоска и не дотронусь.
   - Вижу, - сказал Абивард. Прорицатель так суетился из-за этого несчастного волоска, будто хотел заверить Абиварда, что не дотрагивался и не собирается дотрагиваться до того места, откуда взялся волосок. Но тут Абивард посерьезнел: ведь магия вся строится именно на таких, казалось бы, мелочах. Возможно, заверения Таншара были не просто проявлением вежливости.
   Таншар поставил чашу на землю и присел возле нее на корточки.
   - Господин, госпожа, смею предположить, что вы захотите увидеть все сами, - сказал он, и Абивард с Рошнани присели рядом с ним.
   Таншар принялся медленно, в нос читать нараспев заклинание, в котором часто поминались Фраортиш Старейший и преподобная Шивини - двое из Четырех Пророков, по одному каждого пола, чтобы через них получить от Господа желаемые сведения.
   Короткий курчавый черный волосок подрагивал в чаше с оливковым маслом, а потом внезапно совершенно распрямился.
   - Что это значит? - спросила Рошнани.
   - Госпожа моя, это значит, что в тебе растет мальчик, - ответил Таншар. Да будет он столь же храбрым, умным и красивым, как его отец.
   Рошнани и Абивард поднялись и обнялись.
   - Прекрасная весть! - сказал Абивард. Он полез в кошель на поясе, достал оттуда пригоршню звонких серебряных аркетов и вручил их Таншару. Когда прорицатель попробовал возразить, он не стал его слушать. Потом, не в силах подавить любопытства, спросил:
   - Если бы это была девочка, то какой был бы знак?
   - Волосок не выпрямился бы, а свернулся в колечко, - сказал Таншар. Он достал из седельной сумы кремень, стальную пластинку и глиняную лампу, в которую налил оливкового масла из флакона. Еще он достал кожаный мешочек, наполненный крошеными сухими листьями, засохшей травой и веточками. Он сделал из растопки небольшую кучку и принялся высекать искру из кремня. Вскоре занялся огонек. Тогда он поджег веточку и поднес ее к лампе. Показывая на гадальную чашу, он сказал Рошнани:
   - Вынь волос и сожги его в огне лампы. Поскольку его уже один раз использовали для магии, он стал уязвим для магических влияний и его надо сжечь.
   Она поступила так, как он просил. Из-за масла, налипшего на волосок, пламя на мгновение вспыхнуло ярко и жарко. Рошнани отдернула руку: ее пальцы были в масле, и она могла обжечься.
   - Мальчик, - тихо проговорил Абивард, когда они попрощались с Таншаром. У тебя будет мальчик. - Он только сейчас по-настоящему это почувствовал.
   Женщины отлично знают, что это такое - иметь ребенка. Мужчины же начинают понимать это, только видя огромный живот жены или взяв новорожденного на руки.
   - Твоя мать будет довольна, - сказала Рошнани.
   - Об этом-то я нисколько не думал, - ответил Абивард. Они улыбнулись друг другу и, наплевав на вековой обычай, пошли к ее фургону, держась за руки.
   После Налгис-Крага скалистый холмик, на котором стояла крепость Век-Руд, показался Абиварду не более чем прыщиком на лице земли. Но знакомые очертания почти треугольной крепости вызвали комок в горле. За тот год с небольшим, что его здесь не было, в его жизни многое изменилось, но крепость, его родной дом, осталась прежней. "Как тому и следует быть", - подумал он.
   На самом деле это было не совсем так. Стены украсились знаменами. Подъехав поближе, Абивард увидел на них красного льва Макурана. Принимая во внимание то, зачем он отправился на войну, это представлялось вполне уместным и достойным.
   Деревня, расположенная под крепостью, тоже принарядилась, раскрасилась флагами и гирляндами. Люди надели лучшие праздничные костюмы. Абивард обратился к сотнику того отряда, который предоставил в его распоряжение Шарбараз:
   - Вы можете пировать с нами сколько захотите, но как только пожелаете, можете разъехаться по домам.
   - Спасибо, повелитель, - усмехнулся сотник. - С твоего позволения, ловлю тебя на слове. На обоих, К Абиварду подъехал Таншар:
   - Повелитель, с твоего милостивого соизволения я хотел бы заняться приборкой в моем доме. Несомненно этим могли бы заняться здешние женщины, но уж лучше я сам - так оно надежнее.
   Абивард указал на крепость:
   - Знаешь, я с радостью приглашаю тебя перебраться ко мне, в крепость. Ты теперь не просто деревенский прорицатель. Ты же сам говорил, что тебе удалось раскрыть свои таланты, и они достойны большего.
   - Может, и так, но мое место здесь, - ответил Таншар столь решительно, что Абивард не стал спорить. Прорицатель направился к своему аккуратному домику возле рыночной площади.
   Ворота крепости были открыты. В воротах, дожидаясь Абиварда, стоял Фрада.
   Братья помахали друг другу рукой. Один был в седле, другой стоял на земле.
   - Господи, как здорово вновь видеть тебя! - крикнул Фрада.
   - Господи, а как здорово видеть всех вас и все вокруг! - отозвался Абивард, и те, кто мог его слышать, разразились приветственным кличем. Он продолжил:
   - Сзади едет Рошнани... - Он показал на фургон. - И везет в себе ребенка, Таншар говорит, мальчика. А Динак там, в Машизе, ждет ребенка от Царя Царей.
   Это известие тоже вызвало радостные крики, хотя и не столь громкие, как ожидал Абивард. Он проехал мимо Фрады во двор и посмотрел на двери в жилую часть, гадая, распорядился ли брат, чтобы мать, жены и сводные сестры вышли встречать его. Событие было для этого достаточно торжественное. Но из-за двери, обитой железом, не показалась ни одна женщина. Абивард решил, что Фрада не пожелал самочинно принимать решения по таким вопросам, которые он, Абивард, мог бы счесть исключительно своей прерогативой. Да, Фрада проявил больше деликатности, чем от него можно было ожидать.
   Очередной залп приветственных кличей встретил его, когда он сошел с коня и вновь ступил на булыжники крепости Век-Руд. Фургон Рошнани с громким стуком проехал через ворота в крепость. Абивард подошел к нему и попросил ее выйти.
   Она спустилась под громкие аплодисменты. Никто не посчитал, что Абивард нарушает обычай, показывая Рошнани на публике сейчас, ведь они оба вернулись домой с победой.
   - Перед тем как возвратить надел брату моему Абиварду, я отдам последние распоряжения, - прокричал Фрада. - Повелеваю всем есть, пить и веселиться!
   После этого поднялся такой гвалт, по сравнению с которым шумные приветствия, которыми встречали Абиварда, показались тихим шепотом, но Абиварда это не покоробило. Если бы Фрада не отдал такого распоряжения, это сделал бы он сам.
   Он крепко обнял брата:
   - Как хорошо снова оказаться дома.
   - Все так, но я опять завидую тебе, - сказал Фрада. - Тебе досталась вся слава, а я остался ни с чем.
   - Я два года назад говорил, что война - далеко не столь славное дело, как тебе кажется, - ответил Абивард. - Но как бы то ни было, свою долю славы ты получишь. Имея на троне Шарбараза, да продлятся его дни и прирастет его царство, в этом можно не сомневаться, - Хоть бы ты оказался прав, - сказал Фрада. - Я тоже рад, что ты вернулся.